Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Не стоит извиняться, – прервал его Си-О. – Я тебя спровоцировал, и мы оба это прекрасно знаем.

– Это не важно, – сухо ответил Том. – Мне следовало быть сдержаннее. Ты позволишь задать тебе несколько вопросов?

– Конечно. Сколько захочешь.

– Мы, люди, действительно в состоянии научиться читать ваши книги?

– То, что ты называешь «нашими книгами», а Марика называет ренами – это записи психического потока. Твоя способность или неспособность читать рены прямо зависит от того, чей именно психический поток был записан. Рены друг друга вы сможете читать совершенно свободно, рены других существ – в зависимости от их содержания и плотности. Я думаю, какие-то рены будут для вас просто бессвязным шумом, из других вы сможете понимать только малую часть, некоторые будут вполне понятны.

– Значит, для чтения ренов нужен коннектор? Углеродная антенна?

– Конечно.

– Я понял, – ответил Том и глубоко вздохнул.

Полминуты или около того он, видимо, собирался с мыслями.

– Несколько дней назад мы с тобой говорили о межзвездном зонде. Чтобы с ним работать, тоже нужен коннектор?

– Нет. Виртуальный зонд – это просто способ представить содержимое моей памяти в том виде, в котором вы привыкли получать информацию о мире – в виде снимков, спектров и показаний приборов.

– Твоей памяти? – механически переспросил Том.

– Наверно, можно сказать иначе – не содержимое памяти, а совокупность знаний. В данном контексте это одно и то же. Я много где бывал, и память у меня хорошая, – Нэлл показалось, что Си-О улыбается.

– Вот как? – пробормотал капитан. – Выходит, это все-таки не зонд, а имитация зонда? Компьютерная игра?

– Совершенно верно. Реальный зонд, находящийся рядом со звездой Барнарда, ждал бы твоей команды 6 лет, и только через 12 лет ты получил бы на нее отзыв. Остальные звезды из списка еще дальше. Но твой виртуальный зонд будет выдавать в точности те данные, которые выдавал бы Ио-Орбитер, находясь там и тогда. И ждать годы тебе не придется.

– Что ж, я понял, – медленно ответил Том. – Но тогда получается, что показания приборов виртуального зонда будут относиться к прошлому.

– Верно. Но планетные системы обычно мало меняются за несколько десятков тысяч лет.

– И ту информацию, что получит виртуальный зонд, можно будет послать на Землю?

– Конечно.

– И ты хочешь, чтобы этим зондом управлял я?

– Да, я хочу, чтобы им управлял ты.

– Что же ты хочешь взамен? Впрочем, зачем я спрашиваю… – усмехнулся капитан.

– «Хочу» – слишком многозначное слово, – мягко отозвался Си-О. – Я ничего не хочу от тебя ВЗАМЕН, Том. Я не пытаюсь тебя купить, и не хочу, чтобы ты чувствовал себя мне чем-то обязанным. Считай, что это просто подарок.

– Но ведь это не просто подарок, верно?

Добрых полминуты длилась тишина.

– Я не знаю, как тебе ответить словами, чтобы это не было ложью, – наконец, произнес голос Алекса. – Это просто подарок, потому, что он тебя ни к чему не обязывает. И это не просто подарок, а продолжение нашей с тобой игры. Если хочешь, мой ход.

– А мы разве играем?

– А разве нет?

– Я – нет.

– В самом деле? Тогда зачем ты снова и снова приходишь со мной разговаривать?

Том глубоко вздохнул.

– Я прихожу за информацией, которую не получить другим способом, – ровно ответил он.

– Конечно, за информацией, – согласился Си-О. – Но не только, верно?

– Зачем же еще я могу приходить? Думаешь, мне это нравится? – сердито спросил Том.

– Думаю, да.

– Что за чушь!

– Все усилия, потраченные на то, чтобы меня обмануть, будут потрачены впустую, – мягко сообщил Си-О. – Я прекрасно ощущаю все ваши эмоции. У вас меняется вкус кожи, рисунок дыхания, тембр голоса. Рассказать, что ты сейчас чувствуешь?

– Нет! – резко ответил Том. На взгляд Нэлл – излишне резко.

– Тсс, только не убегай. Позволь мне сделать еще один ход. В твоей личности есть часть, которая не охватывается твоим сознанием и не контролируется разумом. Вчера я спровоцировал тебя в том числе и для того, чтобы подействовать на нее. Подумай, что в тебе изменилось за прошедшие сутки? Спроси себя, чего ты на самом деле хочешь?

Том, казалось, на минуту потерял дар речи.

– Будь ты проклят, – прошипел он, наконец. – Какого черта ты все это делаешь?

– Мне интересно с тобой играть, – с непрошибаемым дружелюбием в голосе отозвался Си-О. – Тебе со мной тоже, верно?

На этом лог заканчивался. Том прервал разговор, даже не попрощавшись.

Нэлл сняла шлем. Том сидел на кровати, сцепив пальцы рук на колене, и не сводил с нее пристального взгляда.

– Если я скажу, что думаю, ты не обидишься? – спросила она.

– Я обижусь, если ты НЕ скажешь то, что думаешь.

– Мне кажется, он прав. Тебе нравится ваш поединок, ваше противостояние. Где-то в глубине души, но нравится. Патрон это просек и теперь дразнит тебя. Не ведись.

Том криво усмехнулся.

– Мне не только наше противостояние нравится. Если как следует покопаться в своем подсознании, можно таких зверушек наловить… Тот чувак, что сказал: «Познай самого себя», явно был в теме.

Он глубоко вздохнул и снова взъерошил свои волосы.

– Знаешь, я бы не стала ссориться с Рупертом, – осторожно сказала Нэлл. – По крайней мере, сейчас. Пусть получит свой зонд рядом со звездой Барнарда или куда ты его отправишь, и будет счастлив. Ты, конечно, можешь отказаться, но тебя же самого любопытство замучает. И конфликт с Агентством радости не прибавит. И к патрону – прости, скажу напрямик – как тянуло, так и будет тянуть. Ради чего упираться – чисто из принципа? В конце концов, виртуальный зонд – это действительно хороший способ подарить человечеству сведения о другой планетной системе, не совершив при этом необратимого поступка. Ну а Си-О… если уж захочет поиграть у тебя на нервах, все равно найдет способ это сделать, согласишься ли ты управлять зондом или нет.

Том смотрел на нее, широко открыв глаза.

– Нэлли… – с горестным изумлением проговорил он.

Она вскинула руки ладонями вперед.

– Ты меня не понял! Я тебя не уговариваю. Я приму любое твое решение и все равно буду на твоей стороне. Я просто честно и откровенно выложила все, что об этом думаю.

Том минуту испытующе смотрел на нее, потом улыбнулся.

– Спасибо, – ответил он.

Когда Том ушел к себе, Нэлл снова взялась за статью, но не проработала и часа. Ее не покидало ощущение нелепости происходящего, какой-то абсурдной игры, будто она должна была писать гусиным пером или весь день ходить с зажмуренным глазом. И зачем я это делаю, рассеянно думала она, комментируя схему акустических экспериментов. По инерции? Чтобы сделать приятно Майклу? Чтобы не ссориться с Рупертом? Просто потому, что обещала?

Отрисовав график зависимости коэффициента рассеяния в теле Точки от частоты звуковых колебаний, Нэлл закрыла статью и заглянула в «кейки». Том был «очень занят», но почти все остальные были в наличии и вели оживленную беседу.

– Давай я повторю условие задачи, – говорил Мишель. – Си-О делает с нас копии и забирает их с собой к звездам, так?

– Не совсем, – отозвалась Марика. – Копия – это копия, материальный объект. Вот один железный шар, вот рядом другой, точно такой же. Он забирает с собой Слепки – то есть, грубо говоря, инструкцию о том, как сделать точную копию железного шара из того железа, что найдется на месте.

– Ммм… – аватарка Мишеля пошевелила бровями. – Если честно, не вижу большой разницы. Хорошо, он возьмет с собой что-то, что позволит ему сделать наши копии через сотню лет и за тридцать парсек отсюда.

– Ну да.

– И в чем проблема?

– Нет никакой проблемы. Ты или соглашаешься, или нет.

– Ну, разумеется, я соглашаюсь! – воскликнул он. – Какие еще могут быть варианты?

– Как все просто, – буркнула Линда. – Ты не забыл, что для этого тебе придется пустить в свой мозг инопланетное чудовище?

– Ну и что? – хладнокровно спросил Мишель. – У нас половина экипажа пустила себе в мозг инопланетное чудовище, и, по-моему, еще никто не жаловался.

– Пустить в себя чудовище – это действительно ерунда на фоне всего остального, – спокойно сказал Макс Гринберг. – Задай себе другой вопрос. Для чего тебя берут с собой? Зачем ему твоя копия? Заметь, ты будешь не в виде воспоминания, не в виде рена, а весь целиком со способностью думать, чувствовать и принимать решения.

– Ну и зачем?

– Наш старик уже явно наигрался с болью и страхом, его это больше не заводит. А вот его будущим ученикам, подросткам четвертой стадии, это будет в самый раз. Не хочешь оказаться в положении хомяка, которого добрые родители подарили своему любимому чаду? Типа, чтобы он учился доброте и умению заботиться о других? А потом второго хомяка, третьего хомяка, четвертого хомяка, потому что первого уморили голодом, второго забыли зимой на балконе, а третьего бросили в пруд или поиграли им в футбол? Если у Си-О есть твой Слепок, он может сделать столько твоих копий, сколько ему понадобится. И ты, даже умерев, не перестанешь быть его игрушкой.

На минуту в эфире наступила тишина.

– Мда… картина эпическая, – пробормотал Дэн после паузы. – Сам это придумал или как?

– Или как, – буркнул Макс.

– Я с собой никого не зову, – спокойно произнес Алекс.

– Ты хочешь сказать, все это правда? – изумленно воскликнула Нэлл. – Патрону нужны наши Слепки именно для этого?

– Отчасти, – помолчав, ответил тот. – Конечно, никто не будет играть нами в футбол, но, вполне вероятно, что нас действительно ждет множество жизней. В разных мирах и разных обстоятельствах. Независимых друг от друга, как независимы стебли кустарника, растущие из одного корня. С общей памятью до момента создания Слепка и совсем разным продолжением. И каждая жизнь будет ощущаться как первая и единственная.

– Ну, чистое Колесо Сансары, – пробормотала Марика. – Охренеть.

– А смысл? – спросила Нэлл.

Она чувствовала себя ошарашенной.

– Смысл есть, но я не могу передать его словами, – ответил Алекс.

– И ты на это пойдешь? Зная все это? Все равно согласишься?

– Я уже согласился. Но, повторяю, никого с собой не зову.

– Вот только не надо строить из себя искупительную жертву, – проворчала Марика. – Раз уж ты согласился, я тоже соглашусь. Ничего, не развалимся – почистим карму, научим углеродных детишек состраданию...

– И я соглашусь, – медленно сказал Мишель. – На все воля Аллаха. Правоверным постыдно избегать испытаний.

– Сумасшедший дом, – с чувством прокомментировала Линда.

Нэлл, уже не слушая, откинулась в ложементе, закрыла глаза, соскальзывая в знакомый сияющий хаос. Несколько секунд ожидания – и ее сознание наполнилось чужим вниманием, как сосуд наполняется водой. Снова не потребовалось никаких слов, никаких объяснений – Си-О понял ее вопрос прежде, чем он был задан.

Она почувствовала ответ, но не смогла бы выразить его словами. В нем была печаль и нежность, нежелание с ними расставаться и желание что-то куда-то принести, стальной оттенок неотвратимости и надежда на что-то, что они должны исправить. Необозримо огромный мир был готов открыться перед нею, и это было ни хорошо, ни плохо – точнее, там хватало и хорошего, и плохого.

«Ты не бросишь нас? Не отдашь кому-то еще?» – подумала она, имея в виду тех, кто согласится.

«Нет, не брошу. Вы мои».

«Тогда я тоже согласна».

– Кстати, видел твой ролик, – сказал Алекс. – По-моему, отлично.

– Я два часа на него убила, – призналась Нэлл. – Под конец чувствовала себя шимпанзе с карандашом, неуклюже пытающейся срисовать из азбуки букву А.

– Ну, где-то так оно и было, – улыбнулся Зевелев.

Они сидели в кают-компании, доедая ранний обед; кроме них троих, в зале никого не было.

– Что за ролик? – спросил Том.

– Рен, упражнение на правописание, – пояснила она. – Красный куб на черном фоне. Труднее всего было избавиться от посторонних мыслей. Уму непостижимо, каким мусором набиты наши головы.

– Да, – согласился Алекс. – Очистить свой разум труднее всего.

Он разжал кулак, и с его ладони на стол выкатился черный шар размером чуть больше куриного яйца. Под взглядом Зевелева шар потек, превратился в куб, потом в тетраэдр, потом опять в шар. Поверхность геометрических фигур иногда шла мелкой рябью, но помимо этого фигуры выглядели безупречно.

– Прими мое восхищение, – искренне сказала Нэлл.

– Да ну, брось.

Алекс глубоко вздохнул, на секунду закрыл глаза, посмотрел на шар – и тот превратился в диковинный цветок на короткой черной ножке.

– Предполагалось, что это будет роза, – сказал он и протянул цветок Нэлл.

Она осторожно взяла игрушку двумя пальцами, опасаясь повредить – но стебель был упругим, плотным и живым, как будто она держала в руках инопланетного кузнечика. Лепестки выглядели изящными и бархатно-нежными, покрытыми тончайшими короткими волосками.

– Будь я скульптором, я бы удавилась от зависти, – пробормотала она и покосилась на Тома.

Тот сидел, откинувшись на стуле, и разглядывал цветок взглядом энтомолога, наблюдающего за скорпионами. Нэлл чувствовала в нем… нет, не ревность, но что-то похожее – странную голодную тоску, ненавидящую саму себя.

– На, посмотри, – неожиданно для себя сказала она и протянула ему углеродную игрушку.

Том машинально взял цветок.

– Удерживать усилие тоже трудно, – произнес Алекс, поворачиваясь к Нэлл. – Чтобы надолго сохранять форму, надо делать ее из алмаза, как Дэнову пешку. Но я этого еще не умею.

– Алмазная роза? Представляю себе физиономии земных ювелиров, – улыбнулась Нэлл.

Том сделал движение, и они обернулись к нему. Углеродный цветок оплывал и таял в его руке, стекал в ладонь плотной черной каплей. Капля шевелилась, выпускала из себя короткие щупальца-ложноножки, ощупывала его руку. Том перевернул ладонь, явно рассчитывая, что она стечет на стол, но вместо этого она стала растекаться по его руке, оплетая пальцы, на глазах превращаясь в толстую черную перчатку.

– Алекс, – резко сказал Том. – Убери ЭТО.

Зевелев удивленно раскрыл глаза.

– Вау, – воскликнул он. – Первый раз такое вижу. Ты ему нравишься.

– Алекс!!!

– Спокойно, капитан. Сейчас.

Русский пристально посмотрел на каплю. Несколько секунд ничего не происходило, а потом она мягко стекла с томовой ладони на стол, превратилась в толстого черного червяка и скользнула обратно к Зевелеву.

Том яростно растер ладонь.

После обеда Нэлл снова села за статью и проработала до глубокого вечера. Пару раз она выбиралась в «кейки» перекинуться парой слов с Дэном и Марикой, но у тех хватало своей работы, поэтому толком поговорить не получилось. Том был «очень занят», и Нэлл не решалась его беспокоить.

Она думала о принятом решении и не знала, надо ли о нем говорить. С одной стороны, это решение не имело отношения к их реальности – все, что должно было произойти, произойдет через сотню лет и совсем не с ними, произойдет тогда, когда они – экипаж Юноны – давно будут мертвы. С другой стороны, в их внутренней, психологической реальности это отдаленное будущее было совсем рядом – на расстоянии всего нескольких недель. Она – копия Нэлл – будет иметь ту же память и то же самоощущение, она точно так же будет помнить этот обед и эти размышления, будет точно так же любить Элли и скучать по ней… Си-О утверждал, что она и ее копия вообще ничем не будут друг от друга отличаться. Еще одна Нэлл Сэджворт, только в другом месте и в других обстоятельствах.

И в этих обстоятельствах не будет Тома.

Эта мысль была холодным озером, ледяным озером со свинцовой водой и серыми льдинами, на берегу которого она стояла. Ее копии предстояло войти в это озеро и жить в нем глубоководной рыбой. Том не отдаст свой Слепок и не будет воссоздан там, у Координационного центра Хозяев. Том останется здесь, в этой реальности, которая для той, другой Нэлл Сэджворт, будет только памятью. И если впереди ее ждет несколько жизней, ни в одной из них не будет Тома. Как не будет Элли.

Я легко могла бы надавить на него, чтобы он тоже согласился, с тоской думала Нэлл. Но это означало бы предать его. Такие решения нельзя принимать ради другого человека, кем бы он ни был, их можно принимать только ради своего разума и своей души. И как ни жаль себя, лучше сотню раз прожить жизнь без Тома, чем ту же сотню раз знать, что он рядом, но несвободен и несчастлив.

Она долго тянула с ужином, надеясь, что Том проявится и позовет ее, но его аватарка оставалась тусклой. Наконец, она надиктовала ему отложенное сообщение: «Пойду поем, стучись, когда будет время» и отправилась в кают-компанию одна, не забыв прихватить с собой виртуальный шлем. Его ответ застал ее уже в коридоре.

– Нэлли, ты подождешь меня? Мне еще буквально семь минут.

– Конечно, подожду, не торопись.

В кают-компании было пусто. Нэлл взяла контейнер с ужином, села за столик и надела шлем, надеясь, так или иначе, скоротать время. И обнаружила на панели «кейки» ссылку на видеофайл, которой несколько минут назад еще не было. Ссылку от Тома.

С первых же секунд ролика у нее закружилась голова. Зрелище было пугающе реальным. Она словно летела над огненной равниной под тусклыми темно-багровыми небесами. Снизу ворочалось, булькало, растекалось красное по темно-вишневому, угасающему. То тут, то там змеились добела раскаленные трещины, из них в небо били фонтаны желтого огня и рассыпались алые искры. От низкого утробного грохота закладывало уши.

Нэлл повертела головой. Видео охватывало полный телесный угол, будто снятое высококачественной цилиндрической камерой. Позади угадывалась пологая горная гряда – черный силуэт на темно-оранжевом фоне. Впереди лежала равнина, залитая лавой. Дымка скрадывала расстояния, размывала горизонт.

– Что это? – потрясенно пробормотала она.

– Это Гефест. Самая внутренняя планета системы Барнарда, – ответил голос Тома. – Ночная сторона.

Нэлл сняла шлем. Том стоял у столика, держа в руках контейнер с ужином. Глаза его горели.

– Такое не снять Ио-Орбитером, – пробормотала она.

– Нет, не снять, – согласился капитан, садясь рядом. – Это бонус. За то, что я хороший парень и проглотил наживку.

– Выглядит потрясающе, Том, – искренне сказала Нэлл. – Просто потрясающе.

Он покосился на нее.

– Мне удалось тебя удивить?

– Еще как. Полный эффект присутствия. Аж дух захватывает…

– А я думал, ты и не такое видела.

Он явно старался сдерживаться, но столь же явно был страшно взвинчен.

– Не такое – видела. А такого – не видела, – примиряющее сказала Нэлл и ласково коснулась его руки. Том едва заметно вздрогнул. – Патрон снова тебя дразнил, да?

– Дразнил? О, нет, сегодня он был очень мил и говорил только по делу.

Полминуты Том молчал, сосредоточенно жуя, потом добавил:

– Просто я чувствую себя бедуином, который всю жизнь просидел в своей Сахаре, а потом увидел Ниагарский водопад.

Нэлл улыбнулась.

– Да, я понимаю, о чем ты. Поначалу просто захлебываешься…

Они помолчали.

– Руперт знает? – спросила Нэлл.

– Да, я отправил им полный отчет. Уточненные орбитальные параметры Гефеста, результаты виртуальной съемки с расстояния в полтора миллиона километров, данные о магнитосфере и ионосферном «хвосте». И бонус тоже отправил. Пусть полюбуются.

– А что дальше? Клементина?

Клементиной называли вторую планету в системе Барнарда.

– О чем ты говоришь, Нэлли? Я как минимум две недели буду ковыряться с одним Гефестом. Завтра мы опустим виртуальную орбиту до пятисот километров, и я начну делать съемку с высоким разрешением. Плюс радарные измерения, плюс изучение верхней атмосферы, плюс эффекты взаимодействия магнитосфер Гефеста и звезды Барнарда, плюс еще список до пола. Хорошо еще, если в две недели уложусь.

Том глубоко вздохнул и потер ладонями лицо.

– Устал как собака, но ведь все равно не засну.

– Пошли в спортотсек, отмотаем десятку. Есть и другие варианты.

– Другие варианты мне нравятся гораздо больше, – улыбнулся он.

Подобно многим другим красным карликам, звезда Барнарда не имела рядом с собой массивных планет, поэтому долго считалась одиночной. Первая ее планета – Гефест – была открыта только в 2031 году. Почти сразу же были обнаружены Клементина и Персефона, и только во второй половине века их список расширился до четырех, включив в себя маленький Адонис.

Самой интересной из этой четверки была, конечно, Клементина. Она вращалась на расстоянии чуть более 3 миллионов километров от звезды, почти посередине обитаемой зоны, причем ее орбитальный эксцентриситет был близок к 0,1. Постоянно уточняющиеся оценки массы (сначала 2 массы Земли, потом, после открытия Адониса, эта величина была снижена до 1.6-1.7) открывали простор для спекуляций о ее возможной обитаемости. Однако первые же спектры Клементины, полученные космической обсерваторией им. Хокинга, показали, помимо водяного пара, обилие соединений серы, угарный газ и почти полное отсутствие кислорода, что разом остудило горячие головы. Судя по спектрам, полученным при разных значениях фазового угла, Клементина постоянно была окутана густыми облаками, чем-то напоминающими венерианские. Облака имели отчетливый желтовато-бежевый оттенок, вызванный примесью соединений серы. Что скрывалось под этими облаками, никто не знал. В зависимости от возможной глубины атмосферы оценки температуры поверхности колебались от 300 до 800 Кельвинов.

Скорее всего, это одна из вариаций на тему Венеры, думала Нэлл. Что бы там ни говорила Марика, все, что их ждет – это древние осыпающиеся горы, прорезанные ущельями и каналами, промытыми расплавленной серой, возможно – десяток-другой щитовых вулканов и бесконечные поля песчаных дюн. Максимум, на что можно рассчитывать – на несколько пересыхающих озер из концентрированной серной кислоты. И то, если глубина подоблачной атмосферы не превышает 20 километров.

Это произошло за завтраком – Марика влетела в кают-компанию и сразу клещом вцепилась в Тома.

– Ты выбрал звезду Барнарда и начал с Гефеста?! Это что, такой изощренный мазохизм?

Том удивленно поднял брови.

– Я начал с внутренней планеты. Мог бы начать с внешней. Есть разница, откуда начинать?

Марика посмотрела на него круглыми глазами.

– Ты что, никогда не слышал о Клементине?

– Я слышал о Клементине. Я много о чем слышал.

– Это невероятно! – воскликнула Марика, повернувшись к Нэлл. – Он слышал о Клементине, и ему пофигу!

– А почему ему должно быть не пофигу? – удивилась Нэлл. – Это ведь что-то вроде Венеры, если я ничего не путаю. Гефест и то интереснее.

– Значит, вы не читали Кеннета и Роджерса? – спросила Марика и начала загибать пальцы. – Во-первых, она делает один оборот за двое с половиной суток, а не за 243. Во-вторых, у нее сильное магнитное поле. В-третьих, у нее совсем другой состав атмосферы. Ну и в главных, этот состав атмосферы при термодинамическом равновесии невозможен. Под облаками происходят какие-то сильно неравновесные процессы, и мы не знаем, какие.

– Они везде происходят, Марика. На Земле, на Юпитере, на Сатурне. Фосфина в атмосфере Юпитера вообще быть не должно, а он там есть. И неона в десять раз меньше, чем должно быть. Куда он делся? Так что твоя Клементина – не исключение, – спокойно ответил капитан.

Биолог посмотрела на Тома и скорчила несчастную мордочку.

– Том! Ну, пожалуйста! Сделай мне подарок! Покажи мне Клементину с высоты птичьего полета. Это была голубая мечта моего детства! Мне еще старший брат про нее рассказывал…

– С высоты птичьего полета Ио-Орбитер не снимет.

– Ты же снял Гефест.

– Это был бонус, – криво усмехнувшись, ответил Том. – Подарок от фирмы, так сказать. Я не могу рассчитывать на второй такой же.

– Ты шутишь? Патрон тебе что угодно покажет, только попроси.

– А тебе не покажет?

Марика глубоко вздохнула.

– Может, и мне покажет, – сказала она, понизив голос. – Но только здесь, а не там, – и она постучала пальцем себе по лбу. – И этого, кроме меня, никто не увидит. А то, что увидишь ты – увидят все. Кеннет, Роджерс, Ольский, Ву…

– Ты думаешь, эти фильмы выложат в свободный доступ? – возразила Нэлл. – Что-то я сильно сомневаюсь.

– Рано или поздно выложат, никуда не денутся, – отозвалась Марика.

Они помолчали.

– Ладно, – сказал Том, глядя в тарелку. – Я попробую. Но ничего не обещаю.

Прошло еще три часа, которые Нэлл провела как на иголках. Как ни странно, волнение Марики передалось и ей – а может, в глубине души она уже знала ответ. Она нехотя ковырялась со статьей, каждые десять-пятнадцать минут поглядывая в «кейки» на статус Тома, и против воли гадала, что же они увидят под коричневыми облаками Клементины.

Наконец, в наушнике звякнул вызов.

– Дамы, время вынуть кролика из шляпы, – произнес Том. – Надеюсь, Париж стоил мессы.

«О чем это он?» – мелькнула в голове мысль и тут же пропала, потому что на панели «кейки» появилась новая ссылка.

На первых секундах ролика зрительное поле было затянуто желтовато-оранжевой мглой, будто закатное солнце светило сквозь туман. Потом туман пополз клочьями, начал рассеиваться – и вдруг внизу Нэлл увидела бескрайнюю холмистую равнину, покрытую… она даже не поняла, чем. Псевдозонд падал вниз, быстро удаляясь от нижней кромки облаков.

То, что приближалось к ним с каждой секундой, больше всего напоминало кусок сыра. Огромный кусок сыра от горизонта до горизонта. Освещенная рассеянным янтарным светом, поверхность планеты была изъедена округлыми кавернами, пещерами, ямами, ходами самых разных размеров и очертаний. Радиус самых крупных каверн, наверно, превышал километр, количество мелких не поддавалось никакому счету.

Псевдозонд замедлил падение и поплыл над странной субстанцией, точно следуя повышениям и понижениям рельефа. Отсюда загадочный «сыр» уже не выглядел однородным. Его слагала плотно спрессованная масса, состоявшая, казалось, из множества полупрозрачных трубок, склеенных друг с другом пушистой бахромой.

– Коралловый риф, – потрясенно пробормотала Марика.

– Скорее, кусок сыра с точки зрения амебы, – отозвалась Нэлл.

Псевдозонд плавно скользнул в одну из каверн и, приблизившись к ее стенке, снова начал медленно падать вниз. Трубчатые существа, слагающие собой «риф», были огромны, как секвойи, хотя выглядели скорее как грибы. В их толще мелькали то лохматые белесые пузыри с непонятным, но явно неаппетитным содержимым, то проворные змееподобные тени, то багровые венчики, напоминающие то ли цветы, то ли широко разинутые пасти. Между колоннообразных тел «деревьев» мельтешило что-то совсем мелкое, размером, наверно, не больше собаки.

– Лес, – сказала Нэлл.

– Похоже на то, – согласилась Марика.

Псевдозонд продолжал опускаться, погружаясь в толщу странного биоценоза. Здесь было сумрачно, но не совсем темно. Огромные гладкие «стволы» сочились неживым зеленоватым светом, то тут, то там мелькали то синие, то пурпурные, то пронзительно розовые фонари местных «цветов». К гладкой поверхности «колонн» лепилось все больше и больше посторонних тварей (растений? животных? грибов? бактериальных колоний?) В наушниках то ухало, то скрежетало, то причмокивало.

– Господи, помилуй, – простонала Марика. – У меня не осталось цензурных слов.

– Нравится? – спросил Том.

– Вторая Венера, да? Гефест и тот интереснее?

– Не ворчи, – буркнула Нэлл.

– Не могу, – ответила Марика.

Мимо них плавно пролетел мохнатый ковер овальной формы, зацепился за лохматый бурдюк и начал явно его высасывать. Бурдюк затрепыхался, истекая вязкой слизью. Нэлл поспешно отвернулась.

– Это уже почти конец, – сказал Том. – Осталось три минуты.

Стволы уходили вниз, в сгущающийся туман. Воздух слегка колебался, будто от жара. Снизу что-то протяжно вздохнуло, и черная паутина, натянутая между «стволами», затрепетала, как от порыва ветра. Наконец, изображение затянула густая муть, и ролик прервался.

Нэлл тут же запустила видео по второму разу.

– Господи, Боже мой, – потрясенно пробормотала Марика. – Как только они это увидят, их же всех кондратий хватит. Том, тебя порвут на запчасти, на тысячу маленьких медвежат. Какой, к хреновой матери, Юпитер, когда тут такое?

– Марика, я тебя прошу, говори по-английски, – пробурчала Нэлл. Ее тоже слегка трясло.

– А я как говорю?

– Я уже половину слов не понимаю.

– Ну, а что ты хочешь от женщины в шоковом состоянии?

На зрительном поле снова растаяли последние клочья тумана, и внизу открылся необозримый, причудливый, бесконечно чужой лес.

– Кстати, вот и еще одно заблуждение рассеялось, – сказала Нэлл. – То, что развитая биосфера обязательно продуцирует кислородную атмосферу.

– Такугава сделает себе сеппуку, – пробормотала Марика.

– Если узнает, – заметил Том.

Аватарка биолога стала картинно рвать на себе волосы.

– Кстати. Можно найти оригинальный рен и посмотреть, что из него еще можно вытащить. Там же наверняка не только видео, – сказала Нэлл.

– Точно! Ты гений! – воскликнула Марика и ушла в режим «очень занята».

На минуту в эфире наступила тишина.

– Что-то я чувствую себя бутлегером, подарившим индейскому племени ящик виски, – глубоко вздохнув, пробормотал Том.

Через полчаса они сидели в кают-компании и кушали рагу с грибами.

– Чем же ты заплатил ему за это кино? – спросила Линда.

Том помедлил с ответом, и Нэлл сразу насторожилась.

– Пока не знаю, – ответил он. – Возможно, свободой.

– Он что, раскрутил тебя на коннектор?!

– Нет. Пока нет. Насколько я понял, для этого ему нужно мое формальное согласие, а я его не давал.

Том задумчиво посмотрел на свои ладони.

– Но он и без коннектора неплохо справляется, – сказал он после паузы.

Линда подалась вперед.

– Так он касался тебя? Держал за руки?

Том кивнул.

– Долго?

– Пару часов. Виртуальный Ио-Орбитер оказался явно не приспособлен для порхания в атмосфере, и он предложил мне управлять зондом напрямую, через капли.

– Значит, еще сутки, – кивнула Линда. – Максимум двое.

– И что произойдет? – спросила Нэлл.

– И мы простимся с Томом Россом.

– Что за чушь? Почему?!

– Линда имеет в виду, что я скажу «да» и стану одним из вас, – пояснил Том. – Я прав?

Линда кивнула и опустила глаза.

– Я не знаю, как Си-О это делает, но факт остается фактом. Если он касается любого из нас, через сутки-двое у того едет крыша, и ему начинает казаться, что разрешить забраться щупальцами себе в мозг – это отличная идея. Марика погладила углеродную крысу, Дэн поиграл в шахматы, про себя, – она посмотрела на Нэлл, – ты и сама все помнишь. Даже у Алекса поначалу хватило ума выскочить в коридор.

Том молчал, в задумчивости разглядывая Линду.

– Сутки-двое, – произнес он, наконец. – Ну а если прошло больше двух суток, а я не поддался?

– Поддашься, – буркнула Линда. – Куда ты денешься.

– Я говорю не о будущем, а о настоящем. О том, что прошло УЖЕ больше двух суток.

Линда, прищурившись, посмотрела на него.

– Так это у тебя не первый раз?

– Не первый.

– Я бы хотела думать, что у тебя резистентность к его влиянию, но боюсь, что ты уже плывешь, Том.

– Я знаю, – ответил тот.

Нэлл уже открыла было рот, чтобы возразить… но вспомнила угольно-черный ложемент и сладостно-томительное ощущение в собственных ладонях, тоскующих по углеродным каплям.