Текст книги "Дети Смерти"

Автор книги: Владимир Шимский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Убери. Горячо.

– Мне нужна девка Тая.

– Она мертва.

– Мне нужна другая.

– Рыжая, что ли?

«Элта? Это было бы слишком хорошо». Ортаг вспомнил проведенную с ней на кумароне ночь. «Горячая девка, да».

– Там она, – ткнула пальцем в глубь трюма Мара. – С ней и говори.

– Мне нужно знать, кто еще.

– Убери факел. Прошу.

– Ну, – Ортаг будто не слышал ее просьбы. Напротив, он придвинул огонь еще ближе. Красный язык жадно лизнул подбородок женщины. «Странно, что она еще не кричит».

– Больно, – едва не теряя сознание, прошептала Мара.

– Убери, – вдруг громко сказала с другой стороны трюма Ториона. – С ним спала я.

– И я, – тут же прибавила стоявшая неподалеку от Мары женщина.

– И я, – подхватило сразу несколько десятков голосов.

– И я, – нашла в себе силы улыбнуться Мара. – Фрокк вонючий, что, съел?!

– Съел, – злобно сказал Ортаг, возвращая факел стоявшему за его спиной воину. – Это хорошая шутка. Но не смешная… – он запнулся, судорожно вдохнул затхлый воздух. «Ои! На этом кумароне возили целую стаю магри!» – Но так и быть, – коротко хохотнул он, – сегодня на месте Тая буду я!

Подлетая к Дому Стражи, Тай услышал приглушенные голоса. Как ни хотелось ему поскорее увидеть Мону (он надеялся отыскать лодку с ее телом. Хотя бы во сне), он все-таки притормозил. «И не разберешь – сон это или не сон. Хриссы меня за…» Унрит снова окинул взглядом ночную Унру: над некоторыми хижинами вились легкие дымки, изредка встревоженные, потявкивали хиссуны, кое-где на узких улочках маячили нескладные фигуры унритов. Вся Унра была как на ладони, и Тая не покидало смутное ощущение – несмотря ни на что это и есть самая НАСТОЯЩАЯ УНРА. И все, что происходит в ней, происходит на самом деле. Он попытался ущипнуть себя за щеку, но прозрачные пальцы лишь скользнули сквозь столь же прозрачное лицо. Сон (если, конечно, это можно было назвать сном) продолжался.

Голоса звучали все громче. «Ладно. Минта ничего не решает», – решил про себя унрит, спускаясь ниже. Внезапно по спине его пробежал холодок, а в голове ниоткуда, сам собой вдруг возник смутно знакомый голос:

«Что же ты не торопишься, Тай?»

Рыжая?

Точно. Она.

Тай почему-то нисколько не удивился (ведь это всего-навсего сон). «Погоди», – отмахнулся он, приглядываясь к шевелящимся у Дома Стражи темным фигурам унритов.

Глухо звякали мечи. Там и сям вспыхивали короткие, сочные, как плоды лиимдрео, перебранки.

– Заткнитесь, фрокки, – раздался чей-то тихий окрик, и Тай узнал голос своего недавнего обидчика Лина. – Сколько у нас лодок?

– Шесть. Рик обещал притащить еще две.

– Знаю я этого Рика. Притащит, как же! Лишь бы ноги унести. Не придет он.

– Значит, шесть.

Тай спустился на землю и оказался в центре небольшого отряда унритов. («Человек двадцать, – насчитал он, – интересно, куда это они собрались?») Его никто не замечал. Унриты деловито чистили оружие, прилаживали к спинам арбалеты. Кое-кто торопливо перекусывал прихваченными из дому лепешками. Огромный Лин нетерпеливо поглядывал в ночное небо. Его злое сосредоточенное лицо в свете моны казалось выточенным из камня. Странное дело, Тай уже не чувствовал к нему никакой ненависти.

«А ведь он мог меня убить».

– Чтоб тебе сдохнуть, – прорычал Лин.

– Ты о чем? – шепотом спросил кто-то из унритов.

– Светло. Нас заметят прежде, чем мы успеем проплыть десяток минов.

– Ты думаешь, их там много?

– Я думаю, они не дураки, – мрачно ответил Лин, приглаживая взлохмаченные волосы.

– Мы готовы, Лин, – послышался приглушенный голос Эрика.

«Ага. И он здесь. Ну-ну», – подумал Тай.

– Отлично, – сказал Лин, – но что толку? Придется ждать, пока скроется мона.

– И вылезет уна, – проворчал из темноты Эрик.

– Заткнись!

– Этак мы прождем до утра.

– Ну и что? Утро наверняка будет туманным, – сказал кто-то. – Даже лучше…

– Тащите-ка сюда Нагха, – скомандовал Лин.

Человеческие фигуры справа от Тая зашевелились. Приглядевшись, он заметил, что они волокут по песку окровавленное тело в драной унритской куртке. Руки человека были связаны. Голова билась о разбросанные по песку валуны.

– Эй, поставьте его на ноги, – приказал Лин, – если он еще способен ходить!

Тащившие тело унриты тут же остановились.

– Вставай, – грубо проворчал один из них.

Раненый молча встал, хотя видно было, что любое движение причиняет ему нестерпимую боль. Только теперь по маленькому росту и по тому достоинству, с каким он переносил свое унизительное положение, Тай узнал Нагха. Лицо его опухло от многочисленных ссадин и синяков. Он слегка прихрамывал на правую ногу. Разбитые в кровь губы кривились от боли. «А ему, пожалуй, досталось», – без всякого сожаления подумал Тай.

Нагха подвели к Лину.

– Ну, – усмехнулся огромный по сравнению со связанным унрит. – Что скажешь, Нагх?

– То же, что и говорил, – пожал плечами пленник. – Их не тронут. Они вернутся. Утром.

– Ах ты сука! – бросился на него с кулаками, выскочив откуда-то из темноты, Эрик. – Значит, ваши ребята поразвлекутся ночку, а потом…

Его кулак врезался в челюсть раненого. Нагх даже не попытался увернуться.

– Славно! – он сплюнул выбитый Эриком зуб. – Только ты забыл, что кое-кто из них будет на кумароне не первую ночь!

Эрик задохнулся от гнева.

– Уйди! – отпихнул его Лин. – Думаю, они могли развлечься и в Унре, – он повернулся к Нагху. – Так что же наши женщины делают на вашем кумароне, Нагх? Не сами же они туда пришли. Вон и Бигги видел, как ты силой таскал их туда. Эй, Биг, Малыш, подойди сюда.

Из темноты выступил щуплый маленький унрит, больше похожий на мальчика, чем на мужчину. Вместо правого уха на его голове красовался уродливый, отливающий синевой шишкообразный нарост. Он задумчиво почесал лоб.

– Скажи ему, Биг.

– Да, я видел, – кивнул маленький уродец.

– Почему же ты не сказал об этом раньше? Еще с утра?

– Два ира я разгружаю кумароны. Женщины часто ездят туда. Не в обиду вам, – торопливо прибавил Бигги. – Вот, – он криво усмехнулся.

– Но не все, – мрачно сказал стоявший за спиной Лина Носатый Игл.

– Не все, – хмуро взглянул на него Малыш.

– Ладно. Иди. Тебе здесь нечего делать. Мы обойдемся без тебя. Ты и меч-то не поднимешь, а?

– Как скажешь, Лин, – равнодушно сказал уродец. – Я знаю. Я здесь чужой.

– Иди, – повторил Лин и повернулся к Нагху. – Ты слышал?

– Да. Но я ничего не отрицал.

– Сколько людей на кумароне?

«Ои! Кажется, здесь будет большая драка», – подумал мало что понимающий в происходящем Тай.

– Ты лучше спроси, что они подсыпали в харуту. Там. На площади, – заворчали стоявшие поблизости унриты. – До сих пор башка трещит.

– Вас никто не заставлял, – спокойно сказал Нагх.

– Сколько людей на кумароне? – в голосе Лина послышалась угроза.

– Я не глухой, – оборвал Лина пленник. – Я не хочу отвечать. Но я советую – подождать до утра.

– Мы уже ждали. До вечера, Нагх.

– Ваше дело, – спокойно сказал пленник.

– Наше?! – взорвался Лин. – Ты прав! И впрямь наше! Зачем вам наши женщины?! Зачем вам Тай?! Зачем вы вообще лезете в нашу жизнь?!

– Вы просто не хотите меня слушать. Нам не нужны ваши женщины. Да и Тай тоже…

– А вот нам нужен, – проворчал Лин. – Правда, Эрик?

– Нам нужна только одна, – продолжал Нагх. – И, я думаю, ее имя… – он запнулся на мгновенье, а потом торопливо спросил:

– Можно ли верить тому, что говорил Диим?

– Диим просто спятил, – проворчал Лин. – Это Унра. Здесь легко сойти с ума.

– И все-таки, я думаю, ее имя… Элта! Жаль, что я не узнал этого раньше, – мрачно прибавил Нагх.

– Уберите его, – брезгливо махнул рукой Лин, ибо мона вдруг скрылась за тучами, – и заткните ему рот. Тащите лодки к берегу. Пора.

«И в самом деле», – подумал Тай, легко отрываясь от земли.

Странный сон.

Очень.

Страх накатывал волнами. Даже не страх, а какое-то смешанное ощущение гадливости, ужаса, ненависти и… чего-то еще. Чего – она и сама не могла понять.

Стоило приподняться крышке люка, стоило появиться в его проеме зловещей фигуре Ортага и сопровождающим его воинам, как Мона-Элта ощутила бьющую в грудь и в лицо волну холода – словно ее окатили холодной водой. А вслед за этой волной другую (там, где-то в глубине мозга) клейкую, как слюна хайра, отчего мысли ее вдруг слиплись в один бесформенный ком, а тело охватило странное оцепенение.

Она отшвырнула недоеденную корку (она даже не могла сглотнуть то, что было во рту, пришлось выплюнуть) и поспешила спрятаться за спинами женщин. Забившись в угол трюма, Мона-Элта сквозь щели между спинами наблюдала за происходящим, все более теряя контроль над чужим и потому особенно непослушным телом.

Сейчас, когда враг (она чувствовала это) находился так близко, она была Моной.

Только Моной.

Чужие руки бессильно повисли вдоль тела. Ноги – ватные – подогнулись, и женщина медленно сползла по стене на пол. Голова запрокинулась к потолку. Она не потеряла сознания, но была очень близка к этому.

– Эй! – ее толкнули ногой. – Ты чего?

Губы лишь слабо шевельнулись в ответ.

– Спятила, – пробормотал кто-то из стоявших рядом женщин.

– И поделом.

ОРТАГ ПРИШЕЛ ЗА НЕЙ.

Мона слабо шевельнулась – там, где-то в глубине сознания она пыталась бежать, прятаться, драться за свою жизнь. «Если бы здесь был Тай», – почему-то подумала она.

– Мне нужно знать, кто еще, – донесся издалека хриплый голос Ортага.

ЕЩЕ МИНТА, ДРУГАЯ, И ЕЕ ОБНАРУЖАТ.

Как хотелось исчезнуть, раствориться…

Но в сознании лишь билось и билось (в такт ударам ЧУЖОГО сердца):

– Тай, Тай, Тай…

Теперь он спешил к кумарону. Внизу, в двух-трех минах от него, плескались свинцовые волны Срединного моря. Несколько раз сверкнули из воды белые, в чем-то похожие на хоругские мечи, острые плавники саркул. Тай вспомнил происходящее на берегу – если лодки заметят прежде, чем они доберутся до кумарона, немало унритов этой ночью станут легкой добычей морских хищников. «И как это они чувствуют, когда и куда плыть?» – думал Тай.

Вдали все еще пронзали небо острые копья молний, но теперь гроза отдалилась, стало ясно, что она наверняка пройдет стороной.

Вскоре Тай был у цели.

Кумарон вяло покачивался на волне. Сонно поскрипывали снасти. Громко хлопало прикрепленное на корме полотнище флага. Судно казалось пустым. Несколько масляных фонарей подслеповато перемигивались между собой.

«Где она?» – подумал унрит, не очень, впрочем, понимая, кого же все-таки собирается искать. Мону? Но тогда почему он не рыщет по гавани в поисках лодки. Элту? Но зачем она ему – он не чувствовал к ней ничего, кроме ненависти. Некоторое время унрит задумчиво поглядывал на темные окна кумарона, невольно поеживаясь от тянувшего с моря прохладного ветерка. Странное дело – полупрозрачное тело чувствовало его. Ветер лизал холодным языком руки, ноги унрита, свивался кольцами у него на животе. «Ветер, который похож на хиссу», – пришло на ум невольное сравнение, и Тай брезгливо вздрогнул.

До слуха доносились отдаленные раскаты грома. Он поочередно подлетал к окнам, заглядывал в них в надежде увидеть… Мону? Элту? Ему очень хотелось первого. Вспомнив о девушке, Тай внимательно оглядел гавань, но было слишком темно, чтобы заметить качающуюся на волнах лодку с телом Моны. Сердце унрита болезненно сжалось. За то время, что он провел на кумароне, лодку вполне могло прибить к берегу. Или перевернуть случайной волной. Или… попросту ее мог найти какой-нибудь не вовремя подвернувшийся рыбак.

Тай хотел искать Мону, но… что-то настойчиво подсказывало ему другое.

«Ои! Хватит, Тай».

Унрит сосредоточился на окнах.

Несколько роскошно обставленных кают (выяснилось, что он вполне сносно видит в темноте) пустовало. В двух – куда более бедных – кто-то спал. Судя по разбросанной на длинных скамьях одежде и отсутствию оружия, это были матросы кумарона. Чуть ниже в длинной, аскетически обставленной комнате горели свечи. За круглым деревянным столом сидело пятеро мужчин. Их бритые головы и обнаженные до торса мускулистые тела напомнили Таю убитого им Кусума. Приглядевшись, унрит заметил приставленные к стене мечи, сваленные в кучу арбалеты. «Воины», – уверенно подумал Тай. Не хотел бы он с ними встретиться лицом к лицу.

Один из воинов ловким движением выбросил на стол кости. Сидящие рядом расхохотались. Выпало что-то необычное. Бросавший кости, напротив, побледнел. Рука его потянулась к стоявшему на столе кувшину. Он что-то громко сказал, и смех разом оборвался. Сидящий напротив воин резко встал.

«Подерутся», – уверенно подумал Тай, оторвавшись от окна и перелетая к следующему.

Происходящее беспокоило его.

Нет. Это не обычный сон.

Так не бывает.

Уж больно он походил на правду.

«Интересно, – подумал Тай, – пройду ли я сквозь стену?»

Унрит приник к грязному, почти не пропускающему света стеклу, стараясь разглядеть убранство открывшейся ему комнаты. Почти ничего не было видно. Лишь справа, у стены он скорее угадал, чем увидел, большую деревянную кровать, на которой кто-то спал. Далекая вспышка молнии слегка подсветила полумрак, и он увидел лицо спящего.

Свое лицо.

– Сегодня на месте Тая буду я! – хрипло сказал Ортаг, быстрым движением скидывая на пол плащ, обнажая сильное, все сплошь покрытое изъязвленными красноватыми рубцами тело. Мара и стоявшие поблизости женщины отшатнулись.

– Что поделаешь, – ткнул пальцем в большой багровый рубец на груди маг, – такова цена знаний. Память. Об Учителе, – пояснил он непонятно зачем. – Такие рубцы не заживают. Никогда, – он не торопился. Времени было достаточно. – Согласен, это причиняет некоторые неудобства. Я бы сказал даже, массу неудобств. Но женщинам обычно приходится по вкусу. Да. Глядеть в оба! – кивнул он воинам. – Вы служите Нагху, но сейчас вы поймете, кто есть Ортаг, а кто есть Нагх!

Маг присел на корточки и потянулся к валявшемуся на полу плащу. Достал из кармана большой кусок мела. Ловко очертил круг. Поднялся, стараясь держаться в его центре. Внимательно осмотрел испуганные лица загнанных в трюм женщин. Ничто не выдавало присутствия ТВАРИ. Или хиссы, множество ползающих по Таю хисс, не волновали ее? «Неужто ошибся?» Он был в некотором недоумении. Задумчиво почесал свободной от мела рукой волосатую грудь. Поймал брезгливый взгляд Мары. Губы сложились в ядовитую ухмылку:

– Ты будешь первой.

– Как бы не так… урод! – прошептала женщина.

– Пожалуй, ты права, – задумчиво произнес Ортаг. – Я не вижу вашей Рыжей. Где она?

Пробежавший по трюму шумок подсказал ему, где именно.

«Ну да, Нагх привез ее с утра».

– Пускай выйдет.

– Ей плохо, – сказал кто-то из женщин. – Дайте воды.

– Так тащите ее!

Женщины расступились, открывая беспомощно лежавшее на полу тело. Ортаг разочарованно прищелкнул языком – разве ж ЭТО ТВАРЬ?

– Ладно, – почему-то вдруг сжалился он. Обернулся к воинам:

– Киньте флягу!

Фляга пошла по рукам. Дошла до Мары. Набрав полный рот воды, женщина брызнула Моне-Элте в лицо:

– Пффф! Очнись!

Мона открыла глаза. Попыталась встать, но тело по-прежнему не слушалось. Ее взяли под руки, подняли с пола. Ортаг молча наблюдал за происходящим. Увидев, что Мона-Элта стоит, поманил крючковатым пальцем:

– Сюда.

Ее подвели.

Ортаг задумчиво осмотрел женщину с головы до пят. С тех пор, как они встретились в последний раз, Элта изменилась.

Очень.

Маг снова прищелкнул языком. Сосредоточился, пытаясь прощупать то, что творилось в ее голове, ощутить невидимое присутствие ТВАРИ. Женщина была без сознания. Ортаг прикрыл глаза и тут же увидел смутные образы – Тай целует ее, рука унрита плавно скользит между сочными плодами грудей, слегка сдавливает пальцами острые соски, отчего по всему телу пробегает теплая волна… Ортаг недовольно дернул плечами, почувствовав укол ревности. «Проклятый унрит! Ты и теперь мешаешь мне!»

«Она?»

«Никаких хисс, никакой магии. Ни-че-го!»

Тварь сгинула, как хибеон.

А может, она сама и есть тот самый последний, легендарный, казалось, навсегда покинувший Асту хибеон?

Внезапно Ортаг вышел из круга и, подойдя к поддерживаемой двумя женщинами Моне-Элте, громко щелкнул перед ее лицом длинными пальцами.

– Ну-ка, очнись! Так-то ты служила мне, эй!

Глаза женщины приняли осмысленное выражение. Но и только.

Ортаг щелкнул еще раз, злясь на себя, что не может добиться ничего путного (образы в ее голове: хаос, искаженное ненавистью лицо Торсона. Его влажные, липкие губы). Она вдруг вздрогнула всем телом, вскинула голову.

– Я здесь…

– Так-то лучше, – прошептал Ортаг. – Ты, – он ткнул ей в лицо указательным пальцем, – будешь второй, – сказал он, отступая обратно в круг.

В центр круга, ибо пришло время —

Тай не заметил, как, просочившись сквозь мутное стекло, оказался в комнате у постели спящего. Он склонился над своим лицом, разглядывая каждую черточку. Усталое. Заросшее грубой щетиной, с прилипшими ко лбу и щекам бурыми лоскутками водорослей, оно и впрямь походило на морду магрута. Наверное, сейчас, как никогда, Тай был похож на своего отца. Мать редко рассказывала о нем. Лишь несколько стаканов харуты развязывало ее язык. «Сын магрута и харуты», – горько подумал унрит.

Унра была права. Ему не место в этом городе. Ему надо уйти.

– Эй! – не удержался Тай.

– Эй! – прошептали во сне его губы.

– Сейчас я тебя развяжу, – пробормотал унрит, забыв, что бессилен что-либо сделать. Прозрачными руками он судорожно пытался ухватить ускользающие из пальцев веревки.

– Эй, тебя ждет Мона, Тай.

Ничего не получалось.

– Извини, – прошептал он, обращаясь неизвестно к кому. То ли к Моне, то ли к Элте. То ли к самому себе.

– Извини, – тотчас откликнулись губы спящего.

Что-то холодное («порыв ветра? откуда?») скользнуло по животу, потом по груди, потом, шершавое и склизкое, коснулось подбородка. Из-под одеяла высунулась сплющенная, слегка покачивающаяся из стороны в сторону головка хиссы. Торчащий из полураскрытой пасти раздвоенный язычок жадно шарил по подбородку и губам унрита. Его передернуло от отвращения («целоваться? с хиссой?»). Хорошо, что спящий не шевелился. Черная чешуйчатая кожа хиссы отливала серебристым светом. Тай невольно взглянул в окно: так и есть, из-за туч снова выкатила мона. Потом перевел взгляд на ядовитую гадину, которая уже целиком выползла из-под одеяла и теперь лежала, свернувшись кольцами вокруг головы спящего.

– Кыш! – еле слышно прошептал Тай. «Откуда она взялась?» подумал он, невольно отодвигаясь от уютно устроившейся гадины. – Кыш! – еще раз повторил он, желая и одновременно боясь проснуться.

– Не шевелись, – мысленно попросил он себя. – Только не шевелись. Спи, – он встал и легко проскользнул сквозь запертую дверь в темный коридор.

«Жаль, я ничем не могу тебе помочь», – подумал он.

«А ты – Моне».

«Однако куда девалась…»

«Мона..?»

«Элта?»

В голове все перепуталось.

Сон продолжался.

Все вокруг – испуганные глаза женщин, тусклые свечи, заляпанный жирными пятнами дощатый пол – потеряло резкость, голоса отдалились, даже само время, казалось, стало тягучим, как застывший сок лиимдрео. Каждый вдох давался с трудом, каждый выдох и тот требовал неимоверного напряжения сил. Ортаг мысленно нарисовал в воздухе магический знак и невольно покачнулся. Несколько ярких вспышек в мозгу, в эти мгновения мир буквально ослеплял буйными, невидимыми обыкновенному человеческому взгляду красками – красный наслаивался на всполохи зеленого, ослепительно фиолетовые волны швыряли остатки мыслей, как хороший шторм швыряет – вверх, вниз – утлые суденышки Короната.

Он был на верном пути.

«Только не перестарайся, а то…»

«Демон придет, хотя я еще не нащупал его», – подумал Ортаг.

Вспышка.

«Ну же», – торопил он, слегка покачиваясь из стороны в сторону, как выслеживающая свою добычу хисса. Ноги невольно сделали несколько неуверенных шагов, но он – почти инстинктивно выровнял положение тела, возвращаясь в центр круга. Стоявший рядом с кругом воин шагнул к Ортагу, взял его под локоть:

– Держитесь, мессир.

Маг почувствовал, как краски тут же потускнели, а воздух еще более уплотнился, выталкивая незваного гостя из круга.

– Ты мешаешь мне. Уходи, – резко сказал Ортаг.

– Но, мессир…

– Я сам.

Воин отступил.

Страшная тяжесть сгибала плечи. Ортаг постарался выпрямиться, ощущая на себе испуганные и вместе с тем любопытные взгляды находившихся в трюме людей. «Пускай. Страх пойдет им на пользу».

– Я сам, – зачем-то повторил он.

Новая вспышка принесла облегчение. Тяжесть в голове сменилась необыкновенной легкостью. Стены трюма раздвинулись, неприятный запах протухшего иллансана, так донимавший мага, исчез. Приятно покалывало в темени и висках. Тело охватила блаженная истома. Казалось, оно погрузилось в теплую ванну. Тысячи бессвязных мыслей окружавших Ортага жалких человеческих существ носились в воздухе, как стайки бесполезных, сверкающих перламутровыми крыльями эллор. Мысленно маг протянул руку и схватил одну из них.

«Да он сумасшедший! Ишь, как всего перекосило».

Чья?

Ага. Вон той в красном платье, с глупым, прыщавым лицом.

О чем?

Ну, разумеется, обо мне.

Внезапно Ортаг расхохотался. Он не слышал своего смеха и не отдавал себе отчета в этом, но его смех заставил содрогнуться даже видавших виды воинов Нагха. По трюму, задувая свечи и факелы, промчался ветер. Истошно завизжали женщины. Кумарон тряхнуло. Испуганно скрипнули, выравнивая завалившееся на бок судно, снасти. Стоявший за спиной Ортага воин разразился проклятьями.

Сильный толчок кумарона сбил Мону-Элту с ног, и она откатилась к борту вместе с другими попадавшими на пол женщинами. Справа и слева от себя она слышала стоны и отчаянную брань. Громче всех был слышен голос Мары. Жена Игла грозилась оторвать голову (и еще кое-что) каждому, кто подойдет к ней ближе, чем на пару шагов.

– А этому сопливому магу тем более, – пробормотала она, слизывая кровь с разбитой при падении губы.

– Суки! – вторила ей, чуть не плача, Ториона. Правая рука ее висела, как плеть; на месте перелома быстро набухал огромный, в четверть мина, синяк.

– Мо-олчать! – прикрикнул на женщин один из сопровождавших Ортага воинов. Однако в голосе его чувствовалась неуверенность. Он и сам едва держался на ногах.

Мона-Элта выбралась из-под груды навалившихся на нее тел (бросилась в глаза неестественно свернутая набок голова лежавшей рядом женщины, устремленный в потолок неподвижный взгляд; «увы», – подумала Мона). Что-то творилось с глазами, и это было присутствие той, третьей, неизвестной ей сущности.

В ней самой.

Взглянув на растрепанную, размахивающую руками Мару, Мона-Элта внезапно почувствовала, что видит ее насквозь. Сознание противилось, но… в груди Мары пульсировала странная красно-коричневая масса, в голове, словно огромная, отчаянно перепутанная хисса, белел мозг. Ощутив приступ дурноты, Мона поспешила отвернуться (это, впрочем, мало помогло ей – с другими женщинами дело обстояло не лучше). Она поспешила спрятаться за толстую, поддерживающую палубу балку.

Глубоко вздохнула.

Смех.

Она, наконец, услышала его.

Дикий, уже не человеческий смех Ортага.

Что-то темное («та, третья!») всколыхнулось в ней: именно та, третья, кем она была всегда. И тысячу иров тому назад. И тогда, в теле Моны. И сейчас, в измученном страхом теле Элты. Женщина зажала уши ладонями. «Не слышать. Ничего не слышать», – но это не помогло: смех нарастал, а помимо смеха нарастало и другое —

Голоса.

Чужие. Странные. Неразборчивые.

Они раздавались прямо в мозгу.

Все громче. Все отчетливее.

Почти в каждом из них сквозил страх. Они переплетались, путались, сливались в невообразимый гул. «Я слышу мысли. Вернее, не я. ОНА», – успела догадаться Мона-Элта, прежде чем тысячи чужих мыслей и чувств взорвали ее мозг. И тогда она закричала, а Ортаг, оборвав смех, поднял к потолку дрожащие от возбуждения руки:

– Приветствую тебя, Эрхон! – и снова расхохотался, ибо почувствовал: демон пришел, и (самое главное) по разрастающейся вокруг невидимой, почти нечеловеческой ненависти к вызванному им демону —

ТВАРЬ ЗДЕСЬ, В ТРЮМЕ, В ДВУХ ШАГАХ ОТ НЕГО.

Он уже не слышал, как откинулась крышка люка и находившийся все это время на палубе Ортаг прокричал вниз, в темноту (ибо не горела ни одна свеча) трюма:

– Нас атакуют унриты, мессир!

Ортагу было не до того.

– Что они там, с ума сошли?

Кумарон резко накренился, едва не зачерпнув бортом воду, потом со скрипом выпрямился и, несколько раз качнувшись вправо, влево, замер, похожий на большого раненого зверя.

Лин шумно выдохнул воздух:

– Что у них там творится, что б меня..?!

– Ни ветра. Ни волн. Фрокк знает что, – растерянно пробормотал налегающий на весла Игл.

– Поднажми.

С кумарона донеслись громкие голоса.

– Шумно идем, – сказал Лин, прислушиваясь к всплескам весел на осторожно подкрадывающихся к кумарону лодках. – Рано пошли, – проворчал он.

Над гладкой, как стекло, поверхностью моря сгущались большие белые хлопья.

– Вот он, туман, – прошептал Эрик.

– И как нельзя кстати, – ответил Лин.

– Запомни, Тай – мой.

– До него еще надо добраться. Проклятье! – вскрикнул Лин, выдергивая вонзившуюся в скамью пущенную с кумарона стрелу.

На шедшей следом лодке кто-то приглушенно охнул, раздался плеск упавшего в воду тела.

– Отправился кормить саркул, – сказал, налегая на весла, Игл.

Лин мрачно покосился на него:

– Все-таки мы поспешили. Видишь, – он указал на белую полоску тумана у самого берега, – через полхоры нас не учуял бы и хиссун.

– Кто ж знал, – пожал плечами молчаливо сидевший на корме Урт. – Ишь вылезла, – он зачем-то погрозил плывущей по небу моне кулаком. Потом взглянул на Лина. – Я могу попытаться кого-нибудь подстрелить. – Урт снял со спины арбалет.

– Погоди.

Еще одна стрела с кумарона чиркнула по борту лодки и ушла под воду.

На судне глухо звенели мечами, громко выкрикивались слова команд. Там вовсю готовились к предстоящему бою. Внезапная атака не удалась.

– А коли так, – продолжил мысли, теперь уже вслух, Лин, – то Унра недосчитается многих.

Лежащий на дне лодки Нагх завозился; Лин знаками приказал вытащить кляп у него изо рта.

– А если он закричит? – взглянул на него Эрик.

– Теперь все равно.

Кляп был вытащен.

– Останови их, Лин, – сказал, тяжело отдуваясь, пленник, – я думаю, мы сможем договориться без боя.

Лин презрительно посмотрел на связанного:

– И это все, что ты хотел сказать?

– Да.

– Хватит с нас и твоей харуты, Нагх! – грубо сказал унрит, однако поднял-таки руку, давая знак скользящим по воде лодкам остановиться.

Игл опустил весло.

– Зачем? – удивленно спросил Урт. – С кумарона нас перестреляют за пару минт.

– Вряд ли, – сказал, глядя на приближающуюся полосу тумана Лин. – Они не могут стрелять прицельно. Слишком далеко. Осталось не так уж долго ждать, Урт. Погода работает на нас.

Туман и в самом деле быстро сгущался, поглощая застывшие на воде лодки и неподвижно сидящих в них людей. Стрельба с кумарона прекратилась. Голоса на судне умолкли. Слышался лишь слабый плеск воды о днища. Море было на удивление спокойным. Ночь подходила к концу. Мона скрылась за тучами, и Лин снова поднял руку:

– Теперь мы можем не опасаться баллист, Игл, – прошептал он, – пора!

Атака началась.

Демон пришел.

Лицо Ортага неуловимо менялось.

Лежащие вдоль губ морщинки разглаживались. Впалые щеки, которые делали его голову вытянутой и в чем-то похожей на голову хиссуна, постепенно округлились, благодаря чему даже нос стал казаться не таким длинным и острым, как прежде. Глаза и те торопливо меняли цвет. Казалось, они выцветали, и вскоре из черных превратились в желтые со зловещим красноватым отливом в глубине.

Минта – и перед испуганными (и не менее чем испуганными – изумленными) женщинами появился странного вида толстяк с оттопыренной нижней губой, припухшим, будто после хорошей пьянки, лицом. Его маленькие глазки настороженно пробежали по трюму. Фигура толстяка колебалась. Казалось, он висел в воздухе.

– Хрисса!

– И какая! – забыв о сломанной руке, протянула Ториона.

– Вроде похож, а вроде и нет, – неопределенно откликнулась Мара, пожалуй, единственная, кто не испытывал страха. Ее почему-то разбирал смех. Впрочем, сродни истерическому.

– Ну-с, – усмехнулся толстяк, непристойно вихляя бедрами, сверля взглядом сбившихся в кучу женщин.

Ортаг еще контролировал какую-то часть своего тела, но чувствовал, что чем дальше, тем сильнее оказывается в чужой власти. «Рискованную игру ты затеял, мессир, – мысленно говорил он себе, – ну да ничего. Зато уж от демона ТВАРЬ не уйдет».

– Ну-с! – все так же загадочно, со зловещей улыбочкой на губах произнес толстяк (в нем еще угадывались полустертые черты Ортага). Зато в высоком, с придыханием голосе не осталось ничего от низкого, с хрипотцой голоса мага. – Ну-с! – повторил он в третий раз. Казалось, толстяк был несколько удивлен увиденным. – Тут есть чем поживиться, Ортаг. Это дело, – демон довольно потер руки, от которых во все стороны брызнули потоки искр.

Стоявшие ближе всех к нему воины инстинктивно отшатнулись от магического круга.

– Не боись! – демон игриво помахал им искрящейся рукой. – Я предпочитаю женщин, – гаденько заметил он.

– Такой же монхофалл, как и все, – шепнула Мара трясущейся словно в лихорадке соседке. – Э, да ты чего? – Она взяла испуганную женщину за руку.

– Это… другой, – запинаясь, пробормотала женщина.

– Он – не он, какая разница?

– Эй, ты! – Демон ткнул пальцем в направлении Мары. – Ну-ка, подойди сюда.

– Что?

– Я сказал, ближе, – женщины заметили, что речь его стала невнятной. До них с трудом доходил смысл сказанного.

– С какой это стати, а?

– Ты с ума сошла, – зашипели на нее соседки.

– Во бабы! – демон обернулся к воинам. Причмокнул губами (снова брызнули во все стороны голубые искры). – А эта… ничего, хороша!

– Но не для тебя, – не удержалась Мара.

– Это почему же? – толстяк выглядел обиженным. («ТВАРЬ!» – где-то в глубине сознания пытался «наставлять» демона Ортаг. «Отстань!» – послал наглый ответный импульс Эрхон.)

С каждой минтой он все более терял человеческий облик, разрастаясь и словно размазываясь по всему пространству магического круга. Речь его стала бессвязной, а движения уже ничем не напоминающих человеческие руки отростков невероятно ускорились – они метались из стороны в сторону, вырываясь из магического круга и ударяя о стены и потолок трюма, из которых хлестали и тут же осыпались на пол голубые брызги.

Резко запахло гарью. Кое-где из стен потянулись тонкие струйки дыма.

– Он подожжет кумарон, – крикнула Мара, борясь с приступом кашля. – Скоро здесь будет нечем дышать. Эй, кто-нибудь! Откройте люк!

– Осторожно!

Кто-то сильно толкнул ее – Мара, потеряв равновесие, отлетела к стене. В то место, где только что стояла женщина, ударила голубая молния – рука Эрхона. Доски на полу тут же почернели. «Сгорим заживо», – подумала Мара, отползая за валявшуюся в углу бочку, от которой пахло какими-то копченостями. Выглянув из-за своего ненадежного, но зато достаточно вонючего прикрытия, она увидела, как голубые руки-молнии стоявшего в центре круга демона потянулись к Торионе. Женщина с визгом заметалась между ними, пытаясь ускользнуть из смертельных объятий. Потерявший голову воин между тем бросил меч и, подбежав к лестнице, начал стремительно карабкаться вверх. Голубая рука метнулась к нему. Раздался крик. Мара закрыла глаза…