Текст книги "Н - 7 (СИ)"
Автор книги: Владимир Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Вы же не самоубийца, Соломон, – протерев уголки глаз, улыбнулся я. – Вы никогда этого не сделаете. Разберетесь, наведете справки и не сделаете.
– Но я честно признаюсь, что попытаюсь отыграться.
– Забирайте кейс, мистер Бассетт, и артефакты. – Проигнорировал я. – Скоро вы вновь сделаете нечто для меня, хотя будете уверены, что делаете для себя.
– Вот уж вряд ли. – Подхватил он кейс.
А его слуги, тоже вышагнувшие из темноты, шустро забрали свои перстни.
Соломон потоптался на грани защиты, вглядываясь в мои черты лица, будто стараясь запомнить их понадежнее. Потом отступил на шаг назад, и будто растворился за границей мглы.
– А я так надеялась, что ты его убьешь, – разочарованно донеслось из открытого окна отеля.
Раму, впрочем, тут же закрыли, не дожидаясь ответа.
Странные обвинения. Ведь и Коллекционер, и его груз остались в Любеке…
– Что за мусор у забора?! – Заявился Йохан с фонарем в руке, пытаясь деловитостью необходимого ночного обхода скрыть степень алкогольного опьянения.
– Артефакты. Очень вас прошу, не трогайте – минимум палец оторвет, а то и голову.
– Да в моем отелей этих артефактов – под забором навалено! – Словно репетируя, произнес Йохан, и был явно доволен услышанным. – О, ваше сиятельство! Поздравьте меня, я теперь граф!
– Что… Он и вас?.. – Растерянно произнес я.
– Кто? Что? Кого? – Не разобрал хозяин отеля. – Я город у молодежи выиграл! В карты! Дурилки молодые, кто ж чужой колодой играть садится! – Махнул он рукой в сторону отеля, снисходительно посмотрев на яркие окна.
– Поздравляю, ваша светлость, – отлегло от души.
– Разумеется, я верну, раз вы просите, – глубоко вздохнув ночного воздуха, Йохан выключил фонарь и нестойкой походкой пошел к отелю.
– Я не прошу.
– Ведь меня попросил об этом сам его сиятельство герцог ДеЛара!..
Хотя собеседник Йохану, в общем-то, был не нужен.
Распахнув дверь, хозяин отчего-то остановился в проеме и с удивлением принялся за чем-то наблюдать. Потом обернулся ко мне и заговорщическим шепотом проорал:
– Вытащили все-таки вашего Шуйского!
«Вот блин!»
Впрочем, гроб для «белоснежки» должны были уничтожить, так что честь и семейные города останутся целыми. Посидел, подумал – стоит ли идти спасать. Вроде как, никаких криков, звуков возни и возгласов, как у оленей при осеннем гоне…
Вот и музыка успокоилась – ее попросту выключили, и я с интересом стал прислушиваться к тому, что будет дальше. Включили караоке.
Услышав первые ноты, я поплотнее завернулся в плед и закрыл глаза.
– Я жив покуда… Я верю в чудо… – послышался прочувственный, исполненный грусти голос Артема Шуйского…
***
Дворец человека, особенно такого, как Конрад Аденауер – часть его личности. Что-то будет напоказ, демонстрацией статуса, власти и наглости – высокие белые ступени, собранные из мрамора исчезнувшего храма Артемиды, анфилады коридоров, украшенные колоннами, некогда вывезенными из Рима; в уголке гостиной – столик с часами из Янтарной комнаты. Что-то во дворце останется потаенным, тщательно запрятанным в подвалах – пыточные и личные тюрьмы, лаборатории и темные залы, раскрашенные оккультными символами, родильные отделения со свинцовыми стенами – да что угодно, Георг Ходенберг давно перестал удивляться.
Парадную часть дворца сеньор Любека видел, до подвальной – обязательно доберется. Пока куда интереснее ему было то, что между этих двух граней – обычные помещения дворца, часть рутинной жизни бывшего хозяина: место работы с документами и приема пищи, залы малого театра, оранжереи для прогулок и места частого пребывания. Именно в них есть отпечаток внутреннего характера владельца, его вкуса, предпочтений и частичка того, каким он себя заявлял перед слугами – а значит считал таковым и сам.
Ходенберг видел дворцы палачей, обставленных шкафами с сотнями книг, которые никто никогда не читал – но владелец мнил себя светочем мысли. Георг помнил аскетичные пространства истинных ценителей удовольствий – вельможные обжоры появлялись в толпе исключительно в суровых ризах и босиком. Правда, им никогда и не доводилось ступать босыми ступнями на холодные камни – по ковровым дорожкам проходил их жизненный путь, из тепла и в тепло. Что не мешало им врать себе и пытаться поучать благочестию остальных, развалившись на мягких подушках в серых комнатах.
И это знание об истинном характере – оно было крайне важно. Потому что слуги знают своих господ куда лучше самых близких коллег, и рабы эгоистичного палача ни за что не поверят в его личную жертву во имя общего дела – равно как прислужники ложного аскета рассмеются в лицо, когда поведаешь им о последнем святом подвиге их господина. Ведь Ганзе, а также лично Георгу, совершенно не нужно, чтобы личные слуги уловили фальш, подняли активные защиты дворца и принялись готовиться к штурму. Это ведь какой ущерб собственности, которую они уже полагали своей..
Ганза объявила Конрада Аденауера мертвецом для внешнего мира – и личный слуга Конрада принял это известие. Теперь предстояло четко определить, по какой причине великий Конрад Аденауер мог бросить все дела. Чем его могли купить, запугать, убедить – и пусть служба аналитиков каждого из Золотых поясов расстаралась и выдала подходящие мотивы, схожие и пересекающиеся большей частью, но окончательную линию поведения Ходенберг должен был выбрать сам – поэтому с любопытством оглядывал убранство внутренних покоев, куда раньше ни одного постороннего никогда бы не пустили.
На совете правления Ходенберг выбил себе право принять дела ушедшего Золотого пояса, чтобы организация не потеряла возможную прибыль. Разумеется, сеньор Гамбурга был против, а сеньор Висмара воздержался, и ругань за почетное право грабить первому должна была съесть все время до рассвета. Все, как всегда – только в этот раз сеньор Бремена Латтнер был Георгу должен, и голосование «два – за», «один – против», «один – воздержался» сделало Ходенберга еще немного богаче. Разумеется, все добро мертвого Аденауера растащат более-менее поровну, но кое-что по праву распорядителя Георг себе непременно откусит.
Единственным препятствием этому могли стать именно слуги.
Пока что внутренняя часть дворца Конрада производила хорошее впечатление – присутствовал вкус в оформлении внутренних пространств; ненавязчивые цвета с выраженными акцентами в виде живой зелени и неброских пейзажных картин соседствовали с добротной, массивной мебелью. Направленность на восток Европы прослеживалась – подлинники картин происходили из России. Мебель, пусть и итальянских мастеров, но тоже некогда украшала собой княжеские дворцы. Если не задумываться о происхождении полотен и обстановки – смотрелось красиво и гармонично. Много деталей, композиция едина во всем дворце – где-то настроение чуть игривее из-за кружевных штор, где-то мягкие ковры придадут комнате восточное степенство и спокойствие. Слуги любят такое, им нравится основательность, вдумчивость хозяев. Мог ли такой Конрад действительно уйти в тень во благо Ганзы? Судя по отсутствию сотен собственных портретов, бюстов, скульптур и признаков прогрессирующего нарциссизма – мог, отчего нет. Тем более, что аналитики действительно подыскали убедительные объяснения – осталось проверить, мягко ли они лягут на собственные версии личных слуг дворца. Не могли же они не задаваться вопрос, отчего богатейший человек современности вдруг все взял и бросил ради трех других, которых наверняка ненавидел и обсуждал со слугами. Обязаны были.
Георг прибыл со свитой из двух виртуозов – сила, более чем достаточная, чтобы не спрашивать никаких разрешений. Виртуозы Аденауера покинули дворец немедленно после гибели нанимателя – ушли злыми, так как контракт предполагал изрядную неустойку в случае смерти охраняемого лица. Благо, этот же контракт обязывал не причинять Ганзе вред еще пять лет после найма, и обошлось без ущерба.
Словом, дворец остался без охраны – и слуги, подняв щиты, принялись заваливать секретариат Ганзы бестолковыми звонками. Так что, официально, что и было указано в первой из имеющихся ганзейских грамот, Ходенберг прибыл именно ради защиты дворца. Была и вторая грамота – решение Ганзы о размещении бывшей собственности Конрада по хранилищам других Золотых поясов, для чего следовало задействовать внутреннее метро. Ну а третьей грамотой Ганза предписывала передать все секреты, ключи, активные договора и контракты на сеньора Любека. Ее-то и перечитывал личный слуга Конрада, стоя посреди очередного зала внутренней части дворца. Лицо у явно не спавшего мужчины было серым, постаревшим, измотанным. Судьба слуги всегда связана с господином.
Георг Ходенберг стряхнул пепел с сигареты на драгоценный паркет, игнорируя мучительное выражение лица бывшего доверенного лица Конрада. Мистер Рассел растерянно посмотрел на огонек сигареты, не зная, можно ли одергивать гостя. Грамоты предписывали молчать.
Если и дальше будет стоять тихо, то можно будет запускать во дворец собственных слуг – пусть перенимают дела. Местные слуги Ходенбергу были не нужны.
– Когда же вы покажете мне личный кабинет Конрада? – Вальяжно уточнил Георг.
Он все еще пытался нащупать границу наглости, с которой мог вести себя. Контроль над дворцом все еще оставался у Рассела.
– Вряд ли это возможно, – прижав ганзейскую грамоту к груди, коротко поклонился бывший личный слуга. – Двери закрыты личным ключом, степень защиты мало отличается от рунных хранилищ.
– Значит, вскроем.
– Боюсь, что хозяину это не понравится. – Выразил Рассел неприятие этой мысли, заложив в голос твердости и холода.
– Друг мой, мы обязаны вести себя так, будто ваш господин мертв. – Иронично посмотрел на него Ходенберг. – Не должно быть никакого изъяна и видимых шероховатостей. Представьте, что наш любезный Конрад умер на самом деле. Кто-то из правления Ганзы направил бы человека, чтобы тот принял дела. Направили меня.
– Позволено ли будет узнать, до какого срока будет мертв господин?
– У аристократов очень долгая память, – повторил Георг слова коллеги Алистера Круппа. – Так что наш друг появится под другим именем, и не здесь. У Конрада новый амбициозный проект, скажу вам по секрету. Ганза, увы, статична, и отрицательно относится к любым переменам, а статус внутри совета правления, сформировавшись единожды, не меняется никогда. Масштаб младшего Золотого пояса давно тяготил Конрада. Быть может, вы об этом знаете. – Доверительно произнес Ходенберг.
Рассел автоматически кивнул.
– Словом, мы договорились, что Ганза отступится от некоторых отраслей и регионов, чтобы там сверхновой звездой воссиял крайне перспективный новичок. Независимый, везучий, ведущий дела самостоятельно, – тепло улыбался Георг. – Разумеется, Ганза будет чуть вредничать и мешать ему, но мы-то знаем, что у этого новичка все получится.
– А где именно? – С волнением придвинулся Рассел.
– Увы, за вами аристократы тоже будут следить. – Отрицательно покачал головой Георг. – Они не поверят в вашу случайную встречу, в вашего нового господина.
– И ничего не сделать? Например, новую личность для меня? Чтобы я тоже… Умер…
«Это-то легко», – хмыкнул про себя Ходенберг, но вслух произнес иное:
– Невозможно, Рассел. – Вновь стряхнув пепел, чуть развел он руками. – Конрада вы больше не увидите. Разве что после конца света. Вы же следите за датчиками?
– Да, сеньор. Увы, никаких изменений.
– Так что вечность вашего служения прошла, – похлопал он Рассела свободной рукой по плечу и чуть сжал его. – Настала вечность для отдыха. Ваша служба будет вознаграждена особо, Конрад распорядился. – Улыбнулся Георг располагающе.
С одной стороны, показал, что имеющиеся денежные вклады тоже придется отдать Ганзе. С другой – Ходенберг в самом деле не собирался убивать этого Рассела и как-то ужимать его. Деньги он выделит ему щедро, очень щедро – хватит и внукам, и правнукам. Все, ради того, чтобы Рассел покорно отошел в сторону и дал ограбить богатства в тысячи, сотни тысяч раз более ценные.
Не в первый раз он проводил такие переговоры. Как легко отдают они то, что никогда не заработали, за малую его часть – все эти министры обезглавленных стран, все эти правители, которых Ганза затаскивала на трон.
И этот… Он тоже возьмет кусок, который не сможет прожевать сам, как не справятся даже его правнуки. Эта растерянность в глазах – он сидит на ключах от несметных богатств, но знает, что они ему не принадлежат. Ради чего ему это защищать?
– А как же другие слуги? Им тоже полагается награда?
«Тьфу! Эти «как же другие», этот «как же народ!». С министрами проще – они не задают глупые вопросы.
– Рассел, нам придется действовать правдоподобно, – будто испытывая великую боль, произнес Георг.
Будто ему, как и Конраду, не было наплевать на многочисленный внешний контур слуг. Да в случае Апокалипсиса их бы всех выставили за порог, чтобы не тратить продукты.
– Можем ли мы передать это знание детям? Что наш господин мертв, но вернется после конца света?
– Вы еще религию так новую создадите. – Иронично улыбнулся Георг. – Не нужно крайностей. Лучше создайте фонд, который ваши потомки не смогут пустить по ветру. Я могу предложить свой, ежели хотите.
– Так хотел господин?
– Никто не узнает, чего хочет ваш господин, Рассел. – Допустил Ходенберг частичку раздражения в голос. – Хватит думать о нем, задумайтесь о себе.
Рассел понурил голову и кивнул.
«Все отдаст», – удовлетворенно констатировал сеньор Любека.
– Итак, кабинет мы взломаем. – Проговорил он вслух, и в этот раз Рассел промолчал.
– Господин много работал, у него три кабинета в разных частях дворца. Все закрыты.
– В следующий раз я приду со специалистами, решим, – поставил Георг в известность.
– Да, сеньор.
– От вас потребуется список людей, которые никак не причастны к тайнам дворца. Их вы можете отпустить в город свободно. Ежели они возьмут с собой что-то на память, не особо ценное, я не буду против, – подмигнул ему Ходенберг.
Пусть и эти своруют мелочевку. Все же полностью ломать Рассела пока не ко времени. Вон как улыбнулся – несмело, но благодарно.
– Что касается от тех, кто погружен в тайну… Полагаю, есть шанс трудоустроить их у меня, – пожал Ходенберг плечами.
Играть добряка удавалось отлично – личный слуга Конрада смотрел чуть ли не влюбленно.
– Но им придется зарекомендовать себя с лучшей стороны! – Затушив сигарету, по-отечески покачал Георг пальцем.
– Вы не пожалеете, сеньор!
– Мои слуги их аттестуют, – добродушно улыбнувшись, махнул рукой Ходенберг.
«Пусть добровольно, с энтузиазмом и надеждой на лучшее передадут все тайны. Ничего нельзя упустить! Минимум год жизни им обеспечен точно – сначала то, что скажут сами, потом то, что выдадут палачам и под химией мозгокрутам.»
– Перейдем к следующему вопросу, мой друг Рассел. Где наш… Где виртуоз Конрада? Где Жан де Вильен? Я бы хотел познакомится с ним лично. Тем более, что нам следует подновить контракт в виду известных обстоятельств…
– Сеньор, есть некая неприятность, сеньор. – Засуетился Рассел, и прежнее волнение, что сопровождало его от входа, вновь вернулось на его лицо. – Я звонил в секретариат, но мне сказали ждать вас!
– Я в курсе насчет виртуозов. Жан де Вильен тоже ушел? – Не особо и расстроился Ходенберг.
Все-таки, этот бастард изначально предназначался на заклание, и сейчас его роль уже была не актуальна. А раз ушел сам, то и платить ему тоже не нужно.
– Он не ушел, сеньор, – ломал руки Рассел. – Вернее, господин де Вильен отправился в город днем раньше. До ухода господина Конрада… Контракт господина де Вильен это позволял! А вчера ночью его вернули. Случилась беда, сеньор! Я звонил! Я ждал!
– Что за беда? – Приподнял Ходенберг бровь, не понимая. – Он вернулся пьяным?
Вот уж проблемы чести Валуа его не интересовали никаким образом – там и без этого такая папка компромата…
– Его вернули. Принесли мертвым. – Пересохло горло Рассела, а сам он отвел глаза.
– Бастард Валуа мертв? – Похолодел Ходенберг. – Кто его убил?
– Мертв. – Понурил Рассел голову. – Не ведаю, сеньор, за ним никто не следил. Жан де Вильен виртуоз! Ему ничто не могло угрожать!
– Что говорят люди, которые принесли тело? – Струной звенел голос Золотого пояса.
– Они отказались говорить со мной.
– У вас что, недостаток в палачах?! – Вызверился Ходенберг. – Вы не способны разговорить наглецов?
– Это благородные люди, – посерел и ссутулился Рассел. – Все наши виртуозы ушли… Я звонил в секретариат.
– Я слышал, что вы звонили! – Гаркнув вновь, успокоился Георг. – Валуа будут чертовски злы, Рассел. Если он был мертв вчера, а мы знали и смели медлить с известием целый день!.. Немедленно ведите меня к этим людям!
Конрад! Как же в этот момент нужен был Конрад – чтобы умереть вновь, но уже ради успокоения Валуа, как и было задумано! Увы – умереть бесполезно, хотя…
«Хоть бы оказалось, что этот щенок налетел на ДеЛара», – билось пульсом в висках Ходенберга, пока они шли по анфиладам к гостевым комнатам. – «Или свидетельства можно будет вывернуть, будто ДеЛара это сделал!»
Хотя в последнее он не верил – благородные имеют мерзкую черту верить друг другу наслово. Увы, слово Золотого пояса ничего не стоит без контракта в двух экземплярах…
Стучали ботинки по паркету – Рассела, Ходенберга и поспевающих за ним двух «виртуозов» охранения.
– Где они? – Остановился Георг вслед за проводником в одном из гостевых холлов в центре перекрестка коридоров с комнатами для отдыха.
– Сию секунду, сеньор! – Низко поклонился Рассел и устремился в полутемную ветвь по правую руку.
В этой части дворца чувствовалось запустение, тишина. Впрочем, этот Рассел наверняка погнал всех слуг прочь, чтобы не перемолвились со свидетелем лишним словом. Это он умно поступил, толковый малый…
Георг Ходенберг выбрал одно из кресел возле столика, стоящего у стены холла, и бухнулся в него – в эту мягкость, которая должна бы расслабить, но сейчас раздражала, и принялся барабанить пальцами по подлокотнику.
Моментально вскочить из кресла не получилось. Мягкость сыграла злую шутку, сразу не позволив подняться – благо уже вспыхнули щиты охраны, и заключили в двуслойное ало-синее кружево Ходенберга свиту и растяпу-Рассела, успевшего оказаться рядом.
– Зачем вы их пустили во дворец?! – Прошипел произнес Георг, чувствуя холодный пот на спине. – Вы что, дурак?!
– Их невозможно не пустить, сеньор. – Мертвым голосом произнес Рассел. – А у нас нет «виртуозов». Я звонил вчера весь день. Мне сказали ждать вас. Вы пришли… – бормотал он, становясь все тише и тише.
И тоже – завороженно смотрел на пятерых мужчин в длинных серых плащах, с капюшонами, закрывающими лицо. И тоже – чувствовал невероятную тяжесть Силы, давящую даже сквозь два купола высшей защиты.
Он ощущал себя, словно человек, внезапно оказавшийся перед клеткой с тиграми. Немало сил стоило напомнить расшалившимся эмоциям, что плавные движения абсолютных хищников, приглядывающихся к тебе исподлобья, ограничены двумя слоями решетки – и сеньор Любека взял себя в руки.
– Господа, – располагающим баритоном и улыбкой встретил подходящую пятерку Георг Ходенберг. – Мне сообщили, что вам известны обстоятельства гибели нашего друга, Жана де Вильена, бастарда славного рода Валуа, – взгляд его остановился на первом из пяти, остановившемся прямо перед первым из барьеров – огненным.
– Верно, – произнес тот тусклым голосом, лишенным эмоций.
– Уверяю вас, благодарность рода Валуа не оставит вам равнодушными! – Держался золотой пояс уверенно, щедро обещая награды, которые платить не ему. – Так что же с ним случилось?
– Я его убил, – снял с головы капюшон стоящий первым, отразив сероватое лицо с неаккуратно подстриженной челкой надо лбом – будто ровнял ее ножницами сам.
Тяжелая, растерянная пауза повисла в холле, которую прервал этот же господин, положив руку на защиту – и огненный контур немедленно обратил пальцы паром…
Вздрогнул Рассел, отшагнул Ходенберг, вцепившись в золотой пояс и нащупывая в нем ключ-артефакты.
Пар, между тем, соткался в кончики пальцев уже внутри щита, а Георг только сейчас осознал, что не слышит дикого крика, что свита этого безумца не срывается в атаку, а стоит спокойно и смотрит. И запахи – только горелой ткани, но не плоти.
«…но насколько надежны эти решетки?» – вспомнилась прежняя мысль, и спину словно изморозью пробрало.
– Господа! – Резко поднял Георг руку, останавливая собственную охрану, готовую сорваться в атаку. – Позвольте представиться, я – его светлость Георг Ходенберг, сеньор Любека, золотой пояс Ганзы и член совета правления!
– Мы знаем, – пальцы неизвестного «виртуоза» потянулись ко второму контуру.
И синий барьер будто бы попытался испуганно отпрыгнуть от руки в сторону – даже не пытаясь отпилить кисть, даже не пытаясь противостоять!
К слову, огненная защита немедленно распалась и возникла вновь, но уже ближе к охраняемому лицу – усложняясь, становясь надежней, чтобы дать секунды в бою, который уже казался неизбежным.
– Так чего же вы хотите? – Старался Ходенберг выглядеть спокойно.
Он понимал то, чего не хотели понимать нервничающие виртуозы охраны, что-то там готовящие из атакующих и защитных плетений. Пять против двух – это не тот расклад, когда следует оценивать шансы, а ситуация, когда стоит задаться вопросом: почему они все еще живы.
– Говорят, – поиграв с защитой, неизвестный Георгу «виртуоз» принялся медленно разминать руку движениями кисти. – Ганза нанимает виртуозов.
– Верно. – Медленно кивнул Ходенберг. – И платит очень хорошо.
– Там, в подвале, труп огневика. – Смотрели на Георга совершенно чуждые всему глаза. – Его рекомендаций достаточно или добавить еще две? – Равнодушно посмотрел говоривший по сторонам от Ходенберга.
– Абсолютно достаточно! – Уверенно заявил золотой пояс, и свита еле слышно выдохнула. – Рассмотрим вопрос оплаты?
– Мы хотим забрать то, чем владеют побежденные.
Жадность Георга болезненно кольнула, но не сумела пробиться через глыбу льда, в которую превратилось нутро.
Победитель дуэли получал все – и если благородные говорили обычно о жизни врага, золотые пояса видели за смертью ДеЛара минимум крепость Биен, которой ДеЛара ранее владел. Да, вопрос спорный, ведь ныне крепость принадлежит Юсуповым – но с помощью Ганзы, Юсуповых скоро не будет… И это – только ДеЛара! Но был еще князь Давыдов, этот молодой выскочка Самойлов и все остальные, кого они смогут собрать… Теперь Ходенберг лихорадочно вспоминал, насколько они богаты.
Впрочем, ерунда! Эти пятеро не хотят ничего, кроме чужого Ганзе, не просят авансов и оплату возьмут после победы! Все, как организация и хотела! Совет правления будет доволен, или идет он ко всем демонам бездны, откуда эти пятеро, видимо, и явились!!!
– Еще нас интересуют ответы на вопросы. – Бесцветно продолжал собеседник.
Георг никак не мог угадать его возраст – внутреннее чутье путалось, давая то двадцать, то двести. И более всего пугало, что он просто не знал этих пятерых. Да, мир кажется необъятным, невозможно знать все даже прожив половину тысячелетия… Но некоторые открытия оказывались на редкость неприятными.
– Вы их получите. – Тут же кивнул Ходенберг.
– Разумеется, получим. Заранее, до боя. – Обозначил тот условия.
– Надеюсь, вопросов не слишком много? – Проявил золотой пояс видимую обеспокоенность. – Крайний срок битвы исходит уже совсем скоро!
– Один вопрос и уточнения к нему. – Кажется, говоривший попытался улыбнуться, но то ли забыл как это делать, то ли и никогда не умел.
– Рассел, ответьте господам на все их вопросы, – расправил Георг плечи. – Базы знаний Ганзы едины, – улыбнулся он наемникам.
Пожалуй, личного порученца он этим тварям на съедение не отдаст. А Рассел, раз допустил такое во дворец, пусть и пытается разгрести.
Разумеется, из личных баз сеньор Любека ничего сообщать не собирался, а слуге Конрада прямо намекнул не делать это и с базами бывшего господина. Копии вопросов Георг получит так или иначе.
– Вы не представились, господа. Я бы хотел знать имена, кого я хочу нанять.
– Вы этого не хотите. – Поставили его перед фактом.
– Их потребуется вписать в контракт. – Поклонился Ходенберг.
– Контракт? – Уже отворачиваясь, заинтересованно шевельнулся господин по ту сторону щита.
Георг никогда не ощущал настолько оценивающего взгляда, липкой волной прошедшей от головы до пят. Неприятные ассоциации с животным на мясном рынке пришлось буквально выдавливать из сознания, чтобы удержать уверенное выражение.
Всякое бывало за долгую жизнь – и ненависть, и любовь, и месть, и насмешливое пренебрежение в глазах сильных мира сего. Воспоминания о мертвецах его забавляли. Этот же взгляд пугал не на шутку.
– Впрочем, я доверяю вам на слово! – Нашел Георг в себе силы улыбнуться. – Уверяю, вы можете испытывать в мой адрес ту же степень доверия!
– Та же степень доверия. – Эхом произнес наемник.
– Я немедленно извещу правление Ганзы о радостном известии, – стараясь быть несуетливым, Ходенберг вновь поклонился. – Рассел, проводи меня на выход. Да снимите вы щиты! – Сорвался он на бесполезную охрану.
И только перестав ощущать тяжелый, чуть ли не физический взгляд в спину, достигнув выхода и отойдя на десяток метров от дворца, он вцепился Расселу в ворот.
– Что это за твари?! Ты знаешь это?! Они говорили имена?! Я чувствую русский акцент! Это твой сектор, твоего господина! Не лги мне, Рассел, деньги для тебя и твоей семьи все еще в моем кармане! Соврешь – сгною! И тебя, и всех твоих родичей! Всех найду, слышишь?! – Георга просто трясло, и желание выбросить испытанный ужас заставлял его раз за разом трясти уже предобморочное тело.
– Сен-ньор, сен-ньор… – бормотал Рассел, не пытаясь утереть кровь, хлещущую из носа.
Кажется, Ходенберг сам не заметил, как ему все-таки врезал.
– Я почувствую ложь, Рассел, – вкрадчиво произнес Ходенберг, пытаясь поймать блуждающий взгляд.
– Я не знаю, кто это, – бывший личный слуга Конрада смотрел прямо и открыто.
– Так попытайся узнать, – раздраженно отбросил он тело на траву, развернулся и пошел прочь.
Говорить про метро при чужаках золотой пояс не собирался, так что придется одолжить у Конрада машину… Впрочем, теперь это его машина.
«Надо будет загрузить аналитиков», – обеспокоенно думал он, шагая к гаражам.
Виртуозы, которых хотелось пнуть за бесполезность, только сейчас догадались выставить щиты.
Личный же слуга Аденауера еще некоторое время сидел на траве, шатая ставший подвижным зуб. Каждое нажатие отражалось болью, от которой сводило лицо. Но именно она позволяла надежно скрыть оскал злой улыбки и не выпустить наружу тихий, жаждущий отмщения, смех.
