Текст книги "Н - 7 (СИ)"
Автор книги: Владимир Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Глава 8
Злым шипением стравливал давление гермозатвор. В ярком свете прожекторов, установленных на крыше головного джипа, рельефно высвечивались металлоконструкции подземного метрополитена – его северной секции, соединявшей дворец сеньора Латтнера с Дворцом совета правления, замурованным под берег пресного озера в пригороде Любека. Туда же, во дворец, шли параллельно путям спецкабели связи и резервные коммуникации. Заодно получалась система резервирования мощности и жизнеобеспечения – случись что, и у коллег можно будет приобрести энергию и воду. Только воздух для каждой секции метрополитена оставался своим собственным – сухой, чуть горячеватый, он прокачивался по замкнутому контуру, не выходя за систему тамбуров из четырех гермодверей и секции санобработки. Боевые вирусы, патогенные штаммы, радиация – неведомо что можно привезти с собой после Совета. Личные артефакты спасут тело, но ежели вирус занести во дворец – то кофе придется заваривать самому. Разумные меры предосторожности.
Гул вентиляции вторил звукам пяти заведенных автомобилей. С определенного уровня благосостояния, жизнь начинает цениться слишком высоко, чтобы обойтись без личной скорой помощи, двух автомобилей охраны и двух идентичных лимузинов. Даже если выезд запланирован по сверхзащищенной дороге, знает о которой только очень узкий круг личных слуг. Cтроители – и те никому ничего уже не расскажут, разве что на спиритических сеансах.
До определенного времени, отдельных секций метрополитена было шесть, но с гибелью Дитриха ван Цоллерна, сеньора Дортмунда, восточный сектор завершался тупиком – гермодвери нельзя было открыть снаружи, а внутри все были мертвы.
Разумеется, операцию по вскрытию бронированных дверей начали даже раньше официальных траурных мероприятий.
Ганза работала совокупным капиталом. Утеря шестой части богатств снижала рычаг, которым можно было кренить экономики отдельных стран и выбрасывать в нищету недружественные корпорации – из тех, кто полагал рынок свободным и не озаботился прикрытием сильных мира сего. Вот прибыли от любой совместной акции – те скрупулезно высчитывались и утаскивались каждым в собственное хранилище.
Еще в личном хранилище складировали взятые на хранения ценности, залоги под выданные кредиты, золотые запасы стран поменьше и побеспомощней. Проблема в том, что Ганза обеспечивала сохранность чужого имущества тоже коллективно, и если поступит запрос на возврат, то его придется выполнить, выплачивая уже их собственных средств. Одним словом, доклад о статусе работ по взлому дверей шел каждый день.
Сверху, над уровнем земли, от дворца ван Цоллерна остался только пепел и руины, по которым шастал всякий сброд, собирая уцелевшие безделушки. Ганза, поразмыслив и посчитав экономическую целесообразность, начала продавать лицензии искателям: если вы хотите, платите деньги и копайте, но без тяжелой техники – что найдете, ваше. Дальше оставалось наблюдать, как срабатывают охранные заклятия, превращая неудачливых кладоискателей в облачко пара или грязную лужу, красиво взрываясь или исчезая вместе с участком земли. Воистину, разминирование городской земли, за которое вам еще и заплатят – лучшее решение той недели. С другой стороны, кто-то да что-то и находил: поток искателей оставался на хорошем уровне.
Внизу, в тоннелях метро, никаких ловушек быть не могло – так предписывал регламент «гостеприимства». А истинные богатства, хоть и не валялись в сырой земле, но с гарантией уцелели и дожидались новых владельцев: рунные хранилища проектировались в том числе с учетом воздействий высшего уровня Силы. Осталось только дойти, взломать и забрать.
Понятно, что справедливо разделить личные богатства Дитриха будет очень сложно – но торговаться и владеть в равной степени приятно. Оценивать, взвешивать по граммам и каратам, ругаться о годе выпуска и руке мастера, брать время на изучение сертификатов и подделывать их самому – сам процесс нравился Золотым поясам, и мог изрядно разукрасить этот участок доставшейся им вечности.
Говорят, осталось вскрыть последний гермолюк на пути к сокровищам – именно этим легендировался срочный сбор всех Золотых поясов, и именно поэтому Латтнер скучал в кондиционированной прохладе своего лимузина. Мол, необходимо личное присутствие в момент снятия последней преграды, чтобы позже не возникало вопросов доверия. Требуется выставить личных контролеров и тех, кто будет следить за контролерами. Но и Латтнер, и другие золотые пояса знали – личного присутствия требовала иная ситуация.
«Сдаст ли меня Ходенберг?»
Лимузин незаметно для пассажира принялся набирать скорость – замелькали фонари дежурного освещения в окне.
«Если будет выгодно».
Йорг Латтнер уже отправил сеньору Любека обещанные пятнадцать процентов от назначенного выкупа. Большие деньги, чистый убыток – но преступление, совершенное группой лиц, в Ганзе творить было гораздо безопасней.
Осталось только уточнить, насколько драматично оценивают ситуацию иные коллеги, и сколько еще средств понадобится, чтобы замять проблему.
Дворец Совета назывался таковым больше по привычке: нет роскоши в железобетоне, переложенном свинцовыми плитами; в практичных плафонах дневного света и выкрашенных белой краской полах; в толстенных дверях и неудобно-высоких порогах. Разве что оценить все предосторожности в деньгах – все эти артефакты, вмурованные в стены, рунные росписи поверх дворца, которые никогда не увидят свет, и кровавые камни, создававшие три охранных контура: для машин, для людей со свитами и только для Золотых поясов. Вот тогда дворцы настоящие выходили настоящими дешевками.
Йорг оставил свиту в личном зале ожидания, там же и переоделся в белую накидку и простые белые штаны с обувью – символ чистых намерений и помыслов. Обычную одежду, все ценности – пришлось оставить. Артефакты, даже личные, запрещались. А чувства еще с момента входа начал царапать активированный блокиратор – пока еще не отсекающий Силу целиком, но стоит войти в третий контур, и даже огонька не зажечь…
Этот момент личного доверия невозможно было обойти – поединок атакующих и защитных артефактов, равно как противостояние доспеха и оружия, сопровождал человечества всю его историю. И допускать на совет людей с артефактами – означало рано или поздно допустить трагедию. Равно же запрещалось возводить в достоинство Золотого пояса адептов стихии Времени – но об этом запрете помнил только Латтнер, да Алистер Крупп. Впрочем, стихия – слишком редкая, чтобы о ней вспоминать. Ганза немало постаралась, чтобы уничтожить последних ее владельцев.
Все Золотые пояса выступали в момент Совета равными, простыми людьми – неприятно, болезненно хрупкими и смертными. Тут могли заехать в морду и потаскать за волосы, пока не разнимут – это добавляло людям вежливости. И именно внутри Совета, при личном присутствии, решались самые важные вопросы.
Третий, внутренний контур – зал голосования – выглядел, как круглый театральный амфитеатр, сильно уходящий вниз до небольшой площадки метров восемь в диаметре. В самом низу находились кресла для Золотых поясов – их насчитывалось шесть, один еще не успели убрать. И так получалось, что за спинами каждого сеньора Ганзы поднимался целый сектор пустующих кресел. Изначально их занимали разнообразные консультанты и эксперты, но с развитием технологий в личном присутствии слуг больше не было нужды.
Латтнер не помнил, кто первым придумал рассаживать на эти кресла манекены, разодетые в одежды тех стран, которые тот или иной Золотой пояс контролировал. Но получилось забавно – безмолвные, бесправные, они сидели и слушали, как господа решают их судьбу. За спиной самого Йорга была обозначены территории, омываемые Эгейским и Ионическим морями. Конрада Аденауэра внимательно слушали народы Прибалтики и по обе стороны Уральских гор. Алистер Крупп подгреб под себя всю Африку. Сеньор Любека Георг Ходенберг безо всякого стеснения обозначил масштабом своих притязаний всю Европу, вместе с Англией. Сеньор Висмара Филипп Брандин обрядил в деловые пиджаки, шляпы и всунул манекенам сигары, сообщая, что ведет дело с Северной Америкой. За пустующим креслом мертвеца Дитриха был весь ближний восток и Китай с Индией – и эти народы, по уму, требовалось аккуратно растащить по рядам. Богатейшее направление, охотно покупающее оружие.
Южную Америку и Австралию Ганза не контролировала, не сложилось по объективным причинам. В Австралию длительное время ссылали разнообразных преступников, и их потомки пока еще помнили, кто именно таким образом устранял конкурентов. В Южной Америке не умеют вести бизнес цивилизованно – так постановил совет Ганзы после ряда жертвоприношений торговых миссий. Брандин обещал что-то сделать с этими дикарями через своих деловых партнеров, но пока получалось плохо. Как считал Латтнер, гиблое дело: не следовало просить правителей береговой Южной Америки красть и продавать континентальных жителей. То, что сработало в Африке, дало существенную осечку тут: почти весь континент, как оказалось, принадлежал одной семье, и династия за три сотни лет не сменилась. Все ещ помнят, хоть и Ганза давно уже не занимается живым товаром… официально.
А вот с неофициальным моментом – в этот раз вышла серьезная промашка. Йорг Латтнер видел эту мысль в глазах четырех своих коллег, рассаживающихся по своим креслам.
– На правах двадцать первого дня четного месяца, принимаю на себя председательство Советом, – загудел низким голосом Алистер Крупп.
Низкий, крепкий, позволивший себе седину и вид глубокого старика, Алистер предпочел длинный белый камис – рубашку во весь рост, из полы которой выглядывали черные лакированные туфли. Руки в широких рукавах лежали на подлокотниках кресла, взгляд – обращен на Латтнера.
– Повесткой дня объявлен прогресс взлома последнего из гермозатворов безвременно почившего Дитриха ван Цоллерна. – Размеренно произносил он. – Предлагаю изменить повестку из-за новых обстоятельств, произошедших на поверхности.
«Ну разумеется…».
– Есть возражения? Возражений нет. Первым вопросом повестки дня я ставлю обращение благородных домов Европы. Наши старинные партнеры в недоумении. Всю эту неделю мы вели с ними переговоры о найме виртуозов, чтобы уложить этого ДеЛара наконец-то в землю. Имели даже некие подвижки в этом вопросе. А сегодня один из нас напал, пленил и потребовал выкуп за двенадцать благородных детей.
– Неустановленные лица, – тут же поправил его Латтнер. – Это совершили неустановленные лица. Действия которых мы решительно осуждаем.
– Йорг, не учи меня, что я должен отвечать. Наш друг и коллега, Георг Ходенберг так им это и сказал. Они не верят нам. Они разорвали все переговоры о найме. И они требуют крови. – С осуждением произнес Крупп.
– Так пусть и мой друг Георг Ходенберг посильнее сожмет их за… кошельки и заставит обвинить во всем русских. – Возразил Латтнер. – Это его сектор.
– Верно, – не стал спорить Алистер. – И план с молодыми людьми, провальный план, за который с нас спрашивают – его план. Верно я говорю, Георг?
– Это наш план, утвержденный всеми нами. – Отметил Ходенберг.
Выглядел тот неважно: еще в утреннем костюме, который так и не переодел, только артефакты снял – вон, видны следы на ткани.
– Господа, – поднял руку Алистер Крупп. – Мы с вами деловые люди. Я позволю себе сформулировать проблему для ее оперативного решения. С нас требуют жизнь виновника. Требуют не с русских. Требуют не найти и выдать им исполнителей. Они, отчего-то, уже имеют доступ к исполнителям. Они уже поговорили со своими детьми, которых ни один из вас двоих, Латтнер, Ходенберг, не додумался зачистить, пока они ехали по городу. И они уже активно разговаривают с нашими вербовщиками, разматывая всю сеть влияния на молодежь. Пока вы, в своих дворцах, думали, как будете откупаться, я сам подчистил за вами дерьмо и оборвал те нити, которые ведут к Ганзе. Радуйтесь, что не вскрылся проект «Новый день», иначе бы я не предлагал выбрать одного из вас, а лично задушил обоих!
– Вы излишне взволнованы, Алистер. – Улыбнулся ему Йорг. – Я уверен, что совет правления никогда не проголосует за смерть одного из нас. Пусть эти благородные, для начала, научатся платить кредиты вовремя. Так ведь и родовой земли можно лишиться, а без титулов – я эту грязь и слушать не стану. И вам, господа, не советую.
– При всем уважении, Алистер, – уважительно кивнул ему Ходенберг. – Перед нами всего лишь рыночный момент. Нам объявляют цену, а мы в праве снизить ее до разумных пределов. Уверен, ни один суд не сможет доказать виновность Ганзы. Все обвинения – всего лишь слова. Возможно, показания этих самых бандитов, которые обязательно получены под пытками. Я полагаю, самой разумной ценой – будет не платить ничего.
– Чисто юридически, – подал голос Филипп Брандин, обряженный в серо-синий костюм-тройку с лепестком платка, выглядывающим из нагрудного кармана. – Это произошло в городе, лишенном закона. Тут вообще не может быть никакого суда. А если они его потребуют – предложите им расследовать их сделки, которые они тут проводят при нашем посредничестве. Мигом заткнутся.
– Господа, вы меня не поняли, – медленно повел широкой шеей Алистер Крупп. – На этот раз вы переборщили с жадностью. Вы объединили в ненависти к нам всю Европу. Все эти ваши фокус-группы, Ходенберг. Все социальные и возрастные срезы, все они словно сошли с ума. Вы, оба, тронули детей, а для аристократа нет ничего ценнее. И если ты, Георг, это понимал, то почему не защитил детей от Йорга? А ты, Йорг, был ли ты в себе, совершив нападение?
– Полагаю, ситуация действительно вышла из под контроля. – После тяжелой паузы, произнес Латтнер.
– Вы не представляете, насколько. – Покраснел лицом Крупп. – Я не могу найти нам «виртуозов», и не смогу ни за какие деньги.
– Африка, Китай? – Быстро вставил слово Брандин.
– В Африке не хотят воевать с Давыдовым. – Мрачно произнес Алистер. – В Китае хотят говорить с Дитрихом, а он мертв. Нужно ехать туда с подарками, задабривать ванов. Это дело на годы. В Америке согласны, но ты, Филипп, лучше меня знаешь, какого качества там «виртуозы». Нам нужен надежный вариант. Надежный! И быстрый! И дешевый! А ваши поступки идут вразрез нашим интересам!
– Ближний восток…
– Найду! Найду я! – Сорвался на него Крупп. – Как только вся Европа перестанет желать нашей смерти! Как только родители этих детей расхотят лично нас убить! Какую армию вы отдали в руки ДеЛара, вы осознаете?! Если мы не решим это сейчас, если не пойдем на великую жертву ради нашей репутации, нам придется искать сотни «виртуозов»! Нас разорят и растопчут!
– Сотен не будет, – весомо произнес Латтнер. – И десятков – не будет. У нас достаточно компромата, чтобы удержать безумцев.
– Безумцев – удержать, – с расстановкой повторил за ним Алистер. – Невозможно.
– Мне кажется, я смогу лично поработать с каждой семьей, – откашлялся Ходенберг. – Мало ли, что там увидели дети. Они и были в плену всего пару часов. Да, неприятная накладка, но все можно объяснить. Например, люди обеспечивали защиту детей. А дети все неправильно поняли. При достаточных фондах….
– Георг, вы смотрите новости? – Перебил его Крупп.
– Мне доносят сводки.
– Будет очень сложно объяснить родителям, что там видел их ребенок, когда сидит заплаканная девчонка и на видео рассказывает, как ее избивали.
– Это какая-то провокация…
– Это – непрофессионализм, за который придется заплатить, господа. Мы все знаем цену риску. Сегодня вы взяли его слишком много. – Цепко смотрел на них Алистер.
– Значит, один из нас должен умереть, – ссутулился Ходенберг. – Скверно. Я начал привыкать к этой внешности.
– Вернешь себе через пару сотен лет, – пожал плечами Латтнер. – Хочешь, моего клона убьем? Мне, к слову, будет его жаль – с ним так забавно спорить.
– Да какая пара сотен лет? У этих деловых партнеров такая память… Тут навсегда или до конца света…
– Кстати, датчики так и?…
– Никаких изменений не зарегистрировано. – Отражая ту же степень сожаления, развел руками Латтнер.
– Господа… – попытался прервать их Алистер Крупп.
– И все равно, мне это не нравится. – Возмущался Йорг. – Отдавать им одного из нас – это опасный прецедент!
– Опасный прецедент ходит сейчас по городу – Хмыкнул Георг. – Если ты не против, лучше отдать им тебя. Я уже заявлял нашим друзьям, что тут не при чем. Неловко получится.
– Господа! – Рыкнул Крупп. – Вы неверно меня поняли. Нам. Придется. Отдать. Одного. Из. Нас.
– В смысле, убить? – Переспросил Йорг после легкой заминки. – По-настоящему? Навсегда?
– Такова цена общего блага. Нам нужно показать всю степень нашего возмущения. Обелить остальных. Они пришлют людей для проверки. Образцы твоей плоти, слепки твоей силы у них есть. Соврать не получится. Такова цена.
– И что, все так считают? Все поддерживают? – Слегка склонив голову, обвел их Йорг взглядом. – Мы уступим ради каких-то пустых обвинений? Этим… Этим напомаженным дуракам в цветастых тряпках с гербами?
И ответом ему было единодушие.
– Да я куплю их два раза! Да они сами приведут ко мне своих сыновей и дочерей! – Рассмеялся Латтнер.
– Йорг… Я сверну тебе шею легко и небольно. Я умею, – Отвел взгляд Крупп.
– Через два поколения никаких одаренных не будет, а вы…
– Йорг, мы не обсуждаем это!
– Кричи, кричи на мертвеца, – отчего-то забавлялся тот. – Вы все – все, уже выбрали жертву. Неужели каждый сидел бы столь спокойно, окажись на моем месте?
– Четыре – больше, чем один. Ганзе придется платить. Цена ошибки – жизнь.
– И вновь – все согласны, никто не спорит. – Констатировал Йорг. – А между тем, я же с вами полностью согласен, господа, – вальяжно откинулся на спинку своего кресла Латтнер. – Жизнь виновника должна быть платой.
Крупп хмыкнул и приподнялся на кресле.
– Горд, что был с тобой знаком.
– Не спеши Алистер. – Остановил его рукой Латтнер. – Тебе, как председателю, необзодимо поставить вопрос на голосование. Ты вправе лишь исполнить решение совета.
– В таком случае, я ставлю на голосование…
– Я вновь тебя перебью. У меня есть право внеочередного голосования. Я же имею право им воспользоваться, верно? Потом это будет сделать… Затруднительно.
– У меня нет возражений, – вновь сел на место Алистер Крупп и жестом показал, что все внимательно слушают.
– Коллеги, – взял слово Латтнер, – очевидно, что наши общие проблемы проистекают вовсе не из факта похищения благородных детишек. Как все помнят, их и вовсе должны были убить. Принести в жертву, во славу войны. Будут ли вымогать за них деньги до убийства, не будут – да какая разница? Но вы все помните – что вора бьют не потому, что вор, а потому что попался. Прискорбный факт, господа, который я не стану отрицать. Однако же с виновностью моей вы поторопились. Спросите себя, как так вышло, что русские так быстро нашли где заложники?
– Ты подозреваешь предательство? – Уточнил Ходенберг.
– Я излагаю факты, господа. Сквозь «Пелену» невозможно ничего увидеть, это общеизвестно. Над городом было три слоя «Пелены»! И стоило «Пелене» исчезнуть, как наших заложников обнаружили.
– Ты слишком полагался на «Пелену»! – Фыркнул Брандин.
– Я? Мы! Мы, господа! Слишком полагалисб на нашего друга Конрада.
Сеньор Аденауэр, до того молчавший, вздрогнул и недоуменно посмотрел на остальных.
– Я никого не предавал!
– Конрад, ты подставил под нож все наше дело, когда умолчал, что среди русских есть человек, способный снять «Пелену». – Жестко выговорил ему Латтнер.
– Да я понятия не имел!..
– Некомпетентность! – Рыкнул на него Йорг. – Которая обошлась нам в огромные убытки! Две черные статуэтки в трещинах! Уцелевшая «Пелена» дрожит от страха в третьей и не желает закрывать небо! Из-за вашей беспомощности, непрофессионализма, Ганза потеряла два реликтовых артефакта! Из-за вас, Адэнауэр, сорвался нас общий план! Из-за вас не начнется война, а мы будем вынуждены пойти на жертву! Из-за вас, Конрад, мы убьем вас, и откупимся вашим телом. Голосуем, господа!
– Что?! Да это немыслимо!
– Я голосую за, – кивнул Ходенберг. – Считаю, Адэнауер умышленно придержал информацию. Из-за него я чуть не потерял хорошего друга.
– Против! Вы с ума сошли?! Да на мне завязан контракт с Валуа! Да все сделки с Империей у меня на столе!
– Я – за, – развел руками Латтнер.
Конрад попытался вскочить с места. Но неожиданно на плечах его оказались ладони сидящего рядом Филиппа Брандина.
– За что?! – Обернулся на него Конрад.
– Спокойствие. – Прижал тот его к креслу. – Пусть скажет председатель. Я еще ничего не решил.
– Откровенно говоря, ситуация скверная, – повел плечами Крупп. – Но резон в словах Йорга есть. Где же грань между умыслом и глупостью, – вздохнул старик. – Знаю одно, ни того, ни другого нам не нужно. За.
– Моего решения не требуется, – хмыкнул Филипп. – Три против одного, один воздержался.
– Это будет не больно, Конрад, – покачал головой Алистер, вновь поднимаясь.
– Возражаю, – жестко возразил Латтнер.
– Что на этот раз? – Хмуро посмотрели на него.
– Это должно быть больно. Это должно быть на камеру. – Придвинулся тот к краю кресла. – Ведь пострадали дети.
– Какие же вы все ублюдки, – слабым голосом произнес Конрад.
– Предлагаю залить его глотку золотом – Фыркнул Ходенберг.
– И золотом наделать масок, двенадцать штук. В знак нашей скорби, – Кивнул Латтнер, которого Аденауер сверлил вглядом. – Голосуем?
– Смерть – она и есть смерть, – пожал плечами Крупп.
– Три против одного, один воздержался. – Без эмоций произнес Филипп.
Он так и стоял над Конрадом все время – даже, когда внесли заготовленный Латтнером тигель с золотом. Даже, когда тело перестало дрожать.
– Полагаю, сегодня делить состояние Конрада будет неправильно. – Уселся, вытирая с лица пот, Крупп обратно на кресло. – Его люди ведь откроют нам доступ?
– Поднимем зарплату, – пожал плечами Ходенберг. – У меня даже сомнений нет.
– Но что-то с «Пеленой» надо делать, – сел на место и Брандин.
– Это Юсупов виноват. Он же ДеЛара, он же Самойлов. Больше некому, – кивнул своим мыслям Георг. – Нам надо кого-нибудь, кто заблокирует Силу Крови Юсуповых. С кем они там воюют?
– Я озаботился вопросом. – ответил ему Латтнер. – Не то что некоторые, – неприязненно покосился он на труп в золотой маске. – Куба, Япония – пришел отказ. Не хотят обострять спящий конфликт. Китай – охотно согласились. Узнав личность, отказались.
– Даже так?
– Клан Ли не пожелал дать объяснения. Очень не хватает Дитриха, м-да… Зато хорошие вести, как обычно, в самом конце. Аймара!
Филипп Брандин поморщился.
– Георг тебе не простит. Мертвый город и пирамида из черепов…
– Если они убьют ДеЛара, отчего же, – заинтересовался тот.
– Не убьют. Аймара ради нас и пальцем не пошевелят. – Тут же будто возразил себе Латтнер. – Они даже не ответили мне.
– Тогда в чем хорошая новость?
– Принцесса Аймара, Аймара Инка, услышав, о ком речь, готова прибыть незамедлительно под гарантии безопасности. Говорит, это личное. Что не помешало ей потребовать сто тонн золота авансом.
Алистер Крупп аж присвистнул.
– Личное – это как понимать? – Ходенберг невольно обернулся к трупу, контролировавшему восточную Европу. – Досадно. Рано убили, господа.
– Так пусть войдет кто-нибудь из его слуг.
– Как бы на нас не кинулся…
– Георг, ты действительно веришь в чужую верность? Отдадим ему город Конрада в управление – да он и мать родную продаст. – Пренебрежительно повел рукой Брандин.
– Экие вы щедрые. Предоставьте это дело мне, – хлопнул в ладоши Латтнер.
– Тело все равно придется передать, – Хмыкнул Алистер. – Судили его общим судом правления. Мы в своем праве. Зови, кого нибудь.
Брандин, как ближний к выходу, не поленился привести настороженного и слегка испуганного мужчину – замершего в своей вечности лет в пятьдесят. Переодевать его было не во что, так что входил он голым, прикрывая наготу руками.
– Садитесь, – указал ему Латтнер на пустующее кресло.
А тот, дрожа будто от холода, с изумлением смотрел на тело своего господина.
– Это маскировка, муляж, – деловым тоном произнес ему Йорг. – Сеньор Адэнауер вынужден срочно бежать. Вы же знаете, что сегондя произошло в городе? Так вот. Мы отдадим эту обманку разозленным людям, а вы должны будете подтвердить подлинность.
– Он… Он как настоящий… – Осторожно кивнул слуга.
– Еще бы. Технологии. Магия. – Веско ответили ему. – Мы отправили Конрада в отпуск, и позабыли его спросить один момент. Он уже далеко, а телефонные линии – не самое надежное средство. Конрад сказал, лучше спросить вас.
– Чем могу быть полезен?
– Что за история с Аймара Инкой и Юсуповым Максимом?
– Ах, эта… – Смотрел слуга перед собой. – Да, там сложная ситуация.
– Не томите. Почему семья Аймара равнодушна, а их принцесса готова прилететь через полмира, чтобы ему навредить? Сто тонн золота потребовала, чертовка, но Аймара все повернуты на золоте. Тут что-то другое.
– Да, вы правы, сеньоры. – Мельком посмотрев на труп господина, слуга вновь заговорил. – В прошлом году Юсупов, он же Самойлов Максим, выкрал Аймара Инку из Нью-Йорка.
– Было такое, – кивнул Брандин.
– Разумеется, это разозлит любого, сеньоры. Ее нашли родители и увезли домой. Москва тогда горела в первый раз, возможно, до вас доходили слухи.
– Как его Аймара не прикончили… – Цокнул Филипп.
– Вся заслуга на Шуйском Артеме. Это друг Самойлова. Он отправился к Аймара и как-то сумел договориться. Стоимость вопроса – сто тонн золота.
– Точно! Шуйский везде эти сто тонн золота искал, – хлопнул себя по коленке Алистер. – Я пытался было его захомутать, но Шуйские с Ганзой дел не ведут.
– Сто тонн за жизнь друга – немало, – оценил Латтнер. – Видимо, Аймара их так и не дождались. Принцесса возьмет их с нас. Юсупова – убьет. Верно?
– Точно так, сеньоры. – Смотрел слуга под ноги в одну точку. – Очень уж разобижена похищением. Личное дело, решать будет без семьи.
– А силенок-то хватит? – Задумался Алистер.
– У Аймара артефактов-на– крови больше, чем песка в пустыне. Она, при удаче, нам и ДеЛара завалит. – повеселел Ходенберг. – Предлагаю голосовать. Кто за выделение ста тонн золота из фондов для Аймара Инки?.. Единогласно.
– Сеньоры, могу ли я забрать тело господина?
– Не забудь оплакать со всей искренностью!
– Да, сеньоры. – Поднял слуга тело Аденауера на руки и прижал к груди. – Разумеется, сеньоры.
Оплакивать он начал сразу же, как отвернулся от них спиной.
