Текст книги "Н 4 (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Дракончик,   казалось,   с   подозрением   покосился   на   клубок   из   чужих   молний.

Затем   словно   заинтересованно   принюхался   и   с   урчанием,   скрывшимся   в   треске крошечных   разрядов,   вцепился   в   чужую   Силу,   выдрав   из   нее   изрядный   шмат,

повисший разрядами на его пасти, пока не был проглочен. А сам клубок на левой руке – изрядно скукожился и побледнел.

–   Ты   смотри,   какой   аппетит,   –   удовлетворенно   произнес   я,   отмечая,   с   каким энтузиазмом тот поглощает угощение.

И – показалось ли? – но и растет при этом.

– Надо будет дать ему имя. – Констатировал я, удовлетворенно отряхивая левую ладонь от остатков чужой техники.

Дракончик недовольно покосился на пустую ладонь, а затем заметил китаянку,

и словно в предвкушении замер, напружинившись для прыжка – кончики крыльев аж трепетали, рассыпаясь разрядами, от нетерпения.

Го Дейю пискнула и закрыла глаза.

– Все, хватит, – пресек я ужин и снял перстень.

Над   рукой,   разочарованно   крутанувшись   в   воздухе   напоследок,   растаяло   в вспышке прогоревших искр призванное существо.

– И стол попортил, – все же, не обошлось без накладок.

Вся столешница была в мелких пережжённых черточках.

Обернулся   на   комнату   и   слегка   оторопел   –   занятия   с   крылатым   созданием отвлекли   непростительно   много   внимания.   Иначе   и   не   объяснить,   как   я   мог проглядеть, что Федор зажмурил глаза, обнял себя руками за плечи и дрожит всем телом, а вокруг него вьется коричневая дымка защиты, обнимая не только его тело,

но и охранника, что стоял подле него и равнодушно смотрел в мою сторону – без пренебрежения или осуждения, а просто отслеживая возможные действия.

Ника отложила нож на стол и спрятала руки за спиной, отступив назад к двери и глядя весьма настороженно.

– Федор, что-то не так? – Неловко уточнил я, убирая клятый перстень обратно.

Потому что сейчас уже понимал, что именно не так – равно как и то, что иную ипостась   этого   самого   дракона   брат   наверняка   мог   видеть   над   своим   городом.

Разрушающую   и   беспощадную,   сжигающую   людей   живьем   и   сокрушающую строения в грохоте и сиянии бесконечной грозы.

Я отдавал себе отчет, что семья знала мое происхождение – равно как и то, что оно было мне прощено, словно болезнь или врожденный недостаток. Но я обязан был думать перед тем, как что-то делать – и в этом была моя вина.

– Федор, это мой дракон. – Мягко и виновато произнес я тут же. – Он никогда тебя не обидит. Честное слово.

Справа дернуло ветром от резкого движения, рухнул опрокинутый табурет, и ощущение неприятностей стегнуло по нервам еще до того, как я поднял взгляд.

За чуть побледневшей Никой, крепко удерживаемой за плечо китаянкой, что уже   успела   скинуть   лапки   и   подхватить   в   правую   руку   нож   со   стола,   виделось полубезумное   лицо   Го   Дейю   с   расширенными   от  адреналина   и   страха   зрачками.

Лезвие ножа лежало острием прямо на ложбинке над ключицей Ники, обратным хватом – чуть дернешься, и клинок погрузится в тело.

Глядя на меня, китаянка нервно произнесла что-то грозное и требовательное,

ступив на шаг назад и потянув за собой девушку.

– Ника! – испуганно дернулся, вынырнув из собственных страхов, Федор.

Защита же заклубилась вокруг него еще плотнее.

Я поднял руку в успокаивающем жесте и ответил на его перепуганный взгляд спокойным,   выражая   и   позой   и   отношением   то,   что   беспокоиться   совершенно незачем, а затем строго посмотрел на Нику.

– Ника, приготовь нам китаянку.

И   растерянность   в   глазах   девушки   моментально   сменилось сосредоточенностью.

По   глазам   резко   ударила   вспышка,   а   как   та   истаяла,   оставив   после   себя болезненные разводы на сетчатке, Го Дейю уже висела над землей с заломленной назад рукой, перехваченная за шею Еремеевой, что-то вкрадчиво шептавшей ей на ухо.   Нож   валялся   на   полу,   а   перед   девушками   плыло   цветастое   полупрозрачное свечение,   отражающее   обеих,   будто   в   зеркале.   Только   если   зеркальная   Еремеева оставалась   прежней,   то  облик  Го   Дейю стремительно   старел… Будто  в  один   миг проходили   годы   и   десятилетия   –   и   кожа   прекрасной   девушки   прямо   на   глазах бледнела,   покрывалась   морщинами   и   становилась   болезненно   прозрачным покровом, под которым  просвечивали синие вены.  И даже  рост девушки – и тот становился меньше, пока в отражении не повисла древняя, немощная, никому не нужная седая старуха в костюме горничной, дрожащая от ужаса. Сама же китаянка в реальности оставалась по-прежнему молодой – но отражение словно парализовало ее разум.

Ника постаралась аккуратно поставить Го Дейю на ноги, однако та все равно упала,   не   способная   от   страха   стоять   на   месте.   Китаянка   в   панике   забилась   в ближайший   угол   и   принялась   ощупывать   себя   под   завывания   и   всхлипывания,

отмечая,   но   словно   не   веря,   бархатистую   кожу   и   здоровые,   словно   шелковые,

волосы…

На   все   это   дело   с   удовлетворением   смотрел   Федор,   со   смаком   пережевывая бутерброд с бужениной и ласково поглядывая на Нику.

Никакой защиты вокруг него уже не вилось, а взгляд не отражал и тени тревоги или беспокойства.

– Очень, очень вкусно, – прокомментировал он, прихлебывая чай. – М-м! Чудо!

Век бы кушал.

Ника смущенно шаркнула ножкой.

–   Так.   Огонь   –   ладно.   То,   что   было   в   самолете   –   тоже   ладно.   –   Задумчиво протянул я. – А это что было?

– Это так, – отмахнулась она. – Техника целителей. Показываем, как будет после операции. Просто я недавно поняла, что неизбежного боятся куда сильнее, чем раны или увечья…

– Что-то как-то ну очень реалистично, – допил Федор кружку и потянулся за добавкой.

Я поддакнул.

–   Ну,   это   производная   от   старшей   техники,   надо   бабушку   спрашивать,   -

задумалась она. – Оно в обе стороны работает. Можно вас, например? – Указала она на охранника, продолжавшего стоять подле Федора.

Тот, разумеется, не откликнулся.

– Подойди, – скомандовал ему Федор, и тот сделал пару шагов в сторону Ники.

– Обычно, косметология в сторону молодости, – будто оправдывая себя перед нами, мол она все еще милая и безобидная, и нам все почудилось, Еремеева вновь призвала перед собой полупрозрачное зеркальное полотно с охранником Федора в отражении. – Хотя, вы и так молодой… – Чуть сбилась она.

Облик стража моего брата надежно застыл на середине четвертого десятка лет –

более не сказать ничего определенного.

– И когда начнете? – Вежливо поинтересовался я, взяв себе бутерброд, глядя на совершенно неизменившуюся картинку.

– Уже начала, – как-то глухо и неестественно произнесла Ника.

–   Не   работает?   –   Вновь   подал   я   голос,   покосившись   на   Федора,   чтобы   чуть пожать плечами в знак извинения за девушку.

Но тот был крайне серьезен, глядя в полупрозрачное отражение. Я бы сказал –

очень, очень сильно серьезен, несмотря на то, что техника явно сбоила – прошло уже более пяти минут, тогда как отражению Го Дейю хватило десятка секунд, чтобы превратиться в ветхую старуху.

Изменения произошли на шестой минуте. В отражении, у стража появился цвет глаз – синий, словно небо. И волосы – короткий ершик, постриженный по-военному грубовато. А еще – улыбка, от которой резко вздрогнул сам страж, словно очнувшись от древнего сна.

– Ника, прекрати, – крайне жестко произнес Федор, и дымка полупрозрачного отражения   вновь   исчезла,   оставив   стоять   прежнего   лысого   стража-истукана   и обескураженную Нику, которая словно понимала, что опять что-то натворила, но пока не догадывалась, как.

– Подойди, – напряженно сказал брат, глядя на стража.

К его удовлетворению и облегченному выдоху, тот беспрекословно сделал шаг по   кухне   в   его   сторону.   Затем   замер,   повернулся   к   Нике,   и   осторожно,   с признательностью погладил ее по волосам, остановив руку на щеке. Развернулся вновь и встал возле Федора.

– И родне ты – нравишься, – задумчиво прокомментировал я.

– М-да, – вздохнул брат переводя взгляд с охранника на Нику и обратно. – Весело у вас.

–   Ладно,   надо   прекращать   этот   бардак,   –   достал   я   телефон   и   принялся вызванивать своих Ивановых.

А пока те не приедут, рассадил всех троих снова пить чай. Всем, кто пожелал вставить слово, тут же наливал еще порцию и требовал дегустировать. Осознав свои потребности в напитке, люди предпочли молчать и пить мелкими глотками.

Мои   китайцы   явились   через   половину   часа,   отзвонившись   из   коридора   и сообщив, что тут подозрительный тип возле двери, но если дать им пять минут, они дорисуют   кое-что   под   ним   этажом   ниже   и   его   ликвидируют.   Пришлось   спасать второго стража. Ну или Ивановых – что-то нет уверенности в том, проймет ли это безэмоциональное существо древняя китайская живопись.

Познакомил китайцев с Никой, Федором и указал на Го Дейю, которая тут же попыталась сползти с табурета и забраться в милый и безопасный угол, но была удержана мной за плечо.

– Не умеет себя вести за столом. Дерется. Плохо кушает. Не знает русский язык.

Надо что-то делать.

Старший из китайцев задумчиво покивал.

–   Разберемся,   –   произнес   он   универсальное   русское   слово   и   увел  китаянку   в помещение   спальни,   откуда   почти   моментально   донеслись   гневные   крики   на китайском языке. Чуть позже – крики уже были на два голоса, второй из которых был девушки из клана Го. Тон воплей дорос почти до небес, когда раздался резкий звук разбившейся посуды.

– Сервиз, – болезненно скривился я.

– Большой? – Посочувствовал Федор.

– Минуты на две разговора.

– Пойду, разберусь, – деловито произнесла Ника и встала с места.

Сделала   шаг   к   двери,   но   тут   же   остановилась   в   задумчивости   –   потому   что никаких звуков более слышно не было.

Тут уже и мы заинтересовались и вместе подошли к закрытым дверям спальни.

Через   пару   секунд   створки   приоткрылись,   выпуская   довольного   китайца   и крайне смущенную китаянку, прячущую взгляд.

– С вашего позволения, господин, я заберу эту недостойную особу, – произнес он с почтительным поклоном.

– Надолго?

–   Ровно   настолько,   чтобы   она   назубок   выучила   всю   родословную   господина вплоть до Тай Хо и прониклась уважением к тому, кто позволил сидеть с ним за одним   столом,   –   с   негодованием   посмотрел   он   на   Го   Дейю,   тут   же   виновато отведшую   взгляд   в   сторону.   –   Ишь   ты,   враг   по   крови,   молодой   психопат   и сумасшедшая кухарка! Да как у нее язык повернулся! Это дня два-три, – деловито уточнил он. – Заодно и русский подучим.

–   Крайне   желательно,   чтобы   знания   языка   было   достаточным   для преподавания, – выразил я свое пожелание.

– Не беспокойтесь, голод и холод – лучшие учителя. – Завершил он и грозным движением брови заставил китаянку покорно просеменить к двери.

– А ты ведешь родословную от Тай Хо? – Шепотом уточнил Федор. – И кто такой

Тай Хо?

– Вот выучит – у нее и узнаем, – пожал я плечами, глядя, как закрывается за китайцами дверь.

– Сорвалась учеба, – все еще глядя в сторону двери, задумчиво почесал затылок брат.– Ты уж извини.

– Да ничего, – пожал я плечами. – Все равно есть резервный вариант на эти три дня.

А пока тот осознавал сказанное, поспешил тут же повиниться.

– Я не знал, честно. Только сегодня утром привез. – Развел я руками в ответ на осуждающий взгляд. – Я думал, ты не сможешь прилететь.

– Так, – раздался за спиной жесткий голос Ники. – Какую еще бабу ты притащил в мою квартиру?!

– Не притащил, а украл, – буркнул я. – И вовсе даже не сюда, а в надежное место.

И вообще, Еремеева, у тебя завтра экзамен.

– Какой еще экзамен? – Тут же переключившись, осторожно уточнила она.

Потому что учеба продолжала бить ее учебником Фихтенгольца по голове.

– Или два экзамена. Думаешь, я не договорюсь? – Хмуро глянул в ее сторону.

Из за спины Федора выступил страж, встал перед Никой и принялся пялиться на меня своим ничего не выражающим взглядом.

– А тебе я азбуку подарю, – мрачно произнес я в адрес препятствия. – Там на букву   «Н»   через   тире   –   «Не   лезь   не   в   свое   дело»   в   картинках   с   дохлым   лысым мужиком.

– Так, хватит, – встал между нами Федор и взглядом повелел охраннику отойти в сторону. – Никто не будет ничего плохого делать! Вместе едем смотреть вторую!

– Вместе едем отвозить Нику домой, – буркнув, отвернулся я. – Вот зачем ей смотреть?

– А она где? – Уточнил брат. – У деда?

– Ну…

– Так заодно и познакомишь?

Я повернулся и перевел взгляд с Федора на Нику, сверлящую меня недовольным и обиженным взглядом.

И правда, пусть дед посмотрит. Вдруг я неправ. Вдруг у меня просто заболевание какое-то… Вон, менингит голову повреждает ведь… Хотя и не простужался, но все равно без нее не могу.

– Продукты с собой захватите, – выдохнул я, признавая чужую правоту. – Там есть, кому готовить. И мяту надо захватить по пути… Я обещал…

– Для кошки? – Пискнула Ника.

– Может, для кошки, – проворчал я.

Кто ж их знает, этих горных и независимых…

– Тогда я возьму еще один комплект ушек и лапок, – деловым тоном произнес

Федор и тоже принялся за сборы.

Путь   до   крепости   Биен   невозможно   совершить   на   машине.   Место,

изолированное от внешнего мира высокими стенами, являлось крошечным доменом

Юсуповых на землях клана Долгоруких, и было доступно только по воздуху. Раньше еще существовал вариант спуска и подъема по стене, но пару лет назад в период очередного   охлаждения   отношений   крепость   по   внешнему   радиусу   окопали глубоким   рвом,   заполнив   его   водой   и   облагородив   до   уровня   городского   парка.

Вышла неплохая туристическая достопримечательность, которая должна была по задумке раздражать обитателей крепости наплывом посторонних людей – но я знаю точно, хозяину крепости это наоборот было в радость. Прикованный много лет к должности хранителя Источника Силы, старый виртуоз положительно относился к новым лицам, которые не смотрели на серые стены крепости с ненавистью.

Что касается знакомых лиц – неведомо как Михаэль относился к остальным, но нас с Федором он действительно любил.

–   Вырос-то   как,   –   с   улыбкой   подхватив   брата,   спускающегося   с   вертолета,

смотритель покружил его на руках и потрепал по волосам.

Мне   досталось   крепкое   рукопожатие,   Нике   –   милостивый   кивок   и   капелька любопытства, а двум охранникам Федора короткое послание:

– Дернетесь из вертолета – сожгу.

И было оно сопровождено таким давлением мощи и ярости, что стало не по себе даже   мне   –   даром,   что   стоял   за   спиной.   Стражники   терпеливо   принялись   ждать нашего возвращения.

Потому что спорить с «виртуозом» в месте его силы – абсолютно бессмысленно.

– Как наша гостья? – Передав подарки с большой земли, в числе которых были и продукты, и заранее заготовленные сувениры, вежливо поинтересовался я у деда.

– Спит.  Но  сон  продлевать  все  труднее  и труднее,  – посетовал дед  указав  на приземистое серое сооружение без окон возле тренировочного полигона.

Следом за нами двинулись и Ника с Федором.

– Я хотел бы переговорить с ней на полигоне. – Посмотрел я на все еще синее небо над головой. – Это возможно?

–  Саркофаг,   конечно,   выкатим.   Только   второй  раз  усыпить   не   выйдет   точно.

Либо договаривайся, либо убей, – жестко завершил он.

Дед   без   особого   энтузиазма   отнесся   к   утренней   гостье.   Можно   сказать,   был весьма раздражен, узнав, кто она – но сохранил свое мнение при себе, обозначив рамки, после которых действовать станет он сам.

Аймара на землях Юсуповых быть не должно. А раз не должно, то и девушке суждено либо стать другом, либо исчезнуть навсегда, не оставив никаких следов,

указывающих на Юсуповых. Никому не нужна новая война – это то, что не было сказано вслух, но вполне было понятно. Как бы я ни относился к своей родне, однако беды я им не желал – как, в общем-то, и всем незнакомцам вокруг.

– Договорюсь, – успокоил я деда, чуть изменив маршрут в сторону полигона. –

Пусть ее доставят сюда. Еще нужен стакан родниковой воды с дольками яблока.

Если   второй   просьбе   и   удивились,   то   эмоции   остались   внутри   смотрителя.

Распоряжение он отдавал спокойным тоном, и уж их никто оспаривать не стал –

выполнили в точности.

На   некотором   удалении   остановились   Федор   и   Ника   –   девушка   что-то напряженно рассказывала брату, явно жалуясь и ябедничая, но с каждой секундой чуть обескураженно признавая, что глаза Федора разгораются интересом от каждой сказанной ею детали. Тоже мне, нашла чем стращать ребенка – ограблением банка на танке… Хотя,  конечно,  мне  тоже скоро  достанется  – поежился  я. Несмотря  на энтузиазм, степень риска брат отлично осознает…

Саркофаг   с   Аймара   выглядел   прозрачным   хрустальным   гробом   из   сказки,   и внутри него была определенно красавица с необычным, чуть алым цветом кожи.

Притихли позади меня Федор с Никой, и в тишине только слегка скрипели ролики по хорошо   утрамбованному   грунту   полигона,   да   звучали   шаги   двух   конвоиров,

толкающих саркофаг впереди себя.

– Защита полигона отключит механизмы наведенного сна, – предупредил дед. – У

тебя минута. И глаза береги – выцарапает, – буркнул он, отвернулся и двинулся к границе полигона.

Вот уж точно, что не нужно крепости – так это попадание ее главного защитника в активный контур полигона, замурованный глубоко в землю и ограничивающий применение   дара   вплоть   до   полной   блокировки.   Обычно   место   применяется бойцами крепости – определенные режимы позволяют ослабить боевые техники до уровня учебных и тренироваться в полную силу, а полная блокировка не позволяет мухлевать с физической подготовкой тела.

Мне же полная блокировка нужна была ровно на пару минут. В частичной я не нуждался вовсе.

Вряд ли напиток, мною приготовленный из воды, яблок и мяты, мог называться полноценным   коктейлем   –   но   толика   волшебства   объединяла   все   компоненты,

пронизывая общностью вкусов холодную, до зубовного скрежета, родниковую воду.

Ей понравилось, я был уверен – но так же признавал, что после такого сна любая вода будет с восторгом воспринята обезвоженным телом.

Аймара   перехватила   стакан   через   мгновения   после   пробуждения   и   сделала жадный глоток, а затем еще один, пока стакан не показал дно. Но и последние капли были пойманы на язычок и поглощены.

После чего последовал требовательный взгляд.

– Где я? – Спросила она на английском.

– В России, на две недели. – Спокойно отозвался я, не препятствуя ей подняться из хрустального гроба и оглядеться по сторонам.

Вокруг были только серые стены крепости, скрывающие горизонт.

– Зачем я здесь? – Девушка оправила одежду и хмуро посмотрела на меня.

– Потому что я этого захотел.

По   нервам   резко   стегнул   незримый   клич-призыв,   полный   ярости   –   и заполненный той Силой, что полигон в теории должен был удержать. Моей Силой –

ощущаемой   мною   всякий   раз,   когда   я   стоял   под   грозовыми   небесами.   Я   успел перехватить   его   в   последний   момент,   ощущая   рулем   машины   на   полном   ходу,

который вздумал дернуть взбалмошный пассажир.

Очи Аймара округлились от удивления, а сама она озадаченно посмотрел на небо.

– И я готов предложить тебе честное соглашение. – Скрыл я свое изумление способностями гостьи и продолжил вести себя невозмутимо.

– Честное? Пленнице? – Будто услышав издевательство, иронично приподняла она бровь.

– Честное, – согласно кивнул я. – На эти две недели, ты станешь учить меня техникам своей стихии.

– Невозможно. – Категорично качнула она головой.

– После каждого урока, – проигнорировал я ее жест. – У тебя будет один шанс убить   меня   той   техникой,   которой   ты   меня   обучала.   Защита   полигона   будет полностью отключена.

–   Кольца,   артефакты,   руны,   татуировки,   покровительство   высших   духов?   –

Напряженно   перечислила   Аймара,   глядя   на   меня,   как   на   врага,   подлежащего уничтожению.

– Артефакты моего брата, которые сейчас на мне. Они сильные, но я не стану их переодевать и подзаряжать до завершения этих двух недель. С тебя – клятва не бежать, не вредить мне, моим близким, тем, кто мне дорог и тому, что мне дорого, не передавать   весть   родным   прямо   или   косвенно   и   не   применять   Силу   без   моего разрешения. Сможешь убить меня, и тайны твоего рода уйдут со мной в могилу, а тебя доставят домой целой и невредимой. Не сможешь – я все равно верну тебя домой, а техники станут платой за твою слабость.

Девушка   дернулась,   как   от   удара   и   со   злой   гордостью   посмотрела   в   мою сторону.

– Как будет обозначено завершение занятия?

–   Это   предел,   который   обозначу   я   в   момент   неспособности   более   усваивать информацию, – тщательно выговаривал я, подбирая верные слова на английском. –

Либо завершу по своей воле ранее.

– А если ты окажешься ни на что неспособен, враг?

– Это будет только моей проблемой. – Сухо ответствовал я.

– Я согласна и даю в этом свое слово.

– Соглашение заключено.

– А теперь молись своим богам в последний раз, смертник. – Процедила Аймара. -

Сегодня мы станем учить технику ранга «мастер».

– Вашу дивизию, вокруг меня одни мутанты, – чертыхнулся я в голос по-русски, с возмущением обращаясь к брату и деду, замершим на краю полигона и до того с интересом прислушивающихся. – Что эта, что Артем!

– А у нее какая проблема? – Поинтересовалась Ника.

– Какая-какая, – проворчал я, подходя к родным и скидывая пиджак им на руки. –

Они подрывают мою веру в собственную уникальность.

Оставив одежду у родных, я прикрыл глаза и потянулся к небу. И когда сверху донесся первый раскат близкой грозы, вновь повернулся к условно-добровольной наставнице.

–   Иногда   я   могу   учиться   и   не   спать   по   двое   суток.   Надеюсь,   это   не   станет проблемой? – Расстегнул я манжету и закатал рукава рубашки.

– Ощущение собственной бездарности придет к тебе раньше.

Нет, надо как-то эту спесь сбивать…

–   Предлагаю   дополнительное   условие.   Если   я   сегодня   выживу,   ты   наденешь декоративный   ободок   с   ушками   и   не   станешь   снимать   без   моего   разрешения,   -

произнес я, на мгновение основательно задумавшись, в воображении представляя,

как они будут на ней смотреться.

И выходило – очень даже красиво. Почти, как на Нике.

– Странная просьба для трупа, – фыркнула раздраженная Аймара, рассыпая в воздухе   вокруг   себя   десятки   полупрозрачных   схем-конструкций,   которые   явно означали нечто крайне сложное и очень, очень любопытное.

Обучение началось.

–   Но   если   ты   окажешься   права,   к   моей   смерти   получишь   сорок   килограмм золота. Слово.

– Согласна. – Создала она еще около сотни схем-концентраторов, смысл которых было вновь крайне трудно уловить.

– Ничего-ничего, – пробормотал я, приседая на землю и всматриваясь в каждое из них. – Завтра сможешь отыграться. Там еще лапки, хвостик, тапочки… Слушай, а ты как насчет готовки? Просто есть отличный вариант поучить одну прекрасную барышню… Меня-то она не послушает, но быть хуже принцессы…

– Поторапливайся, скоро придет дождь. – Посмотрела Аймара на небеса, вновь разошедшиеся громом. – Скверно умирать, валяясь лицом в слякоти.

– Дождь не придет никогда. – Поднял я на нее взгляд. – Гроза идет, чтобы не пугать детей за стенами, когда у меня что-то начнет получаться.

– Сомневаюсь в этом. – Поджала она губы.

Со спины раздались неспешные и тяжелые шаги. А затем рядом с показным кряхтением   присел   дед,   задумчиво   повел   рукой   по   своей   щеке   и   вгляделся   в переплетения линий.

Рядом столь же невозмутимо присел Федор, уронив подбородок на руку. Чуть дальше присела Ника, тоже принявшись выглядывать в схемах что-то свое.

– М-да. – Первым высказался брат, поменяв руку под подбородком.

– Охо-хо, – вторила ему Ника.

–   Вам   ли   понимать   величие   техник   клана   Аймара,   –   с   пренебрежением отозвалась гостья.

–   Ну   и   убожество,   –   подытожил   дед,   поднимаясь   на   ноги.   –   Максим,   это видоизменённый   «Пламенный   путь»,   но   крайне   несбалансированный,   с   другим якорем силы и с утечками в шести контурах. Пойдем ужинать, я тебе потом объясню.

– Сколько людей покалечило, пока количество ошибок в краденой технике не дошло   до   минимально   допустимого   числа?   –   Неодобрительно   покачал   головой

Федор, вставая следом.

– Оно разрывает энергетику владельца, – с негодованием отозвалась Ника, тоже не видя причин задерживаться.

– А я вот честно признаю, что ни черта тут не понял, – вздохнул я обескураженно,

но тоже направился за дедом.

М-да. Надо вспоминать запомненное и разбираться.

– Стойте! Я имею право на удар. – Скрипя зубами от ненависти, потребовала

Аймара.

– Да пожалуйста, – велев всем отойти, я распахнул руки и просительно уставился на девушку.

Ждать   пришлось   пару   минут   –   гостья   готовилась   к   своему   шансу   со   всей серьезностью, стараясь делом показать необоснованность придирок. И в чем-то ее план   удался   –   шарахнуло   сверху   так,   что   из-за   поднятых   ввысь   комьев   земли показалось, будто вбило по бедро в грунт, а там и набросало сверху, основательно запорошив   рубашку   пылью.   «Пламенный   путь»   с   иным   якорем   силы   уверенно перепахал около сотни квадратных метров вокруг, и там где удар пришелся на не защищённое артефактом пространство – глубина разрыва пласта достигала десятка метров. Солидно, пусть и совершенно непонятно, как оно смотрелось со стороны. Но да потом проверим.

Прислушался  –  отток  силы   артефактов,   хитро   законтренных  на  внутреннюю защиту крепости, оказался минимален.

–   Добро   пожаловать   в   Россию.   Надеюсь,   вам   понравятся   эти   две   недели…   И

хватит уже дуться, пошли кушать. – Примирительно протянул я к ней руку. – Там сегодня особо чистая красная рыба, а ты второй день без ужина.

– Завтра. Я убью тебя завтра, – уверенно произнесла она.

–   Угу.   –   Полностью   согласился   я   с   ней,   требовательно   встряхнув   ладонью.   –

Только давай сделаем это чем-то более качественным и мощным? Честное слово,

перед дедом неудобно.

Ладошка гостьи оказалась чуть горячеватой.

– Ты будешь страдать и корчиться от боли.

– Федор, ушки! И не надо так смотреть, красивая леди. Вы сами проиграли.

***

Отражение   красного   заката   накрывало   склоны   горного   ущелья,   расцвечивая алым   узкий   серпантин   дороги   со   стоящими   на   ее   краю   пятью   белыми внедорожниками.   Красный   оттенок   поселился   и   в   черных   костюмах   охраны,

почтительно отошедших подальше от обрыва. И только одежды двух немолодых мужчин, что бесстрашно стояли у самой пропасти, изначально были в цвета крови –

ритуальные, прошитые золотом и украшенные белыми вставками из акульих зубов и позвонков хищных зверей. Оба человека – седые, с выветренной морщинистой кожей   и   острыми   чертами   лица.   Но   разница   в   возрасте   между   ними   все   равно ощущалась столь же четко, как у двух камней, замерших друг рядом с другом – и материал один, и фактура, но старшинство того, что был справа и чуть впереди, не вызывало сомнений.

Вдоль  серпантина  могуче  тянул ветер,  срывая  мелкие  камешки  с высоты  на асфальт   и   унося   их   вниз,   в   пропасть.   Иногда   размеренность   сменялась   резким порывом, словно толкающим в спину. Но двое возле обрыва словно не замечали этого,   равно   как   и   осыпается   в   бездну   под   их   ногами   каменная   крошка.   Все   их внимание было направлено вниз, к дну ущелья – туда, где творилось нечто вовсе невообразимое,  и  чего  эти  двое  могли  остерегаться  с полным  на  то  основанием.

Любой бы предпочел быть подальше от места, где с диким грохотом, ощущаемым даже тут, на относительной высоте, взмывали сами по себе могучие обломки скал,

помнящих сотворение мира. Поднимались и разбивались на куски, сталкиваясь друг о друга и ударяясь о склоны, вышибая из корней гор мрачный и тревожный гул.

Духи неба перестали слышать свою любимицу и выражали свою тревогу тем,

что   умели   лучше   всего   –   разрушая   целое   и   стирая   в   пыль   уже   разрушенное.

Большого   труда   стоило   отвести   их   гнев   от   городов.   Еще   большего   усилия   воли потребовало не направить их на Нью-Йорк. Потому что вне зависимости от того, что покровительствовавшие   любимой   внучке   и   дочери   существа   не   могли   до   нее дозваться – Аймара Тинтайа все еще могла быть жива и оставаться внутри городской черты. Ее отец и дед верили в это, но более веры – знали, как это  подтвердить наверняка.

Аймара Олланта, дед и глава семьи, безмолвно отвернулся от ущелья и побрел к своей машине. Следом за ним медленно зашагал Аймара Катари, отец и глава клана.

Вокруг   тихо   засуетились   стражи   клана,   занимая   машины   кортежа,   и   стоило действующему   главе   прикрыть   пассажирскую   дверь,   кавалькада   направилась   по дороге в Лиму.

Двое знали, что хорошие новости не пройдут мимо их структур – высокородного сообщества   отошедших   от   дел   глав   кланов,   а   так   же   информационных   сетей молодых   и   жадных   до   свершений   действующих   лидеров   крупнейших   семей   на территории   двух   континентов,   откликнувшихся   на   призыв   о   помощи.   Молчание означало, что ничего не изменилось, а проговаривать очевидное не было нужды.

Скорбь и боль и без того подсказывали, что будет с похитителями, когда их найдут.

Тем не менее, некоторые рабочие моменты стоили того, чтобы их упомянуть.

– Прибыли представители хозяина Нью-Йорка. – Неторопливо произнес сын.

– Почему они здесь, а не ищут мою внучку? – Прикрыл глаза Аймара Олланта.

– Просят денег на поиски.

Острый   взгляд   синих,   как   небо,   глаз,   вновь   вынырнул   из-под   ресниц   и внимательно посмотрел на нынешнего главу клана.

– Что ты решил?

–   Послушаю   их   доводы.   Покажу   им   ритуал.   –   Аймара   Катари   держал   голову прямо и наблюдал за серпантином дороги впереди машины.

– Всем?

– Всем. – Коротко ответили бывшему главе клана.

А тот с сомнением покачал головой, но не стал оспаривать решение сына.

Современный мир не любит признавать традиции Аймара. С другой стороны,

какое им дело до современного мира.

Дороги до Лимы были заведомо расчищены авангардом кортежа, оттого путь до портового   города,   обладающего   международным   аэропортом   и   резиденцией   для посольств иных стран, уместился в каких-то два часа. За это время закат сместился в бордовый   спектр,   а   солнце   превратилось   в   ослепительную   золотую   линию   над горизонтом.