Текст книги "Н 4 (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Глава 21

Влиятельные люди, в большинстве своем, несуеверны. Но для малого их числа в день аукциона над головами будет синее небо, теплый южный ветер и пара семерок в   номере   приглашения.   Для   малого   числа   тщеславных   приглашение   подпишет лично   князь   Черниговский.   А   для   толики   обедневших   будет   еще   с   десяток неименных   приглашений,   приложенных   к   основному,   которые   можно   будет банально продать.

Клану уже не было никакого дела до титула и родовитости покупателей. Клану нужны   были   деньги.   Пусть   не   до   той   крайности,   чтобы   терять   лицо   и   лично торговать приглашениями на закрытое мероприятие – однако если это сделает ктото другой, то любому, кто сможет оформить гарантийный депозит в любом банке на один   миллиард   и   более   рублей   наличными   или   в   слитках,   достанется   клановое радушие и гостеприимство. А вместе с ними – достанется и браслет с электронным чипом   бесконтактной   оплаты   на   миллиард   и   более   единиц,   которым   так   легко подтвердить   аукционную   ставку,   всего   лишь   коснувшись   специальной   метки   на подлокотнике   любого   кресла   аукционного   зала   торгово-делового   комплекса   на

Тверской. Комплекс, к слову, тоже можно было приобрести.

Многое можно было приобрести – недвижимость дополнял практически весь промышленный кластер клана, поделенный на крупные лоты. Небывалое событие,

слухи о котором за пару дней облетели всю столицу и страну, плеснувшись волной даже   за   границу   империи.   Настолько   редчайший,   уникальный   шанс,   о   котором возбужденно   рассказывали   на   всех   светских   раутах   и   приемах   зависимые   от

Черниговских аристократы и нанятые светские бездельники, что многие солидные личности   невольно   задумывались   над   приобретением.   Клан   не   экономил   на рекламе,   спешно   доводя   информацию   до   тех,   кто   традиционно   был   слишком инертен   для   торгов,   и   до   тех,   у   кого   приглашение   на   аукцион   могло   и   вовсе затеряться   среди   третьестепенных   бумаг   –   кто-то   уже   имел   все,   чего   желал.   Но именно у них были живые деньги, и именно в них клан нуждался более всего.

Не   все   проходило   идеально   –   в   общество   все-таки   попала   информация,   что

Черниговские   остро   нуждаются   в   наличных,   глумливо   вывалив   правду   об обязательствах   перед   Императором.   Местами   слух   удалось   высмеять,   местами   –

заговорить  древностью и  богатством  рода,  который просто  списывает ненужные ему активы. Но беда в том, что это была правда – и аналитики крупных кланов легко доходили до истины, доводя ее до сведения своим хозяевам. А нет ситуации хуже,

когда покупатель знает, что продавцу необходимо что-то продать любой ценой.

Тем   не   менее,   клан   надеялся   на   азарт   и   естественную   конкуренцию   среди великих князей, которые просто не позволят отхватить дорогой актив за бесценок.

Подготовка только усилилась.

Ночами   печатались   буклеты   на   продаваемые   лоты,   и   фотографии   угрюмых заводов   и   фабрик   спешно   перерисовывали   в   чистые   и   современные,   дополняя суммой годового дохода крупным шрифтом и возможных потенциальных прибылей при   весьма   скромных   инвестициях.   Клеились   масштабные   макеты   комбинатов,

курьерами   доставлялись   образцы   продукции   и   наводили   лоск   на   директоров заводов,   проговаривая   с ними   сценарии   бесед  с  потенциальными   клиентами   –  и директора с удивлением узнавали, что на них предприятиях нет никаких проблем.

Ночами же шептали соблазненные деньгами и подарками фаворитки, обращая внимание своих кавалеров, что если не купят они, то купит старый соперник и враг,

изрядно усиливаясь во вред ее любимому и обожаемому кумиру.

Огромная   масса   усилий   и   вложений   –   все   ради   того,   чтобы   потом,   в   день аукционных торгов, сказать:

– Где все?

Голос был тих и спокоен, не отражая той ярости и обескураженности, что царила внутри князя Черниговского.

Стоит   отметить,   что   аукционный   зал   при   этом   был   достаточно   неплохо наполнен   людьми,   курсирующими   от   своих   мест   возле   аукционного   подиума   к столикам   с   напитками   и   снедью   вдоль   стен.   Велись   беседы,   лился   смех   и раздавались радостные приветствия узнавания, а атмосфера перед началом торгов казалась заряженной азартным предвкушением.

Но   князь   Черниговский   отлично   знал,   какой   процент   из   присутствующих составляют зависимые от него аристократы, призванные повышать ставки в чужих торгах и вовремя выкупать те объекты, за которые не давали настоящей цены. На браслетах подставных лиц были десятки миллиардов условных единиц – но ни одна из них не подкреплялась настоящими деньгами и золотом, так необходимыми клану.

Более того, князь знал, сколько денег на депозитах суммарно разместили все приглашенные. Воистину астрономическая сумма. Владельцы львиной доли которой просто   не   пришли.   Зарезервировали   деньги   –   методично   и   пунктуально.   С

профессионализмом   и   похвальной   деловой   хваткой   забрали   себе   все   копии материалов   по   продаваемым   лотам,   провели   предварительные   переговоры   с директорами.   Некоторые   даже   откомандировали   на   интересующие   предприятия аудиторов – и князь Черниговский, скрипя зубами, дозволил им пройти по заводам с обзорной экскурсией. Столько суеты и усилий, чтобы просто не прийти в последний момент.

Их   нет   –  а   значит  все   не   потраченные   суммы   этим   же  вечером  вернутся   из резерва   обратно   хозяевам,   а   браслеты   со   всеми   их   единицами   можно   будет выкинуть.

– Время еще есть. – Флегматично отметил порученец, завороженно глядя на вход в зал. – Основные лоты идут после обеда.

Будто сейчас там появится кто-то от Панкратовых или Юсуповых, Галицких или

Долгоруких, Шуйских или Шуваловых. Или кто-то еще из десятка фамилий, так или иначе связанных с этими великими князьями.

– Почему их нет? – Повторил князь. – Ты звонил им? Они опаздывают?

– Контактные лица не берут телефон. Я звонил в приемную, там не знают. Сами их сиятельства в отъезде.

Черниговский   чуть   повел   плечом,   стряхивая   неприятное   ощущение,

прицепившееся к позвоночнику. Беда всегда привлекает к себе охочих до легкой наживы – и князь был готов к тому, что с многим придется расстаться не за полную стоимость.   Однако   сейчас   дыхнуло   холодом,   как   от   внимательных   взглядов хищников, приглядывающихся к захромавшему бизону.

Ерунда. Он еще крепко стоит на ногах.

– Сколько денег мы сможем получить?

Он уже знал, что недостаточно. Но было важно знать, насколько.

– Если торги пройдут по запланированному сценарию, половину, – осторожно вымолвил порученец.

И это «если» обесценивало любую оценку. Не более трети от необходимых клану двухсот сорока миллиардов, отдать которые нужно не позднее вторника.

Скверные   мысли   развеяли   подошедшие   гости   –   из   числа   тщеславных,   но бедноватых, которым следовало уделить толику внимания и улыбок уголками губ.

Князь не особо помнил фамилии и имена – их подсказал наушник в ухе, равно как и сумму,   которую   те   вложили   в   депозит.   Номинал.   Может  быть,   что-нибудь   купят.

Может, пройдутся по залу, выпьют бесплатное вино и пообщаются с иными гостями и уйдут, не потратив ни копейки.

Совсем не те гости, которых он ждал. И тем не менее, может – те действительно явятся позже?

Господин   и   слуга   продолжили   находится   в   зале,   приветствуя   гостей,   ведя разговоры   по   одиночке   в   кругу   равных   себе,   курсируя   к   парам   и   аплодируя   по завершению   очередного   аукционного   раунда,   приветствуя   новых   владельцев клановой собственности. Но непременно сходились в одну точку каждые двадцать минут,   чтобы   вместе   посмотреть   на   двери   и   обменяться   отсутствием   новых сведений. Напряжение – невысказанное, не отраженное на лице, в манерах, улыбках и  дежурных  комплиментах – тем  не  менее  росло   от часа  к  часу,  накапливаясь   к моменту подхода к самым крупным лотам.

–   Перенести   аукцион?   –   Предложил   порученец,   аплодируя   вместе   с   князем неизвестной ему группе молодых людей в красных бабочках, за неплохую сумму выкупивших все молокоперерабатывающие предприятия на территории княжества.

Даже настроение поднялось – не настоящая цена уплачена, но сумма выходила круглая. Пусть даже покупатели не из аристократов, а из числа тех самых, кто купил себе приглашение – однако у них есть золото, и это главное.

– Ты выяснил, нам дадут кредит? – Поджав губы, произнес Черниговский, не став объяснять о бессмысленности переноса.

Уже во вторник будет слишком поздно, а полагаться, что крайне ответственные и хваткие представители великих князей просто разом заблудились и потерялись в

Москве, но завтра обязательно будут – несусветная чушь.

Назначать же второй день торгов слишком ненадежно. Ему были необходимы эти деньги, срочно, наличными и любой ценой.

– Дадут. – Ответил порученец.

Но в голосе его не было ни малейшего энтузиазма – как, впрочем, у каждого, кто хотя   бы   пытался   читать   условия   кредитных   договоров   мелким   шрифтом,   а   не расписывался не глядя.

Для коммерческих кредитов текст был еще мельче, а страниц – больше. Для кредитов на такие суммы объем договора мог доходить до сотни страниц.

– Условия?

–   Два   источника.   Объединенный   банк   Европы   хочет   двенадцать   процентов годовых, трехкратный объем обеспечения…

– Чтобы не дать нам платить и забрать в три раза больше? – поджал губы князь,

прекрасно зная эту практику.

– Кроме того, они требуют повышения коммунальных тарифов и пенсионного возраста.   Якобы,   для   финансового   оздоровления.   –   Безо   всякого   удовольствия продолжил личный слуга.

Настроение   Черниговского   упало   на   еще   одно   деление   вниз.   Сумасшедшие проценты, явно криминальные условия залога, а теперь и стандартное требование,

методично продвигаемое всем владетельным заемщикам страны-победительницы последней большой войны. Там – проиграли, но за полвека оправились и встали на ноги   достаточно,   чтобы   вспомнить   о   мести.   А   разве   может   быть   приятнее   для влиятельных   стариков,   чем   знать,   что   дети   его   старого   врага   встретят   старость нищими и безработными.

Но выбирая между стариками и собой, князь не сомневался, равно как и все остальные.

– Второй источник? – Уточнил он, предполагая, что будет он для контраста еще хуже.

– Китай. – Замялся порученец. – Не банк и не клан. Частное лицо.

– Вот как? – Отразил легкое удивление Черниговский.

– Некто господин Чень Сюанцзи. Вышел на нас сам. Мы проверили – это человек мертвого   рода   Чень.   Их   вырезали   два   поколения   назад,   но   до   этого   род   владел восемью городами-миллионниками и был рядом с троном.

– То есть, деньги у них могут быть?

– Деньги у них есть. – Куда уверенней ответил слуга. – Пусть и не вся сумма,

которая   нам   нужна.   Они   готовы   дать   сто  пятьдесят   миллиардов.   Упакованные   в банковский пластик купюры в разных валютах и золото – там целый склад, судя по предоставленному   нам   видео.   Это   Китай,   полтора   миллиарда   человек,   –   пожал плечами   порученец   на   недоуменный   взгляд.   –   Даже   неизвестный   нам   род потенциально может владеть такими деньгами. И, судя по всему, владеет.

– Что они хотят? – Заинтересовался князь.

Если добавить деньги с аукциона и средства из собственной казны, даже ста пятидесяти хватит с головой.

–   Шесть   процентов   годовых.   –   помедлил   порученец,   словно   не   желая продолжать. – И все клановые земли в залог.

– Разумеется, ты наказал наглеца? – Как само собой разумеющееся, произнес

Черниговский. – Надо схватить его, пытать и отнять деньги за такое оскорбление.

Тем   более,   если   род   мертв,   то   и   мстить   будет   некому.   Какая   поразительная наивность – быть слабым, очень богатым и ставить условия.

– Мы не общались с ним лично. Связь посредством сети интернет.

– Выйди с ним на связь и назначь встречу, – раздраженно приказал князь. – У

него наши деньги.

– Они не хотят, – вздохнул порученец. – Я пытался. Даже передача денег будет из указанной точки где-то на юге. Координаты схрона нам передадут после заключения договора. Договор доставят фельдъегерской службой Китая.

–   Ты   же   отдаешь   себе   отчет,   –   ложно-доброжелательным   тоном   начал

Черниговский. – Что координаты этих денег и то, какую сумму мы везем, станет известно   всем?   За   сто   пятьдесят   миллиардов   там   будет   война.   Они   прямо рассчитывают на то, что мы ввяжемся в конфликт и не сможем платить. Эти сволочи желают получить мой титул!

Потому что личные земли и означают титул. Любые земли – даже самый мелкий клочок, где над тобой не властен никто.

После   чего   князь   притих,   заметив   любопытствующие   взгляды   в   свой   адрес.

Аукцион все еще не завершился, пусть и распорядитель бесполезно пытался завести толпу   и   дать   хотя   бы   начальную   ставку   за   медеплавильный   комбинат   полного цикла.

– Кроме этого, никаких условий. – Завершил доклад порученец, отведя взгляд. –

Я вас понял, господин, я сегодня же свяжусь с Объединенным банком и полечу в

Берлин. Думаю, за два дня мы уточним все формальности и…

– Вторник, деньги должны быть тут. – Резко прервал его князь.

–   Во   вторник   мы   можем   все   подписать,   если   не   возникнет   разногласий   и согласований   по   договору.   –   Осторожно   заметил   слуга.   –   Еще   пару   дней   на оприходование, пересчет и перевозку.

– Мне не нужны эти деньги позже. – Давил Черниговский.

– Господин, но в чем причина такой спешки? – Искренне недоумевал порученец.

– Неужели нам не дадут пару-тройку дней отсрочки…

– Нет.

– Но почему? – Пытался разобраться верный слуга.

Да даже пусть Император будет зол – какая, к демонам, разница! Они не его вассалы,   а   государства.   Деньги   будут   все   равно   –   и   для   откровенно   надуманной суммы что днем позже, что двумя – никакой разницы.

Черниговский   отвернулся   от   аукционного   действа,   заложил   руки   за   спину,

сцепив   пальцы,   и   сделал   несколько   шагов   в   сторону   двери   во   внутренние помещения.   И  только   убедившись,   что   рядом   никого   нет   даже   близко,   негромко произнес.

– Мне намекнули, что среди купюр, найденных не прогоревшими в танке, есть с сериями контрольных закупок Товара.

Порученец почувствовал, как внезапно похолодела спина. Неужели эти молодые идиоты   взяли   деньги   с   перевалочной   базы   наличности   –   до   их   «отмытия»   в имперской сети продуктовых магазинов…

Или   еще   хуже   –   деньги   положил   сам   Император,   делая   недвусмысленный намек…

– Появилась активность вокруг нескольких наших складов. Затем стихла и более не проявлялась. – Задумчиво произнес Черниговский.

–   Император   знает?   –   Заглянул   ему   в   глаза   слуга,   опасливо   посмотрев   по сторонам.

– Знает с высокой долей вероятности. И хочет долю. За весь срок, со штрафами и процентами.

Как и полагается главному бандиту Империи.

Впрочем, император вряд ли увидел главное, что спрятано за высокодоходной и незаконной торговлей – иначе бы их уже без затей попытались убить. А значит, рано или   поздно,   но   нити   управления   в   руках   князей   Черниговских   жестко   стянут императору руки, ноги и шею, заставив качать головой, гневно махать руками и шагать   туда,   куда   хочется   им.   На   фоне   этих   мыслей,   отсрочка   даже   за   четверть триллиона не ощущалась так болезненно.

– Но это же незаконно. – Сам того не замечая, проблеял порученец.

– Незаконно станет, если мы не соберем деньги до вторника. – Жестко произнес князь. – Переговори с китайцами. Передай, что мы согласны.

– Если вы скрепите договор своей печатью и словом… – Заикнулся слуга.

– Шесть процентов – нормально. – Отмахнулся Черниговский, уже соглашаясь честно   платить.   –   Поднимай   всю   армию   и   всех   союзников.   Эти   хитрые   сволочи сделают все, чтобы мы не довезли деньги. Но мы все еще в силах противостоять кому угодно, и это докажем.

– Сделаю, – поклонился порученец, после чего замялся буквально на мгновение. –

Получается, что слова того полковника – ложь?

–   Милютина?   –   Припомнил   Черниговский.   –   Про   виновность   Самойлова   в ограблении? Полагаю, так. Тем не менее, Самойлова надо наказать.

– Зачем?

– Быть может, он виноват. – Равнодушно пожал плечами князь, хоть и не верил в это – слишком незначителен тот был для масштабов содеянного.

– К тому же, нам все еще нужна его железнодорожная сеть доставки. – Добавил

Черниговский. – Вот что, у него есть кто-нибудь не из родных, кем он дорожит?

– Девушка. – Задумчиво подсказал порученец.

– Забери ее и запри под землю, в темноту. Она должна оставаться жива, чтобы это   подтвердили   любые   ритуалы,   которые   можно   купить   за   деньги.   Должна страдать от голода и жажды. Но не должна ничего видеть.

Хоть Черниговский и не верил в пророка, но старался подстраховаться и от его поисковых возможностей. Обычно те видят чьими-либо глазами, и только там, где дело касается  родной  крови  –  способны  увидеть  место самостоятельно.  Здесь  же родной   крови   не   было,   но   и   шанса   что-либо   разглядеть   –   обстановку   или   лицо конвоира – он не оставит.

– Будет исполнено.

– Через год или два, когда Самойлова надломит от отчаяния и неизвестности,

попробуем ему помочь с поисками, – добродушно улыбнулся князь Черниговский. –

Плата наша хорошо известна.

Порученец с пониманием улыбнулся.

Словно   подчеркивая   продуманность   планов,   аукционный   зал   разразился новыми аплодисментами.

Князь с порученцем обернулись – те же неизвестные гости в красных бабочках за немалую сумму выкупили всю речную инфраструктуру с кораблями.

Положительно, день завершался отлично.

Глава 22

Холод вечернего дождя был вместе с ней в комнате, обнимая через одеяло за плечи,   касаясь   стылыми   ладонями   шеи   и   щек.   Го   Дейю   сама   пустила   его   через открытое   окно,   желая   слушать   шелест   капель   по   желтой   листве   деревьев   возле дома. Но дождь обманул и закончился, а холод – остался. Колючий и пробирающий до костей, от которого она сжалась клубком, укрывшись почти с головой. Можно было встать и закрыть окно. Наверное, стало бы теплее.

Го Дейю завернулась в одеяло еще сильнее и прижала руками колени. Ей было страшно,   холодно   и   одиноко,   и   только   холод   она   могла   прогнать   своей   волей.

Закрыть окно – станет просто одиноко и страшно, и с этим Дейю уже точно ничего не поделает. Хотелось хотя бы немного власти над собственной судьбой.

–   Вот  откуда   дует!   –  Бесцеремонно   ворвалась   в   комнату  Инка,   в   пару   шагов добралась до окна и закрыла створку.

Дейю недовольно прошипела в ее адрес ругательство на китайском и поплотнее укуталась в одеяло. Ходят тут всякие, мешают себя жалеть.

Инка   столь   же   стремительно   покинула   помещение,   раздражающе наплевательски прикрыв дверь – даже не до конца, оставив на ладонь распахнутой.

Никакой   приватности   и   уединения!   Теперь   возмутительно   бодро   топает   себе   по коридору, сбивая тон грустным мыслям. И ведь чтобы закрыть дверь, надо тоже вставать, а совсем не хочется.

Дейю не любила Инку. Она вообще недолюбливала людей, откровенно говоря. В

ее   клане   этому   очень   быстро   учатся,   начиная   с   малых   лет   –   когда   жен   у   отца шестеро, и кроме тебя есть еще с пару десятков детишек, претендующих на ресурсы клана, это легко. Но Инка вдобавок ко всему была просто похищенной, а не отданной за   долги.   Где-то   там   были   ее   любящие   родственники,   искренне   за   нее переживающие.   А   род   Го   официально   похоронил   свою   дочь,   чтобы   отсечь   все претензии   на   родство   и   наследование.   Ее   уже   никто   не   ищет,   никто   не   ждет.   И

Аймара интуитивно чувствовала эту разницу, задирая нос перед служанкой – пусть и сама в этот миг была бесправной пленницей. Но у нее-то все еще могло измениться,

а у Дейю – нет.

К счастью – или сожалению – Дейю особо никто никогда и не ждал, поэтому ощущение было хоть и тягостное, но привычное.

Клан   Го   контролировал   огромные   территории   Тибета,   занимаясь   не   самым светлым   промыслом   на   границах   соседей.   Хотя,   если   присмотреться,   все   эти территории   составляли   лоскутное   одеяло   земель   разнообразных   ванов   и местячковых князей, искренне считавших себя независимыми. Там сами вершили суд,   обеспечивали   безопасность   и   собирали   налоги   –   чтобы   некую   часть   от   них передать великим Го, уважающим их независимость все то время, пока денежный поток не ослабевал.

Старшему сыну семьи Го  доставался  титул,  младшим  –  контроль  над сбором податей   в   различных   провинциях   и   областях,   различных   по   уровню   дохода   и удобству рельефа местности, так что у мужской части семьи всегда находился повод пнуть ближнего и подставить под немилость старейшин. Новое поколение сыновей главы проходило обучение у своих дядьев, и с первых дней прикасалось к понимаю мудрости момента, что вся их жизнь зависит от опытного родственника, который совершенно   не   рад   отдать   пост,   и   у   которого   тоже   есть   своя   семья.   В   процессе обучения,   они   либо   приходили   к   согласию,   либо   кто-то   травился   несвежими фруктами.   Эволюция   требовала   от  клана   сильной   и   жесткой   власти   на   местах   и слабого, безвольного главы, который не перечил бы старейшинам, собранным из выживших дядьев. Из жесткого механизма человеческого муравейника всегда был выход   –   собирай   ватагу   и   грабь   приграничные   области,   набирай   богатства,

присоединяй   территории   и   имей   за   это   уважение   старейшин.   Хорошо   быть мужчиной в Китае. Настолько же скверно родиться женщиной.

Дейю   повезло   родиться   принцессой,   а   не   горбиться   на   рисовом   поле   или сутулиться   под   тяжестью   собранного   урожая.   Не   пришлось   ей   с   утра   до   ночи работать   на  конвейере   и  спать   на  нарах в  общежитии  с  забранными  решетками окнами и спасательной сеткой со стороны улицы, развешенной, чтобы сократить число   суицидов.   У   Дейю   с   детства   была   теплая   комната   и   мягкая   кровать.   Но   с остальным уже наблюдались проблемы.

Дочерям   большой   семьи   предписывалось   обеспечивать   лояльность   к   родной земле у иных великих кланов, что соседствовали с регионом влияния Го. С приходом возраста, девушек отправляли в семьи великих ванов – быть невестами наследников и их братьев. Вернее, одними из трех-пяти невест вдобавок к тем, что уже имелись и обязательно будут позже. Стоит ли говорить о том, что старшие жены относились к новой   супруге   прохладно?   Более   того,   без   малейшего   энтузиазма   на   этот   союз смотрел   и   сам   жених,   но   вынужденно   принимал   его,   как   политик.   Потом   этот политик находил в новой жене нечто особенное и приближал к себе. Если он не был наследником – находил в себе амбиции им стать. Если уже претендовал на престол,

то в самом скором времени со скорбью в сердце провожал на погребальный костер бывшего   главу   и   правил   согласно   собственной   мудрости   и   таланту.   Бездарные правители в самом скором времени скатывались до уровня ничтожеств, платящих дань великим Го. Великие – громили соседей до уровня ничтожеств, платящих дань великим   Го.   Ну   а   сам   клан   Го   к   этому   времени   уже   растил   новую   поросль очаровательных   нимф,   вживляя   им   с   детства   сердце   змеи   и   цинизм   желтой обезьяны, грациозность серой цапли и безжалостность черной вдовы. Девушки, цель которых   –   пройти   по   головам   и   исполнить   предначертанное,   не   обязательно добивались успеха. Но и тысячелетний клан Го никуда не спешил. Все легенды мира связывали великие падения, горе и битвы с прекрасным полом – так разве надо придумывать что-то еще?

Начнется война – уйдут мужчины. Император созовет великий поход – уйдут мужчины.   Нападут   враги   –   уйдут   мужчины.   И   лишь   верная   жена   останется присматривать за хозяйством. Самое важное – кому она будет в самом деле верна.

Подозревали   ли   великие   ваны   об   этом?   Истина:   «жены   всех   великих полководцев были из рода Го» – станет главным ответом на этот вопрос. А о судьбах ничтожеств никто не вспомнит, равно как и о девичьих фамилиях их супруг.

То, куда ведут непрерывные диеты и иголки под воротником для осанки шеи,

странные лекции и подзуживания теток-наставниц подставить подруг – Дейю стала смутно догадываться на одиннадцатом году жизни. До этого возраста психику детей еще берегли, наставляя по стезе точных наук и алхимии, каллиграфии и умению читать пути звезд. Еды было мало, сна было мало, так что, по совету мудрой старухираспорядительницы   этажа,   нажаловаться   на   обидевшую   ее   сестру   и   забрать   ее порцию на общем ужине, зная точно, что ту наказывают, и она не придет – было весьма   заманчиво.   Равно   как   и   мерзко   –   и   Дейю   промолчала   в   первый   раз.

Промолчала и во второй, даже после того, как подставили ее, и вместо горячей еды ей досталось поливать из тяжелой бочки карликовые деревья в продуваемой всеми ветрами мансарде. Потом, после череды новых подстав и уже прямых приказаний наставниц не оставлять это  дело просто так, пришло понимание уготованной ей судьбе.

И Дейю, все тщательно обдумав, стала средней. Улыбчивой и глупенькой – но не убогой и тупой. Исполнительной, но такой раззявой, что поручить ей что-то сложное

– означало, что «эта точно половину забудет». Средней по всем предметам, средней в физической   подготовке   –   специально   замедляясь   или   недоделывая   подходы,

средней в искусстве владения Силой – срывать контроль и специально замедлять исполнение техники было проще всего. А ведь хорошая жена должна обязательно выжить в любой придворной резне и защитить олуха-мужа…

Словом, Дейю стала не конкурентом никому. И от нее тут же отстали, разве что пытаясь манипулировать в интригах против друг друга – но, как было отмечено,

исполнитель из Дейю получался аховый (каждый раз как на зло). Так что вскоре ее даже стали тихонечко опекать, такую убогую и неспособную, но добрую сестричку…

Наставницы,   конечно,   весьма   печалились   такому   ходу   дел   –   дева   росла симпатичной   и   умненькой.   Но   –   словно   подменили,   и   неведомо   –   то   ли   упала неудачно,   то   ли   возрастные   изменения,   то   ли   злая   химия   очередной   отравы,

которую   испробовали   на   бедняжке   старшие   родственницы.   Увы,   ни   медики,   ни разговоры, ни алхимия, ни даже розги по пяткам не могли ничего изменить. Не было нужной злости – только покорная терпимость и чувство вины, а это преподавателей не устраивало совершенно. Так что в дни, когда девочка сидела у камина в главной зале и вышивала на пару с древней старухой, чье имя мало кто помнил, а ее сестры уже вовсю манипулировали новым завозом молодых слуг – тоже молодых, но на их беду – наивных, от Дейю уже никто ничего не ждал.

Потом она так и не поймет, где и на чем прокололась, но когда костлявая и горячая рука старухи-вышивальщицы однажды возьмет ее за ладонь и поведет за собой в закрытое крыло, Дейю будет вынуждена глупо улыбаться и идти.

Быть   очень   умной   окажется   куда   сложнее,   чем   ей   могло   показаться   –   а структура   клана,   в   котором   обнаружится   особый   отдел,   занятый   искоренением внутренней и внешней угрозы, куда шире, чем начитывали лекторы и можно было прочитать в родовых хрониках.

Официально   ничего   не   изменилось,   и   средняя   Дейю   по-прежнему   была   на уроках со всеми, допуская обидные помарки и ошибки. Вместе завтракала, обедала и ужинала, изображая испуг и искреннее участие в те моменты, когда кто-то из сестер травился   очередной   самодельной   гадостью.   С   ужасом   смотрела,   как   вешают молодого слугу, который принес отраву.

А потом отправлялась в свою комнату, демонстративно еле сдерживая слезы –

но   вместо   них  проходила   через  тайный   ход  в   другое   крыло   здания.   Комнату   ей сменили   почти   сразу,   в   старой   никакого   выхода   в   тоннели   не   было   –   ведь неугомонные дети могли их и найти. Там она вновь возвращалась к событиям этого дня,   но   уже   под   контролем   древней   наставницы   разбирала   мотивы   и   причины,

механизмы   и   противовесы   царящего   на   женской   половине   дворца   заговора   всех против всех. Полезные были сведения – пару раз даже узнавала, что ее все-таки решали отравить всерьез (чтобы подставить конкурентку), удачно избегая крупных последствий   для   организма.   Симулировала   недомогание   после   первой   ложки   и уходила, краем глаза отмечая разочарование на лице той, что еще пару дней назад делилась   с   глупенькой   сестричкой   яблоком,   вызывая   расположение   к   себе   и благодарность.

Обучение приемам Силы тоже были специфичны и куда более эффективны, чем эффектны и показательны. Техники усиливались – краем мысли Дейю отмечала, как растет   мощь,   наслаждаясь   контролем   над  стихией,   и   уже   с  трудом   халтурила  на общих занятиях. В момент, когда контроль над Силой уперся в психологический и физический предел, а старуха устала пинать тело, которое валялось на песке и не могло   найти   энергии   даже   на   то,   чтобы   подняться,   пришло   время   посвящения

Дворцу.

Дейю   слабо   разбиралась   в   мифологии   своего   народа.   Что-то   рассказывали   в детстве, в качестве общей на всех сестер колыбельной в юном возрасте, когда они ночевали в одной большой комнате. Что-то прочитала и она сама, используя взамен детских   сказок   (обычных   просто   не   было   в   клановой   библиотеке).   Сейчас   ей предлагали поверить в сказку. Заставляли ее принять за истину, рассказывая самым серьезным   языком   все   детали,   начиная   с   сотворения   мира,   завершая взаимоотношения   между   Дворцами.   Окуривали   дымами,   от   которых   чудились мутные тени, и сюжеты историй приобретали объем. Заливали внутрь алхимию, и сны становились цветными, тревожными и реалистичными, а среди мутных образов внезапно появлялся голос старухи и начинал вещать то же самое, что было днем – но во сне имена обретали внешность, а Восточный Дворец – мрачное величие дозорных вышек и контрфорсов необоримой твердыни, полускрытое рассветным туманом.