Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"

Автор книги: Влада Южная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Камни под ногой осыпались и покатились вниз, и Эльза едва не поехала туда же.

– Мама? – испуганно позвала ее Ива.

– Не шевелись, доченька, – помертвелым голосом пробормотала Эль, ощущая за спиной огромную бездну, зияющую пустоту пропасти, над которой удерживалась лишь на самых кончиках пальцев. – Только не упади.

Когда пришла мама, сиротка обрадовалась, что спасена. Но страшный человек отвлекся совсем ненадолго, он хотел сделать с мамой что-то плохое, и если бы на помощь откуда ни возьмись не пришел другой мужчина, им обеим было бы не сдобровать.

Теперь страшный человек с этим мужчиной дрались, катаясь по снегу и забрызгивая белые пушистые сугробы алыми кляксами, а мамочка шла, чтобы спасти сиротку.

Правда, мамочка чуть не упала и хоть постаралась это скрыть, но сиротка все заметила и поняла. Она быстро сообразила и не стала плакать и кричать, чтобы не напугать маму еще больше. Но как им обеим теперь спуститься? Мама попала в ту же ловушку, что и дочь: горы коварно приняли их и не желали отпускать из плена.

В это время появился еще один мужчина, чем-то похожий на мамочку. Но страшный человек тоже в чем-то смахивал на нее лицом, и сиротка еще сильнее сжалась, интуитивно ощущая новую опасность. Вот и на мамином лице отразился непередаваемый ужас, стоило ей увидеть его.

Мужчина стоял внизу, у подножия склона, сиротка видела, как он превращался в волка и как страшный человек сделал ему больно одним прикосновением руки. После превращения он успел вновь надеть штаны, но на остальную одежду времени не тратил. Мама смотрела на него и дышала часто-часто: вдох, выдох, вдох, выдох. Так обычно дышала служанка в их доме, когда среди мешков с овощами в погребе встречала мышь.

Но этот мужчина – не мышь, чего тогда мама так его испугалась? Не иначе, он плохой, как и тот, другой. Сиротка отковыряла от выступа небольшой камешек и швырнула в него.

– Уходи. Уходи отсюда. Не трогай маму.

Он посмотрел на нее и почему-то улыбнулся. А потом решительно полез наверх.

Эльза попала в западню и не могла пошевелиться без страха сорваться вниз, а что самое ужасное – не могла помешать своему старшему брату добраться до дочери. Ну почему она такая невезучая? Почему каждый раз, когда что-то получается, потом все сразу летит в тартарары.

– Не смей ее трогать, – прошипела она, когда Димитрий с ней поравнялся. – Я убью тебя. Я перегрызу тебе глотку. Я не позволю тебе прикоснуться к ней, ты, больное чудовище. Хватит уже того, как ты прикасался ко мне.

Брат окинул ее долгим взглядом. Конечно, он прекрасно понимал, что ничего она ему не сделает – ни здесь, на склоне, ни потом. Но панический ужас охватывал Эльзу все больше, материнское сердце болело за дочь, а навеянные темным богом грезы только убеждали: от Димитрия им не видать ничего хорошего.

– Я не жду, что ты поймешь, Эль, – наконец проговорил он, понизив голос, чтобы слышала только она. – И не жду, что ты простишь. Мне нет прощения.

Подтянувшись на руках, он уже через пару секунд оказался совсем рядом с Ивой. Та снова завизжала и попыталась отползти, что, само собой, чуть не привело ее к падению. Димитрий вовремя успел схватить ее за руку и удержать на месте. Теперь он держал весь свой вес на другой свободной руке.

– Ну чего ты так шумишь, малышка? – улыбнулся он Иве такой обольстительной улыбкой, что та разом перестала кричать и захлопала ресницами. – Я пришел тебя спасать. Я твой дядя.

"Совсем как отец, – подумала Эльза некстати, беспомощно наблюдая за ними, – он умеет нравиться даже тем, кто собрался ненавидеть его, если захочет".

– У меня нет никакого дяди, – выпалила Ива в ответ, затем посмотрела вниз, во двор, и по ее личику мелькнула тень. – Страшный человек тоже называл себя моим дядей. Значит вы все плохие.

– Весомый аргумент, – согласился Димитрий. – Но все-таки мы с ним не одинаковые. Он – очень плохой дядя, а я – дядя средней паршивости. А еще у тебя есть просто замечательный дядя, с которым мама тебя познакомит в ближайшем будущем, если ты позволишь мне спустить вас обеих.

Ива перевела взгляд на мать, и Эльзе не оставалось ничего, кроме как улыбнуться в знак ободрения. Не рвать же на себе волосы, в самом-то деле, и не пугать ребенка еще больше.

– Пойдем со мной? – Димитрий аккуратно потянул девочку к себе поближе.

Ива еще немного похлопала ресницами, на глазах изумленной Эльзы превращаясь в настоящую кокетку.

– А вам не холодно? – девочка осторожно потрогала пальчиком голое мужское плечо.

– Нет, – заверил ее он, – я, как дарданийские монахи, могу даже спать на снегу. Однажды я уснул в ледяной пещере и собирался проспать там целый век, если бы меня не разбудили. Хочешь, и тебя так научу?

– Если мама разрешит…

Глазенки дочери снова обратились к Эльзе, и она поняла, что настал решающий момент. Можно сколько угодно упиваться собственным страхом и отвращением к брату, можно стоять на своем и запрещать ему прикасаться к ребенку. А можно перешагнуть через себя, чтобы спасти дочь.

– Иди… – она сглотнула тугой ком в горле, – схватись за дядю. Он поможет нам спуститься.

Теперь, когда мать разрешила, Ива уже более охотно поддалась и подзволила Димитрию снять себя с карниза. Она доверчиво обхватила ручонками его шею, и Эльза закусила губу, глядя на них обоих. Димитрий так нежно смотрел на ее дочь, так бережно удерживал ее, спускаясь. Когда Эльза сама была в этом возрасте, он уже ушел из дома, и отец с матерью не стали его искать. И она тогда тоже вздохнула спокойнее, потому что никто больше не мучил ее по ночам, не ломал ее игрушки. Они отказались от него, а он – от них.

Но она вспомнила, что и в детстве видела у Димитрия похожий нежный взгляд.

С таким же восхищением и обожанием он смотрел на мать.

Димитрий поставил Иву на землю, показал ей, за какой камень держаться, чтобы не поскользнуться, а сам вновь вскарабкался за Эльзой. Она непозволительно долго колебалась, уговаривая себя прикоснуться к нему, но опять материнский инстинкт взял верх и, зажмурившись, Эльза заставила себя прижаться к брату. И Димитрий ненадолго замер, удерживая ее рукой.

Несмотря ни на что, это было объятие после долгой разлуки.

Алекс издал торжествующий вопль, когда глаза ведьмака полезли из орбит. Еще немного, и гад будет мертв. Но в этот момент земля под ними дрогнула, вокруг резко потемнело, будто на землю опустилась ночь, затем снова стало светло. Краем глаза он успел заметить, что Димитрий благополучно спас Эльзу и ее дочь, помог им удержаться во время подземного толчка, от которого вдали, на горах, пластами сошли снежные лавины.

Но стоило отвлечься, как Алан рванулся из цепкой хватки. Та сила, что разжала почти железные объятия, мало походила на человеческую. Не иначе темный бог решил вселиться в жалкое тело. Лицо ведьмака раздулось, будто тому, что внутри, стало тесно, глаза клубились тьмой, а изо рта лезли змеиные черные щупальца. Ведьмак обхватил Алекса руками, заключая в тесные недружеские объятия.

– Наконец-то, – вместо обычного голоса из его рта вылетали сразу тысячи голосов, сливаясь в какофонию, – темный бог снова не оставил меня без помощи.

В голове Алекса помутилось. Лишенный воздуха и опоры, он мог только трепыхаться. Земля вокруг дрожала, с вершин катились огромные валуны, один из таких чуть не пришиб Эльзу и Иву, пока те бежали по тропинке вниз. Мир вокруг рушился. Или сходил с ума. А может, он хотел встряхнуться, сбросить с себя паразитов, столько лет бродивших по его тверди? И тут словно кто-то взял Алекса за руку, вложил в нее новую силу и заставил направить на ведьмака.

– Анэм, – закричал Алекс, увидев, что из его ладоней бьют нестерпимо яркие белые лучи. – Вот так, мать твою.

Тьма, похожая на густой черный дым, вырвалась изо рта и глаз Алана и окутала их обоих. Кто-то сильно дернул Алекса за плечи, буквально вытащив из плотного душного кокона. Он упал на спину на снег, а ведьмак остался внутри один. В редких просветах удавалось заметить, как его тело корчится и плавится, подобно огарку свечи. Крик Алана длился и длился, пока, наконец, не превратился в тоненький писк на самой высокой ноте, а потом затих. Землетрясение прекратилось, дым развеялся, и на том месте, где стоял ведьмак, осталась лишь горстка пепла.

Ветер подхватил ее и развеял в небесах.

– Они должны были оба погибнуть, – с неудовольствием поморщился темный бог, наблюдая за людишками, собравшимся в монастырском дворе, – мы же договаривались, что будет ничья.

Его светлый брат только развел руками, но на его губах блуждала легкая полуулыбка, когда он поглядывал на Димитрия, которому пришло в голову в последний момент броситься и вытащить Алекса из заварушки. Сам Димитрий теперь удрученно разглядывал собственные обожженные руки, пока его сестра всхлипывала и обнимала спасенного возлюбленного.

– Давай заключим еще одно пари, – миролюбиво предложил светлый своему брату, – в следующий раз точно ничья будет. Вот увидишь.

Он развернулся и исчез, а темный бог в последний момент задержался, тоже поглядывая на так некстати вмешавшегося белого волка.

– В следующий раз, – фыркнул он. – Как же.

Когда Эльза немного успокоилась и убедилась, что Алекс жив и умирать не собирается, хоть и порядком изранен, то с неохотой повернулась к брату. Нелегко было признавать, но Димитрий помог им обоим, спас их дочь, и теперь просить его уйти и не приближаться к ней больше выглядело бы странно. Она встала с колен, неловко стискивая кулаки.

– Ты говорил о том, могу ли я простить…

Эльза хотела сделать шаг к брату, но он вдруг попятился и побледнел.

– Нет, Эль, – рука Димитрия взлетела и прижалась к виску, весь он согнулся, будто от мучительной боли.

– Дим? – встревоженно позвала она. – Что с тобой?

– Мама, – испуганно прижалась к ней Ива, – ты же говорила, что он нам не враг…

Неожиданно Димитрий опустил руку и улыбнулся. Его веки поднялись, открывая абсолютно черные провалы глаз. Эльза хотела закричать, но почему-то не смогла выдавить ни звука.

– Я не нуждаюсь в твоем прощении, сестра, – рассмеялся он и сам сделал шаг ей навстречу.

– Беги, – Алекс перекатился и сбил с ног Димитрия. Они принялись рычать и бороться совсем так же, как недавно происходило с Аланом. Эльза понимала, что действительно надо бежать. Надо схватить в охапку Иву и скрыться из виду. Бежать, как она делала все последние годы. Вновь прятаться от брата. Они все ошибались, думая, что со смертью Алана наложенное им проклятие исчезнет. Никуда оно не делось, все повторяется сначала, а значит и ей, и Алексу никогда не будет покоя.

Если, конечно, все не закончится так, как было в видении, наложенном на Эльзу темным богом, но от этой мысли ее передергивало и мутило. Нет, так точно невозможно ни при каком раскладе ни для Алекса, ни для нее.

Димитрий явно старался повлиять на Алекса своей властью альфы, Эльза видела, с каким усилием ее любимому приходится этому влиянию противостоять, но он все равно бросался вперед, отталкивая брата от нее как можно дальше.

– Беги.

Почему она не бежала? Почему стояла и смотрела, как ее любимые призраки борются из-за нее? Наверно, боялась, что кто-то один из них победит. Это означало, что второй проиграет.

Алекс сделал очередной рывок, они с Димитрием вновь оказались на тропинке, ведущей к склону, и тут снежный покров, потревоженный недавним землетрясением, поехал под их ногами, и они оба в ворохе белоснежной пыли исчезли в бездне.

Эльза закричала так, что оглохла сама. Она не ощущала, что Ива обнимает ее и со слезами на глазах пытается успокоить, не замечала ни холода, ни замерзающего на собственных щеках льда. Себя не помня, она вырвалась из рук дочери, побежала туда и увидела, что один из мужчин все-таки сумел уцепиться за ножку той самой ветхой скамейки у обрыва и удержаться на самом краю.

Кто же он? Эльза рухнула на колени, разглядев брата. Другая его рука свисала вниз за край обрыва, и когда Эль подползла поближе, то увидела, что Алекс повис на Димитрии в еще более опасном положении. Они оба были измождены после схватки с ведьмаком и не могли продержаться так долго.

– Алекс, – воскликнула она, не зная, что еще предпринять.

Он поднял голову и встретился с ней глазами. А в следующую секунду совершил невероятное: дернул на себя Димитрия и по инерции поменялся с ним местами, сумел удержаться на краю обрыва и не свалиться вниз.

В полном оцепенении Эльза смотрела, как тело ее брата с раскинутыми руками летит в оглушающей глубины бездну, где на самом дне его ждал темно-зеленый ковер хвойных лесов, казавшихся отсюда, с высоты, мелким ворсом.

Ей показалось, что, падая, он улыбался.

Нардиния
Двадцать восемь лет со дня затмения

Волны накатывали на скалистый берег, похожий на изрезанное морщинами лицо старика, и отступали, накатывали и отступали. Белая пена кипела между черных спин валунов, а сама вода океана казалась сочно-зеленой, как бутылочное стекло. Шторм заставлял барки и яхты плясать в гавани подобно норовистым лошадям, натягивающим привязь. Чайки кричали, паря на крыле.

Стоя на самом краю обрыва, императрица подняла голову, разглядывая снизу их белоснежные тела. Чайки волнуются за гнезда, которые находятся тут же, в высоких берегах, а может, наслаждаются буйством стихии. А может, они чувствуют что-то другое, из-за чего жрец алтаря Дракона попросил сегодня две порции макового молока, а затем поведал о битве богов в Цирховии. Вскоре после него прилетели официальные новости о бунте в соседней стране. Услышав их, императрица ушла на обрыв: смотреть на шторм и на чаек.

Ее челядь привыкла, карасы – верные стражи императорского двора – стояли в стороне, не приближаясь, не нарушая уединение госпожи. Они вообще умели быть незаметными. Влажный ветер бил ее в лицо, делал волосы тяжелыми, звенел золотыми подвесками в ушах, размазывал по щекам краску с век, длинное белое платье трепетало ниже бедер, как парус. Завтра, завтра она пошлет в Цирховию новую делегацию с продовольствием, лекарями и небольшой группой карасов для помощи жителям столицы. И только завтра узнает список жертв.

Внезапно императрица поняла, что больше не может стоять на этом месте. С самого утра, когда чайки еще не начали истошно кричать, а Морская Сука только-только собирала на горизонте грозные тучи, императрице уже было не по себе. Без порций макового молока, без долгих молений у алтаря Дракона она уже предчувствовала что-то плохое.

Она развернулась и побежала обратно к Летнему дворцу. Миновала карасов, пересекла украшенный мозаичным фонтаном и беседками для отдыха двор, где штормовой ветер играл в пальмовых листьях, поднялась по ступеням смотровой башни. Семь пролетов на одном дыхании, ни разу не споткнувшись. Старая няня, которая когда-то пестовала высокородного брата императрицы, давно отказывалась спускаться вниз, "покидать свой насест" и предпочитала любоваться панорамой отсюда. За окнами далеко-далеко, покуда хватало глаз, простирался океан.

– Раскинь карты, няня, – попросила императрица, без сил опускаясь на мягкую подушку у кофейного стола.

– Опять на него? – цепким взглядом пронзила ее старуха. – Ох, деточка, а я ведь говорила тебе… я ведь предупреждала… если уедешь в другую страну, как ты сделала много лет назад, навсегда оставишь там свое счастье.

– Я помню, помню, – не стала спорить императрица. – Раскинь.

Качая головой, старая няня все же достала ветхие карты. Поговаривали, что ее отцом был жрец алтаря Дракона, и его дар читать чужие судьбы по книгам богов перешел к дочери по наследству крови. Обычно под этим предлогом старуха любила выпить чашку макового молока или выкурить трубочку опиума, но так или иначе в предсказаниях не ошибалась. В ее картах никто не понимал, кроме нее самой, там были нарисованы различные фигуры и символы, которые несли опеределенные значения в зависимости от того, как выпадали.

– Что там? – от волнения закусила костяшки пальцев императрица, пока потрепанные карточки ложились на стол. – Тебе есть чем меня утешить?

Старуха надолго замолчала. Наконец, она ткнула узловатым пальцем в карту с изображением закрытой двери.

– Дорога его судьбы нашла свой конец. Боги подарили ему покой. Чтобы ни мучило его – это закончилось. Ты должна порадоваться за него, детка.

– Я так и сделаю, – безжизненным голосом произнесла императрица.

Цирховия
Тридцать пять лет со дня затмения

Весна пришла в столицу рано, и парк перед резиденцией канцлера стараниями садовника уже вовсю цвел. О бунте, который случился целых семь лет назад, здесь уже ничего не напоминало: здание парламента отремонтировали, разрушенный темпл заново возвели, в парке замостили дорожки, высадили новые кусты и деревья, восстановили ворота. Город тоже оправился от былых ран: горожане отремонтировали свои дома, жизнь вошла в мирное русло. Теперь все только пожимали плечами, вспоминая тот страшный день – никто не находил ему объяснения.

– До сих пор не понимаю, как я справилась со всем этим, – призналась Эльза Алексу.

Они сидели на залитой солнцем скамье в парке, наслаждаясь теплым воскресным утром и возможностью побыть вместе несколько часов. Когда жена занимает высокий пост канцлера, а муж трудится на должности министра внутренних дел, такая радость выпадает нечасто.

– У тебя не было выбора, – заметил Алекс, жмурясь от яркого света, как ленивый кот, и поглаживая супругу по волосам. – После смерти Димитрия ты осталась единственной наследницей на трон по праву рождения. Кристоф и слышать об этом ничего не хотел, ты же помнишь. Но ты же не в одиночку справлялась, мы все тебе помогали, все, кто уцелел. И посмотри, мы сумели все исправить.

Так и было. Выжившие министры изо всех сил старались заслужить уважение новой правительницы, наставляли ее в политических и государственных вопросах с высоты нажитого опыта, а она оказалась прилежной ученицей и достаточно мудрой женщиной, чтобы следовать всем здравым советам. Хотя, положа руку на сердце, Эльзе часто хотелось вновь стать просто женщиной и матерью и с головой уйти не в государственные, а в бытовые вопросы.

Она с тоской посмотрела на играющих на лужайке детей. Ива за минувшие годы выросла и превратилась в девушку, она уже не носилась по траве и не лазала по деревьям, как раньше, а чинно сидела в сторонке под деревом с книгой на коленях. Ее гладкие каштановые волосы волной лежали на плечах, и Эльза не раз замечала, какими взглядами провожают ее мужчины. Пора было задуматься о помолвке, но госпожа канцлер все откладывала и откладывала этот вопрос и не позволяла никому давить на себя в его решении. Ее знаменитый семейный характер проявлялся во всей красе, когда дело касалось интересов родных.

Шестилетний Эдуард в противоположность старшей сестре с радостным визгом носился между кустами, сражаясь на деревянных мечах со своим двоюродным братом Домиником. Эльза проследила взглядом за кудрявой медной головкой последнего.

– Кристоф… надеюсь, когда он вернется из своего кругосветного путешествия, то не станет ворчать на меня за то, что я воспитала из его сына изнеженного аристократа. Он должен понимать, что мне самой иногда хочется провести с детьми больше времени, но не получается, поэтому образованием занимаются учителя…

– Думаю, он благодарен, что мы взяли их с Лаской ребенка в нашу большую семью, где ему точно скучать не приходится, пока папаша рассекает просторы мирового океана.

– Да уж, – вздохнула Эльза и переключила внимание на мать.

Ольга сидела на расстеленном на солнце одеяле в компании трехлетней Аннелики, младшей наследницы трона, и плела вместе с малышкой венки из услужливо нарезанных садовником цветов. За время, проведенное вне стен дарданийского монастыря, Ольга успела набрать вес, хоть уже и не стала такой полной, как раньше. Ее волосы, ногти и зубы приобрели здоровый вид, на щеках появился румянец. Она души не чаяла в младшей внучке и проводила с ней уйму времени, без устали играя в различные игры и придумывая все новые развивающие занятия. Вот только частенько ошибалась, называя Аннелику Эльзой, а Эдуарда – Кристофом…

– Мама так и живет в мире грез, – сокрушенно покачала головой Эльза, и Алекс привлек ее к себе и поцеловал в висок, – она не всегда понимает, какой нынче год, зато, как мне кажется, ей этого и не надо.

– Она счастлива, – согласился ее муж. – Успокойся уже, перестань за всех них волноваться. У тебя все хорошо получается, моя девочка. Ты – замечательная мать, добрая и великодушная, ты – прекрасная дочь. И любимая жена…

С этими словами он ткнулся носом ей в ухо. Эльзе стало щекотно, она засмеялась, пытаясь увернуться, и тут же охнула, получив весомый пинок внутри своего живота. Она провела ладонями по круглому чреву и послала мужу полный любви взгляд.

– Четвертый ребенок, майстер Одвик. Не пора ли нам с тобой остановиться?

– Ну кто виноват, если ты беременеешь от одного моего поцелуя? – скорчил он страшную рожицу и тоже засмеялся. – Что ж, прикажешь мне перестать тебя целовать, госпожа канцлер?

– Нет, – выдохнула Эльза и прижалась щекой к его плечу, – как я могу отказаться от твоих поцелуев, господин министр? – Она счастливо вздохнула. – Ты прав. Все так, как мне и хотелось с детства. Большая семья, где все любят друг друга вне зависимости от денег или званий и не отвергают из-за допущенных ошибок. И над нами не довлеет тень моего отца, мы сумели стать лучше, не повторять его путь. Я даже начала ходить в темпл светлого. Только…

Она вдруг перестала улыбаться, ощутив знакомый укол в сердце. Как бы хорошо все ни складывалось, Эльза помнила, что в глубине ее души есть один потаенный уголок, который не перестал кровоточить. И сколько бы она ни пыталась о нем забыть, не получалось. На эту тему они с Алексом не говорили с того давнего рокового дня.

– Знаешь… – начала она неловко, – …я знаю, что ты берег меня от лишних переживаний, ты чувствовал, как неприятно мне будет об этом говорить. А может, сам боялся, что я скажу тебе что-то неприятное?

– Ты о чем, Эль? – тут же насторожился Алекс.

– Сегодня такой хороший день, – она выпрямилась, глядя ему в глаза. – И я так устала носить это в себе. Я хочу сказать тебе, любимый… в тот день, в дарданийских монастырях, когда ты сбросил моего брата вниз, чтобы выжить самому… ты, наверное, боялся, что я начну тебя осуждать, поэтому не заговаривал со мной об этом?

Алекс попытался что-то сказать, но Эльза зажала ему ладошкой рот, продолжая торопливо говорить.

– Долгое время я и сама не могла разобраться в себе и понять, осуждаю или нет. С одной стороны, ты убил моего брата, и что я за человек, если буду испытывать радость от этого? Да, Димитрий принес мне много страданий, пусть и под действием проклятия, но в тот момент, когда он снимал меня и Иву со скалы, мне хотелось верить, что мы с ним снова сумеем восстановить братско-сестринские отношения. С другой стороны, если бы тогда, в горах, погиб не он, а ты, я не знаю, как бы вынесла это. Я, наверное, сошла бы с ума, как мать, которая не вынесла мысли, что застрелила отца собственными руками. Я бы все равно не смогла простить Димитрия за то, что он удержался и не упал, а ты – нет. Так что ничего хорошего бы из этого не вышло. Поэтому… ты поступил правильно, Алекс. Ты сбросил моего брата, но тем самым прекратил и его мучения.

– Эль… Эль, – супруг, наконец, отнял ее похолодевшие ладошки от своего лица, поцеловал каждый пальчик. – Пожалуйста, не волнуйся так, это вредно для ребенка. Да, я не говорил с тобой об этом, потому что видел, как ты переживаешь, и не хотел бередить рану. Но я думал, что ты сама знаешь, как все было на самом деле. Я думал, ты заметила.

– Что заметила? – пробормотала Эльза в оцепенении.

– Я не сбрасывал Димитрия. Это он спас меня. На какой-то момент его глаза посветлели, и он правильно оценил ситуацию. Еще секунда – и я бы сорвался, мои пальцы соскальзывали с его руки. Он рывком подтянул меня наверх, чтобы я смог зацепиться за край, но чтобы сделать это, ему самому пришлось бросить свое тело вниз. Он ушел добровольно.