Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Он разговаривал с нами, Макс. Си-О разговаривал с нами.

– И что? Он разговаривал, да. А потом снес нам половину южной оси. Из-за него чуть не погиб Мишель. Из-за него у нас половина станции трупов. Из-за него мы все сидим по уши в дерьме и кашляем красным, и будем кашлять, пока не сдохнем.

– Только из-за него? – насмешливо спросил Алекс. – Больше никто руку не приложил?

Макс бросил гневный взгляд на Нэлл, но промолчал.

– Хорошо, я убила восемь человек, что дальше? – с вызовом произнесла Линда.

– Хватит! – резко сказал Том. – Нам еще не хватало искать виноватых и рвать друг другу глотки. Как будто вокруг мало желающих их порвать.

Они замолчали, отвернувшись друг от друга.

– Ладно. Поступим так, как предлагает Макс, – спустя несколько минут сказал капитан. – Уложим световые кабели в воздуховоды пятого отсека и подадим на них максимальную мощность. Надо выяснить характерное время деградации этих капель в зависимости от уровня освещенности… ну и вообще, убедиться в том, что свет их действительно разрушает. И в зависимости от того, что выясним, продумаем наши дальнейшие действия. ОК?

Вернувшись к себе в каюту, Нэлл обнаружила в почте долгожданный ответ Элли.

– Привет, мам, – говорила она, и порывистый ветер с моря заставлял щуриться ее глаза и трепал пушистый светло-русый хвост. – Ты в курсе, что все ваши письма просматриваются правительством? Суток не прошло, как я получила твое письмо, а сюда уже явилась пара хмырей из Флоридского центра и заявила, что я должна подписать им кучу бумаг о неразглашении. А если упрусь, то больше не услышу от тебя ни слова. Каково? Свобода слова и распространения информации, акулье дерьмо! Ну, я им ласково сказала, чтобы шли подальше, потому что с ньюсмейкерами у нас и так разговор короткий. Они туда-сюда, короче, уломали. Так что теперь я в какой-то вашей группе с полным доступом. Ну, или врут, что с полным, – и Элли рассмеялась.

Нэлл сквозь слезы смотрела, как она смеется. На обветренные губы, ямочки на щеках, на смуглую – темнее волос – гладкую кожу.

– И передавай привет Марике Рачевой, она явно рубит фишку. С жизнью нельзя бороться с помощью смерти, она все равно обманет и победит.

«Да, победит, вот только какая из трех?» – подумала Нэлл, шмыгая носом.

Она пересматривала письмо снова и снова, бесконечное число раз, вглядывалась в лицо дочери и чувствовала, как тает тревога последних часов. Что с того, что они сидят в хрупкой консервной банке, открытой всей вселенной, что по воздуховодам ползают шустрые черные лужи, что с них не сводит глаз двухсоткилометровое чудовище, и что каждый из их дней может оказаться последним? Что с того, что все они неизлечимо больны? Там, за ее спиной, ветер колышет кроны пальм и с шумом набегают на берег волны, и жгучее тропическое солнце заливает берег ослепительным светом, и Элли смеется… она пять лет не видела, как Элли смеется.

«Передавай привет Марике Рачевой»…

А почему бы и нет?

Все еще улыбаясь до ушей, Нэлл отправила вызов Марике.

– Привет! Моя дочь официально заявила, что ты рубишь фишку.

– Ни хрена я не рублю, ни фишку, ни мартышку, – мрачно ответила та. – Облажалась, как последняя идиотка.

– Ты? Что случилось?!

– Магда исчезла.

– Магда?

– Я ее выпустила погулять по полу, подумала, пусть разомнется, пока я работаю. Обычно она сразу бежит, когда я ее зову. А тут не пришла. Я всю каюту обыскала. Ты ведь знаешь, у нас и муравью спрятаться негде – куда, по-твоему, могла деться крупная взрослая крыса?

– В стоковый воздуховод?

– Я идиотка, но не настолько. Перед тем, как ее выпустить, я его закрыла.

– В коридор?

– Я из каюты ни ногой, ко мне никто не заходил, а сама она, как ты понимаешь, дверь не откроет.

– Может, где-то спряталась и заснула? – спросила Нэлл, вспомнив привычки Филлис.

– И стала невидимой? – не без яда в голосе отозвалась Марика. – Что-то мы сегодня с тобой обе не блистаем интеллектом.

Нэлл кольнуло раздражение, но она решила не вестись.

– Дежурный по станции знает?

– Знает… Толку то.

Она глубоко вздохнула.

– Последняя крыса из пятой контрольной группы. Можно сказать, наш талисман. Зачем я вообще ее из бокса достала? Хоть башкой об стены стучись. Прости, пойду пореву, – и Марика отключилась.

Иногда самые большие усилия приходится прикладывать для того, чтобы просто жить как обычно. Просто работать, просто делать то, что делаешь день за днем, не позволяя страху или отчаянию превратить тебя в трясущийся мешок с костями, думала Нэлл, ковыряя статью. Дело продвигалось с большим скрипом. То ли она банально не выспалась, то ли не могла отвлечься от жутких черных тварей, ползающих в темноте совсем рядом, в десятке сантиметров ниже уровня пола. Даже если Макс и Алекс выжгут этих тварей из воздуховодов пятого отсека – что дальше? Всего на Юноне восемь отсеков, и в самом лучшем случае с каждым придется работать по несколько часов. Значит, впереди еще двое-трое суток, в течение которых может произойти все, что угодно.

Да и потом тоже, шепнул внутренний голос.

Постепенно она втянулась и проработала почти до ужина, прибавив к статье полдюжины страниц.

– Нэлли, ты в порядке? – произнес совсем рядом голос Тома, и ее сердце радостно забилось.

– Ага, – ответила она, широко улыбаясь, и сорвала с себя шлем… но каюта была пуста.

– Нет, ну каков сукин сын, а?

Она похолодела.

– Том?..

– В темноте больше не спим.

Она выскочила из ложемента и тревожно оглянулась.

– Ты сейчас куда?

Кажется, у нее снова затряслись руки. Она медленно поворачивалась, оглядывая каюту и чувствуя себя бактерией на покровном стекле, на которую – через окуляр микроскопа – с холодным любопытством смотрит чужой взгляд.

– Ты сейчас куда? – повторил голос Тома.

– Хватит!!! – крикнула Нэлл.

Несколько секунд было тихо, а потом мрачный голос Марики сообщил:

– Ни хрена я не рублю, ни фишку, ни мартышку. Облажалась, как последняя идиотка.

– Я сказала: хватит!!! – заорала Нэлл.

Ее трясло так, что стучали зубы.

На этот раз тишину ничто не нарушило. В какой-то момент ей показалось, что она слышит шорох, но потом это прошло. Яркий свет, заливающий каюту, все еще был надежной защитой.

За ужином выяснилось, что голоса слышала не только Нэлл.

– Наша повседневная жизнь все отчетливее приобретает черты театра абсурда, – задумчиво сообщил Дэн, ковыряясь в своей тарелке.

– Что ж тут абсурдного? Все настолько понятно, что даже скучно, – отозвалась Марика.

– И что тебе понятно? Расскажи.

– Над нами поставили очередной эксперимент. Или изучали наши коммуникативные способности, или реакцию на когнитивный диссонанс, или еще что-нибудь в том же духе.

– Это если считать Си-О разумным.

Марика пожала плечами, как бы не желая доказывать очевидное.

– Получается, он записывает все, что мы говорим, – пробормотала Нэлл.

– Скорее всего. Возможно, пытается разобраться в нашей системе коммуникативных сигналов.

– Таким дебильным способом?

– Предложи ему другой способ, лучше, – насмешливо отозвалась биолог.

– Можно, я выражусь матом?

Дверь открылась, и в кают-компанию вошел Алекс Зевелев. Все разом посмотрели на него.

– Как там ваши дела? – нетерпеливо спросила Линда.

Алекс подошел к лотку, взял себе контейнер с ужином, сел к ним за столик и только после этого ответил:

– Прекрасно. Уложили оптоволокно во всех воздуховодах пятого отсека. Теперь там мир, тишина и покой. Все счастливы.

Нэлл удивленно вгляделась в его лицо. Сам Зевелев не был ни счастлив, ни даже рад. Он сосредоточенно ел, больше ни на кого не глядя, и с каждой минутой мрачнел все больше.

– Алекс?

– Мм?

– Ты считаешь, мы совершаем ошибку? – негромко спросила она, улучив момент, когда за столом разгорелась дискуссия об универсальности когнитивной функции.

Тот поднял на нее глаза.

– Да, – ответил он.

– Почему?

– Потому что мы отказываемся от контакта. Потому что отвечаем агрессией, даже не дав себе труд разобраться, что же нам предлагают.

– А нам что-то предлагают? По-моему, нам ломают станцию и среди ночи нападают на людей.

Алекс усмехнулся.

– Нэлл, ты видела, как двигаются углеродные капли? Конечно, видела, мы же вместе смотрели видео из каюты Кэндзи Куроки. А теперь вспомни, сколько времени прошло с момента твоего пробуждения до того момента, как ты добралась до двери в коридор. Пять минут, десять? Если бы они хотели на тебя напасть, они бы напали, я тебя уверяю.

Нэлл мелкими глотками цедила витаминный коктейль. Что ж, определенный резон в его словах был. Но даже если предположить, что он прав и что Си-О не собирался причинять им вред, мысль о черных лужах, бесконтрольно шастающих по станции в полной темноте, радовала не больше, чем мысль о пауках, ползающих по голой спине.

– Почему мы не можем разговаривать по каналу связи, как все нормальные люди? Какого хрена он лезет к нам на станцию? – буркнула она.

– Он пытался с нами разговаривать по каналу связи, мы его не поняли.

– Алекс, да у тебя натуральный Стокгольмский синдром! – воскликнула Нэлл.

– Возможно, – ответил Зевелев, опуская глаза к тарелке.

Вернувшись в каюту, Нэлл обнаружила в «кейки» отложенное сообщение от Макса Гринберга.

– Миссис Сэджворт, Вы позволите нам воспользоваться модулем «Кракен»? – спрашивал он.

Нэлл тут же отправила ему вызов.

– Макс, без проблем, – сказала она. – А что, у вас появился объект для исследований? Поймали углеродного червяка?

– Если так можно выразиться, – со сдержанным торжеством в голосе ответил Гринберг. – Мы загнали в центральную воздушную камеру с пяток этих тварей, а они собрались в один шар и больше не рыпаются. Если придумаем, как этот шар оттуда вытащить – получите себе игрушку взамен Четырнадцатой точки.

Сердце Нэлл тревожно забилось.

– А если не придумаете? – спросила она.

Макс коротко выдохнул воздух.

– Придумаем! Должны придумать. Но Вы не волнуйтесь. Пока там светло, они все равно никуда больше не денутся.

«В одном отсеке да. А в остальных? Алекс говорил, что на все отсеки оптоволокна не хватит», – подумала она, но вслух ничего не сказала.

Это была первая ночь при ярком свете. Нэлл провела ее между сном и бодрствованием, то погружаясь в странные тревожные миры, залитые багровым светом, то почти выныривая в реальность. В половине четвертого утра она сломалась, надела виртуальный шлем и вывела на зрительное поле звездное небо, но толком заснуть все равно не смогла. Ей снова чудились шорохи, потрескивание и постукивание, а воображение рисовало то паукообразных, то змееобразных черных тварей, подкрадывающихся к ней со всех сторон.

Утром, умываясь, она заметила под ногтями красный налет, который так и не смогла отчистить. Тончайшие, как мох, нити тянулись от самых кончиков вглубь ногтевой пластинки, придавая пальцам то ли травмированный, то ли испачканный вид.

– С этим ничего не сделаешь, смирись, – сказала Линда во время медицинского осмотра. – Нитевидные постепенно проникают в толщу ногтей и особенно в волосяные каналы. Через пару месяцев мы все будем ходить с темно-красными шевелюрами.

«Если доживем», – подумала Нэлл.

После завтрака она снова села за статью, но работала кое-как. От недосыпа голова почти не соображала, самые простые мысли формулировались с трудом, в затылке все сильнее пульсировала боль.

Перед обедом к ней в «кейки» стукнулся Том.

– Ты как? – озабоченно спросил он.

– Работаю, – зевнула она.

– Мишель пришел в сознание, знаешь?

Нэлл мигом села в ложементе.

– Нет. И как он?!

– Говорит, «бывало и лучше», – ответил Том. – Но он молодец, держится.

Нэлл тут же глянула в «кейки», но аватарка Мишеля оставалась тусклой.

– Сейчас Линда ему томографию мозга делает и все такое, потом усыпит его еще на сутки, – пояснил Том. – Рано ему пока разговоры разговаривать.

– Да, наверно, ты прав, – вздохнула Нэлл.

Она подумала, что Мишель пришел в себя совсем в другом мире, нежели тот, из которого его выбил удар «Ангела» по северной стыковочной оси. В том, старом мире станция не была безнадежно заражена красными нитевидными водорослями, все еще были живы, а по воздуховодам не ползали шустрые углеродные лужи. Впрочем, он, наверно, пока ничего не знает…

– Пойдем, пообедаем? – спросил между тем Том.

– Ага, давай.

В кают-компании еще никого не было. Они взяли по контейнеру и сели у стены друг напротив друга. Том выглядел очень уставшим – видимо, тоже почти не спал.

– Новые разведданные хочешь? – спросил он.

– Даже и не знаю, хочу ли, – с чувством ответила Нэлл. – Страшные?

– Это с какой стороны посмотреть, – усмехнулся Том. – Си-О снова меняет форму. Вытягивается в ленту. Дэн считает, что он собирается совершить гравитационный маневр в поле притяжения Ио. Во всяком случае, примерно через сорок часов его центр тяжести пройдет на высоте около двухсот километров над спутником и получит приращение скорости в полтора километра в секунду.

– И куда он после этого двинет? Не к нам, случайно?

Том улыбнулся.

– Чтобы оказаться на орбите Юноны, этого недостаточно. Но вопрос, конечно, интересный. Посмотрим…

Они замолчали, занятые едой, и молчание было уютным и теплым. Нэлл поглядывала на Тома и рассеянно думала, что не променяла бы свою странную жизнь ни на какую другую. Несмотря ни на что, она чувствовала себя почти счастливой.

Потом Нэлл вспоминала прошедшую ночь и удивлялась, что у нее не было совсем никаких предчувствий. Ей казалось, что безмолвный крик должен был наполнить всю станцию, что она (или они все?) не должна была находить себе места от беспричинной тревоги. Но нет – она спала, как младенец, не обращая уже никакого внимания на яркий свет, заливающий каюту, и проснулась отдохнувшая и в прекрасном настроении.

Линда тоже оказалась в прекрасном настроении, что с ней бывало крайне редко.

– Мишель родился с ложкой во рту, не иначе, – посмеиваясь, говорила она Нэлл, пока та лежала на осмотре в медицинской капсуле. – Вчера отправила томограмму его мозга в Париж, ночью пришел ответ. «В субкортикальном белом веществе лобных долей очаги кистозно-глиозных изменений без перифокального отека и объемного воздействия на прилежащие структуры». И это после того, как он чуть не превратился в мешок с костями!

– И что это значит, если перевести на простой английский?

– Что он везунчик. Вдохни и не дыши десять секунд.

Нэлл подчинилась. Аппарат запищал, потом негромко щелкнул.

– Мы тоже везунчики, если так посмотреть, – сказала она, переводя дыхание.

– Я бы не назвала это везением, – возразила Линда.

За завтраком они болтали о какой-то ерунде, и Нэлл чувствовала себя легко и уютно. Марика рассказывала о проказах Панурга, хитрого морского свина из седьмой контрольной группы, Том вспомнил историю, как на лунной базе «Аякс» обнаружили контрабандную мышь. Нэлл уже совсем было собралась поведать, как однажды ее кошка Филлис забралась в серверную, но тут слабо пискнул звук вызова, и Линда надела виртуальный шлем.

– Я, – сказала она.

Через несколько секунд она вскочила, с грохотом отбросив стул.

– Где?!

Все замолчали, глядя на нее. Нэлл, холодея, увидела, что губы Линды стали почти белыми.

Еще несколько секунд гробовой тишины, а потом Линда откинула шлем на спину и сказала мертвым голосом:

– Алекс. Они убили Алекса.

Через мгновение Том тоже оказался на ногах.

– Где он? – властно спросил он.

Линда сглотнула.

– У себя в каюте. Макс только нашел его. Надо… о, черт, – она с трудом перевела дыхание. – Надо перенести его в медотсек и сделать вскрытие.

– Идем. Я помогу.

Нэлл поняла, что вскочила, только когда за ее спиной грохнул упавший стул. Том обернулся.

– Нэлли, оставайся здесь, – ровно сказал он. – Как только мы что-то выясним, мы оповестим всех.

Она молча смотрела, как он уходит, как дверь кают-компании закрывается за ними обоими. В голове была звенящая пустота, и в этой пустоте медленно расплывалась холодная липкая тоска.

Алекс. Такой веселый, такой бесстрашный…

Она посмотрела на Марику. Та была бела, как бумага.

– Доизучался, – прошипела она, стискивая кулаки.

– Ты о чем? – спросила Нэлл, чтобы что-то спросить.

– Неважно.

Нэлл вспомнила их с Алексом последний разговор. «Мы отвечаем агрессией, даже не дав себе труд разобраться, что же нам предлагают».

Что ж, теперь он разобрался.

Она подобрала упавший стул и снова села, стиснув голову руками.

Через минуту в наушнике звякнуло, и Нэлл, вздрогнув, судорожным рывком надела шлем.

– Нэлли, я включил визор, – услышала она голос Тома, и на ее зрительном поле появилась каюта Алекса. – Внимательно смотри по сторонам. Может, ты заметишь то, чего не заметим мы.

Наверно, так и следовало поступить, но Нэлл не могла оторвать взгляд от тела Алекса, лежащего на полу лицом вниз. В его затылке зияла обугленная дыра размером с бабочку, от нее вниз по шее тянулось несколько уже подсохших струек крови. Дыра казалась неестественно черной, будто вся его плоть внутри превратилась в сажу, и только нетронутая кожа придавала ему вид человеческого тела.

Линда присела рядом с Алексом на корточки, тронула его за шею и тут же отдернула руку. Удивленно пробормотала:

– Он теплый.

Потом быстро сунула ладонь ему под подбородок.

– Есть пульс! – воскликнула она.

Видимо, Том шагнул к Линде и присел рядом, потому что тело Алекса и его обугленный затылок оказались совсем близко от Нэлл. И в ту же секунду она поняла, что в его затылке не дыра, а что-то вроде угольной заплатки, плоского асимметричного черного цветка. От неровных лепестков цветка отходило несколько тонких нитей, плотно охватывающих череп Алекса и терявшихся под волосами.

Линда стремительно поднялась на ноги.

– Макс, мне нужна помощь! – решительно сказала она. – Надо прикатить носилки. Позови Марику, она знает, где их взять. Его надо немедленно перевезти в медотсек.

Том повернулся к двери, и Нэлл увидела Гринберга, стоящего у стены. Он был бледен до синевы, а на лице у него застыло выражение, будто его сейчас стошнит.

– Макс! – крикнула Линда.

– Да, – сказал он, будто просыпаясь. – Сейчас.

Он надел шлем, и Нэлл услышала, как рядом с ней, в кают-компании, Марика издала невнятное восклицание, отшвырнула от себя стул и бросилась вон.

Каюта Алекса повернулась у Нэлл перед глазами – видимо, Том осматривался и давал осмотреться ей.

Разобранная кровать, смятый спальник, на полу рядом с постером – широкие черные очки. На постере по-прежнему был Углеродный Объект, снимаемый малой камерой 17-го Ио-Орбитера. Чуть выше Си-О на фоне звездного неба висела строчка текста: «Мой дневник на зрительном поле».

Нэлл готова была поклясться, что двое суток назад этой строчки не было.

На полочке над ложементом рядом с бутылкой Клейна стоял предмет, размером и формой напоминавший небольшую серую коробку с вогнутой центральной частью. Том, видимо, тоже обратил на нее внимание, потому что подошел ближе и взял предмет в руки.

– Интересно, что он тут делает, – пробормотал он.

– Что это? – спросила Нэлл.

– Автономный инфракрасный излучатель среднего диапазона.

Том повертел излучатель в руках.

– Совсем разрядился, даже индикация не работает.

– А надолго его хватает? – спросила Нэлл.

– Часов на шесть.

Он поставил прибор обратно на полку, взял в руки бутылку Клейна и осмотрел ее со всех сторон. Потом осторожно вернул ее на место и быстро обернулся к двери.

Дверь была открыта, и в нее из коридора Макс закатывал носилки. Марика уже была внутри – она бросилась к Алексу, протянула руку пощупать пульс и на секунду будто споткнулась, увидев черную заплатку у него на затылке. А потом все-таки коснулась его шеи – осторожно, даже нежно.

Линда поднялась на ноги.

– Отходи, мы ему мешаем, – сказала она.

Макс вкатил носилки и поставил их рядом с телом Алекса. Из низкой, на ладонь от пола, платформы плавно выдвинулся широкий наклонный лоток. Марика чуть качнула тело, позволяя лотку войти между ним и полом, и через несколько секунд Алекс уже был на носилках.

Том провожал их взглядом, пока дверь в каюту не закрылась, и он не остался один.

– Нэлли? – сказал он.

– Я здесь, – отозвалась она.

Он подошел к постеру, на котором тускло серебрилась длинная лента Углеродного Объекта.

– «Мой дневник на зрительном поле», – прочитал он. – Что ж, похоже, он хотел, чтобы мы его увидели.

– Я тоже так думаю, – быстро ответила Нэлл, и ее сердце тревожно заколотилось.

Том взял виртуальный шлем Алекса и надел его.

– Да, на самом видном месте, – услышала Нэлл, и через несколько секунд на ее зрительном поле появилась новая иконка. – Ну что, смотрим? Ты готова?

– Да, – выдохнула она.

Видеописьмо явно было сделано в этой же самой каюте, судя по меткам текущего времени – поздним вечером два дня назад.

– Приветствую вас, дорогие коллеги, – говорил Алекс. – Если вы меня сейчас слушаете, то значит, у меня ничего не получилось и я, скорее всего, уже мертв. Не скажу, что меня очень радует такая перспектива, но отрицательный результат – тоже результат. В любом случае, сейчас у вас есть информация, которой нет у меня, и которую я собираюсь получить.

Я сразу хочу попросить у Марики прощения. Марика, я тебя обманывал, я не собираюсь изучать поведение углеродных животных. Я вообще не думаю, что эти существа независимы и действуют самостоятельно. Я считаю, что их направляет воля и разум Си-О, и именно с ним я хочу попытаться договориться.

Мне действительно жаль, что приходится врать, но я не вижу другого выхода. Я знаю, что вы со мной не согласны. Многие из вас относятся к Си-О как к врагу. Да и остальные предпочитают держаться от него как можно дальше. Нэлл, помните наш недавний разговор? Вы хотите, чтобы контакт осуществлялся вашими методами и на ваших условиях. Но реальность такова, что он осуществится его методами и на его условиях.

Алекс откинулся в ложементе и отвел глаза от визора, явно собираясь с мыслями.

– Возможно, никакого контакта вообще не будет. Возможно, мы слишком далеки друг от друга, слишком не похожи, чтобы достичь хоть какого-то взаимопонимания. Но я все-таки надеюсь на успех. В том, что с нами происходит, я вижу его попытки нас изучить и с нами договориться, и не вижу стремления нас уничтожить или вообще каким-то образом нам навредить.

– Итак, – он слегка улыбнулся, – мы будем ловить друг друга «на живца». У меня есть источник инфракрасного света, который не навредит углеродным каплям, датчик уровня освещенности и очки с электронно-оптическим преобразователем. Благодаря Марике у меня есть ночная камера для съемки в инфракрасном диапазоне. Сегодня ночью я лягу спать, выключив свет, как мы это делали раньше. Когда он придет – а я думаю, что он придет – он захочет заблокировать габаритную подсветку и добиться полной темноты прежде, чем начать действовать. Датчик освещенности сработает, я проснусь. Включу лампу и камеру. И мы посмотрим, что же ему от нас надо.

Первая запись видеодневника закончилось, спустя секунду началась вторая. Судя по меткам текущего времени, это была вчерашняя ночь, точнее, начало четвертого утра.

Нэлл мгновенно поняла, что съемка ведется в инфракрасных лучах. Изображение было лишено цветов, пол казался почти белым, а потолок, напротив, выглядел гораздо темнее, чем в видимом свете.

Прямо посередине каюты в воздухе висел углеродный «нейрон» – крупный ком размером с голову ребенка, от которого во все стороны – в потолок, в стены, вниз – отходило несколько десятков толстых и тонких нитей-щупалец. Алекс уже сидел на кровати, опустив ноги на пол. Верхнюю часть его лица закрывали инфракрасные очки.

– Си-О? – негромко спросил он.

– Си-О? – через пару секунд повторил его голос, хотя губы больше не шевелились.

– Хочешь поговорить? – спросил Алекс.

– Хочешь поговорить? – отозвался голос.

– Тебе не больно от моей лампы?

– Тебе не больно от моей лампы?

«Нейрон» висел в воздухе, будто задумавшись. Нэлл не сводила с него глаз. Он почти не шевелился, но и неподвижным тоже не выглядел – бархатно-черная текучая субстанция, странным образом остающаяся в границах своей формы. Потом он шевельнулся и перетек поближе к Алексу, укоротив некоторые из своих опорных нитей и удлинив другие. Когда между ними оказалось не больше полутора метров, «нейрон» выпустил из себя еще одно щупальце – черный шнур толщиной с мизинец – и медленно потянулся им прямо к Алексу.

Нэлл затрясло – ей хотелось заорать в голос: «Беги, идиот!», но она только судорожно сжала кулаки. Прошлое не изменить. Все, что сейчас случится – уже случилось.

Зевелев осторожно протянул руку навстречу щупальцу. Оно на несколько секунд замерло, а потом выпустило из себя еще четыре отростка, став карикатурно похожим на человеческую ладонь. И когда они, наконец, дотронулись друг до друга, каждый черный отросток коснулся одного кончика пальца.

Они застыли так на несколько секунд – а потом Алекс отдернул руку.

– Не кусайся, – сказал он.

– Не кусайся, – отозвался голос.

Алекс поднес ладонь к инфракрасным очкам и внимательно ее осмотрел. На видеоизображении никаких ран видно не было, но углеродная тварь могла уколоть его, ужалить, стукнуть током… Нэлл стиснула зубы.

– Чего ты хочешь? – мягко спросил Алекс.

– Чего ты хочешь? – бессмысленно повторил голос. А потом щупальце раскрылось, как цветок, превратившись в венчик тонких черных нитей.

Что-то было очень знакомое в этом венчике. Где-то Нэлл его уже видела.

Алекс, по-видимому, понял больше, потому что произнес с явным сожалением:

– Мы так не умеем.

– Мы так не умеем, – повторил голос.

Десяток секунд венчик висел неподвижно, напоминая… ах, черт подери! Напоминая Коммуникационную Щетку! А потом снова сжался в шнур и быстро втянулся в плотное черное тело «нейрона».

Нэлл с трудом перевела дыхание.

Зевелев сидел неподвижно, то ли размышляя, то ли просто предоставив инициативу противнику. «Нейрон» тоже не двигался и, видимо, тоже размышлял. На тусклой серой картинке быстро менялись только цифры текущего времени. Одна минута… две… пять.

Потом черный ком шевельнулся, вытягиваясь, и – Нэлл почти забыла, насколько стремительными могут быть эти углеродные твари! – плавно ринулся на Алекса. Округлая капля беззвучно разбилась о его голову, залепив очки, разом оплетя череп множеством нитей, на несколько секунд превратившись в живую шевелящуюся шапку. А потом Алекс крикнул:

– Нет! Не надо! – и слепо вытянув перед собой руки, бросился к входной двери.

Сердце Нэлл пропустило пару ударов, а потом заколотилось как бешеное. Она подумала, что он не успеет, упадет замертво – но он успел. Дверь в коридор распахнулась, и оттуда плеснуло ослепительно ярким светом. Черная тварь ужом соскользнула с головы Алекса и метнулась к стоковому воздухозаборнику. Алекс, пошатываясь, вышел в коридор и несколько раз глубоко вздохнул, вцепившись рукой в косяк. Нэлл заметила, что его трясет.

Снова секундная пауза, снова новая видеозапись. Судя по меткам, было позднее утро почти сутки назад. Алекс сидел в ложементе, каюту заливал яркий свет.

– Ну что ж, дорогие коллеги, ситуация несколько прояснилась, не так ли? – улыбаясь, говорил он. – Си-О действительно пришел, и он хотел разговаривать. Вы обратили внимание на происходящее на 390-й секунде и дальше?

Алекс протянул руку вперед и медленно растопырил ладонь, имитируя раскрытие коммуникационной щетки, а потом рассмеялся, откинувшись в ложементе.

– Мне кажется, я понял его побуждения, – продолжил он, закинув руки за голову. – Сначала Си-О пытался имитировать речь, просто повторяя мне мои слова. Но этот путь, очевидно, тупиковый. Как понять, что именно я хочу сказать? На его месте я был бы в полной растерянности. Потом он среагировал на мою руку, повторив мой жест, – Алекс домиком соединил обе ладони, соприкоснувшись кончиками пальцев. – А потом он показал мне Коммуникационную Щетку. Вы ведь узнали ее? Тот орган или инструмент, которым он отправлял нам свои сообщения.

Он помолчал, с рассеянной улыбкой глядя поверх визора.

– Видимо, эти существа именно так и общаются друг с другом. Мы разговариваем звуком, они светом. Наша речь – набор акустических частот, их речь – набор линий инфракрасного диапазона. Судя по количеству этих линий и скорости изменения их амплитуды, речь углеродных существ куда более емкая, чем наша.

Алекс снова замолчал, и улыбка на его лице сменилась невеселой гримасой.

– Я так и не понял, почему он на меня напал, – с явным сожалением произнес он. – Я его не провоцировал. И что он хотел сделать, я тоже не понял.

– Идиот! – не выдержала Нэлл. – Сожрать твои мозги на завтрак – вот что он хотел!

Но Алекс, конечно, не мог ей на это ответить.

И тут она услышала голос Тома:

– Я еще в каюте, нашел его дневник. Как он?

Нэлл тут же остановила просмотр и жадно прислушалась. Но разговор, видимо, шел в личном режиме, так что слов собеседника слышно не было.

– Я понял, – медленно сказал Том спустя пару минут. – Отчет отправили?

Пауза.

– Я зайду минут через десять.

– Что?! – крикнула Нэлл, уже не в силах сдерживаться.

– Он жив, – задумчиво ответил Том, – но все очень странно. Линда говорит, что формально он совершенно здоров. Сердце, легкие… все органы работают идеально. Но он не реагирует на внешние раздражители. Совсем.

– Кома? – быстро спросила Нэлл.

– Нет. И это самое странное. Он даже не спит. Линда сделала ему томограмму – его мозг проявляет такую же активность, как во время бодрствования. И не просто бодрствования – как во время интенсивной умственной работы. Но к окружающей обстановке эта работа не имеет никакого отношения.

Том помолчал, видимо, подбирая слова.

– Он не слышит громких звуков, не реагирует на боль. Такое ощущение, что его мозг отключили от тела и подключили куда-то еще. Собственно, это не ощущение. Помнишь черную пластину у него на затылке? По словам Линды, от нее вглубь черепа идут ветвящиеся углеродные нити. Линда говорит, что не может их вытащить, не убив Алекса на месте. Они, – Том так глубоко вздохнул, будто ему не хватало воздуха, – пронизывают изнутри весь мозг, возможно, подходят к каждому нейрону. Так что… Нэлл показалось, что у нее в желудке зашевелились ледяные змеи.

– Так что Алекса мы потеряли. Си-О таки осуществил контакт – своими методами и на своих условиях.

Новый отрывок из видеодневника, начало первого ночи.

Каюта снова была ярко освещена. Алекс сидел в ложементе и безудержно хохотал.

– Дорогие коллеги, у меня просто нет слов, – сквозь смех проговорил он. – Кто-то очень хочет продолжения банкета.

Нэлл с замиранием сердца осмотрела каюту. Ничего. Ни черных нейронов, свисающих с потолка, ни щупалец, выползающих из-под кровати. Алекс с заговорщическим видом прижал палец к губам, и Нэлл вдруг услышала его голос:

– Хочешь поговорить?

И, через паузу:

– Тебе не больно от моей лампы?

Алекс снова расхохотался, причем Нэлл почудились в его смехе истерические нотки.