Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Она пересмотрела письмо в третий раз, потом в четвертый.

И включила визор на запись.

– Привет, Элли, – начала она хрипловатым от невыплаканных слез голосом. Стерла, прокашлялась, начала снова.

– Привет, Элли. Я обещаю, что не буду тебе врать. У нас тут действительно происходит много странного, такого, что никакому обдолбанному ньюсмейкеру не приснится.

Она помолчала, собираясь с мыслями. И рассказала все – про свою работу с Четырнадцатой Сверхцветной точкой, про углеродное лавовое озеро на Ио, ставшее сначала Угольным Цветком, потом Черным Роем, а потом Си-О, космическим муравейником. Про их странный диалог и требование вернуть Точку, про атаку, самопожертвование Мишеля, про то, как они, спасая его, занесли в жилую зону станции европейские экзобактерии. Про эпидемию, крысу Магду, смерть восьмерых членов экипажа и странное решение, найденное Марикой – не уничтожать смертельную болезнь, а приручить ее. Она рассказывала, ничего не смягчая и не приукрашивая, будто обращалась к своей лучшей подруге, а не к ребенку, потому что Элли больше не была ребенком. И когда она закончила, ей стало легко, будто она вынула из сердца давнюю занозу, такую привычную, что она уже обросла плотью.

– Макс, у тебя паранойя, – произнес Дэн.

Гринберг откинулся на стуле, испытующе глядя на него.

– У тебя есть другая гипотеза, лучше?

– О чем это вы, дорогие коллеги? – спросила Нэлл, ставя контейнер с ужином к ним на столик.

Гринберг поднял на нее бледное исхудавшее лицо.

– А, миссис Сэджворт, – протянул он, искривив губы в подобие улыбки.

Нэлл развернула к себе стул и села рядом.

– Мне показалось, что было произнесено слово «паранойя», – напомнила она.

Дэн быстро взглянул на Макса и отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – У всех и так нервы на пределе.

– На мои нервы можно вешать Бруклинский мост, – возразила Нэлл. – Колитесь, парни.

Гринберг полминуты смотрел на нее, явно взвешивая за и против, и наконец, спросил:

– Миссис Сэджворт, не случалось ли Вам последнее время слышать необычные звуки?

– Необычные звуки? – удивленно повторила она.

– Я, наверно, неточно выразился. Я имею в виду звуки, которые Вы не смогли идентифицировать или источник которых не смогли определить. Что-то неожиданное, не подходящее к обстановке.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

– Да, – ответила Нэлл. – Сегодня ночью было что-то в этом роде.

Дэн дернулся было, но ничего не сказал.

– Расскажете? – мягко спросил Макс.

– А вы расскажете мне, о чем только что говорили?

– Мы как раз об этом и говорили, Нэлл, – с досадой ответил Дэн.

– Я проснулась ночью от щелчка, – сказала она. – Не успела заснуть, услышала еще один. Потом, минут через десять, третий. Щелчки были примерно одинаковые, не громкие, не тихие, очень короткие. Как будто кто-то трижды стукнул карандашом по столу.

– Нэлл, я сброшу тебе в «кейки» пару десятков файлов. Попробуешь опознать среди них этот звук? – сказал Дэн.

– Конечно. А теперь объясните мне, что все это значит.

Бортинженеры переглянулись.

– У каждой станции есть свой акустический спектр, – начал Макс. – Тот набор частот и амплитуд звуковых колебаний и вибраций, который характеризует ее штатную работу. У Юноны он тоже есть, и мы постоянно его отслеживаем. Так вот, примерно 16 часов назад в этом спектре стали появляться новые детали. Точнее, эти детали то появляются, то исчезают. И мы не знаем, что является причиной их возникновения.

– Щелчки?

– Да, – кивнул Гринберг. – Но не только.

– А что еще?

– Я пришлю тебе файлы, Нэлл. Послушай внимательно – вдруг ты слышала еще что-нибудь из этого набора, только не обращала внимания, – сказал Дэн.

– Хорошо, – ответила она. – Черт возьми, дорогие коллеги, вы меня заинтриговали.

Дэн прислал 22 звуковых файла, и Нэлл прослушивала их один за другим, откинувшись в ложементе и закрыв глаза. Щелчки, короткое чириканье, свист, чем-то похожий на птичий. Знакомый стук карандаша по столу. Далекие голоса на грани слышимости…

Нэлл выпрямилась в ложементе. Черт, она ведь слышала эти голоса! Но подумала, что это кто-то из членов экипажа. Как похоже, удивительно…

Она трижды прослушала всю фонотеку и отправила вызов Дэну.

– Номер пять и номер семнадцать. Подпишусь под присягой.

– Спасибо, Нэлл, – сказал тот.

Потом она ответила на письма Джона Сэджворта и Лоры Бриггс. Новых писем не было, Элли молчала. С другой стороны, чудом было то, что она вообще написала ей. Нэлл еще раз пересмотрела ее письмо. Этот шрам на плече совсем свежий… Что за жизнь она вела? Что ей еще довелось пережить?

А потом в наушнике звякнуло.

– Коллеги, – жестко сказал Том. – Я предлагаю всем надеть скафандры. Прямо сейчас.

К этому невозможно было привыкнуть – к тошнотворному липкому ужасу, разом превращающему мозги в кашу. Нэлл выскочила из ложемента, даже не успев толком обдумать слова Тома – на автомате, на рефлексе, достала скафандр и машинально выполнила все инструкции одну за другой, как на зачете в тренировочном центре. И только когда скафандр герметически закрылся, а на зрительном поле шлема возникла панель «кейки», она смогла перевести дыхание.

Аватарки членов экипажа одна за другой окружались прозрачными сферами.

– Какого хрена опять происходит? – прохрипела Линда и гулко закашлялась.

– Я сейчас все объясню, – ответил капитан.

Нэлл присела на край ложемента и закрыла глаза.

«Спокойно, подруга, спокойно, – сказала она себе. – Сирены не было. Дыши».

– Рассказываю, – сказал Том спустя минуту. – Последние два с половиной часа телескоп Фотон-Ультра наблюдал звездное поле вблизи центра Галактики. Сейчас Алекс начал предварительную обработку результатов. И обнаружил, что кривые блеска всех 30 миллионов звезд демонстрируют регулярные П-образные затмения одинаковой глубины и продолжительности. Я не буду грузить вас подробностями, скажу лишь вывод: на фоне галактического центра периодически пролетает длинный тонкий непрозрачный шнур. И, судя по высокой угловой скорости, это довольно близкий шнур.

– Насколько близкий? – спросила Марика.

– Точно не знаю, – ответил Том. – По наблюдениям из одной точки параллакс не измеришь. Но, поскольку он движется со скоростью почти в полтора градуса в секунду, очень далеким он быть не может. Десятки километров от Юноны, максимум, сотни.

На минуту в эфире воцарилась тишина.

– А я так надеялась, что он оставит нас в покое, – наконец, с тоской пробормотала Линда. – Гребаный кусок сажи…

– А мы бы оставили его в покое, при прочих равных? – хмыкнула Марика. – Не, даже не надейся. Будем чистить карму еще в этой жизни.

– Я думаю, лучше перестраховаться, – продолжил Том. – Непосредственной опасности вроде нет, станцию никто не трогает, но будет лучше, если мы посидим в скафандрах хотя бы ближайшие пару часов. За это время Алекс просканирует небо малой широкоугольной камерой бразильского модуля. Если около нас еще кто-то есть, он его обнаружит.

Легко сказать – посидите в скафандре ближайшие пару часов! У Нэлл сразу же зачесалась спина и засвистело в бронхах. Она посверлила взглядом тусклую аватарку Тома, бесцельно прошлась по комнате, проверила почту. Из головы не шел образ черного шнура, вьющегося вокруг станции. Острого черного хлыста, способного в одно мгновение перерубить станцию надвое, оставив зеркально отполированные края…

«Уймись, подруга, – сказала она себе. – Это может быть все, что угодно».

Промаявшись четверть часа, Нэлл сняла шлем и сходила в санузел откашляться. Попробовала ответить на утреннее письмо Майкла Бейкера, но так и не смогла выдавить из себя ничего бодро-позитивного. Открыла черновик рабочей статьи, но не продвинулась и дальше пары абзацев.

А потом в шлеме звякнул вызов, и она подпрыгнула на месте.

– Нэлли, ты как? – спросил Том.

– Жарюсь в аду на сковородке, – мрачно ответила она. – А ты как?

– Сам еще не понял, – признался он. – Хочешь взглянуть на ту хрень, что летает вокруг станции?

– Спрашиваешь?!

В «кейки» появилась ссылка, потом еще одна. На фоне передержанного, сияющего густой россыпью звезд, неба плыла тонкая темно-серая нить. Нэлл крутанула модель, чтобы найти конец и начало нити, но их не было – нить была замкнута в кольцо, охватывающее станцию и вращающееся вокруг нее так, чтобы при своем движении заметать полный телесный угол.

– Полный оборот примерно за 4 минуты, альбедо ниже 0.1 процента! Если бы мы не знали, что искать, никогда бы ее не нашли.

– Я так понимаю, это вражеский аналог нашего 17-го Ио-Орбитера?

– Скорее всего, – ответил Том.

– И что мы будем делать?

– Ну, для начала, снимем скафандры. Эта хрень вращается вокруг станции уже как минимум четыре часа и не делает никаких попыток напасть. Так что теперь нам или круглосуточно жить в скафандрах, или забить.

– Звучит разумно, – сказала Нэлл.

Какое же это было счастье – вытянуться во весь рост, всласть почесать спину, прополоскать рот вкусной холодной водой! Нэлл десяток раз отжалась от пола, забралась в ложемент, заглянула в «кейки» и увидела, что аватарка Тома широко улыбается.

– Как ты смотришь на то, что я зайду минут через пятнадцать-двадцать?

– О! – сказала она, и все посторонние мысли тут же вылетели у нее из головы.

Той же ночью они проснулись от резкого, пронзительного, сверлящего мозг и уши звука. У Нэлл разом заныли зубы и зачесались основания ногтей. Все вокруг наполнилось мелкой вибрацией, воздух будто сгустился в желе.

Том включил свет и одним движением оказался на ногах.

– Надевай скафандр, живо! – крикнул он Нэлл.

Но уже через секунду все закончилось. Наступила ватная тишина, в которой Нэлл слышала только гулкие удары собственного сердца. Несколько мгновений Том неподвижно стоял посреди каюты, поводя головой и напряженно прислушиваясь, потом схватил виртуальный шлем.

– Макс! Какого… – он запнулся, не договорив, и некоторое время молча слушал, что говорит ему Гринберг. – Хорошо, я иду.

– Что случилось? – быстро спросила Нэлл.

– А черт его знает, – с чувством ответил Том. – Герметичность станции не нарушена, но ты все-таки надень скафандр, на всякий случай.

Он быстро оделся и вышел, а Нэлл осталась сидеть на кровати, оцепенело глядя на закрывшуюся дверь.

– Перепугали Магду, сволочи, – сказала Марика, и ее аватарка насупила брови и погрозила пальцем. – Как залезла ко мне в рукав, так и сидит, бедняжка, прикинулась ветошью.

– А я думала, крысиные боксы герметичные, – заметила Нэлл. – Она тебя не покусает?

– Не, она хорошая, дружелюбная крысь, – ответила Марика, и Нэлл с изумлением услышала в ее голосе воркующие нотки. – Мы с ней уже давно подружились.

Прошло два часа с момента их внезапного пробуждения, но что именно их разбудило – так и осталось невыясненным. Они успели надеть скафандры, получить результаты полной самодиагностики станции, убедиться, что все работает штатно, и снять скафандры. Загадочный резкий звук больше не повторялся. Тонкое углеродное кольцо по-прежнему вращалось вокруг Юноны, делая один оборот примерно за четыре минуты.

– Еще десяток таких случаев, и я буду залезать в скафандр, даже не просыпаясь, – зевнув, сказала Нэлл. – На автопилоте.

– А я вообще забью на скафандр, – отозвалась Марика. – Ежу ясно, если Си-О захочет нас уничтожить, он нас уничтожит, мы и «А» сказать не успеем.

– Ты думаешь, это Си-О?

– А кто же? Помнишь, что говорил Макс? На станции вообще нечему так дребезжать.

– А смысл?

– «А смысл?» – спросила Магда, когда я делала ей рентген грудной клетки, – усмехнулась Марика. – Какой-то, наверно, есть. Ладно, я пошла спать. Завтра еще куча работы.

И она отключилась.

Нэлл покосилась на часы в левом нижнем углу зрительного поля. Было почти четыре утра, но спать не хотелось: адреналиновый всплеск еще держал организм в беспокойно-возбужденном состоянии.

Она заглянула в «кейки» – Том был «очень занят». Откинулась в ложементе, снова и снова вспоминая долгие секунды звукового удара. Судя по мерзким физиологическим ощущениям, в его спектре явно присутствовал ультразвук. Что-то просвечивало станцию, как она просвечивала Четырнадцатую точку? С другой стороны, для адекватной эхолокации звуковой импульс должен быть максимально коротким, чтобы отраженный сигнал не успел проинтерферировать с испускаемым. И, наверно, не таким мощным?

В любом случае звук в вакууме не распространяется. Чтобы достать их звуковым ударом, Си-О должен был посадить на внешнюю поверхность станции некий излучатель. А значит, определив вектор распространения звука, можно этот излучатель найти. Или, по крайней мере, найти то место, где он был.

Она включила визор на запись и быстро надиктовала Тому отложенное сообщение:

– Том, меня тут мысль посетила. Если дребезжалку включал наш любимый Углеродный Объект, то источник звука должен находиться на внешней поверхности станции. Мы можем как-нибудь определить место, где дребезжало сильнее всего?

Том ответил меньше, чем через минуту.

– Конечно, можем, Нэлли. Мы уже нашли это место.

Нэлл резко села в ложементе.

– Не шутишь? И где это?

– Прямо напротив каюты Кэндзи Куроки.

– И он до сих пор там? Вы его видите???

– Если ты про излучатель, то нет, мы его не видим. Зато в самой каюте… хм.

– Что?!

– Сейчас. Я включу видео, следи.

Нэлл жадно подалась вперед – и увидела… увидела обычную типовую каюту Юноны. Неяркие бежевые стены, пустой серый постер, ложемент. Судя по всему, клипса визора была приколота Томом где-то на ладонь ниже уровня плеч – Нэлл смотрела на все с высоты чуть ниже собственного роста.

Том повернулся кругом, и Нэлл увидела убранную кровать. На полу рядом с ней лежал планшет для рисования, к которому был пришпилен измятый, обтрепанный с одного конца лист бумаги. На бумаге был начатый карандашный рисунок: тонкий овал лица, парой линий – очертания носа и губ, и подробно прорисованный блестящий черный глаз.

– Вау, – пораженно прошептала Нэлл. – Так он умел рисовать? И до чего хорошо…

– Кэндзи вообще был отличный парень, – печально ответил Том.

Он наклонился, разглядывая что-то рядом с кроватью. Пол вокруг планшета был засыпан каким-то мелким мусором – вроде бы опилками пополам с мелко разодранной бумагой. Поодаль лежал округлый розовый комочек.

– Ультразвук шел примерно отсюда, – сказал Том, показав на мусор, – с внешней поверхности станции. Страшно подумать, сколько здесь было децибел. Нам повезло, что здесь никого не было.

Он выпрямился и еще раз оглядел каюту.

– Том, – позвала Нэлл. – А что там на полу валяется? Мелкое, розовое. Ближе к ложементу.

Тот поднял непонятный предмет, поднес его поближе к визору, помял в пальцах.

– Ластик, – сказал он.

– Ластик?

– Ну да, такая штука, которой стирают карандаш с бумаги.

– А где тогда карандаш?

– Я так понял, карандашу не повезло больше всего.

Нэлл вспомнила кучку опилок вокруг планшета и мысленно с ним согласилась.

– Ты спать или работать? – спросила она, когда Том вышел из каюты Кэндзи, и перед ними возник пустынный, загибающийся вверх коридор.

– Перехвачу пару часов, – ответил он. – Жизнь у нас теперь нескучная – неизвестно, когда еще удастся выспаться.

– Ну, тогда и я посплю, – зевнула Нэлл. – Мне на осмотр к Линде только в девять.

– Стучись в «кейки», может, позавтракаем вместе.

Майкл Бейкер нравился Нэлл тем же самым качеством, которым многих раздражал – а именно, своей прямотой. Он был сух до черствости и никогда этого не скрывал. В первом же письме, полученном Нэлл после начала эпидемии, он сказал: «Мне жаль», и больше не возвращался к этому вопросу. Наверно, ему и правда было жаль, что его лучшая сотрудница никогда не вернется на Землю и неизвестно, сколько еще протянет.

После завтрака Нэлл сидела в ложементе и просматривала присланный Бейкером план пилотной статьи. Согласно этому плану, ей предстояло систематизировать и оформить спектральные наблюдения Четырнадцатой сверхцветной точки (ее спектры поглощения и излучения низкого, среднего и высокого разрешения, эффективность преобразования падающего излучения в излучение в линиях в зависимости от длины волны падающего излучения, и прочее).

– Надо выжать максимум из того, что у нас есть, – говорил Майкл, глядя на нее из виртуального пространства утомленными, покрасневшими глазами.

Нэлл подумала, что утрата Четырнадцатой Точки должна была стать для него серьезным ударом, однако Бейкер не искал сочувствия и не распространялся о своих душевных движениях. Он вел себя как обычно, и Нэлл была ему за это благодарна.

Она проработала весь день, и этот день показался ей удивительно коротким. Привычная работа организовывала мысли и не оставляла времени на пустое беспокойство. Все было почти как раньше – и если бы не свист и не хлюпанье в бронхах, можно было бы решить, что последние дни были просто ночным кошмаром.

Хотя ночные кошмары только начинались.

На следующую ночь Нэлл проснулась от шороха – или так показалось. Несколько минут она лежала неподвижно, вслушиваясь в тишину и почти ожидая услышать один из звуков фонотеки Дэна – короткий щелчок, стук карандаша по столу, птичье посвистывание или отдаленное, на грани слышимости, бормотание. Потом шорох повторился – близко, совсем рядом – и Нэлл окатило страхом, как ледяной водой. В каюте кто-то был.

– Том? – быстро спросила она.

Ей никто не ответил.

Нэлл шлепнула рукой по сенсору, включая свет – но свет не включился. Перед глазами по-прежнему была непроницаемая тьма. Не светилась даже тонкая габаритная линия, очерчивающая дверь, не было видно часов над дверью – как будто она внезапно ослепла.

Нэлл ударила по сенсору еще раз, потом еще, но мрак оставался непроглядным. Она расстегнула спальник, вскочила на ноги и рванулась к двери, вытянув вперед руки. Ей показалось, будто что-то скользнуло перед ней в сторону, что-то неуловимое, почти бесплотное, как паутина… а потом она с размаху налетела на дверь и заколотила по стене рядом, пытаясь нащупать управляющий дверью сенсор.

Снова шорох, слабое дуновение воздуха по взмокшей шее, мучительное ощущение незащищенной спины. Она чуть было не заорала в голос, но тут, наконец, дверь отъехала в сторону, и Нэлл почти вывалилась в пустой, тускло освещенный коридор.

Несколько минут она стояла, бессильно привалившись к стене коридора и не отводя глаз от закрывшейся двери. Сердце колотилось так, что было трудно дышать. Все инстинкты кричали, что она чудом избегла смертельной опасности – но что это была за опасность? Что вообще могло шуршать в запертой каюте на борту герметичной космической станции? И почему не включился свет?

По инструкции она должна была немедленно сообщить об этом дежурному по станции. Сегодняшней ночью – она помнила – дежурил Алекс Зевелев. Ну а поскольку ее виртуальный шлем остался в каюте, сообщать придется лично. И Нэлл, с трудом отклеившись от стены, на дрожащих ногах двинулась по коридору.

– Миссис Сэджворт? – спросил Алекс, чуть приподнявшись в ложементе. – Что-то случилось?

Однако в голосе у него не было ни малейшего удивления – как будто он ждал ее визита.

– Да, – сказала она. – В моей каюте не работает освещение. Ни верхнее, ни габаритное.

– Подождете немного? Я сейчас закончу.

– Конечно.

Она несколько раз переступила босыми ногами, глубоко вздохнула и огляделась по сторонам. Приглушенный свет, белые стены, убранная кровать. На огромном, в полстены, постере – потоковое видео с малой широкоугольной камеры 17-го Ио-Орбитера, демонстрирующее Углеродный Объект во всей его красе. На полочке над ложементом – бутылка Клейна из дымчатого пластика. Ей показалось, что на боку бутылки выгравирована какая-то надпись – несколько слов узким летящим почерком.

Через пару минут Зевелев откинул шлем на спину и повернулся к Нэлл.

– Итак, в Вашей каюте не работает освещение, – напомнил он.

– Да. И еще у меня сильное подозрение, что из вивария кто-то сбежал. Во всяком случае, там что-то шуршало, – осторожно добавила она.

– Что-то шуршало, – задумчиво повторил Алекс. – Ну что ж, давайте посмотрим.

Он снова надел шлем, и его пальцы затрепетали в воздухе.

– Бортовой компьютер считает, что с освещением у Вас все в порядке. Включим визор?

– Конечно!

Еще несколько еле заметных движений пальцев.

– Насколько я могу судить, все работает, – сказал Зевелев и протянул ей вторую гарнитуру. – Посмотрите на свою каюту внимательно – нет ли чего-нибудь неожиданного или странного.

Она торопливо надела виртуальный шлем и жадно вгляделась в знакомую обстановку. Сияющая лента светильника по периметру потолка. На кровати – смятый спальник, на полу тапочки, над дверью – часы, показывающие начало пятого утра.

– Все в порядке, – растерянно сказала она. – Я понимаю, это звучит нелепо, но освещение ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не работало. Включая часы и габаритные огни.

– Я Вам верю, Нэлл, – ответил Зевелев.

И что-то в его голосе заставило ее откинуть шлем и посмотреть ему в лицо.

– Алекс?..

Он тоже снял шлем и потер лоб кончиками пальцев.

– Сядьте, миссис Сэджворт.

Она присела на краешек кровати.

– Очень не хочется Вас пугать, но... Он здесь.

– Кто здесь?

– Наш общий друг, Углеродный Объект.

Нэлл почувствовала, что снова падает спиной вперед.

– Но, Алекс… Это же невозможно. Ведь станция все время оставалась герметичной. Или нет?

– Да, станция все время оставалась герметичной. И тем не менее. Хотите знать, чем я занимался последнюю пару часов? Хотите знать, что творится у нас в воздуховодах?

Он жестом показал ей, что нужно снова надеть виртуальный шлем.

Прямо на зрительном поле лежала ссылка, ведущая к видео с незнакомой маркировкой. Нэлл увидела тускло освещенный низкий коридор без единой двери, вдалеке упирающийся в мохнатый серый ковер. Ничего похожего на станции не было.

– Это стоковый воздуховод каюты Кэндзи Куроки, – пояснил Зевелев. – Изображение получено в инфракрасных лучах, масштаб – двенадцать на семь сантиметров. Смотрите внимательно.

В одно из мгновений серый ковер почернел – на нем будто расплылось чернильное пятно. Еще через пару секунд чернота вздулась комом, густой каплей, и эта капля соскользнула с фильтра, превратившись в плотную черную – лужу? Амебу? Лужа быстро потекла по воздуховоду прямо на Нэлл. Еще через несколько секунд она доползла до камеры и будто слизнула с нее изображение, погрузив зрительное поле в полнейший мрак.

– Дьявольщина, – прошептала Нэлл.

Ее накрыл липкий, парализующий ужас – не тот ужас, что заставляет мгновенно собраться для сопротивления или бегства, а тот, что охватывает кролика при взгляде в пустые глаза удава. Желудок скрутило узлом, и мерзко затряслись руки. Оказалось, что полуметровые стены станции все-таки внушали ей чувство защищенности, каким бы хрупким и эфемерным оно ни было. И лишаться этой защищенности было страшно.

– Дьявольщина, – повторила Нэлл.

Алекс смотрел на нее с сочувствием, но словно бы издалека. На постере мерцал постоянным тихим движением Углеродный Объект. Нэлл посмотрела на Си-О злобно, как на врага, и несколько раз глубоко вздохнула, возвращая себе хотя бы тень самообладания.

«Хотела контакта, подруга? – сказала она себе. – Получи».

– Воды принести? – спросил Алекс.

– Нет, не надо. Я уже в порядке, – ответила она.

– Кстати, Вы видели каюту Кэндзи Куроки? Том заходил туда после звуковой атаки.

– Да, он мне показывал.

– Вы не заметили там ничего странного?

Нэлл снова глубоко вздохнула. Спокойствие Алекса изумляло ее, но и помогало держать себя в руках.

– Ничего похожего на эти черные лужи там не было, – ответила она. – Обычная каюта. На полу лежал планшет с карандашным рисунком. Ластик валялся…

– И не было карандаша, – сказал Зевелев.

– Да, – согласилась Нэлл. – Карандаша не было. Карандаш распылило ультразвуком в мелкую стружку.

– Грифель тоже распылило?

Нэлл подняла на него глаза.

– Грифель?

– Да, грифель. Графитовый стержень. То, чем карандаш рисует.

Они уставились друг на друга.

– Нет, – медленно ответила Нэлл. – Графитовой пыли там не было.

– А должна была быть.

– Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что нам пора заглянуть в каюту к Кэндзи, – решительно сказал Алекс и снова надел виртуальный шлем. – Я хочу проверить одну гипотезу.

Нэлл посмотрела на него и тоже надела гарнитуру. В желудке ворочалась ледяная медуза, и все-таки в этом был свой кайф – в поиске ответов, в охоте на охотника.

Через мгновение Алекс издал громкое восклицание, и Нэлл подпрыгнула на месте.

– Вы только посмотрите, – восторженно прошептал он.

На зрительном поле появилась ссылка, и Нэлл пошла по ней, готовая ко всему.

Свет в каюте вспыхнул внезапно – по крайней мере, для тех, кто там находился. А находились там… Нэлл подумала, что она уже видела нечто подобное в учебном фильме по биологии, показывающем строение нейронов. На полу, на кровати, в ложементе лежало несколько округлых черных капель размером с мужской кулак, и от них во все стороны и друг к другу тянулись нити – более тонкие и более толстые, разветвляющиеся, цепляющиеся за стены и потолок, корнями впивающиеся вниз. Хотя нет, все это Нэлл разглядела уже потом, когда рассматривала видео по кадрам, один за другим, а сначала она заметила лишь, как во все стороны брызнули жирные черные червяки, так что через несколько секунд каюта выглядела совершенно пустой.

Пустой – но со следами явного разгрома. Никакого планшета на полу уже не лежало – от него остался только измятый погнутый металлический крепеж. Рисунка не было и в помине. Кровать выглядела так, будто на ней пытались развести костер, а потом долго глодали спальный мешок. На полу были глубокие вмятины, но не вдавленные, а словно проплавленные.

– Нет, ну до чего изящно, – пробормотал Алекс. – Я восхищен.

– Чем? – не поняла Нэлл. – Этими гнусными черными тварями?

– Идеей. Замыслом. Тем, как Си-О смог проникнуть на станцию, не нарушая ее герметичности.

– И как же? Давай попробую догадаться: это случилось в момент звукового удара.

– Конечно! Си-О состоит из углерода, а атомы углерода во всей вселенной одинаковы. Все, что ему надо было сделать – это организовать определенным образом те атомы углерода, что уже были на Юноне. Видимо, грифель карандаша Кэндзи подходил для этого лучше всего.

– Но эти твари гораздо больше грифеля… Или постой… Ты хочешь сказать, что они начали жрать и размножаться?

– Очевидно.

– И то, что они сделали со спальником… О, Боже.

Это уже было слишком. Нэлл сорвала с себя гарнитуру и истерически расхохоталась. Она знала, что сама чуть было не оказалась на его месте, но остановиться не могла. Она хохотала как безумная, и слезы катились у нее из глаз, стоило представить Си-О посетителем японского ресторана, Юнону – вареным крабом, а нестиранный спальник – шедевром галактической ресторанной кухни.

Зевелев молчал, не делая никаких попыток ее успокоить.

– Мне другое интересно, – спокойно сказал он несколько минут спустя, когда она уже начала успокаиваться. – Почему они все время прячутся? Такое ощущение, что они совершенно не выносят света.

– Это как раз понятно, – сквозь смех пробормотала Нэлл. – Углеродные наноструктуры в присутствии свободного кислорода быстро разрушаются под действием квантов видимого света. Окисляются.

– Вот как? Что ж, это многое объясняет.

И он надолго задумался.

Дверь каюты скользнула в сторону, и Нэлл остановилась в дверном проеме, тревожно разглядывая знакомую обстановку. Каюта была залита ярким светом, и все-таки все ее нервы были напряжены. Ее безопасная личная территория, ее уютная норка больше не были безопасными и уютными. В мире вообще больше не осталось ни безопасности, ни уюта.

Нэлл откашлялась, умылась и почистила зубы, убрала кровать. Уши ловили малейший посторонний звук. Она помнила, с каким дьявольским проворством скользнули в щели углеродные червяки. А значит, с тем же проворством они могут и выскользнуть откуда угодно. Только свет держит их на расстоянии. Чем ярче, тем лучше.

В наушнике звякнуло, и Нэлл дернулась всем телом.

– Нэлли? Ты в порядке?! – дрожащим голосом спросил Том. Значит, он уже знает.

– Ага, полный порядок, – ответила она. – А ты как?

– Охреневши весь, – признался он. – Нет, ну каков сукин сын, а?

– Не то слово, Том.

– В темноте больше не спим.

– Ага.

– Ты сейчас куда?

– К Линде на осмотр, а потом в кают-компанию завтракать.

– Позавтракаем вместе?

Нэлл улыбнулась. Кажется, напряжение потихоньку начинало отпускать.

– Конечно.

Пустой, загибающийся вверх коридор ярко освещен. Тут тоже есть воздухозаборники, по четыре в каждом отсеке. А значит, есть и воздуховоды, погруженные в вечную темноту.

Не думать об этом. А то можно свихнуться.

Через час они сидели в кают-компании и допивали кофе.

– Ну что ж, – подытожил Том. – Схема действий в общих чертах понятна. Свет горит во всех каютах, в том числе и пустых. У каждого с собой мощный фонарь с автономным источником питания. Виртуальные шлемы не снимаем, если где видим углеродных тварей – немедленно оповещаем остальных.

– Все это полумеры, – процедил Макс.

– Это то, что мы можем сделать прямо сейчас.

– Мы можем сделать сейчас еще кое-что. Надо подтянуть оптоволокно с ультрафиолетом и выжечь эту дрянь из воздуховодов. Если это возможно, поднять уровень кислорода в воздухе. Сами отсидимся в скафандрах, не привыкать уже…

– У нас не хватит оптоволокна, чтобы сделать это везде одновременно, – спокойно возразил Алекс.

– Сделаем по очереди!

Тот поднял на него глаза.

– Макс, не забывай, что их направляет разум куда мощнее нашего. Если ты не уничтожишь их разом, он придумает что-нибудь еще. Он довольно изобретательный тип, ты не находишь?

Гринберг ответил ему яростным взглядом.

– Наша станция и правда превращается в Ноев ковчег, – невесело усмехнулась Марика. – Сначала мы с нашей биосферой, потом красные нитевидные с Европы, а теперь и углеродная жизнь по Гавиле подтянулась. Интересно, кто будет следующим?

Нэлл мелкими глотками цедила кофе и рассеянно прислушивалась к разговорам. Ее вновь охватило знакомое чувство отрешенности, как будто она спала наяву. И в этом сне тонкие углеродные нити медленно, но верно затягивали всю станцию, скользя и ветвясь в темноте, ощупывая, изучая, проникая всюду…

Она тряхнула головой.

– Ты в порядке? – негромко спросил Том.

– Ага. Просто не выспалась.

– Я не понимаю, чего мы боимся, – говорил между тем Зевелев. – Чего нам терять? На Землю мы уже, очевидно, не вернемся. Долгих лет жизни наши дорогие биологи нам не обещают. А на другой чаше весов – углеродная жизнь, в реальность которой верили два с половиной чудака, и то один уже умер. И разум, совсем не похожий на наш. Неужели вам совсем не интересно, коллеги?

– Где ты увидел разум, Алекс? – хмуро ответил Гринберг. – Эта дрянь только и умеет, что жрать и размножаться. И мне пофигу, углеродная она, красная нитевидная или лиловая в крапинку. Чужой заразе не место на нашей станции.