Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Я не заметил.

Глава 7

Фэй

Налетевший ветер обдает холодом руки и ноги, словно я оставила открытым окно или заснула на улице. Черт. Я просыпаюсь от шепота тихих голосов. На меня сразу же обрушивается шипение конфет и запах сладкой вишни. Прежде чем приоткрыть глаза, я прислушиваюсь. Шея затекла, а голова едва держится на подушке, которую я под нее подложила.

– У нее бриллианты в уголках глаз, – слышу я шепот. – Ларк, откуда у нее такие бриллианты на лице? Это, наверное, клей, да?

Прошло уже несколько дней с того первого выступления в «Midnight Proof». С тех пор я провела еще два шоу и научилась находить утешение в поздних вечерах, которые уже привыкла проводить в одиночестве. К счастью, больше не было неожиданных появлений мужчин с фамилией Фокс. Но я не могу понять, почему я не испытываю большего облегчения.

Качели на веранде поднимаются и опускаются, а запах сахарина становится все ближе. Черт, как холодно. Даже на закрытой веранде. Я не собиралась спать здесь, но я присела на минутку, чтобы проветрить голову после вчерашнего шоу. Я слишком много думала о том, когда снова увижу Линкольна Фокса... Не знаю, почему я решила, что это не имеет значения. Много лет назад я восприняла его угрозу всерьез, и это разозлило меня. Но если быть честной с самой собой, это был выход. Не знаю, как я могла остаться и притворяться, что все в порядке, после того, что случилось той ночью. Как бы я могла придерживаться своих планов и строить жизнь здесь, когда мои идеальные наброски стали такими размытыми?

Так что я размышляла о том, что за бардак творится в моей жизни, почему меня волнует, что он не пришел на очередное шоу, а потом уснула. Теперь я дрожу, когда свежий утренний воздух лижет мою кожу, а по голым рукам бегут мурашки. Где же одеяло, которым я укрылась?

– У нее татуировки на руке. Почти до самого плеча, – говорит тихий голос. Я чувствую легкое прикосновение пальца к лозе и цветам, обвивающим мою руку. – Такая красивая, – шепчет она себе под нос. Затем шепотом выкрикивает: – ЛАРК!

Я открываю глаза и вижу будильник в виде человека. Она смотрит в сторону входа в дом, поэтому не замечает, что я наблюдаю за ней. Ее темно-русые вьющиеся волосы резко контрастируют с цветом волос ее отца. Я и не подозревала, что время сделает старше и их тоже, но в ней нетрудно узнать младшую из девочек Линкольна.

– Ларк, иди посмотри на бриллианты.

– Это стразы, – говорю я, и мой голос звучит глуше, чем ожидалось.

Она вскрикивает, и пакет с шипучими конфетами разлетается на нас обоих, а качели на веранде начинают бессистемно раскачиваться. Ухватившись за мои руки, она удерживается от падения на пол.

– Кроксы и роксы¹¹, леди! Вы напугали меня до смерти.

Уже давно рассвело, но воздух холодный. Времена года в Кентукки любят крайности. Лето здесь влажное и благоухающее, а зимы шокируют холодом. Сегодняшнее утро как раз из таких.

Мой голос звучит так, словно я проглотила гравий, когда спрашиваю:

– Хорошо. Кто ты? И что ты делаешь на моей веранде?

Она встает, и ее ярко-розовый пуховик практически ослепляет меня.

– Меня зовут Лили Бернис Фокс, – говорит она со всей напускной серьезностью, на которую только способна.

Мало того, что он живет через дорогу, так у него еще и любопытный отпрыск. Я и забыла, что в Фиаско всегда так – минимальные личные границы, замаскированные под теплый прием.

– И это веранда Мэгги.

По веранде разносится звук всасываемого воздуха, исходящий из кружки, очень похожей на мою, которую держит в руках вторая блондинка.

– Ты только что выпила мою воду?

Девочка улыбается и, не говоря ничего в ответ, смотрит на входную дверь и заходит в дом.

Я оглядываюсь на Лили, которая уставилась в ладонь, полную мелких камней.

– Ты же понимаешь, что это не твой дом?

Ларк возвращается, широко распахивает дверь и захлопывает ее за собой, после чего протягивает мне новый стакан воды.

Лили забирается на перила.

– Ты сестра Мэгги.

– Фэй Роуз Кэллоуэй, – отвечаю я, называя свое полное имя, также, как она. Вытянув руки над головой, я пытаюсь стряхнуть с себя остатки сна. Это не первый раз, когда я засыпаю на качелях на веранде с тех пор, как здесь, но впервые я не проснулась и не вернулась в дом. Это место было одним из любимых у моей мамы – мы с Мэгги дремали здесь по воскресеньям, когда нас было только трое. Сейчас кажется, что это было целую вечность назад.

Лили задыхается и шепчет про себя мое второе имя:

– Роуз.

– Я тебя помню, – говорит Ларк, косясь на сестру. Сидящая на перилах веранды девочка обладает всеми чертами Фоксов – голубыми глазами, уверенной осанкой, небольшой ямочкой на подбородке и хмурым взглядом, который кажется до жути знакомым. Цвет волос и светлая кожа, должно быть, достались ей от матери. Я прослеживаю ее взгляд до рядов кукурузы. – Кстати, классная футболка, – говорит она.

Я опускаю взгляд на свою футболку, потому что совершенно не помню, что на мне надето. А потом говорю:

– Я тоже тебя помню. У тебя, судя по всему, хороший вкус. Это одна из моих любимых. – Я тяну ее вниз. – Фредди Меркьюри был великолепен.

Я смотрю на Лили, которая сосредоточенно рассматривает коллекцию камней в своей ладони.

– Ты их нашла или купила?

Кивнув, она показывает каждый из них.

– Агат, кальцит, и я пыталась найти целестит. – Она берет в руки более крупный. – Жеоды – мои любимые. Этот я нашла в магазине драгоценных камней.

– Прекрасно, – говорю я, когда она протягивает мне камень. Я переворачиваю его в руке. Внутри острые фиолетовые кристаллы, а снаружи он гладкий, коричнево-серый.

– Он помогает отгонять негативную энергию. Миссис Дэвис, моя учительница естествознания, говорит, что камни не обладают такой силой. Что они – результат «давления и времени», но на самом деле я думаю, что ей просто необходимо держать один из них в кармане. – Она улыбается, взмахнув руками. – Слишком много негативной энергии.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

Лили кивает на тот, что я держу в руках.

– Этот мне мама подарила.

Ларк бормочет:

– Это принесло ей много хорошего.

В ее сторону летит маленький розовый камушек.

– Эй, капитан команды «настрой», подержи-ка его и погладь.

Она бросает его обратно Лили, но вместо того, чтобы разозлиться или поссориться, они обе легко смеются, и Лили опускает его обратно в мешочек. Я еще помню, когда с моей сестрой было так же легко. Разозлились, поругались, пошли дальше. Тогда все было так просто.

Ларк спрашивает:

– Ты когда-нибудь видела фильм про парня, который построил бейсбольное поле на своем кукурузном поле?

Этот вопрос сбивает меня с толку. Я бросаю взгляд на телефон – чуть больше десяти утра, значит, я спала меньше пяти часов. Но я точно знаю, о чем она говорит. Кевин Костнер, прежде чем стать владельцем ранчо, был фермером в Айове, который строил бейсбольное поле, полагая, что если он это сделает, то величайший бейсболист всех времен появится и сыграет на нем.

– Да. Несколько раз, вообще-то. Кажется, для тебя это немного старый фильм. – Я наблюдаю, как она смотрит на поле, опустив подбородок на колени. – Тебе понравилось?

– Кое-что, – говорит она. – Если ты веришь во что-то, прислушиваешься к своей интуиции, то в конце концов все получится.

Я чувствую эти слова – прислушивайся к своей интуиции. Не так уж часто мне доводится общаться с детьми. Я веду не тот образ жизни, чтобы часто встречаться с ними, и я определенно не ожидала, что кто-то из них произнесет слова, которые так сильно меня заденут.

– Моя мама часто говорила это. – Я украдкой смотрю на нее. – Делай то, что кажется правильным, и все получится. – От меня не ускользает, насколько иронично это звучит, учитывая, как все сложилось у нее. У нас.

– Мне нравилась твоя мама. Шелби, – говорит она с улыбкой, теребя край рукава. – Лошади всегда слушались ее, и она так смешила Гриза, что он краснел.

Мэгги прислоняется к двери и прерывает ее:

– Эй, маленькие леди Фокс, хотите смузи?

Они смотрят друг на друга, а затем на меня, после чего Лили прячет лицо и издает рвотный звук.

– Что за смузи? – с любопытством спрашиваю я, посмеиваясь над ее реакцией.

Мэгги разражается смехом и говорит:

– Отвали, Фэй. – Она делает глоток, а затем бормочет: – Это предложение предназначалось не тебе.

Это самое большое количество слов, которое я услышала от Мэгги с тех пор, как бросила сумку у входной двери, и она поняла, что я серьезно настроена остаться здесь. Она удвоила свой пыл и стала настоящей сволочью. Может, молчание было лучше.

Лили прочищает горло.

– С тебя пять долларов, Мэгги, – говорит она, даже не поднимая глаз.

Ларк шепчет мне:

– Ты не хочешь смузи. Он зеленый и пахнет ногами.

Мэгги фыркает, отходя от сетчатой двери, и я не могу удержаться от еще одной улыбки. Женщина со вспышками гнева в середине третьего десятка не может не быть забавной.

– Разве вы двое не должны быть в школе? – Кричит она изнутри.

Я смотрю на них.

Прежде чем я успеваю что-нибудь спросить, громкий хлопок дверцы грузовика заставляет нас всех повернуть головы к подъездной дорожке.

– Ларк и Лили Фокс. Вы, должно быть, шутите. Полчаса назад я видел, как вы садились в школьный автобус. И тут мне на глаза попадаются две девочки примерно того же возраста, что и мои. На одной из них розовая пуховая куртка, и я говорю себе, это не может быть Лили Бернис Фокс. Она сейчас в школе. А кем может быть другая, более взрослая и разумная, рядом с ней? Определенно не ее сестра, Ларк. Это просто невозможно.

Его саркастичный тон заставляет сдерживать улыбку, и у меня внутри все переворачивается, как будто я тоже в беде. То же самое чувство я испытала, когда увидела его тем вечером в баре.

Ларк бормочет:

– У нас большие неприятности.

Лили кричит:

– Папа, ты же говорил, что иногда нужно устанавливать свои собственные правила. Так что мы так и поступили.

Он едва удостаивает меня взглядом, но, поскольку его внимание приковано к дочерям, я пользуюсь этим и рассматриваю его. При свете дня Линкольн Фокс необычайно красив. У него густая копна темных волос, что является роскошью для большинства мужчин около сорока. Я всегда помнила его чисто выбритым, но сейчас его бакенбарды соединяются с щетиной. Все, у кого есть пульс, почувствуют его уверенность и без сомнений признают, что он самый красивый из Фоксов. И каким-то образом он стал лучше. Светло-голубые глаза за очками в темной оправе заставляют меня еще больше желать его внимания. Почему я не сказала ему отвалить той ночью, ума не приложу. Но сейчас, в роли взбешенного отца, он тревожно сексуален. Было бы гораздо лучше, если бы с возрастом он стал выглядеть хуже.

За свою жизнь я совершила немало сомнительных поступков и приняла несколько неблаговидных решений. Я знала, что однажды мне придется за них ответить. Я и представить не могла, что карма явится ко мне в джинсах Wranglers, чистой черной рубашке и темном шерстяном пальто, и будет игнорировать мое присутствие.

Холодок пробегает по рукам и ногам, напоминая, что я практически на улице и одета не по погоде.

Всякий раз, когда я слишком долго думаю о Линкольне Фоксе, я испытываю сочетание ненависти и раздражения. Мы оба загнали друг друга в угол. Я ненавижу то, что он оказался там в ту ночь. Я ненавижу то, что эта ночь сделала со мной. Ненавижу, что он увидел, понял и сохранил в тайне. Ненавижу, что из всех дерьмовых людей, с которыми я сталкивалась, человек, на которого я затаила обиду, был, вероятно, самым благородным. Это раздражающе неудобно.

Его пристальный взгляд на мгновение встречается с моим, и, о да, ненависть и раздражение смотрят на меня в ответ.

– Почему ты здесь?

Я оглядываю веранду.

– Технически это все еще мой дом. Ну, по крайней мере, его половина. Почему ты здесь?

Язвительно рассмеявшись, он потирает рукой шею, повторяя про себя вопрос более спокойно.

– Почему я здесь? – Он смотрит на своих девочек. – Пойдемте, – выплевывает он, стоя на нижней ступеньке веранды.

Но тут вмешивается Ларк:

– Папа, пожалуйста, можем мы денек отдохнуть? – Она молитвенно складывает руки. – Нам всем нужны дни душевного здоровья.

Я пытаюсь скрыть свое веселье. Она права. Всем нужны, но я не думаю, что ее отец купится на это. Особенно после того, как увидел, что я разговариваю с ними.

– Я не знаю, чему ты улыбаешься. – Мои глаза встречаются с его, когда я понимаю, что он обращается ко мне.

Я поднимаю брови.

– Когда я закончу разбираться с этим, – говорит он, указывая на своих девочек, – мы с тобой немного побеседуем.

Я качаю головой, улыбаясь такой дерзости.

– Я так не думаю, Фокс...

На его лице появляются ямочки, и он ухмыляется в ответ, как будто мои слова показались ему смешными. Он опускает взгляд вниз и засовывает руки в карманы куртки.

– Лили и Ларк, садитесь в машину.

Одна из них снова начинает спорить.

– О, да ладно…

– Сейчас же, – отвечает он таким твердым тоном, что я сама выпрямляюсь. Девочки торопливо спускаются по лестнице, но Лили останавливается и поворачивается, чтобы снова подняться по ступенькам.

Она тихо говорит:

– Вот. Это должно придать тебе храбрости. Не теряй его, ладно? – Она бросает серый камень рядом со мной. Когда он подпрыгивает и переворачивается, оказываются видны острые фиолетовые кристаллы.

Я сжимаю губы, стараясь не выдать своего веселья, пока она уходит, но когда я поднимаю глаза, то встречаю неодобрительный взгляд ее отца.

– Никуда не уходи, – говорит он, указывая на меня.

– Ты нарушаешь границы, – отвечаю я. Это те же слова, что я сказала ему пять лет назад на том кукурузном поле. Он не упускает этого из виду, прищуриваясь.

Покачав головой, он упирает руки в бедра.

– Ты чертов персик, – бормочет он.

Почему так приятно злить этого мужчину?

– Я не фанат кличек, Фокс. – Я морщу нос. – Прости.

Его глубокий голос становится на октаву ниже.

– Я хочу, чтобы ты уехала.

Я встаю, позволяя одеялу, лежавшему у меня на коленях, упасть на пол. Обрезанная майка с надписью «Queen» заканчивается чуть выше пупка, а ниже – только крошечные шорты для сна. Еще ниже – пара пушистых гольфов до колен, но я не думаю, что он зайдет так далеко. Его взгляд устремляется туда, где он видит голую кожу: на мои руки, потом на талию и бедра. Так предсказуемо.

– Ты уверен в этом, Фокс? – Я бросаю взгляд на его ноги и поднимаюсь к ремню, задерживаясь там, чтобы еще больше разозлить его.

Тяжело сглотнув, он оглядывается через плечо на джип. Но вместо того, чтобы пойти туда, он взбегает по ступенькам и останавливается прямо передо мной.

– Эти две маленькие девочки – весь мой мир. Большая грудь и упругая задница не заставят меня забыть, что ты не тот человек, которого я хочу видеть рядом с ними. – Он окидывает меня взглядом, встречаясь с моими глазами и обжигая до глубины души. – Так что да, я уверен.

Хотелось бы, чтобы его слова не так сильно ранили.

– Ты понятия не имеешь, что я за человек, – говорю я не слишком уверенно, проходя мимо него к входной двери и пинком закрывая ее за собой.

Я тяжело вздыхаю, прислоняясь к двери. Разочарованная, злая и... обиженная. Проклятье, больше всего на свете я ненавижу чувствовать себя обиженной.

Пытаясь избавиться от этого чувства, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и направляюсь прямо в ванную. С пеленой перед глазами я включаю душ, сбрасываю с себя одежду и смахиваю непрошеную слезу. Стоя под струями, я позволяю горячей воде просочиться внутрь и заглушить его слова – ты не тот человек, которого я хочу видеть рядом с ними. Господи, а чего я ожидала? Я шантажировала его, а он сказал, чтобы я никогда не возвращалась.

Выводя меня из оцепенения, Мэгги колотит в дверь ванной с криком:

– Не используй всю горячую воду!

Я сжимаю переносицу и делаю глубокий вдох. О чем, черт возьми, я думала, возвращаясь сюда?

Глава 8

Линкольн

По общему мнению, для бурбона еще слишком рано, но я собираюсь с энтузиазмом поднять в воздух два средних пальца и сделать полный оборот вокруг своей оси, посылая Вселенную нахрен. Ни одна чертова вещь сегодня не идет так, как надо.

– Папа, это дорога не в школу, – настороженно говорит Лили с заднего сиденья, поворачивая голову, когда мы проезжаем мимо «Hooch» и направляемся к винокурне.

– Ну, вы решили начать неделю с нарушения закона, поэтому я считаю, что только один человек сможет вас образумить.

Выезжая на длинную гравийную дорогу, я уже вижу Джулеп, терпеливо ожидающую нашего приезда. Должно быть, Грант сказал ей, что девочки приедут. Эта собака считает Ларк и Лили частью своей стаи.

– Мы не нарушали закон, – отвечает Лили.

– По закону вы должны ходить в школу, а вы планировали прогулять ее сегодня... Так что, – я пожимаю плечами, – теперь вы можете обсудить это с дядей Грантом.

Это быстро заставляет ее замолчать. Грант хоть и в отставке, но все еще может произнести устрашающую речь о соблюдении правил, когда это необходимо. Он даже со мной иногда такое проделывает.

В детстве мы с братьями постоянно прогуливали школу. Мы садились в автобус и, как только его двери открывались, находили способ отвлечь дежурившего в нем учителя, чтобы умчаться к опушке леса, который прилегал к территории школы. Когда наши родители были еще живы, мы обычно сначала заезжали к дедушке. Он всегда оставлял несколько бутылок Ale-8 в холодильнике за сараем, а ключ от винокурни висел на крючке.

– Она мне нравится, – говорит Ларк, вырывая меня из воспоминаний. Я смотрю в зеркало заднего вида. – У нее красивое имя.

– У кого? – спрашиваю я, не понимая, о ком она говорит.

– Фэй. Она красивая, – говорит Лили, ковыряя свой свежий маникюр.

– Ты только что привела ногти в порядок, не ковыряй. – Я прочищаю горло. – И тебе не может кто-то нравиться только из-за имени.

– Почему нет? – огрызается Лили, а Ларк тут же перебивает:

– И мне нравится, как она с нами разговаривает.

– Что? – Я смеюсь.

Лили продолжает, как будто ее сестра и не вмешивалась:

– Она вся очень красивая.

– Красивая... – говорю я со вздохом. – Есть и другие слова, чтобы описать это...

Ларк вклинивается:

– Ее ногти были похожи на кинжалы.

– Наверное, использует их как оружие, – бормочу я себе под нос. Я бросаю взгляд на Ларк, которая рассматривает свои ногти. Черт возьми, мне кажется, что я должен пересмотреть свои методы воспитания, если моих девочек так легко покорить красивой женщине. – Нельзя любить человека только потому, что тебе нравится, как он выглядит.

Как только я это произношу, понимаю, что за этим последует. Ларк прищуривается, и ее взгляд словно кричит – ты идиот. Затем она что-то делает в своем девайсе, который в данный момент используется только как источник музыки.

– На ней была крутая футболка Queen. Там было написано «Killer Queen»¹².

– Подходит, – бормочу я.

– У нее такая же родинка. – Лили показывает на свою правую скулу. – Как будто мы родственные души.

Иисус Христос.

– У многих людей есть родинки на лице, Лили.

Я притормаживаю, когда Джулеп появляется рядом с машиной. Ларк опускает заднее стекло, чтобы поприветствовать ее.

– Джулеп, сегодня ты сможешь провести время с еще двумя своими любимыми людьми.

Ларк откидывается назад и смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– Папа, она показалась мне милой.

– Нет.

На этот раз Лили огрызается в ответ.

– Откуда ты знаешь?

Я не собираюсь рассказывать ей все причины того, почему Фэй – не такая «милая», как решили мои девочки.

– Я просто знаю.

– Люди с нами так не разговаривают. Они либо делают грустные глаза из-за мамы, либо восхищаются тобой, – говорит Лили. У меня внутри все переворачивается от того, что я прекрасно понимаю, о чем она говорит. – Я слышала, как мамы из «Девочек-скаутов» говорили о том, что проклятие означает для нас. – Услышав это, я выхожу из себя. Фиаско любит сплетни, но люди в этом городе хотели найти причину, по которой нашей семье пришлось пережить столько трагедий и потерь. Это было нелепо – каждая женщина, которую любил Фокс, в итоге умирала. Но я не собирался поднимать эту тему со своими детьми.

Ларк грустно и задумчиво смотрит в окно, и единственное, что я хочу сделать – убедиться, что с ней все в порядке. Если я не найду здесь какой-нибудь мотивирующий момент, то пожалею об этом.

– Эй, – говорю я, пытаясь заставить ее посмотреть на меня в зеркало заднего вида. – Ларк.

Она бросает на меня косой взгляд, который так напоминает мне ее мать, что я сглатываю ком в горле.

– Послушай меня внимательно. – Я выключаю радио и нажимаю на тормоз. – Вы – девочки Фокс. – Подняв брови, я выпрямляю плечи. – Это сила, дорогая. Ни в этом городе, ни в другом нет ни одной живой души, которая была бы такой же сильной, умной и красивой, как вы.

Подбородок Ларк начинает дрожать при этом утверждении, и мне тоже требуются все силы, чтобы держать себя в руках. Мы часто говорим о их маме. О хорошем. О том, что Оливия была милой и доброй. О том, что, я надеюсь, они унаследуют от нее эти качества, потому что я ими не обладаю. Они будут сильными и верными, умными и думающими, и я надеюсь, что черты, заставившие меня полюбить мою жену, каким-то образом обретут мои девочки.

Ларк быстро кивает, а Лили вскидывает обе руки вверх, растопыривая пальцы, когда повторяет эти слова.

– Мы – девочки Фокс.

Ларк улыбается.

– Отлично. Мы девочки Фокс.

Я доезжаю до подъездной дорожки брата, паркую машину и поворачиваюсь к ним.

– Итак, девочки Фокс. – Я перевожу взгляд с одной на другую. – Больше никаких пропусков школы, даже если хотите увидеть новую симпатичную соседку.

– Видишь? Ты только что назвал ее симпатичной, – со смешком парирует Лили.

Проклятье.

Грант открывает входную дверь в свой дом. Есть только три вещи, которые заставляют моего младшего брата так улыбаться: моя невестка, изготовление бочек и мои девочки.

– Мои маленькие цветочки превращаются в сорняки? Почему мы сегодня прогуляли школу? – восклицает он с излишним весельем.

– Это совсем не похоже на серьезный разговор, – говорю я.

Он скрещивает руки на груди, когда Лили выпрыгивает из джипа, рассказывая ему о своих новых камнях и самоцветах.

– Ладно, дядя Грант, выбирай свой любимый.

Мой брат указывает на маленький непрозрачный белый кристалл.

Лили кладет камень в его ладонь и спрашивает, когда я подхожу ближе:

– Папа, сколько мы пробудем здесь сегодня?

Грант поддается на уловку и отводит взгляд. В этот момент моя дочь прячет камень в карман, и я ей подыгрываю.

– Я заберу вас после обеда. – Я смотрю на Гранта в поисках подтверждения. – Это нормально?

Он кивает.

– Я не против. Сегодня я весь в вашем распоряжении, мои маленькие цветочки.

Она широко улыбается, когда снова обращает на него внимание. Сжав кулаки, она говорит:

– Ладно. Теперь выбери руку.

Ему требуется секунда, чтобы выбрать правую. Ту же, в которой она изначально сжимала камень, но, когда она показывает ладонь, камня уже нет.

Он смеется.

– Лил, как ты это сделала?!

– Хорошо. – Улыбаясь, я хлопаю в ладоши. – Итак, где же мой новый любимый Фокс? – Самый простой способ раззадорить его – пофлиртовать с моей невесткой, Лейни.

– Сегодня она снова помогает Хэдли. Я думал, ты знаешь об этом, раз уж вы три неразлучные задницы.

– Это новая территория для тебя, братишка? – Я говорю тише, чтобы девочки не услышали. – У тебя проблемы с задницей твоей жены? Может, дать тебе пару советов?

Он сильно бьет меня по руке, а затем сжимает плечо и наносит удар в живот. Я знаю, что заслужил это. У меня сбивается дыхание, когда он делает то, что обещал – направляет крепкий кулак прямо мне под ребра.

– Ты ведь знаешь, что заслужил этот удар, верно?

Я сгибаюсь в талии, упираюсь руками в колени, чтобы восстановить дыхание. Через несколько секунд я говорю «угу» и киваю.

Еще раз выдохнув, я выпрямляюсь. Черт, как же больно.

– Я напишу тебе после обеда. Мне нужно было быть на винокурне два часа назад. Эйс раздраженно сказал, что хочет меня видеть, а я все никак не доберусь.

Я разворачиваю телефон, чтобы показать Гранту сообщения нашего старшего брата.

Эйс: Ты нужен здесь как можно скорее. Это срочно, тащи сюда свою задницу.

Линкольн: Что случилось? Хэдли снова тебе что-то наплела?

Эйс: И я хочу увидеть Мэгги. Пожалуйста, захвати ее по дороге. Она не отвечает.

– Кто облажался? – спрашивает Грант после прочтения.

– Да хрен его знает.

– Слышал, что новая девушка, танцующая бурлеск в «Midnight Proof» – это Фэй Кэллоуэй. До сих пор удивляюсь, что она не стала копом, если честно. Дел говорил о ней так, что на нее стоило посмотреть.

На нее стоит посмотреть, и чертовски трудно не делать этого. Что, черт возьми, на ней было надето посреди зимы?

– Ты видел ее выступление, когда был там прошлый раз? – Мой брат спрашивает не просто так. Грант никогда не проявляет любопытства без причины. – Лейни сказала, что она невероятная. Вернее, она сказала – она просто отпад, я влюбилась в нее, а Хэдли сказала, что Фэй заставила ее по-настоящему возбудиться.

Прикрывая рот рукой, я прячу улыбку.

– Господи Иисусе, эти двое. – Я прочищаю горло, прежде чем солгать. – Мне не приходило такое в голову, но да, я видел ее, когда был там.

Он прищуривается, глядя на меня, а затем скрещивает руки на груди.

– Хм, это интересно. Она живет по соседству, у Мэгги?

Я стараюсь казаться равнодушным.

– Почему ты спрашиваешь меня?

– Во-первых, ты живешь рядом. А во-вторых, ты ведешь себя странно.

– Я странно себя веду? – говорю я, указывая на себя.

– Да, странно, что ты не упомянул об этом. Тебе всегда есть что сказать о красивых женщинах. Черт, ты до сих пор при каждом удобном случае цепляешься к Лейни. – Он снова бьет меня.

– Вам с женой нужны более интересные темы для разговора. – Я направляюсь к своей машине. – Я поеду. Ларк, Лили, увидимся чуть позже, – кричу я через плечо.

– Ты же понимаешь, что я вижу, когда ты лжешь, Линк?

Я ничего не отвечаю, вместо этого с широкой улыбкой показываю ему средний палец, садясь в машину.

Глаза Лили расширяются, когда она замечает, как я машу средним пальцем у всех на виду. Черт. Я включаю подкаст, чтобы не слышать ее, но смотрю в зеркало заднего вида, как она поднимает вверх большой и указательный пальцы и говорит одними губами: средний палец – десять баксов, папа!

Мне не следовало соглашаться на банку ругательств.

Оглушительная музыка – первое, что я слышу, когда поднимаюсь на веранду дома сестер Кэллоуэй. После стука и ожидания проще просто войти самому. Я сказал Фэй, что вернусь, но сейчас важнее всего привезти Мэгги на винокурню, чтобы поговорить с Эйсом.

С полным ртом хлопьев Фэй выходит в коридор и замирает на месте, увидев меня. Я ожидаю визга или крика, но вместо этого она наклоняет головой и кричит:

– Не можешь держаться подальше, Фокс?

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не рассмеяться над этими словами. После всего, что я сказал ей перед уходом, – а я знаю, что был груб, – она отвечает сарказмом. Не знаю, почему мне это нравится, но чувствую, что она выбила почву у меня из-под ног. Опять.

Одной рукой она держит миску, а другой опускает в нее ложку. Молоко разбрызгивается, когда она опускает свободную руку в карман своего яркого шелкового халата. Движение ослабляет пояс, и он распахивается настолько, что становится видна полоска гладкой кожи от шеи до пупка. Всего лишь немного кожи, но что-то во мне оживает. Так же, как это было в «Midnight Proof». Так же, как в тот краткий миг на кукурузном поле. Черт, я забыл, какого черта я здесь делаю.

Я прочищаю горло и встречаю ее взгляд. Ухмылка на ее губах говорит мне, что она точно знает, куда я смотрел. Она нажимает на экран своего телефона, и музыка выключается.

– Хочешь еще раз рассказать мне, как тебе неинтересно?

Она меняет позу как раз, когда начинается другая мелодия. Ее движение позволяет мне лучше увидеть халат, который, возможно, и покрыт яркими цветами, но материал практически прозрачный. Я вижу достаточно, чтобы рассмотреть и запомнить каждую деталь.

Из колонок, расставленных по всей комнате, доносится музыка, игравшая в тот вечер, когда я наблюдал за ней в «Midnight Proof»: труба, а затем знойный голос Нины Симоне, напевающей о том, как она приворожила кого-то. Я ухмыляюсь выбору песни, потому что она чертовски хорошо умеет приковывать мое внимание. Опустив взгляд, я замечаю, что что-то прикреплено у ее бедра.

– Это что, нож, пристегнутый к ноге?

Она приподнимает бровь.

– Ты что, Фокс, только что подумал, что я рада тебя видеть?

– Гребаный ад, – бормочу я. Те несколько минут, что я провел с этой женщиной, не имеют значения, потому что каждый раз, когда она что-то говорит или делает, это выводит меня из себя. Это бесит меня почти так же сильно, как и заводит.

Я поправляю очки на переносице и провожу рукой по подбородку и губам.

– Где Мэгги? – спрашиваю я, меняя тему.

Перекрикивая музыку, она отвечает:

– Ты понимаешь, что не можешь просто прийти в дом и потребовать...

Но тут она совершенно не права. Мне требуется всего несколько быстрых шагов, чтобы оказаться в нескольких дюймах от нее. Я опускаю глаза, наслаждаясь оттенком кожи и запахом ее тела в непосредственной близости от моего – теплый, дымчато-ванильный. Ее грудь вздымается и опускается.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – говорю я, и мой голос звучит грубее, чем мне хотелось бы. Она вздергивает подбородок, когда мое внимание переключается на ее сжатые губы и задерживается там. – Потому что будь иначе, ты бы знала, что я не спрашиваю. Я плохо воспринимаю угрозы. И я не забываю. – Я наклоняю голову набок, чтобы посмотреть, не хочет ли она что-нибудь сказать в ответ. Но меня встречает молчание. – И я далеко не рад тебя видеть. – Наклонившись ближе, я прижимаюсь губами к ее губам. – Так что я повторю еще раз, Персик. Я не хочу, чтобы ты была здесь.

Она слегка покачивается, когда я делаю шаг назад. Это более приятная реакция, чем следовало бы.

– Мэгги, – кричу я, не сводя глаз с Фэй. – Если ты здесь, ты должна пойти со мной. Эйс хочет тебя видеть.

Через несколько секунд по лестнице сбегает Мэгги.

– Я здесь. Что случилось, Линк?

Одновременно с Фэй, которая повторяет:

– Линк?

Я не могу не отреагировать на то, что лицо Мэгги стало фиолетово-зеленым. Верхнюю губу украшает струп, а на пожелтевших предплечьях видны почти зажившие синяки.

Иисус.

– Что, черт возьми, случилось? – вылетает из меня.

Она бросает взгляд на сестру, которая наблюдает за нашим разговором.

– Я привлекла внимание не тех людей. – Ее глаза наполняются слезами, когда она смотрит на мою грудь, вспоминая произошедшее. – Все шло хорошо. Это была одна из моих лучших серий.

У Мэгги проблемы с азартными играми. Мы с братьями знаем об этом, но пока это не касается нашего бизнеса, кто мы такие, чтобы вмешиваться?

– Это имеет какое-то отношение к...?