Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"

Автор книги: Влада Южная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения

Затмение, накрывшее цирховийскую столицу, заставило ее жителей ненадолго замереть от изумления, но затем они с удвоенной силой принялись крушить все, что попадалось под руку. Если бы кто-то дал им возможность остановиться и хорошо подумать, вряд ли бы они сами сумели внятно пояснить, что на них нашло. Камни летели в стеклянные витрины магазинов, там и сям полыхали дома, и уже было не разобрать, кто прав, а кто остался виноватым.

– Граждане, – кричал в рупор постовой, взобравшийся на перевернутый ящик прямо посреди кипящей людьми улицы. – Соблюдайте спокойствие и расходитесь. Граждане. Соблюдайте спокойствие…

Словно из ниоткуда вверх по течению реки, рассекая холодные воды, поднялся большой стальной корабль, его водоизмещения едва хватало, чтобы двигаться в русле. На флагштоке реяло полотно: три волны и монета, символ армии наемников, бороздивших мировой океан. Дула пушек грозно нацелились на сотрясающийся в лихорадке город.

– Ждем вашей команды, – отчеканил капитану его помощник, матросы стояли возле орудий наизготовку.

– Наша задача – подавить бунт, – задумчиво произнес тот, изучая панораму, – но по возможности избежать лишних жертв.

Спустя минуту пушки ударили – и снаряды полетели над головами, задевая стены домов, поднимая облака известковой пыли и погружая столицу в дым и туман. Один из таких снарядов, описав высокую дугу, упал на крышу скромного жилища начальника полиции, от чего из окон повылетали стекла, покосились перегородки, попадала мебель.

Часы с фигурками коня и волка, висевшие в прихожей, тоже сорвались на пол и разбились, превратившись в груду деревянных щепок и железных пружин.

Их стрелки замерли навсегда.

Яну пришлось подняться на самую крышу, чтобы найти там сиятельного наместника. Димитрий, парадно одетый, созерцал город, заложив руки за спину и поставив одну ногу на парапет, он даже не обернулся, хотя наверняка слышал шаги позади себя.

– Красиво, – проговорил он, когда Ян с ним поравнялся.

Резиденция находилась на возвышении, а с ее крыши открывался вид на столицу. Там и сям в воздух взмывали столбы пыли – с реки шел артобстрел – виднелось зарево огней, доносились крики. Внизу, в парке, толпа уже проломила ворота, часть ее бурлящим ручейком потянулась к зданию парламента, из окон которого полетела мебель, других еще сдерживала стража на подходах к резиденции. Слуги воспользовались возможностью смешаться с толпой, и теперь уже было не определить, то ли они сбежали, то ли присоединились к бунтующим против господ.

– Страшно, – отозвался Ян.

Уголки губ Димитрия чуть дрогнули.

– Красота тоже бывает пугающей.

Ян покосился на друга, пожевал губами, размышляя, с чего начать.

– Твой сводный брат – предатель. Алан все это время строил козни против нас. А еще… у Эльзы есть ребенок. И он похитил девочку, чтобы силой удерживать в дарданийских горах.

Димитрий чуть опустил веки: то ли просто смотрел вниз, то ли задумался о чем-то. Затем его рука скользнула в карман и вытащила небольшой белый прямоугольник.

– Что ты здесь видишь?

Ян взглянул на фотографию. Невольно – ситуация совсем не располагала к веселью – улыбнулся.

– Моего лучшего друга без трусов.

– Человека, Ян, – Димитрий повернулся, его лицо сохраняло серьезность. – Ты его видишь? Алекс посоветовал мне посмотреть, и я решился… я посмотрел. Там человек.

– Я вижу его. И ее тоже, – ответил начальник охраны, глядя своему господину в глаза.

Наместник убрал фотографию и снова обратил взгляд на город, напустив на себя привычный высокомерный вид.

– Они пришли за мной. Наверное, я это заслужил.

– Они пришли за всеми нами, – возразил Ян, вопреки всем правилам субординации положив руку ему на плечо, – за всеми, кто тебя окружает, за твоей женой. Которая, между прочим, носит твоего ребенка. Но они нас не получат.

Димитрий насмешливо фыркнул.

– Нас? Ты – не аристократ, Ян.

– Ну и что? – пожал тот плечами. – Разве в этом есть уже какая-то разница? Эта глупая, морально устаревшая граница давно стерта. И кем? Тобой, друг. Да, ты не был подарком для всех этих людей, но некоторые изменения привели и к хорошим результатам. Благодаря тебе каждый может стать уважаемым человеком вне зависимости от прав по рождению. Люди теперь могут жениться на тех, на ком не смогли бы прежде. Алекс может жениться на Эльзе…

– Ты – на Северине.

Ян поморщился.

– Я же обещал…

– Что это? – вдруг перебил его Димитрий, указывая на новый приток людей, заполнивших парк. Только вместо того, чтобы помогать бунтарям, они почему-то стали с ними бороться.

Начальник охраны пригляделся. Выдохнул с облегчением.

– Это свободный народ.

– Видимо, и они решили припомнить старые обиды?

– Нет, – рассмеялся Ян, – они на нашей стороне. Их привела моя сестра. Я нашел сестру, Дим. Столько всего открылось за такое короткое время, да? Но я рад за Ласку. Она счастлива. И она – твоя родственница отчасти. Ты же знаешь свободный народ, они предпочитают ни во что не вмешиваться. То, что они нам помогают – заслуга Кристофа. А он женат на моей сестре.

– Мелкий? – на короткий миг взгляд Димитрия потеплел. – Что ж, я рад за него. Хотя он всегда казался мне странным.

– Пойдем, – позвал Ян, – мне следует быть внизу, но я пришел за тобой, чтобы увести в безопасное место. Тебе и Северине надо спрятаться, пока мы не справимся с бунтом.

– Спрятаться? – изогнул бровь наместник.

– Ты – первое лицо страны, – со вздохом пояснил начальник его личной охраны, – ты практически официально занял ее трон, твоя супруга носит наследника этого трона. Северина почти поймала Алана, но когда я отправил своих людей его проверить, оказалось, что тот умудрился сбежать. Он раскрыт и терять ему теперь нечего. Проклятье, почему я должен объяснять это тебе сейчас и тратить время на глупые споры? Конечно, вам с Севериной надо спрятаться, как раз на такой случай в подвале есть секретный ход в безопасный бункер, я уже все подготовил.

– Знаешь, что мне действительно нужно? – повернулся к нему Димитрий. – Мне нужно задуматься, почему Алана до сих пор нет рядом? И где он сейчас? Я бы на его месте воспользовался всеми козырями. Так что бери Северину и спрячь ее, как запланировал. А мне нужно немного проветриться и проведать племянницу.

– Нет, – возмутился Ян. – Мы, конечно, поедем за девочкой, когда разберемся с более насущной проблемой, но не сейчас же. Соберем армию, чтобы снести проклятые дарданийские ворота и прорваться внутрь. Если нужно всех там перебьем, но погляди… – он махнул рукой, указывая на парк, – по городу невозможно передвигаться.

Димитрий послушно глянул в указанном направлении.

– Меня ничто не остановит.

Но его все-таки задержали. Когда Димитрий уже спускался по лестнице, навстречу ему выскочила шестерка бурых – тех самых, что всюду сопровождали наместника и обеспечивали ему личную охрану. На лицах мужчин пробивалась шерсть, они скалили зубы и выпускали длинные когти, а глаза их были сплошь полны чернотой. Димитрий остановился, разглядывая неожиданное препятствие.

– Значит, Алан только ждал момента, – пробормотал он под нос, расстегивая пуговицы сюртука и сбрасывая с себя одежду, – чтобы повернуть вас против меня?

Чудовища зарычали в ответ. Димитрий, уже обнаженный, выпрямился с предвкушающей улыбкой. Как же он соскучился по окулусу. Как же давно он не испытывал этого сладостного момента – медленных, как стекающая с ложки патока, секунд перед тем, как начнется бой.

– Смелее, господа, – улыбнулся он шире.

Белый волк прыгнул, человек танцевал то на двух, то на четырех ногах, вспоминая, как делал это когда-то на берегу океана у затухающего рыбацкого костра. Как и тогда, в его руках расцветали цветы, но только не черного – ярко-красного цвета. Что-то изменилось с тех пор, как он взглянул на себя, запечатленного на фото. Краски стали ярче, запахи – резче, мысли – ясней. Но что-то в нем при этом осталось прежним: монстр продолжал улыбаться в зеркалах. Закончив, Димитрий облизнул влажную ладонь. Вкус, который не выпадал из памяти ни на минуту.

Через пять минут гладкий скоростной кар, за рулем которого сидел сам наместник, вырвался из гаража и, рассекая толпу, устремился вперед.

Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения

В спальне любительницу устраивать сюрпризы Северину поджидал сюрприз для нее самой.

Едва она вошла, с трудом подавляя в себе желание тотчас забаррикадировать дверь и подобно маленькой девочке спрятаться с головой под одеяло, как навстречу ей из кресла поднялась Ирис.

– Что ты сделала с моим сыном? – зашипела она, наступая на жену наместника.

– Ничего, – округлила глаза Северина, лихорадочно соображая, что теперь делать. – Я с ним вообще не общаюсь.

– Не ври мне, – взвизгнула Ирис, и декоративные хрустальные фигурки, украшавшие полку над столом, подпрыгнули и печально звякнули при этом. – Маргерита все рассказала. Рассказала, как ты приходила к ней. А теперь мой сын пропал, и мое сердце чует, что с ним случилась беда.

Северина прищурилась. Ох, не зря она с детства дала кличку вредной карге Ирис, прямо как в воду глядела.

– Так значит, вы все-таки ведьма? Вас двое?

Хищный оскал противницы послужил ей более чем красноречивым ответом.

– Хорошо, я скажу вам, где ваш сын, – подбоченилась Северина, прикидывая в уме, сумеет ли выбежать за дверь, и если да, то куда дальше прятаться от вездесущей ведьмы в опустевшем здании, где та вхожа в каждый уголок? Нет, надо сыграть на ее материнском инстинкте, отвлечь любым способом. – Он умирает. Лежит там, на городской площади, где его растерзала безумная толпа. Не верите? Я только что вернулась из города и видела все собственными глазами.

Лицо Ирис мертвенно побледнело. Она отшатнулась, прижимая пальцы к губам, будто хотела заглушить крик, рвущийся из груди.

– Они же рвут всех без разбору. Всех, кто так или иначе относится к свите Димитрия, – продолжила Северина, седлая любимого конька и ощущая, как страх отступает. – А Алан всегда и везде появлялся возле брата.

– Нет… – Ирис тяжело осела на стул, – этого не может быть…

– Тогда отправляйтесь на площадь и сами посмотрите. Может быть, его еще не затоптали окончательно, и он даже вымолвит вам пару словечек на прощание.

Вот так, все, что угодно, лишь бы заставить ведьму в спешке бежать на поиски.

Ирис порывисто поднялась. Она хотела было уйти – и Северина едва сдержала вздох облегчения, отступая в сторону от двери – как вдруг повернулась, выдернула из прически длинную тонкую шпильку, воткнула себе в ладонь. Действие заняло буквально пару секунд, Северина даже отреагировать не успела, как ведьма шепнула что-то и взмахнула рукой. Ощутив укол, волчица обнаружила, что шпилька торчит уже из ее груди. Острие вошло неглубоко, едва ли на несколько миллиметров, и особого ущерба не причинило. Она без труда выдернула его и отбросила прочь.

– Димитрий принадлежит мне, – рот Ирис кривился от злости.

– И это все? – Северине захотелось даже рассмеяться. – Все, на что вы способны? Уколоть меня шпилькой за то, что посмела забеременеть от собственного мужа?

Но в следующую секунду ее голова закружилась, и она очутилась на полу. В глазах стремительно темнело, с трудом удалось разглядеть, как Ирис взмахнула подолом, выходя за дверь. На грудь словно мельничный жернов навалили, дышать становилось все трудней. Северина хотела закричать, но не смогла издать ни звука.

Такую ее и нашел Ян, когда ворвался в спальню: распростертую на полу, с разлившейся по груди, плечам и шее чернотой под кожей, уже полуживую. Сам укол был ничтожен, но магия, которая содержалась в заговоренной крови ведьмы, смешалась с кровью Северины, потекла по жилам, отправляя плоть. Начавшись с крохотной точки, очаг поражения разрастался все больше и больше.

Ян упал на колени, что-то крича ей, по движению губ Северина догадалась, что он уверяет, что сейчас приведет доктора. Нечеловеческим усилием она схватила его за руку.

– Не оставляй меня…

Почему-то страшнее всего ей казалось умереть в одиночестве. Она и так прожила всю жизнь сама по себе, ее избегал собственный отец, хоть бы напоследок кто побыл рядом. Ян стиснул ее пальцы, и она улыбнулась онемевшими губами в ответ на его порыв.

– Ребенок… я так хотела этого ребенка…

– Я не дам тебе умереть, – затряс он головой. – Не дам. И твой ребенок будет в порядке.

– Это же ведьмы… никакой доктор тут не поможет…

Ян склонился и поцеловал ее. Наверно, ему просто нечего было возразить. Этот поцелуй снова напомнил ей об их лучших днях в домике у реки. Хорошее в ее жизни тоже случалось, с приятными воспоминаниями и уходить из жизни легче.

– Ирис отомстила мне… – призналась Северина и прижалась щекой к его груди, – и было за что… я приказала Марте изнасиловать ее сына… бедняжка Алан… ты бы видел, как огромная немытая тетка скакала на нашем девственнике… боги, какая же я все-таки плохая девочка…

Неожиданно для самой себя она засмеялась, содрогаясь всем телом в объятиях Яна, и он тоже засмеялся вместе с ней.

По его лицу текли слезы.

Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения

Ирис шла как в тумане.

После жестоких слов, брошенных волчьей девчонкой, она уже не могла мыслить ясно. Воображение рисовало ей картины одна хуже другой: вот ее мальчик лежит, распростертый на земле, одинокий, никому не нужный и тянет руки в последней мольбе, а ее даже нет рядом, чтобы утешить; вот он пытается уползти, чтобы спастись, но его находят и добивают, а ее опять же нет рядом, чтобы помешать. Пусть в последнее время между ними было много недопониманий, пусть у него все чаще случались приступы "этого", но сейчас Ирис чувствовала себя так, будто умирала вместе с ним.

Она не помнила, как спустилась по лестнице и вышла из резиденции. Вокруг кипела схватка, какой-то мужчина в форме офицера полиции пытался остановить Ирис, но она лишь заморозила его щелчком пальцев и пошла дальше, нимало не заботясь о том, видел ли кто-нибудь этот жест. Она двигалась как сомнамбула, если раненые падали ей под ноги – переступала, если бегущие навстречу толкали – послушно отходила в сторону. Над головой слышалась пальба ружей, где-то вдалеке ей вторил другой, более басовитый гул… Ирис едва ли слышала его.

Основная битва уже давно переместилась от ворот к зданиям парламента и резиденции, поэтому Ирис беспрепятственно миновала их и очутилась на улице. Ноги сами несли ее туда, куда велело сердце – на площадь, искать сына. Можно было бы и открыть дверь через сумеречный мир, но она была по горло сыта сумеречным миром. Темный бог дал Алану слишком много власти, слишком много, чтобы разум бедного мальчика мог выдержать, и к чему это привело? Вторая жизнь, данная им, оказалась не подарком – мучением и для матери, и для сына.

На улицах царила суматоха, между домов плыл густой сизый дым от пожаров, в нем навстречу Ирис то и дело пробегали неясные фигуры и так же исчезали вдали. Вверху что-то грохнуло, шквал мелких камней, осколков черепицы и деревянных щепок ливнем посыпался на тротуар, она невольно шарахнулась в сторону и упала. Из двери ближайшего дома тут же выбежала перепуганная женщина и схватила ведьму за руку.

– Пойдемте, майстра. Укроетесь у нас. Здесь опасно, – увещевала она.

Ирис подняла на нее пустые глаза, в которых не осталось ничего человеческого.

– Уйди… дура…

Женщина вздрогнула, отшатнулась, а затем убежала обратно в дом. Послышался скрежет проворачиваемого запора. Ирис кое-как поднялась на ноги, машинально отряхнула платье, повернулась вокруг себя, чтобы определить, в каком направлении шла…

Тут-то она его и увидела. Дым рассеялся, и в образовавшемся просвете мужчина с до боли знакомым лицом стоял в нескольких метрах от Ирис и смотрел на нее так, будто вновь встречал на вокзале после долгой разлуки, а в воздухе пахло весной и любовью, а не гарью и пороховым дымом. Ее сердце пропустило удар, сладко заныло от истомы. Воспоминания из юности, светлые, чистые, наивные, вновь проснулись в душе.

Но как только их взгляды встретились, он скрылся за углом.

– Виттор… – прошептала Ирис и бросилась следом.

Она забыла, куда изначально шла, забыла об Алане, о страшных картинах в воображении, связанных с ним, о городском бунте. Забыла обо всем, как случалось с ней всегда, стоило этому благородному белому волку появиться на ее горизонте.

Когда она повернула за угол, он продолжал идти вдоль по улице. Обернулся через плечо, чтобы убедиться, что Ирис не отстала: то же мужественное лицо, тот же благородный профиль, те же широкие плечи и походка все та же, легкая, пружинистая, знакомая…

Но как это могло быть? Виттор мертв. Давно упокоен в могиле, куда его отправила собственная жена, Ирис прекрасно помнила те похороны. Его тело долго лежало в судебном морге, потому что никто не приходил, чтобы оплатить для него семету. Такой избалованный женским вниманием и уважением друзей при жизни, после смерти Виттор оказался никому не нужен. Его тело уже готовились закопать в землю за пределами семетерия, в общей могиле для бездомных и всякого сброда, когда Ирис все же вмешалась, оплатила работу семетчика и медный кувшин. Она единственная похлопотала и о каменном надгробии. Никто с тех пор не посетил место его захоронения: ни жена, ни дети, ни друзья, ни бывшие любовницы. Никто, кроме нее.

И все же, почему он вновь ходит по земле? Неужели темный бог и ему даровал вторую жизнь за какие-то услуги? Нет, это невозможно, сила темнейшего в вопросах перерождения распространяется только в пределах сумеречного мира, именно поэтому бедняжки, желающие стать ведьмами, приходят к нему туда. Ирис умерла в сумеречном мире и Алан тоже, и поэтому темный бог с легкостью их воскресил, упокойся они в реальном мире – никто им не помог бы.

– Виттор.

Она побежала, желая его догнать, но он тоже ускорил шаг, а очередной взрыв над головами и упавшая следом завеса известковой пыли на какое-то время заставили ее в ужасе думать, что все потеряно. Кашляя и разгоняя туман руками, Ирис отчаянно напрягала зрение, пока вновь не увидела знакомую фигуру. Он ждал ее на очередном повороте. Он ведет ее, и сомнений тут быть не могло.

Так, шаг за шагом, поворот за поворотом, они и очутились в городском парке. Место воскресных увеселений для большинства горожан теперь казалось декорациями для представления в каком-нибудь театре ужасов. Застыли в прыжке карусельные лошадки, одинокий воздушный шарик чудом уцелел и вился на ветру над палаткой мороженщика, крутились уточки на подставке уличного тира и веселая гримаса клоуна на плакате зазывала всех в цирк. Людей тут не было: пока мужчины штурмовали дома аристократов и резиденцию с парламентом, женщины и дети попрятались кто куда.

Виттор открыл дверь ближайшего строения, напоследок взглянул на Ирис так, что ее сердце сжалось, и решительно вошел внутрь. Конечно, она тут же ворвалась следом. Увидела куда попала – а ведь в спешке не сообразила даже прочесть вывеску – и отшатнулась, но было поздно, чьи-то руки уже толкнули ее вперед, отражения вокруг запрыгали, голова у Ирис закружилась, и она потеряла ориентацию в пространстве.

– Нет, – закричала она, вжимая ладони в глаза плотно-плотно, чтобы не видеть.

Зеркала… повсюду зеркала, и спереди, и сзади, и под ногами, и на потолке. Зеркальный лабиринт, путаница из отражений, королевство кривых зеркал. Увеселительный аттракцион для кого-то, повод понадрывать животы от смеха, а для Ирис – кошмар. Она не могла смотреть на собственное отражение с тех самых пор, как променяла свою жизнь и жизнь Алана на обещания темного бога. Не выносила вида, и сын приноровился заменять ей зеркало, помогать привести в порядок внешний вид. Они были очень близки с ее мальчиком, может так она спровоцировала в нем "это"?

– Ирис… – позвал тихий мужской голос.

Его голос, голос Виттора. Но этого не может быть… дрожа всем телом, она собрала волю в кулак и сделала то, чего не сделала бы ни для кого другого на свете, даже для себя самой – она открыла глаза.

Снова это чудовище, жуткое, изъязвленное, покрытое бородавчатыми наростами, похожими на гроздья спелого нардинийского винограда. Открывает рот в немом крике, пучит ярко-алые глаза. Она это, Ирис, забывшая уже за много лет, как выглядит ее настоящее, такое хорошенькое в юности, лицо. Только дома в зеркале это чудовище одно, а тут, в лабиринте отражений, множится неоднократно, и со всех сторон взирают на Ирис, морщатся и кричат ее собственные жуткие копии.

– Ирис…

А он – рядом. Красивый, ничуть не изменившийся в отличие от нее. Так и в жизни получилось: она свою судьбу исковеркала, изуродовала до неузнаваемости, а ему хоть бы что. Как с гуся вода. И если бы Ольга напоследок так не попортила его мужественное лицо, не опозорила перед аристократическим обществом, жить бы еще Виттору и жить в радости и наслаждении.

– Что же ты наделала, Ирис?

Голос у него тихий, вкрадчивый. Любимый и родной до боли голос. А чудовища в зеркалах корчатся, будто льют на них кипятком или шпыняют раскаленным железом. Больно чудовищам. А он улыбается… юный, красивый, довольный.

– Оставь меня. Оставь.

С губ срываются одни слова, но на самом-то деле они оба знают, что просит она об обратном. О том, чего всегда просила с ним рядом. "Не оставляй меня". "Не меняй на ту, которая не любит". "Не ставь ниже денег". У чудовищ из глаз текут слезы, похоже, что это ее собственная кровь.

– Что же ты сделала с моими детьми, Ирис? За что?

– Я не хотела. Я хотела тебя наказать. Тебя.

– А что ты сделала с целым городом? Посмотри, Ирис, это ведь твоих рук дело.

– Это не я. Я не желала зла всем этим людям. Я хотела любить.

– Кого? Меня? Я ведь тебя никогда не любил.

Чудовища обступали тесным кольцом, тянули когтистые лапы, и невыносимо больно было даже дышать, и хотелось найти выход, но куда деться, когда вокруг только одинаковые мерзкие рожи да лицо любимого человека? Ирис металась из стороны в сторону, искала в отражениях хотя бы одну брешь, но ее ладони упирались в одинаковую холодную и ровную поверхность зеркал. Казалось, зеркало обогнуло ее по кругу, завернув в сплошной непроницаемый кокон. Она никогда не выберется и останется тут навечно созерцать самое себя. Вот только не под силу Ирис выдержать такое зрелише.

– Отпусти меня, – закричала тогда она. – Я не хочу так жить вечно.

И вновь Виттор посмотрел на нее до боли знакомым взглядом, равнодушный ко всем ее мольбам и страданиям, и произнес мягко:

– Так умри.

И она закричала со всей болью разбитого сердца. Собрала всю свою силу и ведьминскую мощь, что пропитали тело. Стекла брызнули миллионом сверкающих ножей, будто чудовища все разом выпрыгнули, обнажив острые когти и зубы, вонзаясь в ее глаза, уши, шею, плечи и грудь. В ее руки и ноги. Только что ведьму окружало множество зеркал – а теперь все исчезло, только крохотные льдинки сверкали в свете ламп рубиновым от крови блеском.

Кристоф еще стоял некоторое время, наблюдая за изрезанным телом ведьмы, затем наклонился, с трудом отыскал место на шее, куда сумел просунуть пальцы между кусков стекла, чтобы нащупать пульс. Пульс отсутствовал, Ирис не дышала. Кристоф выпрямился и с удовлетворением окинул ее взглядом.

Когда Алекс рассказал ему о сущности ведьм, об их слабых местах и страхах, Крис начал прикидывать в голове свой план защиты. А когда на город обрушился бунт, и Ласка принесла ему новость о том, кто всему виной, он уже не раздумывал ни секунды. Ведьмак был пойман, но Крису хотелось расправиться именно с ней, с виновницей всех бед, что обрушились на их семью, заставили его сестру перенести неописуемые страдания и навсегда поработили его брата.

Загримироваться под отца не составило никакого труда, для этого Кристофу было достаточно разгримироваться из того образа, что он привык носить под землей. Семейное сходство у всех детей Виттора просматривалось невооруженным глазом, оставалось добавить несколько штрихов, чтобы дополнить портрет. Чужую походку и голос он тоже давно научился копировать. Слившись с собратьями из свободного народа, Крис направлялся в резиденцию, намереваясь где-то в глубине комнат отыскать ведьму. Образ отца требовался ему только чтобы отвлечь ее в первый момент, не позволить нанести удар.

Но оказалось, что на ловца и зверь бежит. Ирис сама вышла навстречу. Кристоф тут же изменил первоначальный план, он последовал за ведьмой, удачно попался ей на глаза на одной из улиц, увел за собой в сторону парка, заманил в зеркальный лабиринт. Алекс предупреждал его, как боятся ведьмы зеркал и собственных отражений. Ну а дальше все вышло легко.

В лабиринте Крис ощущал себя уверенно, он привык двигаться по переходам подземного города даже с закрытыми глазами. Вот и теперь он встал так, чтобы не заблудиться. Когда почувствовал, что сила Ирис вот-вот вырвется наружу, то успел укрыться за изгибом лабиринта и не пострадал в отличие от ведьмы. Ее изрезанный труп в луже крови так и остался лежать на полу, когда Кристоф открыл дверь и шагнул наружу.

Подняв голову, он прислушался к звукам, витающим в морозном воздухе. Он отомстил за свою прошлую семью, пора вернуться к семье настоящей. Его люди сейчас сражаются на стороне аристократов, пора бы им помочь.

Им – это его людям, конечно же. К аристократам Крис давно себя не относил.