Текст книги "Н - 7 (СИ)"
Автор книги: Владимир Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Ты не давал клятв, – нашептывала юноше мама, убирая одной ей видимые ворсинки с плеч и рукавов. – Не будь маленьким мальчиком. Да, это я распорядилась сжечь твой мундир. Эти твои игры в войнушку…
Заметив укоризненный взгляд супруга в зеркале, женщина вздохнула и отвела глаза. Решение, на эмоциях принятое на приеме в Ливадийском дворце, уже не казалось правильным. Более того, оно аукалось большими репутационными потерями: семьи, на свою голову выхлопотавшие для детей место в полку князя Давыдова, ныне смотрелись белыми воронами. Все готовились грабить князей Юсуповых, покусившихся на святое – на жизнь князя Трубецкого, миротворца и посредника, а семьи новоиспеченных вольноопределяющихся лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка этого делать не могли. Никак не могли грабить родичей своего командира – тем самым противопоставляя себя обществу…
– Я виновата, – покаялась княгиня. – Столько денег потратили. Политическая целесообразность… Я верила, что это пойдет нам на пользу. Политика – не самая надежная вещь, увы. Казалось, еще вчера клан в фаворе у императора, а сегодня заперт в крепости и ждет штурма… Но мы все исправим.
– Да, мама, вы правы. – Глухо произнес сын.
– Гришенька, ты у меня всегда был большим умницей, – добившись нужного ответа, с довольством произнесла дама, отступая на шаг и разглядывая первенца. – Отдохни пару дней. Я скажу ректору.
– Тогда можно, я возьму самолет? – С осторожной надеждой поднял юноша взгляд. – Позову друзей и княжну Лидию, – чуть смутился он на девичьем имени.
– Дорогой? – Обернулась княжна.
А тот охотно кивнул.
– Люблю тебя, – вспыхнув радостью, сын поцеловал маму в щеку, обнял отца и поспешил из дворца.
– Дурная затея. – Выждав паузу, пощелкала княгиня пальцами в перстнях. – Все это гусарство вместе с пошивом мундира… Правильно я его сожгла… И барабан надо выкинуть. Мария Андреевна! – Властным голосом произнесла она.
– Слушаю, госпожа, – Спешно вошла в комнату служанка.
– Где полковой барабан Григория?
– Княжич с утра изволили взять с собой в машину, – замерла та в легком поклоне.
– Вот как… – Глядя расфокусированным взглядом и по привычке уже размышляя над иными вопросами, княгиня замерла на пару секунд, осознавая сказанное.
– Дорогой. – Моментально встревожилась она. – Дорогой!
Мужчина отошел от стены и вопросительно воззрился на любимую.
– Немедленно вели остановить самолет. – Приказным тоном распорядилась супруга. – Эти его друзья!..
– Однополчане. – Мягко поправил ее супруг.
– Такие же мальчишки, как он! – Пригвоздила та. – Явно спровоцировали Гришеньку на авантюру! Подумать только, сбежать из дома на войну! – Заметалась княгиня по комнате, заламывая руки. – А я, я о чем думала!.. Еще эта его Лидия!.. Любимый, чего вы медлите?!
– Нет. – Мягко лег ответ: словно стальной боек в паз, лязгнув напоследок тишиной.
А из плавных линий лица дородного семьянина, вечного подкаблучника и добряка, вдруг проступили жесткие черты Князя.
– Дорогой? – С тревогой уточнила леди.
– Нет. – Повторил он во второй раз.
– Останови его, заклинаю! – Появились в приказных нотах оттенки просьбы. – Останови… – А взглянув в глаза его, просьба сменилась отчаянием.
– Нет.
– Но его же убьют… Он же ребенок!
– Дети, надевшие мундир, перестают быть детьми.
– Какой мундир! Нет, нет никакого мундира! С пеплом ушел, с ветром!!!
– Я отдал ему свой. Самый первый. Он ждет его в самолете.
– Григорий не перестает быть твоим сыном. – Трепетал женский голос, готовый сорваться на плач. – Какой судьбы ты ему желаешь?!
– Славы и долгой жизни!
– А если…
– А КОГДА он вернется, – надавил мужчина, с яростью в глазах отметая другие варианты. – Буду гордиться им еще сильнее.
– Тогда… Тогда я сама запрещу подниматься самолету в воздух! – И ноты упрямства выкристаллизовались в бешенство черных, без радужки и зрачков, глаз.
– Тогда они полетят на чужом самолете. Все остальные. Ты этого хочешь? – Стоял напротив князь на истлевшем паркете, внутри стен, покрытых черной плесенью, перед зеркалом, бурлившим вязкой серой хмарью.
Верная служанка, Мария Андреевна, глухо лязгнула об пол ржавым клинком, неестественно оттянувшим тонкую бледную руку.
Жалобно заорал кот Рокфор.
– Это политика, которой займусь я, – пророкотало в ответ внутри князя, одежды которого обратились в полуистлевший, весь в заплатах, доспех с зерцалом, а глаза загорелись тускло-белым под перекрестьем высокого, измятого от ударов шлема.
И рука в ветхой латной перчатке, протянутая вперед, нежно притронулась к щеке княгини. Сталь мягко приобняли женской рукой и прижались к закованной ладони с искренней любовью.
– Правь, князь мой.
***
За стеклами панорамного окна беззвучными волнами перекатывался ветер в кронах зеленого леса. Близкий к штормовому, он ломал слабые ветви и пригибал к земле сильные, закручивал смерчем оборванную листву и раскидывал ее на многие сотни метров.
Крупный мужчина, стоящий подле окна в одиночестве исполинского зала, повел плечами назад и сильнее сжал сцепленные за спиной руки. Лицо его не отражало никаких эмоций, и только в глазах, обращенных к шторму, виделась кипевшая внутри ярость, созвучная непогоде.
Царапнули по золотому шитью кафтана звенья цепи ганзейского пояса, чуть оттянутого вперед круглым медальоном – массивным, тяжелым, собранным и скованного из сотен зачарованных пластин. Не та декоративная пустышка, которую носят другие золотые пояса Ганзы – а полновесный артефакт-на-крови. Полвека Георг Ходенберг, сеньор Любека, мог себе его позволить – во времена, когда государства еще были, как дети: жестокими и легковерными. Как же проще было жить, пока эти дети не выросли и не начали сомневаться в правилах! Словно непокорные подростки, они бежали из-под отеческой руки Ганзы, столбили за собой территории и пытались жить по своим законам – но всякий раз это заканчивалось плохо.
Тонкие губы на резко очерченном лице мужичины изогнулись в легкой улыбке. Непослушных наказывали. Границы стран Европы меняли очертания, а слово Ганзы вновь заставляло трепетать королей и герцогов.
Так когда же, в какой миг, они упустили момент, и еще вчерашние дети стали с насмешкой и жалостью смотреть на Ганзу, как на беспомощных и дряхлых стариков? Ветер за окном взвыл так сильно, что засвистел воздух в щелях оконной рамы.
«Это все последнее столетие», – ответил себе сеньор Любека. – «Эти братья Райт с самолетом, Попов с радио, конвейеры и промышленная революция. Не просчитали».
Не упустили – нет. Ганза внимательно отслеживала все технические наработки, которые сулили прибыль. Им казалось достаточным скупить долю во всех перспективных наработках – Ганза придумала акционерные общества, паи и заразила ими весь мир. Небольшие доли – всего по десять-двадцать процентов – не тревожили владельцев до поры, а щедрое финансирование позволяло патентовать изобретения по всему миру. Четверть всей экономики мира работала на Ганзу, сама того не понимая.
Но потом эти наглые правители посмели присвоить себе связь и полеты, радиочастоты и космос, а крупнейшие компании забрали по праву сильного, возведя номинальных владельцев в титул графов под собственным сеньоратом. Мертвецы – вот кто они, сказал бы Георг парой веков раньше, распоряжаясь отправить карателей, чтобы те изменили порядок наследования в семье зарвавшихся царьков. Но теперь это было невозможно.
Все, что Ганза финансировала и развивала, теперь служило источником власти и денег независимых государств. Нагло отнятое было названо «привилегией императоров», и хранить ее поклялись все династии мира. Воевать против всего мира, связанного радиостанциями и скоростными кораблями, вооруженного новейшей техникой и объединенного общим интересом, Ганза больше не могла.
Ганза все еще получала свои десять-двадцать процентов от акций, могла влиять на какие-то решения, легко подкупала и запугивала, устраивала махинации и интриги. Но все Золотые пояса отдавали себе отчет, что так выглядит медленное – еще на долгие столетия, но увядание. Никто не обманывался огромными деньгами, которые можно было вечно копить в подвалах. И абсолютно все точно знали, что деньги – это фантом, пустышка, ловушка для простаков. На деньги, после определенной границы, ничего нельзя купить.
Сколь многих, внезапно разбогатевших, он видел в момент пересечения этой грани? Владельцы яхт, особняков, футбольных клубов, остров и красивых женщин, они не понимали, почему им не продают заводы и технологии. И никогда не продадут на эти их бумажки, годные только для яхт и футбольных клубов… И такая же судьба ждала Ганзу – пока еще владельца многих технологий и секретов, артефактов и золота, за которые, в отличии от резанной бумаги, уже можно было купить все.
Но долго ли такое продлится? Если ничего не делать – ответ очевиден.
Сеньор Ходенберг прикрыл глаза, и ветер за окном унялся.
– Людвиг, – произнес он, не оборачиваясь.
И за спиной раздались поспешные шаги личного порученца – отличного, исполнительного, награжденного бессмертием за верную службу. Династий слуг сеньор Любека не признавал – хоть один в поколении, да окажется с изъяном.
– Монсеньор, – Шорох одежд выдал поклон, а уверенный голос выдал необходимую информацию. – Данные давления и температур без изменений на всех континентах. Среднегодовая норма.
Умение предсказывать желания сеньора было профессиональной чертой Людвига. Впрочем, в этом случае много кто догадался, что сеньору интересно – он спрашивал об этих данных трижды в день. И всякий раз из этих трех слабо справлялся с раздражением – скоротечным, но крайне болезненным.
– Где мой Армагеддон? – Сухо спросил Георг Ходенберг у неба за окном, сплошь покрытого снесенными с верхушек деревьев листьями.
– Контрольное время еще не исчерпано, монсеньор. Механизм определенно точно не активируется одномоментно. Кроме того, Борецкие могли соврать насчет ровно двадцати лет… Чтобы все расслабились, монсеньор.
– Не могли. Среди Борецких был наш человек, – приоткрыл он слуге завесу тайны. – Должно быть ровно двадцать лет.
– Контрольное время еще не исчерпано, – упрямо повторил Людвиг.
Сеньору Любека нужен был Армагеддон. Всей Ганзе он был просто необходим – Армагеддон, после которого Ганза займется продажей своего главного товара, изменять которому в угоду технологиям и прогрессу было настоящей глупостью.
Ганза вновь станет торговать спокойствием – в мире, объятом огнем и войной. А для того, чтобы спокойствие снова стало востребованным продуктом, необходимо поджечь мир. И в огне адского пламени конца света подойти на лодке к берегам этих чванливых королей и императоров, протянуть им руку спасения. И когда терпящие бедствие в первую очередь закинут на борт ценные вещи, оттолкнуться от берега и идти дальше.
Никто не удивится тому, что золотые пояса уцелели – все знают, что Ганза стережется безумного Палача, обитающего в Биене, и заперлась в зачарованных дворцах. Совпадение, всего лишь. А виноваты будут русские – мертвый клан Борецких, отомстивший всему миру за собственную гибель, как полагается по этим их аристократическим традициям. Уцелевших же аристократов можно будет привычно стравить, возвышаясь над миром… Казалось, такой отличный план, созданный и успешно исполненный.
Так почему же за границей леса – молодого, ему всего двадцать пять лет – стоит декорация этого плана, Палач ДеЛара, который сжег этот лес двадцать пять лет назад?!
Охрана заупрямилась и побоялась за собственные жизни – мерзавцы! Пришлось потратить немало сил, чтобы свести Аденауэра с гордым и амбициозным бастардом рода Валуа. Воспитанный вместе с братьями, жадный до громкой победы, Жан де Вильен из Льежа, впрочем, тоже не интересовался деньгами – и вновь несколько секретов и артефактов Ганзы обрели нового владельца…
Именно бастарду Валуа уготовано умереть под огнем Палача ДеЛара. И когда он умрет, его отцу ничего не останется, как прислать настоящего бойца для отомщения за свою кровь. Так или иначе, одной проблемой меньше.
Сеньора Кельна, Конрада Аденауэра, было не жалко – он, из оставшихся пяти золотых поясов, был самым молодым, и его легко списали коллективным решением. Отдали глупцу на разграбление весь юг города – пусть будет счастлив.
Тем более, что Ганза изрядно потратилась – когда стало понятно, что Механизм Борецких запаздывает, было решено спровоцировать мировую войну. Но вместо этого, за то море потраченного золота, получился какой-то пшик со сгоревшим Кремлем… А ведь за регион Восточной Европы отвечал именно Сеньор Кельна – ему и расплачиваться за отрицательный баланс. Ссуды, которые сейчас запрашивались из Российской Империи для войны с Юсуповыми, никак не покроют эти затраты – тем более, для того чтобы их дать, требовалось разблокировать город. Целая гражданская война задерживалась из-за ДеЛара!
«Настоящий психопат», – недовольно пожевал Ходенберг губами. – «Впрочем, такой и был нужен».
Всего одна женщина, и столько ущерба… Напрасного ущерба – ведь Армагеддона нет. Впрочем, контрольные сроки все еще не вышли…
– Монсеньор, директорат Ганзы запрашивает видеоконференцию на четырнадцать часов. Тема: увеличение финансирования для найма второго виртуоза. Дело в том, что утренним поездом прибыл второй ДеЛара. Молодой, но с перстнем ранга Силы. Войско ДеЛара увеличилось в два раза, и второй виртуоз ДеЛара изволит принять участие в битве…
– Досье готово? – Повернулся к нему Ходенберг, но не обнаружил в руках слуги папки с бумагами.
Электронике он не доверял абсолютно – только бумага, хорошо зачарованная и защищенная от просмотра чужим взглядом. Да и было откровенно приятно держать всю человеческую жизнь в своих руках – от первых шагов и детских страхов до последних секунд жизни.
– Разумеется, монсеньор, досье ожидает вас в вишневой комнате.
– Мог бы и принести. – Прислушался сеньор Любека к внутреннему чувству времени и понял, что до видеоконференции осталось двадцать две минуты и сорок секунд. – Я проглядел бы на ходу.
– Там шесть томов, монсеньор. И продолжают допечатывать седьмой, последний.
– Ты говорил – молодой. – Заметил Ходенберг.
– Молодой, но сложный, – уклонился тот от прямого взгляда.
А потом слуга замер, словно к чему-то прислушиваясь.
– Монсеньор, аэропорт докладывает о прибытии борта из России. Изволили сойти принцесса Рюриковичей Елизавета с молодым сопровождающим. Принцессу прочат в невесты нашему молодому ДеЛара, но информация не подтверждена.
– Это какой том досье? – Поморщился Георг.
– Пятый, монсеньор. Кроме того, наши информаторы сообщают, что у них на борту гроб…
– Кто-то из высших? – Быстро переспросил золотой пояс.
– Боюсь, что хуже, – облизал губы Людвиг. – Там князь Давыдов.
Неприятное ощущение коснулось затылка ганзейца, а там пришли образы из памяти – и ладони сжались в кулаки.
– Еще, монсеньор, – затараторил слуга, чуть прикрыв глаза. – Докладывают о множестве самолетов, которые уведомили о скорой посадке! Они все из России! Но есть хорошие новости, это молодежь! Представляются не титулами, а солдатами полка Давыдова. – Людвиг вопросительно посмотрел на господина.
Происходящее было вне его разумения.
– Так. – Закрыл глаза сеньор Любека. – Дети прилетели. Это хорошо. Вот что, Людвиг. Свяжись с директоратом, пусть включают в повестку вербовку молодых и храбрых аристократов из виднейших европейских семейств на нашу войну. Обоснование: в Любеке творится разбой и насилие, мародеры-одаренные не дают простым гражданам жизни. И только отважные и отчаянные храбрецы могут им помешать… У нас должен быть компромат на лидеров мнений в их среде, пусть тащат сюда это восторженное благородное мясо. Вели отделу промывания мозгов набросать мотивационные текстовки и посчитать бюджеты, я согласую с директоратом.
– Но там грабят наши люди, они за это платят… – Осмелился заметить слуга.
– Людвиг. – Немигающим взглядом уставился на него Ходенберг. – Мы не можем позволить, чтобы чужаки наводили порядок на нашей земле. Им будут сочувствовать. А должны ненавидеть.
– Немедленно исполняю, монсеньор! – Покаянно поклонившись, умчался тот.
Сеньор Любека вернулся к окну и занял прежнюю выжидательную позицию. Только на этот раз в глазах его было умиротворение – и спокойный ветерок ласкал обтрепанные и измочаленные деревца, которые обязательно оправятся и расцветут вновь под защитным куполом неприступного дворца. Абсолютно безопасного даже в те скорые времена, когда мир с красной от бешенства пеленой на глазах сойдется в мировой бойне. И начнется она с того, что молодые аристократы Российской Империи и Европы поубивают друг друга.
Война все-таки будет.
Пока простые люди думают, зачем они живут, благородные решают, за что им умереть.
Объединяет их то, что цели им ставят в Любеке.
Глава 3
Фургон дымил закипевшим двигателем, навалившись капотом на столб декоративного забора. Из проема в откатной двери испуганно выглядывала Лаура, не решаясь выходить на улицу. Будто борт фургона, прошитый дробью с близкого расстояния, смог от чего-то уберечь… Вот артефакты, отработавшие при залпе – они спасли наши жизни, а вовсе не тонкий металл. Ей бы рядом с нами стоять – со мной, мрачно оглядывающим четырехэтажный отель, зажатый с боков зданиями-близнецами: обшитыми под бледно-синее дерево, с белоснежными ставнями и острым шпилем над покатой крышей. Или рядом с Раулем, моим телохранителем, аккуратно придерживающим за шиворот главного виновника обстрела – так, что ноги невысокого лысоватого старика в бордовом сюртуке почти не касались бетона пешеходной дорожки. Впрочем, ружье, из которого по нам зарядили дуплетом, валялось тут же, под его ногами – авось других безумцев рядом нет.
– Что с ним делать? – Встряхнул Рауль тело так, что тот подавился очередной извинительной речью.
Все становятся крайне вежливыми, когда их берут за шиворот. Но тут, в общем-то, действительно случилось досадное недоразумение: медленно ползущий фургон был принят за один из тех, на которых местные бандиты собирали по этой улице дань. Мы же просто огибали кучи мусора и приглядывались к заколоченным окнам первых этажей: центр города оказался на удивление неухоженным и заброшенным. Над фанерными щитами, прикрывавшими витражные окна, чуждо смотрелись названия бутиков и ресторанов, входы в офисы банков перегораживали металлические ограждения, скрепленные цепью, а въезды в частные и дорогие жилые кварталы блокировала вооруженная охрана. Наши передвижения никто не ограничивал, вопросы не задавали: на борту фургона был логотип телекомпании. Но, видимо, этот старик либо не смотрел телевизор, либо не знал о существовании такого телеканала. Либо отчаяние от наглости местных крышевателей слегка повредило его голову: местные шантажисты считали, что чем чаще ездить, тем больше будет денег. А денег, судя по лопотанию пойманного стрелка, представившегося хозяином отеля, не было уже совсем. Как и клиентов, готовых их платить.
– Что с ним делать… – Буркнул я. – Оформляться на постой…
– Здесь? – Изумился Рауль и переглянулся с не менее изумленным старичком, подвешенным на собственной руке.
– Мы, как ты мог заметить, – сердито указал я на разбитый грузовик. – Уже внесли аванс.
– Ладно… – Вобрал в легкие воздуха Рауль, успокаиваясь. – Пойдем договариваться о цене.
– О, у нас отличное место! – Воспрял мужичок. – Отличный вид на набережную и центр города! В нашем отеле гостевали такие личности, как барон фон Райхенбах с супругой и имперский рыцарь Карл фом унд цу Штайн!
– Главное, чтобы оно пережило шевалье де Клари.
В общем, как это бывает в легендах, вопрос поиска оптимальной гостиницы решился – гостиница попыталась нас убить.
Я задержался и еще раз скептически оглядел строение. Входная группа тоже была заколочена фанерой, щедро изукрашенной синим и зеленым граффити. Справа угадывался въезд в подземную автостоянку – белые ролльставни были погнуты, но устояли. Соседние здания выглядели покинутыми: справа, судя по названию, были бутики одежды и офисы выше второго этажа. Строение слева хранило следы пожара на первом этаже и поспешного же тушения – там размещался филиал страховой компании.
– Господин, – окликнул со спины водитель фургона.
Мужчина прижимал сложенный бинт ко лбу – верный признак не пристёгнутого ремня безопасности. Скорость у нас была так себе, но стоило зазвучать выстрелам, как водитель в панике крутанул руль, вдавил педаль газа и впечатался в ближайший забор…
– Наши вещи – в отель. – Заложив руки за спиной, указал я взглядом на фургон.
– А машина?
– Позже откатите ее в гараж. Лаура, – окликнул я настороженно глядящую журналистку. – Найди краску, желтую и красную.
– А… Где? – Растерянно посмотрела она по сторонам, но потом сориентировалась и быстро зашагала в сторону отеля.
Как будто тут было другое место для поисков…
В отель направился и я, оценивая по пути чисто выметенную дорожку и чуть погнутую вывеску над входной группой: «Огни Любека» были отмечен тремя звездами и десятком пулевых следов. Интересно, как у них с поздними завтраками…
Холл почти терялся в скудном освещении с улицы: свет шел по тонкой линии над фанерными щитами, и глаза не сразу привыкли к полумраку. Гостей предсказуемо встречала стойка рецепшна, за которой бодро заседал чуть помятый, но крайне оптимистичный хозяин отеля, о чем-то бурно перелаивающийся с Раулем. Прислушался: оказалось, спорили о ценах. Хозяин соглашался с тем, что несезон, поэтому предлагал двадцать процентов скидки от обычной цены. Рауль в ответ предлагал свернуть ему шею на двадцать процентов нежнее. В общем, обычные деловые переговоры.
Слева от стойки привлекало внимание крупное панно с ключевыми достопримечательностями Любека, под которым предусмотрительно размещались кармашки с буклетами о всем том, что украшало город до прихода в него ДеЛара.
Величественные ворота, шпили, здание городской управы – ныне придется постараться, чтобы разглядеть их в грудах красного кирпича. Впрочем, Греция тоже в руинах – и ничего, туристы катаются. Опять же, климат хороший… И скидку дают уже в тридцать процентов…
Справа, за шкафчиками с почтой, уходила вверх лестница и мертво замер без электричества хромированный лифт. А чуть в стороне от лифта, за витражными распашными дверями, размещалась вывеска кафе.
– Кафе не работает! – Приметил мое движение местный хозяин, выбежал из-за стойки и встал на моем пути. – Воды нет, вы же понимаете. Санитарные нормы!
– А повар? Повар – есть? – Грустно вздохнул я.
Память об утреннем кофе почти исчезла.
– Пятьдесят. Пятьдесят процентов скидки. – Подавленно произнес хозяин отеля, заламывая себе руки.
– И электричества нет. – Поддакнул Рауль, для проверки нажимая кнопку вызова персонала на стойке.
– Так нигде нет! – Всплеснул руками отельер.
– То есть, никакого персонала нет вообще? – Уточнил я на всякий случай.
– Почему? – Возмутились в ответ. – Марта! Марта, извольте выйти к гостям!
Через какое-то время по ступеням тяжко и неторопливо зашагали вниз, а еще через минуту перед нами предстала дородная женщина – ростом на две головы выше хозяина отеля, в бело-коричневом костюме гувернантки, с суровым лошадиным лицом и волосами, собранными в длинную косу. Руки ее были сложены в замок перед животом, оттого можно было разглядеть сбитые от ударов костяшки на кулаках.
– Эти шантажисты выглядят поприличнее вчерашних. – Строго оглядела она нас снизу до головы. – Йохан, неужели вы пали до того, что решили отдать меня этим красавчикам в счет долга?
– Побойтесь бога, Марта! Это наши новые постояльцы!
– Жаль.
– Марта, жена моя, не смейте меня позорить! Немедленно перестилайте постели в номерах… Господа, так сколько вам нужно номеров со шестидесятипроцентной скидкой? – Вновь обратился он к нам.
– Нам нужен весь отель, все номера. – Опередил я Рауля. – Еще вы снова наймете персонал и уберете фанеру с окон.
– Понимаете, времена тяжелые… Окна выбьют, а провожать работников до дома нет никакой возможности… Они и сами не придут.
Низовой персонал вряд ли мог позволить себе съем жилья в центре, а общественный транспорт не работал…
– Пусть живут в отеле. – Предложил я. – И повар. Повар – в первую очередь.
Рауль горячо поддержал киванием головы – еда в вагоне-ресторане, ввиду долгого пути и малого запаса продуктов, выродилась в бутерброды из хлеба с маслом.
– Но вода, электричество, продукты… Холодильники пришлось опустошить. Есть только вино и консервы… – Жалобно уточнил Йохан. – Прекрасные консервы! Замечательное вино! – Тут же собрался он, заметив взгляд Рауля.
– Продукты найдем. Безопасность – обеспечим. – Жестом подозвал я вошедшего водителя с моими сумками в руках. – Где энергоузел?
– А?
– Марта, будьте добры, покажите, где в отель заходит электричество и вода. – Терпеливо повторил я, обращаясь к его супруге.
– Прошу следовать за мной, – изобразила та легкий поклон, указав на неприметную дверку за лестницей.
Йохан недовольно пожевал губами, но препятствовать не стал.
– Рауль, составьте и подпишите договор. – Взвесил я сумки в руках, взял ту, что полегче, и зашагал вслед за дамой.
Требуемое располагалось на заднем подворье отеля – там оказался небольшой сад с летней верандой, укрытой от улицы и соседних подворий высоким плетенным забором. Помещение с трансформатором, окрашенное в бледно-зеленый, примыкало к забору. Вода заходила прямо на кухню, но люк с доступом тоже оказался здесь.
Расстегнув первую сумку, я аккуратно выудил оттуда квадратный хромированный кофр двадцать на сорок сантиметров, толщиной тоже в двадцать, с гравировкой герба Шуйских. Замок сработал по отпечатку Силы и дал доступ к трем видам браслетов с массивной стальной пряжкой: украшенные синими, красными и зелеными самоцветами соответственно. Браслет с красным камнем плотно застегнул на силовом кабеле; синий камень через какое-то время мягко запульсировал на трубе в темноте колодца водоснабжения.
– А зеленый? – С тщательно скрываемым любопытством уточнила Марта, пряча из-за холода ладони в рукавах.
– Есть пострадавшие с оторванными конечностями? – Для порядка уточнил я, укладывая браслет обратно в паз. – Надеюсь, их и не будет. – Застегнул я кофр и вновь уложил внутрь сумки.
Очень, знаете ли, удобный комплект, поставляемый нашей семьей для нужд княжества. Универсальный в условиях боевых действий – а то, что пары десятков таких же нет на складах, за это уже ответил Элим Шуйский.
Обратно мы заходили в ярко освещенный холл гостиницы, уже с порога слыша ликующие возгласы Йохана.
– Сорок процентов скидки! Исключительно из уважения к вам, молодые господа! Ведь в нашем отеле останавливались такие люди, как барон фон Райхенбах с супругой и имперский рыцарь Карл фом унд цу Штайн!
– Свет дали, – повернулся ко мне Рауль. – Неведомо насколько дали, – покосился он на крайне довольного владельца отеля. – Могут выключить в любой момент.
– Разумеется.
Я щелкнул пальцами, и свет действительно выключился. Щелкнул вновь, и светильники над нами снова осветили все мягким желтоватым цветом. И щелкал так, пока взаимосвязь не отразилась пониманием и грустью в глазах хозяина отеля.
– Рауль, вы подписали документы? – Уточнил я, глядя на написанные от руки договора на стойке перед ним.
– Кажется, подписали. – Пододвинул он листочки и ручку к Йохану, и тот, пусть и с недовольной миной, поставил заковыристый вензель под бумагами.
Я заглянул в строчку общей суммы, невольно присвистнул, но подтвердил их договоренностью своей подписью.
– Оплата переводом вас устроит?
– Так интернета нет, – печально хмыкнул отельер.
– Марта, где узел связи.
Оказалось – и ходить далеко не надо. Коробочка – на этот раз полностью технологическая, привязанная к спутникам и оснащенная мощной антенной, оказалась внутри подсобки. Ну а в телефонной трубке появился длинный сигнал работающей линии.
Заодно были мягко обозначены все последствия паролей на вай-фае: не важно, для постояльцев или персонала.
– Простите, а это что за инициалы? – Улыбка все же прорвалась на лицо хозяина отеля, когда телефон тренькнул сообщением о поступившем переводе, а договор оказался бережно прибран к рукам.
На что Рауль даже с некоторым сочувствием похлопал его по плечу, но так ничего и не ответил.
Я же обратил внимание на Лауру, все это время ожидающую, пока мы освободимся. Возле ее ног стояли две небольшие баночки с краской и пакетик с кисточками.
– Умеешь рисовать? – Обратился я к журналистке и тут же утвердительно добавил. – Умеешь.
– Я? Нет… – чуть запоздало ответила она.
Что, в общем-то, не помешало ей – под моим чутким руководством – выводить на фасаде здания красный щит и желтую герцогскую корону над ним.
Рядом суетился Йохан, вздыхая над снятой с окон фанерой и бормотал, что стекла теперь непременно разобьют. Делал он это исключительно для вида, куда больше интересуясь гербом, который появлялся на стене его отеля. Ему уже доходчиво объяснили, что это должно защитить отель от поползновений банд, умеющих в геральдику, и стать причиной печального конца для их менее грамотных коллег – так что к художеством Лауры он относился с огромным энтузиазмом, явно чувствуя себя самым счастливым человеком на земле. Все его проблемы в одночасье перестали существовать: отель был полностью занят, вода вновь текла из крана, свет и связь работали. Одним словом, «Огни Любека» с гарантией являлись самым успешным и лучшим отелем в городе! То, что герб вырисовывался прямо на его глазах, добавляло интриги и интереса. Ну а момент узнавания мы определили легко – Йохан прекратил суетиться и побледнел. Затем взял дрожащими руками договор и вновь смотрелся в мой почерк рядом с подписью.
– Нас же сожгут. – Произнес он пересохшим горлом.
– Не раньше, чем господин ДеЛара проиграет, – бодро ответил ему Рауль. – Зато вы смело можете говорить, что в вашем отеле отдыхали такие люди, как княжич ДеЛара!
– М-можно я не буду это говорить?.. Но я, безусловно, буду добавлять, что тут проживал благороднейший шевалье де Клари!
– Он же граф де Марет, особо разыскиваемый преступник, – добавил Рауль с легкой грустью. – Влипли мы, Йохан.
– А я говорила, застрелись, как честный человек! – Едко прокомментировала Марта. – Так нет же, и патроны перевел зазря!
– Угомонитесь, моя дорогая! Угомонитесь, или я с вами разведусь!!!
– Так. Вы двое, – окликнул я двух бездельников. – Там моя вторая сумка осталась внутри, которая тяжелая. Несите сюда.
– Да, ваше сиятельство, – потерянно ответил Йохан, и походкой висельника отправился внутрь. Обратно они возвращались, тягая сумку каждый за свою лямку – та легкостью не отличалась.
Я вжикнул молнией, раскрыл края и показал любопытствующим господам керамические пластины, плотно собранные внутри.
