Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"
Автор книги: Влада Южная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
– А брат? Почему он промотал наследство?
Петра больше не улыбается. Она жует и сосредоточенно смотрит, словно выигрывает паузу, чтобы обдумать ответ.
– У нас с братом отцы разные. Он не наследует ни виноградники, ни апельсиновые сады, которые папа подарил маме на свадьбу.
– Вот как?
– У мамы с отцом моего брата был временный брак.
– Временный?
Крупица за крупицей, ниточка за ниточкой, но он вытянет из нее правду.
– Да, – Петра со вздохом сдается, по ее лицу видно, что собирается что-то рассказать. – У нас в Нардинии есть такое. Можно взять себе на время жену, если не можешь насовсем жениться.
– А почему нельзя было насовсем жениться?
– Мама уже была замужем. За моим отцом.
– Значит, этот человек… он на время забрал твою маму от ее мужа к себе?
– Ага. Такое возможно, если женщина из особого рода. Из тех, кто может соединиться с драконом для деторождения. – Взгляд у Петры холодный и пристальный. – А мужчина, который ее забирает – дракон.
– То есть, дракон ее забрал от твоего отца, чтобы она родила ему ребенка?
– Наследника. Да. Так и появился мой брат. А когда ему исполнилось пять лет, она вернулась обратно, оставив сына с его отцом.
– А как твой отец это воспринял?
Петра пожимает плечами, будто не видит здесь особой катастрофы.
– У него не было выбора. Драконы иначе не могут иметь детей, а женщин особого рода мало.
– А почему тогда ты должна отвечать за долги брата?
– Отчим – тоже часть нашей семьи, мы породнились с ним через маму. Кроме того, – Петра разводит руками, вынужденная объяснять очевидные вещи, – он же мой брат. Я люблю его.
– Любишь?.. – что-то внутри всколыхнулось, что-то знакомое, больное, темное. – Насколько сильно, сладенькая? Ты бы вышла за него замуж?
– Дим.
– Что? Он ведь – дракон, а ты – женщина из особого рода. Что, если бы вы остались последней парой из возможных? Вышла бы за него?
– Конечно нет, – глаза у Петры круглые и возмущенные. – Он же мой брат. Между братом и сестрой не может быть ничего, будь они даже последними людьми на планете.
Проклятые боги, как же у нее все просто.
Цирховия
Шестнадцать лет со дня затмения
– Ну ничего, ничего… – миролюбиво приговаривала Северина, разглядывая огромный, на пол-лица, багрово-фиолетовый синяк у своей служанки, – глаз уцелел и слава пресвятому светлому богу за это.
– Мой жених… – рыдала девушка, и казалось, что даже кудрявые завитки ее волос поникли и стали похожими на серые сосульки, – …свадьбы перед зимними праздниками не будет.
– Какая досада, – сочувственно прищелкнула языком Северина, – и как его угораздило вас застать?
Служанка заплакала еще горше под равнодушным взглядом госпожи. Надо же. Когда они с садовником-"жвачником" исполняли свои роли в "кукольном театре", она выглядела симпатичнее, а теперь – ни дать ни взять зареванная красноглазая веснушчатая мышь, да и только. И нос рукавом вытирает, фу. И кто ей виноват, что трахалась с парнем украдкой, даже когда Северина им не приказывала?
– М-мне сказали, – икая от бурной истерики, продолжила девушка, – ч-что это в-вы разрешили его пустить, лаэрда. В-вы его пустили и сказали, что меня надо искать в домике садовника в саду. С-сам бы он ни в жизнь не догадался.
– Вранье, – спокойно ответила Северина, стоя с ней лицом к лицу, – ложь и провокация. Кто тебе это сказал? Экономка? Старая алкоголичка спит и видит, чтобы тебя со своим родственничком повенчать, а потом жить на ваши денежки, пока вы продолжите тут на нее горбатиться.
Служанка перестала плакать и уставилась на нее, еще продолжая судорожно вздыхать и шмыгать носом.
– А может, она сама ему и подсказала? – прищурилась Северина, все больше входя в роль. – Натравила жениха на тебя, как раз когда ты валялась в постели с другим. Но тебе это, конечно, в голову не пришло, дура.
– Она не знает… не знала обо мне и… – девушка осеклась, но в ее мокрых глазах со слипшимися ресницами зажегся какой-то огонек. – Простите, лаэрда. Сама не знаю, почему я именно к вам прибежала.
Северина хлестнула ее по здоровой половине лица, но не сильно, в знак жалости за уже полученные побои. Поднесла эту же руку к губам девушки:
– Прощаю на первый раз. Не забывай, от кого зависит твое счастье и благополучие.
– Да, госпожа, – служанка быстро поцеловала запястье лаэрды, но огонь в ее глазах заполыхал ярче. – Век благодарна вам за доброту.
– То-то же.
Северина отошла к окну. Полиция уже уехала, забрав с собой незадачливого драчуна, а в саду разъяренная экономка гоняла полотенцем прихрамывающего "жвачника". Северина подавила улыбку, наблюдая за ними. Что ж, ее "театр" временно не может функционировать, но он и не понадобится ей в ближайшее время. Она решительно отвернулась от окна.
– Вот что. Ты поможешь мне в одном деле, а потом, так и быть, я освобожу тебя от дополнительных обязанностей. Смотри не подведи – дело очень важное и очень опасное. На осеннем балу я планирую встретиться с одним человеком. С мужчиной.
Северина не без удовольствия отметила, как вся обратилась в слух ее рабыня, и продолжила:
– Ты будешь стоять на дверях и сторожить нас. И повнимательнее. Если отец узнает, то не сносить мне головы. Да ладно отец, но если нас застанут врасплох остальные, то не видать мне больше приличного общества. Я буду опозорена, а папе придется навсегда отправить меня послушницей в дарданийские монастыри. Ты поняла? Моя жизнь будет кончена. Я не увижу ни родного дома, ни столицы. Никогда. Поэтому могу положиться лишь на ту, которой безоглядно доверяю. На тебя. Ты ведь меня не подведешь, милая?
– Нет, лаэрда, – ровным голосом ответила девушка, но огонь ненависти, уже вовсю полыхавший в ее взгляде, говорил об обратном, – я вас не подведу. Ни на миг не отойду от двери, уж будьте спокойны, и никого не впущу.
– Вот и славно, – кивнула Северина, – а теперь пошла прочь. И замажь это на лице, ну смотреть же противно, в самом деле.
Служанка покинула спальню, и тогда ее хозяйка позволила себе рассмеяться. Она покружилась по комнате и упала на мягкую кровать, раскинув руки.
Жизнь определенно налаживалась. Димитрий преподал Северине хороший урок в свое время. Может, это и к лучшему? Кем бы она была, если б не он? Забитой серой мышкой, недолюбленной и недооцененной? Никем не понятой странной девочкой? Она любила его, она восхищалась его чудовищной жестокостью, она жаждала походить на него и не уступать ему ни в чем. Он показал, как чужая боль превращается в собственную сладкую радость, каков миг триумфа, когда люди оборачиваются послушными пешками в умелых и твердых руках. Их гнев, их ненависть, их отчаяние, их злость, даже их больная страсть – все чувства и эмоции являлись лишь нотами в сонате, которую играли чужие пальцы. Северина уверенно вела свою партию. Еще немного – и наступит кульминация. Ну а затем – финал.
В особняке родителей Эльзы ее теперь принимали, как родную. Приглашали то пообедать вместе с семьей, то поужинать всякий раз, как Северина приходила. Она не отказывалась. Какое это счастье – сидеть за столом в большой дружной компании, где отец рассуждает на умные темы, мать кудахчет квочкой над детьми, и можно смеяться, уплетать за обе щеки разные вкусности и ощущать в душе тепло и покой.
Эльзе и Кристофу очень повезло, а они, дураки, своего счастья не понимали. Эль стала похожа на вареную рыбу, ее с трудом удавалось растормошить, а о прежнем веселье, когда они шептались и хохотали вместе часами, не шло и речи. Крис искал любой повод умотать в неизвестном направлении. Ну и пусть. Зато Северине доставалось немножко больше того, от чего они сами отказывались. Ольга души в ней не чаяла от благодарности за то, что образумила дочь, и даже Виттор как-то остановил ее в коридоре, когда поблизости никого не было, и вполголоса произнес:
– Не знаю, как тебе это удалось, девчонка. Но спасибо.
Он воровато огляделся по сторонам и ушел, а Северина еще минут пять стояла, смотрела ему вслед и глупо улыбалась. Наконец-то ее оценили по достоинству. Наконец-то кто-то стал ею дорожить. И Виттор зауважал, а это еще пригодится, когда потребуется сыграть финальный аккорд. Самовлюбленный волк наверняка даже и не подозревал, что тоже являлся всего лишь ноткой в пригожей песне Северины.
Другие ноты также звучали в унисон. Разобраться с влюбленным дураком Алексом оказалось нетрудно, он почти влет проглотил наживку и плотно сел на крючок своей обиды и негодования к "коварной и двуличной" Эль. С Эльзой вышло еще проще – в ней стоило лишь посеять зерно, всходы появились почти без стороннего вмешательства, но и неудивительно, кто еще знал ее лучше, чем самая близкая подруга, с которой все секреты делились на двоих? Даже родители не разбирались в ее характере так, как Северина, потому что не проводили с ней столько времени и не ведали обо всех ее печалях и радостях.
Швея в обмен на горячую сплетню о том, что жена начальника речного порта беременна от простого рыбака (Северина просто видела женщину с округлившимся животиком, а остальное домыслить было нетрудно) подвинула заказ такой полезной клиентки вперед других и сделала платье к балу одним из самых первых, попутно поведав, в чем планируют идти остальные заказчицы. В ателье красовался на манекене подвенечный наряд: вышитый горным хрусталем лиф и длинный шлейф из прозрачного газа. Северина украдкой вздыхала при взгляде на него. Конечно, этот наряд скорее подходит обеспеченной майстре, а ее собственное платье получится во много раз дороже. Свадебное платье единственной наследницы одного лаэрда, которая выйдет замуж за старшего сына другого лаэрда, должны украшать бриллианты и золото. И так и будет, потому что отцы сделают все, чтобы праздник детей состоялся.
Не смогут не сделать – выбора-то им не останется.
Они с Эльзой по очереди целовались с Хорасом в летних душевых, прогуляв урок изящной словесности. Северина рассчитывала, что безобидная шалость немного взбодрит подругу – в конце концов, сколько можно страдать по человеческому парню, а пара невинных поцелуев еще никому не вредила – но, похоже, хоть какое-то удовольствие из них троих получил только Хорас, который так и лез облапить одной девушке грудь, а другой – между ног. В итоге, подруга отпихнула его и ушла, а самой Северине он не очень-то был и нужен. Разве что майстер Ингер со своего поля проводил их двоих, выходивших из кабинки, пристальным взглядом и так от души пнул мяч, что тот перелетел ограду и угодил куда-то на проезжую часть.
Майстер Ингер вообще очень изменился. С их прощального вечера в последний день лета Северина больше не заговаривала с ним первой, но он ей прохода не давал. Придирался по мелочам, постоянно чем-то недовольный. То опоздала на урок, то ноги ставит не так, то играет плохо, то выглядит больной и немедленно должна показаться врачу и идти домой. Одноклассники уже начали шептаться и посмеиваться над ней, но Северина упорно играла роль козла отпущения, ничем не выдавая, что совсем не страдает от придирок учителя. Если бы они только знали, как на самом деле мучается ее бедный Валериан. Ничего, возможно, пресвятой светлый бог еще воздаст ему за помощь ей, пусть даже и неосознанную.
Вместо погибшего странной смертью дотторе Ворховича преподавать астрономию пришел дотторе Войцех – высокий атлет с бездонными синими глазами и длинными, как у девушки, ресницами. Старая карга Ирис наверняка решила принимать на работу преподавателей-мужчин, только если в их портфолио числилась победа на конкурсе красоты.
– Такой молодой, сколько ему? Лет двадцать пять? – мечтательно вздохнула Северина, беседуя с Эльзой на перемене и провожая симпатичного преподавателя взглядом. – Наверно, даже моложе нашего майстера Ингера. А уже дотторе, подумать только.
Сам майстер Ингер, который по совершенной случайности в этот же момент проходил по коридору мимо девушек и услышал неосторожно брошенную фразу, грохнул дверью, входя в кабинет.
Дотторе Войцех и вправду был хорош, но он, с истовым фанатизмом человека науки увлеченный своими планетами и орбитами, даже и не подозревал, как повезло ему в том, что огненная комета по имени Северина прошлась лишь по касательной, толком его не зацепив. Он не представлял для нее интереса, потому что все равно не мог затмить собой Димитрия, а один поклонник в лице майстера Ингера у нее уже имелся и этого хватало. Впрочем, она прилежно записалась к дотторе на внеклассные занятия, повсюду таскала никчемные карты звездного неба, пялилась в телескоп, когда Войцех смотрел на нее, и пялилась на Войцеха, когда на нее смотрел майстер Ингер.
Гремучая смесь ревности и недомолвок, подогреваемая на медленном огне, неминуемо грозила взорваться и, конечно же, так и случилось.
По окончании одного из учебных дней школяры, как обычно, потянулись к выходу, и выпускницы вместе с Эльзой и ее подругой тоже выпорхнули на площадь, шумно обсуждая главную тему сезона – грядущий бал. Еще бы, младшим девочкам посещать его не разрешалось, а они уже почти взрослые и будут веселиться со взрослыми наравне. Открытые платья, шампанское, влюбленные кавалеры – в общем, мечта любой, да и только. На полдороги Северина внезапно остановилась.
– Я забыла в раздевалке карту, – сообщила она обернувшейся в удивлении Эльзе. – Ты иди-иди, не жди меня. Вон мать уже за вами с Крисом приехала. А мне все равно домой надо, к практическому занятию готовиться.
Эльза не стала спорить и обреченно поплелась к матери, а Северина вернулась в школьное здание. Пробираться было непросто: все рвались наружу, а она одна – внутрь, но стоило миновать дверь, как идти стало легко. В коридорах гуляло лишь эхо звонких голосов, кабинеты стояли открытыми и пустыми, на досках еще белели следы меловых карандашей, а в углах валялись шарики из скомканной бумаги. Скоро тут пройдется с тряпкой слуга-уборщик, а затем наступит такая тишина, которая бывает лишь в старых и больших зданиях, за день насквозь пропитавшихся детским гомоном.
В раздевалке Северина подошла к своему шкафчику и без труда отыскала в его недрах свернутую в рулон карту. Она прислонила ее к низенькой скамейке, наклонилась, чтобы подтянуть чулок, и услышала:
– Значит, ты теперь увлечена астрономией?
Длинные волосы падали ей на лицо, и это помогло скрыть улыбку, но когда Северина выпрямилась и откинула их, ее глаза выражали легкое удивление.
– Очень увлечена, майстер Ингер. А вы за этим сюда пришли? Чтобы поинтересоваться?
Блондин стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Лицо усталое, глаза красные, взгляд тяжелый. Он успел уже переодеться после занятий в свою простую и удобную одежду: ветровку и джинсы. Возможно, даже успел выйти из школы вслед за всеми учениками, но заметил Северину и тоже решил вернуться, а возможно, захотел проверить напоследок, не остались ли в раздевалке чьи-нибудь вещи. Ведь дети такие рассеянные и забывчивые. Так или иначе, он оказался в опустевшем здании наедине с ней и смотрел так… впрочем, так он смотрел на нее уже не первый день.
– У вас уже все было?
– Что было, майстер Ингер? – невинно похлопала ресницами она.
– Как далеко он с тобой зашел? Отвечай.
В два шага он преодолел разделяющее их расстояние, грубо схватил Северину за плечо, она вскрикнула.
– Зачем ты это делаешь, Северина? – голос у майстера Ингера был глухой и страдающий, как у раненого зверя. – Хочешь, чтобы мне было больно? Мне больно. Слышишь, маленькая дрянь? Мне больно видеть, как ты вьешься лисой вокруг каждого парня.
– Да что вы такое говорите, майстер Ингер, – воскликнула она и принялась отбиваться. – Ни возле кого я не вьюсь. Это вы мне спуску не даете, отметки плохие ставите и придираетесь. Вы. Вы. Сами убеждали, что надо расстаться, что опасно продолжать, а теперь меня крайней выставляете.
– Целовал тебя? – как безумец, продолжал твердить он, схватил ее за подбородок, сильно ущипнув большим и указательным пальцем, заставил вздернуть голову, заглянул в глаза. – Кто из них тебя целовал? Что еще они с тобой делали?
– То же, что и вы, майстер Ингер, – вдруг жарко выдохнула Северина и полыхнула глазами. – Все, как вы научили. Вы – хороший учитель, я сразу это поняла.
Он мучительно застонал и отшатнулся. Обхватил руками голову, осел на скамью, широко расставив ноги и упершись локтями в колени. Северина положила ладонь на его затылок, зарылась пальцами в волосы, слегка сжала, потянула назад.
– Валериан…
Он послушно посмотрел на нее снизу вверх: точь-в-точь больной зверь глянул из капкана.
– Поцелуй…
Будто только этой просьбы и ждал, он тут же впечатался губами в ее ногу над самым коленом, лизнул кожу через паутинку чулка, оставляя мокрый след, снова глянул, с ненавистью, страхом, неистовым желанием.
– Еще…
От короткого тихого приказа по телу майстера Ингера пробежала дрожь. Он упал на колени, поставил ногу Северины на скамью рядом с собой, распахивая ее бедра, покрывая поцелуями ее икру, лодыжку, ремешок туфли, подъем ступни… Безотчетное, немое, слепое поклонение, жадный, обезумевший, слабый мужчина. Все-таки в каждом из них живет зверь, даже в людях. И вроде бы нет привязки, но стоит почуять запах самки – и самец становится сам не свой.
– Боги, я же пытался тебя забыть. Я же пытался…
Он снова потянулся вверх, Северина не стала препятствовать. Майстер Ингер запустил пальцы ей под юбку, подцепил резинку чулка, стянул вниз по ноге. Она сама приспустила трусики, подняла подол, столкнулась с мужчиной взглядом. Там она была совсем голая, и тонкая кружевная ниточка, болтающаяся на середине бедер, дразнила его своей белизной – цветом невинности, которая так возбуждает всех самцов с начала времен.
Майстер Ингер сглотнул при виде ее обнаженного тела.
– Войцех тоже лизал тебя?
– Нет, – она пожала плечами, – он предпочитает членом.
– Врешь, – и снова в глазах затаенная боль, и ревность, и страсть, и надежда. – Ты все придумала.
– Нет, Валериан. Он просто не умеет так, как ты. Никто не умеет. Ты – лучший.
Как и следовало ожидать, он зарычал, рванул ее к себе за ткань трусиков, влажным и скользким языком тронул нежную внутреннюю поверхность бедра, пощекотал сгиб между ногой и телом, раздвинул ей нижние губы. Помог себе пальцами, сминая мягкую кожу, оставляя на ней красные отпечатки.
– Майстер Ингер, – с улыбкой прошептала Северина, – вы целуете меня прямо туда, куда дотторе Ворхович меня…
Он шумно выдохнул через ноздри, но не оторвался от ласк, проникая все глубже, упиваясь текущей из нее влагой, собирая ее губами и сглатывая, как нектар. Будто кто-то дергал и дергал струну, и одна нотка звучала и звучала в общей сонате. Северина отдалась своим ощущениям, откинув голову. Вот сейчас майстер Ингер опустит ее на скамью, расстегнет джинсы, достанет разбухший член. Ее внутренние мышцы еще помнили его в себе. Немного больно, твердо, непривычно. Не то, что игры с языком – в этом они частенько упражнялись. Секс у нее был лишь один раз – с ним же – но и у него, похоже, с тех пор никого не было, иначе не случилось бы этого неконтролируемого всплеска, неосторожного желания. А ей именно оно и требовалось: неконтролируемое и неосторожное, лишающее разума и опоры.
Когда шаги прозвучали совсем близко, они едва успели отпрыгнуть друг от друга. Северина только опустила юбку, а в дверях уже показалась майстра Ирис, строгая, подозрительная и затянутая в брючный костюм.
– Что здесь происходит?
Светловолосые люди быстро краснеют, и им труднее эту реакцию скрыть. Особенно, когда они делают что-то неправильное или опасное. Особенно, когда их за неправильным и опасным занятием застали врасплох. Особенно, если застал врасплох кто-то влиятельный и неприятный: начальник или бывшая любовница.
– Майстер Ингер помогал мне размять связки, – нашлась первой Северина. – Я потянула ногу и попросила его помочь.
Цепкий взгляд старой карги Ирис перепрыгнул с мужчины на девочку и обратно. С краснеющего, едва вытершего рукавом влажный подбородок мужчины на растрепанную девочку с приспущенным ниже колена чулком. И вроде могло бы показаться, что массировал ногу, но… Северина даже сама бы себе не поверила, но директриса только хмыкнула и вздернула бровь.
– Майстеру Ингеру следовало бы помнить, что с такими просьбами лучше отправлять учеников к доктору. А доктор направит к массажисту.
– У меня есть квалификация массажиста, – ответил он слегка хрипловатым голосом, – я проходил обучение.
– И все же вы здесь не на ставке массажиста работаете, – холодно отрезала Ирис, развернулась и поцокала каблуками прочь.
Не зря Северина не любила ведьму, ох, не зря. Она быстро оглядела себя, но длины юбки хватило, чтобы прикрыть спущенные трусики, и оставалось лишь гадать, к каким выводам на самом деле пришла карга.
В воздухе повисла неловкость. Северина привела одежду в порядок, подхватила карты и хотела сбежать, но майстер Ингер поймал ее за руку.
– Так больше не может продолжаться.
– Конечно, не может, – закивала она, – поэтому отпустите меня, пожалуйста. Вы такой большой и сильный… вы опять соблазняете меня. Мне надо идти, отпустите. У нас сегодня вечером здесь практикум по астрономии, а мне готовиться надо. Отстаньте от меня.
Она вырвалась и убежала.
Насчет практикума, в отличие от прочей истории с дотторе в главной роли, Северина не соврала. В эти дни над Цирховией проходил метеоритный дождь, и в темное время суток его можно было увидеть даже невооруженным глазом. Влюбленный в свой предмет дотторе Войцех не смог остаться равнодушным и пригласил учеников понаблюдать, заодно и с их родителями договорился, в какое время доставить, в какое забрать.
Готовилась Северина тщательно, но, в основном, морально. Если ее расчет верен, вечером ей не придется скучать. К моменту, когда она снова вернулась в школьное здание, на площади перед ним уже собралась жалкая кучка ее одногруппников по внеклассному занятию. В центре собрания стоял телескоп, ученики при свете двух фонарей делали пометки в дневниках наблюдений.
Северина тоже что-то черкала и таращилась в черное небо, запрокинув голову, и приставала к дотторе с какими-то вопросами о космосе и прочей ерунде. Наконец, вверху мелькнула первая искорка, затем еще и еще. Все возбужденно заговорили разом, стали тыкать пальцами, подталкивать друг друга локтями и ахать. По очереди прикладывались к телескопу, чтобы лучше разглядеть.
Только одна ученица никак не могла взять толк, куда его направлять. Вертела то в одну сторону, то в другую, советов не слушала и ничего не понимала. Дотторе Войцех, который и сам был не прочь глянуть на знаменательное событие, потерял терпение, наклонился, приобнял ее за плечи и бережно, но твердо повернул всем телом в нужную сторону и нагнул под таким углом, чтобы обзор, наконец, открылся.
– Спасибо, – пробормотала благодарная Северина, приподняв голову чересчур близко к его лицу.
А в следующую секунду дотторе от нее отбросило, швырнуло на землю, а на его месте возник разгневанный майстер Ингер.
– Валериан. За что? – только и смог воскликнуть красивый и несчастный дотторе Войцех, лежа на земле и потирая ушибленную челюсть.
– Ты знаешь за что, – ткнул в него пальцем тот, а затем развернулся и пошагал прочь.
Поднялась суматоха, девочки испуганно сбились в кучку, мальчишки помогали преподавателю подняться. Кто-то протягивал платок, кто-то предлагал принести воды. О метеоритном дожде на время забыли.
Как и о Северине, которая тихо скользнула под тень деревьев и растворилась в ночи.
– Валериан. Валериан, – она бежала за ним и осмелилась позвать его в голос, только когда они отдалились на несколько кварталов от школы.
– Все кончено, Северина, – не оборачиваясь, бросил он.
– Да что кончено-то?
– Я увольняюсь, – майстер Ингер резко обернулся, все тот же раненый зверь, оставивший добрую половину шкуры в зубастом капкане. – Я не могу находиться с тобой в одном помещении, в одном пространстве. Даже воздухом одним с тобой дышать не могу. Не могу видеть, как ты флиртуешь с другими.
– Сам так хотел.
– Просто не знал, – он покачал головой, – не знал, что так будет.
– Поэтому меня сегодня вечером у площади караулил?
– Хотел убедиться. Хотел увидеть своими глазами…
Видимо, слова у майстера Ингера закончились, потому что он лишь махнул рукой и пошел дальше.
– Да врала я все, – Северина забежала вперед и обогнула его. – Чтобы заставить тебя ревновать. Дотторе на меня даже не смотрит. Ничего между нами нет.
Майстер Ингер споткнулся.
– Правда?
– Ну конечно. Ты же меня со свету сживал, мстил за что-то, все надо мной из-за этого смеялись. Вот я и решила ответить тем же.
Похоже, о насмешках он не знал, потому что опешил.
– Пытался относиться непредвзято.
– Непредвзято, – буркнула Северина и насупилась. – Вы мне сердце разбили, майстер Ингер. Какой же вы. Эх.
Теперь наступила ее очередь убегать, а его – удерживать.
– Все равно я уволюсь, пока еще можно что-то исправить, – пробормотал он, прижимая ее к груди и обдавая жарким дыханием лицо. Они стояли посреди улицы, никого не стесняясь, и никому не было до них дела: ни сонным деревьям, ни темным домам, ни случайным карам. – Ирис нас застала, и с Войцехом некрасиво вышло.
– Никуда ты не денешься, – Северина даже в воротник его ветровки вцепилась, – ты мой, Валериан. Слышишь? Мой. Майстра Ирис дала понять, что вмешиваться не станет, а перед дотторе завтра извинишься, придумаешь что-нибудь. Все наладится.
И все действительно налаживалось. Где-то наверху лился золотистыми нитями по небу метеоритный дождь, а внизу, в глухой тени, куда не попадал фонарный свет, у чужого палисада, мужчина и девочка целовались. Северина тянула его ремень, путалась пальцами, майстер Ингер пытался снять ее руки, а она отталкивала их и опять принималась за свое. Второй раз еще слаще первого, Северина поняла это, когда майстер Ингер развернул ее лицом к решетке, стянул трусики, толкнулся сзади – кожа к коже, бедра к бедрам, плотно до упора, с глухим стоном и звериным рычанием. Внутри прокатилась волна жара, будто активировались какие-то особые точки. Колени ослабели, в груди разлилась истома. Теперь понятно, почему люди так любят секс. Чистое наслаждение. Ей вдруг захотелось плакать. Плачут же иногда от счастья? Но Северина давно уже не плакала от души, ни от счастья, ни от горя. Только, когда это требовалось для дела.
Она вцепилась в железные прутья, покачиваясь от толчков, слушая монотонный гул ночного города, разлившийся в дальней дали, будто в другой галактике. Если бы их застали в этот момент… но их не застали, и Северина тихонько выдохнула, ощущая в себе поток горячего мужского семени.
Потом майстер Ингер прямо на земле стоял перед ней на коленях, прижавшись колючей щекой к ее животу. Они разговаривали мерным расслабленным шепотом и поглаживали друг друга.
– Это все равно не будет длиться вечно, – с сожалением заметил он, – рано или поздно это закончится.
– Мы будем встречаться тайно. И в школе, и за ее пределами, – заверила она. – Хочу, чтобы ты брал меня, как сегодня в раздевалке. И как сейчас – здесь. Ты – мой, Валериан. И никто этого не изменит.
– Когда ты окончишь школу, я попробую поговорить с твоим отцом. Я буду много работать, Северина. Возможно, он поймет нас.
Ее тюфяк-отец, возможно, и понял бы, но Северина такого даже представлять не хотела.
– Конечно, поймет. Все наладится. Как я счастлива, что мы снова вместе.
– Я не сделал тебе больно?
– Нет, милый.
– Но я не смогу перестать делать тебе замечания на уроках, это будет подозрительно.
– Конечно, я все понимаю, милый.
– Давай сходим куда-нибудь? В кафе, в кино. В другой части столицы, где меньше риск нарваться на знакомых. Ты – девушка, Северина. Я хотел бы ухаживать за тобой.
– Сделай мне другой подарок, милый. Стань моим спутником на осеннем балу.
