Текст книги "Гнездо (СИ)"

Автор книги: Владимир Ешкилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Зато полезна. И неплохо растёт в искусственной среде, нетребовательна, даёт урожаи, втрое больше модифицированной кукурузы.

– А моя мать была Ноланской клонкою, – сказал Зоран. – Но отец хотел, чтобы я уважал традиции природнорождённых. Он до сих пор сохраняет семейный архив. Все данные и видеозаписи о последних сорока трёх поколениях. Мои земные предки жили на Балканах несколько веков, вплоть до Первой Смуты, из поколения в поколение занимались ресторанным бизнесом. Держали такой веселый трактир с отельчиком в горном городке. Туда приезжали туристы. Я видел записи с древних свадеб и поминок… Интересно. Тогда было весело, предкам нравилось петь и танцевать. У них всегда бегали собаки, коты, козы. Много домашних животных… А ещё они там пили настоящую ракию и водку. Из таких больших стеклянных бутылок, оплетенных кожей и сухими растениями. Тебе известно, что наши предки любили крепкое?

– Уже известно. Марков просветил.

– Ишь, также наш человек, хотя и тирониец, и легавый, – командор вынул из сейфа стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью. – Вот что имеет твой отец-командир!

– Тиронийская?

– Обижаешь, Алекс… – хмыкнул Зоран, разливая жидкость порционными ёмкостями, немедленно поданными на стол роботом-сервиратором. – Земная водочка, пшеничная, самая настоящая. Может даже её сделали где-то в Восточной Европе. Там теперь, говорят, уже не так пустыня, как после Великой эпидемии. Люди снова заселяют города… Ну что, давай за присвоение тебе Ордена Пояса Гулда! Ху! – выдохнул после выпитого стакана командир «Айн-Соф». – Сила… Теслен чего-то нынче щедр на ордена…

– За ваш командор, Орден Сиорана с Мечами [85]! – У Вольска аж дыхание перехватило от крепкого напитка.

– Чувствуешь дух древности? – рассмеялся Зоран. – Это тебе не арпикранские пивные миксы… Жаль, толстолобого нет для полноты ритуала.

– Это правда, Гумма нам будет не хватать.

– Но не его Мулан.

– Точно. Мулан нам до одного места, – подтвердил Вольск, заказывая в сервираторе хлебные хлопья и оливки. – Пусть сидит на Фаренго. Интересно, что они теперь с Гуммом поделывают?

– И гадать не надо, известно, что. На радостях, что Храм дал им приют, они трахаются, как бешеные. А ещё, наверное, молятся Велудуману и играют с Кишу.

– Кишу… А мы её маму теперь повезём… А куда, кстати, мы её должны доставить?

– Не могу сказать. Это секретная инфа, Алекс. Допуск «шесть А». А у тебя, друг мой, только «пятерочка». Понял?

– Так точно, капитан-командор. А у кого на линкоре «шестёрка»?

– У меня и у Тарасвати.

– Ещё одного забыли.

– Кого? – не понял Зоран.

– Ґормитского шпиона. Того, кто всё-всё знает.

– Не всё.

– И чего же он не знает?

– Агент ящеров не знает… сколько у меня заныкано бутылок водки! – нашёлся командор. – Это тоже пока под индексом «шесть А». Говорю только тебе у меня их ещё четыре штуки. Остальной экипаж об этом числе узнает разве что по возвращении… Вот, между прочим, и второй тост наметился. Традиционный, флотский и сейчас уместен: за счастливое возвращение!

– За возвращение! – поддержал командира Вольск.

– Я сказал «за счастливое»! Высказывания, лейтенант, а равно и тосты, произнесенные старшим по званию и должности, надо повторять дословно, чётко, с максимальной точностью. Повтори!

– За счастливое возвращение!

– Так правильно… Думаю, что не предам нашего любимого монарха и не открою большой тайны, если скажу тебе, что недолго уже нам, друг мой, осталось до возвращения. Завтра уже идём на лимес, а там… Слушай, Алекс, есть для тебя одно важное предложение.

«Не знаю, как там ящеры, – напрягся Вольск, – а Пифийские ведьмы, как я вижу, знают совсем обо всём»

– Итак, Алекс, – продолжил Зоран с пафосным воодушевлением в голосе, – от имени полномочного Кадеша, Хранителя Таблицы и Избранного от Семи Орденом Стражей-предлагаю тебе, Александру Вольску, вступить в наш священный Орден, древнее тайное братства хранителей мира в Галактике.

– Благодарю вас и Избранного от Семи за высокое доверие, капитан-командор, – сказал техноархеолог после надлежащей торжественной паузы.

– Ну тогда, что же… – Зоран обновил содержание порционных емкостей. – Есть третий тост: за нового кандидата в Стражи!

Алекс молча выпил. Он поймал себя на том, что в определяющий для его карьеры момент думает не о том, что только что стал кандидатом в члены одного из мощнейших тайных сообществ Империи, а о молодой женщине с кожей цвета меди, которая спала в коконе за какие-то двести метров от того места, где он пил напиток предков с командиром крупнейшего в истории человечества звездолета, а в будущем – братом-Стражем.

30

Океанский город Ганаз, Перламутровый Океан,

северное полушарие планеты Ноли (4КВ06: 2),

звёздная система Ниргари.

23 юна 417 года Эры Восстановления.

Дом Глагау оказался отдельной постройкой, расположенной почти в центре двухсотлетнего купола. Теперь, когда его «лепестки» были раскрытыми, стены дома согревали полуденные лучи Ниргари. Смонтированные на крыше солнечные батареи развернулись, от чего дом уподобился большой птице. На пороге полицейских встретил Шарль, младший брат и официальный опекун барона Ойгена.

– Меня предупредили, сир, что вы… Но я… – он всем своим видом демонстрировал, что пытается быть полезным.

– Сейчас мы пройдём в то помещение, где пытали клонку Батрис, а вы, Глагау, позаботьтесь доставить туда же барона, – приказал Марков.

– Сир, его не рекомендуется перемещать. Вирусное заболевание спровоцировало кислородную недостаточность. Ойген ещё не успел восстановить силы после последней пересадки сердца и бронхов.

– Путешествие из комнаты в комнату он как-нибудь выдержит, – отметил старший следователь Нев.

– Да, – вдруг согласился Шарль, – я сделаю всё, что вы прикажете. Идите за мной.

Следственная группа, следуя за Шарлем, прошла помпезный холл, украшенный гербами и коллекционным оружием, триклиний с прозрачной крышей и вышла на широкую лестницу, ведущею к нижним уровням дома барона. Сенсоры включили освещение, и Марков прищурился от яркого сияния галогеновых ламп, тысячекратно отражённого в зеркалах и прозрачных призмах, обильно покрывавших стены и потолок.

– Солярий, что ли… – буркнул кто-то из следственной группы.

– Зеркала бесконечно приумножают наслаждение [86], – сказал Шарль, открывая вход в большой зал, также щедро снаряжённый зеркалами. – Прошу, господа, сюда.

– Здесь наслаждался ваш брат? – Марков профессиональным глазом оценил оборудования залы, подошел к вертикальному металлическому сооружению, напоминающему сетчатую антенну старинного локатора, и пощупал зажимы на её раме. – Стенд для пыток?

– Мы ничего здесь не трогали, – пояснил Шарль. – Как знали, что к этому делу ещё вернутся…

– Ещё бы! – улыбнулся Марков. – Это материальные свидетельства безумия барона. А недееспособность лица, находящегося под опекунством, согласно Ноланским законам, нужно каждые три года подтверждать в судебном производстве. Я не ошибся, Глагау?

– Вы правы, сир, – сказал Шарль. – Законы несовершенны…

– … а барон упрямый. И умирать не собирается.

Официальный опекун Ойгена Глагау предпочел оставить последние слова Маркова без реакции. Он к чему-то прислушивался – возможно, ко внутреннему коммуникатору – и сообщил:

– Брата уже везут сюда.

– Вот и хорошо, – имперский комиссар сел на одну из низких скамеек, стоявших под стенами зала. – Мы немного поговорим с вашим братом, совсем недолго.

– Долго он не выдержит, – напомнил Шарль.

– Мы же не садисты, – хмыкнул Нев.

– Я … я понимаю, – кивнул Шарль и направился к выходу из зала.

Не прошло и минуты после его отбытия, как в зал вбежал «паук», на платформе которого смонтировали инвалидное кресло. В нем скрючилось высохшее тело с непропорционально громоздкой с величественным профилем головой, словно пересаженной с шеи великана. Голова смотрела на следователей бодрым и грозным взглядом.

«По виду и не скажешь, что старому пошел сто третий год», – оценил Марков. Он незаметным для постороннего жестом приказал Неву начинать допрос. Ещё один следователь обошёл «паука» сзади, внимательно осмотрев аппарат. При определенном программировании даже такой сугубо гражданского Мкб можно было превратить в оружие.

– Вы Ойген Глагау? – спросил Нев.

– Я вице-адмирал Ойген Оммер сто тридцать восьмой барон фон Мориц-Глагау, – гордо сказал владелец величественной головы. – С кем имею удовольствие говорить?

– Старший следователь имперского управления полиции Нев, – назвал себя полицейский. – Мне поручено задать вам вопрос…

– Кем именно поручено? – перебил следователя барон.

– Имперским комиссаром, генерал-лейтенантом Рене Марковым.

– Так пусть он и спрашивает. Чего же он там сидит? – барон кивнул в сторону комиссара.

– У нас принято, чтобы спрашивал следователь, – пояснил Марков. – Это его работа… А вы, как я вижу, человек с претензиями.

– Величайшая из претензий, генерал, это стать хозяином своего внутреннего хаоса, покорить собственный хаос форме, действовать логично, просто, категорично, математически, быть законом для самого себя [87]. Вам знакома такая претензия?

– По правде говоря, это слишком пафосно, как по мне.

– Да! Вы же из плебеев, Марков. Из периферийных плебеев, забитых налогами, погрязших в предрассудках и страхах. Ваш отец выращивал съедобные водоросли на Тиронии, а мать ухаживала за чужими детьми. Кажется, ей платили три фунта в час?

– Зато в нашей семье не было извращенцев.

– Извращенцев не было, говорите, – барон загрохотал раскатистым смехом. – И это, кстати, также доказывает ничтожность вашего происхождения. Один из мудрейших в истории человечества мыслителей сказал: «Только тогда, когда мы достигаем нечувствительности и извращенности, природа начинает открывать нам свои тайны, и только оскорбляя её, мы способны её разгадать» [88]. Ваш предки, генерал, не принадлежали к тем, кто разгадывал вечные и ужасные тайны природы. Ваши ничтожные предки только потребляли природу. И то очень-очень редко. Когда у них появлялись деньги на натуральную пищу.

– О! – Марков подмигнул Неву. – Коллеги, мы имеем дело не просто с извращенцем, а с идейным извращенцем. Становится интереснее.

– Вы хотите меня обидеть? – барон отрицательно покачал головой. – У вас не получится. Кто вы такие, чтобы оскорбить потомка тысячелетнего рода? Мой предок получил титул от императора Священной Римской Империи Фридриха Третьего. Моё извращение выше всех ваших мнимых добродетелей, как человеческая склонность к прекрасному выше сдержанности кастрированного пса.

– Это не мы вас, это вы пытаетесь нас обидеть.

– Никоим образом. Я только хочу, чтобы вы поняли, с кем имеете дело.

– Мы догадываемся, – сказал Марков. – И, тем не менее, я хочу услышать от вас о некоторых обстоятельствах ваших игр в этом зале.

– В этом зале! – барон обвел гордым взглядом зеркальные стены и конструкцию для пыток. – В этом зале, генерал, не последние люди достигали просветления, находили свою потерянную сущность и получали наивысшее наслаждение, на какое способен человек. Спиноза в своей «Этике» написал: «Никто до этого дня не определил границ того, к чему способно тело». После смерти Спинозы прошла тысяча сто лет, а эта его апория и теперь, за сотни парсеков от Земли, является истинной до последней буквы! Этот зал был мистической и тайной Границей Опытов. Ведь, «если не будет высказано всё и всё не будет подвергнуто тайному анализу, то можно ли рассчитывать на догадку: что именно больше всего тебе подходит?» [89]

– «Не последние люди», – процитировал слова Глагау Нев. – И кто же были эти люди?

– Я не скажу вам.

– А мы и так знаем, барон, – вмешался Марков. – Мы подняли записи учетных систем купола. Не всё получилось уничтожить, не всё… Да и Джи Тау, как мы видим, не проявили должной ревности. Шестнадцать достаточно известных имён.

– Так чего же тогда вы от меня хотите?

– Чтобы вы вспомнили одного человека, которая сопровождала Лиду Унно.

– Лиду? – барон подозрительно прищурился. – А она вам зачем? Вы же её уже отправили… к предкам.

– Кого она приводила на ваши оргии?

– Приводила? Никого.

– А своих наложниц?

– Имеете в виду клонов?

– Да.

– Клонов она приводила.

– Каких именно клонов?

– У Лиды их было много. Она заказывала их целыми сериями. Имела деньги. Местные клоноделы благодаря Лиде сделались миллионерами.

– Вы можете вспомнить имена?

– Чьи?

– Клонов наместницы.

– Генерал, – в голосе Глагау звучало ощущение собственного превосходства, – я не запоминаю имён биороботов. И самих тех изделий не помню. Это как помнить названия блюд, которые съел в позапрошлом году… Бред какой-то.

– А этого тоже не помните? – Нев поднес к глазам барона планшет с изображением Ленго.

– А этот… Был такой… Лида его одевала то мальчиком, то девочкой.

– Его пытали? – спросил Марков.

– Мы проводили опыты, генерал. Опыты. Мы вырывали у природы её сладкие тайны. Мы путешествовали «… в те миры, где торжествует зло, где разум растворяется во мгле, а когти длинны и страшны» [90].

– Что вы делали с этим клоном?

– Лида его берегла. Он умел ей приносить удовольствие. А я бы с ним развлёкся по-своему… Это крысёнок во время оргий постоянно лез к моей девочке.

– К Батрис?

– Да.

– Он был неравнодушен к Батрис?

– Неравнодушен? Он слюной исходил, когда видел Батрис. Она была уникальной.

– Вы её ревновали?

– Не так, как вы себе представляете.

– А как же?

– Это не ваше дело.

– Вам неприятно об этом вспоминать?

– Говорю же вам не ваше собачье дело! – крикнул Глагау.

– Хорошо, оставим это… А вам не казалось, барон, что этот клон контролирует наместницу?

– Контролирует Лиду? – удивление аристократа было искренним. – Что вы такое несёте?

– Он телепат.

– Ну и что? Лида Унно была сильной женщиной. Очень волевой и властной женщиной. Лордессой. В ней текла кровь Корвин-Клартов. Это чего-то стоит, генрал! Никакой телепат не смог бы сломать её волю.

– Клон помогал вам в опытах?

– Да.

– Каким образом?

– Он был умным, изобретательным, красивым и имел красивое тело.

– Его тело было организовано по мужскому типу?

– Оно мужское было, однако, скажу я вам, при необходимости способно было приобретать женственность. Это очень пластичный мальчик, он умеет угодить исследователям. И он разбирается в мистериях боли. Ему нравилось делать больно другим и самому терпеть боль. Наслаждаться невыносимой болью. Я понимаю, для чего Лида всюду таскала его за собой.

– Она не говорила, что хочет превратить его в девушку?

– В девушку? Зачем? Он и так умел всё, что умеет девушка.

– Она позволяла ему доминировать над собой?

– Что? – барон рассмеялся. – Никогда, ни при каких обстоятельствах… Какая ерунда! Лида доминировала всегда. Позиция органического превосходства была неотделима от её природы… Никогда – слышите? – никогда природный обладатель не позволит над собой доминировать, даже в моменты наивысшей страсти и наслаждения. Лида воплощала закон, а закон всегда доминирует. Закон всегда сверху, закон всегда с плетью, с палкой. Если вы так спрашиваете, то вы ничего, совсем ничего не понимаете в этих вещах. Ничего!

– Вы проводили опыты только в этом зале?

– Всегда нужна тайная комната. Ничто не сравнится с удовольствием, полученным в тайной комнате [91].

– Где она?

– За этой дверью, – барон глазами показал на большое зеркало.

– А Лида уединялась с этим клоном в тайной комнате?

– С ним там все уединялись.

– Вы тоже?

– Да.

– Вы испытывали при этом что-то необычное?

– Ему нравилась моя грубость.

– Этому клонов нравились ваши ритуалы и опыты?

– Да.

– Он мазохист?

– Вы, генерал, употребляете слова, истинного содержания которых сами не понимаете. И никогда не поймёте. Тот клон, в отличие от вас, имел вкус и стиль. Он умел вести себя и знал своё место. Хорошо знал. Лида его вымуштровала на «отлично». Он помогал нам оскорблять природу таким образом, что она открывала нам свои тайны. Сладкие тайны, жгучие тайны… Обладание ими открывает другую сторону власти. Предоставляет доступ к источникам наслаждения безграничной властью. Властью безумных путешественников кровавыми реками и морями, наполненными коктейлем из слез и сока любви. Властью тех, кто видел лицо, вырезанное на камне Нгранека, кто плыл на черных галерах в направлении кошачьего замка [92]… А вы, люди короткой воли, всё опошляете своими примитивными терминами. Всё опошляете!

– А Батрис любила его?

– Кого?

– Клона из гарема наместницы.

– Моя девочка любила только меня! Только меня, слышите!?

– Вы уверены?

– Да – крикнул Глагау. Лицо его мелко дёргалось, рот перекривился, из него брызгала слюна. Теперь голова аристократа уже не казалась величественной. Она стала страшной.

Маркову показалось, что барон вот-вот бросится на следователей. Имперский комиссар на всякий случай активировал прибор, с помощью которого можно было взять на себя управление позитроникой «паука».

– Это вы дали ей такое имя?

– Да.

– Почему?

– …?

– Я спрашиваю: почему вы назвали «вашу девочку» именно «Батрис»?

– Батрис – священное имя. Вам не понять.

– Почему же, – улыбнулся имперский комиссар. – Мы понимаем, хотя у нас не титулованные предки… Это имя носила наложница древнего персидского царя по имени Хосров. Она в каком-то там мохнатом году украла из его казны ценный артефакт. Маленький такой камешек. Похожий на рубин интенсивно-красного цвета. И не просто камешек, а легендарный Жезл Силы, его, опять-таки, украли из Храма Жизни на Фаренго и который неизвестно как попал на Землю. Так получается, что камешек путешествует от одного вора к другому… Так вот, наложницу звали Ватришею. Это то же самое, что и «Батрис», правда? В переводе с древнего языка: «Та, которая предана Богу Атри». Я прав? И та Ватриша была не простой наложницей. Отнюдь. Она была наследственной жрицей, представительницей «осевой расы». Она принадлежала к касте или к клану хранителей жезла.

– Откуда… – от удивления и озлобления барон вытаращил глаза. – Откуда вы знаете о Жезле?

– Мы многое знаем, – заверил старика Марков. – Значит, вы, как и Унно, принадлежали к секте «Дети Атри»?

– Я ничего вам не скажу.

– Так с какой вы стороны Качелей, барон?

– Я больше не буду разговаривать с вами, безродными созданиями. Вон из моего дома! Вон!

– А кто именно и по чьему приказу заложил в матрице Батрис гены с наследственностью жрицы-дастуран?

Сто тридцать восьмой барон фон Мориц-Глагау крепко сжал губы и закрыл глаза. Он тяжело дышал, его лицо покрылось красными пятнами, по лбу сбегали капли пота. На экране медицинского регистратора, закрепленного на корпусе «паука», вспыхивали и не гасли грозди красных и жёлтых отметок. Нев озабоченно посмотрел на Маркова.

– Без него обойдемся, – подытожил допрос Марков. – А то ещё копыта отбросит… Джи Тау уже начали допрашивать хирургов и клоноделов. Кстати, – обратился он к Неву, – есть смысл обследовать весь дом. Позовите этого долбаного Шарля, пусть откроет тайную комнату. Я чувствую, что там мы также найдём кое-что интересное.

Через час имперский комиссар посетил местную резиденцию Джи Тау, где просмотрел записи допросов хирургов. Ленго превратили в женщину летом четыреста шестнадцатого, за несколько месяцев до появления наместницы на Кидронии. Официальный приказ о незаконной трансформации пола и внешности Внесерийного клона, обозначенного серийным индексом KG024 и именем «Идам», отдал один из высокопоставленных чиновников местного управления сковал-фабриками. Сам чиновник заявил, что совершил должностное преступление по личной просьбе наместницы, которой боялся отказать. Так же, по просьбе Лиды Унно, он предоставил новоиспеченной работнице Ноланской секс-индустрии индекс и имя демонтированной незадолго перед тем КМ2300 «Батрис».

Марков уже заканчивал просматривать допросы, когда из Ноланской столицы пришли два сообщения, которые он ждал. В первом говорилось о том, что секс-клонка из ограниченной серии «Батрис» третьего октомбрия прошлого года вернулась с Кидронии на Нолу и, с разрешения наследников Лиды Унно, почти три месяца жила в личных апартаментах покойной. Пока их не выставили на продажу. Второе сообщение, которое прислали из Столкинбаада, содержало информацию, согласно которой Батрис не оставляла Ноли ни одним официальным транспортом и настоящее её местонахождение неизвестно.

«Итак, – решил имперский комиссар, – скорее всего, Ленго ещё на Ноли. Вряд ли у его единомышленников есть ещё один “Серенитис”… Однако существуют ещё и обладатели арсенала. Их возможностей мы не знаем».

31

Болота западнее Озера Кларт,

планета Сельва (ЗКВ106: 2),

в системе звезды Ахернар (Альфа Эридана).

22 юна 417 года Эры Восстановления.

Экономя воздух, Пела поставила гипно подавитель на таймер. Каждые двое суток тот прерывал её сон, и девушка перезаряжала кассеты на дыхательных фильтрах. Время шло, но на островке ничего не менялось. Дожди, низкие облака и серое озёрное зеркало усиливали депрессию дезертирки. Звуки и вспышки битвы теперь не достигали островка – ґырги оттеснили силы сдерживания за северо-западный горизонт.

Во время очередного пробуждения девушка почувствовала Присутствие. Она не могла определить ни источник присутствия, ни его физическую форму – на островке ничего не изменилось, ничего не прибавилось к рыжим «камышам» и переплетенным в живые «матрасы» жёлто-серому разнотравью. Но что-то находилось рядом с Пелой, и это «что-то», как чувствовала девушка, имело волю и интеллект. Сначала оно не выходило на контакт, хотя Пела мысленно обращалась к Присутствию и просила его о помощи. Ответа не было. Затем девушка увидела на горизонте большой остров.

Она знала, что в этой части Озера Кларт нет таких островов – рельефных, с высокими горами и густой тёмно-зеленой растительностью на горных склонах. Фата моргана будто зависла над волнами озера, подсвеченная лучами нездешнего солнца. Она как будто раздвинула серый дождливый занавес сельвийского пейзажа и принесла в безрадостный мир радужные цвета бодрости и надежды.

«Что это?» – спросила Пела, и это был первый мысленный вопрос, на который Присутствие соизволило ответить.

«Авалон, Пэнлай, Инчжоу, Дилмун – у острова бессмертных много названий».

«Вы – Дастур?»

«Можно и так сказать».

«Вы спасете меня?»

«Ты сама себя спасешь. Если сможешь».

«Сама себя?»

«Через несколько минут здесь появятся ксеноморфы. Такие бронированные сколопендры. Их выращивают пифийки для того, чтобы разрушать связь между ґыргами и мафеди. Если ты не дашь им отпор, мафеди не смогут переправить тебя в иной мир. У тебя есть “страйкер”. Если ты будешь стрелять метко, то сможешь отбиться».

«Кто такие”мафеди”?»

«Ваши ученые называют их норнами. Они создают порталы».

«Слизняки?»

«Мафеди. Такое имя им дали задолго до появления людей. И ещё: сколопендры обладают телепатическим оружием. Они будут внушать тебе всякие ужасы. Тебе достаточно будет смотреть на остров бессмертных или удерживать в сознании его образ, чтобы ужасы развеялись. Стреляй метко и не прекращай думать об острове».

Пела поднялась с травяного «матраса», на котором отлеживалась все эти дни, активировала «страйкер» и направила ГРЛ-сканер на заросли рыжего «тростника». Подвижные отметки ксеноформ сразу поползли по экрану.

«Ну, давайте, давайте, ползите сюда сейчас я вас поджарю» – пальцы Пелы легли на углубления сенсоров плагана. Она настроила прицел и сразу увидела, как качнулись стебли «тростника» в десяти метрах от неё. Она приготовилась выстрелить в чудовище, но из зарослей вышла Оса. Бывшая подруга была совсем голой, с мокрыми волосами. Капли влаги стекали по её груди, животу и бёдрам.

«Мара», – поняла Пела и посмотрела на горизонт, где все ещё поднимались розово-голубые горы острова бессмертных. Видение с Осой исчезло, зато из тростника выскользнула быстрая серая тень чулимбы. Девушка включила автоприцел, настроенный на подвижные цели, и нажала на сенсор. Облачко плазмы пробило в «тростнике» тоннель, а серая тень исчезла. На экране ГРЛ одной отметкой стало меньше. На появление второй чулимбы автоматика «страйкера» среагировала быстрее Пелы. Ещё один тоннель раскаленного воздуха возник в зарослях.

Отметки на экране прекратили наступление. Казалось, ксеноморфы советуются. Затем они расползлись и исчезли из поля зрения ГРЛ.

«Я победила?» – спросила себя девушка. Она медленно подошла к зарослям, не отрывая взгляда от экрана. Никаких отметок на нём не появилось.

«Следуй на восток», – услышала она голос Присутствия и двинулась к восточной оконечности острова. Когда девушка достигла воды, голос приказал:

«Стой и не шевелись».

Из воды начали выползать слизни-мафеди. Их было много, десятки, если не сотни колоний. Они приблизились к Пеле и поползли по её скафандру, окутывая ноги девушки своими желеобразными телами. Пела вздрогнула от отвращения, но продолжала неподвижно стоять. Прошло не менее сорока минут, пока мафеди полностью не покрыли поверхность её скафандра.

«До встречи на Авалоне», – сказал голос Присутствия.

Если бы на островке нашёлся сторонний наблюдатель, он бы увидел, как облепленная уродливыми метазоями человеческая фигура стала быстро раздуваться. Через несколько минут вокруг Пелы возник огромный, почти двухметрового диаметра шар-портал.

Ослепительную вспышку можно было увидеть невооруженным глазом даже с орбитальной базы. Одновременно за сотни миллионов километров от Сельвы вспыхнул ещё один портал, который заметили чувствительные приборы ґормитского военного звездолёта. А третью вспышку, в том мире, куда обладатели древнего арсенала переправили Пелу, не могли заметить ни человеческие, ни ґормитские приборы. Тот мир находился в отдалённом районе Галактики, до которого никогда не долетали звездолёты союзных рас.

32

Подземелья Четвёртой промышленной зоны,

пригород Астера, планета Аврелия (6КА81: 4),

звёздная система Мийтры (HD168443).

23 юна 417 года Эры Восстановления.

– Нам не прорваться… – едва слышно выдохнула Рю. Это были последние слова девушки. Яд кивсяка в конце концов победил антидоты, которые последние 2:00 вводил ей Росо, татуированный парень.

– Может такое быть, Рю, может, – согласился он с мёртвой подругой. – Но и на поверхность отсюда все равно не выйти… её надо похоронить, – обратился Росо к Наталье. – Маленькая Рю была достойным бойцом. Она была параванхо [93].

– И где же мы её похороним? – Наталья обвела взглядом пластобетонные стены подземного лабиринта. – Надо спускаться до грунтового уровня, до гнёзд кивсяков.

– Но нельзя бросать Рю в этих трубах. Её здесь сожрут твари.

– Можно сжечь тело. На Ноли покойников кремируют.

– У нас тоже, – девушке показалось, что Росо принял решение.

Он перебросил тело Рю через плечо и направился нисходящим тоннелем, который вел до грунтового уровня. Наталья двинулась за ним, ежесекундно оглядываясь: случайно, не ползет ли за ними бронированная диплопода. За двенадцать дней, наполненных смертельными приключениями, она уже привыкла к парадоксальным решениям Росо. В нескольких случаях именно они спасали их небольшой отряд в странствиях по подземельям. И теперь клонка решила положиться на звериную интуицию аврелианского партизана, который, казалось, шёл к неминуемой гибели. Они дошли до дренажного колодца. Росо посветил фонариком. На дне сверкнула поверхность воды.

– Залезай туда, – приказал Натальи Росо.

– В воду?

– Там её только до бёдер. Там маленькое подземное озеро. Залазь.

– А кивсяки?

– Там их теперь нет.

– Как скажешь, – Наталья спрыгнула на первую металлическую скобу, торчащую из пластобетона. – Здесь метров десять.

– Не более восьми, – не согласился Росо. – И не кричи так. Здесь могут быть часовые нанороботы.

Клонка ловко добралась до озера. В сковал-школе она занималась гимнастикой, и теперь приобретенные умения пригодились. Даже повышенная гравитация не мешала ей быть на равных с аврелианскими партизанами. Светильник, прикреплённый эластичной банданой к её голове, разогнал окружающий мрак. В нескольких шагах от Натальи из воды поднималась приземистая колонна, дальше ещё одна и ещё. Колонны поддерживали неровный свод, с которого свешивались клочья плесени и известняковые наросты. Вода доходила клонке лишь до колен, но она догадывалась, что здесь могут быть и более глубокие места. Едва она отошла от колодца, как оттуда упало тело Рю.

«И где же он собирается здесь прятать свою параванхо?» – Наталья не видела вокруг себя ничего, кроме воды и шеренг колонн.

Россо спустился, выловил из воды тело подруги и дал знак клонке идти за ним. Через несколько метров они наткнулись на сушу. Прежде чем копать могилу, Росо внимательно прислушался. Капала вода, где-то далеко работал щёлкающий механизм.

– Начнем, ґима папайя, – предложил Россо.

Наталья кивнула и ножом наметила на почве прямоугольный контур.

Прошло больше трех часов, когда они наконец закончили погребальное дело. Россо накрыл место последнего упокоения Рю тремя плитами, отколотыми от ближайшей колонны. Наталья сомневалась в том, что кивсяк и остальная местная гадость не доберутся до тела партизанки, но решила приберечь эти рассуждения на потом. Грязная и мокрая, она тряслась от холода, хотела пить и есть. А ещё все эти дни её не отпускало липкое плохое предчувствие. Казалось, оно постоянно сопровождало клонку, находясь где-то левее от неё, постоянно готовое прыгнуть и уничтожить, как хищный тигр. Это навязчивое присутствие опасности истощало Наталью более чем голод и жажда.

– Отдохнём здесь, – решил Россо.

– Здесь?

– Это остров. Кивсяки плохо плавают. Вообще не любят воды.

– У нас почти закончилась еда.

– Мы отдохнём, потом пройдём ещё километра два. Сначала на запад, потом на север, и выйдем на поверхность. Там, на заводе, есть пищеблок. Его не охраняют, и нас никто не ждёт. Пополним запасы там.

– А как насчет Адельм?

– Не знаю. Будем надеяться, что их там нет… – Росо оперся спиной о колонну и закрыл глаза. – Я отдохну, а ты посмотришь.

– Ульта, – согласилась клонка.

– Слушай, ґима папайя, – услышала она голос Росо. – Я все хотел спросить. Как так получилось, что такая, как ты, стала капитанской женой?

– Такая, как я?

– Не обижайся. Ты же понимаешь, о чём я говорю.

– Бывают разные клоны, Росо. Есть клоны из крупных серий. Это такие примитивные биороботы…

– Не надо объяснять. Я видел рабочих клонов.

– А есть клоны другие: специальные, мелкосерийные. Их изготавливают на заказ из тщательно подобранных комбинаций генов, их ещё называют «комбинаторными моделями». Отсюда мой индекс «ка-эм девятьсот восемьдесят один». Мою серию анонсировали, как третью репликацию знаменитой актрисы первого века Ваймилакшми Омо. За три месяца клоноделы получили аж полсотни заказов на КМ0981. В моей серии сделали три подсерии. Например, части заказчикам не нравилось, что у оригинала – древней Ваймилакшми – были не слишком длинные ноги. Поэтому вторую подсерию сделали с длинными ногами.