Текст книги "Н 4 (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Но вместо ответа услышал какие-то путанные восторги гостьей и пожелания счастья в личной жизни. Подозрительно это все. И Артем теперь отчего-то к Нике благосклонен…

– Это заговор, – убедительно произнес я в отражение своего зеркала. – Главное,

помнить, что это все еще мой заговор.

Глава 5

Напряжение первых дней сентября отпустило уже в среду, сменившись обычной учебной   рутиной,   пусть   и   со   спецификой   крупнейшего   университета   страны.

Громадье   домашних   заданий,   выдававшихся   бесстрастным   тоном,   совершенно равнодушным к стонам и стенаниям с первых рядов. Список учебников, страницы которых   нужно   было   прочитать,   чтобы   понимать   тему   следующей   лекции.   И

отдельно   в   их   числе   –   список   учебников,   которые   для   начала   было   бы   неплохо найти.   Потому   что   в   интернете   ничего   нет   –   и   это   знает   каждый,   кто   хоть   раз сталкивался с узкой специализацией.

Оптимисты бежали по книжным магазинам, и у некоторых особо везучих даже получалось раздобыть свежие, новенькие издания – последней редакции, страницы в которой не совпадали с заданными, а темы шли иным порядком.

Реалисты же шли в библиотеки, и пожелтевшие страницы фундаментальных трудов находили нового читателя.

В   конце   каждой   лекции   непременно   шли   бесконечные   тестовые   задания,

затрагивающие как пройденное, так и то, что мы должны были уже знать. Словно вступительные   экзамены   были   собеседованием   на   работу,   которое   мы   успешно прошли – но собеседование проводили те, кому люди с кафедры не верили ни на грош. Теперь профессора хотели знать истинный уровень наших знаний, а так же способности учиться, причем быстро и самостоятельно.

Где-то посреди всей этой кутерьмы потерялся из виду Артем, у которого были наверняка   свои   проблемы   и   интересы.   Личные   проекты   удавалось   продвигать только  поздно   ночью,   оставив   проработку  общего   замысла   аналитикам.   Говорят,

потом будет проще – но до этого «потом» предстояло еще добраться.

Утром   четверга   в   нашей   группе   появилась   Ника,   тихонечко   заняв   место   в противоположном от меня конце аудитории. А уже к вечеру в ее глазах плескался хтонический ужас. Потому что медик четвертого курса, с ее уже забытой школьной программой,   смотрел   на   символы   высшей   математики   на   доске,   как   туземцы   на

Боинг.   На   лекциях   же   взгляд   Ники   стекленел   к   первому   получасу   –   словно   у олененка, очутившегося посреди потока машин на МКАДе, отчаянно надеющегося,

что весь этот кошмар скоро кончится, и можно будет сбежать. А первый же вызов к доске обернулся побелевшим лицом, заламываемыми пальцами с мелом в руке и единственным символом интеграла, который куда больше походил на скрипичный ключ.

– Ну что же вы, милочка. Эдак вы на первой сессии из университета вылетите, -

поцокал седовласый профессор, прописывая «неуд» в своем журнале.

В зачетку, разумеется, пойдет результат экзамена или зачета, но до них еще следовало получить допуск, который двоечнице не светил, о чем ей было тут же сообщено.

И тут глаза Ники все-таки посмотрели в мою сторону, полные гнева и желания придушить   на   месте.   Добро   пожаловать   на   РТФ  моя   дорогая   –   в   юдоль   мрака   и отчаяния любого гуманитария

Я с показным сочувствием покивал головой и легонько развел руками. Не то,

чтобы   я   был   злопамятен,   но   полагал,   что   для   любого   прощения   нужна   веская причина. А висеть вниз головой, привязанным за ноги, мне очень не понравилось -

но как-то все еще не было даже обычного «прости».

И да, я мог устроить ее к легкомысленным искусствоведам, наверняка в это же время   рассуждающих   о   сорте   зеленого   чая,   более   подходящего   для   обсуждения картин   позднего   ренессанса.   Мог   устроить   к   экономистам,   твердо   настроенным научиться разумно тратить папины деньги. И даже на факультете стран Африки и

Азии ей было бы гораздо проще – раз умеет похищать, то и сама вряд ли окажется в морском контейнеровозе Москва – Сомали.

В пятницу девчонки с потока уже перешептывались, что такая тупица забыла у них   на   курсе,   и   как   вообще   умудрилась   поступить.   Перешептывались   в традиционной для дам манере – вроде как меж собой, но чтобы объект обсуждения обязательно   уловил   пару   фраз   и   общий   смысл,   переспросил,   но   получил   лишь «ничего-ничего!». С Никой такой номер не прошел – та вломилась в девичий строй,

как   кабан   в   камыши,   и   четко   сообщила,   какие   именно   кости   им   сломает,   если услышит что-то подобное за своей спиной еще раз. И ладно бы просто «ноги», но ведь «большой вертел бедренной кости», «малоберцовую кость» и «надколенники»…

Сразу видно медика.

В общем, в субботу Нику обсуждали по-прежнему, но теперь только убедившись,

что   ее   рядом   нет.   А   там   отчего-то   вскрылось,   что   Еремеева   есть   в   картотеке психоневрологического   диспансера,   и   ребята   стали   подумывать   о   коллективном письме на имя ректора.

– Угомонись, – усталым голосом произнесла Ника, остановившись возле моего места в столовой.

Ее   попытка   одеваться   похоже   на   одногруппниц   –   практично,   немарко   и недорого, как сегодня: в темное платье без выреза – все равно потерпела фиаско.

Потому   что   одежда   стоимостью   в   машину   –   это   не   тот   фактор,   который   может сблизить с окружающими. Смешно, но чтобы купить что-то более скромное (или вообще что-то купить), у нее наверняка не было денег, а имеющийся гардероб был сформирован относительно давно и без оглядки на цену. Единственное, что при ней было бюджетного – это томик Ландау-Лившица, зажатый под локотком, с бумажной закладкой где-то ближе к первой трети.

Сила   целителя   не   давала   Нике   выглядеть   измотанной,   и   бессонные   ночи   с учебниками   выдавала   только   слегка   небрежная   прическа.   Пожалуй,   она   честно пыталась понять, что нам преподают, но за короткое время и не имея мощной базы это   было   адски   сложно.   А   когда   весь   поток  дружно   отворачивается   и  не  желает помогать – практически нереально.

– Добрый день, – отставил я вилку на салфетку. – Что-то случилось?

Сегодня   подавали   изумительное   пюре   с   котлетой   по-киевски.   Занятно,   что подавали ее во всех столовых главного корпуса, кроме диетической – но ценник отличался в разы. В этом заведении она стоила в пять раз больше, чем парой этажей выше. А вот в ресторане для благородной публики – в двадцать. Вернее, ресторан не имел ограничений на вход по сословиям, но мало кто из простых мог позволить себе такие цены ради антуража и серебряной посуды. Просто богатые хотели обедать с богатыми,   равно   как   общаться   и   жить,   –   и   цена   была   тем   ограничительным фактором, который действовал гораздо эффективнее обидных окриков с запретами.

В   этой   столовой   никаких   благородных   не   было.   Тут   переплачивали   за отсутствие   толпы   у   касс   и   наличие   свободных   мест.   Блюда   подавали   на   той   же керамике с синим цветочным орнаментом, что и в обычной бюджетной столовой,

разве что в чуть большем размере – и это несомненно радовало глаз.

–   Пожалуйста,   прекрати   травлю.   –   Отвлекла   Ника   от   созерцания   парящего дымком блюда.

Я   пробовал   его   вчера,   и   искренне   надеялся,   что   сегодня   его   совершенство останется на прежнем уровне.

– Ты заблуждаешься, – с укоризной ответил я. – Разве стал бы я…

– Ты ничего не делаешь. – Перебила она.

– Рад, что ты это заметила, – отметил я, вновь поднимая вилку.

– Тебе достаточно ничего не делать, чтобы все делали, что ты хочешь!

– Диалектика, – поцокал и попробовал кусочек законного обеда.

Под это слово, котлета показалась с избытком масла. Не надо его будет больше повторять.

– И присядь, будь добра, – указал я на стул напротив себя. – На тебя уже смотрят.

Ника   украдкой   обернулась,   уловила   пару   заинтересованных   взглядов,   и предпочла последовать моему совету.

Всего в помещении было двенадцать столиков, и ближайший к нам занятый отстоял на шесть метров – расстояние, достаточное, чтобы скрыть тихую беседу, но никак не разговор в полный голос.

Подняв ладонь в предупреждающем жесте, отвлекся от еды, достал из кармана брюк пирамидку артефакта, защищающего от прослушивания, положил по центру столешницы и активировал его импульсом силы. Звуки кафе тут же отсекло.

– И как, по-твоему, я должен угомониться, если ничего не делаю? Но главное –

зачем? – Не дал я вставить ей фразу, наверняка резкую и вспыльчивую.

– Это ты меня сюда зачислил.

– Нет, это одна девушка согласилась сюда поступить, – терпеливо ответил я. – Я

ее в мешке, привязанной за ноги, сюда не тащил.

– Но ты обещал, что все будет просто. – С горечью произнесла она.

– Мы уже договорились, что просто в этом мире – только когда сидишь на моем плече. Тихо, смирно, не похищая среди ночи.

– То есть, ты мстишь?

– Позволяю прийти в чувство. – Сделал я ценное уточнение. – Успокойся, и все наладится. Забудь о моих выдуманных проблемах, и перестань пытаться их лечить.

– А что, если проблема есть?

–   Ты   теряешь   причинно-следственную   связь.   –   Невольно   добавилось   в   голос раздражения. – Императором я планировал стать задолго до…

– Тише, – шикнула она, опасливо посмотрела по сторонам и с надеждой – на пирамидку артефакта. – Не произноси это вслух.

– Что опять не так? – Спросил я немного обескураженно.

– То, что ты уже не дома. Не у себя в княжестве, и тебе не тринадцать лет, чтобы к этому относились с улыбкой. – Произнесла она жестко.

–   Послушай.   Даже   если   мне   восемнадцать.   Или   девятнадцать   по   другим документам… Ну какая разница, кто что говорит? – Отнесся я с недоумением.

Что только не говорят на улицах, в самом то деле. К словам неблагородных совершенно пренебрежительное отношение – если, разумеется, это не деятельный призыв устроить баррикады посреди улицы.

– Разница в том, что у тебя есть, что отнять. У тебя достаточно сил, чтобы тебя боялись.   И   у   тебя   могущественные   враги,   которые   раздуют   из   слов   заговор   и имперское преступление.

– И все же, ты перегибаешь палку, – поморщился я.

– Что из того, что я перечислила, неправда? – Смотрела она строго.

– Начнем с того, что у меня ничего нет. – Вздохнул я. – Совсем ничего.

– Это не будет иметь никакого значения. Твой дом, твой бизнес – все отнимут, и не важно, на кого оно записано.

– Да ну? Станут отнимать имущество у заграничных компаний?

–   Есть   преступления,   которые   выводят   человека   из   под   власти   закона.   –

Приблизила   лицо   Ника,   и   в   глазах   ее   замерцала   тревога.   –  Они   заберут   все,   что покажется   им   твоим.   Заберут   все,   до   чего   только   смогут   дотянуться.   Потом предложат доказать, что это не твое, но не станут верить.

– Это ж узаконенный разбой, – не мог я в такое поверить.

– Тебе папа разве не говорил в детстве, что наверху самые главные разбойники?

– У меня родного папы вообще не было. – Нахмурился я.

А приемный как-то очень далек от всей этой кутерьмы наверху.

– Извини. – Сбилась Ника, но продолжила. – Просто мой объяснял, что мир – он сейчас очень маленький. Все уже имеет своих хозяев. Поэтому им нужно у кого-то что-то отнять, чтобы прибавить себе или подарить детям.

– И как твое… «Лечение» должно помочь? – Кисло отозвался я.

–   Пусть   будут   доказательства,   что   это   все   у   тебя   несерьезно.   –   Просто произнесла   она   и   пожала   плечами.   –   Никто   не   воюет   с   блаженными   и сумасшедшими.

– Тут скорее доказательство, что все «серьезно» у тебя, – покрутил я пальцем у виска.

–   А   ну   и   пусть,   –   излишне   бодро   отозвалась   она.   –   Меньше   подозрений.   Ты сумасшедший,   я   сумасшедшая,   подумаешь!   Лучше   выглядеть   забавными,   чем мертвыми.

– Почему бы тебе просто все это не объяснить с самого начала?

Тут впору за голову схватиться от чужого рвения.

– А ты бы отказался от своего желания?

– Нет, разумеется, но…

– Никаких «но», – покачала она пальцем. – Ты не умеешь смеяться над собой!

– Поэтому это делаешь ты, да? – Пробурчал я.

– Кому-то другому ты бы за это шею свернул, – пожала девушка плечами. – А

меня просто на курсе травят, переживу, – добавила она легкомысленно.

– Послушай, Ника, – стало неудобно мне и я неловко положил руку ей на локоток,

чтобы не думала убежать. – Ну я же не знал.

Тихое геройство – делать, страдать, молчать и надеяться, что об этом как-то узнают.

– Мы слишком взрослые, чтобы мечтать вслух. – Произнесла она искренне и очень грустно. – Не забывай об этом.

– Ладно, я подумаю, – проворчал я, чтобы оставить за собой последнее слово и отключил артефакт.

И окружающие звуки вновь наполнили пространство.

– Давай лучше выберем, кого я привезу из-за границы! – Бодро произнесла Ника.

Я чертыхнулся и вновь потянулся к артефакту.

– Ну нельзя же так, а? – С укоризной произнес я, оглянувшись.

Вроде, никого.

– Да не включай, – отмахнулась Ника, хлопнув своей ладонью по моим пальцам. –

Мы просто обсудим имена.

После чего раскрыла учебник теорфизики, который был у нее при себе.

Закладка в учебнике оказалась списком «кандидатов».

–Я ж еще ничего не присылал. – Мягко говоря, удивился я, глядя на столбик с именами.

– Да? А я думала, почта потерялась. Вот и поискала в семейной базе!

– А там-то откуда? – Чуть обескураженно произнес я, поворачивая список к себе.

– Так пополняется же, – повела Ника плечами, будто так и должно быть.

Немного   уязвленного   самолюбия   разбавило   кипучую   смесь   ощущений   от сегодняшнего обеда. Даже у среднего рода есть информация по загранице, а мне приходится покупать.

– Список большой, можешь просто галочку рядом поставить. Те имена, которые обведены, мне уже нравятся. Но ты не обращай внимания! – Затараторила девушка. –

Ты, кстати, кого больше хочешь, мальчика или девочку?

Что   характерно   –  никакой   информации  рядом!   Вот   так   выбирать,   просто   по имени? А как же характер, род занятий? Фотография, наконец!

Но не успел я закономерно возмутиться, как пришло совсем иное понимание,

начисто отметающее любое желание обсуждать кандидатуры.

Понимание, что медведи могут подбираться к цели очень и очень тихо.

– Знаете, вы на самом деле очень большие молодцы! – Произнес за спиной у нас

Артем очень добрым, умиляющимся тоном.

Мы   аж   подскочили   на   месте.   А   я   стал   лихорадочно   просчитывать,   с   какой именно секунды он тут стоит и что мог услышать. Выходило, что максимум два последних предложения, и что именно он там себе надумал – неизвестно.

–   Вы   сидите,   сидите.   –   Легли   руки   нам   на   плечи,   не   давая   встать.   –   Прошу прощения,   что   отвлекаю   в   столь   ответственный   момент.   Как   никто   другой,   я понимаю, как это важно, и насколько лично.

На лице Ники отразилось недоумение.

– Простите? – Повернулась она к нему.

– Ну, я про свадьбу и имя первого ребенка, – оказывается, это огромное тело способно смущаться.

–   Про   свадьбу   Долгорукого   Игоря,   –   тут   же   пояснил   я   Нике,   сделав   тайком страшные глаза в адрес друга. – Артем все верно понял, мы подбираем имена для его будущих детей. Вот, будем рекомендовать.

Рядом   поддакнула   Ника   –   и   ее   способность   паниковать   и   не   думать одновременно была тут как никогда кстати.

–   А-а,   –   кивнул   Артем,   вроде   подыгрывая   мне.   –   Эм,   Луис-Карлос   Эрнесто?   –

Поведя   взглядом,   все-таки   уцепился   он   за   верхнее   имя   в   списке,   тут   же насторожившись.

Я немедленно прикрыл список учебником.

– Не подглядывай. Потом свои придумаешь, – строго произнес я.

– Не слишком ли сложное имя для малыша?

– Зато уникальное, не ошибешься! У нас вон в группе, веришь, две Ники! Так я когда одну окликаю, вторая вздрагивает. Неудобно! А тут очень удобно, вот.

– Ну, может быть, – с сомнением протянул княжич. – А на ком Игорь женится? То есть, я знаю, что женится, но вот имя невесты не уточнял.

– Так на Ховриной Марие.

– Ховрина? Дочь казначея? – Впечатлился Шуйский.

– Именно так, – поддакнул я. – Пятьдесят четыре килограмма и семьсот сорок два грамма очарования!

Рядом недоверчиво покосилась Ника.

– Постой… Ты специально их поженил, чтобы попасть в сокровищницу империи?

– Будто озарением осветилось лицо Артема.

Ох уж это их недоверие и ложные мотивы! Вот чем я заслужил такое отношение?

Я уж собрался жестко откреститься от такой мысли… Но внезапно обнаружил ее манящую привлекательность. Там ведь наверняка полно интересного, а я же просто посмотреть…

–   Максим,   зачем   тебе   эта   сокровищница?   –   Внезапно   воркующим   шепотом оказался в правом ухе голос Ники. – Вот станешь императором мира, все-все тебе будет принадлежать!

– Ну, тогда ладно, – признал я резонность такого довода.

– Это терапия, – словно извиняясь, улыбнулась девушка Артему.

И Артем, вот паразит, понятливо кивнул.

– Ты меня искал? Что-то случилось? – Махнув на это дело, поспешил перевести я тему.

– Да ничего, все нормально. Можем отойти на секунду? Ника, извините, – чуть поклонился он даме. – Скучные мужские дела.

Та изобразила, что все нормально и открыла учебник на середине – пока вставал с   места,   снова   отметил   нарастающий   ужас   непонимания   в   ее   глазах.   М-да,   надо спасать.

– В самом деле, мелочи, – успокоил меня Артем, стоило отойти к выходу. – Хотел пригласить тебя к нам в поместье сегодня. Машина будет ждать возле университета.

Формулировка, в общем-то, не предполагала отказ и сходу вызывала неприятие свободолюбивой   натурой.   Но   напряженность   в   глубине   его   глаз,   которая контрастировала   с   мягким   и   спокойным   тоном,   не   позволили   отговориться множеством   дел   (которых   и   в   действительности   было   немало).   Видимо,   что-то действительно случилось, несмотря на все его заверения.

– Хорошо, буду, – отзеркалил я его неспешный и добродушный тон.

– Тогда до вечера, – пожав мне руку и улыбнувшись Нике, покинул он помещение кафе.

Я   же   вернулся   за   свой   столик,   размышляя   –   доковыривать   ли   остывшую котлету,   или   попросить   разогреть.   Или   вовсе   оставить   ее   в   покое,   потому   что аппетит куда-то подевался.

– Так что решаем? – Выдвинула Ника список с кандидатами из-под учебника.

– Я не хочу, чтобы ты этим занималась, – честно и прямо ответил я ей. – Может быть, я действительно хожу по лезвию. Но я умею по нему ходить.

– Открою тебе тайну, – шепотом начала Ника. – Приглашать людей пожить у нас –

это   специализация   моей   семьи.   То,   как   ты   проснулся   пару   дней   назад   –   не случайность.   У  многих,   знаешь   ли,   на   моем   месте   ничего   бы   не   получилось!  –   С

гордостью подняла она подбородок. – У тебя очень хорошие артефакты!

И вроде, комплимент мне сделала, и одновременно – себе рекламу.

– Мне нужно, чтобы они были готовы сотрудничать, – отрицательно покачал я головой. – А не так, как это было со мной тем утром.

– Ну сейчас ты же доволен?

– После всех твоих объяснений, я кое-как понимаю причину твоего поведения. –

Пусть и не одобряю, но пусть. – Так что тут другой случай.

– У них тоже будет другой случай, – похлопала она глазками. – И они тоже будут довольны!

Никуда ее не пущу.

– Короче, никаких мальчиков, – хмуро поиграв желваками, забрал у нее список. –

Выберу – сообщу.

С тем и отправился на лекцию. Из плюсов: список. В минусе: пожеванное чувство самолюбия и осознание грядущих сложностей. И пюре с котлетой – тоже в минусе…

На ближайшей практике вызвался к доске, быстро прорешал что-то несложное и на сэкономленное время попросил у преподавателя минуту времени, чтобы сделать объявление. К просьбе отнеслись благосклонно.

– Господа! Как вы все знаете, в наш дружный коллектив перевелась Еремеева

Ника. Ника, прошу, выйди к доске. – Попросил я девушку.

Та было запаниковала, но все же смогла преодолеть себя и вышла степенно, с достоинством. Хотя шепоток этот процесс сопровождал тот еще – злорадный, и даже предвкушающий. Надо будет запомнить эти голоса…

– Ника медик, окончила четвёртый курс. К сожалению, она не успела выполнить формальности   для   перевода   на   пятый,   потому   что   в   это   время   участвовала   в спасении пассажиров рухнувшего самолета в княжестве Мещерских.

По рядам прошел удивленный шепот.

–   Вы,   возможно,   слышали   про   это   происшествие   в   новостях.   И   да,   вы   не ослышались. Кроме того, что Ника закончила четвертый курс, она еще и Целитель подтвержденного   ранга   «ветеран»,   поэтому   оперативная   помощь   пострадавшим оказалась ей по силам.

Удивление сменилось заинтересованностью. Потому что целитель в друзьях, да и вообще рядом – это очень выгодно и полезно.

– Увы, но нашлись люди, которые были настроены против тех, кого она спасла. –

Сообщил я чистую правду.

Потому что Вера меня мягко говоря недолюбливает.

–   Мелочные,   злопамятные   личности.   Из-за   их   вероломства,   Еремееву   не допустили к продолжению обучения, – добавил я грусти в голос. – Но позитивные силы этого мира пошли Нике навстречу! Она отучится у нас один семестр, после чего сможет восстановиться у себя на курсе и продолжить лечить людей!

Особо впечатлительная барышня всплакнула в среднем ряду.

– Так давайте же поможем нашей Нике, поддержим ее в этот семестр. Отнесемся к ней по-доброму, вернем веру в хороших людей и поможем пройти этот сложный период в ее жизни. Что до успеваемости, то Нику могло немного контузить и…

Я успел переставить ногу, так что острый каблучок вонзился совсем рядом.

– …Ее успехи могут у кого-то вызывать иронию. Но давайте будем учитывать,

что главные способности Ники сосредоточены в деле лечения людей, и не станем судить ее строго.

Это для преподавателей – лектор наверняка разболтает среди своих.

– Я верю в то, что у нас очень дружный и отзывчивый коллектив! И мы вместе докажем это Еремеевой Нике! Потому что злым и недружным место в травмпункте с переломом лучезапястной кости!

– Сустава, – скромно поправила Ника.

– Вот. Верно говорю, господа?

И коллектив тут же понял, что кто-кто, но он точно дружный и отзывчивый.

Да   и   вообще   люди   стали   смотреть   на   Нику   совсем   иначе   –   с   симпатией,   с сочувствием и даже интересом. Компенсируя последнее, прямо на лекции пересел к

Нике. Мало ли…

И   точно   –  на   перемене   один   особо   романтичный   и   впечатлительный   юноша принес ей шоколадку. Которую я при нем же развернул и начал есть самолично,

глядя ему в глаза.

Более никто ничего не приносил.

Ну   а   вечером   перед   университетом   меня   действительно   ждал   черный заграничный седан с княжеским гербом вместо номера. Дав отбой своему водителю,

погрузился на заднее сиденье и принялся терпеливо ждать, пока автомобиль минует

Воробьевское   шоссе,   участок   третьего   транспортного   кольца   и   выйдет   на

Звенигородское.

Покуда   в   давние   времена   все   крупнейшие   кланы   рвали   жилы   и   пытались выстроить   терем   повыше,   крупнее   и   ближе   к   центру,   род   Шуйских   в   обмен   на неизвестную   мне   услугу   попросил   себе   у   хозяев   земли   русской   целый   остров,   в последствии нареченный Серебряным бором. Ранее это место было далековато от

Кремля,   а   значит   –   никому   толком   не   нужно,   и   плата   тогдашним   правителям показалась весьма умеренной. Все-таки, это не серебро, которого всегда было мало,

да и остальные действовали куда наглее, запрашивая уделы либо ближе к центру,

либо   гораздо   больше   размером,   да   еще   плодородной,   черноземной   земли,   а   не чащобы с плохой почвой.

Да и потом границы города далеко не сразу подобрались острову. Но старые семьи умели смотреть в будущее – так что теперь участок земли в более чем три квадратных километра, омываемый водами Москвы-реки, продолжал быть в полной собственности клана Шуйских, как и участок берега на противоположной стороне водоема – его тоже в свое время уступили, о чем сейчас наверняка кусают локти.

Против амбиций недалеких людей и особо хитрых застройщиков территорию назвали   заповедником,   введя   соответствующие   охранные   зоны   и   огородившись забором по границе собственности – чтобы у праздно любопытствующих с другого берега не было шанса заглянуть в жизнь острова с помощью подзорной техники. Ну и   запустили   на   остров   диких   животных,   разумеется   –   основательно   строиться   у клана все равно не было никакого желания, потому что случись война – дома можно восстановить,   а   вот   лес,   который   наверняка   походя   пожгут,   будет   жалко.   Да   и поохотиться по случаю куда интереснее. Пара-тройка домов резиденции на такую территорию и застройкой назвать-то сложно.

Главными   же,   самым   редкими   и   необычными   обитателями   заповедника,

разумеется, были сами Шуйские.

Замерев на пару секунд возле сдвоенного тамбура откатных ворот на кордоне,

машина вкатилась внутрь по хорошо асфальтированному полотну и замерла возле бревенчатого гостевого домика в два этажа.

– Велели передать, – подал голос до того молчавший водитель. – Пройти за дом и по тропинке вглубь леса. Не ошибетесь, милгосударь.

– Хорошо, – кивнул я, выбираясь из машины.

Тропинка оказалась вытоптанным в траве направлением – без указателя, гравия или   асфальта,   но   во   внезапной   плотной   чащобе,   которую   странно   было   увидеть прямо со входа, она действительно была единственной возможностью пройти кудато   дальше   в   лес.   Небо   над   головой   закрывали   кроны   сосен   –   деревья,   почти лишенные ветвей у земли, тянулись всем своим существом к небу, сотворяя под собой полумрак даже в ясный день. С учетом сентябрьского вечера, выходила полная темень.

Я создал пару звездочек и отправил их вперед себя, освещать путь.

Был ли в этом какой-то глубинный смысл или желание ошарашить возможного гостя, но дорога, виляя из стороны в сторону, шла более километра, а светло стало только к последней сотне шагов – сияла, освещенная электрическими фонарями,

широкая   зеленая   поляна   с   прямоугольным   деревянным   столом,   заставленным яствами. Вдоль стола, по обе его стороны, тянулись две лавки – и на дальней, лицом ко мне, сидели и ужинали Артем с дедом по правую его руку.

Одеты   они   были   по   простому   –   в   белые   рубахи,   с   алым   узором   по   канту,

призванному по поверьям защитить от злых духов, и обычные просторные брюки.

Причем – босиком на траве.

–   Добрый   вечер,   –   поздоровался   я   и   выдержал   колючий   взгляд   Александра

Олеговича.

Который, вот удивление, все же обозначил короткий кивок в мою сторону и вернулся к куску жареного мяса на своей тарелке. Ужинали без столовых приборов,

отрывая куски от общего блюда руками.

– Присаживайся и отужинай с нами, пожалуйста, – поприветствовав жестом руки,

указал Артем на место слева от себя. – Все дела потом.

Пока обходил стол, с края полянки появилась девушка с ковшом воды в руках и полотенцем – омыть руки.

Единственную   попытку   завести   застольный   разговор   тут   же   прервали шиканьем   –   еда,   это   серьезно.   Пожав   плечами,   компенсировал   себе   и   пюре,   и котлету, и вообще наелся так, что чувство насыщения встретил с неким сожалением

– потому что на столе было еще полным-полно всякого-разного ароматного и очень вкусного.

– Пойдем, поговорим, – уловив мое состояние, пригласил Артем.

Вновь   подошли   барышни   с   ковшиками,   чтобы   омыть   руки,   после   чего   мы двинулись по одной из тропок, ведущих с поляны. Всего троп было около шести –

условно, с восточного направления пришел я; примерно оттуда же, но чуть севернее,

вышли слуги, принявшиеся прибирать стол. Дед Артема, тем временем, умудрился незаметно для меня исчезнуть. Ну и славно.

Тропинка вышла на очередную полянку, залитую светом. Отчего-то хотелось назвать ее «гостевой», хотя отнести это слово к двум искусно вырубленным креслам из монструозных пней и неказистому столику меж ними, можно было с натяжкой.

Желтый   свет  давали  два   фонаря   по   обе  стороны  кресла,  а  небо  вновь  скрывали исполинские кроны деревьев. Удобно, впрочем – сверху никто не подсмотрит, но крыша над головой все равно была бы надежней.

– Присаживайся, – Артем занял правое кресло.

Оставшееся место оказалось на удивление удобным и теплым.

– Слушаю, – обозначил я полное внимание.

Потому   что   обменяться   мнениями   о   погоде   мы   могли   бы   и   в   университете,

равно как о иных свойственных началу разговора мелочах.

– Для начала, по твоему делу. – Сосредоточился он.

И было это настолько серьезно сказано, что я не сразу и вспомнил – по какому это.

–   Сватовство   осложняется   тем,   что   у   нашего   папы,   по   всей   видимости,   есть другой кандидат.

Новость   отозвалась   болезненно,   но   не   так,   чтобы   критично.   Кандидаты приходят, кандидаты уходят, и как говорится – царствие им небесное…

– Но это не проблема, – тоже был согласен со мной Артем. – Главное, на порог к нему зайти, а там договоримся, какой жених лучше.

– Не пускает? – Озадачился я.

– Не хочет согласовывать день визита. Поговорил с ним по телефону, так тот не отказался,   но   сказал,   что   уточнит   время.   А   потом   и   сам   трубку   не   берет,   и   его канцелярия отговаривается то отъездом, то совещанием. В общем, не беда – надо лично поехать, не отвертится.

– Просьба заранее сообщить, когда поедешь. Попробую тебя усилить.

– Кем? – Иронично поднял он бровь. – Я, между прочим, деда уговорил сватать ехать.

Ничего себе – невольно вышел вздох удивления.

– Так что сватовство выйдет исключительно представительным, – заметив мою реакцию, усмехнулся Артем.

Это ж целый князь, да еще из старых… Впрочем, кашу маслом не испортить.

– И все же, подскажи. – Настоял я. – Мне ведь своих людей тоже надо будет послать. Финансы, опять же.

– Да в  следующую  субботу  к  нему и  поеду,  –  вздохнул Артем.  –  Прямо  в его поместье   подмосковное.   Часам   к  девяти   –  он   в  это   время   всегда   на   месте.   И  да,

попробуй  Нику  куда-нибудь   отослать  на  этот  день.   Есть  у  нее  талант,   нет  у  нее таланта, но если вы к тому времени опять разругаетесь, будет некрасиво… Можно было бы сегодня – вы вроде мирно сидели… Но эту субботу, извини, упустили, -

нахмурился Шуйский и помрачнел.