Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Да уж какие тут шутки, – ответил Том. – Рассказываю дальше. Мы решили оценить характерный размер частиц роя. Отнаблюдали рой сразу во всех спектральных каналах «Чандрасекара». Оказалось, что размер частиц, по крайней мере, больше 1 миллиметра. Мелкодисперсной пыли в рое нет вообще – только сравнительно крупные обломки.

Том сделал паузу. Теперь его слушали все, кто был в кают-компании.

– В этот момент пришел ответ с Земли. Нам разрешили задействовать «Чандрасекар» и вообще выдали карт-бланш на изменение наблюдательных программ любого телескопа Юноны или орбитального зонда согласно обстановке. Поскольку рой двигался на фоне созвездия Киля, мы сняли кривую блеска нескольких ярких звезд из этого созвездия. Свет звезд регулярно ослаблялся на 6 микросекунд с неравными промежутками между такими затмениями. Что говорит о том, что частицы роя имеют примерно одинаковый размер, близкий к одному сантиметру. Считая частицы роя сферическими, мы оценили и общий объем вещества роя, оказавшийся равным примерно десяти кубическим километрам.

– Получается, что вокруг Ио сейчас крутится изрядный кусок Угольного Цветка, – пробормотала Нэлл.

Том кивнул.

– Изрядный кусок или же весь Угольный Цветок целиком.

В этот вечер Нэлл долго не могла заснуть – слишком велико было нервное напряжение. Она лежала с закрытыми глазами на границе между сном и явью, уже не чувствуя своего тела, но так и не могла соскользнуть в желанное небытие.

После слов капитана в кают-компании поднялся несусветный гам, и теперь отдельные сцены снова и снова мелькали у нее перед глазами, словно рвано смонтированный клип, навязчиво повторяющийся раз за разом.

– Я же говорила, что они живые! – кричала Марика, азартно размахивая вилкой.

– Сантиметровые углеродные амебы? – спрашивал Пол Рич, поднимая брови. – Интересно, почему на Европе нет ничего подобного?

– А мы искали?

– Каллисто! Каллисто тоже надо проверить!

Еще Нэлл думала о Томе и будто видела его лицо в шлеме и красивые, чуткие руки, с удивительной точностью управляющие далекими зондами. Она попыталась заглянуть в будущее и представить себе, что он расскажет ей завтра про Угольный Цветок, ставший Угольным Роем… а потом мысли все-таки смешались, потекли, и она оказалась на морском берегу, на пустынном пляже, покрытом серой окатанной галькой.

Дул рваный, порывистый ветер, волны с грохотом и шипением набегали на берег. Она торопливо шла вдоль кромки прибоя, высматривая Элли, и с каждой минутой ей становилось все тревожнее, потому что Элли нигде не было.

Торопясь и оскальзываясь, она обогнула мыс и, наконец, увидела их – Элли и Наолу. Девочки шли прочь, не замечая ее, они уходили, взявшись за руки, явно беспечно о чем-то болтая, и волны облизывали им щиколотки и в пене отползали назад. А потом вдруг потемнело: с моря надвинулась масляно-черная волна, она поднималась все выше и выше, заслоняя небо, и Нэлл закричала что есть силы и бросилась вперед, но из горла вырвался только жалкий сиплый звук, а тело налилось свинцовой тяжестью, и она поняла, что уже не успеет…

Она открыла глаза в привычной ночной полутьме. Глаза щипало от невыплаканных слез. На часах была половина шестого утра.

Нэлл дольше, чем обычно, умывалась холодной водой, а потом дольше, чем обычно, бегала в тренажере-имитаторе. Вернувшись в каюту, она заглянула в «кейки» и обнаружила там ночное сообщение от Тома:

– Нэлли, я наврал тебе вчера. Частицы Роя даже близко не сферические. Мы полночи снимали Рой в поляризованных радиолучах разных частот, и знаешь, что выяснили? Он состоит из… э-э… вытянутых объектов с площадью сечения порядка одного квадратного сантиметра и длиной в пару десятков метров. Мало того, в каждый конкретный момент времени все они ориентированы параллельно друг другу. Не слишком похоже на обломки катастрофы, а? – и он довольно хмыкнул. – Я сейчас иду спать, а Макс остается – у него есть идея снять зависимость ориентации частиц Роя от времени. Утром буди меня нещадно – сходим вместе позавтракаем.

Нэлл слабо улыбнулась и прослушала записку еще раз. Чудовищные черные прутья – споры Угольного Гриба, кружащиеся над Ио – странным образом были оправданы теплом его голоса. Но будить Тома было жалко. А если он полночи не спал, то и жестоко.

Она вошла в виртуальное пространство Кракена и просмотрела новый, отредактированный план исследований, присланный ей Майклом Бейкером. Помимо традиционного сканирования поверхности Точки нужно было попробовать оценить форму и ориентацию внутренних водяных пузырей. А для этого – снять спектры Точки в миллиметровом диапазоне, меняя направление поляризации мазера с шагом 15 градусов. В сопроводительной записке Майкл сообщил, что уже договорился о дополнительном ультразвуковом модуле для Кракена, максимальная разрешающая способность которого превысит 0.1 мм. «Если нас раньше не прикроют», – оптимистично добавил он.

Нэлл приступила к работе, одним глазом посматривая на часы. В девять утра она решила, что Тома уже можно разбудить. Она зашла в «кейки», чтобы послать ему вызов – и обнаружила, что все бортинженеры Юноны были в режиме «очень заняты». Это могло означать все, что угодно – в том числе и ничего особенного. Немного подумав, Нэлл включила визор и продиктовала Тому отложенное сообщение:

– Доброе утро! Я пошла завтракать. Если получится – стучись в «кейки», поболтаем.

Пару минут подождала ответ, однако не дождалась и пошла в кают-компанию.

Едва распахнулась дверь, все лица разом повернулись к ней – и на них на всех отразилось разочарование, как будто они ждали кого-то еще. Разговор, на миг умолкнувший, возобновился снова. Судя по всему, опять что-то случилось – большинство столов уже были чисты, кто-то тянул витаминный коктейль, несколько человек было в виртуальных шлемах. Никого из бортинженеров в кают-компании не было.

Нэлл нашла взглядом Марику, и та помахала ей рукой.

– Ты еще не видела спору? – радостно спросила она, едва Нэлл подошла поближе. – Макс снял спору! Красота – неземная!

– Макс? Спору? Черт! – с чувством выругалась Нэлл, остановившись над столом с контейнером в руках. – Я не взяла шлем!

– Ничего, бери мой, – Марика протянула ей гарнитуру. – Ролик прямо на зрительном поле лежит, не перепутаешь.

Нэлл мгновенье поколебалась, но любопытство победило. Она поставила контейнер с завтраком на стол, надела шлем и увидела, что он работает в режиме «нормального наложения»: все вокруг было видно как сквозь тонкое прозрачное стекло, но впереди на расстоянии вытянутой руки в воздухе висела иконка ролика.

– Это видео с Ио-Орбитера, – рассказывала между тем Марика. – Макс дождался, пока Ио-Орбитер пересечет плоскость орбиты Роя, и стал компенсировать их взаимную скорость, поворачивая камеру так, чтобы она следила за индивидуальной частицей Роя. Он думал, словит что-нибудь толщиной в пару пикселей, а оказалось, что за последние 12 часов Рой поднял орбиту на триста километров, так что они вообще чуть не столкнулись.

– Рой поднял орбиту на 300 километров? – изумленно пробормотала Нэлл. – Но как?.. На это же Бог знает сколько энергии надо.

– Об этом ты меня не спрашивай, – насмешливо ответила Марика.

И Нэлл включила ролик.

Ролик начался с полной темноты. Через несколько мгновений в этой темноте прорисовались тысячи звезд, и Нэлл поняла, куда смотрит камера: мимо яркой Ио, мимо ослепительного Солнца, в пространство, которое пересекала размытая серебристо-серая полоса.

Через несколько секунд камеру повело вдоль полосы. Звезды превратились в тончайшие смазанные нити света и исчезли, но полоса, напротив, сконденсировалась в отдельные параллельные штрихи, необъяснимым образом сотканные в узор. Еще через мгновенье Нэлл поняла, что узора нет, просто штрихи парили на равном расстоянии друг от друга, которое было примерно в два раза меньше, чем их собственная длина. А еще через мгновенье камера ринулась навстречу этому призрачному порядку, выхватывая из него одну серую деталь.

Это была не нить и не волос. Это было узкое лезвие, а может, лист, изящный, как знак интеграла. Слегка утолщенная к середине, чуть изогнутая полоска начиналась и заканчивалась чем-то вроде венчика коротких игл. Она все увеличивалась, и на миг Нэлл показалось, что она видит на полоске сложный узор – а потом все смазалось и исчезло, и в камеру вернулось звездное небо, уже пустое.

– Разрешение в максимуме – шесть десятых миллиметра на пиксель, они пролетели на расстоянии семи километров друг от друга! – рассказывала Марика, пока потрясенная Нэлл пересматривала последние кадры. – На Земле все писают кипятком от счастья. Не удивлюсь, если старик Гавила получит в этом году Нобелевку – и, надо сказать, давно пора, он ее заслужил.

– А он разве знает?..

– Об угольных спорах на орбите Ио? Конечно!

Нэлл отдала Марике гарнитуру и открыла свой контейнер с завтраком. Марика продолжала оживленно болтать.

– Ну, ты СМИ не смотришь, тебе не до того, а меня друзья письмами забросали. Пресс-центр Агентства, наконец, выдал релиз об углеродном извержении на Ио. Видео, комментарии специалистов, все дела. Они дали ролик с малой камеры Ио-Орбитера, несколько самых невнятных снимков Угольного Цветка с высоким разрешением и спектры, опять-таки не лучшего качества. Явно нигде не наврали, но общая мысль была такая, что на Ио происходит необычное природное явление. Ну а вчера наш Шампиньон пыхнул спорами, и теперь вокруг Ио роскошное черное кольцо, которое видно в любой двухметровый телескоп, – и Марика довольно хихикнула.

Нэлл перестала жевать.

– И что? – спросила она.

– Как что – сенсация! Сегодня ночью и утром это обсосали на всех новостных сайтах. Просмаковали извержение, показали вулканический плюм во всей его красе, дали серию снимков кольца с Чандрасекара. Неистовая Ио снова бушует и все в таком духе. Про чужой зонд, понятно, ни слова, тем более что это и не зонд никакой вовсе.

Нэлл снова опустила вилку в рагу.

– Мда. Как много зависит от правильной интерпретации, – пробормотала она.

– От правильной интерпретации вообще зависит почти все, – серьезно сказала Марика.

Вернувшись в каюту, Нэлл обнаружила в «кейки» иконку ролика и ответ Тома на свое утреннее сообщение.

– Привет, Нэлли. Держи подарок от Макса Гринберга! Снято сегодня в полпятого утра главной камерой Ио-Орбитера. Впечатляет, не так ли?

Нэлл запустила ролик и убедилась, что уже видела его за завтраком. И все-таки снова просмотрела его целиком – размытую темно-серую полосу на фоне звездного неба, параллельные серые штрихи, складывающиеся в неведомый узор, узкий лист с иглами на концах, узор на клинке – и снова звездное небо. На последних кадрах мучительно хотелось обернуться и, улетая прочь, взглянуть на Рой с другой стороны.

Нэлл посмотрела на статус Тома – опять «очень занят»! – и надиктовала новое отложенное сообщение.

– Спасибо тебе огромное, Том. И передай мою благодарность Максу. Уникальное, завораживающее зрелище, достойный плод его мастерства, – она помолчала, собираясь с мыслями. – Что до Роя, то он производит странное впечатление. Не обломков и даже не спор. Я понимаю, что сейчас нам нельзя полагаться на интуицию, что мы столкнулись с явлением, далеко выходящим за рамки нашего опыта, но… Но у меня при взгляде на него возникло впечатление чего-то единого. Состоящего из отдельных элементов – и все же единого. Как текст, состоящий из букв. Может быть, дело в равном расстоянии между элементами Роя. Он течет, как река…

Нэлл остановила запись, подумала, стерла последнюю фразу. Еще раз прослушала свое сообщение. У нее было неприятное ощущение, будто она сказала не совсем то, что хотела. Но сформулировать правильно не получалось – образы, крутящиеся в голове, оставались расплывчатыми и туманными.

Поколебавшись, она все-таки отправила записку Тому и вошла в виртуальное пространство Кракена.

К обеду общая площадь отсканированной поверхности Четырнадцатой Точки достигла одного квадратного сантиметра. Причудливый углеродный рельеф ни разу не повторился в точности, однако тренированный глаз Нэлл уже научился выхватывать в нем отдельные повторяющиеся элементы: куполообразные половинки фуллереновых сфер, легированные атомом неодима, шипы-острия, очертанием напоминающие Эйфелеву башню, плоские розетки с атомом гадолиния в центре и другие детали. Каков был их смысл, что за функцию они несли? Назначение Сверхцветной Точки оставалось столь же загадочным, как и годы назад. Единственное, в чем Нэлл была уверена, так это в том, что Точка находится в добром здравии и полной функциональности – она по-прежнему эффективно превращала любое падающее на нее излучение в излучение в линиях.

В половине первого Нэлл получила письмо от Майкла Бейкера.

– У меня есть разные новости, хорошие и не очень, – объявил он. – Первая хорошая новость: нам дают две недели расчетного времени в комплексе «Метасфера». Если результаты будут многообещающими, я смогу выбить и больше времени: Руперт дал нам зеленый свет.

«Метасфера» была одним из трех мощнейших компьютерных центров, занимающихся квантово-механическими расчетами крупных молекул и нанокомплексов. Получить там время было большой удачей – Нэлл слышала, что для разных проектов очередь иногда длится два года и больше.

– Вторая хорошая новость: нам утвердили и профинансировали новый ультразвуковой модуль для «Кракена», – продолжал между тем Майкл. – Мне пообещали, что он будет выслан самое позднее через месяц, а к вам, соответственно, прибудет к концу года. Однако Руперт категорически против любых разрушающих методов исследования Точки – это плохая новость. Я не знаю, как мы будем продвигаться дальше, если он не передумает.

– Впрочем, – с коротким смешком добавил Бейкер, – будем справляться с трудностями по мере их поступления. Я очень доволен твоей работой, Нэлл, и надеюсь, что и дальше она будет столь же плодотворной.

– Я тоже надеюсь на это, босс, – буркнула та.

Она вернулась было в виртуальное пространство «Кракена», чтобы задать мюонному микроскопу очередную полосу сканирования – но тут в наушнике звякнул вызов. Это был Том, и сердце Нэлл подпрыгнуло и заколотилось от звука его голоса.

– Нэлли, бросай все и иди обедать! – радостно проревел он. – У нас потрясающие новости!

– Вау! Уже иду, – откликнулась она, откинула шлем на спину и бегом рванула в кают-компанию.

Через час они все еще сидели за столиками, с трудом переваривая услышанное.

– Значит, угольные рыбы в небесной реке, – задумчиво проговорила Пиркко Виртанен.

– Совсем не обязательно рыбы, – возразила Марика. – Многие одноклеточные тоже умеют самостоятельно передвигаться.

– Они, наверно, чувствуют магнитное поле, как мы чувствуем ветер.

– Они наверняка и ветер могут чувствовать. Если только поток ионов кислорода, серы и натрия можно назвать ветром.

– Почему бы и нет?

Нэлл жевала морской коктейль, рассеянно прислушиваясь к разговорам вокруг. Щеки ее пылали, сердце стучало. Том сидел напротив и не сводил с нее глаз, а это мешало сосредоточиться.

Итак, Рой поднимал орбиту, по спирали выползая из гравитационного колодца Ио. Элементы Роя создавали общее магнитное поле, которое работало как парус, отражая налетающие частицы магнитосферы Юпитера и отбирая у них импульс. Пол оборота, пока частицы Роя летят в сторону вращения Юпитера, магнитосферный «ветер» является для них попутным и напряженность магнитного поля максимальна. Вторые пол оборота, когда частицы Роя летят между Ио и Юпитером, «магнитосферный ветер» является встречным, и поле Роя падает до нуля. Просто и изящно.

Нэлл представила себе гигантский косяк угольных рыб, накручивающий круги вокруг Ио. Косяк греб в радиационных поясах Юпитера, плавно шевеля магнитными плавниками. Магнитные силовые линии изгибались и закручивались вокруг него, как волны вокруг катера, как воздушные струи вокруг дирижабля. Она прикрыла глаза, вспоминая утренний ролик Макса Гринберга. Все-таки не зря Рой показался ей чем-то единым. Как капли, из которых состоит дождь. Как река.

Том накрыл ее ладонь своей, и ее обожгло изнутри.

– Нэлл, с тобой все в порядке? – спросил он.

– Да, полный порядок, – выдохнула она, открывая глаза. – Просто задумалась.

– Меня другое интересует, – хмуро заявила Линда Экхарт. – Почему никто не думает о нашей безопасности? Почему все относятся к этой штуке, как к новой компьютерной игре? Все так радуются, будто Рой находится там, в виртуальной реальности, а мы тут, по эту сторону шлема. И ничего он нам не сделает. По определению.

– А что он может нам сделать? – удивилась Пиркко.

– Базовое доверие к миру, – хмыкнула Марика.

– Я не знаю, что он может нам сделать, – сказала Линда. – Но я знаю, что мы хлопаем глазами на все, что с ним происходит. Разве мы смогли предсказать – хотя бы качественно – хоть один этап его метаморфоз? Сначала углеродная лужа, которая оказалась то ли спиралью, то ли цветком, потом эта якобы катастрофа, которая закинула эту лужу на низкую орбиту, а теперь она поднимается почти на тысячу километров в сутки, используя для разгона радиационные пояса Юпитера. Кто предскажет, что она сделает дальше?

– Я предскажу, – спокойно ответил Том. – Неделю спустя Рой через первую точку Лагранжа выйдет на орбиту вокруг Юпитера, соберется в большую полицейскую машину и потребует от нас обратно Четырнадцатую Точку.

– На чистейшем английском языке, – хихикнула Пиркко.

– Вполне возможно, – кивнул Том.

– Смешно, прямо обхохочешься, – сердито сказала Линда.

– Ну, а ты что предлагаешь – плакать? Или, может, сразу с собой покончить? – резко ответила Марика. – Мы сидим во вращающейся консервной банке, приклеенной к текущей орбите, мы открыты всей Вселенной, у нас нет никакого оружия, мы даже сбежать отсюда не можем, пока за нами не прилетит «Луч» или «Игла». Какие у нас есть варианты? Предлагай.

– Довериться Аллаху и покорно принять его волю, – спокойно сказал Мишель.

– О-о, я только прошу – не начинай! – простонала Линда.

– Я, кстати, согласен с Мишелем, – обронил Том.

– Никогда не сомневалась, что боговеры разных конфессий всегда найдут общий язык, – не без яда в голосе ответила Линда. – А что делать нам, бедным атеистам?

– Немедленно съесть что-нибудь, – сказал Том, – а потом долго жевать. А пока жуешь, считать до ста.

Линда несколько секунд яростно сверлила его взглядом, потом опустила глаза и сделала пару глубоких вдохов.

– Я приношу свои извинения всем, кого невольно задела, – буркнула она.

– Кстати, о полицейских машинах. Как там твои дела с Точкой? – спросила у Нэлл Марика.

– Пока все по плану. Майкл Бейкер выбил две недели расчетного времени в «Метасфере». И новый акустический модуль для «Кракена», с лучшим разрешением.

– «Метасфера» – это круто. Но ты ее еще не вскрывала?

– Не вскрывала и, видимо, не буду. Руперт против.

– Это первая хорошая новость, которую я слышу за сегодняшний день, – буркнула Линда.

Оказавшись у себя в каюте, Нэлл первым делом зашла в санузел и плеснула в лицо холодной водой.

– Ты ничего не перепутала, подруга? – насмешливо спросила она свое отражение в зеркале. – Ты что, всерьез решила влюбиться в Тома?

Из зеркала на нее с вызовом смотрела собственная румяная физиономия.

– А почему бы и нет? – ответила она себе.

Настроение было решительно не рабочее. Но дело есть дело – Нэлл забралась в ложемент, заглянула в план и вошла в виртуальное пространство «Кракена».

Задать новую полосу сканирования мюонному микроскопу. Активировать тазерную лампу и сделать серию снимков Точки в линиях изотопических модификаций молекул воды: HDO и H₂O¹⁸. Обнаружить, что дейтерия в составе Точки почти нет, зато отношение O¹⁸/O¹⁶ почти на три порядка больше, чем в среднем по космосу. Написать и отправить отчет Майклу Бейкеру.

Она опомнилась в половину одиннадцатого вечера, когда сосущая пустота в желудке стала навязчивой. Глянула в «кейки» – Том, конечно же, «очень занят». Сняла шлем, потянулась и, отчаянно зевая, пошла в кают-компанию за поздним ужином.

В кают-компании вкусно пахло кофе, и было пусто – если не считать капитана Юноны, сидевшего за столиком в виртуальном шлеме в компании недопитого стакана. Его пальцы трепетали, управляя чем-то в невидимом рабочем пространстве. Нэлл с бьющимся сердцем прокралась мимо него, взяла упаковку злаковых хлопьев, стаканчик чая и села напротив.

– Привет, Нэлли, – сказал Том, не снимая шлема – видимо, перевел его в режим нормального наложения.

– Не обращай на меня внимания, – отозвалась она. – Я тут пожую немного рядом, мешать не буду.

– Ты не мешаешь, – ответил он и, через паузу, добавил:

– Я уже практически закончил. Сейчас Дэн проснется и сменит меня.

Он сделал глоток из стакана, и его пальцы снова затрепетали в воздухе.

Нэлл чувствовала себя, как кошка на кашемировом платке – тепло и уютно. Она по глоточку цедила горячий чай, тихонько жевала хлопья и любовалась Томом. Ее тело наполняла усталость, но эта усталость была не свинцовой, а уютной, почти ласковой.

Минут через семь Том глубоко вздохнул, откинул шлем на спину, потер покрасневшие глаза и сделал еще один глоток.

– И что поделывает наша полицейская машина? – спросила Нэлл.

– Да то же, что и утром: накручивает круги вокруг Ио, – улыбнувшись, ответил он.

– Поднимая орбиту?

– Ну а как же.

– А я выяснила, что в составе Точки совсем нет дейтерия, – сообщила Нэлл. – Ну, или его так мало, что я не смогла его обнаружить. Зато очень много кислорода-18. Странно, правда?

Том посмотрел на нее с интересом.

– Ты совсем не боишься, – заметил он.

– Точку? А чего ее бояться?

– Рой. Но на самом деле это не важно. Я имел в виду «бояться» как общее состояние организма.

Нэлл улыбнулась и покачала головой.

– Нет, я не боюсь, – ответила она. – Если я умру здесь, это будет лучше всякой другой смерти. Здесь я счастлива, и моя жизнь полна смысла. А там, – она неопределенно махнула рукой в стену, обращенную в сторону Солнца, – ничего этого не будет. Если уж и падать, то с самой высокой вершины.

– А как же семья? – тихо спросил Том. – Твой муж, твоя дочь?

– У меня нет ни мужа, ни дочери, – жестко ответила она. – Джон ушел от меня два года назад. Сейчас он снова женат и, если верить слухам, они уже ждут ребенка.

– Прости, Нэлл. Я не знал.

– Чепуха, Том. Мое сердце не разбито.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

– Конечно, мне было очень жаль его терять, особенно в первый год. Нельзя прожить с человеком двадцать лет, а потом просто выкинуть его из головы. Но сейчас я не вернулась бы к нему, даже если бы он попросил. Прошлое осталось в прошлом.

– А дочь? Она осталась с ним?

– Нет, – ответила Нэлл и надолго замолчала.

Она больше не была кошкой на кашемировом платке. Привычная боль стала острой, как будто она невзначай укусила что-то больным зубом. Том тоже молчал, не сводя с нее глаз, и что-то внутри нее требовало взломать это молчание, рассказать, наконец… и может, что-то понять самой.

– Моя дочь ушла к этим… последователям Бо Тяня, – вымолвила она наконец. – Назад к природе, стать как животные, «раздели с ними мир» и прочее. Уже больше трех лет у меня нет от нее никаких известий. Она не ответила ни на одно мое письмо.

– Я что-то слышал о Бо Тяне, – нахмурившись, сказал Том. – Но мне казалось, что это такой чудаковатый исследователь дельфинов. Или это другой Бо Тянь?

– Он помешался на своих дельфинах! – гневно выкрикнула Нэлл. – И детей с ума свел! Элис была разумная девочка, хорошо училась в колледже, собиралась поступать в Институт Моря во Флориде… и чем все это закончилось? Жизнью на атолле в шалаше из банановых листьев, сбором ракушек на завтрак и вечерними танцами под тамтамы! Без книг, без интернета, без связи с внешним миром… И если их еще не поймали на наркотиках, далеко не факт, что они их не употребляют!

– Мы с Джоном, конечно, тоже наломали дров, – добавила она тихо. – Пытались вернуть ее силой, судились… нанимали детектива. Все закончилось тем, что она выплюнула нам в лицо, что ненавидит нас обоих и наш образ жизни, и не желает иметь с нами ничего общего. Ей уже исполнилось восемнадцать – имела право.

– Мне очень жаль, Нэлли, – сочувственно сказал Том, беря ее ладонь в свои. – Мне правда очень жаль.

Нэлл глубоко вздохнула и закрыла глаза.

– Сейчас я бы все сделала иначе, – тихо сказала она. – Мэри Митчелл сказала мне потом: дети приходят в мир через нас, но не от нас, и принадлежат не нам, а себе, мирозданию, Богу и своей судьбе. Сейчас я отпустила бы ее даже к Бо Тяню, если бы знала, что она может вернуться… и если бы она знала, что я все равно люблю ее.

– Она вернется, Нэлли, – сказал Том. – Ты сможешь ее вернуть.

– Это вряд ли, – с горечью ответила та. – Я упустила свой шанс.

Следующие несколько дней прошли без особых происшествий. Станция работала как обычно – по крайней мере, на первый взгляд. Ставились и приносили свои результаты запланированные эксперименты, писались отчеты. В облаках Большого Красного Пятна летело третье «Крыло». Один из зондов типа «Путник» исследовал Гималию, второй с облетной траектории изучал мелкие спутники группы Пасифе. Бурильная установка на Канамара Чаос проходила по 3 сантиметра льда в сутки. Многочисленные биологические эксперименты также шли своим чередом.

И все эти дни прошли в напряженном ожидании – неизвестно чего. Угольный Рой ежесуточно поднимал свою орбиту на 800-900 километров, оставаясь при этом компактным образованием с резким краем. Узкое кольцо, густо-черное на фоне яркой Ио и серое на фоне космоса, все расширялось, приближаясь к той незримой границе, что отделяла область преобладания гравитационного поля Юпитера от локального поля его спутника. И пока кольцо просто расширялось, пока его поведение «сегодня» было таким же, как и «вчера», это давало иллюзию его предсказуемости – хотя бы на ближайшую пару дней.

Каждый день завтраки, обеды и ужины превращались в поле жарких дебатов. Каждый раз, когда в кают-компанию входил кто-либо из бортинженеров, все разговоры разом смолкали и все головы поворачивались к вошедшему с немым вопросом. «Что нового?» – спрашивали они друг друга по десять раз на дню и лично, и в «кейки». И каждый думал, что же будет потом, когда Рой таки окажется на орбите вокруг Юпитера. Куда он двинется дальше? Какова его цель?

Как-то под вечер Нэлл получила очередное письмо от Майкла Бейкера.

– Сегодня прошло совещание стран участниц Космического клуба на уровне министров обороны, – сообщил он. – Меня там не было, но по слухам, обсуждалась стратегия на случай, если Рой двинет на Землю. Поговаривают об отмене моратория на испытания гамма лазера и даже о возобновлении финансирования платформы «Нимиц». Я могу ошибаться, – желчно добавил он, – но, на мой взгляд, военные пребывают в приятном возбуждении от этой ситуации. Симпатии общества теперь на их стороне, не говоря уж про финансирование всяких небесспорных исследований и прочие бонусы.

Тем же вечером они обсуждали эту новость в кают-компании.

– Я очень надеюсь, что дальше разговоров дело не пойдет, – мрачно говорил Пол. – Если «Нимиц» таки будет построен, от политического равновесия в его нынешнем виде ничего не останется. Хуже того – мы сами повесим над собой дамоклов меч.

– А какие у нас есть альтернативы? – возражала Линда. – Если частицы Роя – «живые» по Гавиле, то, добравшись до земной биосферы, они легко могут устроить нам…э-э… – она стрельнула взглядом в Макса, – как это говорят русские, полярную лисицу.

Макс хмыкнул.

– Полярную лисицу? – недоуменно спросил один из японцев, Кэндзи Куроки. Второй что-то быстро ответил по-японски, и тот бледно улыбнулся.

– Нет, это вряд ли, – покачивая в руках стакан с соком, возразила Нэлл. – В отличие от Ио, на Земле есть кислородная атмосфера. При попытке пройти сквозь нее они попросту сгорят.

– Если они будут тупо ломиться по баллистической траектории, то да. А если нет?

– Неважно, по какой траектории они войдут, – нетерпеливо ответила Нэлл, – Углеродные наноструктуры быстро окисляются в присутствии свободного кислорода и фотонов даже видимого света, я уж не говорю про ультрафиолет. Атмосфера Земли для них ядовита в любом случае.

– Это твои умозаключения и не более того, – хмуро заявила Линда.

– Все, что есть у каждого из нас – это только умозаключения и не более того. Никто из нас не имеет опыта боевого столкновения с Роем.

– Пока, – сказала Линда.

– Пока, – согласилась Нэлл.

– Мне кажется, мы слишком ослеплены любовью к своей родине, – вдруг мягко сказал Кэндзи Куроки. – Изо всех планет Солнечной системы Земля нам кажется самой привлекательной. И мы невольно поддаемся иллюзии, что все остальные должны чувствовать это так же, как и мы. Но ведь у каждого своя родина и свои представления о прекрасном. Что нужно существам, живущим в недрах Ио? Ио, не Земля.

– Я бы согласилась с тобой, Кэндзи, – подала голос Марика, – если бы Угольный Цветок остался там, где он возник. Но, как видишь, он стремится куда-то еще…

– Как и мы, – шепнул Пол.

– …И мы не знаем, куда именно, – закончила Марика.

– Надеяться на лучшее, готовиться к худшему, – упрямо сказала Линда. – Можно, конечно, надеяться, что Рою нужна Венера, или Ганимед, или спутники Урана, но если ему нужна Земля – мы должны знать, как его остановить.

Нэлл сидела за столом, рассеянно глядя на знакомые лица. Ее охватило странное чувство отрешенности, как будто она смотрела видео или видела сон. Просторная, ярко освещенная кают-компания, полная оживленно споривших людей, вдруг увиделась ей крошечной сверкающей пылинкой, точкой в ободе хрупкого колесика, вращающегося в черной бездне. И оттуда, из бездны, на него смотрели глаза хозяев этой бездны, жители тьмы, вечно пронизанной солнечным светом.

Она встряхнулась, возвращаясь к реальности.

– Чепуха! – резко говорил в это время Макс Гринберг. – Если «Нимиц» будет развернут, то в последнюю очередь для защиты Земли от Углеродного Роя. Рой – не более, чем повод, за который радостно ухватились ваши генералы.

– Они такие же мои, как и твои, Макс, – буркнул Пол.

– Я не имел в виду лично тебя…

– А если нам все-таки придется драться с Роем, как ты предлагаешь это делать? – перебила его Линда.

Они замолчали, глядя друг на друга.

– Ну, готовую концепцию я сейчас не выдам, но я бы исходил из того, что частицы Роя имеют высокую… м-м… парусность, – последнее слово Макс произнес по-русски. – То есть высокое отношение площади поверхности к массе. У них низкое альбедо – достаточно сравнительно небольшого потока энергии, чтобы полностью испарить вещество такой частицы. И гамма лазер для этого не нужен, достаточно обычного мощного лазера оптического диапазона.

– А у нас такой лазер есть? – спросила Линда.