Текст книги "Нуль"

Автор книги: Виталий Бабенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Итак, Сергей решил отыскать этот спортклуб и наведаться туда. В новейшей телефонной книге Москвы никакой «Факел-5» среди спортклубов не числился. Справочная телефонной сети тоже не знала его номера. Недолго думая, Сергей позвонил сначала в Комитет по спорту, а затем в Национальный фонд спорта. И в той, и в другой организации долго переспрашивали, сообщали номера телефонов, по которым следует позвонить – мол, там-то наверняка дадут точную информацию, – но в итоге никакого «Факела-5» не нашлось. Это было очень странно.

Сергей поразмыслил и набрал известный ему номер управления по борьбе с организованной преступностью, где работал Максим Борисов. Нет, Сергей вовсе не хотел вовлекать органы в поиски сына – жизнь Костика была превыше всего, а какой была бы реакция похитителей на розыскные действия милиции, лучше даже не предполагать. Просто Максим работал на Петровке, им там доступны все телефонные номера, и пусть «Факел-5» не числится ни в одном телефонном справочнике, для оперативника найти его адрес – дело трех минут.

Было пять часов вечера. Борисов оказался на работе.

– Привет, Сергей! – обрадовался Максим. – Ты уже дома? – Он знал про инсульт. – Как тыква – работает? Ну хорошо. Береги ее. Что ко мне привело? Опять рэкетиры наехали?

– Нет, упаси господь, – ответил Сергей, – все спокойно. Я к тебе по мелочи. Есть такой спортивный клуб, «Факел-пять», не могу найти нигде ни адреса, ни телефонного номера. Для вас же, рыцарей камуфляжки и а-кэ-эма, вся телефонная сеть – открытая книга. Помоги с телефончиком, а?

Как ни удивительно, но Максим молчал секунд десять.

– Повтори, пожалуйста, что ты сказал, – вдруг произнес он.

Сергей повторил и добавил:

– Я что, тебя чем-нибудь обидел?

– Зачем тебе «Факел-пять»? – ответил Максим вопросом на вопрос.

Сергей еще раз удивился. Выходит, Максим что-то знает об этом «Факеле», он даже не попросил ничего уточнить.

– Да понимаешь, мой Костик там занимается, пропадает в спортклубе целыми днями, учеба страдает. – Про учебу Сергей, честно говоря, присочинил. – А сообщить адрес наотрез отказывается. Говорит, мол, это мое личное дело, спорт мне нужен, я там на хорошем счету, а учебу налажу, слово даю. Только вот слово он что-то не держит. Учителя жалуются. Короче, я хочу повстречаться с тренерами, единственная проблема – адрес этого «Факела», я никак не могу его найти.

– Адрес я тебе дам, – медленно проговорил Максим, – записывай: Большая Переяславская, семнадцать, строение три.

Сергей записал. Большая Переяславская улица была ему хорошо знакома – там находилась Четвертая типография, с которой он часто имел дело.

– А кроме адреса, – продолжил Максим, – дам еще совет: забирай своего Константина оттуда как можно скорее.

– Не понял! – изумился Сергей.

– И вот еще что, – продолжил Максим, как бы не расслышав Сергея. – Будь там повнимательнее, в том «Факеле». Если тебе в спортклубе что-то не понравится, сразу звони мне.

– Это что же, бандиты?

– Как тебе сказать… – запнулся Максим. – Не то чтобы бандиты… Будь они бандитами, мы бы с ними давно разобрались… Темное пока дело. В общем, это… это плохая организация.

Сергей не поверил своим ушам. Не «криминальная», не «преступная», не «бандитская», не «мафиозная» – просто «плохая организация».

Только тот, кто хоть иногда общается с операми высокого разряда, поймет, насколько несуразно звучит это словосочетание в устах сотрудника управления по борьбе с организованной преступностью.

Сергей хотел уже попрощаться с Максимом и повесить трубку, как вдруг тот воскликнул:

– Сергей Владимирыч, погоди! Вот еще какая мысль. Мы не могли бы с тобой повстречаться? Давай так: побываешь в «Факеле» – и ко мне. Мне кажется, это важно.

– Нет, сегодня вряд ли смогу, – сказал Сергей. – Я пока не в форме, трудновато мне разъезжать. А ты можешь сказать, в чем дело?

– По телефону не хотелось бы… Разве что в двух словах. Видишь ли, поразительное совпадение. Еще полгода назад об этом «Факеле» никто не знал, я имею в виду органы. Появляется определенная информация, мы начинаем присматриваться, разработку ведет мой отдел, пока ничего конкретного, так, мелочи, но весьма симптоматические, и вдруг звонишь ты – именно ты, совершенно далекий от всего этого человек, словно бы из другого мира – и называешь как раз два этих слова: «Факел-пять». Тут впору поверить в мистику. Завтра сможешь приехать?

– Давай лучше в самом конце недели, в пятницу, я пока что-то в себе не уверен.

На самом деле Сергей был не уверен не в себе, а в том, удастся ли завтра вызволить Костика. Вдруг похитители выдвинут какие-нибудь новые требования? Вдруг пятнадцать тысяч долларов – это лишь начало вымогательства?

ВДРУГ ОН БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИТ КОСТИКА?!!

В который раз за этот день к горлу подкатил вязкий мокрый комок. Сергей подумал, что если сейчас разрыдается, то не сможет придумать ничего правдоподобного и ему придется все рассказать Максиму, вот тогда Борисов вцепится в него мертвой хваткой и вынет душу. Освобождение Костика это нисколько не приблизит.

– Хорошо, в пятницу семнадцатого я тебя жду, – согласился Максим. – Так… что у меня в пятницу? Утром я буду далеко, днем сложно, а вот после шестнадцати… Семнадцать ноль-ноль, устроит?

– Вполне. Семнадцатого в семнадцать – это даже красиво.

– Тогда до пятницы.

Ни Сергей, ни Максим не обладали даром предвидения, поэтому не могли знать, что их встреча состоится не в пятницу, а на сутки раньше, совершенно при других обстоятельствах, и встреча эта будет последней.

Если придерживаться точной топографии, то дом семнадцать, строение три по Большой Переяславской стоял не на самой улице, а в просторном дворе углового дома номер семнадцать и представлял собой очень аккуратный одноэтажный розовый особнячок, обнесенный глухой бетонной оградой в полтора человеческих роста. Он обладал изящными пропорциями и походил одновременно и на большой киоск, и на скромную виллу, и на маленький дворец, что, в сущности, неудивительно, ибо слово «киоск» – это немного измененное турецкое «кёск», «вилла», а в турецкий оно пришло из персидского, где «кушк» означает «дворец».

По правде говоря, из-за ограды особнячок совсем не был виден, и Сергей разглядел его в щель между створками ворот – очень внушительных ворот из листового проката, выходящих тоже на Переяславскую улицу, но уже Среднюю. Никакой вывески, никакой надписи говорящей, что это спортклуб, к тому же «Факел-5», не существовало. Слева от ворот под бетонным козырьком имелась железная дверь с глазком, рядом – пластмассовая коробка интеркома, утопленная в стене, над дверью на металлическом кронштейне была укреплена телекамера, нефтяной глаз которой подозрительно разглядывал Сергея.

Все это было очень странно. Сергей даже подумал, что Максим Борисов ошибся и дал ему неверный адрес. Меньше всего на свете особнячок походил на спортивный клуб. Где тренировочные залы? Где раздевалки с душевыми? Ничего такого просто физически не могло быть в пределах особняка. Если здесь и способны были готовить молодежь к какому-нибудь виду спорта, то исключительно к шагу на месте.

За дверью послышались голоса. Сергей отошел метров на пятнадцать и встал возле ограды.

Дверь отворилась. На улицу вышли четверо подростков, лет по четырнадцать-пятнадцать. Они были в спортивных костюмах и кроссовках. Мальчишки стрельнули глазами в сторону Сергея, один из них что-то шепнул остальным, и все заразительно расхохотались. Смеясь и дерзко поглядывая на Сергея, они прошествовали мимо него, вышли на Большую Переяславку и направились в сторону Рижской эстакады.

Сергей снова подошел к двери и нажал на кнопку интеркома.

– Слушаю вас, – раздался в переговорном устройстве молодой голос.

– Это спортивный клуб «Факел-пять»? – спросил Сергей.

– Спортивный клуб, да, – ответили ему, порядок слов был странноватый.

– Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из тренеров.

– Пожалуйста.

Щелкнул электронный замок, Сергей нажал на ручку, дверь легко поддалась, и он оказался во дворике.

Увиденное там поразило его – словно из Москвы он опять перенесся в Калифорнию. Большую часть дворика занимали хорошо ухоженные газоны, и там росли две яблони, которые уже начали покрываться цветами. Сергей подумал, что для Калифорнии более типичны были бы апельсиновые деревья. От ворот к дому шла асфальтовая дорожка, а слева от особнячка располагался паркинг, где стояли два «Мерседеса» – цвета «мокрый асфальт» и темно-зеленый – и «Джип Чероки». Окна особняка – их насчитывалось всего четыре, по два слева и справа от входа – были из поляризованного стекла и потому казались грифельно-черными зеркалами. Вокруг двери шла мраморная отделка, площадка перед дверью и ступеньки тоже были выложены из мраморных плит, а сама дверь представляла собой сложное произведение столярного искусства, с ярко блестящей латунной окантовкой и латунной же массивной ручкой.

Едва Сергей ступил на мрамор, как дверь открылась, и на пороге показался охранник – плотный человек лет тридцати в свободном черном костюме.

– Сюда, – сказал он, словно Сергею было из чего выбирать; на самом деле у особняка был всего лишь один вход, во всяком случае, с фасада.

Сергей вошел в небольшой холл с мягкими кожаными креслами и зелеными вьющимися растениями. Слева и справа были закрытые двери, а прямо напротив входа открывался затемненный коридор. Конец его не просматривался, и Сергей подумал, что особнячок, возможно, не такой уж и маленький – это был параллелепипед, выходящий на Среднюю Переяславскую улицу своей узкой гранью.

В коридоре была открыта только одна дверь – первая справа, туда охранник и ввел Сергея.

Небольшой, залитый ярким светом кабинет без окон, два кресла, стеллажи с книгами, журналами и несколькими спортивными кубками, на стенах какие-то грамоты в рамочках, несколько черно-белых фотографий – улыбающиеся белозубые плоские лица парней с короткими толстыми шеями, скорее всего, боксеров, потому что две фотографии изображали боксерские бои. На большом черном столе размещались компьютер и два телефона, а за столом сидел мужчина в, несомненно, дорогом темно-сером костюме и темно-красном галстуке с золотой искрой.

На вид мужчине было лег сорок. Кого-то он очень сильно напоминал Сергею, кто-то из дальних знакомых обладал таким же точеным породистым лицом с резкими носогубными складками, сильно скошенными бровями и прямым носом. Сергей напрягся и вспомнил – мужчина походил на писателя Михаила Веллера, книгу которого он когда-то издал. Прямой рот с тонкими губами и прищуренный взгляд только дополняли близость двух лиц.

– Здравствуйте, – сказал Сергей, – меня зовут Сергей Владимирович Андреенко. – Он замолчал, потому что не мог сообразить, в каком тоне продолжить разговор – наступательно-агрессивном или спокойно-просительном.

– Здравствуйте, – в тон ему ответил мужчина, – меня зовут Тимур Анатольевич Марков. Я старший менеджер этого клуба. Присаживайтесь, пожалуйста.

Он улыбнулся. Несмотря на колючий прищур, улыбка у Тимура Анатольевича Маркова была хорошая.

Сергей сел в кресло.

– Судя по фамилии, вы отец Кости Андреенко, не так ли? – спросил старший менеджер.

– Совершенно верно, – ответил Сергей. – Собственно, из-за него я сюда и пришел.

– Он заболел? – спросил Тимур Анатольевич.

– Почему вы так решили?

– Ни вчера, ни сегодня Костя не был на тренировках. Обычно без уважительных причин он не пропускает занятий. А раз вы пришли, значит, хотите мне что-то сообщить.

У Сергея в голове бешено завертелись мысли. В странном «Факеле-5» об исчезновении Костика не знают, и это вполне естественно – откуда бы им знать? Но что, в сущности, Сергей хотел здесь найти? Он уже и сам не мог бы ответить на этот вопрос.

До сих пор Сергей предполагал, что какие-то люди перехватили Костика на пути от спортклуба до дома; вполне возможно, что приятели по клубу, с которыми он возвращался после тренировки, могли что-то видеть; теперь же выясняется, что вчера, в день похищения, Кости на тренировке не было. Эта ниточка никуда не вела. При всем при этом ощущение опасности, возникшее во время разговора с Максимом Борисовым два часа назад, теперь резко усилилось. «Плохая организация», – сказал Максим. Пока не известно, плохая она или хорошая, но вот то, что организация эта в высшей степени странная, очевидный факт.

Сергей вдруг понял, что ни в коем случае не станет рассказывать здесь о похищении Костика. Надо было срочно что-то выдумывать.

– Вы извините мое удивление, – сказал Сергей. Извиняться ему было не за что, просто он хотел потянуть время. – Я ведь у вас впервые. Никогда в жизни не видел такого спортклуба. Я всегда полагал, что в спортивных клубах должны быть залы, там кто-то чем-то занимается, слышатся звуки – беготня, шлепки по мячу, выкрики и все такое прочее. А у вас здесь тихо, безлюдно, просто курортное агентство в мертвый сезон. Да и залам просто негде разместиться.

– Курортное агентство? – воскликнул Тимур Анатольевич. – Это надо же! – Он даже покрутил головой. – Вот уж никогда не подумал бы, что нас можно сравнить с курортом. А насчет мертвого сезона… Что же, интересная мысль. Дело в том, Сергей Владимирович, что это здание – всего лишь офис. У нас несколько залов, два размещаются поблизости, еще два довольно далеко. Кто сказал, что спортивный клуб должен концентрироваться в каком-то одном месте?

– И в каком зале занимается Костя? – поинтересовался Сергей.

– Отсюда пять минут пешком.

– А чем он там занимается, можно спросить?

– Вы и этого не знаете? – удивился Тимур Анатольевич. – Странные нынче пошли отцы.

Сергей покраснел:

– Видите ли, Костя как-то не любит распространяться о своих спортивных достижениях, я сам не знаю почему.

– Ах, Костя, Костя, – укоризненно, но в то же время с каким-то необъяснимым удовлетворением сказал Тимур Анатольевич. – Весьма одержанный мальчик, как и полагается хорошему спортсмену. То есть до настоящего спортсмена еще далеко, но перспективы очень хорошие. Он занимается преимущественно кикбоксингом.

– Как? – оторопел Сергей.

– Не как, а чем, – нахмурился старший менеджер Марков. – Я сказал – кикбоксингом. Это для вас что-то предосудительное? Между прочим, прекрасный вид спорта. У Кости есть свой кумир – Чак Норрис, он старается во всем ему подражать, в том числе и сдержанностью. Вы, похоже, даже этого не знаете. Как же так, Сергей Владимирович? Впрочем, что это я? Вы, наверное, пришли, чтобы в чем-то обвинить наш спортклуб, а я переношу на вас огонь критики. Простите, пожалуйста.

«Сдержанность, – подумал Сергей, – вот за это можно зацепиться».

– Что вы, что вы, – сказал он. – Я и не думаю обижаться. И я пришел вовсе не обвинять, а, скорее, обратиться за помощью.

– Я весь внимание. – Тимур Анатольевич даже встал и вышел из-за стола.

– Мне кажется, – задумчиво начал Сергей, – что сдержанность Кости, или то, что вы называете сдержанностью, перешла определенные границы. Вот вы говорите, что он пропустил несколько тренировок. Между тем нам с женой он говорит, что пропадает именно в спортклубе. Приходит домой поздно, очень усталый, уроки делать не успевает, отметки стали хуже. Если он не в спортклубе, то где проводит время? Может быть, какая-нибудь дурная компания? Просто не знаю, что и думать…

– Очень хорошо, что вы пришли и все мне рассказали, – заявил Тимур Анатольевич. – Я обязательно разберусь с этой ситуацией. Понимаете ли, мы ведь не только тренеры, но и в большой степени воспитатели. Нам важно, чтобы из наших воспитанников получались сильные, целеустремленные личности. И, разумеется, школу запускать ни в коем случае нельзя. Как только Костя появится, я обязательно проведу с ним беседу. Будьте уверены, дурной компании мы не допустим. Но и вы, как отец, должны быть… ну, повнимательнее, что ли.

– Большое вам спасибо, – с чувством сказал Сергей. – Я обязательно учту все, о чем вы мне сегодня говорили.

– Если что – заходите, – предложил Тимур Анатольевич. – Где мы располагаемся, вы теперь знаете.

– Обязательно, – с еще большим чувством сказал Сергей.

Он пожал старшему менеджеру руку и направился к двери.

– Да, вот еще что. – Сергей остановился и обернулся к Тимуру Анатольевичу. – Скажите, метать нож Костя не у вас ли в спортклубе научился?

– Метать нож? – изумился Марков. – С чего вы это взяли?

– Мне как-то пришлось удостовериться, совершенно случайно, что Костя очень умело метает ножи. Вот сейчас я вдруг и подумал, что…

– Нет, Сергей Владимирович, метание ножей – не по нашей части, – твердо сказал Тимур Анатольевич. – Это скорее всего самодеятельность. Знаете, мальчишки такими вещами часто увлекаются. И, честно говоря, я в этом ничего плохого не вижу. Бывают случаи, когда умение метать нож может очень пригодиться.

– Знаете, я прожил на свете сорок пять лет и как-то без этого обошелся, – улыбнулся Сергей.

– Я вам очень завидую, – в свою очередь улыбнулся Тимур Анатольевич, только на этот раз его улыбка соединилась-таки с колючим прищуром глаз, и в лице старшего менеджера мелькнуло что-то волчье.

Сергей почувствовал легкий озноб.

Я сошел с поезда на Ленинградском вокзале в Москве пятнадцатого мая в восемнадцать двадцать пять.

Поездка была для меня довольно нервной, потому что во внутреннем кармане пиджака лежал конверт с пятью тысячами долларов. Как известно, я человек небогатый и такую сумму имел при себе впервые в жизни. Мне все время мерещились фантомы – люди в масках, которые врываются в купе и стреляют мне в голову; проводник, который подсыпает в чай тетродоксин; попутчик, который вынимает из портфеля обмотанную тряпкой монтировку и бьет меня ею по голове… Фантазия у меня не то чтобы очень богатая, но разнообразная.

Страхи были глупые, я доехал благополучно и в половине седьмого уже стоял на Комсомольской площади, ловя такси. Мне казалось очень важным попасть к Сергею как можно быстрее и передать ему деньги.

Около меня остановилось не меньше десяти частников, но, будучи человеком подозрительным, я от них поочередно отмахнулся и дождался такси. В скобках замечу, что такси сейчас тоже как бы частные, поэтому особой разницы нет. Однако береженого Бог бережет – я все-таки предпочел «официальную» машину с большим желтым пластиковым гребнем на крыше.

– Калибровская улица, – назвал я таксисту место назначения.

– Пятьдесят тысяч, – безмятежно ответствовал он.

– Побойся Бога, мастер, – сказал я. – Это ведь совсем близко, не доезжая до Останкино.

– Я же сказал: пятьдесят тысяч, – повторил таксист.

– Ладно, едем, – согласился я, проклиная в душе московское жлобство.

Естественно, я предпочел самый короткий маршрут, тем более что он был мне хорошо известен: с Комсомольской площади на Каланчевку, далее по Большой Переяславской, нырок мимо церкви Знамения под Рижскую эстакаду, выезд на проспект Мира, за Крестовским мостом разворот, затем направо по Мурманскому проезду, еще раз направо на улицу Годовикова и резко налево на Калибровскую, где стоит двенадцатиэтажная башня – дом Сергея.

Мы уже доехали почти до конца Большой Переяславской, как вдруг на левой стороне улицы я увидел трех человек, которые быстрым шагом шли в сторону Комсомольской площади. В центре шагал… Костик!

– Стой! – заорал я таксисту.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– Извини, мастер. Сбавь ход, пожалуйста, и прижмись к тротуару. Я тут увидел кое-кого. Подождешь несколько минут?

Таксист пожал плечами и кивнул. Плавно перестроившись, он затормозил у правой обочины, возле института ВНИИАЛМАЗ. Я выскочил из машины.

– Минута – тысяча, – бросил мне вслед таксист

К сожалению, счетчики давно исчезли из таксомоторов как в Москве, так и в Петербурге. При бурной инфляции они действительно бессмысленны, а когда инфляция стихает, никто не знает, надолго ли, поэтому технические средства стабильной экономики пока не для нас.

Троица удалялась по противоположной стороне улицы. Я перебежал дорогу и пошел следом. Мне хорошо запомнились лица двух мужчин – толстого и тонкого, – шедших рядом с Костиком. Тонкий совершенно замечательным образом походил на немецкого генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля. Толстого, как ни парадоксально, можно было счесть двойником… Сергея Андреенко. Нет, конечно, это был не Сергей, но рост, грузность фигуры, бальзаковский тип лица, длинные волосы, усы – все соответствовало. Возраст и того, и другого я бы определил как сорок – сорок пять.

Я был поражен двумя обстоятельствами. Первое, конечно, – сам Костик. Ведь он похищен и, по идее, должен находиться в каком-нибудь потном подвале или на занюханной, обшарпанной квартире под охраной квадратнолицых амбалов. Вместо этого Костик спокойно разгуливает по улицам в сопровождении двух очень взрослых мужиков, которых, судя по всему, хорошо знает и с которыми чувствует себя спокойно. Все трое оживлены и на ходу деловито перебрасываются репликами.

Второе – совпадение, поразительное, невероятное совпадение, которое более пристало кинематографу, а не реальной жизни. Чтобы в десятимиллионной Москве в случайное время (часы показывали без четверти семь) в случайном месте (в моей биографии Большая Переяславка по посещаемости вполне может стоять на втором месте после Японии) пересеклись два не просто знакомых человека, но два человека, заключенных в тесное пространство жестких связей – похищение, деньги, старая дружба, петербургская теща, – в этом было что-то такое, что я назвал бы графоманией судьбы.

Я следовал за троицей на расстоянии примерно пятидесяти метров. Уверен, что Костя меня не видел. Позади осталось такси, в котором мне следовало срочно добраться до Сергея, и там, в машине, тикал незримый счетчик.

Троица дошла до угла, свернула на Среднюю Переяславскую, пересекла улицу, проследовала к бетонному забору, окружаншому одноэтажное розовое здание, отворила дверь рядом с массивными железными воротами и вошла внутрь.

Я задумался. Связь между Костиком, похитителями и этими двумя мужчинами была мне совершенно неясна. Понятно лишь, что версию о киднепинге следовало поставить под сомнение. Здесь не кидиепинг, а что-то другое. Но что?

Дежурить возле железных ворот было совершенно глупо – все трое мог ли оставаться в этом особнячке до вечера. Мне же требовалось мчаться к Сергею, отдать ему деньги, которые уже давно жгли карман, и рассказать об этой поразительной встрече. Возможно, мы приедем сюда вместе, а может, и милицию пригласим.

Я бегом вернулся к такси, и мы понеслись дальше.

В четверть восьмого я подъехал к дому Сергея, расплатился с рвачом-таксистом и поднялся на двенадцатый этаж. Велика же была моя досада, когда я обнаружил, что ни Сергея, ни Кати нет дома. В квартире был один Коля. Со старшим сыном Сергея у меня довольно сложные отношения – он меня недолюбливает, считает вралем, и, когда я, увлекшись каким-либо рассказом, действительно слегка приукрашиваю действительность, Коля всегда считает своим долгом уличить меня в фантазии и установить истину. Порой я просто свирепею от этого.

Сейчас на симпатии и антипатии Николая мне было решительно наплевать. Я долго выяснял у него, где родители, и наконец понял, что они срочно уехали к Катиной маме. Оказывается, два часа назад Катя в каком-то истерическом безрассудстве проговорилась матери по телефону, что Костик вторую ночь не появляется дома. Старушка испытала сильнейший шок и, как показалось Кате, лишилась чувств прямо у телефона.

Катина мама, пожилая и больная женщина, жила одна. На все уговоры Сергея и Кати переселиться к ним она отвечала отказом, будучи не в силах расстаться с квартирой, в которой счастливо прожила с Катиным отцом долгие годы и откуда проводила в последний путь мужа, умершего несколько лет назад.

Естественно, Катя в слезах бросилась через полгорода к матери, а Сергей взялся ее сопровождать. Коля не имел ни малейшего представления, когда родители могут вернуться.

Минут пять я сидел в кабинете Сергея, кусая ногти и размышляя, что делать дальше. Я разрывался между желанием дождаться Сергея и стремлением вернуться к таинственному розовому особнячку. Наконец я принял решение. Отдал конверт с долларами Коле, наказал передать отцу, как только он вернется, и добавил, что у меня для Сергея есть очень важная информация. Я либо скоро вернусь, либо позвоню.

Выскочив из дома, я добежал до Новомосковской улицы, поймал там машину – теперь мне было все равно, частник это или такси, – и снова поехал к розовому особнячку. Я высадился на Втором Крестовском проезде, возле церкви Знамения, и оставшуюся часть пути проделал пешком.

На Большой Переяславской улице я нашел удобный наблюдательный пункт – угол дома девятнадцать, стоявшего наискосок от розового особняка. Там густо росли деревья, под ними можно было оставаться незамеченным. В сотне метров, на другой стороне Большой Переяславской, было несколько телефонных будок. Если я что-нибудь увижу, сразу же буду звонить Сергею. Прислонившись к стволу тополя, я посмотрел на часы: было ровно девять. За бетонным забором не ощущалось никакого движения жизни.

Как раз в девять часов вечера Сергей вернулся домой. У Катиной мамы случился сильнейший гипертонический криз. Приехавшая по вызову Кати бригада «скорой помощи» сняла кардиограмму, сделала необходимые уколы, но госпитализацию сочла нецелесообразной. Катя чуть с ума не сошла от раздвоения личности: она никак не могла оставить мать одну, и в то же время ей следовало быть дома, чтобы встретить Костика. Сергей насилу уговорил ее никуда не рваться, побыть при матери, а сам срочно вернулся домой – ждать звонка от похитителей. Естественно, Коля тут же передал ему мой конверт с долларами.

Дальнейшее можно изложить хронометрически. (В телеграфном стиле изложения есть определенная гротесковость, но в последующих событиях столько непонятного и болезненного, что доля остраненносги может послужить неплохим лекарством.)

21:30. Сергей сидит в кресле, уставившись на телефон. Я стою под деревьями, уставившись на железные ворота в бетонной ограде.

21:35. В квартире Сергея раздается звонок. Знакомый баритон спрашивает, готовы ли деньги. Сергей отвечает, что готовы. Баритон предлагает Сергею спуститься на первый этаж, положить сверток с деньгами в собственный почтовый ящик, запереть его и возвращаться в квартиру. За ящиком не следить, из лоджии не выглядывать, в милицию не обращаться. Тогда в одиннадцать часов Костя появится дома. Сергей соглашается.

21:40. Я стою под деревьями. Мне страшно хочется курить, но шестое чувство подсказывает, что лучше не привлекать ничьего внимания красным огоньком сигареты.

21:45. Сергей оставляет сверток с долларами в почтовом ящике и поднимается наверх. Теперь ему остается только ждать одиннадцати часов. Он садится за кухонный стол, скрещивает перед собою руки и опускает на них голову. Коля бесцельно слоняется по квартире.

21:50. Кто-то, кого мы никогда не увидим, изымает сверток из почтового ящика. Я по-прежнему подпираю ствол тополя. В этот час улица почти пуста. Среднюю Переяславскую иногда пересекают редкие прохожие. По-моему, меня никто не замечает. Я очень хочу позвонить Сергею, однако седьмое чувство удерживает меня.

22:00. К Большой Переяславке от Шереметьевской улицы движется «Мерседес» цвета «мокрый асфальт», но этого я пока еще не знаю. Уже час я разглядываю железные ворота и железную дверь в ограде напротив. Я не знаю, чего жду на этом пустынном углу. Правда, восьмое чувство подсказывает, что я непременно стану свидетелем важных событий. Очень скоро я сильно пожалею о многочисленности своих чувств. Лучше бы у меня их было пять, как у всех нормальных людей.

22:10. На Средней Переяславской, на той же стороне улицы, на которой дежурю я, останавливается темный «Мерседес». Из него выходит человек, которого я во мраке не могу разглядеть, – эти чертовы Переяславские весьма плохо освещены. Человек пересекает улицу, открывает железную дверь и скрывается за ней. Я удаляюсь в глубь угловой рощицы, подхожу к самой стене дома девятнадцать и все-таки закуриваю – нет сил терпеть.

22:28. Снова открывается железная дверь. Я вижу двух мужчин и рядом с ними мальчика. Я вовсе не уверен, что мужчины – те самые Роммель и Бальзак, которых я видел почти четыре часа назад, но мальчик – точно Костя, могу в этом поклясться. Они переходят через улицу, останавливаются около «мерса» и о чем-то тихо говорят. От меня до них – метров сорок. Я изо всех сил напрягаю слух. Черт, не слышно. Вроде бы доносится слово «завтра». И еще слово «работа»... Потом какое-то буквосочетание – вроде «эм-пэ». Или «эм-бэ»? Или «амбе»? Нет, такого слова в русском языке нет. А вдруг я ничего не слышу и звуки возникают в моем воображении? И тут я совершенно явственно разбираю очень странное слово. Оно настолько необычно, что я не могу ошибиться. Это слово «Нулёныш»...

22:30. Один из мужчин садится за руль, рядом усаживается Костик, и «мерс» уезжает. Второй мужчина опять переходит через улицу, подходит к бетонной ограде и скрывается за железной дверью.

22:33. Я направляюсь к телефонному автомату, чтобы позвонить Сергею. Для этого мне нужно пересечь Большую Переяславскую, миновать ярко освещенный участок возле учреждения под названием «2 район водопроводной сети» и подойти к многоэтажному жилому дому. Там, под вывеской «Обмен валюты», и стоят телефонные будки.

22:36. Я открываю дверь будки, захожу внутрь, набираю номер Сергея. Занято. Как я потом узнаю, именно в это время Сергей разговаривал с Катей. Телефонный аппарат проглатывает мой жетон.

22:40. Я захожу в соседнюю будку. Вновь набираю номер Сергея. По-прежнему занято. Если Катя начинает говорить по телефону, ее довольно трудно остановить. Второй жетон тоже остается в недрах автомата. Видимо, здесь все аппараты настроены на отъем денег у трудящихся. Я выхожу из будки и закуриваю сигарету.

22:50. Пробую дозвониться еще раз, этот жетон у меня – последний. Свободно. Сергей отзывается мгновенно. «Алло, кто это?» – «Сережа, это Синицкий». – «Ох, огромное тебе спасибо за деньги!» – «Да погоди ты со спасибами. Костик вернулся?» – «Только что, вошел минуту назад». – «Он твой разговор слышит?» – «Странный вопрос. Думаю, что нет». – «Сергей, слушай меня внимательно. Сегодня днем, едучи к тебе на такси, я увидел Костика. Он шел по улице с какими-то двумя мужиками». – «Боже мой! И ты до сих пор молчал?!» – «Тебя не было дома, и вообще долго объяснять». – «Где ты их видел?» – «На Большой Переяславке». – «Где?!!» – «На Переяславке». – «Возле розового особняка?» – «Точно. А ты откуда знаешь?» – «Как они выглядели?» – «Один – натуральный Роммель, а второй очень похож на тебя». – «На меня?» – «Ну да, такой типичный Бальзак». – «Если бы я еще знал, каким был из себя Роммель». – «Ну, тогда скажу по-другому. Ты Мишу Веллера помнишь?» – «Что, это был Веллер? То есть я хочу сказать…» – «Нет, не Веллер, просто Веллер и Роммель похожи как близнецы». – «Ни хрена себе!!! Так, ты откуда звонишь?» – «Погоди. А самое главное то, что двадцать пять минут назад Костя вышел из этого особняка и уехал с каким-то мужиком на «мерсе». Совершенно ясно теперь, что домой». – «Синицкий, милый, ты где сейчас? Откуда звонишь?» – «Да погоди ты. И знаешь, как тот мужик назвал Костика?» – «Как?»