Текст книги "Мозг рассказывает.Что делает нас людьми"

Он ничего не говорит в буквальном смысле. Он не говорит на самом

деле о свечах, спектаклях или шутах. Если понимать буквально, эти строки

действительно могли бы быть шутовским бредом. И все же эти слова

являются одним из самых глубоких и пронизывающих душу рассуждений о

жизни, когда-либо сделанных!

С

другой

стороны,

каламбуры

основаны

на

поверхностных

ассоциациях. Больным шизофренией, у которых присутствует некая

путаница в мозге, невероятно сложно интерпретировать метафоры и

пословицы. Тем не менее бытует объективное мнение, что им хорошо даются

каламбуры. Это кажется парадоксальным, потому что, в конце концов, и

метафоры, и каламбуры проецируют связи между понятиями, кажущимися

совершенно несвязанными. Тогда почему больным шизофренией хорошо

удается одно и плохо другое? Ответ кроется в том, что, несмотря на

кажущуюся

похожесть,

каламбуры

в

действительности

являются

противоположностью метафорам. Метафора использует поверхностные

сходства, чтобы обнаружить глубоко скрытую связь. В каламбуре

присутствуют поверхностные сходства, которые маскируются под глубокие в

этом его комический посыл. («Как веселятся монахи на Рождество?» Ответ:

«Никак».) Возможно, поглощенность «поверхностными» сходствами уводит

или отвлекает внимание от более глубоких параллелей. Когда я спросил у

пациента, больного шизофренией, что общего у человека со слоном, он

ответил: «У обоих есть хобот», возможно намекая на мужской половой орган

(а может, и на что-то другое?).

Ладно, шутки в сторону, и все же, если мои представления о связи

между синестезией и метафорой верны, то почему не каждый синестет

одарен творчески или почему каждый одаренный художник не является

синестетом? Возможно, синестезия предрасполагает к творчеству, но это не

означает, что другие факторы (как генетические, так и внешние) не

участвуют в развитии творческого порыва. Тем не менее я бы предположил,

что схожие, хотя и не идентичные, механизмы в мозге могут быть

задействованы в обоих явлениях, так что понимание одного помогло бы

понять другое.

Аналогия может быть полезной. Редкое заболевание крови, именуемое

серповидно-клеточной анемией, вызвано рецессивным геном, который

заставляет

красные

кровяные

тельца

принимать

ненормальную

«серповидную» форму, что делает их неспособными к транспортировке

кислорода. Это может стать смертельным. Если вам повезло унаследовать

две копии этого гена (в том несчастливом случае, если оба ваших родителя

имеют признаки болезни или ее саму), то болезнь разовьется в полном

масштабе. Если вы унаследуете только одну копию гена, вы не заболеете,

однако сможете передать ее своим детям. Теперь оказывается, что, хотя

серповидно-клеточная анемия встречается чрезвычайно редко в тех частях

света, где она была искоренена естественным отбором, она в 10 раз чаще

встречается в некоторых районах Африки. Почему? Ответ неожиданный:

признаки серповидно-клеточной анемии на самом деле защищают человека

от малярии заболевания, вызванного укусом насекомого и разрушающего

кровяные клетки. Эта защита, дарованная популяции в целом, перевешивает

репродуктивный недостаток, вызванный теми редкими случаями, когда у

человека присутствуют две копии серповидно-клеточного гена. Таким

образом, вероятно, не поддающийся адаптации ген был отобран

эволюционным путем, однако лишь в тех географических районах, где

малярия носит характер эндемии.

Тот же довод предлагается для относительно частотной у людей

шизофрении и биполярного расстройства. Эти расстройства не были

искоренены, потому что возможно некоторые гены, которые приводят к

полномасштабному расстройству, несут в себе положительные факторы и

способствуют развитию творчества, интеллекта и тонких социально-

эмоциональных способностей. Таким образом, человечество получает выгоду

от сохранения этих генов в генофонде, но неприятным побочным эффектом

является внушительное меньшинство, получившее эти гены в неудачной

комбинации.

Эту логику можно перенести и на синестезию. На анатомическом

уровне мы смогли увидеть, как гены, которые повышают кроссактивацию

областей мозга, могут быть весьма выгодными, делая нас, как вид, более

творческим. Некоторые необычные варианты комбинаций этих генов могут

давать положительный побочный эффект, приводящий к синестезии. Спешу

подчеркнуть замечание о положительном эффекте: синестезия не является

столь

опасной,

как

серповидно-клеточная

анемия

и

психические

расстройства, и большинству синестетов, похоже, действительно нравятся их

способности, и, даже имей они возможность «вылечиться», они бы не

согласились. И основной механизм может быть тем же. Эта мысль важна,

поскольку она проясняет, что синестезия и метафора не одно и то же, и все

же они глубоко связаны, и это может дать нам глубокое понимание нашей

удивительной уникальности6.

Таким образом, синестезию лучше рассматривать как пример

субпатологического межмодального взаимодействия, которое может стать

характерной чертой или показателем творчества. (Модальность это сенсорная

способность, такая как нюх, осязание или слух. Межмодальность относится к

обмену информацией между чувствами, когда зрение и слух одновременно

твердят вам, что вы смотрите плохо дублированный иностранный фильм.)

Но, как часто бывает в науке, это заставило меня задуматься о том, что даже

у несинестетов большая часть того, что происходит в мозге, зависит от не

таких уж произвольных межмодальных взаимодействий. Так что в какой-то

степени мы все являемся синестетами. Например, посмотрите на две фигуры

на рисунке 3.7 левое изображение выглядит как клякса, правое напоминает

осколок стекла. Теперь позвольте мне спросить вас, что из них «буба», а что

«кики»? Правильного ответа не существует, но наверняка вы отметили

кляксу как «буба» и осколок как «кики». Недавно я проводил этот

эксперимент среди большой аудитории, и 98 процентов студентов ответили

так же. Возможно, вы подумаете, что это как-то связано с тем, что капля по

своей физической форме напоминает букву Б («буба»), а зазубрины второго

рисунка букву К (как в «кики»). Но если вы попробуете повторить

эксперимент с людьми, не говорящими по-английски, в Индии или Китае, где

письменность совершенно другая, вы обнаружите те же самые результаты.

Рис. 3.7. Какое из этих изображений «буба», а какое «кики»? Подобные раздражители

изначально использовались Хайнцем Вернером для изучения взаимодействия между

слухом и зрением

Почему? Дело в том, что мягкие и волнистые контуры фигуры,

похожей на амебу, метафорически (можно так сказать) имитируют мягкие

волны звука «буба», которые представлены слуховыми центрами в мозге и

округлившимися и расслабленными губами, производящими звук «бууу-

бааа». С другой стороны, резкие формы звука « ки-ки» и резкий выгиб языка

от неба имитируют резкие изменения зубчатой визуальной формы. Мы

вернемся к этому примеру в главе 6 и увидим, что это могло бы стать ключом

к пониманию большинства самых загадочных явлений нашего ума, таких как

развитие метафор, языка и абстрактного мышления7.

Я ПРИВОДИЛ доводы, что синестезия, в частности «верхние» формы

синестезии (включая абстрактные понятия, а не конкретные сенсорные

свойства), может дать ключ к пониманию некоторых высших форм

мыслительного процесса, на который способны только люди. Можем ли мы

применить эти идеи к тому, что, возможно, является одной из наших высших

интеллектуальных способностей математике? Математики часто говорят о

числах, которые они видят в пространстве, путешествуя по этой абстрактной

сфере, чтобы выявить скрытые связи, которые другие, возможно,

пропустили. Например, последняя теорема Ферма или гипотеза Гольдбаха.

Числа и космос? Являются ли они метафорическими?

Рис. 3.8. Числовая линия Гальтона. Обратите внимание, что 12 расположено несколько

ближе к 1, чем 6

Однажды, в 1997 году, я пропустил стаканчик шерри и меня озарило,

ну или я решил, что меня озарило. (Большинство «озарений», которые у меня

были в подвыпившем состоянии, оказывались ложной тревогой.) В своем

научном труде Гальтон описывает второй вид синестезии, который является

еще более интригующим, чем явление «число-цвет». Он назвал его

«числовые формы». Другие исследователи называют его «числовая прямая».

Если бы я попросил вас представить числа от 1 до 10 в вашем воображении,

возможно, вы почувствуете смутное стремление увидеть их расположенными

в пространстве последовательно, слева направо, как вас учили в начальной

школе. У синестетов числовые ряды бывают разными. Они способны

представить числа четко и видят их не последовательно слева направо, а на

извилистой линии, так что 36 может оказаться ближе к 23, чем, скажем, к 28

(рис. 3.8). Можно было бы считать это «пространственно-числовой»

синестезией, в которой каждое число располагается всегда на своем

определенном месте в пространстве. Расположение чисел для каждого

человека остается неизменным, даже, как было проверено, если прошло

несколько месяцев.

Как и всегда в психологии, нужен был метод, чтобы экспериментально

доказать наблюдения Гальтона. Я обратился к своим студентам Эдду

Хаббарду и Шаи Азулэй за помощью. Сперва мы решили пронаблюдать

хорошо известный эффект «чисел на расстоянии», наблюдаемый у обычных

людей. (Когнитивные психологи изучили все возможные вариации данного

эффекта на несчастных студентах-волонтерах, но его отношение к

пространственно-числовой синестезии не было обнаружено, пока мы не

присоединились.) Спросите кого угодно, какое из двух чисел больше, 5 или

7? 12 или 50? Любой, кто учился в школе, даст вам правильный ответ. Самое

интересное наступает, когда вы засекаете время, которое занимает ответ. Эта

задержка между показом пары чисел и словесным ответом является временем

реакции. Оказывается, чем больше разница чисел, тем короче время реакции,

и наоборот, чем ближе расположены два числа, тем больше времени

требуется на ответ. Это наводит на мысль, что в мозге числа представлены в

виде своего рода внутреннего числового ряда, с которым вы «зрительно»

консультируетесь, чтобы определить, какая величина больше. Числа,

которые отстоят друг от друга дальше, могут быть легче выхвачены глазом, в

то время как числа, которые расположены ближе друг к другу, требуют более

внимательного рассмотрения, которое занимает несколько миллисекунд.

Мы поняли, что могли бы использовать это, чтобы убедиться,

действительно ли существует феномен извилистой числовой линии. Мы

могли бы попросить пространственно-числового синестета сравнить пары

чисел и проследить, совпадает время реакции с реальной математической

дистанцией между числами или будет отражать уникальную геометрию

внутренней числовой линии синестета. В 2001 году нам удалось привлечь к

сотрудничеству австрийскую студентку по имени Петра, которая была

пространственно-числовым синестетом. Ее чрезвычайно извилистая линия

чисел была так загнута, что, например, число 21 было пространственно

ближе к 36, чем к 18. Эд и я были очень взволнованы. С тех пор как Гальтон

открыл пространственно-числовой феномен в 1867 году, никто его не

исследовал. Так что любая новая информация будет очень ценной. Наконец-

то дело сдвинется с мертвой точки.

Мы подключили Петру к аппарату, который измерял время ее реакции

на вопросы: какое число больше 36 или 38? 36 или 23? и т. п. Как часто

бывает в науке, результат не был определенно ясным. Казалось, что время

реакции Петры зависит частично от числового расстояния, а частично от

пространственного. Результат был не таким убедительным, на какой мы

надеялись, но это дало возможность предположить, что ее числовая линия не

была представлена слева направо и линейно, как в обычном мозге.

Некоторые числовые образы в ее мозге были определенно спутаны.

Мы опубликовали наше открытие в 2003 году, в томе, посвященном

синестезии, и это поспособствовало многим дальнейшим исследованиям.

Результаты были разнородными, но наконец-то мы возродили интерес к

давней проблеме, которая была полностью проигнорирована учеными, и мы

искали пути объективных исследований.

Шаи Азулэй и я провели второй эксперимент с двумя новыми

пространственно-числовыми

синестетами,

это

было

проделано

для

доказательства той же точки зрения. В тот момент мы проводили тест на

память. Мы просили каждого синестета запомнить набор из девяти чисел

(например, 13,6, 8,18, 22,10,15,2,24), расположенных произвольно на

различных участках экрана. Эксперимент включал в себя два условия. В

условии А девять произвольных чисел были разбросаны на двухмерном

экране. В условии Б каждое число было расположено там, где оно «должно

было»

располагаться

на

извилистой

линии

каждого

синестета,

спроектированной на экране. (Вначале мы опросили каждого синестета,

чтобы выяснить геометрию персональной числовой линии, и определили,

какие

числа

расположены

ближе

друг

к

другу

в

рамках

его

идиосинкразической системы координат). В каждом условии испытуемых

просили посмотреть на экран в течение 30 секунд, чтобы запомнить числа.

Через несколько минут их просто просили воспроизвести все увиденные

цифры, которые они могли вспомнить. Результат был ошеломляющий:

наиболее точно числа были воспроизведены при условии Б. Мы в очередной

раз убедились, что эти персональные числовые линии действительно

реальны. Если бы они не существовали или если бы порядок их следования

менялся с течением времени, какое бы имело значение, как эти числа

расположены? Размещение чисел там, где они «должны быть» на

индивидуальной числовой линейке каждого участника, поспособствовало

запоминанию чисел такое вы не сможете увидеть среди обычных людей.

Еще одно наблюдение заслуживает отдельного упоминания. Некоторые

из наших пространственно-числовых синестетов сказали, что форма их

индивидуальных числовых линий оказала большое влияние на их

способность к арифметике. Вычитание или деление (но не умножение,

которое было опять же зазубрено без понимания) сильно усложнялось в

связи с резкими изгибами их линий и было сложнее, чем на прямой части. С

другой стороны, несколько талантливых математиков говорили мне, что их

извилистые числовые линии давали им возможность видеть скрытые связи,

которые ускользают от нас простых смертных. Это наблюдение убедило

меня в том, что и ученые-математики, и одаренные математики не были

просто метафоричными, когда говорили о путешествиях по числовым

пространствам. Они видят связи, которые не доступны менее одаренным

простым смертным.

Что же касается того, как эти запутанные числовые линии появляются,

это до сих пор невозможно объяснить. Числа могут обозначать различные

вещи одиннадцать яблок, одиннадцать минут, одиннадцатый день Рождества,

но что у них есть общего это частично разделенные понятия величины и

порядка. Эти свойства очень абстрактны, и наш обезьяний мозг изначально

не был рассчитан на решение математических задач. Исследователи

охотничье-собирательного

общества

предполагают,

что

наши

доисторические предки, возможно, давали названия некоторым маленьким

числам может быть, до десяти (количество пальцев на руке), но более

развитые и гибкие системы счисления являются культурным изобретением

исторических времен; а в те далекие времена просто не хватило бы

интеллекта, начиная со счета палочек, разработать таблицу поиска или

числовые модули. С другой стороны (это не каламбур), представление о

сторонах и пространстве является таким же древним, как и умственные

способности. Учитывая конъюнктурный характер эволюции, можно

предположить, что наиболее удобный способ отобразить абстрактные

числовые образы, включая последовательность, это расположить их на

внутренней карте визуального пространства. Учитывая, что теменные доли

изначально развивались для отображения пространства, удивительно ли, что

численные расчеты также производятся там, особенно в угловых извилинах?

Это яркий пример того, что может быть уникальным шагом в эволюции

человечества.

Принимая этот гипотетический скачок, я хотел бы сказать, что

дальнейшая специализация может проводиться в наших теменных долях,

отображающих пространство. Левая угловая извилина может быть вовлечена

в отображение порядка. Правая угловая извилина может специализироваться

на величине. Самый простой способ пространственно расположить числовую

последовательность в мозге выстроить прямую линию слева направо. Это, в

свою очередь, накладывается на представление о величинах (в правом

полушарии). А теперь допустим, что ген, отвечающий за расположение

последовательности в зрительном пространстве, мутирует. Результатом

может стать извилистая числовая линия, как у наших пространственно-

числовых синестетов. Как бы я хотел предположить, что последовательности

другого типа такие, как месяцы или дни недели, также расположены в левых

угловых извилинах! Если это так, то пациент с инсультом в данной области

должен испытывать трудности при просьбе быстро ответить, что, например,

наступает раньше, среда или четверг. Я надеюсь однажды встретить такого

пациента.

ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА после того, как я начал исследование

синестезии, произошел необычный поворот событий. Я получил письмо от

одного из моих студентов, Спайка Джахана, который не мог сдать экзамены.

Я открыл его, ожидая обычной просьбы «пожалуйста, пересмотрите мои

результаты экзаменов», но выяснилось, что у него цвето-числовая

синестезия, он прочел о наших исследованиях и захотел принять в них

участие в качестве испытуемого. Ничего необычного, пока он не сделал

сенсационное заявление он дальтоник. Дальтоник с синестезией! У меня

голова пошла кругом! Если он видит цвета, отличаются ли они от тех,

которые видите вы или я? Может, синестезия прольет свет на одну из самых

больших человеческих загадок самосознание?

Цветное зрение замечательная вещь. Несмотря на то что большинство

из нас может видеть миллионы различных оттенков, оказывается, что наши

глаза используют только три вида цветовых фоторецепторов, так называемых

колбочек, чтобы отображать все цвета. Как мы видели во второй главе,

каждая из колбочек содержит пигмент, который оптимально отвечает только

за один цвет: красный, зеленый или синий. Несмотря на то что каждый вид

колбочек отвечает оптимально за одну специфическую длину волны, он

также в меньшей степени отвечает за другие длины волны, близкие к

оптимальной. Например, красная колбочка отвечает полностью за красный

цвет, достаточно сильно за оранжевый, в меньшей степени за желтый и вряд

ли вообще за зеленый и синий. Зеленая колбочка лучше всего реагирует на

зеленый, меньше на желто-зеленый и того меньше на желтый. Таким

образом, каждая специфичная длина (видимой) световой волны в той или

иной степени стимулирует ваш красный, зеленый или синий тип колбочки.

Существуют миллионы возможных комбинаций этих трех цветов, и ваш мозг

знает, как преобразовать их в каждый отдельный цвет.

Дальтонизм является врожденным состоянием, когда один или

несколько пигментов отсутствуют. Зрение дальтоника функционирует

нормально практически во всех аспектах, но он может видеть только

ограниченное количество оттенков. В зависимости от того, пигмент какого

типа колбочек отсутствует и в какой степени, может быть красно-зеленый

или сине-желтый дальтонизм. В редких случаях отсутствуют два пигмента, и

человек видит все в черно-белом цвете.

У Спайка была красно-зеленая разновидность дальтонизма. Он видел

намного меньшее количество цветов в окружающем мире, чем большинство

из нас. Что действительно кажется странным, Спайк часто видел числа с

цветовым оттенком, который он никогда не видел в реальности. Он говорил о

них, будучи очарованным ими, как

о

«марсианских цветах», которые были «странными» и казались

совершенно «нереальными». Он мог видеть их только тогда, когда смотрел

на числа.

Любой другой не обратил бы внимания на эти замечания, счел бы их

бессмысленными, но только не я и не в тот момент объяснение само

просилось прямо в мои руки. Я понял, что моя теория о перекрестной

активации карты мозга прекрасно объясняет этот странный феномен. Вы

понимаете, конечно, что у Спайка «барахлят» рецепторы-колбочки, но

проблема только в его глазах. Сетчатка его глаза не способна отправить

полный нормальный диапазон цветовых сигналов мозгу, но по всей

вероятности, его корковые зоны, отвечающие за обработку цвета, такие как

V4 в фузиформе, являются совершенно нормальными. В то же время он

является цвето-числовым синестетом. Таким образом, числовые формы

нормально отправляются в его фузиформу и затем, посредством

межмодальной обработки, создают перекрестную активацию клеток в его

цветовой зоне V4. Так как Спайк никогда не видел его недостающие цвета в

реальности и мог видеть их, только глядя на числа, они кажутся ему

невероятно странными. Кстати, это наблюдение также опровергает идею, что

синестезия возникает из воспоминаний раннего детства, таких, например, как

игра с цветными буквами-магнитами. Как может кто-то «вспомнить» цвет,

который он никогда не видел? Кроме того, не выпускают буковки-магниты,

окрашенные в «марсианские цвета»!

Стоит отметить, что синестет-недальтоник тоже может увидеть

«марсианские» цвета. Некоторые описывают буквы алфавита как сочетание

нескольких цветов, одновременно «наслаивающихся» друг на друга, что

делает их не совсем соответствующими стандартной цветовой схеме. Это

явление, возможно, возникает из механизмов, аналогичных тем, которые

наблюдаются у Спайка; связи в его зрительном пути весьма своеобразны и

потому не поддаются интерпретации.

Каково это, видеть цвета, которые не появляются нигде в спектре,

цвета из другого измерения? Представьте, какое разочарование вы должны

испытать, если чувствуете что-то, что не можете описать. Можете ли вы

описать, как вы видите синий цвет, человеку слепому от рождения? Описать

запах мармита индусу или шафрана англичанину? Вот она актуальность

древней философской загадки, можем ли мы действительно знать то, что

чувствует другой человек? Многие студенты задавали вопрос, казавшийся на

первый взгляд наивным: «Откуда я могу знать, что ваш красный не мой

синий?» Синестезия напоминает нам, что этот вопрос не столь уж и наивен.

Как вы помните, термином для необъяснимого субъективного качества

сознательного опыта являются квалиа свойства чувственного опыта. Эти

вопросы о том, похожи ли квалиа, свойства чувственного опыта, других

людей на ваши собственные, или они другие, или отсутствуют вообще, могут

показаться такими же бессмысленными, как вопросы о том, сколько ангелов

могут станцевать на булавочной головке, но я не теряю надежду. Философы

столетиями бились над этими вопросами, но вот наконец-то, с нашими

растущими знаниями о синестезии, может приоткрыться тоненькая щелочка

в двери этой тайны. Вот так всегда в науке: начните с простого, четко

сформулированного, поддающегося обработке вопроса, который может стать

этапом на пути к решению Большого Вопроса, такого как «Что значат

квалиа?», «Что есть я?» и даже «Что значит сознание?».

Синестезия может дать нам некоторые ключи к этим вечным тайнам9,10,

потому что она выборочно активирует некоторые визуальные зоны,

пропуская или обходя другие. Это невозможно сделать искусственно. Таким

образом, вместо того чтобы задаваться туманными вопросами «Что есть

сознание?» и «Что есть я?», мы можем улучшить наш подход к проблеме,

сфокусировавшись только на одном аспекте нашего сознания нашего

осознания зрительных ощущений и спросить себя, требует ли осознанное

восприятие красного цвета активации всех или большинства из тридцати

участков зрительной коры? Или только небольшой их части? Как насчет

целого каскада действий от сетчатки в таламус, затем к первичной

зрительной коре, прежде чем сообщения попадут в зрительные зоны на

тридцать уровней выше? Необходима ли их активность для сознательного

опыта, или вы можете пропустить их и напрямую активировать зону V4,

чтобы все равно увидеть тот же ярко-красный? Если вы смотрите на красное

яблоко, вы обычно активируете зрительные зоны одновременно для цвета

(красный) и формы (похожий на яблоко). Но что, если бы вы могли

искусственно стимулировать область цвета, не стимулируя клетки, связанные

с формой? Неужели вы воспринимали бы бесплотный красный цвет,

плавающий перед вами в виде массы аморфной эктоплазмы или другого

призрачного вещества? И наконец, мы также знаем, что множество

нейронных проекций возвращаются с каждого иерархического уровня

процесса зрительного восприятия на предыдущий, прежде чем перейти к

следующему. Функция этих фоновых проекций пока не изучена до конца.

Может, это необходимо для осознания красного? Что, если бы вы могли

выборочно удержать их от активации (ну, например, с помощью химического

препарата), пока вы смотрите на красное яблоко осознание яблока не

состоялось бы? От этих вопросов рукой подать до философских мысленных

экспериментов, которыми так упиваются философы. Важное отличие

научных экспериментов от философских: они действительно могут быть

осуществлены, возможно при нашей жизни.

И тогда мы, возможно, наконец поймем, почему человекообразных

обезьян не интересует ничего, кроме спелых фруктов и красных поп, в то

время как человек тянется к звездам.

Г Л А В А 4

Нейроны, которые определили цивилизацию

Даже когда мы одни, как часто с болью и

удовольствием думаем мы о том, что другие

думают о нас, об их воображаемом одобрении

или порицании; все это следует из способности к

сопереживанию, основного элемента

социальных инстинктов.

ЧАРЛЬЗ ДАРВИН

РЫБА ЗНАЕТ, КАК ПЛАВАТЬ, УЖЕ В ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ,

КОГДА вылупляется из икринки, она сразу сама заботится о себе. Утенок,

вылупившийся из яйца, почти сразу способен следовать за матерью по земле

и по воде. Жеребенок, сразу после рождения, еще не обсохший после утробы

матери, несколько минут брыкается, чтобы обрести чувство ног, и

присоединяется к стаду. Совсем не так с людьми. Мы рождаемся слабыми и

кричащими, в высшей степени зависимыми от постоянной заботы и

наблюдения. Мы взрослеем темпами ледниковых периодов и долгие годы не

достигаем того, что хотя бы отдаленно напоминало способности взрослого

человека. Очевидно, мы получаем какое-то огромное преимущество от этого

дорогостоящего, если не сказать рискованного, выдаваемого в качестве

аванса капиталовложения, и называется оно культура.

В этой главе я буду рассматривать, как особые клетки мозга,

называемые зеркальными нейронами, сыграли центральную роль в

становлении человека как единственного вида, который поистине живет и

дышит культурой. Культура состоит из огромной массы сложных знаний и

умений, передающихся от человека к человеку благодаря двум основным

посредникам языку и подражанию. Мы бы ничего собой не представляли без

нашей способности подражать другим. Точное подражание, в свою очередь,

зависит от уникальной человеческой способности «принять чужую точку

зрения» как в прямом, так и в переносном смысле и требует более сложной

структуры нейронов по сравнению с тем, как они организованы в мозге

обезьян. Способность увидеть мир с точки зрения другого очень важна для