Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"
Автор книги: Влада Южная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
Как и следовало ожидать, ведьмак во всем признался. Не выдержал, когда Марта в порыве страсти решила сесть ему на лицо. Северина поймала себя на мысли, что собственноручно организовала изнасилование мужчины, но ничуть не пожалела о своем плане. Она дала ему опробовать на своей шкуре лишь малую толику насилия, которое он сам учинял над другими. Димитрий заставил ее накрепко заучить урок: заваривая горькую кашу, будь готов и сам отведать ее сполна. Раньше она думала, что жестокость – это цепочка, которая бесконечно тянется и тянется, пока все новые жертвы передают ее дальше. Но оказалось, что это не прямая, а замкнутый круг. Рано или поздно все в этом мире возвращается обратно подобно бумерангу.
Рассвет осторожно трогал розовыми пальцами крыши домов, снег на тротуарах от мороза казался синим. Северине не терпелось скорее добраться в резиденцию, но водитель, как назло, ехал осторожно, медлил. Она буквально сгорала от желания рассказать все Яну, позавтракать с ним вместе и составить новый план, подумать, как освободить ребенка Алекса и Эльзы. Надо, конечно, снова выпустить пташек в люди, чтобы те нашли кого-то, вхожего в монастыри, подкупить, если потребуется, монахов – не самая сложная часть после всего, что уже сделано. Ян пусть решит, как подать новость Димитрию, как оправдать Алекса и что делать с ведьмаком, который, униженный и растоптанный, так и остался лежать в заколдованном круге, ожидая своей дальнейшей участи.
Слева замаячили золотистые стены главного темпла светлого, покрытая снежной пеленой площадь перед ним, девственно-чистая, этим ранним утром еще не хоженая тысячей ног, и Северина улыбнулась. На душе у нее тоже было легко, светло и чисто.
Внезапно впереди что-то грохнуло и послышались крики. Кар жены наместника резко встал. Мгновенно перестав улыбаться, она вытянула шею, увидела бегущую навстречу толпу.
– Что случилось?
Водитель обернулся к ней, его лицо было белее укрывшего площадь снега.
– Помоги вам пресвятой светлый бог, благородная лаэрда, – пробормотал он и осенил ее защитным молитвенным знаком.
А затем распахнул дверь и выпрыгнул прочь. Она осталась сидеть с приоткрытым ртом.
– Мне? Почему мне?
Еще секунда потребовалась Северине, чтобы осознать ситуацию, а затем она рывком потянулась, захлопнула дверь, которую слуга оставил нараспашку, а затем быстро повернула все ручки в салоне, запирающие двери.
Толпа нахлынула на ее одинокий кар, как приливная волна.
Глядя на прижатые к окнам незнакомые перекошенные лица, злые глаза, изрыгающие проклятия рты, Северина все поняла. Недовольство в народе, которое зрело из-за правления ее мужа, взорвалось, как гнойный нарыв. Теперь, когда канцлер умер, перед людьми встал выбор: смириться с полноправным восхождением наместника на трон или попытаться посадить туда кого-то другого. И, похоже, они приняли решение не в пользу Димитрия.
– Не трогайте меня, – закричала Северина, схватившись за сиденье, когда ее кар начали раскачивать из стороны в сторону. – Я-то здесь при чем? Я просто его жена, у меня никаких прав наследования нет.
Со всех сторон на нее брызнуло стекло из разбитых окон, мелкие осколки резали руки, которыми она инстинктивно закрыла голову, сыпались на колени, хрустели на полу. Жадные пальцы потянулись к ней, принялись хватать за волосы, щипать за плечи, будто намеревались растерзать по кусочкам. Северина вцепилась зубами в чью-то ладонь, со всей силы ударила по чужой руке. Она отбивалась, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, теряя то клочки волос, то обрывки меха с верхней одежды, пока люди продолжали ее раздирать.
Она вспомнила, как давным-давно, еще в юности, Димитрий так же отдал ее на растерзание уличному сброду, вспомнила свой ужас от пережитого. Теперь она несет в себе его величайший дар, его ребенка, неужели все закончится так, как должно было случиться много лет назад? Неужели круг все еще замыкается, для кого это наказание – для нее или для него?
Обезумевшая толпа зашумела еще больше, но руки тянуть перестала, и Северина вдруг поняла, что снаружи резко темнеет. Сначала она решила, что это туча набежала на солнце, но тут же заметила, что сумерки слишком серые. Казалось, что сейчас, ранним утром, стремительно наступает ночь.
– Если хочешь жить, быстро выбирайся, – шепнули рядом.
Повернувшись на звук, Северина увидела рыжую веснушчатую девушку, которая склонилась к окну и дружелюбно улыбалась ей. Времени подумать, не ловушка ли это, не было, и она решительно повернула ручку и отперла дверь. Ее тут же схватили за руку, поволкли, искусно лавируя в толпе. Люди стояли, задрав головы и открыв рты, кто-то в ужасе кричал, кто-то возносил молитвы пресвятому светлому богу, но о лаэрде все ненадолго забыли. На бегу Северина тоже глянула наверх: вместо яркого солнечного диска на небе красовалось черное пятно.
Поговаривали, что Эльза тоже родилась в затмение. Что это – обычное повторение небесного явления или наступил конец света?
Пользуясь всеобщей суматохой, неожиданная помощница пересекла прощадь перед темплом светлого, завернула за угол и тяжело привалилась к стене, чтобы отдышаться. Теперь Северина могла рассмотреть ее получше и тут же обнаружила круглый выпирающий из-под пальто живот.
– Ты кто такая? – удивилась она.
– Я? – рыжая весело ухмыльнулась и сдула с раскрасневшегося лица прядь волос. – Я – Ласка. Вот это узнаешь?
В ее узловатых пальчиках появилась монетка: позеленевшая от времени, не раз ходившая по рукам, самого низкого достоинства, со спиленным наискось краешком. Северина издала стон облегчения и тоже привалилась к стене рядом с Лаской. Монетку она узнала с первого взгляда.
Алекс передал ей странный кругляшок вместе со служанкой, которая носила ему еду в катакомбы. Девушка заучила и старательно передала госпоже послание от узника – монетку следует подать кому-то из нищих у темпла. Северина долго ломала голову над тем, чтобы это могло значить, но указание все-таки выполнила. Кинула спиленную монетку в одну из подставленных кружек в тот день, когда ехала на встречу с ведьмой Маргеритой и решила по пути заглянуть в темпл. Кинула – и забыла, решив, что это нужно не ей, а Алексу.
– Как ты меня нашла? – спросила она, повернув голову к Ласке.
– Я ж из свободного народа, – задрав нос, похвасталась та, – а мы можем найти в этом городе любого, если пожелаем. Это нас трудно отыскать. Монетку кидала? Кидала. Вот я и пришла, чтобы помочь.
Она потерла ладонью свой большой живот.
– Уф. Чуть не родила, пока тебя спасала.
– А Алекса ты откуда знаешь? – прищурилась Северина.
– Алекса? – Ласка похлопала ресницами. – Так его не я, а мой муж знает. Кристоф. Мы с ним в гости к твоему Алексу приходили, вот и монетку дали. На случай срочной связи.
– Крис?
– Ага, – рыжая с довольным видом кивнула. – Он вашенский был, а теперь стал нашенский. Я думала, ты знаешь.
Северина, конечно, слышала сплетни о том, что брат-близнец Эльзы сбежал под землю к свободному народу, но относилась к информации именно как к пересудам, которые при желании легко сочинить. Теперь, похоже, выяснилось, что это правда.
– И что теперь? – она осторожно выглянула за угол. – По-моему, они уже меня ищут.
– А теперь пойдем, до дома провожу, – Ласка похватила лаэрду под локоть, словно они были старинными подругами, и как ни в чем не бывало пошагала вдоль по улице.
Они свернули в какую-то дверь, оказались в незнакомом безлюдном дворе, по лесенке спустились в пропахший сырой картошкой подвал… и неожиданно для самой себя Северина очутилась под землей. Длинный тоннель уводил куда-то вперед, и, прикинув в уме, лаэрда сообразила, что он проложен параллельно дороге наверху.
– Как мы сюда попали? – ахнула она, оглядываясь.
Рыжая Ласка только хитро подмигнула.
– А ты думала, почему свободный народ невозможно уловить? У нас всюду свои входы и выходы. Пойдем, пойдем, наши дороги и до резиденции ведут. Крис же правильно мне сказал, ты в резиденции обитаешь?
Так они и пошли под ручку, как подружки, прогуливающиеся по бульвару, разве что других прохожих им навстречу не попадалось, лишь слышались вдалеке неясные шорохи, и в Северине проснулось природное любопытство. Она накинулась на Ласку с расспросами о жизни под землей, о Кристофе, о том, как они решились завести ребенка, и сама не заметила, как тоже призналась в беременности. После этого их разговор заметно оживился, общая волнующая тема пришлась обеим по душе, и к тому времени, как Ласка указала на лестницу, ведущую якобы наверх, Северине уже не хотелось с ней расставаться. Кто бы мог подумать, что она, благородная лаэрда, найдет что-то интересное в общении с подземельной замарашкой? С другой стороны, говорила Ласка чисто, и в ее поведении чувствовалось влияние Кристофа, а знала она столько, что Северине даже нашлось, чему поучиться.
Они поднялись на поверхность из технического лаза, расположенного среди кустов в саду одного из особняков, которые соседствовали с резиденцией. В конце улицы виднелись ворота парка, возле них уже собралась вооруженная стража, а еще дальше, там, где расступались жилые кварталы, Северина разглядела знакомую волну разъяренных горожан.
– Они движутся сюда… – пробормотала она, холодея.
– Поэтому нам надо поторопиться, – кивнула неунывающая Ласка, одной рукой подхватила свой необъятный живот, другой – вцепилась в лаэрду и смело двинулась к воротам.
Северину, растрепанную и перепуганную, конечно, узнали. Она еще не успела подойти к кованой створке, возле которой охрана заряжала ружья, а навстречу ей уже бросился Ян. Прошедшая ночь оставила на его лице следы похмелья, но общий вид был трезвый и напряженный.
– Где ты была? – рявкнул он, тряхнув жену наместника изо всех сил, и тут же, на глазах у всех, прямо посреди улицы крепко прижал к груди, задыхаясь то ли от гнева, то ли от облегчения. – Не делай так со мной больше. Не делай.
– Скажи спасибо Ласке, она меня спасла, – Северина не знала, то ли плакать ей, то ли смеяться, но больше всего ей хотелось рассказать о пытках ведьмака и полученной информации. – Я все выяснила. Наш главный враг – Алан. Он стоит за всем.
К ее великому разочарованию Ян не охнул, не выругался и даже не уставился на нее в немом изумлении. Он просто разжал объятия и зачем-то уставился на рыжую девушку.
– Ласка?..
А куда делась у той вся бойкая прыть? Бледная и растерянная, Ласка почему-то смотрела только на Яна. Северина нахмурилась, не зная, что за блажь на обоих напала.
– Познакомься, – произнесла она полным ядовитой ревности голоском, – это Ласка из подземного народа. Она замужем и беременна, если ты не заметил.
Ян послушно опустил взгляд на круглый торчащий живот.
– Беременна? – повторил он слабым голосом.
– Ага, – поддакнула Северина. – От мужа. И муж ее, если ты не знал, Кристоф. Понял? Наш Крис.
– Крис? – на лице Яна наконец-то проступило более живое выражение. – Ах, он, сукин сын.
Ласка продолжала молчать и никак на выпад в адрес супруга не отреагировала. А Ян, будто совсем выжил из ума, схватил ее за руку.
– Я родился под землей, – заговорил он, глядя только на рыжую, – и у меня была младшая сестра. Ее звали Ласка, я помню.
– А у меня был брат… – пролепетала та в ответ, – который от нас отказался…
Ах, вот оно что. На сердце у Северины полегчало, как только она поняла, почему Ян так заинтересовался новой знакомой, историю потерянной сестры он рассказывал во время краткого и счастливого пребывания в домике у реки. Но толпа приближалась, и стража уже вовсю щелкала ружейными курками.
– Я думаю, что теперь вы уже не потеряетесь, – дернула Яна за рукав Северина, отвлекая от сцены семейного воссоединения, – если мы все выживем, конечно. Что нам с Аланом-то делать? И с ними всеми?
Она махнула рукой, указывая туда, где вскипало разъяренное море людей.
– Держитесь, – сказала тогда Ласка, – у Кристофа и Алекса был план. Какая-то договоренность между ними. Мне нужно найти мужа и рассказать об Алане. Он обещал помочь.
Северина с теплотой обняла ее на прощание. Девушка развернулась и поспешила уйти тем же ходом, как и пришла, а они с Яном укрылись за воротами резиденции, которые тут же были заперты. Стража заняла оборонительные позиции, а в парке уже собрались слуги, которые боялись, что им придется разделить участь господ. Ян проводил Северину мимо них до самых дверей резиденции, пока она на ходу рассказывала ему то, что узнала от ведьмака.
– Запрись в своей комнате и не высовывайся, – строго приказал Ян. – Я найду Димитрия и сообщу ему о предательстве сводного брата.
Северина прислушалась: в морозном воздухе далеко разносились яростные крики бунтарей.
– А люди? – она невольно посмотрела в сторону ворот, где уже вскипела схватка. – Что будет, если они сюда ворвутся?
Ян улыбнулся.
– Я же говорил тебе, что богат. Но все это время я вкладывал деньги не только в торговлю и недвижимость. С тех пор, как Алекс заподозрил заговор ведьм, я занимался тем, что покупал армию. Независимую армию – на случай, если государственная выйдет из-под контроля. Мои наемники только ждут команды, и сейчас я ее дам.
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
Он никогда прежде не испытывал этого чувства – будто превратился в букашку, раздавленную тяжелым сапогом. Он. Властелин мира. Самый могущественный из живых существ.
Что они сделали с ним? Осквернили его святыню – его неприкосновенное тело, которого разрешалось касаться лишь руке матери. Теперь он ощущал себя ужасно: приземленным, обычным. Будто они забрали все то, чем он так гордился: его исключительность, его избранность.
Горько.
Обидно.
И темный бог тоже был разгневан. Он стоял над распростертым телом своего избранника, а в жутких его, лишенных зрачков глазах, кипящими озерами выделявшихся на черном лице, клубился гнев. Но бог сам виноват, он появился слишком поздно. Гадкие девицы ушли, оставив Алана на полу в растерзанной позе, словно мало им было его предыдущего унижения.
Лишить его девственности на виду у всех. Его.
– Как ты посмел допустить, чтобы со мной случилось такое? – прошипел Алан, взывая из своего низменного положения к наблюдающему за ним божеству.
– Как ТЫ посмел допустить, чтобы с тобой случилось такое? – парировало высшее существо, не разжимая губ. – Я дал тебе все. Все – и даже немного больше. И как же ты распорядился моим даром?
Все ясно, это была проверка, испытание, которое он провалил. Боги любят играть людьми, ни светлый, ни темный здесь не исключение.
– Я еще могу исправить положение дел, – прищурился ведьмак, – я еще могу исполнить поручение, ради которого ты создал меня. Но ТЫ должен помочь.
– Я помогал тебе достаточно.
– Нет. Мне нужно больше.
Таким уж он был с рождения: всегда жаждал больше. Больше материнской любви, больше власти, больше страданий для тех, кого ненавидел. И теперь, в полушаге он достигнутой цели, он желал не просто больше – он желал уничтожить все.
Темный бог повел рукой – и защитные барьеры круга развеялись, как пепел на ветру, все слои краски в мгновение ока стерлись, будто и не было. Алан тут же сел, испытывая отвращение к собственному оскверненному телу, но вынужденный с ним до поры мириться. Ничего, кровь врагов поможет ему очиститься.
Не зря он готовился к этому дню столько времени, сила забурлила на кончиках пальцев, заставляя конечности вибрировать. Стекла в узких оконцах склада лопнули, разлетевшись тысячей брызг, из подсобного помещения склада, где остались сторожить ведьмака служанки Северины, послышался испуганный вопль. Алан повернул голову в ту сторону, постоял несколько секунд, улыбаясь… и передумал. Он больше не позволит отвлекать себя на пустяки. Если в ближайшие несколько часов задуманная им месть исполнится – они все сдохнут. Нет нужды тратить силы на мелких сошек, убивая их по одной.
Он вышел на улицу – речная вода у берега тотчас поднялась стеной рядом с ним, под прозрачной поверхностью метались перепуганные рыбы. Легкие облачка на небе ускорили ход. Дверь склада в том месте, где Алан коснулся ее, тлела. Темный бог исчез, но напоследок отдал ведьмаку всю силу, какую только могло вместить его бренное человеческое тело. Алану казалось, что его сейчас разорвет.
Сотрясаясь как в лихорадке, он присел на корточки, долгими тягучими движениями расцарапал себе пальцы об острый край первого попавшегося под руку камня. Алая густая кровь ведьмака капнула на землю и тут же впиталась в нее. По ее поверхности от места, где он сидел, потянулись длинные черные полосы, как ленты в волосах какой-нибудь из сумеречных ведьм. Освободившись от бремени, Алан закрыл глаза и упал на четвереньки, тяжело дыша. Кровь. Идеальная субстанция для передачи и хранения магии. Что может быть лучшим проводником? Разве что земля под ногами – для тока. Но магия – это отчасти и энергия. Он выпустил весь заряд из себя прямо в почву.
Конечно, целую столицу даже Алан не смог бы зачаровать, но он давно поработил отдельных людей, негласных лидеров в простом народе, к чьему мнению привыкли прислушиваться знакомые, соседи и друзья, и чей авторитет окружающие уважали. Где бы ни находился в этот момент каждый из них, черная лента, вьющаяся в земле, нашла его в считанные секунды – и ударила разрядом темной энергии, запуская магический приказ в голове. Будто проливной дождь удобрил благодатную, тщательно и с любовью возделанную почву.
Бунт. Восстание.
А овцы в стаде всегда послушно идут за бараном.
Алан поднял голову и расхохотался. Его бараны вели свои стада на штурм его врагов. Мать будет злиться, но у него есть оправдание: его святыня осквернена.
Она простит.
Остатками крови на кончиках пальцев Алан начертал на стене склада дверь и вышел за несколько километров от порта, глубоко под землей, в сырых катакомбах. Узник, сидевший в одной из клеток, поначалу не входил в его план, но один-единственный смелый поступок заставил ведьмака по-другому смотреть на неинтересную прежде персону. Возможно, они могли бы стать союзниками. До поры.
Мужчина сидел, привалившись к стене, в полумраке свет факела едва выхватывал его скрюченную фигуру. Он поднял голову, чутко вслушиваясь в крики бунтарей, все больше заполняющие улицы в двух уровнях над его клеткой.
– Пришло наше время, – с улыбкой начал Алан, появляясь перед ним.
Узник едва заметно вздрогнул. Он посмотрел на ведьмака, но предпочел хранить молчание.
– Наместник, который причинил тебе столько зла, которого ты жаждал убить, скоро будет мертв. Готов ли ты помочь мне и приложить к этому руку?
С этими словами Алан протянул между железных прутьев свою открытую ладонь. Узник недоверчиво покосился на его перепачканные кровью пальцы.
– Откуда ты взялся? – его голос звучал хрипло, как у того, кому долгое время не с кем было поговорить.
– Из лучшего мира, – заверил собеседника ведьмак, – хочешь там побывать? Присоединяйся.
Мужчина нерешительно поднялся, все еще прижимаясь к стене и предпочитая держаться в тени.
– Не бойся, – ласковым шепотом завлекал его Алан, – иди сюда. Я могу освободить тебя сейчас же. Мы боремся за общее дело.
На последних словах узник решился. Он сделал шаг и ответил ведьмаку крепким рукопожатием. Теперь тень не скрывала его, и взгляд Алана упал на мужское запястье, расписанное затейливыми символами. Холодный пот пробежал по спине ведьмака, он попробовал выдернуть руку, но узник словно только этого и ждал, вцепился в него еще сильнее и дернул на себя, больно ударив грудью о решетку.
– Истинный, – завопил Алан что есть сил.
Теперь все встало на свои места. Вот он – его главный противник, о котором предупреждал темный бог. Вот он – никому не известный истинный, про которого шептались ведьмы. Кто бы мог подумать, что он прячется за личиной полукровки?
– Он самый, – ухмыльнулся ему прямо в лицо Алекс, заламывая руку.
Знаки на коже истинного жгли Алана каленым железом при любом соприкосновении. Он собрал остатки магии, что еще теплилась внутри после мощнейшего выброса в землю, и выпустил из ладони столб огня, заставив полукровку вскрикнуть и отшатнуться. В тесном каменном мешке запахло жженой тканью, а секундное преимущество позволило Алану вырваться из захвата и отпрыгнуть на безопасное расстояние.
"Бойся истинного, он единственный может тебя погубить", – так и звучал голос темного бога в его голове.
Алан развернулся и открыл себе дверь, стараясь сохранить хладнокровие после того, как снова едва не попался. Ничего, у него на все найдется свой ответ и своя управа.
В лицо пахнуло свежим снегом, и послышался свист ветра, гуляющего меж верхушек гор.
Как хорошо, что у него в запасе есть сиротка.
Дарданийские горы.
Двадцать восемь лет со дня затмения.
Сиротка твердо решила бежать.
Не зря ведь она урезала порции своих и без того скудных обедов, пряча в тайник под тощим матрасом то кусочек хлеба, то ломтик твердого засохшего сыра, то огарок свечи. Страшный человек не являлся ей уже долгое время, но это не означало, что он не вернется больше никогда. И даже если не вернется – она не собиралась прожить всю жизнь вдалеке от папы и мамы.
Проблема заключалась в том, что огромные горные монастыри напоминали собой проторенные в земной породе лабиринты, и человек несведущий легко мог там заблудиться. Работая, как и прочие дети, сиротка хорошо изучила ту часть помещений, где они обитали, но остальные ходы были ей неведомы.
Наверно, поэтому она и заблудилась в первую же ночь, как решила выбраться. Собрав накопленные запасы еды и полезных вещей в тряпочный узелок, сиротка дождалась, пока другие девочки провалятся в усталый сон, поднялась с постели и отперла дверь в каморку заранее украденным из кармана старшей монахини ключом.
Долго же ей пришлось ждать возможности стащить отмычку. Повезло, что накануне одна из старших девочек неаккуратно перевернула на платье монахини поднос с едой, которую по дежурству раздавала в столовой. Вещь требовалось застирать, и сиротка тут же вызвалась на дежурство в прачки. Она пришла в келью монахини, когда та с раздражением сняла и отшвырнула от себя одежду, приказав ее подобрать. Связка ключей, которую до этого старшая носила в кармане, теперь лежала на краю стола. Пока монахиня смывала с рук и тела остатки пищи, сиротка, замирая от страха, отцепила и спрятала нужный ключ. Она не стала держать его при себе, а сунула в щель между камнями под своей кроватью. Когда пропажу обнаружили, и все вокруг перевернули вверх дном, никто не догадался обвинить сиротку.
Босые ноги ужасно мерзли на холодном полу, пока она, крадучись, искала путь на свободу, но сиротка боялась, что перестук подошв туфель по камням кто-то услышит, поэтому несла обувь в руке. Стояла глухая ночь, монастырь спал, и вокруг повисла мертвая тишина. Сиротка бродила и бродила и начала уже терять надежду, что когда-нибудь выберется. Внезапно ей пришло в голову, что она не до конца продумала план. Ну выйдет сиротка к воротам, а что дальше? Их же наверняка охраняют. И даже если удастся проскочить – то куда идти? В какой стороне дом? Ее дом там, где океан, а возле океана нет и никогда не было никаких гор в помине.
Как назло именно в этот момент впереди блеснул огонек свечи и послышались чьи-то шаги. Сиротка запаниковала и толкнула первую попавшуюся дверь, чтобы укрыться. Та оказалась не заперта – под замок здесь сажали только детей, на случай если им вздумается среди ночи пошалить или удрать, не выдержав наказаний и тяжелой работы. Взрослые приходили в монастыри осознанно, их передвижения не требовалось ограничивать.
Сиротка прижалась к двери, надеясь, что не разбудила своим появлением того, кто обитал в каморке. Сначала ей вообще показалось, что комната пуста: накрытая тонким одеялом кровать стояла нетронутой, а от свечи остался лишь кусочек фитиля, плавающий в луже воска, поэтому скудного света едва хватало, чтобы видеть. Но когда в углу что-то зашевелилось, сиротка едва не выскочила с визгом обратно в коридор. Навстречу ей выбралась старуха, косматая и худая, с горящими серебристыми глазами.
– Эльза? Ты не видела брата? Я не проследила, тепло ли он оделся перед тем, как пойти на улицу.
Услышав имя, сиротка напряглась.
– Вы знаете мою маму?
– Да я же и есть твоя мама. А ты почему такая растрепанная, неаккуратная? Разве так положено выглядеть благородной лаэрде? – с этими словами старуха ловко собрала распущенные по плечам волосы сиротки и принялась их заплетать.
Ее движения так напоминали мамины, что девочка расплакалась.
– Я хочу домой.
– Но ты и так дома, – искренне удивилась старуха.
– Нет. Это не мой дом.
Старуха на мгновение задумалась, но быстро нашла решение:
– Ну тогда иди домой.
– Я не знаю, где мой дом.
– Не знаешь? Спроси у кого-нибудь, пусть покажут дорогу.
Наученная страшным человеком, сиротка уже знала, что будет.
– Я не могу спросить. Они не покажут. Они все злые.
Старуха подумала еще немного, и ее лицо просияло.
– Если человек потеряется в лесу, ему надо залезть на дерево повыше и оглядеться. Заберись повыше – и увидишь куда идти.
Идея сиротку заинтересовала. В самом деле, возле океана не было видно гор, но что, если с вершины горы она сможет увидеть океан? В таком случае ей станет известно направление, в котором идти. А уж идти она готова до посинения, лишь бы снова вернуться к маме.
В ту ночь сбежать ей так и не получилось, но на следующий день сиротка первым делом выбежала на площадку, где они с девочками собирали ведрами снег, чтобы потом топить из него воду. Площадка была круглой, с одной стороны на нее смотрели монастырские строения, слившиеся с горой, с другой – от случайного падения оберегал высокий выступ. Но место оказалось не самым высоким, и все, что сиротке удалось разглядеть – лишь склоны гор. Они вздымались и опадали, как океанские волны, и сквозь укрывшие их снега виднелась зелень хвойных лесов, чем-то схожая с морскими водорослями, но все-таки это был не настоящий океан.
Тогда сиротка прикинула в уме, как бы забраться повыше. Незаметная тропка вела мимо ограждающего выступа дальше по крутому склону, но туда строго-настрого запрещалось ходить. Безопасная ограда там заканчивалась, и уже случалось, что неосторожные смельчаки срывались и падали оттуда вниз, разбиваясь у подножия гор насмерть. Но зато именно выше этой тропки подобно огромному, сверкающему в солнечных лучах алмазу красовалась самая высокая вершина. Вот если б залезть на нее, тогда точно не только океан – весь мир как на ладони увидишь.
В дневное время сиротка, конечно, не могла сунуться дальше по тропе: ее бы непременно заметили, сняли и наказали. Но вот на рассвете… когда уже не темно и все видно, но за монастырским двором еще никто тщательно не следит…
Следующая ночь только доказала, что побег неизбежен. Страшный человек не появился, но окружающие сиротку люди принялись бесноваться так же, как делали при его появлении. Испуганная до полусмерти, сиротка отперла дверь, выбежала в коридор и помчалась на площадку, прижимая к груди узелок с едой. Она не могла просто сидеть в своем уголке и ждать, пока пойдет рябью стена и страшный человек ступит из иного мира в каморку, чтобы вновь ее мучить. Придется немного поменять планы. Она заберется на вершину ночью и посидит там, дожидаясь рассвета.
Никто в монастыре не спал, но никому не было до сиротки дела. Она выбежала в черную звездную пустоту, ветер ударил ее в лицо, спутал волосы, забрался под одежду. Стиснув зубы, она бросилась вперед, ее ноги скользили на снегу, и пришлось карабкаться по тропинке на четвереньках, чтобы не скатиться в пропасть. Дорожка привела ее на покатый плоский пятачок, где на самом краю, открытая всем ветрам, в полумраке виднелась низенькая покосившаяся от времени скамейка.
Сиротка решительно миновала ее и поползла выше – туда, где гора уходила под резким уклоном вверх. Порыв ветра едва не сбросил ее слабое тельце обратно, когда сиротка поставила ногу на выступ и попыталась ухватиться озябшими пальчиками за камень, торчащий на уровне лица.
Ей очень хотелось к маме.
