Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– У нас – нет, – насмешливо ответил Гринберг. – Но на Земле они, безусловно, есть. Например, технологические лазеры для горнодобывающей промышленности развивают мощность до семи гигаватт. На Луне наверняка есть и более мощные, надо будет уточнить.

– Интересно, чем космический комплекс из тысяч гигаваттных лазеров лучше «Нимица», – буркнул Пол. – Разве что дешевле, а так поджарит тебя с той же легкостью.

– Ну, а ты что предлагаешь? – сердито спросила Линда. – Сесть всем вместе в позу лотоса и петь «ом»? Провести недолгий остаток жизни в посту и молитве? Либо мы умеем защищаться – но тогда учимся доверять нашим военным и делаем все, чтобы не допустить применения оружия против нас самих. Либо не умеем – и тогда нас сожрет первая попавшаяся сволочь, явившаяся по нашу душу.

– Бедная сволочь, – улыбнулась Марика. – Как потом выяснилось, она просто пролетала мимо…

Утро следующего дня началось как обычно: едва выбравшись из спальника, Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и заглянула в «кейки» – нет ли записки от Тома. Он присылал ей файлы почти каждую ночь – то короткие сообщения о Рое и его эволюциях, то снимки с третьего «Крыла», дрейфующего в аммиачных облаках Большого красного пятна, то просто несколько слов привета, и каждый раз это был словно глоток радости – пьянящей, обжигающей, тревожной.

Сегодня ее ждали три файла: короткий закольцованный ролик про цветок лотоса на поверхности пруда – с солнечными бликами, весь в каплях росы, аудиозаписка от Тома и еще один ролик – судя по маркировке, сделанный на основе снимков с Фотона-Ультра.

– Привет, Нэлли, – говорил Том. – Похоже, наш общий друг готовится к предстоящему выходу. Если дальше все пойдет, как идет, сегодня вечером он покинет сферу Хилла Ио и окажется на орбите вокруг Юпитера. Вот тут-то мы и повеселимся… – добавил он со странным смешком.

– Почему? Что ты имеешь в виду? – вслух спросила она.

Но Том, конечно, не ответил ей.

Файл с лотосом она отправила на постер вместо надоевших рыбок. Потом открыла видео с Фотона-Ультра и внимательно просмотрела его два раза подряд.

С расстояния в 2 млн. км Рой выглядел тонким серым шнуром. Мощности телескопа не хватало, чтобы разрешить этот шнур на отдельные элементы, зато взгляд издалека позволял охватить всю картину целиком.

Узкий ослепительно белый серп Ио. Бледный полупрозрачный плюм Тваштара на лимбе. Искорки звезд, медленно ползущие вверх и чуть вбок, через все зрительное поле. И Рой – тонкое темно-серое кольцо на расстоянии примерно трех диаметров серпа от его края.

Впрочем, нет, уже не кольцо. Нэлл заметила, что с одной стороны шнур становится тусклее, тает, истончается, превращается в еле заметный след, а с другой становится плотнее и ярче. Эффект плавно нарастал – и к концу ролика кольцо Роя явно разомкнулось и превратилось в арку протяженностью около 240 градусов. Судя по маркировке на крайних снимках, весь процесс занял 14 часов.

К обеду арка Роя сжалась до 200 градусов и поднялась еще на 300 км. Самая плотная часть Роя теперь двигалась с внешней по отношению к Юпитеру стороне Ио, разгоняясь в попутном магнитосферном ветре. Стало ясно, что этот виток – последний: через пол оборота Рой должен был пройти точно через первую точку Лагранжа.

– Интересно, как частицы Роя определяют, где им лететь? – спрашивала за обедом Пиркко Виртанен. – Ведь, насколько я понимаю, точки Лагранжа – понятия чисто математические, их никак не пощупаешь.

– Я думаю, Рой чувствует градиент гравитационного поля, измеряя относительные ускорения между отдельными элементами, – отозвался Пол. – Весьма полезный орган чувств для существ, живущих в открытом космосе.

– Или же они просто знают, где находится первая точка Лагранжа в системе Ио – Юпитер, – заметил Алекс Зевелев.

Пиркко повернулась к нему.

– Ты хочешь сказать, что они разумны?

– Рыбе не нужно быть разумной, чтобы плыть против течения в горном потоке, – возразил Пол. – Хотя при этом она решает сложнейшую гидродинамическую задачу.

Но Пиркко выжидательно смотрела на Алекса, и тот улыбнулся ей.

– Почему бы и нет?

– Коллеги, не кажется ли вам, что мы торопимся, поднимая вопрос о степени разумности столь необычных существ? – спросила Нэлл, с удовольствием уплетая рагу с говядиной. – Есть ли у нас вообще надежные критерии разумности кого бы то ни было?

– Нет, – решительно заявила Марика.

– Да ладно. Есть же общепринятые признаки разума, – возразила Пиркко. – Речь, абстрактное мышление…

– Тогда записывай в разумные также высших обезьян, слонов и врановых, – сказала Марика. – Все они обладают примитивной речью. А развитая система врожденных сигналов есть у большинства общественных животных и птиц.

– Ключевое слово «врожденных», – буркнула Пиркко.

– Что до способности к абстрактному мышлению, то это вообще внутренний, субъективный признак индивида. Как обнаружить абстрактное мышление, не вступая с субъектом в контакт, а просто наблюдая за ним?

– Ну, хорошо. А технологии? Развитая система коммуникаций?

– Пф! Знаешь, кто на Земле обладает самыми развитыми технологиями помимо нас? Муравьи и термиты. У них есть, – Марика стала загибать пальцы, – животноводство, растениеводство, институт рабства и развитое градостроение. Будем утверждать, что муравьи разумны?

– Кстати да, – задумчиво выдал Пол. – Мы вполне можем столкнуться с таким вот космическим муравейником. Или, доводя эту идею до абсурда, с совокупностью отдельных элементов, каждый из которых достаточно прост… может быть, даже предельно прост. Например, может находиться в одном из двух устойчивых состояний: ноль или единица. Возбуждение или торможение.

– Как нейрон, – вставила Марика.

– Ну да. А отражать окружающий мир посредством сложных связей между отдельными элементами.

– Намек на Угольный Рой? – улыбнулась Нэлл. – И каков тогда его интеллектуальный потенциал?

Алекс посмотрел на нее с интересом.

– Если мне не изменяет память, человеческий мозг содержит примерно десять миллиардов нейронов, – сообщил он. – В Рое примерно пять триллионов элементов. В пятьсот раз больше. И если считать их нейронами…

Они молча переглянулись.

– Тады ой, – по-русски сказала Марика.

К ночи Нэлл доработалась до писка в ушах и свинцовой тяжести в затылке. Майклу Бейкеру ушли результаты просвечивания Точки поляризованными лучами дальнего ИК-диапазона, все 90 серий. Общая площадь поверхности, отсканированная с помощью мюонного микроскопа, достигла трех квадратных сантиметров.

Они явно уперлись в аппаратный потолок. Чтобы двигаться дальше без повреждения Точки, нужен был новый акустический комплекс и результаты расчетов в «Метасфере». Общее знание, как устроена Точка, не давало ответа на вопрос, как она работает и для чего предназначена.

Нэлл посмотрела на часы (полдвенадцатого) и переключилась на «кейки». Несмотря на поздний час, в эфире была толпа народа – почти никто не спал и не был занят.

Поколебавшись, она отправила вызов Тому.

– Нэлли, ты как раз вовремя! – обрадовался он. – Чтобы своими глазами увидеть, как полицейская машина выбирается из канавы.

– Прости, Том, я обычно тупа в это время суток, – со вздохом ответила она. – Куда смотреть-то?

Он тут же прислал ей ссылку. «Чандрасекар», потоковое видео.

Угольный Рой выходил на орбиту вокруг Юпитера. Тонкое полукольцо, видимое почти с ребра, неразличимо медленно втекало в невидимое сопло и за его границей превращалось в пушистое серое облачко. Насколько Нэлл могла понять, облачко отставало от Ио, двигаясь по орбите чуть медленнее ее.

– Как ты понимаешь, это надолго, – продолжил Том. – Ему еще почти сутки выбираться. Но начало положено! Жалко, что мы сейчас не можем проследить за ним вблизи. Шестнадцатый Ио-Орбитер с орбиты не сорвешь, топлива не хватит, а разрешение «Чандрасекара» сама видишь какое.

– Не вижу, – сказала Нэлл.

– 120 метров на пиксель. Рыдать и плакать.

– А у Фотона-Ультра?

– У того примерно столько же. В лучшем случае, 70 метров на пиксель для самого коротковолнового канала. Ну, ничего, – довольно добавил он, – через пару часов мы выпустим туда семнадцатый Ио-Орбитер с полным баком цезия и, начиная с послезавтра, сможем любоваться Роем изнутри. Дэн как раз сейчас им занимается.

Нэлл показалось, что она ослышалась.

– Куда вы собираетесь отправить семнадцатый Ио-Орбитер? Прямо в Рой?!

– Именно так, – спокойно ответил Том. – Сразу получим ответы на множество вопросов. Попробуем, конечно, сближаться постепенно – сначала до расстояния в несколько тысяч километров…

– Том, это безумие, – тихо сказала Нэлл, чувствуя, что снова падает куда-то спиной вниз. – Это означает сознательно нарываться.

– Мы уже нарвались, Нэлл. Когда забрали Четырнадцатую Точку. Когда Ио-Орбитер пролетел в семи километрах от Роя. Мы влипли всеми четырьмя лапами, и теперь осторожность не благоразумна, а безрассудна. Нам нужна информация, и мы ее получим. В самом плохом случае – потеряем аппарат. Земля должна знать, с чем мы имеем дело. Согласна?

«А ведь он тоже боится, – подумала Нэлл. – Поэтому и ведет себя так… как будто ему все нипочем. И я, наверно, тоже боюсь… Хотя бояться уже поздно».

– А что Руперт? – спросила она. – Он в курсе ваших планов? Или это была его идея?

– Идея была Алекса, – признался Том. – Я про этот семнадцатый Ио-Орбитер и думать забыл. Мы еще утром просчитали его траекторию, подготовили техническое описание миссии и запросили разрешение с Земли. Там сначала среагировали примерно так же, как ты сейчас: не привлекать внимания, не рисковать, сидеть тихо и не отсвечивать… – он усмехнулся. – Но Руперт не дурак, его удалось убедить.

«Ну, еще бы, – подумала Нэлл. – Рисковать-то не ему».

– Ну что ж, удачи, капитан, – сказала она вслух.

Почти весь следующий день Нэлл провела в лихорадочном состоянии – нервной смеси ужаса и любопытства. Судя по состоянию панели «кейки», вместе с ней лихорадило всю станцию. Почти у всех, кто сидел в «кейки» и обменивался короткими бессвязными репликами, на зрительном поле было одно изображение – потоковое видео с подлетающего семнадцатого Ио-Орбитера.

Рой окончательно выскользнул из гравитационного поля Ио поздним утром, незадолго до обеда. Пару часов он был пушистым темно-серым облаком диаметром в полторы тысячи километров – полупрозрачным, но с резким краем. В этом облаке явно что-то происходило – по нему будто пробегала рябь уплотнений и разрежений, потом выделилось плотное ядро. Семнадцатый Ио-Орбитер был еще далеко, и разрешения его главной камеры не хватало, чтобы разделить Рой на отдельные элементы.

Потом как-то вдруг в облаке Роя прорисовалась внутренняя структура, а сам Рой сжался в несколько раз и принял отчетливо круглую форму. Сначала эта структура казалась строго радиальной – что-то вроде огромного одуванчика с длинными нитями, выходящими из плотного центра. Потом, на разрешении около 20 метров на пиксель, структура приобрела вид снежинки или трехмерной паутины – между толстыми усами, расходившимися в разные стороны, прорисовались тончайшие поперечные нити. Ну а потом ни у кого уже не осталось ни слов, ни аналогий.

– Да помилует нас Пресвятая Дева, – прошептала Мелисса Плавич. – Что это?

– Патрульная машина галактической полиции во всей ее красе, – ответил Том.

– Капитан, боюсь, сейчас плохое время для шуток, – сказала Линда.

– Да я, собственно, не шучу, – отозвался Том.

Они молчали, глядя, как неуловимо растет на их глазах чудовищная конструкция. Ее струны, нити и лопасти выглядели серыми, но Нэлл знала, что на самом деле они чернее сажи – альбедо элементов Роя составляло доли процента.

– Что ж, это серьезный вызов нашему антропоцентризму, – задумчиво проговорил Алекс.

– А мне кажется, что я вот-вот проснусь, – призналась Пиркко. – Бывают же такие сны, неотличимые от реальности…

– Ага, когнитивный стресс как он есть, – согласилась Марика.

Они опять помолчали.

– Гавила, наверно, нобелевку получит, – сказала Линда. – Такое блестящее подтверждение его взглядов…

– При условии, что перед нами жизнь по Гавиле, а не зонды Фон Неймана, присланные нашими соседями по галактическому диску, – мрачно ответил Макс Гринберг. – Которым оказалось слишком нервно наблюдать за нашим взрывным развитием...

– Не пугай, мне и так страшно, – еще более мрачно ответила Пиркко.

– Будь ты прав, Рой пришел бы из глубокого космоса, а не выпрыгнул из Ио, – возразила Нэлл.

– Может, он и пришел из глубокого космоса. Пятнадцать тысяч лет назад, когда в лед Ганимеда были вплавлены сверхцветные Точки, – гнул свое Макс. – И ждал, пока мы не доберемся до системы Юпитера.

– А что, пятнадцать тысяч лет назад у нас было какое-то взрывное развитие? – не без яда в голосе осведомилась Нэлл. – Я, конечно, плохо знаю историю, но, по-моему, в то время мы еще бегали по саванне с копьями, а лук со стрелами считался инновационной разработкой.

– Возможно, недра Ио использовались для размножения первоначально одного или нескольких элементов Роя. В межзвездном пространстве как-то особо не размножишься… – сказала Марика.

– Тогда почему Ио? – спросила Нэлл. – На Ганимеде гораздо больше углерода. А на Каллисто еще больше.

– Не знаю, я же не зонд Фон Неймана, – ответила Марика.

– Ио, а не Ганимед, потому что из гравитационного колодца Ио можно выпрыгнуть, задействовав вулканическую энергию самой Ио, – предположил Алекс. – А с Ганимеда придется уходить собственными силами. А это не много ни мало – почти 4 мегаджоуля на килограмм.

– Да, это вариант, – согласилась Марика.

Они снова замолчали, разглядывая циклопическую угольную конструкцию – существо? сооружение? сообщество?

А потом Нэлл услышала, как вскрикнул Мишель – и пробормотал несколько слов по-арабски, явно помянув Аллаха.

– Что?! – крикнуло одновременно несколько голосов.

– «Чандрасекар», малая камера, М-диапазон, вы видите?! – взревел тот, и тут же оказался в режиме «очень занят».

Секунду спустя Дэн присвистнул, а Макс начал:

– Но Ио-Орбитер ничего не…

И они оба тоже ушли в рабочий режим.

Нэлл, не помня себя, вскочила на ноги. Тут же в эфире поднялся несусветный гам. Вопросы и восклицания: «Что происходит?!», «У меня все видно!», «Где ссылка на эту чертову малую камеру?», «Я их убью! Разве так можно?» хлынули потоком, и голос Нэлл был каплей в этом потоке. А еще через несколько минут в «кейки» появился Том.

– Тихо! – негромко сказал он, и в эфире сразу же наступила гробовая тишина.

– Рассказываю. Все живы и здоровы, аппараты работают нормально, мы не атакованы.

Нэлл услышала общий глубокий вздох и сама выдохнула воздух.

– Несколько минут назад в Рое или на фоне Роя, это мы еще не выяснили, появился источник инфракрасного излучения в виде дуги или незамкнутой линии. Яркий, но не слишком. Широкополосный. С эллиптической поляризацией. Он излучал примерно семь с половиной секунд, потом исчез или потух. Его зафиксировали малая камера «Чандрасекара» и его многоканальный спектрометр. Мы над этим работаем. Как только что-нибудь прояснится – сообщим, расскажем и покажем. ОК?

И он снова ушел в режим «очень занят».

Прошло два часа, но ни Том, ни бортинженеры в «кейки» не объявлялись. Нэлл быстро надоело снова и снова впустую перетирать недавнее происшествие, и она ушла в виртуальное пространство Кракена, понадеявшись, что работа упорядочит ее мысли и успокоит нервы. Но время текло мучительно медленно, и она все чаще посматривала то в панель «кейки», то на видео Роя с семнадцатого Ио-Орбитера.

Едва настало времени ужина, Нэлл отправилась в кают-компанию, не забыв захватить с собой виртуальный шлем. И по дороге получила вызов от Тома.

– Поужинаем вместе? – спросил он.

Сердце подпрыгнуло и заколотилось.

– Давай, – радостно ответила она.

– Я слышу в твоем голосе кровожадные нотки, – сообщил он, посмеиваясь. – Готовишься терзать меня страшными пытками?

– А ты как думал? Все инструменты давно наточены, готовься!

И она зашагала дальше, улыбаясь до ушей.

В кают-компании никого не было, кроме дружного коллектива биологов японцев, негромко беседующих по-японски за дальним столиком в углу. Они поклонились друг другу, потом Нэлл взяла контейнер с ужином и села, не сводя глаз с входной двери. Меньше, чем через минуту, подошли Пол с Линдой, потом Марика и, наконец, Том в компании с Алексом. При виде бортинженеров все биологи тут же навострили уши.

– Приветствую всех! – громко сказал Том, взял ужин и уселся рядом с Нэлл. Алекс со своим контейнером устроился напротив.

– Ну, рассказывай! – потребовала Нэлл.

– Я же говорил, – сказал Том, повернувшись к Алексу.

Тот улыбнулся в ответ.

– Любопытство, – ответил он. – Основное свойство разума.

– Сейчас придушу обоих! – сердито сказала Нэлл.

Том поднял вверх руки в знак того, что он сдается.

– Даже не знаю, с чего начать, – признался он. – Наверно, начну с источника излучения. Мы пришли к выводу, что этим источником является Рой… точнее, некоторая совокупность его элементов.

– Ну, этого следовало ожидать, – отозвалась Нэлл.

– В прошлый раз я сказал, что этот источник широкополосный… так вот, это не так. Согласно спектрометру высокого разрешения «Чандрасекара» он состоит из примерно трех тысяч сверхузких линий, каждая с полушириной не больше десяти герц. Скорее всего, даже меньше: десять герц – это предельная разрешающая способность спектрометров «Чандрасекара». Каждая линия обладает переменной амплитудой, при этом амплитуда даже соседних линий менялась достаточно независимо друг от друга. Характерное время переменности линий – 5-7 миллисекунд. Что я забыл? – спросил он у Алекса.

– Протяженность источника, – ответил тот.

– Ах да, – сказал Том. – Петля имеет общую длину около 70 километров при ширине меньше 120 метров – во всяком случае, по ширине «Чандрасекар» не смог ее разрешить. Отдельные участки петли излучают по-разному. Возможно, вся петля состоит из отдельных независимых источников излучения… но из-за невысокого разрешения мы пока не можем ни подтвердить, ни опровергнуть эту гипотезу.

– А что Ио-Орбитер? – спросила Нэлл. – Он же совсем рядом с Роем. Почему вы не перенаправили его на эту петлю?

– Здесь начинается самое интересное, – ответил Том. – Ио-Орбитер не обнаружил этого источника. Вообще.

Нэлл вытаращила глаза. Линда уронила на пол вилку.

– Как такое может быть? – изумленно проговорила Марика.

Японцы перестали даже делать вид, что они беседуют. Все смотрели на Тома.

– Мы сделали снимки главной камерой Ио-Орбитера той области Угольной Конструкции, на которую проецировались точки излучающей петли с точки зрения «Чандрасекара». Никакого узкополосного инфракрасного излучения мы не зафиксировали.

Том оглядел изумленные лица коллег и лукаво улыбнулся.

– Но! Мы нашли, что один из усов Конструкции, который при взгляде с Юноны проецируется точно на излучающую область, на конце расцепляется в нечто вроде круглой щетки диаметром около сорока километров. Доем – покажу.

– И вы сочли, что Рой излучал этой щеткой? – спросила Нэлл.

– Ну, в общем, да, – ответил Том.

Пол с Линдой переглянулись.

– Но как могло получиться, что «Чандрасекар» увидел то излучение, которое не увидел Ио-Орбитер? – спросила Линда. – При том, что Ио-Орбитер в пятьсот раз ближе! Не кажется ли вам…

– Не кажется, – перебил ее Алекс. – Ио-Орбитер не увидел это излучение, потому что Ио-Орбитеру оно не предназначалось. Свет в вакууме распространяется по прямой. Угол с вершиной в центре Роя между направлениями на Ио-орбитер и на Юнону превышает сорок градусов.

И, помолчав, добавил:

– Это было сообщение, дорогие коллеги. И сообщение именно нам.

Была уже глубокая ночь, а Нэлл все сидела в ложементе и по десятому разу пересматривала то, что они полушутя, полусерьезно назвали «послание Роя». «Послание» представляло собой четырехмерный массив данных, где по одной оси откладывалась частота сверхузких линий, по другой – их амплитуда, третьей соответствовала развернутая длина излучающего шнура, ну а четвертой было время.

Для удобства восприятия Мишель сделал трехмерную модель Послания, преобразовав инфракрасное излучение линий в видимый свет и растянув его временной масштаб в сто раз, чтобы сделать быструю переменность линий соразмерной человеческому восприятию. Пол предложил свою модель, в которой амплитуда линий отражалась длиной соответствующей цветной полоски. Пиркко попробовала преобразовать частоты линий в звук и соединить со зрительным образом излучающей петли. Ни у кого не получилось преобразовать Послание так, чтобы на выходе оказалась речь (пусть на рыбьем языке), музыка или какое-то осмысленное изображение.

Впрочем, удивляться нечему, думала Нэлл. Было бы крайне наивно надеяться на то, что они с наскока решат задачу, над которой еще предстояло ломать голову лучшим земным математикам. Они даже не знали, прав ли Зевелев, считая Послание осмысленным сообщением, или же это был идентификационный запрос зонда Фон Неймана, как полагал Макс Гринберг. Или еще чем-то, что они даже не могут себе вообразить.

Надо было идти спать, но спать не хотелось.

Нэлл заглянула в виртуальное пространство Кракена (сканирование шло своим чередом), заглянула в «кейки» (Том в оффлайне – наверно, спит) и переключилась на потоковое видео с семнадцатого Ио-Орбитера. «Коммуникационная щетка» Угольной Конструкции по-прежнему была нацелена точно на Юнону. А ведь Оно, наверно, ждет ответа, подумала Нэлл, и от этой мысли ее сердце снова ухнуло куда-то вниз. Интересно, сколько Оно еще будет ждать, прежде чем перейдет к активным действиям?

Нэлл закрыла глаза и задумалась – как ей показалось, на несколько секунд. И проснулась от звука вызова.

На часах была половина шестого утра.

– Нэлли, оно начало вторую передачу! – возбужденно взревел Том. – Уже четвертую минуту светит! Подключайся!

Нэлл подпрыгнула, как от удара током. В малой камере «Чандрасекара» Коммуникационная Щетка Роя снова пылала огненной дугой. Многоканальный спектрометр разрешал это сияние на тысячи сверхузких линий в М-диапазоне, быстро меняющих амплитуду, частоту и направление эллиптической поляризации.

Нэлл, оцепенев, смотрела Второе Послание, а оно все длилось и длилось.

– Оно, что – решило нам всю галактическую энциклопедию скинуть? – прошептала она, наконец. – Одиннадцатая минута пошла…

– Скорее, зачитывает нам наши права, – отозвался Том.

И тут же все закончилось. Коммуникационная Щетка разом погасла. Нэлл перевела дыхание, сердце ее колотилось где-то в горле.

– Черт подери, Том! Мы должны ему ответить!

– Предлагаешь действовать по сценарию Криссби? – вкрадчиво спросил Макс Гринберг. – Возможно, возможно…

Нэлл сморгнула. На панели «кейки» ожили еще несколько аватарок – или они были здесь с самого начала?

– Все, отправил, – сообщил Мишель. – Руперт будет счастлив.

– Что за сценарий Криссби? – опомнившись, спросила Нэлл.

– Контакт, – коротко ответил Алекс.

– До Земли… хм… 42 световые минуты, – сказал Мишель. – Значит, полтора часа отдыхаем.

– Как раз успеем позавтракать.

Через полчаса (Нэлл успела принять душ и почистить зубы) они сидели в кают-компании и ели горячую овсянку с изюмом. Резко пахло кофе и ранним утром. С каждой минутой к ним подходили все новые члены экипажа – бледные, взволнованные, возбужденные.

– Значит, все-таки контакт, – говорила Пиркко Виртанен, нервно теребя свои лохматые темно-рыжие волосы.

– Если Земля даст добро, – уточнил Алекс.

– Но что мы можем ответить? Мы же ни черта не поняли. Или ты думаешь, на Земле уже расшифровали Первое Послание?

– Нет, конечно. Сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь его расшифруем… если, конечно, Си-О нам не поможет.

– Си-О? – удивленно переспросила Пиркко.

– Имя собственное, аббревиатура от Carbon Object, – пояснил Алекс. – Не называть же его, в самом деле, «патрульной машиной галактической полиции», как тут некоторые предлагают, – и он бросил на Тома насмешливый взгляд.

– Однако согласись – моя гипотеза непринужденно объясняет все имеющиеся факты, – усмехнувшись, ответил тот.

Нэлл в десятый раз посмотрела на часы. Сейчас на Земле уже получили Второе Послание. Но ответ придет к ним не раньше, чем через полчаса.

– Во всяком случае, мы можем показать, что услышали его, – говорил за соседним столиком Макс. – и дать понять, что мы тоже разумны и готовы к диалогу.

– Тоже? – насмешливо спросила Марика.

– В чьей конкретно разумности ты сомневаешься?

Нэлл перевела взгляд на Тома и встретила его взгляд. Сердце ее снова заколотилось.

– Волнуешься? – спросил он ее.

– Жду, – ответила Нэлл. – И жалею, что скорость света так низка.

– Я прямо таки вижу хвост, которым ты бьешь себя по бокам, – улыбнулся он.

– Да, хвоста очень не хватает, – согласилась Нэлл.

Алекс повернулся к ним.

– Я почти уверен, что нам прикажут действовать по сценарию Криссби… точнее, по одному из сценариев этой группы. Демонстрация натуральных чисел и элементарной математики, – и Зевелев мечтательно улыбнулся. – Мне кажется, мы здорово насмешим этих ребят.

– Думаешь, их много? – спросила Нэлл, чтобы что-то сказать. – Думаешь, каждый элемент Роя был отдельным существом?

– Не знаю, – ответил тот. – Может, так, а может, у Си-О один разум и одна воля, как у термитника. А еще может оказаться, что у него нет ни разума, ни воли, а есть только программа, которую ему суждено тупо исполнить.

– Где ж тогда программисты? – спросил Том.

– Хороший вопрос.

Алекс бегло взглянул на часы и тут же поднялся на ноги. Том залпом допил свой кофе и тоже встал.

– Вы уже?.. – спросила Нэлл и закашлялась, чуть не подавившись кофе. – Я пойду к себе, буду ждать. Держите меня в курсе, ладно?

– Как только Земля ответит, мы оповестим всех, – ответил Алекс.

Ответ с Земли пришел в 7.12 по корабельному времени, когда Нэлл уже давно сидела в ложементе и грызла пальцы от мучительного волнения. Судя по активным аватаркам на панели «кейки», вместе с ней сидели и грызли пальцы все члены экипажа.

– Есть! – воскликнул Дэн, и галдеж в эфире мигом утих. – Сценарий Криссби, первый урок Линкоса, задействуем углекислотный лазер бразильского модуля.

– 10,6 мкм, многовато, – буркнул Макс. – А если Си-О не видит в этом диапазоне?

– Тогда идем и дружно делаем себе сеппуку. Передатчика на 5 мкм у нас все равно нет.

– Спокойно, Макс, все он видит, – ответил Том.

Они ушли в режим «очень заняты», и галдеж в эфире тут же разгорелся с новой силой. Мелисса Плавич бросила всем ссылку на уроки Линкоса, и теперь биологи, медики и биоинженеры соревновались в сообразительности, пытаясь идентифицировать символы цифр и понятий «плюс», «минус», «равно», «больше» и «меньше» среди последовательностей прямоугольных импульсов. Хохотали в несколько голосов, спорили, горячились. Нэлл молча гипнотизировала взглядом потускневшую и неподвижную аватарку Тома.

Через полчаса аватарка ожила и налилась цветом.

– Ну что, дорогие коллеги, – начал Том, и в эфире тут же наступила напряженная тишина. – Первый урок мы отправили. Где у него глаза, пока не понятно, так что пришлось увеличивать расходимость пучка до одной минуты дуги, чтобы световое пятно накрыло его целиком. Ответной реакции пока нет и, возможно, пару дней не будет. Но как только, так сразу.

Он вышел из режима общей дискуссии прежде, чем кто-то успел вставить слово. Но через секунду Нэлл услышала звук вызова в персональном режиме.

– Ты как, Нэлли? – спросил он с тревогой.

– Не считая того, что спала три часа – просто отлично, Том, – улыбнувшись, ответила она.

– Что-то меня дурные предчувствия одолевают, – признался он. – Но возможно, это просто отмашка маятника. Как оно все быстро закрутилось, а? Сутки назад Си-О еще Роем был, и мы думали, не двинет ли он на Землю. А сегодня уже общаемся.

– Ты думаешь, он ответит?

– А куда он денется. Ответит – вот только как?

– Хотел бы нас покрошить в капусту, давно бы покрошил, а не разговоры разговаривал.

– Нэлли, а не заключить ли нам с тобой брачный контракт лет на пять, а? – сказал он вдруг.

Секунду она не верила своим ушам, потом ее обдало душным жаром.

– Ты это серьезно, или просто тему разговора сменить хочешь?

– Серьезно, – ответил он. – Сейчас можешь не отвечать, подумай, как следует.

И он отключился.

Пары дней не прошло, не прошло даже двадцати минут, как Коммуникационная Щетка Роя зажглась вновь. Уже через десять секунд после начала передачи весь экипаж Юноны сидел и смотрел видео с малой камеры «Чандрасекара». Третья передача ни в малейшей степени не походила на первые две: огненный шнур ритмично зажигался и гас на волне 10.6 мкм, единственная излучаемая линия была узкой, но не сверхузкой, всякая поляризация отсутствовала.

– Он отвечает нам на волне углекислотного лазера! – воскликнул Дэн Венфорд. – На нашей собственной длине волны!

– Он просто повторяет нам нашу передачу, – хмуро отозвался Макс Гринберг. – Это же Линкос, первый урок.

Еще через пять минут сомнений не осталось ни у кого: Си-О точно повторял первый урок Линкоса, дотошно воспроизведя даже частотный профиль линии бразильского лазера.

– Что ж, по крайней мере, он нас услышал, – сказала Линда. – Но вот понял ли?

– Сейчас увидим, – отозвался Алекс.

– И как мы это увидим? – спросила Линда.

– Возможно, он передаст что-то еще.

– Второй урок Линкоса? – насмешливо спросила Марика.

– Это была бы классная шутка, – радостно отозвался Алекс. – Впрочем… через пару минут узнаем.

Пиркко нервно хихикнула. Кто-то судорожно вздохнул. Нэлл поймала себя на том, что сидит, вцепившись обеими руками в подлокотники.

Наконец, урок Линкоса закончился, и Коммуникационная Щетка погасла. Но только на пару секунд. Потом она зажглась вновь, уже в М-диапазоне. Секунду за секундой Си-О излучал пять сверхузких линий вблизи 4.02, 4.18, 5.27, 5.96 и 6.07 мкм. Ни амплитуда, ни поляризация линий не менялась.

– И как это понимать? – недоуменно спросила Линда.

Первой догадалась Нэлл.

– Это же линии сверхцветных Точек Ганимеда! – воскликнула она. – Слегка сдвинутые из-за эффекта Доплера, но это точно они!

– Ага! – воскликнул Том.

– Ложь взад, – по-русски сказал Алекс и расхохотался.

– Что?

– Перевожу: отдайте Четырнадцатую Точку, – сквозь смех сказал он уже по-английски.

– Почему, собственно, «отдайте»? – немедленно ощетинилась Нэлл.

– У тебя есть другая интерпретация? Изложи ее, обсудим.

– Вот именно. Ключевое слово «интерпретация». То есть догадка, проекция на наши человеческие понятия коммуникационного сигнала от «двухсоткилометрового куска сажи». Из-за догадки я Точку не отдам.

– Отдашь, если Руперт прикажет, – холодно возразил Макс.

– Хорошо. Я не отдам Точку без ясного и недвусмысленного приказа со стороны моего непосредственного начальства.

– Нэлл, не заводись, – сказала Марика. – Мне тоже кажется, что это требование вернуть Точку. По крайней мере, это ясное и недвусмысленное указание на Точку.