Текст книги "Н 4 (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

– … и картошечку с лучком на шкварки. Главное – не пережарить!

Катари заторможено кивнул. А Олланта отчего-то забеспокоился.

Впрочем, почти сразу процессия замедлилась и остановилась, герцог пожал его сыну руку и заторопился по своим делам.

Олланта не оскорбился таким невниманием к своей персоне – он равноценно проигнорировал встречу. Кроме того, двух великих Аймара на одного герцога всетаки будет многовато.

–   Как   прошла   встреча,   –   поприветствовал   патриарх   сына   и   указал   на   диван напротив.

В комнату прошмыгнул переводчик генерала, но разговор все равно велся на родном диалекте, так что заново выставлять его за порог не было нужды.

– Отлично, – вновь механически кивнул Катари. – Подарки приняли и отнеслись со всем уважением. Теперь город Могилев побратим Уанкайо.

– Прости, что? – Недопонял Олланта.

– Братство городов, – словно тоже не понимая, но силясь понять, поднял на него взгляд Катари. – Культурные связи. Год Могилева в Андах. Год Уанкайо в Беларуси.

Развитие туризма, проведение конференций.

– А-а, – покивал Олланта. – А что-нибудь более существенное?

– Еще нам в знак почтения с хорошей скидкой продали пять горнопроходческих машин, сорок комбайнов и две сотни тракторов. – Медленно моргнул Катари.

–   Очень   интересно.   Еще   о   чем   вы   говорили   с   герцогом?   –   Ласково   уточнил

Олланта.

– Всемерная помощь с поисками Инки! – словно очнувшись (или вовремя почуяв грядущий   разнос),   резко   выпрямился   Катари   и   доложил   по   всей   форме.   –   Нам передадут контакты ключевых людей в Москве, завязанных на сеть информаторов и политиков на территории империи. Любые наши запросы будут иметь высочайший приоритет.

–   Ну   хоть   что-то…   –   Проворчал   патриарх   клана.   –   Как   ты   вообще   собрался забирать эти машины и трактора?

Не говоря про невысказанный вопрос – зачем вообще их покупать за полмира.

– Так, морем. – Возмутился сын.

– Каким морем?

– Тут же Европа! Тут везде – море, – пожал тот недоуменно плечами.

Олланта только горестно покачал головой.

– Как таможенные формальности? – Чуть неловко уточнил глава клана.

–   Не   требуются,   –   буднично   ответил   Олланта.   –   Ныне   мы   почетные   гости империи. Без права расследовать, но с правом ждать и наказать виновных.

Катари дисциплинированно промолчал, не став обсуждать решение старшего.

Хотя настроение после таких новостей стало откровенно скверным.

– Нам откроют небо и помогут разместиться в Москве, – продолжил патриарх клана, после чего на английском с любопытством обратился к стоящему у дверей переводчику. – Вы не объясните, что случилось у вашего соседа?

– Разрешите включить новости? – После секундной заминки, ответил юноша. –

Это произошло вчера вечером, и с каждым часом добавляются новые подробности. –

Словно извиняясь, произнес он.

Но   так   было   правильнее,   чем   узнать   личную   точку   зрения,   и   Олланта покровительственно кивнул.

Юноша извлек из кармашка за диваном пульт и переключил телевизор на канал с новостной передачей и сделал звук погромче. Новостной выпуск уже шел, и на экране   демонстрировались   руины   и   потемневшие   белые   стены   в   ансамбле сооружений,   в   которых   вполне   просвещенные   Олланта   и   Катари   с   удивлением признали Московский кремль.

– Там что, произошел переворот? – Приподнял бровь Катари.

– Нет. Говорят, девушку некоего юноши похитили, и он ракетным ударом снес башню влиятельного чиновника, которого посчитал виновником.

–   Почему   какой-то   мальчишка   может   это   сделать,   а   мы   –   нет?   –   Холодно произнес Катари на родном языке.

–   Потому   что   консул   смог   меня   убедить.   –   Меланхолично   ответил   старший

Аймара, глядя на обломки камней, огороженные бело-красной лентой по широкому периметру. – А его, видимо, нет

–   Передают   срочные   сведения,   –   чуть   озадаченно   произнес   переводчик,

озвучивая диагональную полосу с крупой надписью, вдруг загородившую экран. –

Диктор говорит, что у телеканала оказались уникальные кадры с места похищения.

Картинка   на   экране   тут   же   сменилось   изображением   обычного   Московского двора,   чистого   и   безликого   –   как   бывает   в   каждом   недешевом   районе   крупного городе.   Картинка,   наверняка   взятая   с  веб-камеры,   была   чуть   наклонена   набок   и нацелена   ровно   на   парковку   у   соседнего   дома,   забирая   широкоугольным объективом   часть   заднего   двора   –   как   делают   это   рачительные   хозяева автомобилей, цена за которые порою запросто равняется со стоимостью квартиры, а значит   требуют   пристального   наблюдения.   Но   кадры,   попавшие   в   память устройства, хранили преступление куда более мерзкое и отвратительное – на глазах бесстрастной   техники,   высокий   и   широкоплечий   мужчина   заставил   подняться   с травы,   а   после   повел   перед   собой,   понукая   пистолетом   в   спину,   золотоволосую девушку в маске. А когда переводчик было уверился, что это и есть похищенная, и собрался самостоятельно озвучить лишенную звука картинку, диспозиция в кадре изменилась   кардинально   –   из   подъехавшей   на   парковку   машины   вышла   другая девушка, наверняка отметившая пистолет и факт преступления. Ну а поскольку у той   не   было   ничего   в   руках,   кроме   синего   ведра,   то   справедливость   вершилась именно   им,   вызывая   уважение   к   сноровке   и   ухваткам   –   и   воспринималась   с эмоциями зрителя хорошего боевика в индийском стиле. А бандита, получившего носком острой красной туфли, было вовсе не жаль.

Но потом вмешалась проза жизни – и героиню, которой сопереживал наверняка каждый,   оглушили   и   потащили   в   припаркованный   автомобиль.   А   золотоволосая девушка,   сбежавшая   видимо   за   помощью,   могла   только   бессильно   смотреть   с удаления, как подходит к похитителям полиция – и как она уходит, прочитав текст в раскрытом перед их глазами удостоверении…

Запись   видеокамеры   тут   же   сменилась   взволнованным   голосом   диктора,

уточнившего,   что   по   словам   прибывшей   полиции,   удостоверение   было   выдано министерством внутренних дел, клановая башня главы которого была уничтожена вчерашним вечером.

Отчего-то   не   последовало   самое   главное   –   официальный   комментарий недоумения,   который   обязан   был   прозвучать   от   лояльного   к  власти   телеканала.

Ведь как может быть виноват лично министр и его род, если удостоверение выдано канцелярией, или может оказаться и вовсе подделкой?.  Только-только переводчик хотел пояснить данный момент от себя лично, как пришлось снова переводить.

– А сейчас – эксклюзив! – Вновь сменился голос, но диктор так и не появился в кадре.   –   Из   достоверных   источников,   к   нам   попали   эксклюзивные   сведения   о возможной личности похитителя.

Экран   сменился   фотографиями   невыразительного,   чуть   сероватого   лица   на левой стороне экрана и увеличенным кадром с похитителем справа. А новый тембр голоса   стал   сухо   вещать   о   судьбе   наследника   рода   Черниговских,   подростком угодившего в переплет в королевстве Таиланд, и на долгие шесть лет оказавшегося в тюрьме (хотя светило ему пожизненное). О судьбе его ничего не было известно,

равно как не отмечено появление на родине. Но если внимательно присмотреться к архивным фото…

Сходство,   действительно,   присутствовало   –   надбровные   дуги,   форма   носа,

подбородок. Для сравнения был приведен облик князя Черниговского – что было вовсе моветоном для прессы, традиционно опасающейся трогать высокородных –

особенно такой величины. Габаритами два человека не походили вовсе, но вот цвет глаз, форма ушей… Очень, очень опасное сравнение – так можно и живьем сгореть вместе с телецентром. Хотя с Долгорукими, по мнению переводчика, так поступать вряд ли станут – но решительную ноту и судебный иск отправят точно, а там как бы до холодной стадии войны не докатилось…

– Вообще, это больше похоже на слухи и домыслы, – переведя все с экрана, все таки   неуверенно   отметил   переводчик.   –   Хотя   ДолТВ   считается   хорошим телеканалом.

Произнес   и   не   услышал   ничего   в   ответ.   За   спиной   была   тишина,   невольно заставившая аккуратно обернуться.

Переводчик слабо разбирался в мимике индейцев Аймара. Можно сказать, не разбирался вовсе – и потому не смог отличить равнодушие от окаменевших масок лиц людей, узнавших в кадрах видеосъемки купленные ими фотографии двора дома,

на   которых   украдкой   была   запечатлена   их   родственница.   Но   более   того,   они прекрасно узнали в движениях, походке, привычке держать голову и манере бега ту девушку, лицо которой было сокрыто золотой маской, равно как загримирован цвет волос. Их Тинтайа – наверняка сбежавшая и чуть было вновь не попавшая в плен.

Если бы не случайная свидетельница, поплатившаяся за свой подвиг свободой.

–   Тот   молодой   человек,   снесший   башню,   совершил   большую   ошибку.   –

Неторопливо произнес Катари.

Потому что снести ее теперь желал он сам.

Брови, нос, форма ушей… Он видел, как изгибалась в начале видео тень под зданием.   Он   видел   душащие   девушку   тени   рук   –   потому   что   знал,   куда   надо смотреть. И, как и положено главе древнего клана, он прекрасно знал проявления

Силы Крови практически всех старейших семей на планете.

А еще освобожденная Тинтайа не обратилась в полицию – и это ложилось еще одним доводом к тому, что расследование, которое удовлетворит клан Аймара, уже закончено.

– Мы попытались взять комментарии у великого князя Черниговского, срочно прибывшего в столицу из служебной командировки, – переводил юноша вслед за диктором.

Картинка на экране вновь сменилась изображением подкопченной Кремлевской стены, вдоль которой в окружении охраны широким шагом шел невысокий мужчина в черном пальто с поднятым воротом, в роговых очках и с непокрытой головой.

Охрана, главным образом, отталкивала протянутые к князю микрофоны и не давала подойти навалившимся журналистам.

– Что за чушь! – Отозвался князь на выпаленные репортером подозрения.

А охранник, вклинившийся в сторону представителя телеканала, решительно оттеснил того в сторону.

–   Мы   проведем   конференцию,   –   успокаивали   голосом   княжеского   порученца разошедшуюся от высказанного жареного факта журналистскую братию. – Реакция клана   и   нашего   ведомства   будет   сообщена   вам   лично   и   в   составе   пресс-релиза!

Завтра же, в восемнадцать часов. Да, в нашем комплексе на Тверской. Верно, мы его продали… Тогда в конференц-холле на Арбате.

Но даже в нервном тоне говорившего не было этого спокойствия. Невозможно быть   спокойным,   шагая   по   руинам   клановой   твердыни   –   некогда   символу несокрушимости и могущества рода. А ныне – просто горы битого кирпича и бетона.

– Юноша, – задумчиво произнес Олланта. – А вот этот «Арбат» – это историческая часть города?

– Именно так. Самый центр, – с готовностью уточнил он, переводя дух.

–   Мы   намечаем   план   экскурсии,   –   переглянувшись   с   сыном,   обаятельно улыбнулся патриарх клана.

Глава 26

Еле   слышно   дребезжал   компрессором   морозильный   ларь   у   витрины   кафе придорожного   мотеля.   Хлопала   входная   дверь,   впуская   холод   и   водителей   –   в основном   дальнобойщиков,   фурами   которых   была   заставлена   парковка   вдоль магистрали. Хотя их было не то, чтобы сильно много – половина столиков пустовала.

Световой день продолжался, и большие машины старались преодолеть как можно больше   километров,   чтобы  с  темнотой   замереть  у  аналогичного   заведения,  коих множество возле всякой трассы.

Под   левой   ладонью   проминался   пластик   одноразового   стаканчика,

заполненного горячим кофе из пакетика. В другой руке было мороженое, которое задумчиво вкушалось время от времени, пока изучались материалы и фотографии,

разложенные   на   столе.   Когда   одна   рука   замерзала,   кофе   и   мороженое   менялись местами.

За тысячу семьсот километров, отделявших Москву от Екатеринбурга, это уже было шестое по счету кафе. И шестой раз я смотрел на изображение аккуратного эркера усадьбы из белого кирпича, затерянной где-то под городом-миллионником.

Некогда служившее загородным домом оборотистому купцу первой гильдии Зотову,

приземистое   двухэтажное   сооружение,   окруженное   аллеями   из   разросшегося кустарника,   было   слишком   далеко   от   границ   мегаполиса,   чтобы   оказаться включенным в архитектурные реестры и особо охраняемые постройки. Тем более,

что   и   земля,   и   строение   ныне   продолжали   быть   частными   –   место   проживания нынешнего   владельца   вело   на   юг   страны,   никак   не   ассоциируясь   ни   с

Черниговскими, ни с негласной тюрьмой для одаренных.

Сложно   с   гарантией   сказать,   когда   там   появился   блокиратор,   а   подвалы обзавелись тюрьмами, пыточными и холодными ямами для несговорчивого люда.

Время постройки относилось к концу восемнадцатого века – эпохе, когда новости доходили до столицы со скоростью почтовой кареты (если до того в содержимом почтового   короба   кто-нибудь   не   покопается   и   не   изымет   письмо).   То   есть,   все скандалы и происшествия оставались достоянием дальних городов, расследовались местными властями и практически никогда не становились темами для обсуждения властных лиц в Москве.

Богатейшие   земли   Уральских   гор   были   в   личной   собственности   государя,

обрабатывающие производства – в ведении доверенных купцов, охрана и контроль над поставками и сбором налогов – возложены на генерал-губернаторов. Но как это бывает на практике, в красивой внешне системе почти сразу же образовалась некая дисгармония, не учтенная столичными организаторами. Попросту – денег и доходов у купцов было слишком много. Настолько, что можно не только отправлять в Москву больше запрашиваемого, получая великокняжеское одобрение и благосклонность,

но   и   скупить   всю   местную   власть   –   вплоть   до   самих   генерал-губернаторов.   Им,

знаете   ли,   тоже   было   гораздо   интереснее   заработать   на   безбедную   старость   и поместье на юго-востоке Франции, чем мерзнуть девять месяцев в году, гоняясь за ватагами разбойников, браконьеров и беглыми с шахт, чтобы выслужить очередную медальку к памятной дате.

Вскоре   власть   и   деньги   оказались   в   одних   руках   –   вовсе   не   благородных,

лишенных Силы и герба, но достаточно наглых, чтобы этого вовсе не стесняться.

Часть из них даже начала самостоятельно печатать золотую и серебряную монету –

сырье было на собственных производствах, клише для прессовки запросто делали умельцы,   и   полноводная   река   денег,   которые   не   были   учтены   в   казначейских записях, тихонечко менялась на службу одаренных наемников и артефакты – даже такие   редкие,   как   блокираторы.   Самое   дело,   чтобы   бесследно   пропасть недоброжелателям и завистникам – а то и особо честным столичным проверяющим,

которые потом окажутся разорванными волками на пьяной охоте. Государь простит

–   всего-то   отправить   на   вагон   серебра   больше,   заодно   и   попросить   побольше кандальных, сославшись на естественную убыль…

Так  что   и   эта   усадьба   вполне   могла   оказаться   из   числа   тюрем   оборотистых купцов, которые попросту не обнаружило следствие – когда особо наглые и дерзкие выходки  новых   хозяев   мира   задели   кого-то   из  родовитых,   и   вести   об  уральских бесчинствах все-таки  были  донесены  до  государя.  Расследование,  грянувшее, как снег на службы ЖКХ, махом разрушило все планы генерал-губернаторов на жаркие юга, до конца жизни сменив их природами крайнего севера. Ну а купцов повесили,

обернув  все их накопления в пользу казны, а богатейшие  особняки выставив на продажу – содержать их императору было дорого и незачем.

Впрочем, даже в девятнадцатом веке министерство внутренних дел возглавляли князья Черниговские – так что могли утаить находку для себя, выкупив на верного человека. Вернее всего, и утаили.

– Я искал это место целенаправленно, – говорил о нем еще на первой остановке

Пашка, склонившись на столом и тайком демонстрируя фото. – Еще давно, два года назад.

Он отчего-то решил отправиться вместе с нами – вроде как, в доказательство того, что это не спланированная его старыми хозяевами ловушка. Будто мало его слова и клятв, будто я считаю его бесчестным человеком, и только залог его жизни может послужить гарантией. Странные вещи происходят у людей в головах – но иногда   проще   соглашаться,   продолжая   успокаивать   и   уверять,   пока   все-таки   не проникнется, что отношение мое к нему вовсе не изменилось. Я назвал его другом, и так будет до той поры, пока я сам не перестану так считать.

– Я все тюрьмы клана старался держать в уме и отслеживать. – Чуть нервно поежился он. – Первый раз как попал, за грехи княжича Антона, так понял, что надо что-то делать.

Я вопросительно поднял бровь.

– Мне же даже бежать было оттуда нельзя, – пояснил Пашка. – Клановая тюрьма,

клановое наказание. Надо мной клятвы. А там скверно, Максим, очень скверно –

даже если только на пару дней. Да и люди служат… Сложные… Иногда казалось, чтонибудь поднимет их – и разорвут голыми руками, наплевав на ранги и титулы. От того   и   отношение   –   особенно   к   одаренным.   В   общем,   я   тамошних   надзирателей потом находил и подкармливал. Деньги там, услуги какие. Я ж не заключенный был в тот момент, да еще свой, клановый – потому брали… Объяснялся с ними, что, там,

не   я   это   человека   сбил,   а   вину   чужую   избываю…   Иногда   и   вину-то   ложную приписывали, когда я Антона доставал запретами, а он от меня желал отделаться на пару дней. В общем, когда попадал еще раз – уже легче было. Нормальный плед вместо дерюги, матрац без клопов, еда полной порцией, сотовый опять же.

– А вот про это? – Постучал я пальцем по фото, приближая к цели.

– Так меня из тюрьмы в тюрьму стали перекидывать. – Поежился друг. – Кто-то настучал   о   хорошем   содержании,   вот   и   бросали   в   новую.   Я   тогда   месяца   три потратил, чтобы создать связи вообще во всех тюрьмах, куда бы не отправили. А их только в Москве и Подмосковье у клана шесть – своих и ведомственных. Но про эту, –

указал он на изображение усадьбы. – Уже Антон обмолвился. Я ведь тюрем бояться перестал, и его угроз тоже. Отсутствие страха – оно ж сильнее всего чувствуется,

когда чужую волю ломаешь. Нет у меня страха – и ему давить больше нечем. Бесится,

но слушается. Так он один раз, пьяным, начал угрожать, что до конца жизни зароет меня под Екатеринбургом, и никто никогда не найдет. С утра он уже не вспомнил. А я расследование провел.

Кроме   фотографий,   были   блеклые   выкопировки   архитектурных   проектов времен   постройки.   Никаких   планов   пыточных   и   витиеватых   надписей   «рубить головы тут» с тогдашними буквами «ерь» и правилами правописания. Но даже тогда строители   следили   за   уровнем   грунтовых   вод   и   делали   фундаменты   под потребности клиентов – и ежели хочет он целый подземный этаж под припасы и глубокие погреба под квашеную капусту, то отчего ж не пойти на встречу, ежели плачено… Проект некогда ушел в архив города, откуда с гарантией был изъят во времена расследования. Но оставалась еще копия самих архитекторов – модного в те времена столичного бюро, которому и заказывали усадьбы со дворцами уральские богатеи. Бюро, что интересно, существовало и по сей день – и уже оттуда проект был оцифрован   заинтересованным   деньгами   клерком   и   перекинут   Пашке,   вместе   с десятками иных. Не так и сложно, будучи молодым и богатым, выдавать себя во время звонка тем самым молодым и богатым – да вдобавок готовящим курсовой проект по зданиям той эпохи.

– Не сразу, но нашлось. – продолжал Пашка. – В клане никто, понятное дело,

подсказать не мог. Интересовался исподволь у надежных людей – они о таком даже знать не знают, а в Екатеринбурге у Черниговских пара заводов, да и все. Думаю, для того, чтобы причина туда лететь была. На сами заводы сначала думал, но они уже в черте города оба – цеха под аренду сдают. С одной стороны, проходимость высокая и посторонних людей  много. С другой… Ну не думают так аристократы,  Максим.  –

Помассировал он себе виски. – Им усадьбу тайную подавай, уединение и комфорт. А

тут   –   трубу   прорвет,   ползавода   могут   запросто   перекопать.   Я   потому   усадьбу   и искал.

– Не засекли тебя за поисками? – Поинтересовался я.

– Я под вассальной клятвой был мало кому интересен, – пожал он плечами. –

Антон   всякое   иногда   рассказывал,   уже   за   это   могли   уничтожить.   Но   кто-то   же должен был его слушать. Да и занимался я поисками не сильно, чтобы долго. Там моего интереса все равно нет – кто туда попадет, уже оттуда не вернется.

А если даже найдут – то и причислить место к князьям Черниговским будет ой как сложно – добавил я про себя.

Слова Пашки подтверждались средствами объективного контроля – Москву в тот день покинуло множество самолетов и вертолётов, но у Артема весьма кстати оставался   должник   в   генералитете   служб,   ведущих   за   этим   делом   тщательный контроль.   И   тот   с   радостью   списал   этот   долг   за   небольшое   отклонение   от должностных   инструкций   –   закрытая   информация   по   номерам   бортов,   их принадлежности,   точке   вылета   и   приземления   была   оперативно   передана   нам,

получена и обработана. В интересующий нас интервал времени спасательный борт

МВД   проследовал   во   Владимир   по   служебному   заданию,   но   приборы   слежения отметили   продолжение   полета   –  о  чем   службе  было   попросту   некому  и   незачем докладывать. Завершился же полет аккурат в Екатеринбурге.

На третий просмотр фотографии уже были дополнены спутниковыми снимками и   выкладками   уже   моих   аналитиков,   задача   которым   была   поставлена   копать только по поверхностным источникам, чтобы не тронуть наверняка расставленные службой безопасности противника маячки. Пристальное внимание к иным объектам легко отслеживается, а задача поставлена – выиграть время, пока враг не знает о нашей осведомленности. Иначе Нику просто увезут куда-то еще.

Сложно   быть   в   режиме   догоняющих,   когда   у   противника   –   вертолет.

Проследовать   же  за   ними  по   воздуху   не  представлялось   возможным   –  виноваты последствия особо громкого стука в дверь, отразившегося эхом блокировки полетов над   Москвой   и   обласью.   Да   и   к   цели   гораздо   лучше   подкрадываться,   выбрав неприметные  автомобили  без гербов в номерах, чем объявлять  о себе в полный голос, под шум вертолетных лопастей падая на объект с неба. Как бы не оказалось там системы самоподрыва…

И еще лучше добираться до цели одному. Максимум – вдвоем. Но никак не в компании из восьми человек на трех машинах.

Но   соседний   столик   занимала   Аймара   Инка,   мрачно   хлебавшая   жидковатый борщ. Она все еще верила, что еще немного, и нас убьют, и очень хотела при этом присутствовать.   И   меню   придорожных   кафе   вместе   с   неспокойным   сном   в автомобильном кресле только усиливали это желание.

Рядом   с   ней   сидела   Го   Дейю,   разглядывающая   содержимое   своей   тарелки   с видом   опытного   алхимика,   обнаружившего   новый   сорт   ядреной   отравы.   На   ее запястье   по-прежнему   находился   браслет-противоядие,   но   все   же   так   сильно рисковать она явно не собиралась.

За соседним столиком деловито насыщался пюре и котлетами Федор. В меню не было пюре и котлет, но об умении брата устраиваться в жизни я уже говорил. По бокам   от  него   сидела   охрана,   зорко   контролировавшая   вход,   окна   и  содержимое тарелки Дейю – потому что мало ли что.

За моим же столом устало поклевывал головой Пашка – он слишком привык за прошедшие годы к ночной жизни, из-за чего был неприлично бодр ночью, будучи за рулем,   но   сейчас   его   отчаянно   клонило   в   сон.   Кушать   он   себе   не   брал,

ограничившись бутербродами с кофе на прошлой заправке. К слову, он предлагал всем, но все отчего-то желали «нормальной еды», которая с удалением от столицы все больше превращалась в «горячая, что вам не нравится».

Наверняка   были   отличные   заведения,   где   можно   было   поесть   вкусно   и   за разумные деньги – но в них повсеместно был телевизор, что меня категорически не устраивало.   По   тем   самым   причинам,   по   которым   Артем   медленно   расхаживал  с сотовым телефоном вдоль стены, вслушиваясь в вести из Москвы и давая ценные рекомендации. Он, собственно, тоже был тут.

Телефон   у   княжича   был   особенный   –   связанный   с   родным   домом   так прихотливо, что отследить его не было никакой возможности. Попытки в свое время выяснить, как все это работает, обернулись счетом на крупную сумму за выжженное оборудование. Денег хватало попробовать еще, но они догадались взять обещание больше так не делать.

Завершив   разговор,   Артем   с  мрачным   видом   присел   за   мой   стол  и   положил телефон на столешницу, взяв взамен изрядно подостывший чай.

– Иногда я начинаю думать, что сказанное тобой о Нике – бред. Что ты просто заигрался и потерял свою девушку. – Выразил он свое неудовольствие между двумя крошечными глотками напитка.

–   Изначальный   план   был   неплох.   Теперь   его   нет,   –   покосился   я   на   Пашку,

клевавшего носом и вряд ли прислушивавшегося к нашей беседе. – Разве нужно иное доказательство?

– А может, она просто женщина? – Искренне спросил Артем. – Это, знаешь ли, их природное свойство – рушить планы. И никакой мистики.

– В большинстве своем, они предсказуемы, – дернул я плечом и покосился за соседний столик. – Например, наша заморская гостья сейчас жаждет мороженое, но знает,   что   сейчас   холодно,   и   оно   вредное.   Но   его   ем   я,   и   ее   желание   обладать пломбиром переходит в тихую ненависть ко мне лично.

– Ты скупил весь пломбир в кафе.

– Это называется сужение вероятностей будущего. В ином случае, она бы купила себе   мороженое   и,   быть   может,   успокоилась.   Но   теперь   у   нее   нет   иного   выхода,

кроме раздражения и злости.

– Радуйся, тебя ненавидят сейчас очень и очень многие.

–  Это   очень   хорошо,   –  был  я  спокоен   и   вновь   тронул  зубами   пломбир   – под пристальным и раздраженным вниманием Инки.

– Как вообще можно планировать в том бардаке, который ты создал? Москва ходит на ушах, на мой номер телефона выходят личности, которые очень неохотно выслушивают, что в гробу я тебя видел. И это хорошо, что я действительно видел тебя в гробу и могу не врать!

Детские игры бывают иногда очень полезны – особенно в вампиров, имея в антураже оббитый бархатом гроб, осиновые колья и темный подвал. Вот я тоже могу поклясться, что в гробу видел княжича Шуйского – и кто-то даже поведется.

– Какие новости? – Меланхолично уточнил я.

– С тобой хотят побеседовать в ИСБ.

Парой остановок раньше меня хотели объявить в розыск, а до того – вообще на всякий случай объявить врагом народа и установить награду за голову. Но опытные юристы   довольно   быстро   уняли   самых   горячих,   деликатно   поправляя   слишком яркие   призывы   и   заставляя   ссылками   на   законы   переформулировать   одиозные выражения.   Так   «виновник»   быстро   снизился   до   «подозреваемого»,   а   там   и временно стал «свидетелем». Потому что стоять на пристани и смотреть на ночной

Кремль – это еще не есть преступление, уважаемые господа. А на ваших осколках снарядов   вообще   нацарапано   «Последний   довод  4А»,   вот   и   ищите   эту   «четверку апокалипсиса» или как еще расшифровывается эта террористическая группа. .

Хотя как можно сравнивать всадников апокалипсиса с разрушительной силой четвертого «а» класса, в котором тогда учился Федор…

– Пусть хотят, – пригубил я кофе и откусил мороженое. – Извини. Что-то еще?

Зубы   отозвались   холодком   и   ломотой,   наверняка   вредными   –   но   очень приятными.

– К Игорю приходили на телеканал с ордером на обыск. Вооруженный спецназ,

приставы, полиция.

– Следовало ожидать, – вздохнул я. – С ним все в порядке?

– С ним – да. – Нахмурился Артем. – С телеканалом тоже. Спецназ он спустил с лестницы,   полиция   и   приставы   утерлись   княжескими   правами.   Вещание продолжается.

– Это хорошо.

– Что именно? То, что твой друг вынужден рисковать своим именем и статусом из-за тебя?

– Вынужден? – Бросил я оценивающий взгляд.

– Это, все таки, Игорь, – буркнул Артем. – У него будут проблемы. Информация по

Черниговским слишком жесткая. Его не поддержит семья.

– Значит, поддержу я.

– Для этого ты должен хотя бы остаться в живых.

– Активно занят этим. Вон, даже местный борщ не ем.

–   Это   все   слишком   легкомысленно.   –   Схватился   он   за   голову.   –   Ты   хоть представляешь реакцию твоего и моего деда, когда им, наконец, доложат?

–   Ну,   часа   два   они   будут   мучительно   вспоминать,   как   же   это   они   снесли

Тайницкую башню…. Потом час станут отмечать тот факт, что это давно надо было сделать.

– А потом?

–  А  потом   – завидовать  начнут,   понятное  дело… –  Задумчиво   отметил  я.  –  А

зависть – опасное явление. Могут и прибить.

Похмелье в любом случае ожидается адовым… Я бы вот категорически не хотел попасть им под горячую руку – но под это дело мудрые люди придумали медовый месяц за границей. А то и два месяца – ради романтики и чувства самосохранения.

– Еще в Москву приехали ее родственники, – посмурнев, Артем взглядом указал за соседний столик. – Большими силами. Карательный отряд.

Но Инка все равно заметила, с подозрением перевела взгляд с него на меня, а затем   –   отчего-то   на   свою   тарелку.   После   чего   ужаснулась,   отбросила   ложку   и панически посмотрела на индикатор своего браслета.

– Да нормальный суп, – успокоил я ее. – Горячий.

– Максим, там три «виртуоза». – Пригрозил он мне.

Рядом очнулся от сонливости Пашка и с тревогой посмотрел на меня.

– Значит, сейчас это дело будем решать. – Отставил я кофе в сторону и обратился на английском к соседнему столику. – Инка, подойди пожалуйста.

Та, хоть и замешкавшись, но все-таки встала из-за стола, взяла стул в руку и явилась вместе с ним, сев за стол и горделиво выпрямившись. Понятное дело, чтобы не стоять, пока мы тут сидим.