Текст книги "Дети Смерти"

Автор книги: Владимир Шимский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Впереди маячила черная неуклюжая туша кумарона, и Тай поплыл к ней. Сделав с десяток мощных (насколько позволяло раненое плечо) гребков – ему начало казаться, что он слышит плеск волны о борта судна – Тай оглянулся. Проклятый таг сократил расстояние, черные миндалины глаз вцепились в беглеца: унрит невольно поднял из воды здоровую руку, пытаясь оборвать связующую их невидимую нить. Таг зарычал.

«Скорей», – поторопил себя пловец.

Однако силы уже оставляли его. Он с трудом боролся с волнами, задыхаясь, чувствуя, как немеет раненое плечо. Полминты Тай плыл не оглядываясь. Правая рука не слушалась – унрит лег на раненое плечо и теперь греб одной левой. Он почти не приблизился к кумарону. А значит, таг приблизился к нему.

«Насколько?»

Несмотря на боль во всем теле, мышцы унрита послушно напряглись в ожидании схватки.

«Что ж, другого выхода, похоже, нет», – спокойно подумал Тай.

Он перестал плыть, экономя уходящие силы. Развернулся к приближающемуся зверю. Черная, с желтыми пятнами, морда тага едва высовывалась из воды. Свешенный набок язык полоскался в соленых волнах. «А ведь ты тоже подустал, приятель, – решил унрит, обдумывая подходящую битву. – Не дать вцепиться, не дать навалиться сверху. Сзади он не подпустит, эх!» – унрит с сожалением вспомнил об оставшемся в кармане брошенной им куртки крюке.

Ну да что теперь об этом.

«Не надо, Тай».

Их разделяли десять метров.

Пять.

Три.

В нос Таю ударил острый запах гнили. Подкрашенные предзакатными лучами Таира клыки тага казались измазанными кровью. Зверь тяжело дышал. Еде один гребок могучими лапами, и его огромные челюсти щелкнули в миниме от лица Тая. Прежде чем таг снова успел раскрыть зловонную пасть, унрит выбросил вперед обе руки (потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы заставить правую руку двигаться) и намертво вцепился в лохматую холку. Взвыв от боли в плече, из последних сил надавил вниз – голова тага ушла под воду. И тут же острые клыки зверя мертвой хваткой сомкнулись у него на бедре.

«Утонем оба», – успел подумать Тай, уволакиваемый упрямым зверем на дно…

От запаха нечистот кружилась голова. Сквозь узкую щелку запертой двери пробивался красноватый вечерний свет. Она протянула руку и едва не вскрикнула от страха. Большое темное пятно скользнуло из-под руки в угол комнаты. «Хрисса», – догадалась женщина, и снова двойственное чувство охватило ее.

Элта, ТА, КОТОРОЙ НЕКОГДА ПРИНАДЛЕЖАЛО ЭТО ТЕЛО, ненавидела и боялась хрисс. Мона же лишь презрительно отпугивала их первой попавшейся под руку палкой. Вот и сейчас она инстинктивно осматривала полутемное помещение в поисках подходящего оружия. Но хрисса уже исчезла в щели между полусгнившими досками, и в оружии не было никакой надобности.

«Сколько же я проспала? – подумала женщина, торопливо вставая с грязного, обильно усыпанного прелыми опилками пола. – Где я? – Она вспомнила, как ее тащили к дому Лина, как впивались в кожу острые камни. – Скорее всего, это кастагтен. Маленький, грязный, заброшенный кастагтен. – Женщина подняла руку, брезгливо коснулась облепленного паутиной потолка. – Интересно, где спрятался сам хайр?» – Судя по паутине, это была маленькая, не представлявшая никакой опасности тварь. Женщина принюхалась (так могла принюхаться только Мона). Хотя помещение пустовало уже давно, запах жившего здесь некогда тага чувствовался отчетливо. Даже Элта учуяла бы его.

«Да. Кастагтен».

Она облизнула горячие губы – еще недавно их целовал Тай – осторожно потрогала обильно усыпанные синяками и ссадинами плечи (Он обнимал их). Вздохнула (обнимет ли когда-нибудь еще?). Подошла к двери, несколько раз сильно ударила в дверь ногой. «Так бы поступила Элта», – мысленно анализировала свое поведение женщина, – интересно, а что сделала бы я?

– Ну, чего там еще? – проворчал недовольный голос ее стража. – Проснулась, да? Вот и сиди. Помалкивай. Жди своего… – за дверью послышался смачный плевок.

«Он сказал „своего“. Значит, МОЙ», – эта мысль теплом разливалась по всему телу. Она закрыла глаза. Попыталась представить лицо Тая. Он стоит к ней спиной (что у него с плечом? Неужто он ранен?). Вот он поворачивает голову. Его рот шевелится – он что-то пытается ей сказать, но она не понимает его. Он улыбается ей, и вдруг – как удар ниже пояса – ощутила —

ТАЙ В ОПАСНОСТИ.

Замотала головой: «Нет, неправда, не хочу!»

Неприятное ощущение прошло. Только жар в голове. Слабость в ногах. «Он сильный. Тай». Женщина еще раз ударила в дверь ногой:

– Пить хочу!

– Заткнись, Рыжая, – откликнулся страж. – Лин приказал не открывать.

– С каких это пор в Унре командует Лин?

– А с тех самых, – нехотя пробурчали за дверью.

– Где Тай?

– Ои, я же сказал, заткнись!

«Жив. Значит, жив».

Женщина устало прислонилась к двери, прижав голову к бьющей из щели струйке свежего воздуха. По-прежнему кружилась голова. Внезапно она почувствовала, что едва держится на ногах.

– Здесь страшная вонь, – пробормотала она.

– А как же! – хмыкнули за дверью (голос был другой. «Значит, их двое», – определила женщина), – Лин не очень-то заботится о чистоте.

– Душно.

Воздух… Куда девался воздух? Ее обволакивала невидимая вязкая масса. Нечем дышать. Женщина рванула ворот и без того разорванного в клочья платья.

– Дверь! Откройте дверь!

– Эй, потише там!

– Мне плохо. Очень, – ее голос звучал и в самом деле жалко.

– Может, она и точно того? – засомневался один из стражей. – Если подохнет, Лин нам голову оторвет.

– Перестань, – отозвался второй. – Знаю я эти бабьи штучки. А то, глядишь, откроем, она на нас. Как Торсона.

– Тьфу!

Легкость во всем теле. Странная легкость. Вязкая масса бурлила, захватывая женщину в свой невероятный, невидимый поток. Сознание мутилось. Внезапно она почувствовала, что ноги отрываются от пола – женщина судорожно взмахнула руками (чудилось, от рук отделяются и плывут вверх, к потолку, стайки мелких воздушных пузырьков). Ее закачало на невидимой волне. Наверх. Туда, где над головой зависает темная туша потолка. Там, если прорваться сквозь колышащуюся зеленоватую массу гнилых досок и паутины, свежий воздух, радующий глаз свет Таира, жизнь. Женщина рванулась к потолку, но тут же ощутила, как что-то серое, бесформенное (пожалуй, чуть отчетливее виднелась огромная, украшенная белыми клыками морда) тянет ее вниз, к полу, ко дну. «Таг? – подумалось ей, – откуда? Ах да, это же кастагтен!» Она попыталась лягнуть зверя ногой, но тело не слушалось – она промахнулась. И снова помчались туда, к свету, стайки серебристых пузырьков.

– Помогите! – из последних сил, едва не теряя сознание, прохрипела женщина.

Охранявшие пленницу унриты переглянулись. Из кастагтена раздавались странные булькающие звуки. Стражи дружно отложили в сторону игральные кости.

– Я выиграл три тора, – счел нужным напомнить победивший.

– Потом, – отмахнулся его соперник, прислушиваясь к происходящему за дверью. Любопытство боролось со страхом. Он взял приставленный к стене меч.

– Помогите! – снова раздался сдавленный крик Элты.

– Что это? – губы взявшего меч стража дрожали.

– А я почем знаю, – огрызнулся второй. – Ты же и сам видел: кроме нее там никого нет.

Страж с мечом нервно передернул плечами:

– Надеюсь… мы не будем открывать, а?

– Обоссался, да? – усмехнулся второй, вытаскивая из-за пояса длинный унритский нож. – Бабы испугался? Твое имя тебе не по плечу, Диим, – фыркнул он, подходя к двери, размышляя о происхождении доносившихся оттуда странных звуков. За дверью отчетливо слышался шум борьбы, сдавленное рычание тага, плеск волн. Унрит провел ладонью по вспотевшему лбу. – Бред какой-то, слышишь?

– Слышу, – вяло отозвался тот, кого звали Диимом.

– Подстрахуй.

Стоявший у двери унрит решительно откинул задвижку.

Распахнул скрипучую дверь.

Красноватый свет Таира хлынул в кастагтен, обнажая покосившиеся гнилые балки, завешенные паутиной углы, разбросанные по полу кости – следы былых пиршеств некогда обитавших здесь тагов.

– Элта?!

– По… помогите!

– Ой! – вошедший в кастагтен унрит почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

– Элта?! – чувствуя, что сходит с ума, повторил он.

Женщина висела в воздухе между полом и потолком; даже не висела – барахталась изо всех сил, отбиваясь от чего-то огромного, серого, шевелящего напоминающими лапы тага отростками. Но не это испугало унрита. Куда страшнее было лицо самой Элты, посиневшее от удушья, перекошенное гримасой боли. Некогда рыжие, а теперь совершенно белые, будто седые, волосы сбились на голове в бесформенный ком. Унриту вдруг захотелось закричать, закрыть лицо руками, забиться куда-нибудь в угол, но он, как завороженный, шагнул к барахтающимся в воздухе телам (теперь он уже узнал в серой туше гигантского тага), взмахнул остро отточенным ножом…

– А-а-а!!! – пронзительный, почти бабий крик вошедшего вслед за ним Диима на мгновение отрезвил его – очертания тага стали менее четкими («Бред», – прошептал унрит), потом издалека, будто из другого мира или сквозь толщу воды, до него донесся хриплый, булькающий голос Элты:

– Убей. Убей его!

Плохо сознавая, что он делает, унрит ткнул ножом туда, где, ему казалось, была шея тага. Он готов был поклясться, что видит, как брызнула во все стороны кровь. Опьяненный ею, унрит отскочил к Дииму, выхватил их его рук меч. Подбежал к барахтающимся в воздухе телам и ударил изо всех сил.

Отрубленная голова тага с глухим стуком упала на пол. Несколько раз конвульсивно вздрогнули массивные челюсти. Голова медленно растворялась в полумраке кастагтена.

Ни Диим, ни его приятель не видели, как с тяжелым стоном, едва не ломая позвонки, плюхнулось на опилки обессиленное борьбой тело недавней пленницы. Оба унрита мчались по улицам Унры, и все окрестные хиссуны вторили их безумному, мало чем отличающемуся от рыданий смеху.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Кастагтен. Серая туша тага. Невероятная легкость во всем теле. Потом – пустота.

Она так и лежала в беспамятстве, когда Нагх отыскал ее. Брезгливо повернул безжизненное тело ногой.

– Рыжая.

– Не совсем, – усмехнулся стоявший за его спиной воин.

– Возьмите, – скомандовал Нагх.

Так она попала на кумарон Ортага.

В трюм.

Она пришла в себя от легкого похлопывания по щекам. Еще прежде, чем открыла глаза, почувствовала спертый, пропахший запахами рыбы и тухлого иллансана воздух. Он показался ей, как никогда, чистым и свежим. Женщина глубоко вздохнула. С трудом разомкнула веки.

Склонившееся над ней лицо Мары.

– Где я?

– Там же, где и все. В заднице, – в голосе Мары слышались нотки ненависти. – Если бы ты была в Унре, то давно уже отправилась бы в нижний мир. Вместе с Таем, ей-ей! Поняла?

Проглотив горький ком, Мона-Элта кивнула. Потом тихо прошептала:

– За что?

– Ой! Посмотрите на нее! – воскликнула Мара. – Она еще спрашивает, за что. Э, да ты… Где твои рыжие волосы, Эл? – сбавила обороты женщина. – Видать, досталось и тебе, – сказала она мягче.

Приподнявшись на локте, Мона-Элта огляделась.

Какие-то бочки. Грубо выделанные доски покачивающегося под ней пола. Тусклые свечи на свисающих с потолка массивных подсвечниках. Посреди комнаты («Это не похоже на комнату», – тут же решила Мона-Элта) ведущая куда-то наверх лестница. Несколько ступенек сломано. Вокруг – испуганные лица женщин. Много лиц. На мгновение ей показалось, что она бредит. Мона-Элта устало закрыла глаза. Сон. Всего-навсего сон.

Далекий голос Мары:

– Пускай. Не время. Сейчас. Ее…

Она проснулась от чувствительного пинка.

– Хватит спать, сука!

Снова спокойный голос Мары:

– Оставьте ее. В Унре она ответит за все.

– Ты надеешься вернуться в Унру?

– Я вернусь, – твердо сказала женщина.

Мона-Элта открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось. Значит, не сон.

– Иди-ка, похлебай, – позвали ее.

– Где я?

– Здесь. На кумароне одной хриссы.

Ку-ма-рон.

Что-то забрезжило в ее памяти. Откуда-то всплыло имя – Ортаг. С ним надо быть настороже. Почему?

– Ну и дрянь эта похлебка, – сказали где-то совсем рядом. – Держи.

Ей придвинули миску. Запах пищи приятно щекотал ноздри, отзывался истомой во всем теле. Мона-Элта с трудом села – болела ушибленная во время падения спина. Женщина никак не могла вспомнить отчего. Она вздохнула, взяла миску обеими руками. Хлебнула уже основательно остывшее пойло. Кивнула головой невесть кому:

– Дрянь…

Не услышав ответа (хватит с тебя и того, что дали поесть!), допила похлебку до конца. Желудок удовлетворенно забурлил, переваривая пищу. Подошла Мара, присела рядом:

– Полегче?

Теплое слово было сказано как нельзя кстати.

– Да. Как я сюда попала?

– Вероятно, так же, как и мы.

– Ортаг?

– Кто? – переспросила Мара.

– Я спрашиваю, это Ортаг?

– Нагх.

– А! Помню, – (это имя тоже смутно брезжило в ее памяти). – Что с нами будет?

– Я бы и сама хотела знать. За нами следят. Оттуда, – указала пальцем на закрытую крышку люка Мара.

– А вы потушите свечи. Никто ничего не увидит.

– Я предлагала. Хотя что толку? К тому же многие боятся темноты.

– Верно, – сказала одна из женщин, – без разницы все это.

– А где же… – Мона-Элта запнулась, – почему они..?

– Протрезвеют – придут, – снова вклинилась в разговор их бойкая соседка.

– Если мы не двинемся в какой-нибудь Тауран, – мрачно добавила Мара. И вдруг пронзительно закричала, закинув голову: – Эй! Писать хочу!

Сознание возвращалось медленно. Он все еще барахтался в волнах, сражаясь с вцепившимся в него тагом. Задыхался. Захлебывался соленой морской водой. Отчаянно молотил кулаками лохматую, ненавистную морду. Чувствовал, как рвут кожу тупые, сточенные о камни Магра когти.

Что-то холодное коснулось его лица. Вода, схватка, боль отступили. Дышать стало легче. Еще минта, и Тай ощутил приятное спокойствие во всем теле. Мышцы расслабились. Дыхание выровнялось. Он вспомнил Мону, но это воспоминание не причиняло боли. Напротив, оно было приятным, ибо сейчас, в воспоминаниях, Мона была жива. Она склонялась над ним. Он чувствовал тепло ее кожи. Приятный запах ее подкрашенных специальным настоем губ. Он невольно потянулся губами к ее губам. (Как жаль, что этого не было там. В жизни.) Тай вздохнул. Хотел поднять руку, чтобы обнять ее теплое податливое тело.

Рука не поднималась.

Унрит вдруг почувствовал стягивающие запястья веревки. Приоткрыв глаза, увидел тусклый огонь стоявшей на столе свечи.

– Ой, где я?

Тай проснулся, мгновенно ощутив уже знакомую боль в раненом унритской стрелой плече. Непривычно саднило разорванное клыками тага бедро. Он стиснул зубы: бывает хуже.

– Однако крепко тебе досталось, Тай, – услышал унрит хриплый, похожий на скрип плохо смазанного колеса голос.

Он повернул голову в сторону говорящего: у кровати, удобно устроившись на стуле, сидел, заложив ногу за ногу, худой жилистый человек с неприятным, лишенным всяких человеческих эмоций лицом. «Под стать голосу», – хмуро подумал Тай.

Человек встал со стула (оказалось, что он довольно высок – его макушка едва не касалась потолка), подошел к кровати. В правой руке он держал – Тай пригляделся…

– Да-да, – усмехнулся незнакомец (усмехались лишь уголки губ, лицо же по-прежнему походило на маску), – это именно он. Вернее, она, – поправился собеседник Тая. – Узнаешь?

Еще бы! В руках он держал… огромную, с выпученными глазами голову тага Урта.

Как могла оказаться у него эта голова? Последнее, что помнил Тай, – схватка под водой.

Смертельная схватка.

Для человека. Для тага. Для обоих.

Унрит напрягся всем телом, спросил, пытаясь не выказывать удивления:

– Как?

– Я бы и сам хотел понять, КАК, – сказал незнакомец, но, каким бы непроницаемым не было его лицо, унрит почувствовал, что он врет.

– Это я?

– Полагаю, что ты. Больше некому. Я наблюдал. С кумарона, – пояснил незнакомец. – Кстати, я не представился, хотя, полагаю, мое имя тебе ни о чем не скажет. Ортаг, – он слегка наклонил голову.

«Тот самый», – подумал Тай.

– Ага! Я вижу, ты кое-что слышал. От кого?

Тай хмуро отвернулся. Досадливо закусил губу.

Незнакомец читал его мысли с необыкновенной легкостью.

– У меня не было даже ножа, – пробормотал унрит.

– Ну, ножом такую голову не отрежешь, – услышал он насмешливый голос Ортага. – Полагаю, никаких мыслей на этот счет у тебя нет?

«Сам знаешь, ты уже достаточно покопался в моей голове».

– Вот это-то и странно, – задумчиво сказал Ортаг, будто продолжая незаконченную унритом мысль.

– Мне тоже, – унрит снова повернулся к собеседнику. Только сейчас он ощутил легкое покачивание комнаты. – Я на кумароне, да?

– У меня. В ГОСТЯХ, – особенно выделил Ортаг.

– Тогда почему я связан?

– Ну, – протянул Ортаг, – ты слишком брыкался, а с твоими ранами это вряд ли пошло бы тебе на пользу. На-ка, подкрепись, – он вытащил из кармана флягу, поднес ее к губам унрита. Чуткий, нечеловечески чуткий нос Тая уловил смутно знакомый, опасный запах… Чего? Вспомнить он не мог. – Пей, – повелительно сказал Ортаг. Тай осторожно хлебнул. Напиток показался ему вкусным. Он хлебнул еще раз. Потом мотнул головой – больше не хочу.

– А ты не из трусливых, – опять усмехнулся Ортаг. – А вдруг это отрава, а?

– Тогда зачем было меня спасать? – Тай облизал влажные от напитка губы. – Вкусно. Сколько я спал?

– Немного.

– Сейчас вечер?

– Да. Почти.

– Почему меня не перевязали?

– В этом не было надобности. Раны заживут и так.

– С чего бы вам эта голова. Откуда?

– Ну знаешь ли. Не слишком ли много вопросов, Тай? Ее притащил матрос. Тот, который вытащил и тебя. Заодно прихватил и голову. В качестве сувенира. Все-таки не каждый день отрывают головы тагам. Да еще голыми руками, а?

– Я хочу, чтобы меня развязали, – мрачно потребовал Тай.

– Мессир. Мне нравится, когда говорят «мессир».

– У нас в Унре говорят по-другому.

– И как? – насмешливо поинтересовался Ортаг.

– Хрисса вонючая, фрокк плешивый, в лучшем случае «эй, ты!»

– Не очень-то вежливо, сениор «эй ты».

– Вполне, – усмехнулся в свою очередь унрит.

Ему начал надоедать их чрезмерно затянувшийся разговор.

– Ладно, – сказал Ортаг. – У меня уйма дел. Спи, – он подошел к маленькому кривоногому столику, на котором стоял массивный бронзовый подсвечник. Задул свечу. – Надеюсь, ты не боишься темноты?

Глаза унрита не сразу привыкли к мгновенно наполнившей комнату мгле. Скрипнула открывающаяся дверь, впуская в комнату тусклую полоску света. Мелькнувшая в дверном проеме темная фигура Ортага показалась Таю необыкновенно большой. Потом дверь захлопнулась. Унрит несколько раз дернулся, пытаясь освободиться от веревок, но, быстро поняв всю тщетность своих усилий, затих.

«Бесполезно».

В который раз у него не было выбора.

Ортаг хотел, чтобы он спал. Что ж, единственное, что он мог сделать – не спать.

– Глупо, – пробормотал маг, выбираясь на палубу. Хорошо хоть тихо. Не то что прошлой ночью. Привезенные Нагхом женщины… «унритки, гм» («украденные, захваченные, нет, не так», – мысленно подбирал подходящее словцо Ортаг), «ои, ну их!» Всю ночь в комнате слышался истерический бабий вой, доносились ругательства, которых бы постыдился последний бродяга Атуана. «Да, Унра – не Коронат», – усмехнулся про себя маг.

Утром он распорядился перевести всю добычу в трюм.

Вой, крики, ругательства, проклятья и – ни-че-го. Всю ночь за бабами наблюдали его люди. Ортаг почесал подбородок. Если бы не ЕГО ВЛАСТЬ, от такого соблазна не удержался бы и сам Нагх. Никакого толку. Тварь затаилась.

Нагх докладывал, что трижды прочесывал всю Унру и ни одна хоть сколько-нибудь подходящая под описание не ускользнула от него. А значит, она, ОНА здесь, на кумароне. Во всяком случае ТАК хотелось думать.

Увы! Тварь ничем не выдала себя.

Даже тогда, когда жизнь ее разлюбезного Тая висела на волоске.

«Знала, хрисса, что я не дам ему умереть».

«Кого-то Нагх упустил. Или тварь среди тех, кого привели на кумарон позже? Да. Пожалуй, что так».

– Глупо, – снова вслух пробормотал он, выходя на палубу, кутаясь в просторный, надежно скрывающий покалеченное в детстве тело, плащ. «Странно, – подумал ни с того ни с сего маг, – еще ни один унрит не попытался пробраться на кумарон. Похоже, им не до своих баб. Впрочем, подождем. Неизвестно, какие известия привезет из Унры Нагх».

В любом случае следовало поторопиться («жаль, упустил случай с тагом – там уж без ТВАРИ не обошлось»).

Воевать с Унрой ему не с руки.

Ортаг зябко поежился – с моря дул прохладный ветерок. Кумарон плавно покачивался на волне. На западе, там, где Таир ушел за горизонт, море лениво вспенивало красные гребешки. На востоке собирались темные грозовые тучи, вода почернела, кое-где в темную поверхность вонзались острые пики молний. «Пройдет стороной», – легко определил маг. Куда больше его тревожило долгое отсутствие Нагха. Унриты глупы, но не настолько, чтобы не заподозрить в исчезновении женщин именно его. Нетрудно представить, что с ним сделают. Или сделали? Маг досадливо поморщился. «Нет. Нагх не дурак. Выкрутится. Но к утру придется всех отпустить».

«Кроме одной. ТВАРИ».

Сгрудившиеся на берегу темные, с желтыми глазами окон хижины походили на стаю магрутов, готовую броситься и растерзать любого, кто посмеет встать на ее пути.

«Нагх», – снова невольно подумал Ортаг.

Ожидание действовало на нервы.

Даже не ожидание – бездействие.

Маг вспомнил о запертых в трюме унритках.

Приятные мысли.

«А что если не мудрить и наделать детей всем сразу. Правда, придется немного повозиться, – усмехнулся Ортаг, – да и что с ними делать потом? Везти в Атуан? К хриссам!» – он прислонился к мачте, повернул к ветру разгоряченное лицо. Насторожился – ему почудился плеск весел. Недалеко. Минах в сорока.

– Ты, Нагх? – не удержавшись, спросил Ортаг.

Нет. Показалось. Скрипели снасти.

«Поторопись же, Нагх».

Маг хлопнул в ладоши, и перед ним выросла высокая фигура одного из нанятых Нагхом воинов. Ортаг брезгливо взглянул на его поблескивающую в свете восходящей моны гладко выбритую голову.

– Как они? – маг кивнул в сторону трюма.

– Угомонились, мессир.

– Хорошо. Их кормили?

– Вы слишком добры, мессир. Трижды.

– Кто наблюдал?

– Я, мессир.

– Что скажешь?

– Ничего странного. Бабы как бабы. Есть очень даже ничего, – воин смачно прищелкнул языком.

– Я же сказал: не трогать, – хмуро проворчал Ортаг.

– Да, мессир, – склонил голову лысый воин.

Ортаг замолчал, задумавшись. Воин в ожидании переминался с ноги на ногу.

– Как тебя зовут? – («Хриссы! Вот дырявая на имена голова!»)

– Ольвин, мессир.

– Послушай, Ольвин. Я хочу спуститься в трюм. Что скажешь?

– Лучше смотреть из люка, – уверенно сказал воин.

– А что?

– Разорвут.

– К хриссам люк! – проворчал Ортаг. – Мне нужно двоих. С мечами. Половчей. Тогда не сунутся. И вот еще что. Ты – спустишься ко мне. Там, в углу, плетеная корзина. Не открывай. Принесешь к пленнику. То, что в ней, кинешь на кровать. Потом уходи. И не забудь закрыть дверь, – торопливо добавил Ортаг.

«Что ж, не будем терять времени. Попробуем еще раз», – решил он.

Хотелось спать. Тай лежал с закрытыми глазами, обдумывая положение, в которое он попал. Сквозь дрему унрит услышал скрип открывающейся двери, тяжелую поступь подошедшего к кровати человека. У него не было возможности защищаться, и он счел за лучшее притвориться спящим. Это, впрочем, оказалось не так уж сложно. Измученное тело легко поддавалось убаюкивающей качке кумарона. Что-то плюхнулось ему на кровать. Потом послышались быстро удаляющиеся шаги. «Ушел», – с облегчением подумал унрит.

Спать.

Жаль вот только, нельзя повернуться на бок.

Зачем он здесь? Почему связан и заперт теми, кто, казалось бы, спас его? Кто они? Друзья? Враги? Какие к хриссам друзья, если им нужна Мона, и они едва не убили его! Там, в хижине.

Да, им нужна Мона.

Тот маленький, с крайтом (как его? кажется, Нагх; что он говорил?) – Тай зевнул.

Смутно припомнилось – фляга, предложенный Ортагом напиток. Странный запах. Приятный вкус. «Не отрава, конечно, но какая-то гадость там была. Зачем я его только пил? Ах, да! Ортаг заставил меня…» – Тай снова зевнул, чувствуя, как наливается тяжестью тело, туманятся мысли, все сильнее раскачивается его не слишком приветливое ложе. «Шторм?» – он зевнул в третий раз. Пошевелил затекшими пальцами ног. На мгновение ему показалось, что он падает в бездонную пропасть, но падение было недолгим. Упругая теплая волна подхватила его (тело вдруг, напротив, стало необыкновенно легким), Тай взмахнул руками («они же привязаны к кровати», – удивился унрит), плавно взмыл в сверкающее россыпями звезд небо. Яркая вспышка, очень похожая на вспышку молнии, разорвала мглу в нескольких лонгах от Тая, и унрит увидел знакомые верхушки гор Магра. Внизу же прямо под ним мигали тусклые огоньки факелов на сторожевых башнях Унры, покачивались на поблескивающих в ярком свете молний волнах черные туши кумаронов. От высоты захватывало дух.

Снова тяжесть во всем теле. Засосало под ложечкой. Тай почувствовал, как сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей заскользил вниз. Он несколько раз перевернулся в воздухе, смутно осознавая, что все это происходит во сне. Но уж слишком реальным казалось то, что он видел. В десятке минов от земли падение замедлилось, Тай плавно поплыл над темными крышами хижин к гавани. Улицы Унры были пусты. На базарной площади валялись так и не убранные бочки. Среди них сидел на корточках с отсутствующим видом Диим. Волосы Диима растрепал легкий ночной ветерок, его растрескавшиеся губы что-то шептали. Время от времени он нервно размахивал руками, будто отгонял от себя назойливых хрисс. Тай не удержался и приземлился (впрочем, он совсем не чувствовал ногами земли) рядом с унритом.

– Эй, – шепнул озорно Тай.

Диим все с тем же отсутствующим видом посмотрел сквозь него.

– Вот хрисса, – еле слышно пробормотал он.

– Да нет же, не хрисса. Это я.

– Много вас тут, – безразлично сказал Диим.

Тай невольно оглянулся. За спиной, да и вообще на базарной площади никого не было.

– Нас? – удивился он.

– А кого же, меня, что ли?

– Так ты меня слышишь?

– А то как же, чтоб тебя..!

– Неужели? – пробормотал Тай, всеми силами пытаясь не взмыть вверх.

– Ты кто? – безразлично спросил Диим.

– Тай.

– Гм! Ты еще жив? А я думал, тебя прикончили еще вчера.

– Почти, – улыбнулся во сне унрит.

– Значит, прикончат сегодня, – пробормотал Диим. – Ты откуда? – Он все еще смотрел сквозь Тая мутным, с сумасшедшинкой взглядом. Унриту стало не по себе.

– Как сказать… – протянул он.

– Рыжую ищешь?

– Сам не знаю кого, – пожал плечами Тай.

– Ищешь. Я знаю, – неожиданно злобно сказал Диим. – Это все из-за нее. И тебя. Я говорил ему – не входи. Лин сказал не входить. А он не послушал. И не рыжая она вовсе. Теперь. Понятия не имею, где она, – вздохнул он. – Никто не знает. Найдут – убьют.

– За что? – не удержался от вопроса Тай.

– За Торсона. За меня. За Нагха.

– А Нагх тут причем?

– Хрисса, – только и сказал Диим. Он задумчиво почесал в затылке. – Ты же видишь – я кажется того. Тебя вот слышу, – неожиданно он заплакал.

– Бедняга, – посочувствовал Тай, поражаясь необыкновенной достоверностью происходящего. Таких снов он еще не видел. Ему вдруг надоело беседовать с Диимом – сон в любую минту может кончиться, и он ничего не успеет посмотреть. – Ладно. Пойду, – «полечу» – чуть было не сказал Тай. Он легко оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. «Жаль, что я умею это только во сне», – с грустью подумал унрит.

– Выпустил? – торопливо спросил Ортаг, когда посланный к Таю воин вновь показался на палубе.

– Там полно хисс, – брезгливо скривил губы Ольвин. – Надо было предупреждать.

– Ты их упустил? – мрачно спросил маг.

– Я все сделал как надо, – ответил Ольвин. – Они там, мессир.

– Хорошо, – Ортаг почувствовал облегчение, – у нас с тобой похожие имена, Ольвин, – сказал он. – Ты хорошо служишь мне. На, – он протянул воину горсть серебряных драконов.

– Нагху, – коротко ответил воин, но деньги взял.

– Идем, – Ортаг махнул рукой двум готовым следовать за ним вооруженным мечами воинам Нагха. – А ты – здесь. Ждешь ЕГО, – кивнул он Ольвину. «И будь я проклят, если эта ТВАРЬ не передушит всех моих хисс!» – подумал маг, откидывая крышку люка, ведущего в трюм.

Оттуда донесся яростный женский вопль.

– Зажигайте факелы, – приказал он воинам, – и спускайтесь вниз. Покажем этим сучкам, кто есть кто.

Сон весьма походил на явь. От базарной площади Тай свернул в сторону Гавани. Теперь он летел совсем низко, едва не цепляя покосившиеся крыши унритских хижин. Из-за туч выползла мона, осветив Унру мягким серебряным светом. Пролетая над одной из узких улочек, Тай увидел отряд ночной стражи. Сонный начальник смены то и дело доставал из кармана глиняную флягу, прикладываясь к горлышку через каждые десять шагов. «Харута», – решил Тай, приглядевшись к его не слишком уверенной походке. «Хороша стража», – усмехнулся про себя унрит. Он не отказал себе в удовольствии спуститься чуть ниже и гаркнуть чуть ли не в самое ухо пропойцы:

– Магруты, мессир!

Начальник стражи, вздрогнув, едва не выронил заветную флягу. Потом знаком приказал отряду остановиться. Не очень уверенно развернулся к следовавшим за ним унритам. Постарался принять как можно более строгий вид (Тай чуть не расхохотался, глядя на его опухшее от харуты лицо).

– Кто сказал?!

– Я! – гаркнул Тай.

– Там, – ткнул пальцем в небо один из унритов.

– Хриссы! Я вам покажу, как смеяться! Надо мной!

– А ты из фляги-то хлебни, – ехидно посоветовал Тай.

– К хриссам! – испуганный унрит отшвырнул флягу. – Мо-олчать!

– Мы и молчим, – буркнул кто-то из стражи.

«Ну вас!» – махнул рукой Тай, снова взмывая вверх. В серебристом свете руки казались прозрачными, будто сделанными из стекла. Тай и сам едва мог разглядеть их. «Я сплю», – в который раз отчетливо подумал он. «Поторопись», – раздалось прямо в мозгу. Голос казался знакомым. «Элта?» – так же мысленно спросил унрит. «Мона», – последовал немедленный ответ. «Где?» «Там, куда летишь». «На кумароне?» «Да». «Но ведь тебя нет». «Я есть, Тай. И нам надо поговорить».

«Значит, одна из этих».

Ортаг внимательно вглядывался в испуганные лица женщин. «А ведь только что готовы были разорвать меня на куски, – устало думал он. – Быстро же, однако, угомонились. Всего-то и надо – махнуть мечом».

– Если что – не жалеть, – для пущего страха скомандовал Ортаг спустившимся вместе с ним в трюм воинам.

– Как скажете, мессир.

– Так и скажу, – проворчал маг. – Ну?! – он ткнул длинным пальцем в грудь Мары. «Вон какие у нее глаза. Того и гляди – съест. Эта не боится. Может, она?»

– Чего нукаешь, – голос Мары дрожал от злости. Волосы растрепались. Под глазом красовался здоровенный синяк.

«Эх, Нагх, Нагх. Не умеешь ты обращаться с женщинами».

– Я не нукаю. Я жду, – сказал Ортаг.

Он отступил на шаг, взял из рук одного из воинов факел, поднес его к лицу Мары. Женщина отпрянула.