Текст книги "Воспоминания. Том 1"

Автор книги: Владимир Джунковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 62 страниц)

В конце своего отчета я коснулся все увеличивавшегося пьянства в связи с тайной продажей вина и указал на ряд неблагоприятных условий, в которые поставлена была тогда казенная продажа. Государь дважды отчеркнул это место, вследствие чего Советом Министров было запрошено объяснение от министра финансов, который был очень недоволен высказанным мною мнением, но все же внес некоторые изменения в дело продажи вина в одни руки.

Глава 3 1907 год

Катастрофа в Быкове. – Назначение Дикова морским министром вместо адмирала Бирилева. – Покушение на Сандецкого. – Губернское земское собрание. – Убийство пензенского губернатора Александровского. – Покушение на графа Витте. – Выборы в Думу. – Покушение на жизнь великого князя Николая Николаевича. – Увольнение в отставку Г. А. Рачинского. – Открытие Государственной Думы. – Открытие Государственного Совета. – Представление Головина Государю. – Выборы Президиума в Думе. – Покушение на жизнь Неплюева и Думбадзе. – Катастрофа в Таврическом дворце. – Декларация Столыпина. – Кончина Победоносцева. – Поездка в Серпуховской уезд. – Государственная Дума. – Поездка в Звенигородский уезд. – Государственная Дума. – Назначение Климовича. – Чрезвычайное губернское земское собрание. – Назначение Акимова Председателем Государственного Совета. – Государственная Дума. – Отмена военно-полевых судов. – Закладка храма на Ходынском поле в память погибших при исполнении служебных обязанностей. – Пожар в деревне Третьяково. – 6 мая в Царском Селе. – Распоряжения по тюрьмам. – Заговор против особы Государя. – Государственная Дума. Аграрный вопрос. – Съезд врачебно-санитарных организаций. – Аресты на квартире врача Елеонского. – Государственная Дума. Отклонение законопроектов. – Ограбление в Звенигородском уезде. – Закладка памятника Н. В. Гоголю. – Государственная Дума. Об амнистии. – Взыскание с Челнокова 33 руб. 33 коп. – Государственная Дума. Социал-демократы. – Роспуск Второй Думы. – Новый избирательный закон. – Роспуск Думы. Впечатления в Москве. – Общеземский съезд. – Покушения, готовившиеся на мою жизнь. – Выборы в Звенигороде. – Слухи по поводу роспуска Думы, волнения. – Открытие губернской землеустроительной комиссии. – Закладка Сергиево-Елизаветинского убежища. – Ограбление в Подольском уезде. – Свидание монархов в Свинемюнде. – Моя поездка в Красное Село и Коломну. – Освящение храма Воскресения в С.-Петербурге. – Общеземский съезд. – Пожар в Ильинском. – Авария в шхерах с яхтой «Штандарт». – Закладка памятника на месте убиения великого князя Сергея Александровича. – Открытие виадука Московско-Брестской ж. д. – Выставка птицеводства в Острове. – Назначение Харитонова государственным контролером. – Съезд общеземской организации. – Закладка памятника первопечатнику Федорову в Москве. – Кончина В. А. Грингнмута. – Объезд школ в Московском уезде. – Прибытие принца Шведского, жениха великой княжны Марии Павловны. – Чрезвычайное губернское дворянское собрание. – Поездка в Дмитровский уезд. – Новый закон о выборах. Выборы. – Убийство Максимовского. – Холера. – Освящение Московской окружной лечебницы. – Пожар Солодовниковского театра. – Открытие Третьей Думы. – Настроение в народе. – Прием Председателя Думы в Царском Селе. – Выборы в Президиум Думы. – Назначение генерала Экка. – Мое путешествие на Кавказ. – Юбилей И. Е. Забелина. – Государственная Дума. Вопрос об адресе. – Декларация Столыпина. – Покушение на жизнь Гершельмана. – Георгиевский парад. – Приговор по делу социал-демократической фракции Думы второго созыва. – Законопроект об упразднении Попечительства о народной трезвости. – Кончина Философова. – Ревизии в Рузском и Звенигородском уездах. – Отчисление Рейнбота от должности. – Приговор по делу Выборгского воззвания. – Кончина старообрядца Фортова. – Кончина В. С. Самариной. – Заключение.

Новый 1907 г. начался с ужасной катастрофы, случившейся недалеко от Москвы, в Бронницком уезде близ села Быкова, в имении Ильиной, где заживо сгорели во время пожара шесть человек. В одном из домов этого имения проживал управляющий удельным ведомством Бронницкого уезда граф Н. А. Толстой, племянник графа Л. Н. Толстого, с женой Татьяной Константиновной, рожденной Шиловской, по первому браку Котляревской, известной певицей цыганских романсов. 2 января на дачу к Толстым приехал С. С. Перфильев – старший советник губернского правления, В. К. и А. К. Шиловские – братья графини Толстой, А. А. Попов, сын бывшего председателя Московской судебной палаты, граф Никита Толстой и барышня Кодынец.

В 12 часов ночи, поужинав, пошли спать, А. К. Шиловский уехал к себе. В шестом часу утра графиня Толстая проснулась от стука и дыма, увидала огонь. Лакей Кудинов пытался его потушить. Графиня бросилась во второй этаж и на лестнице столкнулась с гостями: все проснулись и бежали к выходу. В это время граф Н. Толстой крикнул, что у него в железном сундуке 10 000 руб. казенных, и побежал за ними. С. С. Перфильев тоже вспомнил о своем кошельке и побежал за ним. Графиня Толстая успела захватить свои бриллианты из шифоньерки и, взяв Кодынец за руку, тащила ее, но та от испуга вырвалась и бросилась назад. Лестница в это время была уже в огне. Графиня Толстая, разбив раму, выбросилась из второго этажа, упала на крышу террасы, откуда соскочила на землю. В этот момент рухнула крыша и погребла всех под собой; дом превратился в пылающий костер. Сгорели все, спаслись только А. А. Попов и граф Никита Толстой.

Тотчас дано было мне знать по телефону, и я немедленно выехал на место катастрофы. Приехав, я застал груду обгорелых обломков и еще дымившегося пепла. При мне начались раскопки, вынимали из-под пепла обуглившиеся трупы и части трупов. Зрелище было ужасающее. Нашли и железный сундук, из-за которого, быть может, все и погибли; бумаги и бумажные деньги истлели, монеты оказались в целости. С места пожарища я проехал в село Быково, на дачу Шиловского, куда спаслась графиня Толстая, чтобы ее навестить. Она лежала в постели, обе ноги у ней были поранены, она их порезала стеклами при падении, возле нее я застал ее первого мужа, Котляревского, с которым она недавно разошлась, чтобы выйти замуж за графа Н. А. Толстого. Ее наружное спокойствие меня очень поразило, казалось, она еще не отдает себе отчета в том, что произошло, и говорила со мной без всякого волнения, только то, что она курила одну папиросу за другой, выдавало ее нервное состояние. Первый ее муж, Котляревский, очень трогательно заботился о ней; по-видимому, он ее очень любил и не переставал любить и после замужества.

В этот самый день, 3 января, в ресторане "Метрополь" должен был состояться обед, который он заказал в честь "молодых" – графа и графини Толстых, пригласив друзей и знакомых своей бывшей жены, что, конечно, было довольно оригинально. Рассказывали, что когда он заказывал меню обеда, то буфетчик выразил удивление, что он заказывает блины – блюдо, подходящее для поминального стола, а никак не для новобрачного. Котляревский ответил, что это ничего, что это любимое блюдо его бывшей жены.

Вернувшись в Москву, я взял на себя тяжелую миссию подготовить бедных жен В. К. Шиловского и С. С. Перфильева и сообщить им о трагической их кончине, 7 января в Москве состоялось погребение всех жертв катастрофы.

11 января последовало увольнение адмирала Бирилева с поста морского министра с назначением его членом Государственного Совета и назначение морским министром старого адмирала Дикова, человека весьма порядочного, но совершенно не подходящего к такой должности ни по своим годам, ни по своим способностям, тем более в такое время, какое переживал наш флот после Цусимы. Назначение это было случайное, как я узнал это от Дубасова, с которым был в переписке, а когда бывал в Петербурге, то постоянно к нему заезжал. От Дубасова я и узнал, что когда ушел Бирилев, Государь его вызвал и предложил ему занять пост морского министра. Адмирал Дубасов, сославшись на свое здоровье, отклонил от себя это предложение; но главной причиной его отказа была та дезорганизация морского ведомства, с которой, как казалось Дубасову, он не справится вследствие существовавших в то время посторонних влияний, с которыми бороться было бы невозможно и благодаря коим ушел и Бирилев 1.

Когда Дубасов отказался, Государю мелькнула мысль о назначении адмирала Алексеева, и он спросил по этому поводу мнение Дубасова. Дубасов, как прямой и честный человек, будучи самого отрицательного мнения об Алексееве, имя которого он хладнокровно не мог слышать, считая его роль на Дальнем Востоке позорной, конечно, высказал Государю весь ужас, представлявшийся ему от этого назначения. Искренний и решительный тон Дубасова, очевидно, повлиял на Государя, последствием чего и был назначен Диков, а не Алексеев.

В этих же числах генерал Сандецкий, бывший командиром Гренадерского корпуса, чуть было не сделался жертвой готовившегося на него покушения. Генерал Сандецкий пользовался репутацией человека весьма строгого, как начальника даже жестокого, хотя я должен сказать, эта репутация им не была заслужена. Это был грубый человек, но честнейший и с благороднейшей душой, это был солдат, строгий к себе до мелочей; таким же он был и относительно своих подчиненных, снисхождения он не понимал и поблажек никому не давал, а так как Гренадерский корпус был распущен донельзя, то, конечно, "подтяжка" командира корпуса, который не считался ни с какими протекциями, не нравилась ни начальствующим лицам, ни офицерам, ни солдатам.

И вот к Сандецкому на прием явилась одна девушка, на которую пал жребий его убить. Явилась она с прошением, ее пропустили, и она села против Сандецкого на предложенный ей стул. Сандецкий сразу заметил какое-то ее смущение, когда она начала нескладно объяснять ему свое дело; он заметил, что она что-то перебирает в муфте. Получая постоянно угрозы, ему явилось подозрение, и он заметил ей: "Отложите вашу муфточку, вам неудобно с ней". Тут она отложила муфточку, в которой был револьвер, не выдержала, разрыдалась и… рассказала ему все; про весь ужас ее окутанной ложью жизни, про муку, испытанную ею, когда она решилась на "подвиг" – сделаться убийцей. Сандецкий ее выслушал, успокоил, открыл ей дверь и, проводив ее, отпустил ее домой, не спросив даже ее фамилию. Так благородно поступил тот, кого считали зверем. Я лично всегда его глубоко уважал; последний раз я его видел в 1919 г. в Бутырской тюрьме, когда его оттуда неожиданно взяли, чтобы больше уже не вернуть.

15 января выборы в председатели губернской земской управы в возобновившемся после праздничного перерыва губернском земском собрании окончились довольно позорно. Записками был предложен Н. Ф. Рихтер, получивший 41 записку от 79 бывших налицо гласных. Остальные кандидаты получили всего по нескольку записок. Рихтер поблагодарил и выразил желание баллотироваться. Когда начали считать шары, оказалось 39 избирательных против 40 неизбирательных. Таким образом, Рихтер был забаллотирован – три гласных поступили не особенно благородно. Рихтер отнесся к своему провалу спокойно, поблагодарив этих трех неизвестных гласных за то, что они избавили его, быть может, от многих неприятностей, которые ему могли предстоять. Так как никто больше не пожелал баллотироваться на должность председателя, то решено было отложить выборы до экстренной сессии, предположенной к созыву в марте месяце. Но затем, когда на выборах в Государственную Думу второго созыва в члены Думы были избраны Ф. А. Головин и М. В. Челноков, бывшие председателем и членом губернской земской управы, то решено было созвать чрезвычайное губернское земское собрание раньше, чтобы успеть избрать состав управы до открытия Думы.

16 февраля и состоялось чрезвычайное губернское земское собрание под председательством П. А. Базилевского, исправлявшего должность губернского предводителя дворянства. По открытии собрания Базилевский предложил гласным обсудить в частном совещании, может ли Н. Ф. Рихтер баллотироваться в председатели, будучи забаллотирован в очередной сессии, так как в законе нет на это прямого указания, и вопрос этот спорный – считать ли чрезвычайное собрание продолжением очередного или нет; в законе говорилось только, что нельзя забаллотированному баллотироваться вновь в том же собрании.

Когда частное совещание окончилось, то П. А. Базилевский заявил, что он из обмена мнений в частном совещании вывел заключение, что ему, ввиду разноречивых разъяснений Сената, надлежит руководствоваться статьей 119 Земского положения, не допускающей вторично баллотироваться только лицам, не утвержденным администрацией, но не говорится о невозможности вновь баллотироваться лицу, забаллотированному на ранее бывшем собрании. Ввиду этого он своей властью допускает Рихтера к баллотировке. На это Д. Н. Шипов от имени 30 гласных заявил особое мнение, ссылаясь на указ Сената от 27 марта 1902 г. за № 2775; определенно указывавший, что "под земской выборной сессией, в течение коей не допускается перебаллотировка забаллотированных в ту же сессию лиц, следует разуметь совокупность заседаний, необходимых для замещения посредством выборов всех открывшихся в то время вакансий", но прибавил, что он подчиняется воле председателя, заявляя, что ими будет подана жалоба в Сенат.

На это заявление Д. Н. Шипова публика огласила зал рукоплесканиями. П. А. Базилевский в ответ на это предложил публике оставить зал заседаний, на что часть гласных протестовала, указывая, что статья 190 Земского положения говорит, что публика может быть удалена только тогда, если после предупреждения она будет продолжать себя вести несоответствующим образом. П. А. Базилевский остался при своем решении, тогда Ф. А. Головин со словами "Я не остаюсь в зале и ухожу" демонстративно ушел, за ним Челноков, Шипов и др. Публика в это время кричала: "Черная сотня" и свистела. Гласных осталось 49, собрание решило продолжать занятия, так как кворум не был нарушен. В это время из соседней залы послышались новые свистки – оказалось, что удаленная публика не могла найти выход.

По улажении и этого инцидента собрание продолжалось. По баллотировке Н. Ф. Рихтер оказался избранным в председатели управы 43 голосами против 4 и еще одного голоса гласного, не удалившегося из собрания, но отказавшегося принять участие в баллотировке. Членами управы были избраны А. Е. Грузинов – 44, А. А. Выборни – 42, М. А. Норожницкий и М. М. Людоговский – по 40 и С. К. Родионов – 27 голосами.

17 февраля в собрании были оглашены два заявления, поданные группой гласных – Ф. А. Головина, Д. Н. Шипова, М. В. Челнокова и др.; первое с протестом за незаконное удаление публики из залы заседаний 16 февраля, и второе о допущении Н. Ф. Рихтера к баллотировке. В результате все выборные члены управы были утверждены, а Н. Ф. Рихтер, дабы не создавать прецедента, был не утвержден министром внутренних дел, а назначен на должность председателя высочайшим приказом. Это было неожиданно, так как я представил Н. Ф. Рихтера к утверждению, ссылаясь на указ Сената от 10 апреля 1906 г., в коем ясно было указано о законности выборов, имевших место в Харьковской губернии по совершенно аналогичному случаю.

25 января в Пензе при выходе из городского театра был убит губернатор Александровский; злоумышленник, спасаясь от преследования, убил еще помощника полицеймейстера Зарина и одного городового, после чего застрелился сам. Александровский недавно был назначен губернатором, это был толковый, гуманный администратор.

29 января было обнаружено готовившееся покушение на жизнь графа Витте в его доме по Каменноостровскому проспекту в Петербурге. Истопник, собираясь затопить печь, заметил в ней конец веревки, потянув которую вытащил ящик, оказавшийся адской машиной, действовавшей посредством часового механизма. По осмотре всего дома оказалось, что машина эта была спущена по трубе сверху, так как на крыше были обнаружены свежие следы на снегу от крыши соседнего дома Лидваля. На другой день при осмотре всех труб в доме графа Витте обнаружена была и вторая адская машина в другой трубе. Покушение это, не доведенное в своем расследовании до конца, осталось загадкой. Охранное отделение, во главе которого стоял тогда известный Герасимов, а одним из офицеров отделения тоже небезызвестный провокатор ротмистр Комиссаров, вело себя как-то странно, судебные же власти тоже не проявили в этом деле должной энергии. Все это вместе взятое наводило подозрения весьма прискорбного свойства, что дело это не обошлось, пожалуй, без участия некоторых членов "Союза русского народа" 2.

В течение января и первой половины февраля происходили выборы выборщиков в избирательные собрания для выборов в Государственную Думу второго созыва. Вторая Дума зарождалась при мрачных ожиданиях, ей предрекали разгон, опасались выступлений левого блока. Действительно, выборы сопровождались большой агитацией со стороны политических партий крайнего направления, особенно левого, которые ничем не стеснялись для своих целей, явно извращая действия и намерения правительства. Это вынудило меня обратиться к населению с особым объявлением, которое я и привожу здесь полностью:

"Наблюдая за ходом выборов по Государственной Думе в Московской губернии, нельзя не заметить, что некоторые политические партии крайнего направления в целях склонения в свою сторону избирателей не только распространяют среди населения свои воззрения и программы, но явно извращают действия и намерения правительства, с тем, чтобы провести в Думу лиц, враждебно относящихся к властям. Отнюдь не оказывая давления на совесть избирателей и не считая возможным вмешиваться так или иначе в борьбу политических партий, особо ярко выражающуюся в период выборов, я как представитель правительственной власти в губернии считаю своим долгом громко заявить населению Московской губернии, что политика и намерения правительства в отношении улучшения народной жизни остаются и теперь такими же неизменными, как и ранее, несмотря на все усилия врагов порядка подорвать в народе доверие к правительственной власти.

Злонамеренные люди распространяют слухи о намерении правительства созвать Думу с тем, чтобы распустить ее и возвратиться к прежним порядкам, осужденным Государем императором. Это ложь. Созываемая вторично по воле Государя Государственная Дума встретит в правительстве живейшее и искреннейшее стремление к совместной работе в целях создания крепких государственных устоев и порядка, которые только одни могут обеспечить спокойное проведение в жизнь реформ, но само собой разумеется, что правительство неуклонно будет держаться существующих законов, так как лишь строгим исполнением их оно и Дума могут сохранить монаршее доверие, без которого невозможна никакая плодотворная работа. Правительство сознает всю трудность разработки многих вопросов по преобразованию государственного строя и в согласованной с Думой работе видит залог удачного разрешения этих вопросов. Оно искренно готово выслушать от Думы критику своих предположений и отдаст все свое внимание обсуждению проектов Думы.

Я считаю необходимым перечислить кратко те предположения правительства, которые оно внесет на обсуждение Думы.

1. Одним из первых и наиболее важных вопросов признается правительством улучшение земельного быта крестьян. Оно желает не только создать земельный запас с тем, чтобы передавать его крестьянам на посильных и справедливых условиях, но и предоставить каждому трудолюбивому работнику возможность создать свое хозяйство, не нарушая чужих прав, на законно приобретенной земле.

2. Не менее важным является предположение правительства о создании на местах мелких земских органов в виде всесословных волостей, с целью дать возможность большему кругу мелких собственников принять участие в земских делах, не ограничивая притом круг этих дел, но значительно его расширяя и усилив средства земств и городов передачей им некоторых казенных доходов.

3. Предполагается введение местных выборных судей и объединение административной власти в уезде и губернии.

4. Обращено самое серьезное внимание на улучшение положения рабочего класса.

5. Предполагается введение всеобщего обучения.

Из этого краткого перечня видно, что все заботы правительства ныне направлены к укреплению и установлению тех благих начинаний, кои возвещены Государем императором, и что всякое противодействие работе правительства только отдалит введение реформ во вред самому населению. Вот почему я призываю население Московской губернии твердо верить, что все намерения правительства клонятся ко благу и только ко благу народа, и помочь осуществить эти намерения избранием в Думу людей разумных и покойных, способных в согласованной работе с Государем поставленными властями исполнить волю его о создании лучшего строя жизни.

Только такая работоспособная и стоящая на страже порядка Государственная Дума создаст счастье народа, только такая Дума нужна русскому народу, а стало быть, надо отнюдь не допускать, чтобы в нее были избраны нарушители закона и порядка, люди, возбуждающие народ против властей. Избрание таких людей ляжет на голову самих избирателей. Насилием и беспорядком не создается народное благо. Счастья можно достичь только миром и дружной общей работой. Пусть же население губернии пошлет в Думу лучших людей своих, одушевленных стремлением к миру, порядку и неустанной закономерной работе на благо Родины.

Флигель-адъютант его императорского величества Джунковский. Января 18-го дня 1907 г.".

В результате из 108 выборщиков по Московской губернии оказалось правых и левых одинаковое число, по 54, на окончательных же выборах левые всецело взяли верх; избранными оказались: М. В. Челноков и Ф. А. Головин – оба Партии народной свободы (кадетской), А. Е. Кимряков, Афанасьев, И. А. Губарев и И. П. Морев – все крайние левые. От г. Москвы в Думу прошли исключительно кадеты: князь Павел Долгоруков, А. А. Кизеветтер, Н. В. Тесленко и В. А. Маклаков.

Перед открытием Думы выяснилось, что левые группы значительно преобладали, а именно: правых одна треть всего состава, левых – две трети. Такой результат сказался, несомненно, благодаря особенностям избирательного закона, который давал явное преимущество левым элементам, проявившим притом крайнее напряжение предвыборной своей агитационной деятельности, которая не останавливалась перед самыми неблаговидными приемами и средствами ради привлечения на свою сторону избирательных голосов. Умеренная же и положительная часть населения не проявила в данном случае достаточной энергии и оказалась побежденной.

1 февраля раскрыто было покушение на жизнь великого князя Николая Николаевича. Против входа в императорский павильон Царскосельской железнодорожной ветки, на пути, по которому должен был пройти императорский поезд с великим князем Николаем Николаевичем, была положена бомба. Это было замечено главным кондуктором поезда, который, быстро сбежав на полотно, успел схватить неизвестного, одетого в форму железнодорожного машиниста; но тот вырвался и убежал, оставив снаряд, оказавшийся большой разрывной силы.

В начале февраля советником губернского правления был назначен Истомин, бывший до того земским начальником в Верейском уезде. Он заменил собой Г. А. Рачинского, который вследствие болезни не мог продолжать службу и в то время находился на излечении в г. Риге. Как с советником я расстался с Рачинским без сожаления, так как он совершенно не подходил к этой должности и дело у него весьма страдало, но как человек это был благороднейший и честнейший, очень умный и весьма образованный, начитанный. Когда я окончательно решил с ним расстаться и откровенно написал ему об этом, прося прислать прошение об отставке, то в ответ получил от него письмо, которое привожу здесь целиком, так как в нем чувствуется его душа, полная благородства:

"Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Федорович.

Сердечное Вам спасибо за Ваше дружеское, прямо братское письмо и за Ваши хлопоты о моей судьбе. Я никогда не сомневался в Вашем душевном ко мне расположении, меня волновала мысль, что неопределенность моего положения тяжело отзовется на здоровье моей, и без того измученной душой и телом, жены. Мне пишут, что она бодра и спокойна: большой она молодец; вообще она и ее сестры – образцовые жены. Это у них наследство от матери, недаром ее так любил покойный великий князь Сергей Александрович. Уж что другое, а любвеобильность, честность и прямоту в людях он чуял как редко кто. Недаром его не обманула холодная маска А. Г. Булыгина. Я глубоко понимаю и ценю ту честь, которая мне будет оказана отставкой с мундиром. Еще раз убеждаюсь в Вашем понимании меня и уважении ко мне. Раз идет речь о пенсии, да еще усиленной, так, конечно, и говорить нечего об уплате мне лишнего содержания. Прошение прилагаю, а свидетельство о болезни вышлю на днях: сейчас у Соколовского инфлуэнция, и я не хочу его беспокоить. Очень буду рад поздравить Петра Владимировича с назначением в советники; дай ему Бог пойти в отца, понадобится и трудоспособность, и политика. Шереметевского я помню хорошо по губернскому правлению: он очень неглуп, трудолюбив, в типе покойного И. И. Сергиевича, но значительно менее воспитан и образован, чем последний. Впрочем, Сергиевич как чиновник был величиной на редкость. Степа Перфильев был в общем малый хороший и по-своему благородный и честный, но невыносим, как старая дева, обидчив и несчастен в семейной и личной жизни. Он терзал и мучил меня; искренно полагая, что уважает и понимает меня. Его самоуверенность и честолюбие были в значительной мере привитые. Христос зачтет ему и страдания и мученическую смерть. Губернское правление всегда жило на моей памяти в Москве по инерции. Но одни ушли, другие сошли в могилу, старики вроде Святославова выдохлись и устали. А ведь какой был чиновник лет пятнадцать назад. Материал наличного губернского правления, конечно, ниже всякой критики: Багриновский – еще жив; Падурову, который работает усердно, но без всякого интереса, я за десять лет не мог втолковать элементарной теории сложных процентов, Пиленков – отличный фактор типографии, но нимало не чиновник, что как умный человек знает сам; Полонский – лучше других, когда соберет свои мысли. Остальные… да, впрочем, Вы все это знаете не хуже меня. Что касается меня самого, то менее пригодного на должность советника губернского правления человека я еще не встречал; удивительная судьба Рачинских – вечно они попадают не на свои места. Здоровье мое теперь недурно, только очень я устал душевно и телесно. Зато и лечат меня на славу, приеду со штемпелем: "Made in Germany" {Сделано в Германии (англ.).}. Поступил в кафедральный собор на клиросное послушание, читаю Часы, Апостол3 и всенощную, протоиерей мною доволен. Дальнейшее в руках Божиих и воле епископов. На душе мир, не тот, который мир дает, а который дает Он. Если Бог приведет послужить родной Церкви, то с радостью приду на Тверскую в домовую церковь московского губернатора.

Еще раз душевное Вам спасибо: Вы отпустили меня с любовью и миром, да будет и с Вами всегда и навеки любовь и мир.

Глубоко уважающий Вас и сердечно преданный Григорий Рачинский. 6 февраля 1907 г. Рига".

20 февраля в Петербурге последовало открытие Государственной Думы второго созыва в Таврическом дворце. В аванзале было молебствие, на котором присутствовал, кроме депутатов, весь состав Совета Министров во главе с Председателем П. А. Столыпиным, все они были в сюртуках. Впереди их стоял товарищ Председателя Государственного Совета статс-секретарь Голубев, в мундире, с александровской лентой через плечо. Ему было высочайше повелено открыть Думу.

После молебствия и исполненного гимна депутаты заняли свои места в зале заседания, министры поместились в министерской ложе, а статс-секретарь Голубев занял председательское кресло. Раскланявшись на все стороны, статс-секретарь Голубев произнес: "Возложив на меня почетное поручение открыть заседание Государственной Думы в составе избранников от населения в 1907 г. – членов ее, Государь император повелел мне прочесть от высочайшего его имени членам Думы его пожелания: "Да будут с Божьей помощью труды ваши в Думе благотворны для блага дорогой России".

Как только правые услышали слова "Государь император", то поднялись с мест, центр же и вся левая [сторона] остались сидеть – это была первая демонстрация оппозиции. По окончании слов статс-секретаря Голубева в рядах правых раздалось: "Да здравствует Государь император!" и крики "Ура!". Социал-демократы отсутствовали и вошли, когда стали подписывать присяжные листы.

После этого состоялись выборы Председателя. Избран был Ф. А. Головин 356 голосами против 102. Заняв председательское кресло, Ф. А. Головин обратился к Думе с приветственною речью: "Воля Государственной Думы для каждого из ее членов закон. Памятуя это, я без колебания принимаю на себя обязанности Председателя Думы. Велика честь, оказанная вами, господа, мне, велика моя к вам признательность. Сделаю все, что могу, чтобы оправдать ваше ко мне доверие. Несмотря на различие мнений, нас разъединяющее, нас объединяет одна цель. Эта цель – осуществление на почве конституционной работы блага страны. Стремясь к беспристрастному ведению прений и охране свободы слова, я почту своим долгом неуклонно заботиться о поддержании достоинства Думы. Мы все хорошо знаем, с каким нетерпением ожидает наша страна от Государственной Думы облегчения своих страданий. Прямой путь к осуществлению этой трудной задачи намечен Первой Государственной Думой и остается таким же и в настоящее время. Проводить в жизнь конституционные начала, возвещенные манифестом 17 октября, и осуществлять конституционные законодательства – таковы две великие задачи, поставленные на очередь Первой Государственной Думой. Сделаю все, чтобы они осуществились Второй Государственной Думой. Могуче народное представительство. Раз вызванное к жизни, оно не умрет. В единении с монархом оно неудержимо проведет в жизнь волю и мысль народа. Господа, согласно закона, Председатель Думы имеет представить Государю императору о состоявшемся избрании, ввиду чего объявляю настоящее собрание закрытым, а о следующем заседании господа члены Думы будут оповещены особыми повестками".

В Государственном Совете в тот же самый день, после открытия Думы, собрались все члены Государственного Совета и Совета Министров в полном составе. После молебствия статс-секретарь Фриш занял председательское кресло, а государственный секретарь барон Икскуль фон Гильденбрандт прочел указ о закрытии и открытии второй сессии Совета, список членов и умерших за время вакации. Член Государственного Совета граф Олсуфьев предложил послать сочувственную депешу семье убитого графа А. П. Игнатьева. Статс-секретарь Фриш предложил послать депеши семьям всех умерших, что и было принято. Затем члены Государственного Совета расписались на присяжных листах.