Текст книги "Чужаки"

Автор книги: Владимир Вафин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Молодец, хорошо, – отметил он Санькину работу.

– Уралец! На свиданку, – послышался голос дежурного.

Санька скинул халат и пошел к выходу, но его догнал Михей.

– Уралец! Подгонишь бабки, понял? – сказал он.

– Сколько?

– Червонец, – отрезал подвыпивший Михей.

Дописав заявление на свидание, Санька пошел к дежурным.

– Вон Вальцов стоит, иди подпиши у него, – сказал ему дежурный по режиму.

– А который Вальцов?

– Ну ты, паря, даешь! Начальство в лицо надо знать. Вон, видишь у стендов подполковник стоит? Это и есть директор.

Санька подошел к нему и протянул заявление. Быстро пробежав его глазами, директор сказал:

– Разрешаю, но только на тридцать минут. Вообще-то у нас свидания через три месяца. Но к тебе издалека приехали.

Прислонив заявление к планшету, он поставил свою визу.

– Пахомыч, – подозвал он дежурного, – проводи парня и объясни ему все. А попозже его воспитатель подойдет.

По дороге к проходной Пахомыч наставлял Саньку:

– Говори, что живешь нормально, кормят хорошо, ходишь в кино, баню, понял?

– Да, – с готовностью буркнул Санька.

На проходной увидев мать и брата он бросился к ним. Мать заплакала, обняв сына и приглаживая ежик на его голове. Они прошли к комнате свиданий. Мать захлопотала над столом.

– Ну как, братан? – спросил Борис, усаживаясь на лавку.

– Нормально, отобьемся, – улыбнулся ему Санька.

– Садитесь, поешьте, – пригласила мать сыновей.

Они сели. Борис разрезал дыню.

В комнату вошел Санькин воспитатель Пончик и сел поодаль, наблюдая за ними.

– Как дома, как батя, Антошка? – спросил Санька.

От рассказов матери на душе у него потеплело, накрыло теплой волной радости.

Уловив момент, когда Пончик отвернулся, Санька пальцами сделал знак Борису: «Нужны деньги!»

Брат ответил кивком. В глазах стоял вопрос: «сколько?»

Мать поняла этот немой диалог и, отрезав ломтик дыни, подошла к Пончику:

– Угощайтесь.

Он поначалу отнекивался, но все же взял дыню.

– Как он себя ведет? – поинтересовалась мать.

– Нормально, пока только привыкает.

Воспользовавшись моментом, Санька прошептал:

– Борь, надо полтинник на житуху.

– У меня только четвертак.

– Давай, только положи под семечки, в дыню.

Мать подошла к Саньке и прижала к себе его голову. Так они и сидели, обнявшись, пока к ним не подошел Пончик:

– Пора, время истекло. Вы попрощайтесь, а я пока посмотрю передачу. Извините, порядок такой.

Мать поцеловала Саньку.

– Пиши, сынок.

Борис обнял брата:

– Держись, браток.

– Ну что, пошли? – позвал Пончик.

Санька взял передачу и пошел следом за ним, потом еще раз оглянулся и помахал рукой. Борька обнял мать. Она стояла, уткнувшись ему в плечо, и утирала слезы. Санька в последний раз посмотрел на них. В его глазах были боль и грусть.

– Ну и повезло тебе, Уралец, – сказал Пончик, извлекая шоколадку из Санькиного кармана. – Не возражаешь? – улыбаясь, спросил он.

– Да что вы? Кушайте на здоровье, – с наигранной беспечностью сказал Санька.

Санька пошел в мастерскую, на ходу пряча деньги в потайное место. Увидев его, пацаны кинулись навстречу, но их опередил Михей.

– Ша! Голодяги! – сказал он властным тоном, взяв дыню и горсть конфет. Затем в упор взглянул на Саньку и спросил:

– Взял?

– Нет.

– А че?

– Да Пончик все время рядом был, – он кивнул головой в сторону воспитателя, который сидел с мастером в «бендежке» перед распечатанной бутылкой водки.

Пацаны тут же расхватали конфеты и яблоки. Санька подошел к Тимуру, одиноко стоявшему с напильником у верстка, и засунул ему в карман маленькую шоколадку:

– Это тебе, Тим!

Чуть ли не пол-училища собралось на стадионе, где проводился футбольный матч между спецучилищем и воинской частью, соседями по территории. «Спецуха» проигрывала со счетом 1 : 2. Санька «болел» вместе со всеми. К нему подсел Тимка:

– Я тут письмо...

– Подожди, Тим, – отмахнулся от него Санька, напряженно следя за игрой.

– Уралец, выходи! – крикнул ему ковылявший по полю Цезарь.

Тимка поднялся и пошел со стадиона.

Санька выбежал на поле и. получив мяч, стал прорываться к воротам солдат. Сделав обманный маневр, он обвел защитника и вышел на ворота.

– Угол держи, Силан! – прокричал Ярослав вратарю.

Санька сильным ударом послал мяч в ворота, сравняв счет.

Его обнимали, висли у него на шее.

– Пацаны! – вдруг закричал кто-то. – Масленок в колодец залез! Валец зовет!

Всех со стадиона словно ветром сдуло. Запыхавшись, подростки остановились у раскрытого колодца, рядом с забором. У отброшенного в сторону люка стояли директор с воспитателями.

– Вытащите его, – приказал он Хубану.

Несколько самых худощавых пацанов скрылись в колодце

– Помогите, я задыхаюсь, – донесся из дыры слабый голос Тимура.

– Руку давай. Да нет, лучше за ноги... – слышалось из колодца.

Минут через пять из отверстия появились пацаны вместе с Тимкой. Директор отозвал в сторону Хубана.

– Воспитай его! – резко сказал он и, повернувшись, пошел вместе с воспитателями в «контору».

До Саньки донеслось:

– Пора его в психушку.

Грязный и мокрый Тимка стоял на краю колодца, затравленно глядя на пацанов.

– Встань раком и вытяни шею, – грубо приказал ему Хубан

К Тимуру подходили пацаны и сложенными пальцами били его по шее. И тот, не выдержав, упал.

– Все равно убегу, – сквозь слезы шептал он

Его подняли, и Казбек замахнулся для очередного удара. Санька перехватил его руку.

– Кончайте, он уже свое получил!

– Че за заморочки, Уралец! – надвинулся на него Хубан.

– Изуродуешь, тебя Валец отпихает, – пристально взглянув на Хубана сказал Санька.

– Ты, козел молодой, не обученный, – и Хубан ударил Саньку в грудь.

Санька устоял. Было видно, как у него заиграли скулы.

– Кончай, Хубан, – сказал подошедший Рустам, – не тронь земелю. Уральцы!

Из строя вышло несколько парней Хубан в замешательстве оглядел их

– Твоя взяла. Уралец, но теперь ходи и оглядывайся, я тебя умою, – он зло сплюнул и пошел к стадиону.

За ним заковылял Цезарь. Санька поднял Тимку и вместе с Рустамом повели его в корпус. Следом за ними потянулись пацаны

– Эх ты, Тимка! – вздохнул Санька

– У меня мать умерла, Саня. И Людка одна осталась, – в глазах пацана стояли слезы.

Санька проснулся, почувствовав, что к нему кто-то приближается. Интуиция не подвела его и на этот раз. И все-таки ведро воды обрушилось на него, словно водопад. Отфыркиваясь, Санька резко соскочил с койки и увидел бегущего с ведром Казбека. Сняв одеяло и простынь, он перевернул матрац и лег на сухое.

«Ну, падлы, значит начали! – подумал он. – Хорошо, еще посмотрим, чья возьмет!»

До него вдруг донесся чей-то шепот. Оглядевшись, он увидел, как двое пацанов склонились над спящим. Внезапно зажглась спичка, и пацаны пулей метнулись на свои места. С кровати с истошным криком спрыгнул подросток в горящих трусах и побежал по коридору. Санька по голосу узнал Тимку и бросился ему навстречу. Сбив его с ног, он набросил на его тело сырое одеяло, сорванное с кровати. Проснувшись, пацаны сгрудились над кричащим пареньком.

Услышав шум, в спальню вбежал Пончик.

– Что случилось? – крикнул он и, откинув одеяло, увидел тлеющие трусы и красные ягодицы Тимки.

– Кто это сделал? Кто?! – заорал он. – Построиться!

Проходя мимо строя, он бил подростков кулаком в живот.

– Кто?! Признавайтесь, гавнюки! – шипел Пончик.

Подростки молчали.

– Ну и натворили вы дел! – не унимался он. – Конец вам пришел.

Остановив взгляд на Саньке, он приказал:

– Оленик, оденься и помоги отвезти Маслякова в санчасть. Остальные спать.

Вернувшись из санчасти, Санька зашел в туалет и увидел Казбека, занимавшегося онанизмом. Он неслышно подкрался к нему.

– Ну че, спустил? – рявкнул он ему в самое ухо.

Испугавшись, Казбек прижался к стенке. Глаза его забегали.

– Кто поджег Масленка? – взяв Казбека за грудки, спросил Санька.

– Ты че, упал? Я не знаю, – вырываясь, ответил тот.

– Не знаешь, пидор? Не знаешь? – Саня с силой оттолкнул его.

Казбек упал. Из-под него вырвалось ведро и покатилось по полу. Казбек руками стал закрывать лицо.

– Что ты «крошишься»? Я о твою рожу руки марать не буду.

– Уралец, Санек, это не я! – канючил Казбек.

Санька схватил его за шею и ударил в живот. Казбек скрючился от боли. Санька окунул его голову в унитаз и спустил воду.

– Кто? Говори! Повторить, ишак? – требовал Санька.

– Не надо, – задыхаясь, прохрипел Казбек. – Это Михей с Шурупом, – и он бросил на Саньку трусливый взгляд.

– Живи, мразь, – сквозь зубы процедил Санька и оттолкнул Казбека.

Склонившись над металлическим чайником, Санька припаивал к нему отвалившийся носик. Отложив паяльник, он критически оглядел свою работу и пошел в «бендежку» к мастеру. Там за наполовину початой бутылкой «Портвейна» сидели Пончик, Михей и мастер Иван Матвеевич.

– Все готово, – сказал Санька, подавая чайник. Мастер внимательно осмотрел его, потрогал пальцем припаянный носик, затем поднес чайник под струю воды.

– Вроде не течет. Молоток, Оленик, – похвалил он. – Хочешь винца?

– Да нет.

– А че? Завязал? – ухмыльнулся Михей.

– Меня вино любит, – в тон ему ответил Санька.

– Ну вот и пей, – наливая в стакан, произнес мастер.

– Да вот я его не люблю.

– Ладно... отдыхай, – буркнул мастер, махнув рукой. Выйдя из «бендежки», Санька подошел к вешалке, где висели длинные полотенца, ухватился за нее и подтянулся. Не выдержав, она рухнула на пол вместе с ним. На шум выскочил воспитатель и ударил Саньку по лицу. Он вскочил и бросился на Пончика.

– Будь ты на воле, алкофан, я бы тебя уронил! – задыхаясь от злобы, произнес Санька.

– Чего, чего? – прохрипел Пончик. – Ах ты, гавнюк! – он замахнулся, но Санька ловко увернулся и встал в стойку.

В коридор сбежались пацаны. Одни держали в руках молотки, другие – тяжелые ножницы по металлу.

– Вы что, пацаны? Это что, бунт? – дрогнувшим голосом пробормотал Пончик, отступая к «бендежке».

– Бей ментов, – прокричал кто-то.

Из «бендежки» выскочил мастер и с остекленевшими глазами бросился к телефону. Пацаны преградили ему дорогу и сбросили аппарат на пол. Мастер стоял в нерешительности.

– В побег! Уходим! – неожиданно крикнул один из пацанов и рванулся к двери.

Остальные бросились следом за ним, быстро сокращая расстояние до забора и проходной.

Весть о побеге разнеслась по училищу в считанные минуты. Пацаны, обгоняя друг друга, бежали к проходной. Вместе с ними хромал парень на костылях. Дежурные воспитатели и «воры» палками останавливали ребят. У хромого отобрали костыли и начали его ими бить. Кто-то из пацанов упал на бордюр, и на побеленном кирпиче появилась кровь.

Одна из многочисленных групп ребят прорывалась к проходной. Санька, находившийся среди них, краем глаза увидел хромого подростка, с трудом пытавшегося подняться, и занесенную над ним палку. Он бросился к пацану и закрыл его от удара своим телом.

«Воры» с дежурными гнали беглецов на плац, окружив их и не давая прорваться.

На плац на скорости влетел «Уазик» и резко притормозил. Из него выскочил директор и побежал к окруженной толпе подростков. Фуражка слетела с его головы, и ветер погнал ее по земле. Подбежав, он прорычал:

– Строиться, ублюдки! Кому сказал!

– Построились, вафлы. Вы че, совсем нюх потеряли? – кричали «воры».

– Строиться по отрядам! – орали воспитатели.

Угрюмые, в крови подростки стали строиться. Директор одернул китель и, застегивая его на все пуговицы, пошел вдоль строя, вглядываясь в озлобленные глаза пацанов. Отойдя от строя, он вдруг развернулся и, вложив в голос всю мощь, взревел:

– Вы еще об этом пожалеете, ублюдки! Я вам устрою...

Пацанов после усиленной строевой подготовки, разборок в кабинете директора отправили в баню. На голых телах многих из них были видны синие кровоподтеки, рубцы.

К Емеле, печальному на вид мальчишке, подошел 3ефир и отобрал у него новые трусы.

– Отдай, – начал просить пацан.

– Верни, Зефир, – раздался за его спиной спокойный, твердый голос.

Он резко обернулся. Перед ним стоял Санька и вытирал голову.

– Слушай, Уралец, ты снова тянешь на старшаков, – сжав кулаки, проговорил Зефир. – Ты думаешь, если Михей в «кондее» сидит, то можно права качать?!

Он не успел договорить. Сильный удар свалил его на пол. Зефир поднялся и, прикрывая рукой челюсть, прошипел:

– Все, паскуда, хана тебе...

Когда он выскочил из душевой, к Сане подошли пацаны.

– Ты, Санек, прям, как гладиатор, – с восхищением произнес один из них.

– Да, пацаны, мы, действительно, как гладиаторы. У нас вытравляют душу, заставляя драться друг с другом, ментам на потеху. И таких, как Зефир, Шуруп и всякая мразь, уже поставили на колени, чтобы они, как сторожевые псы, охраняли нас. Только на псов они не похожи. Шакалы они.

Рустам где-то раздобыл гитару и пацаны, кто был в наряде, собрались в спальне послушать его тоскливые песни о воле, о доме, о тех, кто ждет. Санька, дослушав песню «Гимн малолеток», подошел к нему и попросил гитару. К удивлению собравшихся ребят он, быстро поворачивая колки, подстроил инструмент, потом поставил аккорд. Пацаны притихли в ожидании.

 
...И в бою «кто сильней!» он знал лишь свои кулаки.
Здесь «ломали» живых детей, сжав свободу в тиски.
Затянули петлей, скрутив по рукам и ногам,
Заставляя закон учить и читать по слогам.
 

Пацаны, которые возвращались из кино, не досмотрев скучную картину, услышав слова песни подходили ближе к Саньке и останавливались, как вкопанные.

 
Сквозь решетки окна глядел он на призрачный свет.
Он боялся звезду убить, может, скорый рассвет.
Словно в сердце вошло стекло и заныло в груди.
Сквозь колючую сеть прошел, сквозь конвоя ряды...
 

В спальню влетел Казбек:

– Где Уралец? Его Цезарь зовет в бытовку.

Санька допел куплет и встал, отложив гитару. Рустам пытался удержать его, положив руку на плечо, но тот сбросил ее.

– Не надо... не стоит, это мое дело...

– Тогда возьми, – Рустам разжал ладонь, и Санька увидел лежавший на ней кастет.

– Нет, я сам! – сказал он и пошел в бытовку.

Войдя, он увидел Цезаря, оседлавшего стул и щелкавшего ногтями по зубам. Возле него разместился Михей. За спиной Саньки встали Казбек и Шуруп.

– Что же ты, Уралец, – вызывающе начал Цезарь, – не хочешь жить по нашим законам, не уважаешь «воров», мочишь «старшаков»?! Это же беспредел, анархия. А мы анархию не уважаем.

Он отодвинул стул и, оскалив зубы, подошел к Саньке. Шуруп с Казбеком схватили его за руки и Цезарь ударил его в солнечное сплетение. Ожидая удара, Санька напряг пресс, оттолкнулся от державших его парней и ногами ударил Цезаря в лицо. Тот отлетел, сметая на своем пути стулья. Санек пригнулся и, подставив подножку, бросил через бедро Казбека, а правой рукой нанес удар Шурупу, мешком рухнувшему в угол. Заметив, что на него надвигается Михей, Санька подпрыгнул и выбросил ногу, впечатав ее в его лицо. Коротким ударом в челюсть он встретил Цезаря. Почувствовав на себе чьи-то руки, обхватившие его сзади, Санька резко откинул голову назад и ударил затылком. Шуруп взвыл от боли и зажал нос, останавливая хлынувшую кровь. Подлетевший Казбек наотмашь полоснул Саньку заточкой. Тот попытался отскочить, но лезвие успело чиркнуть по майке, оставив на ней алую полоску. Перехватив руку Казбека, Санька загнул внутрь его кисть и резко надавил на нее. Казбек вскрикнул от боли и выронил заточку. Санька огляделся вокруг и, зажав рукой кровавую рану, вышел из бытовки. В его глазах уже угасал звериный блеск. Пройдя мимо столпившихся пацанов, он сел на свою кровать.

Сквозь толпу протиснулся Рустам.

– Сильно резанули? – с участием спросил он.

– Да нет, слегка, – поморщился Санек. – Сигареты есть? Закури.

Рустам закурил, затем, стряхнув пепел на ладонь, потер им рану.

Кто-то из подростков тоже закурил, чтобы получилось побольше пепла. Саньке протянули чистую майку.

– Рустам, выйдем, – надев ее, произнес он.

Они вышли из корпуса. За ними увязалось несколько парней.

– Назад, пацаны, в спальню. Емеля, останься, – сказал Санька.

Когда все ушли, он долго стоял, задумавшись, а потом обреченно произнес:

– Это все, теперь меня потянут на зону за этих козлов.

– Точняк! И что ты думаешь делать? – спросил Рустам.

– Я тут обкашлял, короче, пока киношку крутят меня не хватятся. Я решил уходить в побег. Поможешь, Рустам?

– Идем к хоздвору, – после минутного размышления твердо произнес Рустам.

Санька с Рустамом и Емелей подошли к питьевому фонтанчику. Постояв около него немного, они огляделись по сторонам.

– Нужно добежать до бани, а там в кустах спрячемся, – сказал Рустам.

Пригнувшись, парни добежали до кустов акаций. Санька хотел было двигаться дальше, но Рустам остановил его. По аллее с обходом шли заместитель директора с дежурным.

Когда они скрылись из виду, пацаны ринулись в сторону хоздвора. Большой фонарь освещал закрытые двери гаражей, большую кучу угля и кочегарки. В домике «обслуги» было темно. Только у хозяйственных ворот в «дежурке» горел свет. Пацаны пробежали по хоздвору и остановились у большой кучи щебенки.

– Емеля, – шепотом позвал Санька, – отвлеки дежурного – и прощай! Я один пойду. Понял?

– Понял. – Емеля пожал протянутую руку и, поднявшись во весь рост, пошел к вахте.

Санька с Рустамом, крадучись, подбежали к забору и укрылись за толстыми стволами тополей.

– Вот и все, – с грустью произнес Санька. – Ты со мной, Рустам?

– Нет, Санек, я тебя прикрою. Сделаю вид, что ухожу в побег, «рвану» в другом месте.

– Прощай тогда. Может встретимся на Урале. Бывай!

Они коротко обнялись.

– Прощай, Санька, беги прямо к «железке», – прошептал ему Рустам.

Вскарабкавшись Рустаму на плечи, Санька снял куртку и забросил ее на «колючку». Потом подтянулся на руках и перебросил тело через забор. На ходу надевая куртку, Санька побежал по дороге. Остановился он только тогда, когда почувствовал в боку резкую боль. Дышать стало тяжело. Казалось, не хватит воздуха.

Вдруг его ослепил свет фар. Закрывшись руками, он юркнул в кусты. «Уазик», проехав немного, тормознул.

«Отбегался. Все, хана», – подумал он, сильнее прижимаясь к земле.

– Санька, – тихо позвал его водитель. Подождав несколько секунд, он выпрыгнул из машины и подошел к кустам. – Санька! Это я, Ярослав.

– Яр, ты?! – разглядев знакомое лицо сержанта, Санька поднялся и вышел из-за кустарника.

– Ты че, дернул, что ли? – удивленно спросил водитель.

– Что-то вроде того. Слушай, подбрось до станции.

– Давай в машину, только бегом!

Не веря своей удаче, Санька забрался в «Уазик». Машина развернулась и начала быстро набирать скорость.

– Я этих мразей в «спецухе» положил. Они меня порезать пытались, – объяснил Санек.

– Ого! Ну и дела!

– У тебя шмотки есть? Мне бы переодеться.

Ярослав задумался.

– Хорошо, – сказал он, – сзади в коробке возьми. Для «фестивалей» держал.

Санька раскрыл коробку и извлек оттуда джинсы, черный свитер и кожаную куртку.

– Кроссовки под сиденьем не забудь. Может, налезут.

– Слушай, Ярослав, а тебе не жалко?

– Будешь иметь богатую подругу, тебе тоже будет не жалко.

Санька быстро разулся и скинул училищные шмотки. Ярослав при свете фар встречной машины разглядел на его груди рану.

– Все-таки порезали, суки, – сплюнул он на пол.

– Слегонца.

Машина тормознула и остановилась. Двигатель гудел вхолостую.

– А ну, подвинься, – сказал сержант и, достав из бардачка аптечку, вынул бинт, кусок ваты и быстро обработал рану йодом.

– Яр, время дорого, – с досадой сказал Санька.

– Быстро едешь – скоро помрешь, – пропел сержант. – Хочешь кровью истечь? Придурок! А ну-ка, не дергайся! Сиди смирно, я кому говорю! – И он ловко начал бинтовать Санькину грудь.

– Порядок, погнали, – сказал Ярослав, бросая аптечку в бардачок. – Да, вставит мне пистон ротный. Аж задница чешется.

«Уазик» летел по ночной дороге, подпрыгивая на ухабах. Стрелка спидометра заваливалась за отметку 80.

– Смотри, товарняк прет! – вдруг воскликнул сержант. – Он до города, точно. А там им тебя труднее найти будет. Ищи-свищи. Сможешь запрыгнуть?

Машина вплотную подошла к составу. Санька открыл дверцу, приготовившись к прыжку, затем резко оттолкнулся и повис на поручнях вагона.

– Спасибо тебе, прощай! – махнул он рукой на прощание Ярославу.

Состав ушел вперед, оставив далеко позади «Уазик» с водителем, стоявшим на подножке и махавшим рукой.

– Держись, Санек! Держись, браток!

Это было последнее, что донеслось до Саньки.

Санька спал в вагоне на картонных коробках тревожным сном. Вскоре поезд стал медленно тормозить, затем дернулся и, наконец, замер. Дверь вагона приоткрылась, и кто-то посветил фонариком.

– Рэмбо, кажется, здесь! – раздался чей-то голос, и в вагон заскочили три парня.

– Точно, пиво! – тихо засмеялся кто-то.

Санька приподнялся на локтях и стал медленно вставать. Коробка под ним зашаталась и с грохотом упала.

– Здесь кто-то есть! – услышал он испуганный шепот.

Санька изловчился и прыгнул на одного из парней, захватив его за шею и зажав локтем.

– Бежим! – крикнул один из парней.

– А Шиха?

Шиха, пытаясь вырваться, сильно ударил ногой по Санькиной ступне. Санька ослабил хватку и Шиха, вывернувшись, ударил его головой в живот. Санька повалился на коробки, и на него набросились двое. Он вскочил и ударил одного из нападавших в грудь. Тот взвыл от боли. Воспользовавшись моментом, Санька захлестнул его шею рукой.

– Отпусти его, урод! – раздалась чья-то команда. Луч фонаря осветил Санькину фигуру, выхватив из темноты его напряженное лицо. Говоривший направил фонарь на правую руку, в которой был зажат пистолет.

– Ну, – требовательно произнес он и сделал легкое движение пистолетом, описав в воздухе дугу.

– Да это же пацан! – вдруг донеслось до него. – Ты откуда? В побеге?

– А вы поезда бомбите? – вопросом на вопрос ответил Санька.

– Въезжаешь ты быстро.

Санька отпустил пацана.

– Ну, как теперь с тобой? – спросил парень, убирая пистолет в карман. – Мы тебя не видели, и ты нас не знаешь. Записано?

– Ладно, только... – Санька задумался.

– А может, с нами? – спросил парень.

– Рэмбо, мы ведь его не знаем, – возразил ему кто-то.

– Да у него все на роже написано.

– Не знаю, с вами или куда, но отсюда надо линять. Как бы обходчик нас не засек, – оценил положение Санька..

– Ну, ты башка! Шиха, Звонок, пиво перекидали? – спросил Рэмбо.

Пацаны торопливо вскрыли коробки и забросили банки в сумки, потом выпрыгнули из вагона и, задвинув дверь, побежали в сторону жилого массива.

Добежав до подворотни, они остановились.

– Ну что, ты с нами? – еще раз спросил Саньку Рэмбо, широкоплечий парень в сильно потертых джинсах. Его длинные русые волосы блестели, карие глаза изучающе смотрели на Саньку.

– Не знаю. Я вообще-то давно пивка не пил, – с игривой улыбкой ответил он.

– Ну наглый, как танк. Сначала мне чуть грудак не проломил, а теперь его пивом за это угощать! – задохнулся от злости Шиха. – Фигвам тебе, – и ударил ребром ладони по согнутой правой руке.

– Шиха! Грудак у тебя заживет, – успокоил его Рэмбо, – а там, откуда... Тебя как зовут-то?

– Серега, – соврал Санька.

– ...откуда Серега, – продолжил свою мысль Рэмбо, – тебе его там точно отобьют.

– А я туда и не собираюсь, – обиженно произнес Шиха.

– Ладно, орелики, пошли в «ранчо». Серега, там у нас «чипато», приглашаем, – с поклоном снимая шляпу, произнес Рэмбо.

– Заметано, – ответил Санька, чувствуя, что рана снова начала кровоточить.

– Ты только плешь прикрой, а то светится, – он нахлобучил на Саньку широкополую шляпу.

До «ранчо» они шли минут десять. Пройдя мимо сараюшек к разрушенному дому, Шиха со Звонком отодвинули небольшой кусок отвалившейся стены и все полезли в дыру подвала. Они проползли по узкому отверстию, и Санька услышал впереди себя голос Рэмбо:

– Можешь прыгать, только развернись.

Санька спрыгнул на цементный пол. В темноте он разглядел нависшие над ним трубы отопления. Они прошли мимо кучи мусора и старой рухляди. Санька споткнулся о валявшийся на полу сломанный стул, но Рэмбо вовремя успел его подхватить. По пути им попадались сорванные двери сараек. Пройдя через пустую комнату, они оказались у дверей. Рэмбо постучал условным сигналом.

– Кто? – спросил голос за дверью.

– Слон в пальто! Открывай! – рявкнул Рэмбо.

Щелкнул засов, и они вошли в небольшую комнату подвального помещения. В нос ударило чем-то затхлым. Вдоль стены стояли кровать и шкаф. На сломанном столе и табуретках лежала панцирная сетка, сверху покрытая матрацем и одеялами. Рядом с диваном стояли стулья и большой стол, на котором горели свечи.

– Привет, ковбои! – кивнул собравшимся Рэмбо.

– Здорово, Рэмбо.

Шиха поставил сумку на стол. К нему подошел лохматый пацан с обожженным лицом.

– Ого, пиво! Чешское? – спросил он.

– Баварское, – уточнил Шиха, выставляя на стол содержимое сумки.

– Пупок, а как у нас насчет пожрать? – поинтересовался Рэмбо.

Полный мальчишка с раскосыми глазами и носом пятачком спрыгнул с дивана и начал вытаскивать пакеты из шкафа.

– Рэмбо, слушай, у тебя бинт есть? – шепотом спросил Санька.

– Бинт? – удивился Рэмбо. – Ты что, порезался?

– Поездом переехало, – отшутился Санька.

– Хохмишь, ковбой. Скелет, поищи аптечку, – обратился он к тощему пацану с запавшими глазами.

Тот выдвинул ящик стола и достал водительскую аптечку. Санька скинул свитер.

– Ого! – раздалось в подвале со всех сторон. Его окружили пацаны.

Саньку перебинтовали. Подростки смотрели на него с уважением.

– Здоров ты, ковбой! – восхищенно заметил Рэмбо. – Пупок, мы будем сегодня жрать?

– Все готово!

Толкая друг друга, пацаны бросились к столу.

– Тихо вы! С голодного края, что ли? – закричал Рэмбо. – Пупок, принеси из заначки икорку.

Вскоре на столе появились маленькие баночки с икрой. Рэмбо вскрыл их охотничьим ножом.

– И пиво всем в честь гостя! – скомандовал он.

Поев, Рэмбо с банкой пива расположился на диване.

Подождав пока подростки покончат с едой, он произнес:

– А теперь подведем баланс. Скелет, Пенек, как у нас на рыночном фронте?

Пацаны пошли в дальний угол и принесли оттуда коробку. Рэмбо открыл ее: в ней лежали апельсины и яблоки. Он протянул один апельсин Саньке.

– Держи, Серега!

Рэмбо стал отодвигать коробку. Она вырвалась из рук, и пара золотистых апельсинов покатилась по полу подвала.

Один из пацанов кинулся за ними. Подняв их с пола, он вцепился зубами в оранжевый бок одного из них. Тотчас к нему подлетел Пенек и вырвал из рук апельсин.

– Отда-а-ай! – протяжно заорал пацан.

Пенек, не обращая внимания на крики, стал отбирать второй. Отняв, он понес их к Рэмбо. Обиженный пацан, вдруг запрыгнул на Пенька и вцепился зубами ему в ухо. Тот вскрикнул от дикой боли. Пацаны бросились разнимать дерущихся.

– Ежика на диван! – крикнул Рэмбо.

Пацаны, оторвав Ежика от Пенька, потащили его на диван и стали связывать ему руки и ноги. Ежик пытался вырваться, крича на одной протяжной ноте:

– А-а-а-а-а!

Рэмбо подошел к дивану и с размаху ударил Ежика ладонью. Тот замолчал, потеряв сознание. В подвале наступила тишина. Рэмбо подсел к Саньке, который с удивлением взирал на эту сцену.

– Блин, опять у него психоз начался, – тяжело вздохнув сказал Рэмбо.

– У него что, крыша поехала? – спросил Санек.

– Поживи такой жизнью, как он, у тебя тоже поедет чердак.

– Какой такой?

– Да у него папаша алконавт и его заставлял пить. Потом его отправили в наркологию, а оттуда в психушку. И там его чуть не закололи аминазином. А когда мы узнали об этом, то выкрали его, когда он с психами гулял. Сначала приступы были частые, а сейчас ему стало лучше. Но иногда вот такие концерты устраивает. Ну че, Пенек, не откусил он тебе ухо?

– Да нет, вроде, целое. У-у, псих, – буркнул Пенек, которому ребята замазывали йодом окровавленное ухо.

– Ну ладно, поехали дальше. Пупок, как там с «комком»? – продолжил свои расспросы Рэмбо.

Пацан, улыбаясь, поднес ему пакет с жевательной резинкой и блоками сигарет «Уинстон».

Рэмбо вскрыл блок и вышиб одну пачку Саньке на колени.

– Закуривай! Это тебе не хухры-мухры. Хороший подарок, Пупок, – он потрепал по щеке довольного пацана.

– Мы со Скелетом взяли, – расплывшись в улыбке, сообщил Пупок.

– Окурок, а ты че принес в «общак»?

Курносый мальчишка с большими серыми глазами и влажными красными губами, опустив голову, промямлил:

– Рэмбо, я... не смог, меня...

– Опять отмазки, паразитствуешь? Может, ты хочешь назад, в интернат?

– Не-е-е, – испуганно прошептал пацаненок.

– Если завтра придешь пустой... попутного ветра тебе в задницу! Всосал? А щас сдерни в угол.

Рэмбо встал и прошелся по комнате. Подойдя к дивану, он заметил, что Ежик пришел в себя.

– Ну че, оклемался? Дергаться больше не будешь?

Ежик замотал головой.

– Пупок, Скелет, развяжите его.

Пацаны быстро развязали Ежику ноги и руки.

– А где Богдан с Долларом? – спросил Рэмбо, оглядываясь по сторонам.

– Не знаю, они еще не появлялись, – отозвался Пенек.

Санька, бросив взгляд на оттопыренный карман Рэмбо, поинтересовался:

– Ствол у тебя откуда?

– Этот? – помахав пистолетом, заржал он. – Игрушка из «Детского мира».

– Смотрю я на твое «ранчо», Рэмбо, ништяк ты живешь. А не боишься, что загремишь?

– Да не жалуюсь. Мы ведь рядом с «железкой», а по ней всякого добра столько стоит! Но мы много не берем, только для себя.

– А менты не беспокоят?

– Одно «ранчо» накрыли, а это хер найдут. А если даже повяжут, все равно «отказняк» по малолетству. В гадюшник засунут суток на тридцать. Мы туда по одной ходке сделали, да и потом, кто о нас позаботится? Всем до фени! Бардак в Российском доме. Все как тараканы...

Он не договорил, прислушиваясь к шуму доносившемуся из соседней комнаты.

– Окурок, глянь, кто там? – встревожился Рэмбо.

Пупок задул свечу. Подвал погрузился в темноту. Все замерли в ожидании. Окурок выглянул за дверь и сообщил:

– Это Богдан с Долларом. Они кого-то тащат.

– Так, значит еще гости, – задумчиво протянул Рэмбо и приказал, – зажигай свет!

В комнату ввалились двое парней. Они держали за руку подростка лет пятнадцати. Его соломенные волосы были растрепаны. Розовые спортивные брюки были порваны на коленке. Он исподлобья смотрел на собравшихся.

– Ух ты! Кого мы видим? Анка! Милый! – ерничая, проговорил Рэмбо. – Знакомьтесь, пацаны, мой старый кореш Анатолий Егунков. Когда-то с ним мы жрали вместе, дань собирали, а потом сдал меня дружок ментам, и «ранчо» накрыли. Пропарился я в «курятнике» тридцать суток. А он в это время гулял. Теперь он нашел новый бизнес и хозяева у него новые. Он задок свой подставляет не за бесплатно, конечно, а его дружки накрывают пидора. Ну тот и раскошеливается. Как, Толик, – подмигнул он пацанам, – прибыльное дельце?

Подросток молчал, опустив голову на грудь.

– Что молчишь, курва?

– Рэмбо, я не хотел, я думал... – промямлил Толик.

– Что ты думал, а? Ты что, «папой» думал? – Рэмбо взял его за промежность и сжал.

– А-а-а! – взвыл подросток.

– Тебе больно? – с наигранным удивлением спросил Рэмбо. – У тебя «папа» есть, а я думал...