Текст книги "Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ)"
Автор книги: Влада Южная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Все уязвленные чувства поднялись в нем жаркой волной, слова полились бурным потоком, но чем более весомые аргументы Алекс приводил в свою защиту, чем подробнее рассказывал Димитрию, сколько времени провел с Эль, что обещал ей и как досадно все вдруг оборвалось, тем холоднее становился стальной блеск в глазах волка. Будто речь, сказанная Алексом, проходила через испорченный телефон, меняясь до неузнаваемости перед тем, как попасть в уши сидящего перед ним угрюмого, больного на вид аристократа.
– Любишь Эльзу, – наконец повторил он каким-то страшным, хриплым, низким голосом, – любишь мою маленькую, сладкую, беззащитную сестренку.
И Алекс снова как через порог перешагнул:
– Люблю.
Уголок рта у Димитрия дернулся, обнажив краешек белоснежных зубов то ли в ухмылке, то ли в зверином оскале.
– Пошел вон.
– Отличное решение, – тут же воодушевился Ян. – Иди-иди, парень, некогда нам тут с тобой возиться, своих дел по горло.
– Не уйду, – мотнул головой Алекс, понимая, что сейчас его испытывают на прочность и твердость намерений, – я готов на все, чтобы быть с Эльзой. Если есть хоть один шанс, я хочу использовать его. Любой ценой.
Он действительно верил в это, поворот был выбран, и даже если дверь в конце пути не поддавалась, Алекс готов был выломать ее. Димитрий устало прикрыл глаза и произнес:
– Ян, подай нам фрукты.
По лицу Яна читалось, что он скорее подал бы Алексу яда, но спорить на этот раз слуга не решился, послушно подошел к столу, взял серебряный поднос, на котором красовались краснобокие яблоки, синие сливы, оранжевые апельсины и сочный белый виноград. Если бы Алекс не был так настроен идти до конца, он бы уже пожалел, что пришел: слишком странными ему казались все эти расшаркивания с угощениями, болезненное состояние хозяина и нервный вид слуги.
Димитрий лениво поднял руку, взял с подноса яблоко и нож. С хрустом надрезал пополам, не спуская глаз с гостя, который от фруктов только отмахнулся.
– Моя сестра – волчица. Ей нужен равный. Ты хочешь стать волком, Алекс?
– Я хотел бы им быть, – фыркнул тот, – если б такое было возможно.
– А ты помнишь легенду о том, как волки вообще появились?
Алекс что-то такое слышал и помнил, поэтому кивнул.
– Они произошли от женщины и бога, который обернул ее волчицей, – продолжил Димитрий, пока лезвие в его пальцах ловко сверкало, превращая яблоко в тонкие ломтики, которые затем падали на пол, – ты никогда не задумывался, кем же первые белые волки друг другу приходились?
– Кем? – спросил Алекс, потому что пауза в разговоре сама вела к тому.
Димитрий холодно улыбнулся.
– Братьями и сестрами. Если они родились от одной женщины и одного бога, то все были братьями и сестрами и не могли размножаться ни с кем, кроме друг друга, пока их потомков не стало так много, что об этом близком родстве все позабыли. Понимаешь, Алекс?
– Он не понимает, – вздохнул Ян, со стуком возвращая поднос на стол. – И не поймет. Не трать время.
– Он поймет, – миролюбиво протянул Димитрий, и в следующую секунду его рука совершила изящное и плавное движение, а ладонь, в которой только что играло лезвие ножа, вдруг оказалась пустой.
Дуновение воздуха скользнуло по щеке Алекса, от неожиданности он моргнул, тут же сообразив, в чем причина. Повернул голову, чтобы увидеть, как глубоко, по самую рукоять, нож вошел в кожаную обивку кресла. Хороший бросок, с четко выверенной силой, до миллиметра точный. Бросок, сделанный тем, кто уверен, что никогда не промахивается. В крови пробежал холодок – естественная реакция организма на внезапную опасность.
– Верни мне нож, Ян. Я его случайно выронил, – голос Димитрия звучал мягко, но губы все так же кривились, и пустыми, как два бездонных провала, выглядели глаза.
– Зачем? – с вызовом спросил Алекс. – Я и сам могу это сделать.
Он демонстративно выдернул лезвие из обивки, поднялся и передал Димитрию, а затем вернулся на место.
– Хочешь напугать меня? Думаешь, побегу? Не побегу.
– Не побежишь, – тот улыбнулся, будто обжег ударом хлыста, – я уверен. Не побежишь, потому что я бы тоже на твоем месте пожертвовал жизнью, только чтобы быть с Эльзой. Целовать ее мягкие губы… мы ведь оба знаем, какие они сладкие… какой божественный у них вкус…
Глаза его потемнели до черноты, голос упал до шепота. Димитрий откинул голову на спинку кресла и резко засмеялся колючим безрадостным смехом, спина его выгнулась, руки вцепились в подлокотники, нож зазвенел по полу.
– Уходи, – вполголоса сказал Ян, – он не поможет тебе.
– Нет, помогу, – прохрипел брат Эльзы с жутким оскалом. – У тебя есть шанс, Алекс. Подойди ко мне. Ну же.
Вот тогда Алекса и начало что-то царапать изнутри. Какое-то неясное сомнение. "Мы оба знаем, какие сладкие ее губы…" Откуда Димитрию знать такое о сестре? Или это просто попытка вывести его, Алекса, из себя? Но что тогда означает "шанс"? Алекс встал и наклонился над братом Эльзы, чтобы лучше расслышать несвязное бормотание.
А в следующую секунду весь мир перевернулся. В глаза почему-то бросилось лицо Яна – тот поморщился, но не сдвинулся с места – а затем ослепительная вспышка ударила в виски, подсекла колени. Кто-то ловко подхватил его и уложил на пол.
– Ты всерьез полагал, что я отдам ее тебе? – смеялся Димитрий, нависая сверху и проворачивая свой нож у Алекса в животе. Его безумные наполненные чернотой глаза, казалось, смотрели вникуда. – Мою маленькую сестренку? Думал, что я выслушаю здесь твои признания и растаю от нежности? Эльза любит меня, всегда любила, с самого детства. Ты спрашивал у нее об этом? О да, она наверняка же сама рассказывала обо мне. А я… люблю… ее. Мы с ней связаны навечно одной кровью, мы идеально подходим друг другу, мы должны быть вместе, как первые волки, как потомки богов, а ты, Алекс, просто проводник, тонкая ниточка, которая свяжет нас еще крепче.
Он говорил и смеялся, смеялся и говорил, а Ян стоял поодаль и просто наблюдал за происходящим, пока Алексу не начало казаться, что все это ему чудится. Он не может просто умереть на полу в затерянной глубоко под землей комнате темпла, истекая кровью, он и сам факт удара-то не почувствовал, не понял, когда Димитрий успел его нанести.
Все вокруг стремительно погружалось в темноту.
– Он умрет, – долетали до него через туман незнакомые голоса.
– Он не умрет, – снова этот жуткий смех, – ты же не умрешь, Алекс? Ты не умрешь. Моя милая сестренка будет очень горько плакать, если ты так с ней поступишь, а я никогда не прощу себе, что мы расстроили ее.
Алекс хотел ответить, что умирать он, конечно же, не намерен ни при каких обстоятельствах, но рот полнился горячей влагой с привкусом металла, и из горла выходило только бульканье.
– Он уже почти умер, – тот, первый, голос говорил без волнения, просто констатируя факт.
Потом воцарилась тишина, и внезапно чей-то шепот ударил в ухо:
– Мы все рождаемся через боль, Алекс. Считай, что сегодня я возродил тебя.
Очнулся он уже в какой-то подворотне. Просто валялся, выброшенный как мусор, в закутке. Плечо пульсировало жаром, протягивая огненные щупальца боли в грудь и в шею, одежда была залита кровью, и Алекс трясущимися руками распахнул куртку, задрал рубашку, оглядел свой абсолютно целый живот без единого шрама. Так и есть, вся та часть – со странными речами Димитрия – ему привиделась. Возможно, брат Эльзы не ударил его ножом, а просто укусил в тот момент, когда Алекс наклонился, и что-то было такое в его волчьей слюне, что подействовало странным образом. Зачем? Тогда это еще не было до конца понятно. Истинное значение слова "шанс" стало проступать гораздо позже, когда жутко заболели десны в местах, где резались клыки, на спине пробились первые тонкие клочки шерсти, а те рубцы, которые оставались на коже после перенесенных операций в госпитале, чудесным образом испарились, и перестала беспокоить нога.
Хотел Алекс в это верить или нет, но он становился волком.
Танцуя, Эльза споткнулась. Только что уверенно двигалась в объятиях партнера и вдруг – раз, – сбилась с шага.
– Ты чего? – удивленно посмотрел на нее Хорас.
– Ничего, – она послала ему слабую улыбку, – душно здесь. Надо отдохнуть.
Не без облегчения вырвалась из рук своего спутника, отошла в сторонку, чтобы другие пары не толкали. В зале действительно не хватало свежего воздуха, и лишь немного легче было дышать у выходов.
– Я хочу пить.
– Конечно. – Хорас, сама любезность, сделал знак слуге с подносом, полным бокалов золотистого шампанского.
– Нет, воды, – Эльза изобразила жалобный взгляд. – Просто стакан чистой воды. И таблетку от головной боли, виски давит. Найди мою служанку, пожалуйста, она все принесет.
Хорасу совсем не хотелось идти разыскивать каких-то служанок, но он все же подавил в себе явный порыв отказаться и пошел к дверям. Эльза отвернулась к стене, чтобы не привлекать лишнего внимания, сняла серебряную, в тон платью, полумаску, закрыла глаза, попыталась выровнять дыхание.
Этот запах.
Вечер длился и длился бесконечной пестрой лентой из пустой болтовни, танцев и поедания сладостей в коротких перерывах между первым и вторым занятием, но до недавнего времени Эльзе все нравилось. Здесь не было и не ожидалось Димитрия, что само по себе уже приносило душевный покой. Даже Хорас раздражал меньше обычного: в другие дни она выдерживала от силы пару часов рядом с ним, после хотелось заорать или стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Его родители с молчаливого одобрения ее отца всячески поощряли их брак, помолвка считалась делом почти решенным, а сам он, мотивируя этим, при любом удобном случае пытался залезть ей под юбку. Только чудом и женской хитростью Эльзе удавалось держать его на расстоянии хотя бы до свадьбы.
Она, конечно, не была святой и много раз ошибалась – в брате, в Алексе, в людях вообще – но нареченного своего почему-то видела трезво, без всяких розовых очков. Трусливый, самовлюбленный, озабоченный тип, которому ей придется до конца жизни греть постель и рожать детей, при этом улыбаться, придерживая его под локоть на светских приемах, блистать украшением семьи в его родовой книге и, возможно, напиваться, как мать, когда степень отвращения перехлестнет допустимые пределы. Впрочем, такова участь многих женщин ее круга.
Этот запах перевернул в ней все. Откуда он взялся?
Северина, крутившаяся рядом в начале вечера, куда-то запропала. Эльза украдкой огляделась, но взгляд не задержался ни на чьем лице. Кто же он? И, пресвятой светлый бог, сколько же людей, подобных ей, проживают свои жизни, так и не познав этого, почему же Эльзу участь не миновала? Мало ей запутанных отношений с Димитрием, мало болезненного расставания с Алексом, мало грядущего тягостного брака. Нет, в дополнение ко всему она теперь будет вечно принадлежать кому-то еще.
Стоявший неподалеку господин – по виду ровесник отца Эльзы – странно покосился на нее, и она вспыхнула: какие же флюиды сейчас источает ее тело? Флюиды мощного сексуального притяжения, которое испытывает и транслирует для своего единственного ее волчица. Приди. Возьми меня. Я твоя. Повезло, что Хорас отошел раньше, чем все вышло из-под контроля, а то, чего доброго, принял бы ее желание на свой счет.
Она сделала судорожный вдох, полный мускусного, чужого, незнакомого и в то же время какого-то родного аромата. Никогда еще внутренний зверь Эльзы не ощущался таким… диким. Никогда еще ей так не хотелось соединиться с мужчиной… нет, не мужчиной, волком, и не важно, в человеческом или зверином обличьи. Выгнуться, подставить грудь под его руки, чтобы содрал с нее платье, сшитое из нежной ткани, а теперь казавшееся грубым власяным мешком, раздражающим кожу, освободил раскаленные и пульсирующие соски, принес им облегчение влажным ртом. Чтобы ноги ей раздвинул. Ей будет больно, но боль первого соития ничто по сравнению с возможностью стать с Ним единым целым. Она – женщина, она рождена, чтобы пройти через боль, даря наслаждение своему мужчине, и как только раньше этого не понимала?
Не осознавая до конца, что делает и кого ищет, Эльза двинулась туда, куда вел ее запах. Взрослые и молодые волки раздували ноздри, оборачивались на нее, но она их не замечала. Танцующие ненароком толкали ее, но она упрямо шла дальше, не спуская глаз с портьеры, прикрывающей коридор для слуг. Кто-то, предназначенный ей судьбой, без всяких сомнений находился там, за плотной темно-бордовой тканью. Когда до выхода оставалось несколько шагов, навстречу Эльзе, заставив вздрогнуть, выскочил слуга с вазой запеченных в сахаре орехов. Он даже не обратил внимания на благородную молодую госпожу, торопливо обогнул ее, стремясь скорее доставить груз к фуршетному столу.
С бешено подпрыгивающим сердцем Эльза остановилась перед портьерой. Кто бы он ни был – сейчас она отдернет занавесь и увидит его лицо. Страшно? Очень. Любить вообще страшно, уж теперь-то Эль это знала. Любить без права выбора – страшней вдвойне. Может, поэтому ей чудилось, что там, за непрозрачной тканевой преградой, стоит Алекс? Разум обманывал сам себя, подменяя реальность фантазией о том, кого Эльза так до конца и не забыла, оттого и запах, поработивший ее, имел вымышленные нотки, присущие только одному человеку. Но волки не привязываются к людям, это невозможно.
Несмотря на громкую музыку, смех гостей и бесконечное жужжание множества голосов в зале, она слышала, как он дышит. Стоит и дышит там, за портьерой, и не торопится выходить. Эльза подняла руку, коснулась ткани, замерла. Страшно. Как же набраться решимости и заставить себя посмотреть? Что, если он окажется чудовищем, даже худшим, чем ее брат? Или стариком? Или женатым человеком? Может, лучше убежать? Уехать домой, спрятаться, забыться? Подумаешь, привязка. Вдали от источника напасти Эльза как-нибудь ее переживет…
Но убежать она не смогла, осталась на месте, провела ладонью по занавеси, будто слепая, наощупь изучающая мир, и внезапно чья-то рука с той стороны тоже ее коснулась. Их пальцы встретились – его сильные, горячие даже через ткань, дающие опору, и ее трепетные, испуганные, дрожащие – пошли вверх и вниз, танцуя друг вокруг друга, изучая, знакомясь. Забыв обо всем, едва дыша, Эльза положила на портьеру вторую ладонь. И тихонько выдохнула, когда Он потрогал. Он испытывал то же, что и сама Эль, теперь она в этом не сомневалась, вместо слов ей все сказали его руки. Незнакомец отвечал ей, тянулся к ней так же, как она – к нему. Сложный букет его аромата раскрылся и заиграл перед ее волчицей, как полотно, насыщенное яркими красками, заставил трепетать ноздри и еще сильнее гореть тело. Эльза закрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением, растворяясь и уплывая в волнах нового чувства.
Он тоже желал незримую ее.
Скрыв лицо под черной полумаской, Алекс вполне благополучно миновал служебные помещения и оказался в тускло освещенном коридоре, ведущем в зал. Здесь он позволил себе расслабиться: перестал держать спину безупречно ровно, схватился рукой за стену, а затем и вовсе остановился, привалившись к ней плечом и склонив голову. Ему требовалось немного прийти в себя, собраться с силами, потому что впереди ожидало самое важное испытание.
– Вам плохо, господин? – участливо спросил слуга с пустым подносом, который, откинув портьеру, вошел из зала и натолкнулся на него.
Алекс согнулся ниже, чтобы лицо еще больше оставалось в тени, и кивнул. Глупо отрицать очевидное, это лишь вызовет ненужные подозрения.
– Я могу чем-то помочь?
– Нет. Пошел вон. Уберешь потом тут, когда я уйду.
Именно так говорил бы любой лаэрд на месте Алекса: чуть раздраженно, чуть устало. Ну выпил лишнего или съел что-то не то, ну бросился в первый попавшийся выход, чтобы не позориться среди знакомых, с кем не бывает? Видимо, задумка себя оправдала, потому что слуга невозмутимо двинулся дальше, оставив его в покое.
Запахи сбивали Алекса с ног. Казалось, он чувствует каждую женщину и каждого мужчину в этом зале, а их там собралось немало. Как волки не сходят с ума в толпе? Или потом, со временем, его обоняние придет в норму? Где-то открыли дверь: отчетливо потянуло сквозняком, и дышать стало немногим легче – он стоял с наветренной стороны.
Затем поток воздуха снова переменился, и Алекс рванул воротник рубашки у горла. Она была не похожа на других (он почему-то не сомневался, что это именно "Она"), как жаркий полдень не походит на холодную ночь, цветущий луг – на безжизненную пустыню. Кровь забурлила в жилах, внизу живота собралось тяжелое жидкое пламя, мужской орган моментально напрягся и отвердел. Алекс посмотрел вниз, на вздыбившуюся ткань своих штанов, и выругался: в таком виде он далеко не уйдет, не посреди наполненного благородной публикой зала уж точно. Но собственное тело больше не принадлежало ему, и все, что оставалось, – прятаться и, тяжело дыша, ощущать, как Она приближается.
Тот же слуга, которого Алекс уже узнавал по запаху, вернулся с вазой орехов и на этот раз проскочил мимо, не проявляя особого любопытства. А вот Она не появлялась. Алекс ощущал аромат женщины, стоявшей совсем близко, за самой портьерой, и молился всем богам лишь о том, чтобы тело не подвело его окончательно. Как же невыносимо ему хотелось заняться с Ней любовью. Освободить, наконец, свой одеревеневший, болезненно пульсирующий член, вогнать его на всю длину в мягкое женское тело. Можно даже не двигаться, просто остаться так, в ее влажности и нежном захвате. И чтобы Она обнимала его при этом, шептала что-нибудь бессвязное, отвечала на поцелуи. Но Алекс давно не желал никаких женщин, кроме одной. Если бы он знал, как пахнет Эльза. Но он еще не встречался с ней в волчьем обличье и не мог этого знать.
Портьера чуть пошевелилась, за ней проступила женская рука. Тонкая, робкая, и Алекс тоже коснулся ее без напора, осторожно. Облизнул губы, боясь сделать что-то не так, отпугнуть, все испортить. Боги, да он любит ее. Эту незнакомку, женщину без лица, без имени, без надежды на взаимность. Просто любит. Разве такое возможно?
Да и пришел сюда ведь не за ней, а за той единственной, которую мечтал рядом с собой видеть. Это все его новое волчье нутро виновато, оно сбивает с толку, не дает сосредоточиться, и не нужна ему никакая любовь, спасибо, одной уже хватило. Алекс отвернулся, скрипнул зубами, двинулся тихонько, опираясь локтем на стену, в обратном направлении. Наверно, он просчитался, не лучшее время выбрал, чтобы прийти за Эль. Поторопился, умирая от тоски и безысходности вдали от любимой. Сначала нужно свыкнуться с собой, научиться управлять тем, что он пока до конца и понять-то не может, а потом искать встречи с ней. Одну ошибку он и так совершил, с неконтролируемой яростью налетев на Эльзу в ресторане.
– Подожди.
Алекс запнулся, остановился как вкопанный, придерживаясь за стену. Этот голос он узнал бы из тысячи голосов, даже не прибегая к волчьим способностям. Неужели наконец-то пресвятой светлый бог благословил его своей помощью? В это трудно поверить, но…
В коридоре полутемно, его воспаленным глазам слабое освещение в самый раз, а вот она, интересно, узнает? И ведь заглянула все-таки за портьеру, не удержалась. Простое любопытство или?.. И не отшатнется ли, когда догадается? Шаги у нее были легкими, пальцы – нежными. Тронула за плечо, повернула, Алекс уступил, поднял голову, улыбнулся устало, как путник, который с рассвета до заката брел пешком, чтобы постучать в заветную дверь, как приговоренный к смерти, взглянувший на свой эшафот. Она и была его заветной целью, ступенькой последней, после которой больше нет смысла двигаться дальше.
Эльза не отшатнулась, не вскрикнула, не оттолкнула его с прежней обидой и высокомерием. Она просто не верила, Алекс видел это по глазам. Нерешительно коснулась его полумаски, закрывающей верхнюю часть лица, подняла наверх, он не мешал. Провела пальцами по щекам, влажным от лихорадочной испарины, по пересохшим губам, подбородку, будто не полагалась на зрение, хотела точно убедиться и потому изучала наощупь. Он не выдержал, зажмурился от удовольствия под ее рукой. Как же ему хочется, чтобы она снова и снова его касалась.
– Ты?
Значит, узнала. Алекс выдохнул, собираясь с мыслями. Ему всегда было проще сделать, чем сказать, но без объяснений в данном случае никак не обойтись.
– Эль…
При звуках его голоса она попятилась. Еще бы, Алекс прекрасно помнил, как точно так же звал ее после того, как ударил, а она с отвращением и ненавистью шипела на него.
– Я знаю, что обидел тебя, Эль, – он заговорил торопливо, стараясь донести как можно больше, прежде чем она развернется и убежит, – и я сам не понимаю, как так получилось. Я никогда не желал тебе зла, поверь. Никогда не хотел сделать ничего плохого. И если ты считаешь, что я все испортил, то дай мне хотя бы одну, хотя бы самую маленькую, крохотную возможность это исправить.
Долгим взглядом Эльза посмотрела на его губы, и Алексу показалось, что она слушает, но не слышит его. Он полез за пазуху, достал заранее заготовленный подарок, смешного лопоухого щенка с черными стеклянными глазами. Когда-то Эльзе нравилось, что он выигрывал мягкие игрушки в тире для нее. Эту Алекс купил, с его дрожащими руками и расфокусированным зрением нечего было и думать брать в руки ружье, но он все равно надеялся, что с выбором не ошибся. Криво и неловко улыбнулся:
– Возьмешь? Он просился к тебе.
Двигаясь, как во сне, Эльза протянула руку и взяла щенка. Прижала к груди, не сводя с Алекса какого-то странного растерянного взгляда. Глаза заволокло прозрачной влагой – он уже знал, что последует за этим.
– Ты, наверно, считаешь меня последним гадом, – обхватил ее лицо, едва сдерживаясь, чтобы не начать целовать нежные губы и соленые капли, которые от его порыва побежали вниз по ее щекам, – и, наверно, я это заслужил. Но я не могу тебя потерять, Эль. Ты мне нужна. Слышишь? У меня не получается жить без тебя.
– Что это? – только и проговорила она. – Что это, Алекс?
– Это? – он, наконец, понял суть вопроса, но, как бешеный, не мог остановиться, гладил и гладил ее большими пальцами по лицу, вытирая слезы. – Это, моя девочка, наш шанс быть вместе. Наше будущее. У нас могут быть дети, все, что захочешь, может быть. Я знаю, что не подхожу тебе по многим параметрам, так вот это – первый шаг. Только не отворачивайся, не отталкивай меня. Хочешь, список составь, что еще тебе нужно? Вот увидишь, я найду способ все выполнить. Только не молчи, не делай вид, как будто забыла.
– Этого не бывает… – прошептала она едва слышно.
Не верит. Поверил бы он сам, если бы кто-нибудь рассказал ему, как все будет? Алекс усмехнулся, отвел взгляд. У него нет сил спорить, что-то доказывать. Он просто надеялся, что она поймет.
– Но это есть.
Она помолчала, пристально разглядывая его влажными серебристыми глазами в полумраке, еще более красивая, чем прежде. Черные волосы, уложенные волнами, струились по плечам, платье это… он еле сдерживался, когда смотрел на ее совершенное тело. Внутри что-то ворочалось, поднималось, билось, и внезапно пришла мысль – его внутренний зверь.
– Ты правда любишь меня, Алекс? Ты не обманываешь меня? – Эльза облизнула губы, доверчиво глядя снизу вверх на него. – Ты чувствовал то же, что и я? Ты… ко мне привязан?
Вместо ответа он прижал ее к стене. Склонил голову, медленно коснулся языком щеки, спустился к шее и ниже – в вырез платья. Вкус у Эльзы тоже изменился, кожа стала медовой, запах волос пьянил, как молодое вино. Она тихонько застонала, отвернула голову, попыталась оттолкнуть его рукой, Алекс повернул к себе ее лицо, нашел губы. За спиной кто-то торопливо прошел, наверное, очередной слуга, но даже это не заставило ни его, ни ее оторваться от занятия.
Изнывая от желания, Алекс толкнулся бедрами, и Эльза неожиданно ответила ему. Обхватила свободной рукой за шею, притянула к себе, рот у нее был все тем же, как он помнил – не очень умелым, но нежным. Она поцеловала его, и он ощутил, что вот-вот изольется просто так, от одного лишь этого поцелуя.
– Убежишь со мной? – то ли спросил, то ли потребовал он, терзая ее губы.
– Куда? – простонала Эльза, извиваясь в его руках.
– Куда угодно. Обойдемся без помощи Димитрия, ладно? Я что-нибудь придумаю.
– Без… – неожиданно она оказалась в двух шагах от Алекса, ее грудь вздымалась, а в глазах появилось новое выражение, которое ему совсем не понравилось. – Как ты стал волком, Алекс?
– Я… послушай…
Он открыл и закрыл рот, покачал головой, пытаясь прийти в себя. Только что он почти был в ней, и она ему отвечала. Ну почему об этом нужно говорить именно сейчас? Когда у него в глазах темнеет уже не только от оборота, а еще и от возбуждения и привязки непонятной. Когда все слова из башки вылетели, лишь на губах ощущается сладкий вкус Эльзы. "Сладкие у нее губы… мы оба знаем, какие сладкие…"
– Зачем ты упомянул моего брата? – ее голос звенел стальными шипами вместо только-только распустившихся нежных лепестков.
– Димитрий… – мысли по-прежнему тяжело собирались в кучу, но не врать же ей в самом деле? – Мы с ним договорились…
– Договорились? Не смей договариваться обо мне с моим братом, – Эльза ткнула в него пальцем, закусила губу, явно борясь с очередной волной подступающих слез. – Не смей подходить ко мне. Я замуж выхожу скоро.
Она швырнула в него игрушкой, которую до этого все так же прижимала к себе, развернулась, подхватила длинный подол платья и убежала, откинув портьеру. Ну вот и все. Дальше Алекс плохо ощущал, где заканчивается в нем человек и начинается зверь, который требовал воли. Кажется, он выбил поднос из рук попавшегося на беду слуги, и разбил кулак о стену. Вырвался наружу через служебный вход, перед глазами было совсем темно. Опомнился уже на пустыре у реки, одежда висела лохмотьями, тело покрылось безобразными клоками бурой шерсти, из десен, там, где их пропороли удлинившиеся клыки, капала кровь. Видимо, остатки угасающего разума привели его сюда, чтобы пережить свое превращение подальше от чужих глаз.
Полузверь-получеловек с хрипами и стонами уткнулся мордой в редеющую осеннюю траву, по его телу пробегали судороги. А потом не выдержал и завыл в полный голос.
