Текст книги "Юнона (СИ)"

Автор книги: Виктория Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Нет, все-таки не сходится, – сказала она после паузы. – Если бы все было так просто, что мешало патрону проделать это с каждым, например, во сне, а через пару дней забрать всех?

Линда пожала плечами.

– Я даже не пытаюсь понять его побудительные мотивы. Может быть, ему в лоб неинтересно. Может быть, ему нравится смотреть, как мы трепыхаемся и пытаемся сопротивляться. Может быть, он хочет, чтобы у нас была иллюзия свободы выбора. Или это не иллюзия, а тест на приручаемость. А скорее всего, причина вообще лежит вне сферы наших понятий.

Том поднял голову и так пристально посмотрел Нэлл в глаза, как будто надеялся прочитать там ответ.

Вернувшись в каюту, Нэлл открыла было статью, но через минуту снова ее закрыла. А потом включила визор на запись.

– Привет, Майкл. Мне жаль тебя огорчать, но я беру тайм-аут. Тратить сейчас время на наши статьи – это брать квадратный корень из двух на серваке «Метасферы». Я лучше покопаюсь в библиотеке и попробую уяснить себе хоть малую часть. Обещаю – потом я непременно вернусь к нашей работе.

Нэлл остановила запись и задумалась. Надо ли говорить более определенно? Если Бейкер в курсе происходящего, он и так догадается, что она имеет в виду, а если не в курсе, то и незачем его будоражить. Руперт, если он не полный идиот, не станет на него давить. Особенно получив видео с Гефеста и Клементины.

Отправив письмо, Нэлл закрыла глаза и привычным усилием соскользнула в чужой разум, прямо в бездонную внимательную темноту. Клементина, подумала она. Пожалуйста, покажи мне Клементину.

И словно упала в плотный многоцветный мир.

Она снова летела сквозь облака, подсвеченные знакомым светом звезды Барнарда, но теперь янтарная дымка, заволакивающая все вокруг, имела богатую гамму вкуса. Нэлл чувствовала вкус воды и серной кислоты, привкус полисульфидов, привкус элементарной серы, еще какие-то оттенки вкуса, которым не было названия… Потом дымка знакомо поползла клочьями и рассеялась, открыв взгляду…

Концентрированное, едкое знание переполнило ее Я, и это было хуже внезапного удара в лицо. Голова словно взорвалась безумием и болью, и Нэлл отчаянным усилием рванулась из рена назад, в темноту и тишину. Сердце колотилось, как безумное, в висках стучала кровь.

Сквозь сознание прошла мягкая волна покоя, стирающая боль.

«Не торопись. Давай еще раз, только медленно».

«Да».

Время будто остановилось. Нэлл снова увидела перед собой последние клочья тумана и Лес внизу, а вверху – удаляющийся полог облаков. Сосредоточившись на том, что было рядом, она просмаковала вкус воздуха – азот, аргон, угарный газ, немного сероводорода, немного воды, тепло и влажно, пахнет спорами… как от огня, отдернувшись от знания, какими именно спорами пахнет. Потом, поколебавшись, все-таки коснулась этого знания сознанием (ей почудилась цепкая сеть гибких нитей с колючими огурцами плодовых тел, длинный сегментированный шланг с ярко-розовым цветком-пастью на конце и что-то вроде пупырчатого нароста, сосущего сок гигантской «секвойи»).

«Хорошо».

Нэлл соскользнула «вперед-и-вниз» (вперед по времени, вниз по траектории «зонда»), оказавшись над самыми кронами «секвой». Она постаралась ощутить Лес весь целиком, как единый объект, не вникая в детали его строения, и поняла, что он простирается на сотни километров во все стороны. Там, внизу, у его подножия, из рыхлого грунта, прошитого корнями и грибницами, норами и норками, ручьями и следами газовых выбросов, вверх сочились углекислый газ, метан и сероводород, и мириады бактерий, дыша углекислотой и сульфатами, связывали их в органическое вещество. Отсюда вверх угодили многометровые стволы «секвой», поднимая своих симбионтов к свету, сюда возвращались трупы погибших на верхних ярусах.

Надеюсь, Марика сумеет во всем этом разобраться, не превратив свои мозги во фруктовое пюре, подумала Нэлл.

Вдруг она ощутила рядом чье-то присутствие, совсем непохожее на сияющую бездну Си-О. К ней осторожно приблизилось чье-то дружелюбное, но совсем несложное сознание и вроде как понюхало. Она ощутила вопрос и готовность тут же ускользнуть в темноту, если что-то пойдет не так. «Можно к тебе?» – без слов спросило существо.

У существа был знакомый ментальный запах. Где-то они с Нэлл уже встречались. Во сне? Или наяву? Нэлл вспомнилось, как она бежала на четырех лапах по извилистому темному лабиринту и везде искала своих… и тут ее осенило.

«Магда?»

Это слово было существу хорошо знакомо. Оно означало: «Иди сюда, тут есть вкусная еда». Иногда это значило: «Иди сюда, я почешу тебя за ушками». Существу нравилось это слово, и оно, уже не колеблясь, подошло еще ближе.

Нэлл с усилием разомкнула глаза, возвращаясь в реальность. На ее коленях лежала большая угольно-черная крыса и явно ждала, что ее погладят.

– Магда, – ласково сказала Нэлл и погладила зверя по бархатной спинке. – Магда.

Через полчаса Нэлл надела виртуальный шлем и отправила вызов Марике.

– Ты не потеряла свою зверюгу? – спросила она. – Если что, она у меня.

Магда лежала у нее на коленях, прикрыв круглые черные глазки, и явно балдела. Нэлл то осторожно почесывала ей пушистые щечки, то перебирала шерстку на загривке, то гладила шелковистую спину. Она прекрасно чувствовала, где именно крыса желает быть поглаженной и почесанной – их контакт сохранялся, несмотря на то, что Нэлл давно вернулась в реальность.

– Она тебе не мешает? – откликнулась Марика. – Я могу позвать ее обратно.

– Нет, мы прекрасно проводим время.

Марика хмыкнула.

– Кстати, ты нашла рен, посвященный Клементине? – спросила Нэлл.

– Нашла, – вздохнула биолог. – Их там три штуки. Мозги как в бетономешалке побывали.

– Аналогично, – ответила Нэлл. – Может, нам стоит подумать над их переводом?

– В смысле?

– Над способом представить их в удобном для человеческого восприятия виде. Чтобы на Земле тоже могли с ними ознакомиться.

– Ты о переносе информации с 3D-видео на глиняные таблички? – усмехнулась Марика.

– Ну, типа того.

– Так псевдозонд Тома, вроде, для этого и предназначен.

– Как оказалось – нет. Это ж виртуальная копия Ио-Орбитера. Для исследования планет с орбиты он подходит, для парения в атмосфере – нет.

– А как же ролик про Клементину? – удивленно спросила Марика, но через несколько секунд довольно хмыкнула. – А.

– Что «А»?

– Теперь понятно.

– И что тебе понятно?

– Это была ловушка для нашего капитана. Патрону очень нужен Том.

Нэлл вспомнила слова Линды за обедом и нахмурилась.

– Не слишком-то это честно с его стороны, ты не находишь?

– Чепуха! Если бы Том сам этого не хотел, патрон бы его не трогал. Мелиссу он не трогает.

– Все равно нечестно, – буркнула Нэлл.

Легко поступать правильно, не имея соблазнов, думала она, рассеянно поглаживая Магду и глядя на сияющий цветок лотоса на постере. Легко сказать себе, что нет никакой надежды, если видишь в глазах холодное и твердое «нет». Но смотреть, как Си-О снова и снова аккуратно нажимает на слабые места Тома, и видеть, как того с каждым днем затягивает все глубже, видеть и все равно не знать, чем все закончится – испытание не для слабонервных.

– Ладно, – сказала Марика. – Сейчас еще немного отдохну, и подумаю, что можно сделать с реном про Клементину. Ты тоже подумай, ОК?

– Ага. Договорились.

Ей снился сон – а может, это был и не сон вовсе, а обрывок чужой памяти. Она летела, исполненная сосредоточенной решимости отыскать и уничтожить Фага – cовершенное существо с цветозапахом тантала и ванадия, титана и хрома, сияющее яростным голубым огнем. Мысль о предстоящем убийстве была и тревожной, и необыкновенно притягательной. Оно сулило новый опыт и, кроме того, было оправдано необходимостью. Фага НУЖНО было уничтожить.

Она заметила колючее голубое сияние издалека и ощутила холодное наслаждение – наслаждение пули, летящей в цель. Фаг не ускользал и не пытался скрыться. Она знала, что теперь, когда больше ни одна Станция не примет его Слепок, его достаточно просто разрушить – надо лишь разорвать связи, делающие его единым целым. Только разрушить, и больше ничего – но она захотела его почувствовать. Изучить, отыскать его слабые места, подчинить себе, как она подчиняла других, а если не выйдет, ощутить его разрушение изнутри. И она приказала ему открыть свой разум.

Это было ошибкой, едва не стоившей ей жизни. Фаг с готовностью развернул коннектор, связывая их разумы в единое целое. И ударил – едкой, ледяной, концентрированной, изощренной ненавистью, на какое-то время почти парализовавшей ее сознание. Эта ненависть проникла во все уголки ее души, отозвавшись в ней бессилием и невыносимой болью. Эта ненависть навсегда отравила бы любые ее Искры, если бы она не достигла уже шестой стадии и не потеряла способность их создавать. Эта ненависть вызвала к ней навязчивое стремление к саморазрушению, такое сильное, что она едва ему не последовала.

И все-таки она удержала контроль. Она скользнула своим разумом в разум Фага, отыскивая в нем хоть какую-то слабость – но ничего не нашла. Он не боялся боли и не ведал страха. В его памяти не было ни любви и доверия детеныша к своей матери, ни радостной готовности подчиниться Королеве улья, ни даже стремления организовать мир в соответствии с Планом. Это существо действительно было совершенно – совершенно в своем стремлении убивать.

Разрывая контакт, она чувствовала себя побежденной. Никакого удовольствия, одна только необходимость. И она ударила Фага мощным сгустком энергии, разрушая связи между его атомами и сами атомы, превращая его в стремительно расширяющееся облако раскаленной плазмы…

Нэлл пришла в себя с лицом, мокрым от слез. Ее душа была переполнена ледяной тоской и ощущением собственной никчемности. Не имело никакого смысла цепляться за жизнь, не было смысла в самой жизни. Они все – только случайная пляска атомов, мерзкая копошащаяся плесень в холодном и враждебном мире.

Она открыла глаза и посмотрела в потолок. Отвращение к себе было конкретным до тошноты – и вместе с тем у него не было никакой разумной причины.

Это все сон, подумала она. Ядовитый сон, морок, призванный раздавить и уничтожить. Металлическая тварь когда-то ранила и отравила патрона, а теперь частица этого яда досталась и мне.

Нэлл снова закрыла глаза, колеблясь на лезвии между «я» и «не я» – и будто упала в озеро густого и теплого света, ласкового, как мамины руки. Несколько минут она просто бездумно отогревалась в этом тепле, чувствуя, как вытекает из раны незримый яд, как тают ледяные иглы, впившиеся в сердце, а потом спросила у того, кто был рядом и смотрел на нее изнутри ее разума:

«Учитель, а что это была за тварь, которую ты убил?»

«Фаг, воин-убийца», – услышала она и ощутила – моментальным снимком – цитадель размером с планету, огромный муравейник, подчиненный неумолимой воле и холодному разуму, правящему теми, у кого разума не было вовсе.

«Эта раса не терпит конкурентов и не любит ни с кем договариваться, – полумыслями, полуобразами рассказывал Си-О. – Мы не трогали их, пока они оставались в границах своей планетной системы. Но потом они создали Фагов, совершенных воинов, которые сумели воспользоваться «Станциями» и разослали себя по всем направлениям. Они разрушили несколько колоний и нанесли большой ущерб сразу нескольким расам, очень многих убили… Даже мы не сразу смогли их остановить».

«Но смогли? Фагов больше нет?»

«Рядом с Солнцем – нет, Нэлл».

Дальше слов не было, была полуявь-полусон. Муравейник, разделенный на враждующие кланы, окруженный мертвой бездной межзвездного пространства. Лютая энергия разрушения, направленная вовнутрь. Фаги, ставшие проклятием своих создателей. Никакой внешний враг не мог бы причинить больше вреда этим тварям, чем они сами.

«И они, конечно, так и не поняли, что было истинной причиной междоусобиц, да?»

«Так и не поняли», – ответил Си-О, и Нэлл показалось, что он улыбается.

Она проснулась среди ночи от настойчивого звяканья. Кто-то вызывал ее через «кейки».

– Да, – хриплым со сна голосом ответила она.

– Нэлли. Это правда, что ты согласилась отдать Си-О свой Слепок? – ровно спросил Том.

Нэлл резко села на кровати.

– Кто тебе сказал?

– Правда или нет?

– Правда. Но откуда?..

– Почему ты мне ничего не сказала?

Она глубоко вздохнула.

– Я не хотела, чтобы это влияло на твой выбор. Чтобы это хоть как-то давило на тебя. Том…

Он молчал.

– Том, это только копия.

Он молчал.

– Том, пожалуйста!

– Это не только копия, Нэлли, – тихо ответил он. – Это еще одна жизнь. Множество жизней.

– Но не с нами.

– С нами.

– С другими нами.

– Да, с другими нами. Но разве это важно? Ты не хочешь, чтобы там, в этих жизнях, мы были вместе?

– О Боже, Том! Конечно, хочу! Очень хочу! Но я не хочу, чтобы ты делал это ради меня! Понимаешь? Я не хочу, чтобы ты потом жалел. Такие решения нельзя принимать ради другого человека, только ради себя!

– Я понял, Нэлли, – ласково сказал он. – Ладно, все хорошо. Ложись спать.

– А ты?

– И я сейчас лягу.

– Правда?

– Правда.

– Ты не расскажешь, кто тебе сказал?

– Да твой патрон и сказал.

Нэлл почувствовала себя так, будто ей отвесили пощечину.

– Ну, это уж слишком! Зачем ты его слушал? Это нечестно!

– Да нет, все честно, Нэлли. Я сам его спросил. Спи.

И Том отключился.

Нэлл откинула голову на подушку и уставилась на дверь, обведенную зеленоватой габаритной линией. Сердце колотилось, сна не было ни в одном глазу. В груди медленно разгорался знакомый электрический жар. Что-то должно было вот-вот произойти. Что-то очень важное.

Не зажигая света, Нэлл расстегнула спальник, нашарила ногами тапочки и вышла в пустой тускло освещенный коридор. Ее начинало трясти от волнения. Ту вселенную, что лежала по ту сторону реальности и обычно ощущалась лишь как тихий шелест гальки на морском берегу, теперь переполняла торжествующая радость.

«Ты все-таки добрался до него, да? – подумала Нэлл, ускоряя шаг. – Ты все-таки добрался до него!»

Ответ был без слов – но он накрыл ее с головой, как трехметровая волна. В нем были наслаждение и нежность, хищное ликование кота, погружающего когти в мышь и радостное предвкушение человека, открывающего новую интересную книгу, и еще что-то, чему Нэлл не могла найти ни слов, ни аналогий. На секунду она задохнулась, захлебнувшись чужими эмоциями, а потом рванула по коридору со всех ног.

Дверь в каюту запросто могла не открыться, но она послушно отъехала в сторону, едва Нэлл коснулась рукой сенсора. Том, закрыв глаза, лежал в ложементе, его шею черным шарфом обнимала углеродная капля, несколько нитей уходило под волосы. Лицо капитана было спокойно, руки расслабленно лежали на подлокотниках.

Нэлл на цыпочках подошла к ложементу и накрыла его ладонь своей.

– Том, – тихо сказала она.

Он не шевельнулся и ничего не ответил. Очевидно, он уже не воспринимал реальность.

Вернувшись к себе, Нэлл надела виртуальный шлем и отправила вызов Максу Гринбергу, сегодняшнему дежурному по станции.

– Миссис Сэджворт? – немедленно откликнулся он.

– Да, это я. Макс, Том в «море», – с усилием сказала она. – Уже примерно полчаса.

– Да, я знаю. Он предупредил меня, – спокойно ответил тот.

– Предупредил?

«А меня нет», – подумала она.

– Вас это удивляет?

– Нет. Не знаю, – она глубоко вздохнула.

– Нервничаете? – вдруг спросил Макс.

– Мм.. Просто как-то оно неожиданно случилось.

– Единственный способ не проиграть дьяволу – это не играть с ним вовсе, – сообщил Гринберг после паузы.

Нэлл глубоко вздохнула.

– Да ладно, Макс, не преувеличивай. Си-О – не дьявол. Он, конечно, очень хитрый и коварный тип, но не злонамеренный. И Тому он ничего плохого не сделает.

– Не заводитесь, миссис Сэджворт, – насмешливо ответил тот. – Я с Вами не спорю. Я даже готов признать, что он хорошо к нам относится. Гораздо лучше, чем отнеслись бы другие твари его расы.

– Тогда к чему было это сравнение?

– К тому, что людям играть с Отшельниками – это все равно, что ребенку садиться за карточный стол против опытного шулера. Вы заметили, Нэлл? Он сделал нас меньше, чем за месяц. Купил с потрохами, приручил… заставил полюбить себя, – последние слова Макс произнес с явной горечью.

– Ну, не всех, – возразила она.

– Да, не всех, но это лишь вопрос времени. И усилий с его стороны. А потом он уйдет в свои голубые дали, забрав все, что ему было от нас нужно, а мы останемся смотреть ему вслед и безнадежно ждать того, что никогда больше не произойдет.

Нэлл растерялась.

– И ты тоже? Будешь смотреть ему вслед и ждать?..

– Да причем тут вообще я? – с досадой спросил Гринберг.

Не тупи, подруга. Он же говорит об Алексе, подумала Нэлл.

И не нашлась, что ответить.

Утром ее выдрало из сна острое ощущение дежа вю. Она снова лежала на кровати, в наушнике снова звякало. На миг ей показалось, что все, случившееся этой ночью, было сном, и что сейчас она услышит голос Тома – однако это был не Том.

– Ну, вот и все, – без выражения сказала Марика. – Патрон закончил линьку.

– И что? – широко зевнув, спросила Нэлл.

– Ничего. Больше его здесь ничего не держит. Еще день-два – и он двинет к своей «Станции» и дальше, куда он там собирался.

Сердце Нэлл будто медленно сжала ледяная рука.

– Как день-два? Я думала…

И правда – о чем она думала? Он же с самого начала их предупредил, что закончит линьку и сразу уйдет. С какой радости она решила, что все изменилось? Что они стали ему нужны и интересны, что теперь они будут вместе недели, месяцы, может, даже годы?

– Ты думала, что он застрянет тут надолго, да? – спросила Марика, будто читая ее мысли. – Научит нас читать и писать, покажет нам Галактику, почешет за ушком? Извини, Нэлл, все это будет, но уже не с нами. Раз у него есть наши Слепки – зачем ему мы?

Нэлл почувствовала, что падает куда-то в холод и пустоту.

– Вот дерьмо, – севшим голосом сказала она.

– Дерьмо, – согласилась Марика.

– Поиграл и бросил.

Марика то ли хмыкнула, то ли всхлипнула.

– Это с одной стороны. А с другой? Что бы сделала ты на его месте? Взять с собой он нас не может – в любом случае он оставит свое нынешнее тело «Станции», а следующую сотню лет проведет в виде модулированной радиоволны. Точнее, он уже взял нас с собой – в виде Слепков.

– Мог бы остаться тут еще на пару лет, – буркнула Нэлл.

– Думаешь, через пару лет нам будет проще с ним расстаться?

Нэлл глубоко вздохнула и закрыла глаза. Конечно, Марика была права. Но легче от этого не становилось. Она чувствовала, что ее предали, бросили, вышвырнули вон, захлопнули дверь перед носом… и, в то же время, она смотрела на ситуацию со всех сторон и сама не видела другого выхода.

Забрать их с собой, не оставляя здесь – это просто убить их нынешних. Остаться надолго, учить их – ну а потом? С его уходом они все равно возвращались к тому состоянию, что были до его появления на станции – к слепоте и глухоте, к замкнутости каждого в самом себе, к неумению читать рены. Оставаться здесь, пока они все не умрут? А не слишком ли много она от него хочет?

– Мог бы с самого начала вести себя пожестче, – буркнула она. – Как с Алексом. Антенну в голову – и никаких разговоров.

– И получил бы Слепки насмерть перепуганных, обозленных людей, с мясом вырванных из привычного мира, – ответила Марика.

Это тоже было верно. Нэлл вспомнила, с каким ужасом они ждали каждого его следующего хода. Забери он их тогда – никто не поверил бы, что их оригиналы остались живы и здоровы.

«Все правильно, подруга, – подумала Нэлл. – Все логично и правильно. Так что нечего себя жалеть. Поревешь и успокоишься. Бывало и хуже».

Но быстро успокоиться не получилось. Закончив разговор с Марикой, Нэлл оцепенело вытянулась на кровати и закрыла глаза. Надо было вставать, умываться, идти завтракать, но желания и сил шевелиться не было – новость засела в сердце парализующей иглой, ледяным отравленным шипом.

Итак, все закончилось. Сегодня ночью, завтра или послезавтра – но воля и разум Си-О покинут Юнону. Углеродные капли станут мертвой графитовой пылью, и такой же кучкой угольной пыли станет Магда. Они больше не смогут чувствовать друг друга, никогда не погрузятся в блистающий текучий мир, похожий на многомерный океан, не увидят других планет с высоты птичьего полета. Тормозящий вирус не продлит им жизнь, и не у кого будет попросить помощи, если кому-то из них снова станет плохо. Все, что их ждет – это год-два рутинной работы, прогрессирующая болезнь и смерть.

К горлу подкатили рыдания, и Нэлл подумала – той частью своего «я», что всегда оставалась трезвой – лучше отреветься сейчас, чем устроить истерику в самый неподходящий момент. Она перевернулась лицом вниз, уткнулась головой в подушку и дала волю слезам.

После хорошей, качественной истерики голова тяжела и невесома одновременно. Умываясь, Нэлл отстраненно изучала свою зареванную физиономию. Глаза опухли, щеки в красных пятнах. Темно-красные волосы падают на лоб, кажущийся, напротив, слишком белым. Хорошо, что Том меня сейчас не видит, мельком подумалось ей.

Причесавшись, она выглянула в комнату, посмотрела на часы. Начало десятого утра, время завтрака. При мысли о еде желудок трепыхнулся, отозвавшись одновременно и чувством голода, и тошнотой. Чего ей по-настоящему хотелось сейчас, так это кофе. Крепкого сладкого кофе и надежных теплых рук Тома, гладящих ее по спине.

Вздохнув, она накинула куртку и пошла в кают-компанию.

– Ну и когда дедлайн? – спросила Линда.

– Ближайшей ночью, – ответил Алекс.

Он выглядел глубоко опечаленным, но спокойным. Марика сидела, нахохлившись и обняв себя руками, как будто ее знобило. Дэн, не поднимая глаз, водил пальцем по краю стола. Макс Гринберг сидел, закинув ногу на ногу, он не казался ни обрадованным, ни огорченным.

– Мда. Неожиданно, – пробормотала Линда.

– Еще не поздно принять решение, – сказал Алекс.

– Нет. Не люблю, когда мне в мозг лезут щупальцами, – ответила врач, безо всякой, впрочем, уверенности в голосе.

– Ну, смотри. Нам будет тебя не хватать.

Они снова замолчали. По кают-компании плыл густой запах кофе, и Нэлл рассеянно подумала, что это одно из последних воспоминаний, общих для нее и ее будущих копий.

– А что будет с антеннами у вас в головах, когда Си-О уйдет? – спросила Мелисса. – Я надеюсь, он их вытащит?

– Слава Богу, нет, – спокойно ответил Зевелев. – Они нам еще пригодятся.

Дэн вскинул на него глаза и весь подался вперед.

– Боже мой, Алекс! Тебе удалось его уговорить?!

– Нет, не удалось, – медленно ответил тот. – Он уйдет, как и собирался. Но кое-что все-таки оставит. Крошечную частицу себя, что-то вроде сервера. То, что позволит нам связываться друг с другом, читать и писать рены, и управлять той углеродной материей, что находится у нас на станции.

Дэн и Марика переглянулись.

– На этом сервере будет виртуальный зонд Тома, рабочая среда для создания вирусов Линды и столько ренов, сколько нам и за всю жизнь не прочитать, – продолжил Алекс. – Патрон оставил нам почти всю свою память, по крайней мере, ту ее часть, что мы будем в состоянии воспринять. Кроме того, в ближайшие четыре месяца, пока он будет подниматься к «Станции», мы сможем в случае необходимости с ним связаться. Не в режиме реального времени, конечно, но все-таки.

– Что ж, щедро, – печально улыбнулась Марика. – Но я все равно буду по нему скучать.

Дэн покивал, соглашаясь.

А потом дверь открылась, и в кают-компанию, прихрамывая, вошел Мишель Жерве.

Он сильно похудел и осунулся, в иссиня-черных волосах пробилась седина, но его лицо сияло.

– Доброе утро, дорогие коллеги! Как же я рад вас всех видеть! – широко улыбаясь, сказал француз. – Как я понял, времени у нас осталось совсем мало, поэтому я решил поработать подопытным кроликом. Прости, что внезапно, радость моя, – добавил он, повернувшись к Линде.

Та, наконец, смогла совладать со своим голосом.

– Ты!!! – взревела она, вскакивая на ноги. – Какого хрена ты тут делаешь?!

– Я тут буду завтракать, – объявил тот. – А параллельно попытаюсь проверить, как работает тормозящий вирус. Если все пройдет как надо, я от вас не заражусь.

Алекс Зевелев понимающе улыбнулся. Марика тоже посмотрела на француза с явным одобрением. Но Линду было не остановить.

– Если?! – орала она. – Ты говоришь «если»?! А если нет? Если ты сдохнешь к вечеру?

– Значит, сдохну к вечеру. На все воля Аллаха.

Как всегда в минуты крайнего волнения, Линда перешла на немецкий и пару минут рычала что-то явно непечатное.

– Тссс, – сказал, наконец, Мишель, прикладывая палец к губам. – Солнце мое, ты слишком много кричишь. Что сделано, то сделано, верно? Вирус надо обкатать быстро, желательно, в течение суток, согласна? И с тем, что я – идеальный подопытный кролик, тоже согласна?

– Какого черта ты снова принимаешь решения, ни с кем не посоветовавшись?! – опять по-английски воскликнула Линда.

– Я помню, помню, помню, – сказал Мишель, поднимая руки ладонями вперед. – Что ты хотела опробовать его на себе. Но прости, сколько бы ты еще собиралась? День, неделю, месяц? Со мной все просто. Или мы через восемь часов получаем классическую картину заражения нитевидными, или же нет. Если вирус работает как надо, они ко мне не прицепятся. К вечеру ты будешь знать это точно.

Мишель, наконец, подошел к лотку и взял себе контейнер с завтраком. Линда осталась стоять посреди кают-компании, сжимая кулаки и тяжело дыша.

– Ну, этот эксперимент и на мне можно было бы провести, – проворчал Макс.

– Еще проведем, – жизнерадостно ответил Мишель и открыл контейнер.

– Как же у меня чешутся кулаки врезать тебе между глаз, – процедила, наконец, Линда и медленно села на свое место.

– Я тоже тебя очень люблю, – ласково отозвался француз.

Через полчаса Нэлл с бьющимся сердцем коснулась сенсора на двери каюты Тома и тихо вошла внутрь. С ночи здесь ничего не изменилось: капитан лежал в ложементе в прежней позе и выглядел крепко спящим – только более глубокое и частое дыхание выдавало его внутреннюю активность.

Нэлл шагнула к ложементу и несколько минут вглядывалась в спокойное ясное лицо Тома. Потом наклонилась и поцеловала недрогнувшие прохладные губы.

– Возвращайся, – тихо сказала она, хотя Том, конечно, не мог ее слышать.

Оказавшись у себя в каюте, она надела шлем и отправила вызов Алексу.

– Я готова, – сказала она.

– Отлично, – ответил тот. – Тогда начинаем.

Прежде всего, следовало понять, смогут ли они пользоваться углеродным сервером, и как вообще это будет выглядеть. Выход на зонд Тома и вирусный конструктор Линды можно было сделать с бортового компьютера, но все остальные функции сервера вызывались через внутренний интерфейс, и этот интерфейс еще надо было освоить. Чтобы облегчить им задачу, Си-О временно закрыл от них свой разум; теперь зазор между «я» и «не я» вел не к нему, а в безличное рабочее пространство.

Нэлл откинулась в ложементе и закрыла глаза. Знакомое усилие – и она оказалась в…

Это было очень странное место. Оно напоминало стопку пространств и одновременно бесконечный коридор с окнами-иллюминаторами, и каждый иллюминатор был входом в новое пространство. Верха и низа здесь не было, цвета и света тоже – как будто она изучила форму коридора на ощупь, а потом в уме восстановила его форму.

– Я в каком-то коридоре, – вслух сказала она.

– В коридоре? – удивился Алекс. – Ммм. А если так?

Через секунду мир словно вывернулся наизнанку. Пространство распахнулось во все стороны, принимая привычный облик. В прозрачной темноте, как снежинки на рождественской открытке, то тут, то там висели… фонарики? Странные маленькие объекты, состоящие, казалось, из плотной огненной сердцевины и пушистого облачка вокруг. «Фонарики» были разных оттенков, разной яркости и разной… тяжести? Вдали сияние «фонариков» сливалось в неразличимый светлый туман.

– Похоже на снег, – пробормотала Нэлл. – Или имитацию космического пространства.

– Это модель Галактики, – сказал Алекс.

Он произнес это – и тут же все стало на свои места. «Фонарики» были, конечно, звездами, точнее, планетными системами. Широкая светлая полоса через все «небо» – галактическим диском. Желтоватый пушистый «фонарь» совсем рядом – Солнечной системой. Нэлл узнала тройную систему Альфы Центавра, звезду Барнарда, Немезиду и, чуть поодаль – яркий белый Сириус с крошечным спутником.

– Интересно, ты сможешь найти здесь рен, с которым работал Том? Рен, посвященный Клементине? – спросил Алекс. – Попробуй.

– Ага, сейчас, – отозвалась Нэлл.

Она мысленно потянулась к маленькому теплому «фонарику» звезды Барнарда – и тот ринулся ей навстречу, стремительно увеличиваясь в размерах и обрастая подробностями. Миг – и она разом ощутила всю систему – плотный сгусток звезды с уже знакомым цветовкусом, яростный вулканический Гефест, покрытую густыми лесами Клементину, ледяной Адонис, весь в трещинах и обрывах, молочно-белую, окутанную аммиачными облаками Персефону. Нэлл чувствовала вкус космической пыли и упругое давление магнитных полей, острое покалывание космических лучей и течение звездного ветра, неспешный полет ледяных глыб на окраине системы и среди этих глыб одну, угольно черную, с гигантским чашеобразным кратером. От быстрого восприятия плотно спрессованной информации сразу заломило виски и затылок.

Глубоко вздохнув, Нэлл осторожно потянулась к Клементине и на несколько секунд снова оказалась в давешнем многомерном коридоре. Она увидела прямо перед собой несколько окон, которые были то ли сферами, то ли отверстиями – и в одной из этих сфер плыл знакомый янтарный туман.

– Отлично, – сказал Алекс. – Прими мое восхищение.

Через три часа Нэлл лежала на кровати, прижав ладони к пульсирующим вискам. Голова раскалывалась. Попытки читать рены давались ей дорого – впрочем, как и всем остальным. Слишком плотным был поток информации, слишком тяжело было выдерживать высокую скорость ее поступления в мозг.

Как они с Алексом уже успели убедиться, подробнейшие объектно-ориентированные рены были написаны для 42 планетных систем. Эти же 42 системы были перечислены в списке, прилагавшемся к виртуальному зонду. Видимо, эти рены Си-О записал заранее, специально для игры с Томом. Помимо них, в библиотеке содержались сотни тысяч ренов, с которыми еще предстояло разбираться. Колоссальный объем информации превосходил всякое воображение.

В наушнике звякнуло, и Нэлл подскочила на кровати, как подброшенная пружиной. Но, увы, это был не Том.

– Ты как? – спросила Марика.

– Прекрасно, – автоматически ответила Нэлл, кривясь от боли.

– Хватит врать, – сказала та. – У меня от твоей головной боли полный череп гвоздей.

– Уверена, что от моей?

– Уверена. Так что давай-ка ты спать ляжешь. А перед обедом я тебя разбужу.

– Я все равно сейчас не засну, – вздохнув, ответила Нэлл. – Я пробовала. Может, ты как-нибудь попробуешь заэкранироваться?