Текст книги "Чужаки"

Автор книги: Владимир Вафин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Воспитатель сорок пять раз врезал, – нехотя ответил Денис.

Его подстригли и отправили на второй этаж, а Егора оставили в медизоляторе из-за чесотки. Дежурный сержант Эдик, поднявшись наверх, втолкнул Дениса в коридор. Через приоткрытую дверь спальни пацан заместил полуобнаженного воспитателя на банкетке. На его груди лежала штанга, которую он легко отжал от себя. Рядом с ним стоял доктор Дмитрий Петрович.

– Новенький – пятнадцатисуточник, – представил Эдик насупившегося Дениса.

– Веди его в группу, пусть там посидит немножко, – кивнул воспитатель, снимая с груди штангу.

Эдик хотел уже было закрыть входную дверь, но в коридор вошли Чириков с Маратом, держа в руках теннисные ракетки.

– Олег, следующая партия моя, – заметил он.

Приведя Дениса в группу, Эдик сел за стол и начал листать порнографический журнал. Затем, оторвавшись от него, скомандовал:

– Строиться! Всем, кроме девочек!

Восемнадцать подростков построились и вытянулись по стойке «смирно».

Эдик медленно пошел мимо строя, внимательно вглядываясь в их фигуры.

– Ну, у кого хороший пресс? – спросил он, ударяя по ходу то одного, то другого подростка в живот, наслаждаясь от чужой боли.

Один из них согнулся от боли и упал на пол, задыхаясь.

– Слабак! – засмеялся сержант. – Попрыгай, пройдет.

В игровую вошел воспитатель первой группы Андрей Максимович, на ходу застегивая рубашку. В это время раздался звонок в дверь, и Эдик пошел открывать. Дежурный из столовой позвал группу на обед. В одном из пацанов, спускавшихся в столовую, Денис узнал Акулу. «Ну, ешкин кот, опять Акула здесь, теперь жди от него подлянки», – подумал он.

В это время Егор сидел в изоляторе и скучал. Сначала ему было просто грустно, потом он посмотрел на дверь и, усмехнувшись, подумал про себя: «У, менты вонючие, ну, я вам щас устрою, я вам щас спою!» Глубоко вздохнув, он заорал что было мочи:

 
Третий день меня мучает понос.
Я ракетой во двор вылетаю!
Посижу, подрищу, на собак посвищу,
И по новой дристать начинаю!
А менты, дураки, все таблетки суют,
Я их ведрами выпиваю!
И на зло всем врачам буду какать по ночам!
Все равно один черт, помираю!
 

– Кто там еще орет? – бросив взгляд на изолятор, гаркнул Андрей Максимович.

– Да это Ливнев из медизолятора. Голос, видать, прорезался, – усмехнулся Чириков, – тоже мне солист выискался!

– Ну так иди и успокой его! – приказал воспитатель.

– Ага, щас, разбежался, – огрызнулся сержант, – с чесоточным я еще не возился. Эй, ну-ка, иди сюда, – позвал он пацана, проходившего мимо них с разносом, – скажи этому певцу, пусть приткнется.

Мальчишка кивнул головой и направился с обедом в изолятор.

Егор, как нарочно, заголосил еще громче.

– Ну, бля, – Олег резко поднялся, – я ему сейчас устрою сольную партию с выходом!

Заметив, как из окна раздачи пищи дежурные передавали хлеб пацанам за столом, повар Валентина Филипповна заорала:

– Эй, кобели, вы что там делаете?! Вы на хрена хлеб раздаете?! Долбать вас надо каждый день, ворюги!

Дениска несколько раз бросил взгляд на Акулу, который что-то шептал сидевшему напротив него парню, показывая на него пальцем.

– Бесков, встань! – скомандовал обедавший за отдельным столом Андрей Максимыч.

– А что я? Я молчал.

– Рот закрой и постой пять минут.

– Ах ты, пентюх... – грубо матерясь, повар подошла к Бесу и щелкнула его ложкой по лбу.

После обеда воспитанники вошли в игровую и расселись на лавках, прибитых к полу. Андрей Максимович подозвал к себе Дениса и протянул ему правила, вправленные в оргстекло.

– А я их знаю, – сказал Денис. – Учил на второй группе.

– Еще учи, умник, – оборвал его воспитатель.

– Андрюха, выйди на минутку, – позвал Андрея Максимовича его приятель, заглянув в игровую.

Воспитатель вышел в коридор, оставив дверь открытой. Поговорив о своих делах, приятель поинтересовался:

– А за что они сидят?

– Да кто за что, – сказал Андрей Максимович. – Каждый за свое. Вон тот обожженный, Рубанов, за кражи.

– А почему обожженный?

– Кислота на него попала. Воронкова, – он указал пальцем на голубоглазую рослую девчушку лет шестнадцати – это «звезда вокзала». А та, маленькая и вертлявая, – специалистка по карманам. Парень, что стоит у окна – колпачник. Тасич, – обратился он к подростку, – ты сколько за день имел?

– Пятьсот рублей, – бросил тот небрежно через плечо.

– А куда деньги девал?

– В ресторанах спускал, для сестренки игрушки покупал.

– Ну ты, бзди больше, для сестренки!

– Дубков, – продолжал Андрей Максимович, – это местный Тарзан. Жил в лесу, охотился на колхозных баранов. А вот тот, Гатин, – уже убийца, хотя ему всего 12 лет. Он своему соседу топориком голову оттяпал. Муравьев – это псих, его лучше не трогать, а то затянет свою арию. Минут пятнадцать будет сидеть в углу и кричать, он у нас этот, – и воспитатель постучал по виску указательным пальцем, – Метхат Гиреев – угонщик. Вон там в углу сидит Бесков – насильник малышек, но а остальные просто мелкие воришки... Короче говоря, придурки! А этот, – он взял Дениску, подошедшего с правилами к воспитателю, за шею и немного сдавил ее, – этот активиста чуть не грохнул в интернате.

В дверях появился старший, дежурный Крутчин.

– Мы там шмон навели, – сказал он, устало опускаясь на стул. – Пусть идут заправляют постели.

Андрей Максимович приказал заправлять постели и направился в спальню.

– Я сам посмотрю, как вы заправите, – добавил он на ходу.

Пацаны, войдя в спальню, недовольно загудели. Простыни были содраны с кроватей, со второго яруса свисали матрасы.

– Муравей, откуда у тебя чиркач? – спросил воспитатель у одного из подростков, схватив его за ухо и показывая на кусочек спичечного коробка.

– Это не мой! Вы мне его подкинули! – закричал пацаненок.

– Ах ты, псина! – Андрей Максимович размахнулся и ударил его по шее.

Подросток упал и, поднимаясь, истошно закричал:

– А-а-а!

– Андрей, не тронь его, у него половина мозгов в гости ушла, он сейчас психовать начнет, – предупредил Крутчин, – или папашей-охотником стращать.

– Менты, собаки вонючие, – захлебываясь слезами, кричал Муравей, – я отцу скажу, он вас всех перестреляет.

– Да вас, щенков, всех душить надо! – и Крутчин ударил Пыхнева.

Тот упал на пол и, поднимаясь, вдруг схватился за живот и застонал.

– Что ты стонешь, придурок? – спросил Крутчин.

– Я иголку... – прошептал Пых.

– Что? – словно не расслышав, протянул Крутчин.

– Я иголку проглотил!

– Что ты мне звездишь! Всем заправлять постели, – прикрикнул он на пацанов.

– Эй, новичок, вали сюда, прописывать будем! – крикнул вошедшему в туалет Денису стоявший у раковины Бесков.

– Я и без прописки впишусь, – отозвался Денис.

– Посмотрим, че ты выберешь, пять или шесть? – злорадно спросил Бес.

Денис задумался, он не знал этого прикола, но знал, что шестерка – это значит быть «шохой».

– Ну, пять, – неуверенно сказал он.

– Нормально, – улыбнулся Бес, – а прописку мы все-таки сделаем. Муравей, на дверь! – приказал он.

Подросток подбежал к двери и плотно прикрыл ее. К Денису подошли Бес, Гатин и Акула. Двое схватили его за руки и наклонили вперед. Бес скрутил мокрое полотенце и, стянув с Дениса трусы, начал стегать им по его заднице. Денис пытался вырваться, но тщетно.

В этот момент от двери отлетел Муравей, и в туалет вошел Тасич. Увидев Беса, прописывающего Дениса, он вырвал у него из рук полотенце.

Тасич, ясноглазый парень с уже пробивающимися усами и песочного цвета волосами, считался в группе сильным, его за это уважали и побаивались. Но больше всего его уважали за справедливость.

– Кончай это! – сказал он Бесу хмуро. – У нас не анархия.

– Юрок, что ты все не в жилу, всех же прописывают, – начал оправдываться Бесков – и всех на приколах ловили.

– Ну ладно, выбирай, ответишь правильно – прописывай, нет – отвалишь. Что, член в щеку или соплю на щеку? Ну?

Бес заморгал глазами, не зная, что ответить.

– Вот так-то, Бес, – улыбнулся Юрка, – а теперь вали, мне ноги надо помыть.

Оставшись с Денисом в туалете, он спросил:

– Тебя на приколе ловили?

– Да, – выдохнул Денис.

– Какой?

– Про пятерку и шестерку.

– Так, ясно. Ну ты, конечно, выбрал пятерку. Эх ты! – разочарованно проговорил Тасич. – Ты вот что, ночью сегодня не спи. Бес хочет тебя запетушить.

Когда Денис вернулся в спальню, он пристально посмотрел на Беса. Тот, встретившись с ним взглядом, злорадно ухмыльнулся. Денис расправил постель и лег спать с одной лишь мыслью: только бы не уснуть. Ночной дежурный Андрей Ильич включил ночник и скомандовал:

– Всем спать!

Он плюхнулся в кресло, стоявшее в коридоре, и, взяв со стола книгу, уткнулся в нее. Перевернув одну страницу, он услышал стук в дверь. Достав ключи, он открыл ее. На пороге стоял Влад.

– Извини, задержался, – запыхавшись, произнес он, – все нормально?

– Да, – кивнул головой Андрей. – Ну, что у тебя с матерью-то?

Влад скинул с плеча сумку и тяжело опустился на банкетку.

– Она пошла на поправку, кризис миновал.

– А что, действительно у нее был рак? – сочувственно спросил Андрей.

– Да, был, но к счастью, метастазов не обнаружили. Хотя, знаешь, она была на краю смерти. Ты же знаешь нашу советскую медицину, и как они лечат. Первую операцию делал заведующий Александр Генрихович с этой, как ее, Ларисой Антоновной. После операции у мамы швы разошлись. Ну, конечно, они говорят, не по их вине. Ну, короче, чушь пороть начали. А потом у нее началось нагноение, и ее опять на операцию. При ее-то астме и больном сердце! Делал операцию какой-то азербайджанец. Сделать-то сделал, но занес инфекцию, и у нее началось воспаление. И все бы это плохо кончилось, если бы не Владислав Петрович, который, вернувшись из отпуска, при обходе реанимации заметил, что состояние мамы стало ухудшаться. И он заставил медсестер срочно сделать промывание.

Влад глубоко вздохнул и закрыл руками лицо. Посидев в задумчивости минуту, он продолжил:

– Всю ночь Владислав Петрович не отходил от мамы. И только под утро давление стало нормальным и сердце спокойным. Три дня ей промывали живот, ставили капельницу и уколы. А вчера ее перевели в гнойное отделение. Поначалу я очень расстроился, но мне сказали, что Тимур Михайлович – заведующий, вообще-то он там и хирург, и сам перевязки делает, так вот мне про него сказали, что он мужик грубый, но дело свое знает и маму поставит на ноги. Так оно и оказалось. Сегодня она попросила принести ей бульон и минеральную воду, а днем с помощью Тимура Михайловича первый раз встала с постели. Я сегодня разыскал Владислава Петровича, начал благодарить его: «Спасибо, доктор!» Ты знаешь, он на меня зарычал: «Оскорбляете, юноша, я не доктор, я просто лекарь, а ваша мама молодцом. Я сегодня ее видел, могу сказать уверенно – дело идет на поправку».

Влад откинул голову назад, и Андрей заметил, как по его щекам текли слезы, слезы боли и тревоги за мать. Сходило напряжение последних дней.

Ночью к Денискиной кровати подошел Акула, за ним на цыпочках подбежали Гатин и Бес. Акула снял с кровати полотенце и сдавил им шею Дениса, а Гатя схватил его за ноги. Бес стянул с себя трусы.

– Ну что? Выбрал петушка? Получай, – хрипло сказал он и попытался провести членом по Денискиным губам.

– Уйди, падло, – вырываясь, закричал Денис.

В спальню, услышав крик, вбежал Влад. Увидев, что Бес торопливо одергивает трусы, он сразу все понял. Акула и Гатин нулей бросились к своим кроватям. Влад схватил Беса за руку и ударил под челюсть так, что у него лязгнули зубы.

– Ах ты, сука, педераст вонючий! – вскричал Влад.

Бес рухнул на пол. Влад, резко нагнувшись, схватил его за шею и вытолкнул в коридор, влепив ему по заднице.

– Ну, мент, собака, – с исказившимся от злобы лицом закричал Бесков, – я на тебя заяву напишу! Ты мне ответишь!

– Я тебе, гад, напишу! – Влад размахнулся и еще раз ударил Беса по лицу.

Увидев выбежавших из спальни пацанов, он приказал всем построиться.

На шум прибежал Андрей, дежуривший на первом этаже.

– Что случилось? – встревоженно спросил он, увидев окровавленное лицо Беса.

– Пацана хотели запетушить. Бесков, ты успокоишься когда-нибудь или нет? Тебя, погань, за эти дела сюда за решетку посадили, ты и здесь решил продолжить?!

Бесков молчал, с ненавистью глядя на Влада.

– Андрей, отведи эту тварь в туалет.

Андрей Ильич схватил Бескова за шею и толкнул его к туалету.

Влад долго и пристально вглядывался в лица подростков, пытаясь понять, о чем они сейчас думают. Потом сказал, тяжело вздохнув:

– Кто вы? Вы что, люди? Вы же нелюди! Живете по волчьим законам, стараясь унизить кого-нибудь или запетушить, как этот вот Бесков. Вас сюда посадили, чтобы вы на волю посмотрели из-за решетки, чтобы задумались о том, какая она дорогая, эта свобода. Что вас ждет в будущем? Зона? Высокий забор, «спецуха»? Вас там тоже унижать будут. Хороших «спецух» – раз, два и обчелся. Ну, пройдете вы через зоны и что потом? Вы будете одиноки! Ни семьи, ни друзей. Придете домой, а соседка вам скажет, что нет вашей матери, которая по свиданкам ходила, полгода как схоронили... Вы не только мать свою потеряете, но и веру. Вам никто верить не будет, никто! Как бы вы ни старались. Как вы этого не поймете?

Подростки стояли, потупив глаза.

– А если пацан держится, – продолжал Влад, – так его обязательно сломать надо, да? Самое трудное – это быть самим собой везде и всюду...

– Конечно, будешь тут собой, – подал голос Тасич, – кругом все против тебя: и менты, и школа...

– Всем сесть на банкетки, – уже спокойнее произнес Влад Алексеевич.

Пацаны потихоньку расселись на банкетках, выстроенных вдоль коридора.

– Я не знаю, поймете ли вы? Бесков, этот точно не поймет. Вот я тоже был пацаном и тоже воровал, а встретил воспитателей хороших и понял, что к чему, да и мама мне помогала. Я как-то карандаши с прилавка стащил, уж очень мне рисовать хотелось. Так вот, мама привела меня в магазин и сказала: «Положи, где взял». Мне стало ужасно стыдно и я все понял. Потом, когда в армии позвоночник сломал, мне сказали: «Все, ты инвалид!» Так я все-таки встал на ноги. Спасибо маме, которая помогла мне все преодолеть. Потом начал с пацанами работать. Учил каждого быть самим собой. Меня тоже гнобили, из школы где я работал, выгнали, моему отряду «Сердце Орленка» жить не давали. Я что, сдался? Я к вам пришел. Так вот, Юрка, я был самим собой и всегда таким останусь. Я же себя не потерял! Если вы еще способны хоть немного думать, подумайте. А теперь всем спать.

Пацаны вяло побрели в спальню. Вдруг Пыхнев зажал руками живот и медленно опустился на банкетку. Влад быстро подбежал к нему.

– Пых, что случилось?

– Я иголку проглотил.

– Что? Ты серьезно? – оторопев, спросил Влад.

– Да, я в игровой носки штопал. Потом нас в спальню позвали, я иголку в зубах держал, а тут меня старший дежурный в живот ударил. Ну, я иголку и проглотил. А когда я ему об этом сказал, он на меня наорал, наверное, не поверил.

Влад сжал зубы и заиграл желваками.

– Вот что. Сема, – обнял он подростка за плечи, – сейчас я повезу тебя в больницу.

– Нет, – замотал головой Семка, – я не поеду.

– Ну в чем дело, Семен? Почему ты не поедешь? Тебе же потом придется операцию делать, если твоя иголка куда-нибудь воткнется.

– Ну и пусть. Зато я в «спецуху» не поеду, – сказал, сморщившись от боли, Пыхнев.

– Ах, вот в чем дело! И из-за этого ты проглотил иголку, да? – спросил Влад, качая головой. – Ой, дурак! Как говорится, туши свет.

Он задумался, потом, наклонившись к его уху, прошептал:

– Вот что. Сема, в больницу съездить все равно надо, пока не поздно, а на счет спецшколы – это мы поглядим.

– А вы поможете? – спросил он, испытующе глядя Владу в глаза. – Пацаны говорят, что вы помогали другим, даже тем, кто бежал из спецучилища, что вы можете в прокуратуре за пацанов поговорить.

– Семка, я тебе ничего не обещаю, но постараюсь помочь, а сейчас мы поедем в больницу, хорошо?

Подросток кивнул.

Они спустились вниз, и Влад набрал номер «скорой». Через некоторое время к пацанам зашел Андрей Ильич.

– А че, Пыха резать будут? – повскакивали они со своих мест.

– Ну-ка успокоились! Кишку ему в рот засунут и щипцами вытащат. Вы же, дураки, всякую дрянь в рот тащите. Всем спать!

Денис подошел к окну и проводил взглядом отъезжавшую от приемника машину скорой помощи, в которую сели Влад Алексеевич с Пыхом. Он не мог уснуть, ждал их возвращения. Часа через три Влад ввел в коридор Пыхнева. Андрей спросил:

– Ну, как?

– Нормально, – Влад отогнул лацкан и ткнул пальцем в иголку с белой ниткой.

– Только Влад Алексеевич, не надо увозить меня в «спецуху»! – уже в который раз умоляющим голосом произнес Пыхнев.

– Ладно, обкашляем это дело, а сейчас марш спать в изолятор. Андрей, дашь ему чаю. У него после этого дела горло дерет.

Влад поднялся наверх. В коридоре его ждал Денис.

– Здравствуйте, Влад Алексеевич.

– Ты что, меня столько времени ждал? – удивленно вскинул брови Влад.

– Я ждал тебя дольше... Несколько месяцев.

Влад пристально посмотрел в лицо подростка и, шагнув к нему навстречу, прошептал:

– Денис? Ты?

– Я, – Денис улыбнулся.

– А ведь я искал тебя. Мне парни рассказывали, что ты приезжал из интерната. Ну пойдем ко мне, расскажешь.

Они пошли в комнату для воспитателей.

Денис долго рассказывал Владу о своей жизни в интернате. Влад внимательно слушал, не перебивая.

Утром он вошел в кабинет начальника. Тот исподлобья посмотрел на старшину.

– За что ты подростка избил? Ты понимаешь, что это нарушение соцзаконности?

– Они же над пацаном издевались.

Майор откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Влада.

– Ну и что? А кто тебе дал право бить? Он же ребенок.

– Интересно у вас получается: если мы что-то натворим, то вы сразу: «Они – дети», когда же пацаны в приемнике что-нибудь наделают, то для вас они сразу малолетние преступники. Удобно получается: как портянка на ноге, как хочешь, так и мотаешь.

– Слушай, Владин, чего ты крысишься? – вскинулся заместитель начальника Сергей Анатольевич. – Тебе на коленях надо прощения просить, а ты еще базаришь!

– На колени я ни перед кем не вставал и не встану, – твердо ответил Влад.

– А если я это дело с избиением пацана в прокуратуру передам, то ты встанешь на колени и будешь слезно просить, – произнес майор Бычков.

– Сказал – не буду! – стоял на своем Влад. – Если виноват, пусть судят.

– Слушай, откуда ты выискался такой? Все менты, как менты, один ты с прибабахом! – произнес майор, нахмурив брови.

– Это я уже слышал! Какой есть. И потом, какой командир, такой и солдат.

– Что? – прохрипел красный от гнева начальник. – Ты понимаешь, что ведешь себя, как пацан? Ты ведь старшина милиции.

– А я рад, что я остался мальчишкой, а не стал подонком. Как вон Мухтаров или, скажем, тот же Крутчин, который на сироту руку поднял.

– Кстати, Сергей Анатольевич, ты разберись с Крутчиным, – вставил начальник, уже почти овладев собой. Затем посмотрел на Влада и проговорил устало: – С тобой, Владин, разговаривать невозможно. Ты, как еж: иголками колешься. За Бескова я объявляю тебе предупреждение, но а за Пыхнева – спасибо тебе, спас пацана.

– Вот так, сперва по башке трахнут, а потом погладят, – саркастически хмыкнул Влад.

– Ас тобой иначе нельзя. Тебя только против шерсти надо гладить, – съязвил майор.

– Если долго гладить против шерсти, она уляжется и снова будет по шерстке, – усмехаясь в усы, заметил Влад.

– Все, Владин, ты меня достал, – начальник хлопнул ладонью по столу, – иди-ка ты на свои выходные.

Находясь на выходных, посещая маму в больнице и занимаясь сыновьями, Влад не переставал думать о Денисе. Ему не терпелось встретиться с ним и поговорить. На душе было тревожно. Вечером, когда он пришел на смену, то долго звонил, прежде чем ему открыли. Поднявшись по лестнице, он спросил дежурную Галину Александровну:

– Ты что так долго не открываешь? Может, за меня поработаешь?

– Да не до тебя тута, – отмахнулась дежурная.

– Что стряслось-то? – встревожился Влад.

– Пацан себе вены вскрыл в «дисциплинарке».

– Что? – Влад торопливо пошел за дежурной.

В «дисциплинарке» Мухтаров и Марат пытались перевязать вырывавшегося Дениса. Влад оттолкнул Галину Александровну и ворвался в «дисциплинарку».

– А ну, выйдите все! Я сам, – крикнул он сержантам.

– Денис, что ты наделал? – прошептал Влад оставшись с ним наедине, и прижал его к себе.

Подросток затих, уткнувшись Владу в плечо.

– Да закройте вы дверь, вызовите «скорую»! – крикнул Влад, заметив в дверях Галину Александровну.

Руки Дениса были густо залиты кровью, на полу и на стенах алели кровавые следы.

– Успокойся, Дин, все будет хорошо, все будет в порядке... Зачем же ты так... Надо жить, на зло всем козлам жить!

– Какая это жизнь, Влад? – сквозь слезы спросил Денис, перевязывавшего ему руку Влада.

– Ты хотя бы можешь объяснить, что случилось?

– Да я... Мы были в мастерской. Бес ко мне полез, ну, я не выдержал и ткнул его отверткой. Он увернулся и я его только поцарапал. Тут у нас началась драка. Ким Петрович с Юриком разняли нас, и Бес все свалил на меня. Меня сразу сюда посадили и сказали, что на зону отправят. А кому охота на зону?! И когда меня вечером на уборку взяли, я в урне кусочек лезвия нашел, ну и спрятал его.

– Ну и дурак же ты! С такой тварью надо разбираться без свидетелей.

Дверь «дисциплинарки» распахнулась. Вошли врач и медсестра с чемоданчиком. Врач осмотрел руку Дениса и сказал, что порезы нужно немедленно зашивать.

Влад поехал с Денисом в больницу. Они сидели в «скорой», крепко прижавшись друг к другу. Влад чувствовал, как его бьет озноб.

– Скажи, – спросил Денис Влада, – ну почему все против меня, все такие злые? Зачем жить, если в этой жизни нет ничего хорошего?

– Так уж и ничего? – перебил его Влад. – Посмотри, сколько кругом добрых людей: твоя вожатая, друзья, Артемка. И не все всегда бывает плохо. Когда-нибудь настанет твой день, главное – не обозлиться, тогда сломаешься. Помни, боль уходит, а звезды вечны.

Денис уткнулся в плечо Влада и заплакал, вздрагивая всем телом.

Утром начальник приказал держать Росина в «дисциплинарке», несмотря на уговоры Влада. И когда у Влада выпадала свободная минута во время дежурства, он спускался к Денису. Его продержали в «дисциплинарке» девять суток, вместо положенных трех. Вечером, когда его нужно было отправить на группу, Марат заставил Дениса заниматься уборкой. Помыв «дисциплинарку» и туалет, Денис отказался его перемывать. Но Марат упорствовал, заставляя его до блеска почистить унитаз.

– Я не буду мыть унитаз, – решительно сказал Денис.

– Не будешь?! Я тебя, козел, заставлю!

Сержант схватил Дениса за шею и ударил его в живот. Денис сморщился от боли. Марат начал пригибать его голову к унитазу.

– Я из-за тебя чуть не влетел, урка рваная! – произнес он с перекошенным от гнева лицом.

Чувствуя, что не может вырваться, Денис изловчился и изо всей силы пнул сержанта по ноге.

– Ах ты, собака! – взвыл Марат и начал остервенело избивать подростка.

– Заканчивай, пацана наверху ждут, – остановил его Мухтаров, появившийся в дверях.

Марат оттолкнул его в сторону.

– Да кончай ты!

Денис поднялся на этаж. Его группа после поверки стояла в коридоре. Он пошел в игровую, где милиционеры смотрели видеофильм, и стал раздеваться. Проходя мимо стола, он нечаянно задел бутылку с вином. Бутылка упала, и вино полилось на стол. Рассвирепевший Мухтаров ударил его по голове, и Денис вылетел в коридор.

– Акула, ты дежурный по игровой? Иди вытри со стола!

Мальчишка стал вытирать разлившееся вино, но когда Мухтаров отвернулся, он наклонился и начал торопливо слизывать его с полированной поверхности стола.

С сентября Влада перевели работать на командировки: развозить пацанов. Получая личные дела у Бородавкиной, Влад обнаружил среди них дело на Дениса.

– За что на Росина путевку получили? – недовольно спросил он инспектора.

– Как за что? Оскорблял учителей, бродяжничал, сбегал из интерната, – загибая пальцы перечисляла Бородавкина, – избил активиста, здесь чуть не зарезал Бескова, вены себе вскрыл... Тебе что, этого мало? По-моему хватит и на зону. А ты возмущаешься, за что его в спецшколу.

– Ну мы едем? – с вызовом спросил водитель «Уазика», вытирая тряпкой«грязные руки.

– Да вам ничего не докажешь, – безнадежно махнул рукой Влад. – Продержали Росина девять суток в «дисциплинарке» и быстренько ему путевку сделали. – Его кулаки невольно сжались.

– Путевка есть, вот и вези своего Росина. Добренький нашелся! Как пацанов избивать, так... – проворчала Бородавкина.

Четверых пацанов – Дениса, Козявку, Губарика и Кудряша – посадили в «Уазик»-фургон. Сидя с Денисом на заднем сиденье, Влад пытался успокоить его.

– Я попробую помочь тебе. Мы еще разберемся, но сейчас ты должен ехать в спецшколу.

– Я понимаю.

– Смотри, огонь! – вдруг вскрикнул Кудряш.

За спиной водителя взметнулось пламя. Машина резко затормозила. Влад рванул от себя ручку двери, выталкивая пацанов из фургона. Водитель начал быстро выкидывать их личные дела, брошенные Владом на сиденье. Влад кинулся к кабине, пытаясь помочь Вадику сбить пламя, но огонь набирал силу.

– Ложись! – успел выкрикнуть Влад.

Лобовое стекло взорвалось, засыпав асфальт и траву осколками. Лежа на траве, Козявка шепнул Кудряшу:

– Надо бежать...

– Заткнись, не вздумай подлянку сделать, – резко оборвал его Денис.

Влад выскочил на проезжую часть и остановил поливальную машину. Водитель, сообразив, в чем дело, тут же развернулся и под продолжительные сигналы резко тормозивших автомашин подъехал к горящему «Уазику». Влад вытащил шланг и начал заливать огонь.

Оставив Вадика с обгоревшей машиной, Влад с пацанами вышел на шоссе и стал ловить попутку.

К спецшколе они подъехали уже ближе к вечеру на «Жигулях». В медизоляторе подростков раздели до трусов, осмотрели. Медсестра стала переписывать наколки Козявки.

– А зачем вы их переписываете? – спросил Козявка.

– Это для того, миленький мой, чтобы ты не сделал еще какую-нибудь татуировку, как Белых, – она кивнула в ту сторону, где другая медсестра с руки подростка срезала кожу с синими наколками, тампоном промокая сочившуюся кровь.

Влад тем временем стоял у раковины и смывал с лица и рук сажу. К нему подошла закончившая осмотр медсестра и предложила:

– Давайте я обработаю вам ожог.

После медосмотра они вышли в коридор, где их встретила высокая миловидная женщина с документами в руках.

– Ну как медосмотр? – спросила инспектор по кадрам у Влада.

– Нормально, – ответил тот, прижимая ладонь к перебинтованной руке.

– В делах тоже нормально, так что отведи пацанов на КП и передай их дежурному.

На контрольном пункте дежурный переписал вновь поступивших в журнал. Влад попросил на три минуты оставить Дениса, остальных ребят дежурный отвел в изолятор, куда помещали на трое суток вновь прибывших.

– Посидите на карантине, а потом вас в отряд отправят, – объяснил дежурный.

Оставшись наедине с Денисом, Влад, чувствуя свою вину перед этим подростком, пообещал:

– Дин, ты держись, а я постараюсь тебе помочь.

– Да ладно уж, отсидим, – какая разница в интернате, в «спецухе» – все равно казенный дом, – сказал Денис, тяжело вздохнув. – Невезуха мне видно, родился я под черной звездой, помнишь, как у тебя в песне: «Черная звезда, звезда несчастья...»

– Нет, Дин, ты неправ. Будет у тебя еще «звездопад» и исполнение желаний. И я верю, что твои желания сбудутся, и ты должен верить.

– Может быть, Влад. Ты вот что, найди Артемку. Я не знаю, где он сейчас, может, еще в интернате.

– Я найду его. А ты береги себя, – Влад поднял руку с растопыренными пальцами. Денис, по старой привычке, хлопнул по ней своей рукой и они пожали друг другу руки.

Вечером к пацанам зашел дневальный и забрал у них хорошие вещи. Денису жалко было расставаться со свитером, который ему связала мать.

– Че ты жилишься, жлобяра? Твою одежду все равно сожгут, а мне скоро на волю. Не выйду же я в форме, – сказал Денису дневальный.

После «карантинки» всех отправили в отряд, Дениса с Кудряшом воспитатель Дедун, прозванный так пацанами за справедливость и заботу о них, привел в спальню, где подростки готовились ко сну. Они встретили их любопытными взглядами.

– Откуда ты? – спросил Дениса один из них.

– С Чукотки, – откликнулся Денис.

– А за что привезли?

– Да был директором Ледовитого океана и проворовался, лед в Африку продавал.

Ребята, окружившие его, расхохотались.

Растолкав их, к Денису подошел хорошо сложенный пацан лет четырнадцати с короткими черными вьющимися волосами. Под смоляными бровями на Дениса пытливо смотрели темные, как виноградинки, глаза. Потирая свой раздвоенный подбородок, он спросил:

– Хохмачкам тебя тоже чукчи научили? Ну, тогда лови прикол. Ответишь – будешь моим корефаном... Вот едешь ты на танке и перед тобой две дороги: на одной твой друг, а на другой твоя мать. Кого ты будешь давить?

Денис знал этот прихват, ему еще в приемнике рассказывал о нем Борька, задумавшись для вида и потирая мочку уха, Денис ответил:

– На тормоза.

– Молодчага, – сказал подросток.

– Только нет у меня матери, – грустно произнес Денис.

– Меня Славоном зовут, а тебя? – спросил он, протянув руку.

– Денис, погоняло – Принц.

– Значит так, Принц, будешь жить в моей семейке: мы брат за брата, – с улыбкой произнес Славон, обводя взглядом собравшихся пацанов.

Так началась жизнь Дениса в спецшколе для трудновоспитуемых. На первых порах ему было очень трудно и тоскливо. Нередко он терзался тревожными мыслями о побеге, и в эти горькие минуты, когда отчаяние хватало его за горло, он вспоминал близких и дорогих ему людей: мать, Влада и Артемку. О нем Денис беспокоился больше всего и поэтому хотел вырваться из-за высокого забора. Славон, глядя на Дениса, вспоминал свои первые дни в спецшколе. Когда от безысходности ему тоже сдавливало горло, он старался поддержать Дениса. Их всегда видели вместе: на уроках, за столом и в столовой, в мастерских, где они собирали игрушечные машинки, даже в свободное время он старался занять Дениса каким-то делом. Учил играть его на гитаре, а по утрам они занимались силовой гимнастикой: Славка, Денис, Климок и Витуха. Они отжимались от лавки, крутились на турниках, выжимали гантели. Воспитатель Дедун разглядел в Денисе способности к рисованию и часто поручал ему оформлять стенгазеты.

Однажды Денис склонился над листком ватмана, старательно вырисовывая пацана в форме ПТУ. Славка, стоявший рядом, ехидно усмехнувшись, заметил:

– Ты ему еще наколку нарисуй: «Не забуду спецшколу родную!»

– Отвали, Славка, и так не успеваю. Дед сказал, чтоб к вечеру было готово.

К ним подошел Кабан, круглолицый пацан с маленькими хитрыми глазками. Улыбаясь, он обнажил зубы с выпиравшими клыками, за что и получил от пацанов такое прозвище.