Текст книги "Чужаки"

Автор книги: Владимир Вафин

– Слушай, Принц, ты, может, мне альбомчик сделаешь к концу срока?

Денис хотел что-то сказать, но его опередил Славка.

– Кабан, не вяжись. Пусть тебе Титок делает. Понял?

Улыбка сошла с лица Кабана.

– Понял я, – сникнув буркнул он. – Я подумал, а вдруг?

– Вдруг может быть только пук. Вали отсюда, – неприязненным голосом сказал Славка.

– Зачем ты так, Славон. Сделал бы я, – заступился за Кабана Денис.

– Денек, ты че, упал, что ли? Они же тебя потом совсем запашут, как негра: то альбомы, то открытки, то конверты подпиши. Ва-аще будет... до свидания!

Так пролетел первый месяц пребывания Дениса в спецшколе. Благодаря Славке, пацаны с уважением относились к нему. Не то чтобы они боялись Славку, а уважали Дениса за то, что он мог постоять за себя и был добрым пацаном. Иная же участь постигла Кудряша, с кем Денис приехал в спецшколу. Тихий и скромный Кудряшов попал под давление Кабана и тот унижал его. Застав однажды что-то жующего Кудряшова в туалете (а по законам, царившим в спецшколе среди воспитанников, считалось, что подросток этим унизил себя и после этого он уже не пацан, а «чухан», которым могли помыкать все), Кабан сделал его своим рабом. Об этом проступке он рассказал всем ребятам, и на Кудряша посыпались оскорбительные насмешки: «Чухан», «Чушок».

Узнав про это, Денис пытался поговорить со Славкой, чтобы тот помог Кудряшу, то есть кинул поддержку, но он лишь отмахивался. Как-то в мастерской, где пацаны собирали машинки, к Славке подошел Денис.

– Славон, – сказал он, – помоги Кудряшу, а иначе Кабан с дружками вообще его задолбают.

– Нет, Денек, не могу. Он сам зачуханился, теперь «принеси», «подай», «пошел вон», а Кабану нужен был «шоха».

– Ну, Славон...

– Кончай, Денек. Вяжи это дело...

Прошло лето. Наступил тот долгожданный день, когда пацаны из лучших отрядов за хорошую учебу и работу поехали по турпутевке по Волге. Теплоход плавно скользил по широкой глади реки. Пацаны стояли у бортиков, любуясь красотой берегов, радостно приветствуя проходящие мимо катера и теплоходы.

– Подобрали тут шпану, – недовольно произнесла модно одетая женщина, проходя по палубе. – Того и гляди – обчистят.

– А вы на крейсере плавайте, там порядок, – шутливо заметил старпом. – А пацаны мировые, сам был таким, – подмигнул он Денису.

– Принц, там Славон играет на гитаре, пошли, – позвал Климок.

Пацаны вместе с воспитателем сидели рядом со Славкой и завороженно слушали песню.

 
Ложится на землю пушистый снег
И реку сковал мороз.
Укрывшись от ветра, стоит человек.
У ног его верный пес.
 
 
Забытые Богом на снежной земле.
Кругом километры тайги.
«Построю корабль, – решил человек, —
Попробую счастье найти!»
 

Денис подошел к притихшим пацанам. Он услышал знакомые слова песни Влада о добром капитане. Славка пел ее как-то по-особенному, вкладывая в эту песню свою душу, и Денису невольно представилось то, о чем он пел.

 
Корабль ушел по весенней волне,
Оставив свой берег вдали.
И плыл капитан к тем, кто гибнул в беде,
Где топят и жгут корабли.
 
 
И плыл капитан на отчаянный крик,
На берег пустынный, чужой.
От жажды на нем умирал старик,
Отвергнутый и слепой.
 
 
И встретил в пути он мальчишек-бродяг.
Друзей он нашел им и кров.
Влюбленным помог свои судьбы связать,
Сумев наказать их врагов.
 

К пацанам стали подходить пассажиры теплохода, услыхавшие песню. На палубе появился капитан с боцманом. Капитан что-то сердито выговаривал ему, но вдруг, услышав песню, повернул голову и замер. Стараясь не шуметь, они подошли поближе.

 
И много он сделал добра на земле,
Но время вернуло назад
Разбитое судно по старой реке,
Туда, где метели и град.
 
 
И снова один, снова брошен людьми,
И смерть подступила к нему.
Лежит человек, и скулящий пес
Не может помочь ему.
 

Денис обвел взглядом пассажиров. Лица их были сосредоточенны и серьезны. Его взгляд остановился на капитане, лицо которого было задумчиво. Капитан подмигнул ему и вскинул вверх большой палец, которым показал на певшего Славку.

 
Но дверь отворилась, и холод ушел,
И смерть отошла от него.
Стояли люди, которым он
Все сердце отдал свое.
 
 
А люди смотрели, как в старой избе,
Остывшей от злых холодов.
Зажегся огонь, снова стало теплей
От добрых и дружеских слов...
 

Когда Слава закончил петь, все долго молчали.

– Хорошая песня, – тихо произнес, наконец, кто-то.

– Вот тебе и малолетки, какие песни-то поют! Про доброту, дружбу, – сказал один из пассажиров.

– Пора обедать, – сказал Дед, поднимаясь с места.

– А может он нам еще какую-нибудь песню споет? – попросил капитан.

– Да нет, вы уж извините, капитан, ребятам пора пообедать, – сказал воспитатель.

– Слав, а у тебя здорово получилось, – похвалил Денис.

– Нормально, просто стихи классные. Даже не верится, что это мент написал.

– Слав, – попросил Денис, – а ты сегодня будешь учить меня играть на гитаре? Жалко, что Влад не успел.

– Сделаем, все будет ништяк...

Пацаны уже принялись за второе, когда кок и его помощник принесли два разноса с компотом.

– Подарок от капитана за хорошую песню, – торжественно объявил улыбающийся кок.

Пацаны с радостными криками приняли подарок капитана, с которым они подружились, и тот разрешил своему старпому провести их по теплоходу. Довольные ребята выбрались на палубу и стали оживленно пересказывать друг другу все то, что они видели. Из колокола-репродуктора, висевшего на капитанской рубке, донеслось:

– Уважаемые пассажиры, наш теплоход прибывает в город-герой Волгоград...

Пришла осень. В спецшколу стали поступать новички. Глядя на них, Денис поймал себя на мысли, что смотрит на них чуть-чуть свысока, хотя пробыл в спецшколе меньше полугода. Некоторых из них он помнил по детприемнику. Заметив Муравья, Денис подошел к нему и спросил:

– Вас не Влад Алексеевич привез?

– Не, – отрицательно покачал головой Муравей.

Они не успели поговорить. Появившийся дежурный прикрикнул на Дениса и отправил его в класс.

Денис сидел за партой, подперев кулаком щеку, и смотрел на Викторию Федоровну, учительницу русского языка.

– А где Кудряшов? – спросила она, просматривая журнал.

– В побег ломанулся, падла. Срок наматывает, – зло выругался Мохан.

– Перестань, Дубовой.

– А че вы мне рот затыкаете? У нас теперь гласность.

– Мохан, едальник закрой! – бросил с задней парты Славон.

Дубовой, подросток с выпученными глазами и большим родимым пятном на щеке, зло покосился на Славку. Учительница отвернулась к доске и продолжила урок.

Мохан вытащил из-под парты выточенный из дерева половой член и, вертясь по сторонам, начал показывать его всему классу. В классе поднялись шум и веселье.

– Тихо! Дубовой, что у тебя там? – спросила, оглянувшись, Виктория Федоровна, – принеси сюда и положи на стол!

Класс замер. Мохан встал, губы его растянулись в улыбке. Он вразвалочку подошел к столу и положил деревяшку на стол.

Виктория Федоровна, бросив взгляд на выточенный деревянный член, вспыхнула и крикнула сорвавшимся голосом:

– Вон из класса!

Класс грохнул.

Славка сдержал свое слово и стал учить Дениса игре на гитаре. Денис, знавший от Влада азы, схватывал все на лету. И теперь Славка смотрел, как он уверенно ставит аккорды, наигрывая знакомую мелодию из старого фильма, при этом напевая:

 
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла.
Ах, зачем я на свет появился?
Ах, зачем меня мать родила?
 

– Послушай, Принц, твоего знакомого мента как фамилия? – спросил Славка, доставая из кармана сложенную вчетверо газету.

– А че?

– Да тут в газете рассказ: «Рубец на душе». Пацан нарисован, на тебя похож.

– Где? – удивился Денис и, развернув протянутую газету, узнал на рисунке себя.

Под рассказом стояла подпись: Влад Владин. Дениса окружили пацаны.

– Где, покажи, – расталкивали они друг друга, протискиваясь к столу.

– Ты, Денек, прочитай всем, – предложил Славон.

Денис начал читать. Сгрудившиеся пацаны тихо и внимательно слушали.

– Вы че тут кантуетесь? – поинтересовался подошедший Мохан.

– Тихо, – остановили его несколько голосов.

– Тише, тише, кот на крыше, – с усмешкой пропел Мохан. Но, увидев, как Славон погрозил кулаком, он замолчал, и с его лица соскочила улыбка.

Денис закончил читать и отложил газету.

– Хорошо написал, про нас, про пацанов, – заметил Витаха.

– Да он понтуется, – отозвался с ехидством Кабан, – все они менты поганые.

– Кабан, рот закрой, – не выдержал Денис. – Обшустрился, что ли? Да он для меня среди ментов только один был милиционером.

В бытовку вошел Дед и, оглядев пацанов, произнес:

– Отбой уже. Быстро всем спать.

Денис лежал на спине и задумчиво смотрел в потолок. По его щекам текли слезы.

– Ну че ты, Денек, раскис? – приподнявшись на локте, спросил Славка. – Держись! Я понял, что в рассказе все про тебя написано.

Денис приподнялся, сел на постель и, опершись локтями на колени, уткнулся лицом в ладони. Славку полоснула слезная жалость к другу. Он откинул одеяло и подошел к Денису.

– Денек, пойдем лучше покурим.

– А у тебя есть? – всхлипнув, спросил Денис.

– Есть. Мы тут со старшаками помогли директору три телека отвезти домой, вот он и угостил.

– А на фига ему три телевизора? – спросил Денис, вылезая из постели.

– Будешь много знать – будешь плохо спать. Не лезь в это тухлое дело. Я, когда в квартирке у него побывал, много классных вещичек увидел. Ты думаешь, я не допер, что это все из «спецухи»?

Они поднялись и пошли в туалет.

Душевная боль, которая появилась у Дениса после прочтения рассказа, когда он заново пережил все случившееся с ним, постепенно притупилась, уходя в глубину его души. Но на письмо, которое он отправил Артемке в интернат, пришел официальный ответ, что Артем Росин передан под опеку Мурай Клавдии Васильевны, жительнице Краснодарского края. Получив письмо, Денис вновь задохнулся от неизбежной тоски и еще сильнее почувствовал себя всеми забытым на свете мальчишкой. Вечером он упал на кровать и заскулил в подушку, ощущая гнетущую пустоту и холод внутри. Потом несколько дней он ходил сам не свой. Славка, понимая, что с Денисом происходит что-то неладное, старался не оставлять его одного.

Славка поднялся из-за стола, подошел к столу мастера и, посмотрев на часы, сказал:

– Все, пацаны, шабаш!

Подростки встали, разминая затекшие ноги, только один Денис продолжал сидеть, собирая машинку.

– Денек, заканчивай. Лишняя работа, проведенная в мастерской, вредно сказывается на неокрепшем организме воспитанника, – назидательно произнес Славон. На пороге появился мастер с раскрасневшимся лицом и, тяжело дыша, спросил:

– Почему остановили работу?

– Все мастер, время, – показал на часы Славон.

– Директор сказал, что нужен план. Так что еще часок поработайте. – Пацаны зашумели.

– Ого! Что, негров нашли? Пашем тут, как папы Карло!

– Молчать! – заорал мастер, задыхаясь от негодования. – Вы что, забыли, за что сюда влетели? Так что работайте, честным трудом отрабатывайте.

– Мы не негры! – крикнул Мохан.

Взбешенный мастер вышел из мастерской.

– Ну все, побежал за директором. Мужики, вы не сдавайтесь: они сейчас начнут уговаривать. Надоело ишачить, пашем, пашем – ни вздохнуть, ни пукнуть, – призывал к неподчинению Кабан. – Живем как в гробу!

Действительно, вскоре появился директор и с ним несколько дежурных. Выслушав пацанов, он поднял руку ладонью вверх.

– Пацаны! – окликнул он шумевших ребят.

Когда пацаны стихли, он вкрадчивым голосом сказал:

– Я понимаю, что вы устали, но год кончается, надо сделать план, а потом отдохнете. Поможете – мы в долгу не останемся, – он обвел ребят хмурым взглядом. Левая щека его нервно подергивалась.

Пацаны, слушая его, опускали глаза.

– А свиданки будут, Андрей Васильевич? – спросил кто-то.

– Будут, – кивнул головой директор.

– А экскурсии на лыжах?

– Сходим, а сейчас надо сделать план.

Подростки разошлись по своим местам. Андрей Васильевич подошел к мастеру и сказал:

– Романыч, еще тысячу надо сделать.

– Надо, так сделаем, Василич.

Встретив Новый год, который отозвался в них тяжелой тоской по дому и празднику, пацаны вышли на каникулы. В один из зимних солнечных дней их вывели на лыжную прогулку. С веселыми криками они спускались с покатой горки Крутого яра. Денис пригнулся и, оттолкнувшись палками, полетел вниз. Свежий морозный воздух приятно обжигал его лицо. У него сдавило дыхание от прилива радости. Он резко притормозил, вспарывая снег, около улыбающегося Славки. Они стали смотреть, как спускаются остальные пацаны. Витаха с криком «убьюсь!» стремительно заскользил вниз. Не доезжая до собравшихся под горой ребят, он перевернулся несколько раз и угодил в сугроб, откуда торчали только его ноги с лыжами. Встревоженный Дед, захватив с собой ребят, побежал на помощь. Но Витаха выбрался из сугроба живым и невредимым, помахивая сломанной лыжей.

Мальчишки вновь поднялись на горку и по проложенной среди берез и мохнатых елей со снежными шапками лыжне стали возвращаться в школу. Денис, сойдя с лыжни, ждал Славку. Лицо его было веселым, по щекам расплылся румянец, лишь глаза выдавали какую-то тревогу. Вскоре к нему подошел тяжело дышавший Славка.

– Да, Денек, отлично ты ходишь, – с завистью сказал Славой.

– Может быть, просто у меня дыхалка, наверное, классная, поэтому ходить на лыжах легко. Слушай, Славой, ты знаешь, что привезли Кудряша? – задумчиво покусывая нижнюю губу спросил Денис, – и если ему не кинуть поддержки, то Мохан его опять опустит или вообще ушьет, ты понимаешь?

Славка согласно кивнул головой:

– Не переживай, сделаем!

Зимние каникулы пролетели, как один день. Вновь начались занятия в школе, работа в мастерских. Наступили серые будни спецшколы. Ночью из окна четвертого этажа сорвался подросток. Пацаны, услышав полный ужаса крик, повскакивали с кроватей и бросились к окну.

Денис, Славка и Витаха кинулись вниз. На окровавленном снегу, раскинув руки, лежал мертвый Кудряш. Подошел дежурный и увел оцепеневших ребят в корпус. Тело Кудряша осторожно подняли и унесли.

В спальне к кровати Мохана подошли Славон, Денис и другие ребята.

– Встань, падло! – хрипло сказал Славон.

– Че надо? – испуганно отозвался Мохан.

– Встань! – крикнул Славка и сорвал с него одеяло.

Лицо Мохана было расцарапано.

– За что ты его? – двинулся на него Славка.

– Я? Ты че, упал? Чика замкнула? Это не я, – отодвинувшись к спинке кровати, затараторил Мохан.

– Это ты, падла! – наступал на него Славон.

– Не я это! Вы че, пацаны? – отнекивался Мохан.

– Кудряш мне тут письмо дал, – сказал Денис, доставая из кармана конверт, – чтобы я завтра, когда поеду в город, его опустил.

Славка надорвал конверт и, вынув тетрадный листок, начал читать: «Папа! Это письмо я пишу тебе потому, что мамка с отчимом запихнули меня в «спецуху». Я не могу больше здесь, меня избивают, заставляют стирать носки, за других убирать. Меня унижают Мохан и Кабан. Они вчера ночью заставляли меня взять в рот.. Они сильно меня били. Папа забери меня отсюда! Приезжай, я уже несколько раз убегал, но мамка сдала меня ментам. Папа, пожалуйста, приезжай! Я хочу к тебе, Илюшка».

Славка сжал в кулаке письмо и двинулся на Мохана, глаза его налились кровью.

– Ты че, Славон? – закричал, закрываясь руками Мохан.

– Чмо ты! – Славка стащил его с кровати.

– Кончай его! – крикнул кто-то.

Вдруг в спальню втолкнули Кабана. К нему подбежал Титок и ударил его в живот.

– Пацаны, не надо, это не я! – отбивался Кабан.

– Ты, педрило! – выкрикнул Витаха и, подбежав к нему, сорвал с него трусы.

Его повалили на пол и принялись бить ногами по голому телу. Мохана вытащили из-под кровати и стали пинать ногами. Пацаны с отвращением стали плевать на него. Витаха стал мочиться на его окровавленное лицо.

Неожиданно Мохан закричал и вскочил на ноги, затравленно глядя на окружавших его пацанов.

– Педерасты вонючие, – зашипел кто-то из пацанов.

– Я педераст да, да, да!!! – заорал Мохан. – А кто, кто меня сделал пидором? Здесь, в спецшколе. Вы же знали, что этот дежурный увез меня на дачу, напоил и отпихал. Знали, а кто за женя заступился?! Никто!

– И ты, паскуда, решил других пихать? – и Славка, размахнувшись, ударил его под челюсть.

Мохан отлетел к стене. Титок занес ногу для удара, но вдруг услышал крик Дениса, от которого все замерли:

– Пацаны! Что вы делаете?!

Его глаза наполнились слезами.

– Пацаны, – уже тише произнес он, – не надо, вы же не убийцы!

В спальню, услышав шум, вбежали воспитатель Дедун и дежурные.

Избитых и окровавленных Мохана и Кабана дежурные-режимники увели в медизолятор. Дедун опустился на стул и, держа себя за виски, застонал. Подняв голову и тяжело вздохнув, он произнес:

– Ну все пацаны, наворотили вы дел. За этот самосуд вас по головке не погладят. Понаедут прокуроры, и начнется катавасия с допросами и проверками. А ведь только что закончили дело с замерзшим трупом Адишева, и опять все сначала...

– А че начнется, че начнется-то? Да у директора с прокуратурой все повязано. Прокурорша числится у нас работницей и денежки получает, а мы ее и в глаза не видели, – злобно выкрикнул Славка.

– Ты что, Славка? Что ты чушь-то порешь? – перебил его Дедун.

– Я чушь порю? Да я, когда убирал в бухгалтерии, слышал, как бухгалтерша все стонала, что прокурорша вовремя за деньгами не приезжает, – выпалил он.

Сконфуженный воспитатель, нахмурившись, посмотрел на Славку, но тот спокойно выдержал его взгляд.

– Ты вот что, Славка, забудь об этом, для своего же спокойствия забудь, – произнес он устало, оглядев ребят добавил: – И вы ничего не слышали, понятно?

После гибели Илюшки Кудряшова в спецшколу действительно приехали работники прокуратуры. Они почти месяц разбирались по факту убийства воспитанника. Подростков из Денискиного отряда часто вызывали на беседы с прокурором, где уточняли детали и факты. Воспитатель Дедун ходил хмурым и замкнутым: он ждал решения своей участи. Однажды Денис увидел его подавленного, с сигаретой в руке, хотя знал, что воспитатель не курит. Он присел рядом с ним, и Дедун рассказал ему, что в спецшколу приезжал прошитый горем отец Кудряша, чтобы забрать документы Ильи. Воспитателю было невыносимо трудно общаться с ним: он чувствовал, что после смерти сына в этом человеке что-то надломилось. Воспитатель попытался рассказать про Илью, но отец остановил его, сказав, что сына ему уже никто не вернет и что он себе никогда не простит того, что не сумел отстоять его у матери. Это грех, который его будет мучить всю жизнь.

Денису было жаль воспитателя, который по-доброму относился к пацанам.

Моханова и Батурова, которого пацаны звали Кабаном, отправили в спецучилище куда-то под Новосибирск. Дедун получил выговор, и ему назначили испытательный срок.

Прошло полгода, и в спецшколе стали постепенно забывать о происшедшей здесь трагедии. Лишь изредка пацаны в отряде Дениса вспоминали Кудряша. Славка сказал, что он не простит себя, что не смог поддержать Илью, совесть мучила и Дениса. Но время постепенно залечивало раны в душах пацанов, и воспоминания о Кудряше ушли в потаенные уголки их памяти.

Однажды к Денису, убиравшему коридор, подошел дежурный-режимник.

– Росин, иди, к тебе приехали.

– Ко мне? – удивился Денис. – А кто?

– Увидишь, – загадочно улыбнулся дежурный.

В приемной Денис увидел Влада, переодетого в «гражданку».

– Здравствуй, Дин, – улыбнувшись, сказал он.

– Влад... – Денис рванулся к нему и зарыдал, уткнувшись в грудь.

– Дин, Дин, ты что? Ну, ну, – успокаивал его Влад.

– Это ничего, это пройдет, – сквозь слезы улыбнулся Денис.

– Ну, как ты тут?

– Да ничего теперь, только Славка уехал, я середняком стал.

– Что значит середняком?

– Ну, когда ты один. Пацаны хотели меня командиром выбрать, только я не согласился. За пацанов заступлюсь, а командовать не хочу. Мне Славка на прощание гитару подарил. Я уже играю. Потом рисую немного. Когда ты чем-то занят, время быстро летит. Даже не верится, что я здесь уже полтора года. А ты как, Влад?

– Понимаешь, из приемника я ушел. Пытался что-то доказать, но потом понял, что мне не вскрыть этот ментовский гнойник. Я сейчас в ОМОНе. Там горячая работа, но ребята подобрались хорошие, да и друзья у меня там. Потом еще институт, попробую, может, журналистом стану. Но ты знаешь, иногда приемник снится.

– А почему ушел-то? Может, из-за той статьи про меня?

– Да нет. Вообще-то ты прав. Из-за статьи, наверное, тоже. Я же как чужак в приемнике был. Ты вот – середняк, а я – чужак.

– А как же пацаны?

– Пацаны? Они и сейчас ко мне домой приходят. Мама говорит, что я дома приемник открыл.

– А как у тебя с мамой-то? Ты же говорил, что ей операцию делали.

– Все нормально, Дин. Она выписалась, теперь с внуками возится. Ником и Максимом. Да, вот что, я ездил к Артемке, но его в интернате не было. Мне сказали, что его тетка на Кубань увезла.

– Я знаю, письмо из интерната получил.

В приемную вошел директор и, хмуро посмотрев на Влада, строго спросил:

– Здравствуйте, а вы что тут делаете?

– Да вот, к Денису приехал.

– А вы что, брат его или отец? – в его голосе слышалось недовольство.

– Нет, но у него же никого нет, – тихо произнес Влад.

– Нет, так нет, прощайтесь, – сухо отрезал директор.

Влад поднялся в растерянности.

– Передачку хоть можно оставить?

– Можно.

Директор вошел в кабинет, оставив дверь открытой. До Влада донеслось:

– Посторонним тут делать нечего. Ты что, хочешь, чтобы он про нас статейку накатал?

В дверях приемной появился смущенный дежурный-режимник:

– Я же говорил, ругаться будут.

– Ну, Дин, – сказал на прощание Влад, – пиши. Да, я там тебе конверты привез, тетради и альбомы с красками, так что пиши. До свидания.

И они попрощались по старой привычке, сжав стиснутые пальцы в замок. Денис вошел в бытовку и высыпал из пакета на стол яблоки, конфеты, домашнее печенье и зефир. Ребята с жадностью набросились на передачку.

– Витаха, мне немного оставьте, остальное ваше, – сказал Денис.

Он подошел к окну. Влад шел по заснеженной тропинке. Вот он обернулся и помахал на прощание рукой. Денис с грустью в глазах помахал ему в ответ.

Закончился короткий февраль. В воздухе запахло весной. У воспитанников спецшколы с приходом весны обострялось чувство радостного ожидания. По весне в спецшколе выпускали ребят, и они с нетерпением ждали педсоветов, где решалась их судьба. Денис тоже ощущал прилив радости и томительного, приятного ожидания, что скоро его освободят. И порой он мечтательно рисовал картины своего будущего. Оно представлялось ему светлым, добрым и радостным: его не покидала вера, что он встретится с Артемкой. Денис очень старался заработать побольше денег, чтобы по выходе из спецшколы поехать на Кубань.

Под утро ему приснился очень хороший сон, будто он, сгорбившись и обняв колени руками, сидит на утесе и смотрит в черную бездну ночного неба. На небосклоне одна за другой вспыхивали пылинки звезд. Денис зачарованно смотрел на звездные россыпи. Он искал глазами свое созвездие, и вот наконец оно ярко загорелось, Озаряя светом темноту, к земле устремилась звезда. Она опустилась на утес, на котором сидел Денис. В лучах звездного сияния он увидел юношу в сверкающем одеянии. Его лицо было до боли знакомо. И когда он улыбнулся, Денис узнал в нем Влада.

– Ну что, полетели? – широко улыбаясь и глядя ему в глаза, спросил юноша.

– Куда? – спросил зачарованный Денис.

– На наше созвездие, туда, где хорошо, где есть любовь, доброта и дружба. Туда, где тебя ждет твой брат.

– Артемка! – воскликнул Денис.

– Да! Ну что, летим?

– Но я же не умею!

– Это очень просто. Ты закрой глаза, поднимись на носочки и представь, что ты летишь. Только надо в это очень поверить.

Денис закрыл глаза, приподнялся на носочки и почувствовал, как отрывается от земли. У него захватило дух. По телу пробежала приятная дрожь. Открыв глаза, он увидел, что летит среди звезд.

– Руку давай, – сказал юноша.

Они крепко сцепили пальцы и полетели к манящему их созвездию.

...Дениса разбудили шаги дежурного.

– Эх, дьявол, – прошептал он, открыв глаза, – такой сон оборвали!

Он долго лежал с открытыми глазами и с непроходящим волнением, охватившим его в сказочном сне. Потом выбрался из постели и тихо пошел мимо спящих ребят. В коридоре он столкнулся с Дедом.

– Ты куда в такую рань, опять качаться? – спросил воспитатель с добродушной улыбкой.

– Да, надо! – улыбнулся ему в ответ Денис.

– Ну, давай.

Воспитатель посмотрел на хорошо слаженное тело Дениса, плечи которого раздались и спина налилась. Денис вышел на улицу и, сощурившись от восходящего теплого весеннего солнышка, побежал к стадиону.

Чем ближе подходило время педсовета, тем тягостнее становились дни в спецшколе: пацаны рвались на волю. Понимая, в каком состоянии находятся воспитанники, администрация старалась больше занять их время каким-либо делом. Выпускникам предлагали по армейской традиции выполнить «дембельскую» работу, и они с воодушевлением и с какой-то даже радостью ремонтировали окна, двери, парты, красили кабинеты, обновляли территорию спецшколы.

Денис охотно согласился участвовать в концерте для выпускников, и на стихи Влада о принце он решил написать песню. Он часто уходил в какое-нибудь укромное место с гитарой, где подбирал мелодию. Она родилась неожиданно, под утро, когда он проснулся. Денис поначалу испугался, что эта красивая мелодия забудется, но она не забылась, а звенела в нем.

Когда Денис с отрядом стоял у столовой в ожидании обеда, входная дверь распахнулась, и милиционеры ввели новеньких.

Подросший Денис смотрел на новичков с улыбкой. Сзади к нему подошел Дед и, похлопав по плечу, произнес:

– Ну что, Денис, и ты недавно был таким. Скоро выходишь.

– Да, время пролетело, а скоро комиссия?

– Через две недели.

Войдя в класс, Денис увидел пацанов, столпившихся около новичков. Он пристально посмотрел на одного из них, и что-то в нем напомнило ему Кудряша. Они встретились взглядами. У мальчишки были такие же, как у Ильи глаза.

Панк задал подростку прикол про танк. Услышав его новь, Денис вспомнил свой первый день в отряде и лавку. Он заметил, как сбитый с толку мальчишка пустил глаза, озадаченно почесал затылок. Он также заметил, как губы Панка растянулись в ехидной улыбке

– Кончай, Панк, не трожь! – вступился за новичка Денис.

– А че, нас тоже кололи.

– И ты чуть не пролетел. Так что кончай. Пацан, – он обратился к новенькому, – тебя как зовут?

– Мишка, – отозвался тот.

– А меня Денис, будешь со мной сидеть, – и он подвел его к своей парте.

Пацаны с нетерпением ждали концерт для выпускников. Директор даже пригласил гостей.

Зал был забит до отказа. Воспитанники галдели в ожидании начала концерта.

– Сегодня, ребята, у нас гость, – сказала ведущая-пионервожатая, выйдя на сцену. – Это автор и исполнитель своих песен – Олег Синицын.

Под бурные аплодисменты на сцену вышел плотный бородатый мужчина в бежевом костюме и со значком депутата на лацкане пиджака.

– Я очень рад, что приехал к вам, – начал он. – И мне очень хочется исполнить песню, которую я написал для обездоленных подростков. Она называется «Детский дом».

 
Малышу едва лишь пять,
Он плохую помнит мать.
Голод и побои не забыть.
Каждый день одно вино,
Дождь в разбитое окно.
«Мамочка, не надо меня бить!»
 

Песня Олега царапнула по душе воспитанников спецшколы. Особенно она обожгла тех, кто был из интерната и детдомов, и кого бросили родители. Чижак, который был уже в спецшколе один год, заплакал, услышав эту песню. Перед его глазами вновь всплыли картины пьянства и кровавых драк, происходивших на его глазах. Он положил руки на кресло и уткнулся в них головой.

Когда певец допел свою песню, в зале стояла напряженная тишина. Понимая, какие чувства он пробудил в душах ребят, Олег Синицын запел веселую, заводную песню «Ах-ух!», которую зал подпевал хором.

После него еще выступили два артиста с юмористической сценкой и гармонист из филармонии. Затем на сцену с разными номерами стали выходить воспитанники спецшколы. Всем очень понравился Коля Мурмин, который сделал несколько пародий на знаменитых артистов, а под конец своего выступления на суд всего зала представил пародии на сотрудников спецшколы, которые были встречены бурными аплодисментами. Все с нетерпением ждали выступления Дениса, чьи песни распевали уже по всей спецшколе.

– А теперь, – объявила пионервожатая, – на сцену приглашается Денис Росин.

Под ликующие крики, свист и аплодисменты зрителей Денис с гитарой наперевес вышел на сцену. Он улыбнулся, сделал несколько аккордов на гитаре, которую ему подарил Славка, и запел песню про капитана.

На последнем куплете пацаны били в ладоши в такт музыке и подпевали Денису. Он закончил песню и поклонился.

– Молодец, Принц! – доносились до него крики из зала.

Он снова провел по струнам, зал затих.

– Я хочу спеть вам новую песню. Вообще-то это не песня, а баллада, какие сочиняли в средние века. Итак, баллада про принца.

 
Нет больше короля. На городской стене
Уже сменили флаг на знамя самозванца.
В стране сменилась власть. По стонущей земле
Летит дурная весть: страною правит канцлер.
А где же юный принц? Дурные языки
Ему пророчат смерть, но это ложь измены!
Он взял отцовский меч и, разрубив замки,
Сбежал сегодня в ночь и вырвался из плена.
По миру без друзей, сквозь низость и порок...
Что может сделать он – отвергнутый наследник?
Нет больше короля и отвернулся Бог.
Пропащая земля, где царствует изменник.
Он видит в нищете родные города.
В стране нет больше мест, где б не ступал Иуда.
Его не признают... Он видит корень зла.
И просит одного: «Господь, пошли мне друга!»
И дал тогда Господь ему друзей – бродяг.
Их спрятал темный лес, огородив оврагом.
И здесь стал королем мальчишка, как отец,
И армию создал пропавший принц-бродяга.
Проходит десять лет... Пацан набрался сил,
На белом скакуне въезжает в старый замок,
Где жил его отец... Он едет вдоль могил
И видит нищету, убогих и подранок.
На вороном коне, закованный в броню,
С забралом на лице смеется старый канцлер:
– Вернулся юный принц! И армию свою
Набрал из пацанов и нищих оборванцев!
Взмахнув мечом отца, принц поднял на дыбы
Лихого скакуна и закружился в танце.
Две армии сошлись, столкнулись две судьбы,
И с черного коня свалился старый канцлер.
Бой был недолгим, нет. Принц опускает меч.
Изменник на земле, его войска разбиты.
– Король! – кричит толпа. – Он вылитый отец!
И с сотен уст толпы летят слова молитвы.
Он видит пацанов, убогих и калек,
Склонившихся пред ним с надеждою и страхом.
Он вспоминает дни и десять страшных лет
Позорной нищеты с концом единым – плаха!
– Здесь будет новый мир, меня благословят!
Я многое познал, я многое изведал.
И создал город он для нищих и бродяг
На солнечной земле под изумрудным небом!
 

Слушая песню, зал словно замер. Все взгляды были устремлены на стоявшего на сцене Дениса. Вдруг из дальнего ряда кто-то крикнул:

– Классно, Принц!

Подростки подхватили этот крик, аплодисменты не смолкали с минуту. Под рукоплескания зрителей Денис спустился со сцены и подал гитару Мишке, которого он начал обучать игре.