Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"

Автор книги: Влада Южная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

– Если она не хочет идти на контакт по-хорошему, – оскалился Ян, – мы заставим ее по-плохому. Посмотрим, сколько она просидит в компании крыс, пока не взвоет.

– Задачей Северины будет просто привести Маргериту на этот склад и заставить шагнуть в круг, – подвел итог Алекс. – То, что пока не удалось нам с Яном.

– Да, непростая задачка, – наморщила носик та, но ее глаза уже горели охотничьим азартом. – Привести женщину на какой-то пыльный склад – это не то же самое, что уговорить заглянуть в ателье платьев. – Она выпрямила спину и улыбнулась. – Но я уверена, что справлюсь.

– Помни, что любая ведьма очень опасна, – тут же остудил ее пыл Алекс. – При малейшем подозрении она может атаковать. Поэтому хорошо подумай, возьмешься ли ты за это дело. И сразу убегай оттуда, если все получится, и Маргерита зайдет.

– Я люблю сложные задачи, – парировала Северина. Слезы на ее лице высохли уже почти без следа.

– Тогда будем надеяться, что боги на нашей стороне, – выпрямился Алекс. – Никогда бы не подумал, что скажу это… но для чего-то они именно здесь и сейчас нас всех собрали? Возможно, тот старик был прав… у каждого из нас есть своя роль. Нужно просто ей следовать.

– Боги? – Эльза почувствовала знакомое глухое раздражение и фыркнула. – Я не верю в богов. Только в людей. Вчетвером мы в любом случае сильнее, чем поодиночке.

– Согласен с нашей прекрасной лаэрдой, – ухмыльнулся Ян. – Единственный бог, которому я поклоняюсь, шуршит в руках и позвякивает в кармане. И мы с ним с удовольствием покажем, на что способны.

Северина обвела всех взглядом и вздохнула.

– Хотела бы я верить в богов… но, похоже, это они в меня не верят.

Обсудив еще некоторые детали плана, гости засобирались домой. И снова Эльза видела, как пальцы Яна будто невзначай задержались на плече жены наместника, когда помогали надеть манто, а та невольно прикрыла глаза, когда его дыхание коснулось ее щеки, потому что на мгновение они оказались очень близко. Но Ян тут же сделал шаг назад и отдернул руки, а под ресницами Северины мимолетно блеснули слезы. Впрочем, она сумела улыбнуться, прощаясь с подругой и хозяином дома, и почти стремглав выбежала в дверь.

– Мне кажется, они любят друг друга, – поделилась Эльза с Алексом наблюдениями, оставшись на кухне вдвоем.

– Они? – недоверчиво фыркнул тот. – Раньше ты не была такой романтичной натурой, Эль.

Эльза пожала плечами.

– Я уже и сама забыла, какой была. Столько воды утекло, Алекс… Но знаешь, я все думаю, как же сглупила Северина, что так добивалась Димитрия. Она могла бы быть счастлива с Яном…

– Откуда бы она узнала о его существовании, если бы не вышла замуж за его друга? – возразил он.

Эльза задумалась, но ответ на ум не приходил. Она подошла к окну, закурила, поморщилась: вкус сигарет почему-то казался противным. Алекс встал рядом, забрал у нее окурок, затянулся сам, повернувшись к Эльзе в профиль. Его мужественное лицо хранило печать тягот, которую она раньше не замечала. Глаза напряженно вглядывались в вечерние сумерки, словно даже сейчас он высматривал, не притаился ли там очередной враг. Эльза подняла руку, провела пальцами по его виску, щеке, подбородку, мечтая стереть и это напряжение, и эту неизгладимую печать. Алекс вздрогнул, переместив на нее взгляд, и тогда она встала на цыпочки и сама осторожно прикоснулась к его губам.

– Ты никогда не предавал меня.

– Только один раз, когда не мог себя контролировать, – он прищурился, чтобы горько-едкий сигаретный дым не раздражал глаза. – А ты никогда со мной не играла.

– Никогда, – покачала она головой. – Поэтому мне было так больно от твоих поступков. Я не понимала, за что.

Алекс вздохнул и щелчком отправил окурок в окно.

– Выходи за меня, Эль. Дай мне шанс начать все сначала. Я хочу быть только с тобой. Мы больше не дети и не зависим от взрослых, которые могут нам запретить. И теперь никто уже не удивляется неравным бракам, как и тому, что бурые свободно разгуливают по улицам столицы. Все благодаря твоему брату, конечно же.

При упоминании о Димитрии Эльза подалась назад, и Алекс это заметил.

– Просто подумай над моими словами, ладно? – попросил он. – Я не буду настаивать. Сегодня я посплю в гостиной, если ты хочешь.

Эльза помедлила, а затем кивнула. Им нельзя торопиться, чтобы вновь ничего не нарушить, не испортить и не потерять.

Ночью Эльза проснулась как от толчка. То ли кошмар приснился – один из самых темных, редких, но от этого не менее страшных: о том, как брат нежно целует ее в висок и смотрит в глаза с таким спокойствием ледяной твердыни, что лучше б уж как раньше, в детстве, злился на нее и кусал. То ли сквозь сон ей просто почудился какой-то звук, неясный шорох или легкие шаги по деревянному полу. Она села на постели, задыхаясь, неловко отводя пальцами прилипшие к мокрому лбу пряди волос и оглядываясь по сторонам, но все было тихо, в окно падал слабый лунный свет, и тени от ветвей сплелись в причудливую паутину у кровати.

Эльза вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой, оставленной среди полной недобрых теней ночи наедине со своими страхами, и отчаянно, до зубовного скрежета, взмолилась сама не зная кому, чтобы подобного не испытала ее дочь. Не находя себе больше места, она встала с постели, расправила легкую шелковую сорочку, в которой спала, и бесшумно вышла в коридор.

Диван в гостиной, где Алекс устроил себе временное пристанище, пустовал, белая простынь свисала с края на пол, сбитая подушка была втиснута в самый угол. Не одной Эльзе, похоже, не спалось. Может, это его шаги ее разбудили? На миг знакомая тревога захлестнула изнутри. Как же она устала бояться. Устала бежать, прятаться и постоянно ждать подвоха. Но будет ли когда-нибудь в ее душе покой и мир? И был ли он когда-нибудь? Пожалуй, нет, так же, как его не было у ее брата.

Алекс нашелся на своем излюбленном месте у кухонного окна. Свет он не включал, предпочитая оставаться в полумраке, прислонившись лбом к холодному стеклу и сжимая ладонями край подоконника. Эльза услышала, как тяжело он дышит: сквозь стиснутые зубы, словно долго бежал или испытывает непереносимую боль, но не желает показывать это. Она осторожно приблизилась, но прежде чем успела тронуть за плечо, Алекс заговорил первым:

– Он зовет меня, Эль.

– Кто?

– Твой брат. Димитрий. Он хочет меня видеть.

Эльза вмиг ощутила, как кровь отлила от лица. Нет, только не это. Повторения этого она просто не переживет.

– Ты думаешь, Ян или Северина?..

– Нет, – на скулах Алекса заиграли желваки. – Это началось еще до их появления. Сначала легкие отголоски, которые я мог игнорировать, но мое неповиновение злит его, и он зовет все сильнее.

Белые волки не могли становиться альфами для себе подобных, знала она. Они все равны между собой, все одинаково благословлены – или прокляты – магией, которую даровали им боги. Или таково мироустройство Вселенной: некоторые дотторе дошли в своих научных изысканиях до того, что уже начали ставить под сомнение само существование и светлого, и темного божественных существ. Но, так или иначе, волки могли создавать стаю из более примитивных подобий, и Эльза лишь смутно слышала о том, как это происходит. Сначала информация была запретной, и никто до Димитрия под страхом смерти не решался обнародовать ее, а затем все проблемы столицы остались так далеко, что о них не хотелось и думать.

– Что значит "зовет"? – прошептала она.

– Это как будто его желания становятся моими, – с трудом проговорил Алекс. – И я как будто становлюсь частью него и начинаю понимать все, что с ним происходит, только немного по-своему.

– И… чего он хочет? – с замиранием сердца спросила Эльза.

Алекс повернул голову, и она вздрогнула от того, каким яростным был его взгляд.

– А как ты думаешь? Он совсем один там, в своей тьме. Его словно бросили на дно колодца, задвинули сверху тяжелый камень и забыли. Он с самого рождения один и всеми проклят и ненавидит весь мир за это. Все хорошее, что в нем было, убивали раз за разом, и теперь он в ответ хочет убивать все хорошее, до чего только может дотянуться. А из хорошего у него осталась только ты, Эль. Ты – самое светлое его воспоминание. Ты – его любовь, которую он вырвал из сердца. Он хочет тебя.

– Он знает, что я с тобой?

– Пока нет… он хочет, чтобы я нашел тебя. Для него.

– Пожалуйста, не ходи, – она обняла его изо всех сил, будто могла удержать, если бы решил сдвинуться с места, но, к счастью, он продолжал стоять под ее руками, согнувшийся, дрожащий от чужой ярости, ощетинившийся и дикий. – Не оставляй меня. Я прошу тебя, Алекс.

– Однажды он уже звал меня… – он словно не слышал ее просьб. – И ноги несли меня сами, и тело не слушалось вообще, и разум отключился. Я смутно помню, вспышками. Слишком много крови…

Да. Ее было слишком много. Эльза прекрасно помнила тот день.

– Мы можем убежать, – она зажмурилась и приказала себе быть сильнее, не слушать, не поддаваться, не представлять то, что скрывалось за отрывистыми жестокими признаниями Алекса. – Мы можем спрятаться среди свободного народа. Кристоф обещал… когда он приходил сюда, то обещал помочь, а потом на прощание шепнул мне, куда надо идти, если захочу укрыться. Он спрячет и тебя, я знаю. Мы убежим и растворимся под землей, и Димитрий никогда нас не найдет.

Неожиданно Алекс повернулся к Эльзе, взял ее лицо в ладони. Руки у него были нежными – в противовес дикой дрожи и грубому голосу – и она невольно провела языком по пересохшим губам, ощущая, как слабеют колени.

– Ты не понимаешь, моя девочка, – сказал Алекс так вкрадчиво, словно вынимал из нее душу, – от этого зова никуда не деться. От себя не убежишь.

– А я тебя не отпускаю, – почти закричала она ему в лицо, вцепилась в его запястья, царапая их ногтями и глотая слезы ужаса. – Я люблю тебя, Алекс. Мы привязаны друг к другу, но однажды уже позволили нас разлучить, и к чему это привело? Ты должен бороться, если это для тебя хоть что-то значит.

– Уходи, Эль, – лицо Алекса стало каменным, и она поняла, что именно в этот момент он все и решил. – Ты зря напомнила мне про предложение Кристофа. Теперь я знаю, где тебя искать, когда Димитрий прикажет. Уходи к своему другому брату и попроси, чтобы он спрятал тебя в таком месте, где не найду даже я.

– Нет. Только с тобой.

Она боролась, как дикая кошка, но Алекс все равно одержал верх. Он скрутил ей руки, вытащил в коридор, а Эльза извернулась, отпрыгнула и отвесила ему пощечину. Ей хотелось вывести его из ступора, заставить переключиться, но другого способа в пылу борьбы не пришло на ум. Алекс действительно чуть переменился в лице, тряхнул головой, криво усмехнулся, трогая языком уголок рта.

– Зло, совершенное во благо, Эль. Ты помнишь? Это зло или благо?

– Это зло, – прошипела она, стискивая кулаки и стоя с ним лицом к лицу, словно они были бойцами на ринге, – поэтому ты и не должен ему поддаваться. Мы останемся вместе несмотря ни на что.

Он бросился так быстро, что даже волчьи реакции ее не спасли. Прижал к стене, больно ударив запястья, обжигая горячим дыханием, которое вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– Да как ты не понимаешь? – заорал в ответ. – Я уже почти ненавижу тебя. Я не могу пройти через это снова.

– А я тебя люблю, – негромко, но упрямо возразила она.

Алекс резко схватил ее, взвалил на плечо, и как Эльза ни брыкалась, сумел занести в спальню и бросить на кровать. На какую-то долю секунды она оцепенела: слишком схожими были воспоминания, но Алекс не собирался наваливаться сверху и причинять ей боль, он отвернулся, распахнул шкаф и принялся наугад вышвыривать ее вещи.

– Одевайся, Эль. Или, клянусь обоими богами, я сам тебя одену и выставлю за дверь.

– Нет.

– Ну как хочешь.

С каким-то платьем в руках, с пылающими в ночном полумраке глазами и перекошенным лицом он толкнул ее на спину, мешая вскочить на ноги, рванул тонкую сорочку. И замер, глядя на обнажившуюся, омытую ласковым лунным светом женскую грудь. В неверном свете соски казались чуть более темными, чем обычно, а кожа вокруг них – наоборот, призрачно белой. Эльза закусила губу, но не пошевелилась. Дрожь, охватившая Алекса, усилилась, прокатилась по позвоночнику и, казалось, достигла даже кончиков пальцев. Он опустил веки, с силой втягивая носом запах женщины, которая лежала перед ним в почти беспомощном положении, и покачал головой.

– Я не могу, Эль. Это мой кошмар. То, что я могу с тобой сделать, если ты останешься рядом.

Медленно, медленно она подняла руки, запустила пальцы в его волосы, чуть сжала. Потянула вниз, заставляя его пригнуть шею в жесте покорности. Когда до ее съежившегося в комочек соска оставалось совсем немного, губы Алекса приоткрылись. Он припал к груди Эльзы и глухо застонал, обводя языком ее чувствительную кожу.

– Ты можешь сделать со мной все, что хочешь, – прошептала она ему на ухо, – но я верю, что зла ты мне не желаешь. Тогда это был не ты. Поэтому я тебя простила.

Он застонал громче, вбирая в себя еще больше ее ароматной плоти. Стиснул руками бедра, поднялся вверх до талии, отбрасывая в стороны разорванные полы сорочки. Обжег поцелуем другую грудь, двигая языком все жестче и дыша все глубже. Эльза дернула рукой, помогая сбросить ткань с плеч, обхватила Алекса ногами, удерживая возле себя, не отпуская, не желая отдавать никому. За любовь надо бороться, разве нет? Она пыталась бороться, пока ее не сломали, но теперь, кажется, силы вновь вернулись к ней. И былая решимость тоже.

Теперь Алекс кусал ее ключицы, сильная спина стала влажной между лопатками, когда ладони Эльзы прошлись там. Свежая, хрустящая простынь липла и к ее собственной коже. Скоро они оба будут совсем мокрыми от пота, и все ее тело уже стало каким-то невесомым и легким. Эльза снова притянула голову Алекса к своей груди, безмолвно умоляя еще поиграть с сосками. Неожиданно приятно… почему она не замечала, как это приятно, раньше? Алекс сделал сильное посасывающее движение, и Эльза выгнулась, кусая костяшки собственных пальцев от удовольствия. Острые иглы нестерпимого наслаждения, казалось, пронзили ее грудь до самого сердца, пролетели вниз по животу и выстрелили где-то между ног залпом мускусной влаги.

Пряный запах возбуждения достиг ноздрей Алекса через секунду, волнуя его волчью натуру, усиливая действие привязки между ними, и Эльза вскрикнула, ощутив, как ее мужчина мимоходом сдернул штаны и погрузился в нее прямо в этой же позе, стоя на коленях у кровати. Он сосал ее грудь и двигался внутри нее с бешеной скоростью, оглашая ночную тишину резкими, рваными стонами, а она только поощряла его в этом, распахнув навстречу бедра и бездумно поглаживая ладонями по плечам.

Воздух вокруг накалялся, становилось все жарче и все труднее дышать, и наконец Эльза решила, что больше не сможет вдохнуть ни капельки воздуха, и в этот момент их тела расслабились, вкушая в сладких судорогах долгожданное облегчение. Спустя несколько долгих, упоительных минут неги Алекс неохотно отодвинулся, не желая давить на Эльзу своим весом, но она подалась за ним.

– Еще раз, – попросила, с мольбой заглядывая ему в глаза. – Еще раз, а потом мы сбежим отсюда. Вместе.

Но проснулась она в постели в полном одиночестве. За окном ярко светило солнце, а ее одежда так и лежала в беспорядке на полу, напоминая о ночном приступе Алекса. Эльза поежилась, ругая себя за то, что беспечно уснула. Они занимались любовью еще не один, а целых два раза, перекатываясь на кровати, полностью отдаваясь новому витку страсти, и под конец она так вымоталась, что просто сомкнула веки и отключилась у Алекса на плече.

Теперь вместо него на соседней подушке Эльзу ждала записка, наспех нацарапанная на листке бумаги простым карандашом:

"Девочка моя, ты и представить себе не можешь, как я благодарен тебе за все. За прощение, за твою любовь и за свет, что ты мне дарила каждой своей улыбкой. Ты воскресила меня из мертвых, когда я уже и не надеялся на воскрешение, подарила новую цель и новый смысл жизни. Когда мне потребуются силы, я буду думать об этом.

Но просить твоей руки было с моей стороны ошибкой. Конечно, мы никогда не сможем быть вместе, потому что я переступил черту, из-за которой нет возврата. Я был чудовищем, Эль. Я убивал стольких невинных людей… и только совсем недавно понял: я просто отражение. Отражение на поверхности озера, а настоящее чудовище смотрит на меня из глубины. Я думаю, не стоит даже называть его имя.

Ты, наверно, решила бы, что я сбрендил, если бы я рассказал тебе, что верю теперь в то, во что никогда не поверил бы прежде. У меня есть предназначение, и я должен идти по своему пути. Но что, если мое предназначение не в том, чтобы быть с тобой вместе, а в том, чтобы всегда быть между? Между тобой и твоим братом, между тобой и ведьмами, между тобой и любым злом, которое кто-либо захочет тебе причинить. Пусть чудовища смотрят на меня из глубины, мой путь – сделать так, чтобы со своей стороны ты видела в отражении только собственную безмятежную улыбку, и теперь я верю в это.

Надеюсь, ты последуешь своему пути. У тебя есть на это немного времени – может быть, весь сегодняшний день.

С любовью, Алекс."

Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения

Золотые полы и стены тронного зала были полны солнца и слепили глаза до рези, большие окна недавно вновь намыли до блеска, и лучи, проникая сквозь них, нагревали помещение так не по-зимнему сильно, что, казалось, вот-вот слезы закапают и из ока в самой вершине свода. Окружившие трон высокопоставленные мужи отдувались и обмахивались документами. Сиятельный наместник больше не мог ходить по утрам в личный темпл – хотя бы по той простой причине, что этот темпл стоял теперь в руинах именно с его легкой или тяжелой руки – и потому с недавних пор по утрам он сам вместо своего сводного брата занимался государственными делами. Министры тщательно прятали недовольство за фальшивыми улыбками, особенно, когда шестерка бурых стражей безмолвно взирала на них со ступеней, ведущих на трон. Наместник, ко всеобщему удивлению, оказался неплохо подкован в законах и находил удовольствие, споря с помощниками о них. Но он никогда не улыбался, даже когда выигрывал спор.

Алекс еще с порога окинул взглядом благородное собрание, а как только тяжелые двери зала с глухим ворчанием захлопнулись за спиной, двинулся вперед, на ходу отщелкнув большим пальцем застежку на кобуре табельного пистолета. Димитрий заметил визитера, тут же отмахнулся от собеседника и поднялся на ноги со своим обычным холодным и высокомерным выражением лица.

"Наконец-то ты явился", – говорили его глаза.

"Нас никто не остановит", – говорили его глаза.

"Мы оба знаем, какие сладкие у нее губы…" – говорили его глаза.

Не замедляя шаг, Алекс выхватил пистолет и высадил наместнику в живот всю обойму. Он успел увидеть, как Димитрий падает на колени, обливаясь кровью, прежде чем шестерка бурых накрыла и погребла убийцу под собой.

Министры застыли, как мраморные изваяния, вне себя от шока.

Они видели, что наместник улыбается.

Сиятельный наместник оправился от ран только через сутки, а придворный лекарь заработал себе полную голову седых волос, трусливо молясь всем богам о его выздоровлении. Впрочем, волновался он напрасно: пациент, в прошлом – тренированный боец, оказался крепок здоровьем, силен и очень зол на то, что увечья приковали его к кровати. Димитрий встал на ноги и пошел, опираясь на трость, когда его повязки еще кровили.

Вскоре он уже стоял в сопровождении своей охраны перед маленьким домиком начальника полиции, чутко раздувая ноздри. Без сомнений, его сестра находилась здесь, он ощущал ее запах даже через закрытую дверь. Глаза его то темнели, становясь почти черными, то светлели, а бурые рычали и дыбились, готовые сорваться с места в карьер и напасть на жертву.

Димитрий долго оттягивал этот момент, ведь привычки нелегко искоренить, а он давно привык, что ожидание лишь усиливает полученное наслаждение. Наконец он чуть повернул голову – и бурые бросились в дом, вышибив дверь. Наместник, помогая себе тростью, неторопливо поднялся на крыльцо и зашел в пустой проем. В глубине комнат слышался грохот мебели и рычание стражей, запах Эльзы тут ощущался ярче, он висел в воздухе плотным шлейфом и буквально сводил с ума. В коридор выглянул один из стражей.

– Здесь никого нет, господин.

– Как нет?

Со всей скоростью, на которую был способен, Димитрий лично обошел комнаты, спустился в подвал, перевернул все вверх дном и только тогда, не обнаружив никого, остановился, искривив губы в холодной усмешке.