Текст книги "Чужаки"

Автор книги: Владимир Вафин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

И Санек пошел к своей кровати. Утром он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он быстро сунул руку под подушку, где лежал пистолет, но, увидев Аленку, успокоился.

– Вставай, Санек, я оладушки испекла!

– Сейчас! – зевая сказал он и повернулся на другой бок.

– Вот ты как! – она подошла к ведру, набрала в ковш воды и брызнула на Саньку.

– Ах, так! – он соскочил и побежал за Аленкой.

...Так начались их счастливые дни, полные радости и любви. Иногда они приплывали к деду, помогали ему по хозяйству. Санька косил с ним траву, Аленка научилась доить корову Раду. Смотрели за пчелами.

Живя на острове, они купались, загорали. Их тела стали бронзовыми, волосы солнечными. Они дружили со зверями, которые иногда приплывали на остров. Особенно полюбили олененка, которого назвали Санал, от начальных букв своих имен. Их тревога постепенно притуплялась и уходила вглубь. С каждым днем они все сильнее раскрывали свои чувства, становясь ближе. Дни бежали чередой, но Санька с Аленкой, упоенные свободой и любовью, не замечали их.

Время от времени их навещал дед. Аленка полюбила его и старалась заботиться о нем. И дед это понимал и относился к Аленке с любовью, как и к Саньке.

Однажды, отведав ухи и поглаживая бороду, он сказал:

– Хорошая ты хозяйка, Аленушка! Повезло тебе, Чиграш. Береги, а то уведут.

– Ну вы скажете, дед Данила, – засмущалась она.

– Ты вот что, внучка, не надо меня на «вы» величать. Ты мне такая же родная, как и этот шалопут, – и дед щелкнул Саньку по затылку.

Как-то вечером Санька с дедом наловили раков, чтобы угостить ими Аленку. Попробовав их, она пришла в восторг, и дед Данила довольно улыбался. Санька, доедая последнюю клешню, с досадой протянул:

– Э-эх, сейчас бы пива! Где ты, Рэмбо.

Проводив деда, они подошли к кривой березе и сели на склонившийся над водой ствол. Санька обнял Аленку. Они молча смотрели на лунную дорожку, на рябую гладь озера. Аленка нежно обняла его за обнаженный торс. Им было хорошо вдвоем.

– Ален, ты хочешь увидеть пояс Ориона? Видишь три звезды на одной линии? – Саня указал рукой в небо. – Это наши звезды. Ты, я и наш друг.

– Друг? А кто? – спросила Аленка, рассматривая созвездие.

– Не знаю, но он придет и поможет нам. Я верю в это.

День стоял жаркий. Со скалы спускался небольшой водопад родниковой воды, бившей из расщелины. Спасаясь от полуденного зноя, олениха с Саналом пили воду.

Санька и Аленка, взявшись за руки, медленно подходили к роднику.

Услышав приближающиеся шаги, олени вскинули головы, но, увидев Саньку с Аленкой, успокоились. Санал отошел от матери и побежал им навстречу. Аленка опустилась перед ним на колени и погладила его. Олененок уткнулся^- ей губами в шею. Олениха, напившись, тоже подошла. Санька погладил ее по спине и почувствовал, как от его прикосновения по ее телу пробежала дрожь. Она отошла в сторону и стукнула копытом. Олененок подбежал к матери и они удалились в чащу.

Санька бросил на траву одеяло и лег на него, закрыв глаза. Аленка склонилась над ним и, улыбаясь, стала водить травинкой по его лицу. Лицо Саньки судорожно дернулось, он провел по нему рукой и открыл глаза.

– Ах ты, садюга! – вскрикнул он и, вскочив, побежал за ней.

Набегавшись, они опустились на одеяло. Санька нежно погладил Аленку по волосам и поцеловал в ямочку на щеке. Она повернула голову, и губы их встретились. Аленка перебирала его волосы. Рука Саньки коснулась ее маленькой упругой груди.

– Подожди, – прошептала она и, отвернувшись, сняла платье.

У Саньки перехватило дыхание. Сердце его билось резкими толчками. Тело сотрясала трепетная дрожь. Он не мог отвести взгляда от красивого, юного тела. Санька обнял ее, чувствуя как по телу пробежал живительный огонь. Он начал жадно целовать ее руки, ладони, шею, чувствуя, как она трепещет под его ласками. Опьянев от близости, Санька откинул голову, и закрыл глаза. Аленка, поглаживая его грудь, провела дрожащими пальцами по шраму и прикоснулась к нему губами. Почувствовав сладкую истому, охватившую все его тело, он притянул ее к себе, и они слились в единое целое.

Санька приподнялся на локте и, счастливо улыбаясь, нежно посмотрел на Аленку. Она открыла глаза, взгляды их встретились. Затем она подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по его влажным губам. Он поцеловал кончики ее пальцев и залюбовался синевой ее глаз.

– Саня, я задыхаюсь от счастья. Я люблю тебя, это небо, этот остров, – тихо сказала она, поглаживая его волосы. – Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Я никому, слышишь, никому тебя не отдам...

– Ален, – шептал Санька, обнимая ее за плечи, – я не знаю, как я мог жить без тебя. Мы знаем друг друга совсем немного, а мне кажется, что я тебя знаю давно. Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я не могу без тебя.

Она положила голову ему на грудь и, смахнув выкатившуюся слезинку, произнесла:

– Я так давно тебя ждала... И вот ты пришел... Я очень боюсь теперь тебя потерять.

– Мы всегда будем вместе, Ален! Я люблю тебя. Люблю! Люблю! – закричал Санька.

Услышав его крик, с ветвей вспорхнули птицы.

Санька и Аленка долго сидели обнявшись, не замечая ничего вокруг.

Потом, обнаженные, они стояли, обнявшись, под прохладными струями водопада.

Когда Аленка проснулась, Саньки рядом не было. Забеспокоившись, она спустила ноги на пол и выглянула в окно. Он сидел на бревне и тихо пел под гитару:

 
Сквозь решетку глядят и ждут
Первый шаг пацаны.
Слезы в детских глазах ему,
Словно чувство вины.
А Россия глядит чужой.
Оградившись стеной.
Это дети твои, очнись,
И пацан этот твой.
Он не может понять: ведь мир здесь– такой же бардак.
В те же рамки закона жизнь норовят запихать.
Богом проклятый свет во власти слепых дураков,
Их жестокий закон ведет травлю на чужаков.
 

Аленка подошла сзади к Саньке и обхватила его руками за шею, уткнувшись в нее своей головой. Он отложил гитару, нежно привлек ее к себе и поцеловал.

– С добрым утром, любимая!

– Сань, а что за песню ты сейчас пел?

– Эту песню написал Влад Алексеевич про нас, про пацанов. Ален, у меня сегодня с утра было какое-то хорошее настроение и я написал продолжение. Вот послушай:

 
В небе гаснет звезда, и он прекращает свой путь.
Господи, сохрани ее, сделай хоть что-нибудь!
И в ночной тишине зажглись над его головой
Три заветных звезды его: вера, дружба, любовь.
И девчонки глаза в ночи, и родной с детства дом.
Мама, только дождись меня! Я спешу, мы идем.
В небе звезды горят, слепя, и уже тает мрак.
Звездный свет освещает путь для таких же бродяг.
 

Когда умолкли звуки гитары, Санька пристально посмотрел на Аленку. Она стояла, прижав пальцы к губам, в глазах ее стояли слезы. Санька поднялся с места и обнял ее.

– Ну, что ты, любимая? – поглаживая ее по волосам, спросил он.

– У тебя получилась песня про нас с тобой. Ты только про маму там спел. Когда мы вернемся домой? И потом, что твоя мама скажет про меня?

Санька рассмеялся и, приподняв подбородок Аленки, посмотрел ей в глаза.

– Она скажет: «Здравствуй, дочка!» Вот увидишь, так будет.

После завтрака Аленка прибиралась в доме. Среди банок она нашла старую жестяную коробку из-под чая и высыпала на стол ее содержимое.

– Сань, смотри! – позвала она.

Санька подошел к столу. На столе лежали ордена и медали. Он взял орден Боевого Красного Знамени. Положив на ладонь, он стал его разглядывать.

– А дед-то у тебя герой! – с гордостью произнесла Аленка.

– Да, – вздохнул Санька, – только он мне говорил, что после лагеря носить их не будет: обидели его сильно. Послушай, Ален, смотаюсь-ка я к деду, что-то давно он к нам не приплывал, – сказал он, складывая награды обратно в банку.

Перед уходом он проверил пистолет. В обойме не хватало трех патронов. Санька засунул его за пояс и, помахав Аленке рукой, оттолкнул от берега лодку.

Всю дорогу его не покидало чувство тревоги. Поднявшись по тропинке к дому, он замер. У палисадника стояли красные «Жигули». Он незаметно подошел к дому и заглянул в окошко. Дед сидел на стуле. Около него стояли трое парней. Старшему из них было лет двадцать пять. Его русые, почти серые волосы были подстрижены ровным шаром, отчего голова походила на большой одуванчик. На лице выступали твердые скулы, серые глаза злобно смотрели на деда.

– Говори, старый хрен, где они? – сказал рослый, худощавый парень, которого Санька видел в поезде.

– Да не было никого здесь, – ответил дед.

Парень с отвислой губой, проведя рукой по модной прическе «площадка», ударил деда кулаком по лицу.

– Ты, старый пень! Говори! – злобно потребовал старший из парней.

По телу Саньки пробежал холодок. Он отошел от окна и достал пистолет.

«Надо выманить их оттуда», – подумал он и подошел к Капитану. Отвязав уздечку, он оглядел двор. Взгляд его остановился на «Жигулях»...

Подняв валявшийся на земле лом, он подкрался к машине и, размахнувшись, изо всех сил ударил им по лобовому стеклу автомобиля, в одно мгновение превратив его в груду осколков.

Он едва успел вскочить в седло, как из дома на шум выскочили парни. Санька натянул повод, и Капитан встал в «свечку».

– Вот он! Жиляй, Кит, возьмите недоноска! – скомандовал Марсель.

Парни запрыгнули в машину и, запустив мотор, погнались за Санькой.

– Ну, Капитан, не подведи! – приговаривал Санька на скаку.

Когда машина скрылась из виду, Марсель прошелся по двору и наткнулся на лодку. Его взгляд стал блуждать по озеру и остановился на острове. Усмехнувшись, он стал спускаться к берегу.

– Кит! Вон он, жми! – прокричал в это время Жиляй, вскидывая пистолет.

– Закройся, Жиляй, в лесу не разгонишься.

Кит резким движением вывернул руль и машина, задев сосну, выехала на просеку.

– Стой! – крикнул Жиляй и выстрелил.

Санька пригнулся к холке коня. Пуля взвизгнула у него над ухом.

– Жиляй, ты что, екнулся? Зачем нам «мокруха»?

– Спокойно, Кит, я только хочу ему кровь пустить, – хладнокровно ответил Жиляй и снова выстрелил.

Санька почувствовал, как резкая боль обожгла его бедро. Он потрогал его, ладонь стала липкой от крови. Он повернул коня и поскакал в лес. Жиляй выстрелил несколько раз ему вслед. Пули впились в сосну, разорвав кору.

Санька остановил Капитана и осмотрел бедро. Его джинсы набухли от крови.

«Выследил все-таки, гад!» – подумал он и поднял коня на дыбы.

– Вот он, сука, гони! – заметив Саньку крикнул Жиляй и снова выстрелил.

Пуля срезала ветку над Санькиной головой.

– Давай, Капитан, не подведи, – шептал он.

Капитан взял с места в галоп и перешел в карьер. Саньке казалось, что он летит на коне. Конь выскочил на скалу, под которой находилось болото в зарослях камыша.

«Вот оно, наконец, Зубатово болото!» – подумал Санька и, спрыгнув с коня, побежал к сосне.

С пригорка, навстречу ему, на скорости спускались «Жигули». Санька встретил их выстрелом.

– У него ствол. Кит! – закричал Жиляй.

– Знаю! Это Прыща ствол! Надо было его еще в поезде удавить, козленка вонючего, – зло выругался Кит.

Жиляй выстрелил. Пуля чиркнула по сосне над Санькиной головой и ушла в сторону. Он присел, держа пистолет на вытянутых руках, и вновь нажал на спуск, стреляя в приближавшуюся машину. Он стрелял до тех пор, пока не кончились патроны.

– А, дьявол! Ну, все! – разочарованно произнес Санька и отбросил уже ненужный пистолет. Его охватило чувство безысходности. С досадой он ударил кулаком по сосне.

«В лес беги, в лес!» – промелькнула в голове мысль. Он бросился бежать, но, оглянувшись, замер от неожиданности: машину несло к утесу.

– Тормоза! – кричал Кит, пытаясь вывернуть руль. – Он привод перебил, сука!

Но было уже слишком поздно. Машина подползла к краю утеса и, ломая кусты, рухнула вниз. Дикий крик пронесся по лесу, и через минуту все стихло.

Подбежав к краю обрыва, Санька заметил угол багажника, медленно уходившего в темную тину Через мгновение все было кончено...

– Вот и все, – вздохнув, произнес Санька. К нему подошел конь и уткнулся мордой в плечо.

Санька запрыгнул в седло и поскакал к дому деда. Он нашел его на кровати окровавленного. Санька склонился над ним, но дед, оттолкнув его рукой, прошептал:

– Беги к Аленушке, как бы беда не случилась. Плыви, Санек!

Санька бросился к берегу, но лодки там уже не было. Он вспомнил парня на крыльце и от полоснувшей его тревоги по телу пробежала дрожь. Бросившись к коню, он прокричал:

– Выручай, Капитан!

Конь вошел в воду и поплыл. Санька, ухватившись за гриву, плыл рядом. Мыслями он был уже на острове и ему казалось, что время тянется бесконечно долго. Наконец, они выплыли на берег, где на волнах одиноко покачивалась лодка. У домика Санька на ходу спрыгнул с коня. Аленки нигде не было, а на полу валялись перевернутые стулья и разбросанные вещи. Прямо у порога лежала разбитая гитара... Его сердце сжалось от боли и от страшного предчувствия.

Охваченный огнем ненависти и мести, Санька вскочил в седло и погнал коня. Он рыскал по лесу, как безумный, стиснув зубы и тяжело дыша. Вдруг до него донесся крик Аленки. Санька резко повернул коня и поскакал на ее зов.

Он увидел их на краю утеса. Левой рукой Марсель заламывал руки Аленки, а правой задирал ее платье, прижимая ее к земле. Услышав топот коня, он вскочил, но Санька уже бросился на него, как коршун, и сбил его с ног.

Завязалась борьба. В один миг они вскочили на ноги и встали друг против друга.

– Ну, все, сосунок, жить тебе три минуты, допрыгался, – зло усмехнулся Марсель. – У тебя здоровье есть? Сейчас его у тебя не будет.

– Что, на «мокруху» пойдешь? Тебе же тогда не жить, – спокойно ответил Санька.

– А я приговорен хозяином и ментами, мне сейчас все по фиг! Я вне закона.

– Посмотрим, ты вначале возьми меня! – с вызовом бросил Санька.

Марсель зло сплюнул и, приседая, внезапно сильно ударил его кулаком в живот. Саньку отбросило в сторону, и в это время он получил еще один удар. В голове зашумело, перед глазами поплыли круги.

– Это для начала, недоносок, – прохрипел Марсель.

Санька встряхнул головой и, заметив движение ноги Марселя, ушел вправо. Нога задела его по плечу. Санька, выпрямляясь, врезал Марселю по челюсти, вложив в удар всю накопившуюся злобу. Тот тяжело рухнул на траву, но тут же вскочил и встал перед Санькой. Ухмыльнувшись, он проговорил:

– Не хило! Придется повозиться с тобой, сукин кот, – и резким движением выбросил вперед руку. Санька увидел, как блеснуло лезвие ножа-кнопки и заметил направленный удар снизу. Он успел увернуться, но в тот же миг Марсель ударил его ногой по шее. Упав на колени, Санька почувствовал, как рука Марселя захлестнула ему горло и лезвие уперлось в шею.

Аленка, схватив Марселя за волосы, стала оттаскивать его от Саньки. Тот откинул ее ударом локтя. Воспользовавшись моментом, Санька ухватил Марселя за руку, перебросил его через себя и вскочил на ноги. Марсель попытался встать, но железные тиски клыков Мухтара, неожиданно появившегося из леса, сомкнулись у него на горле. Марсель захрипел и стал наносить собаке удары ножом. Почувствовав ослабевшую хватку пса, он отбросил его и схватился за разорванное горло. Сквозь его зажатые пальцы хлестала кровь. Ничего не видя и пошатываясь, он с диким криком двинулся к краю утеса. Нога его подвернулась на камне, и он нелепо вскинув руки, с пронзительным криком рухнул вниз. Санька, обессиленный, взглянул на распластавшееся на камнях бездыханное тело Марселя и пошел прочь.

К нему подбежала Аленка и, сотрясаясь от рыданий, уткнулась ему в плечо лицом.

– Все, Аленький, успокойся, все нормально, – он прижался лбом к ее лицу. – Мы живы, слышишь, мы вместе!

Санька обнял ее и они подошли к Мухтару. Он тяжело дышал, из ран на его теле, разливаясь по траве, текла кровь.

– Мухтар, милый ты мой песик, держись, – нежно произнес Санька, наклоняясь к нему.

Подсадив Аленку на коня и положив поперек него собаку, он повел Капитана под уздцы.

Потрясенные случившимся, они дошли до домика, войти в который уже не смогли. После того, как в нем случилась беда, он стал им чужим.

Санька подошел к одиноко качавшейся на волнах лодке и положил в нее Мухтара. Затем помог сесть Аленке и, взявшись за весла, стал грести к берегу. Капитан плыл рядом. Аленка, ухватившись за борт лодки, с грустью оглянулась на остров и заплакала. Она прощалась с местом, где они прожили самые радостные дни своей юной жизни. Вернутся ли они когда-нибудь сюда, где они обрели любовь и покой? Встретит ли их еще у водопада выросший Санал? Этого она не знала и мысленно прощалась с островом любви и радости. У нее перед глазами мелькали картины их счастливой жизни...

Они подошли к дому, где их встретил дед Данила. Санька нес на руках Мухтара. Положив собаку на лавку, Санька уткнулся деду в плечо и тихо произнес:

– Прости, деда, Мухтар вот... и Капитана чуть не загнал.

– Где эти? – дрогнувшим голосом спросил дед.

Санька понял его с полуслова.

– Двое в Зубатовом болоте с машиной, а тот с Настиного утеса сорвался, ему Мухтар горло порвал. Если бы не он, то мне бы все... Откуда он только взялся? – вздохнув, произнес Санька.

– Он, гулена, где-то в лесу шастал, но, видимо, беду почуяв, вернулся. Тут я ему и сказал: «Мухтар, хороший пес, беги, беги к Саньке! Там чужой!» Так он клыки обнажил и в стойку. И как рванет в дверь – и поплыл к вам на остров, – дед посмотрел на пса и тяжело вздохнул. – Главное, вы живы, Санек, а на Мухтаре эти раны быстро затянутся. Он живучий.

Аленка склонилась над собакой. Дед подошел к шкафчику и, достав маленькую бутылочку, обработал псу раны.

– Аленушка, неси бинты. Санька, там гриб индийский, процеди быстренько.

Они смазали белой жидкостью раны, и дед бережно перевязал Мухтара.

– Сань, тебя тоже надо перевязать, – сказала Аленка.

– Да ну, и так пройдет, – отмахнулся Санька.

Дед бросил взгляд на его окровавленные джинсы и властно скомандовал:

– Скидывай штаны! И без разговора!

Рана на Санькином бедре сильно опухла, и дед густо смазал ее грибом.

– Ален, перетяни, да потуже.

Аленка перевязала Санькино бедро, смахивая набежавшие на глаза слезы. Потом присела на кровать и, закрыв лицо руками, заплакала.

– Это все из-за меня, – проговорила она, всхлипывая, – в несчастье я родилась и приношу несчастье.

– Ален, ты что? – стал успокаивать ее Санька.

– Аленушка, – погладив ее по голове, сказал дед, – выслушай старика. Не мы, а они пришли к нам со злом и смертью и нашли ее здесь. И хватит об этом. Пусть это останется тайной Кролай-Куля – озера этого. А вы молодые, вам жить надо.

Он взял Аленку за руки и, заглядывая ей в глаза, ласково произнес:

– Аленушка, я как тебя увидел, ты мне сразу женушку мою, Валю, напомнила. Она правнука так и не дождалась, а я хочу его увидеть. Слышишь, Аленушка, нельзя нити рваться.

Он обнял их обоих:

– Родные вы мои...

Вечером, когда Аленка уснула, Санька с дедом присели на завалинку.

– Уходить тебе надо, Санька. Они могут вернуться.

– Могут, деда, только Марсель мне сказал, что с хозяином порвал, тот его приговорил. Но, наверное, ты прав, надо уходить. Прости нас, деда, за все. Жил ты спокойно, а тут...

– Хватит, Санька. Ты запомни, только покойник «живет» спокойно, а за жизнь надо бороться. Хорошо, если рядом есть человек, который тебя поддерживает. Как твоя Аленушка. Ты ее береги: она твоя, как это говорится, половинка. Потеряешь ее, век маяться будешь. Ведь, Санек, людей-то добрых на свете много, да только многие доброту эту в глубинке держат, не выставляют ее напоказ. Это только мразь прикидывается доброй, а добрый, он тебя выслушает и, если поймет, то поможет. Ты вот давеча про милиционера говорил, так вот, чует моя стариковская душа – добрый он. Ты найди его, и он тебе поможет.

– Деда, а как ты здесь?

– Как? Свой век доживать буду, ты не беспокойся. Может, ты вернешься сюда, на радость мне...

Утром Аленка с Санькой попрощались с дедом Данилой. Он прижал их к себе и дрогнувшим голосом сказал:

– Берегите себя!

Санька запрыгнул на Капитана, подсадил Аленку и они выехали со двора. Дед стоял на крыльце, помахивая им рукой. По его щеке скатилась скупая мужская слеза.

Доскакав до дороги, они попрощались с конем.

– Пошел домой, Капитан! Домой! – крикнул Санька.

Конь повернулся и исчез в чаще леса.

Санька с Аленкой шли по трассе и голосовали. Машины пролетали мимо, не останавливаясь.

– Сань, наверное, никто не остановится, придется идти на поезд, – огорченно произнесла Аленка.

– Потерпи, Ален, – Санька снова в надежде махнул рукой.

Мимо промчались темно-синие «Жигули». Санька хотел уже помахать «Камазу», но, заметив в кабине двух девиц, опустил руку.

«Жигули» остановились, потом дали задний ход. Дверца кабины открылась, и из кабины высунулся парень в «варенке».

– Куда вам, Ромео и Джульетта? – улыбаясь, спросил он.

– В Челябинск, – подбежав к машине, выдохнул Санька.

– Садитесь.

Санька с Аленкой разместились на заднем сиденье.

– Только «бабок» у нас нет.

– А я за «дерево» не вожу, я – за интересный разговор. Вы откуда такие загорелые?

– С базы отдыха.

Лицо водителя Саньке было знакомо. «Где-то я его видел, – нахмурив лоб, подумал он, – но где?»

– Да ты расслабься, я не Колчин, грабить не буду, – заметив Санькино напряжение, успокоил водитель.

– А кто это?

– Да был тут один потрошитель с бандой. Они садились в тачку и где-нибудь в лесу кончали водилу. С законом надо жить в мире. Вот такие козлики-мозлики.

Услышав про «мозликов», Санька вспомнил аэропорт и Женьку.

– А если закон против тебя? – спросил Санька.

– Ну, на закон есть и противозакон. У нас как: есть сила – у тебя закон. В народе говорят: «Закон, как дышло: как повернул, так и вышло». Я тоже по молодости с ним не ладил. Да один человек объяснил: будешь знать закон, он будет дружить с тобой. Хороший человек, хотя и мент.

– Влад Алексеевич?

Водитель резко нажал на тормоз и машина остановилась.

– А ты откуда знаешь? – с подозрением глядя на Саньку, спросил он.

– Мы ведь встречались, Женя, – улыбнулся Санька. – Помнишь аэропорт весной?

– А я-то думаю, где тебя видел? Так, подожди, Влад вроде тебя в «спецуху» отвозил.

– Да, только... – он взглянул на Женьку испытующим взглядом.

– Ясно, тут и ежу понятно. Давно в побеге?

Санька задумался, и ему вспомнились слова Влада Алексеевича: «Женька – парень нормальный, только руки в костер сует».

– Не хочешь – не говори, – немного обидевшись, сказал Женька, заводя машину.

– С начала лета, – после недолгой паузы ответил Санька.

– А сейчас ты едешь к ментам, сдаваться?

– Может они меня и не ищут...

– Ты же – тигренок, убежал из клетки, и теперь тебя надо поймать и обратно в клетку посадить, пока ты дел не натворил. Тебе предрешено быть в тюремной клетке.

– Может Влад Алексеевич поможет?

– Владан может, – согласно кивнул Женька, – он всем пацанам хочет помочь, только бы его не сожрали коллеги. В побеге что-нибудь натворил? Не бойся, я не побегу стучать.

Чувствуя доверие к этому парню, Санька рассказал ему все, только умолчал о Марселе.

– Слушай, Ромео, может, к нам подашься? – выслушав рассказ, спросил Женька.

– К вам – это куда? – переспросил Санька.

– Короче, мы деньги берем с тех, кто нечестно играет.

– Это что, рэкет?

– Да нет! По-твоему это рэкет, а мы защищаем тех, кто по глупости или простоте своей душевной слишком шустрым деньги отдает, якобы вкладывая их в какое-то дело, а те их назад не возвращают.

– Нет, Жень, это не по мне, – немного подумав, ответил Санька.

– А зря. Ладно, что-нибудь придумаем, а пока держи ключи. Хата чистая, поживешь у меня со своей Джульеттой, а потом поглядим, может, на стоянку определим.

Машина въехала в Челябинск, и сердце Саньки учащенно забилось. Женька привез их к девятиэтажному дому, показал им свою квартиру и уехал...

Влад возвращался после изнурительной командировки, которую он, наверное, еще долго будет помнить. При мысли о той татарской деревне, куда он отвозил девчонку, у него возникало раздражение. Шестнадцатилетняя девица, сбежавшая из дому, никак не хотела, чтобы ее передали матери. Она устроила драку, поцарапала Владу лицо и чуть не разбила заднее стекло «Москвича» помогавшего ему дружинника. Стараясь отогнать мрачные мысли, Влад представил, как его встретят мама и Ник. Он посмотрел в окно и залюбовался осенней красотой. Березки в золотом уборе приятно ласкали его взгляд.

Поезд прошел через переезд, где у шлагбаума Влад заметил синие «Жигули». «Похоже Женькины», – подумал он и его мысль стала уходить в воспоминания: он вспомнил Саньку. «А он так и не написал мне ни одного письма, а, впрочем, Слава Крапивин был прав: они приходят только тогда, когда им трудно, и не надо на них за это обижаться. Так что все верно. Славе можно поверить, не зря его называют «рыцарем детства». Оно и правильно, не зря же он столько книг написал про мальчишек и девчонок...» Влад оторвался от своих мыслей, когда поезд прибыл на вокзал.

«Ну, вот и дома, – думал Влад, шагая к приемнику. – Хорошо, если Бычара даст отгулы...»

– Ого, Влад, че так скоро? – встретил его на пороге дежурный, потом, спохватившись, сообщил: – Да, чуть не забыл, тебя начальник искал.

Влад вошел в кабинет.

– Разрешите войти, товарищ майор?

– Владин, ты, оказывается, умеешь просить разрешения, – ехидно заметил майор.

«Так, начинается!» – подумал Влад.

Майор нервно бросил на стол газету. Влад успел разглядеть в ней название своей статьи «Помогите Юрию Шумакову».

– Это тебе знакомо? – майор ткнул в газету пальцем. – Кто тебя уполномочил писать? А? Чего ты лезешь, куда тебя не просят? Ты у нас тут один заступник, а мы, выходит, ничем не занимаемся? Да если хочешь знать, у нас лучший приемник в России, проходимость самая большая!

«Конечно, на вокзале пацанов вылавливаем, чтобы приемник не разогнали», – подумал Влад.

– Да, у приемника есть все: чистые постели, хорошее питание. Я дома такого не ем. Все для них, забота! – продолжал майор, вставая из-за стола.

– И «дисциплинарка», и забота ваша у них вот где, – Влад, закипая, провел ладонью по горлу. – То руку сломают, то отравятся – из туалета не выходят, а продукты у повара дома. Наверное, уже целый склад себе отгрохала.

– Что?! – заорал майор, – может, это отравление от твоего ведра яблок? Все! С тобой говорить бесполезно. Так что вот, товарищ старшина, есть приказ министра. Теперь будешь писать только под моим контролем. Я не запрещаю, у нас свобода слова и печати. Но ты запомни: у нас закрытое учреждение, поэтому лучше кончай эти дела, – он постучал пальцем по газете. – Тебе что, выговора мало?

– За что выговор? – с обидой произнес Влад. – Сами разрешили к другу в Москву заехать, а теперь выговор.

– Я ничего не обещал, – майор со злорадством посмотрел на Влада, – с тобой иначе нельзя!

Посмотрев на начальника, Влад подумал: «Специально меня подставил для того, чтобы наказать. Перевертыш поганый», – от таких мыслей у Влада заходили желваки. Он уже не смог себя сдержать и выплеснул начальнику все, что накопилось у него на душе.

– Конечно, опоздал – сразу «строгач». Мухтаров напился – ему после этого старшего. Пришел на работу больным, прилег – опять «строгач». Меня с командиров сняли ни за что, а взамен меня алкаша...

– Это мое дело, у нас единоначалие, – перебил его начальник. – Не нравится – пиши рапорт, я тебе его сразу подпишу.

– Разрешите идти, товарищ майор? – устало произнес Влад.

Расстроенный, он вышел из приемника. «Все это бесполезно. Если Бычара захотел меня выжить, он это сделает. Надоело все», – подумал Влад, направляясь к троллейбусной остановке. Только мысль о Нике и маме успокоила его. Он улыбнулся, почувствовав, как соскучился по матери и сыну.

Влад проснулся от требовательного телефонного звонка. «Почему мама не взяла трубку?» – подумал он, снимая трубку.

– Слушаю.

– Влад Алексеевич, здравствуйте, как вам поспалось? – услышал он игривый голос Андрея.

– С вами поспишь, – недовольно буркнул Влад.

– Хватит спать, тебя вызывает начальник. Надо ехать в командировку.

– Но у меня же отгулы, – возразил Влад.

– Это приказ начальника. Какие могут быть отгулы? Некому ехать, – и, понизив голос до шепота, он сообщил: – Мухтарова в вытрезвитель забрали. Бычара рвет и мечет. Ты давай поторопись.

– Ладно, через час буду, – и Влад положил трубку.

Он потихоньку убрал руку обнявшего его Ника и, стараясь не разбудить сына, выбрался из постели и прошел в ванную. Вытираясь, он вдруг услышал голос матери, доносившийся откуда-то снизу. Он подошел к окну и вновь услышал:

– Влад, сынок...

...Мать стояла внизу в коричневом осеннем пальто и в пуховом платке, у нее в руках была неизменная коричневая сумка. Увидев мать, Влад помахал ей рукой. Быстренько надев брюки и накинув куртку, он, перепрыгивая через две ступеньки, спустился вниз.

– Мам, ну чего тебе дома не сидится? Ну что у нас продуктов нет? – мягко укорял ее Влад.

– Да вот, пенсионерам во Дворце давали бесплатный сахар, помощь от немцев, – сказала мать, тяжело дыша.

– Мама, меня на службу вызывают, – сообщил он ей.

– Так у тебя же отгулы.

– Плевать они хотели на мои отгулы, – раздраженно заметил сын, поднимаясь по лестнице. – Ну, мне пора, – и он поспешил наверх.

Мать, задыхаясь от мучавшей ее астмы, вошла в квартиру через несколько минут. Повесив пальто, она направилась в кухню.

Влад собрал все необходимое для командировки и, закинув на плечо сумку, вышел в прихожую.

– Сынок, поешь, – позвала мать Влада.

– Маманька, некогда, – пытался отмахнуться сын.

– Я кашу тебе сварила, вкусная получилась. Давай вместе поедим, а то где ты в дороге поешь, – и мать улыбнулась сыну.

Влад улыбнулся ей в ответ, снял сумку и пошел на кухню. Торопясь, он поел манную кашу и запил ее кофе.

Провожая сына, мама, как всегда, просила его поберечься.

– За Ника не беспокойся, я ему пообещала сходить на «поляну сказок». Ты вечером-то вернешься? Я тебе беляшей приготовлю.

– Постараюсь, мама, – и он по доброй их привычке по-детски помахал пальцами и закрыл дверь.

Приехав в приемник, он сразу же прошел в инспекторскую. Инспектора объяснили, кого ему надо везти.

Опустившись на стул напротив инспектора, он принялся листать дела.

– Нина Георгиевна, тут документов не хватает. Как я повезу Максимку Орликова? – спросил он, вскинув на нее глаза.

– Все договорено с облоно, – не отрываясь от бумаг, ответила инспектор.

– И потом, зачем мне опять Рогачева везти? Его снова мать изобьет, – не унимался Влад.

– Ты что, один такой умный? – съехидничала появившаяся в комнате старший инспектор Любовь Денисовна. – Мы уже сообщили куда надо.

– Конечно, вы сообщите, – съязвил Влад.

– Не хочешь ехать, так и скажи, и нечего тут выпендриваться, – отрезала Нина Георгиевна.

– Как я сразу двоих повезу? – взорвался Влад.

– Как, как? Голой жопой по печи, – усмехнулась Нина Георгиевна. – Тебе приказали, вот и вези.

– А что документов не хватает – не твоего ума дело, – вставила Любовь Денисовна.