Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"
Автор книги: Виктория Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Глава 15
Линкольн
– Привет, Хэл. – Я машу рукой, сбегая по ступенькам крыльца, босиком, волосы все еще влажные после душа. Ларк и Лили стоят, скрестив руки на груди у начала подъездной дорожки, наблюдая, как Хэл выпрыгивает из кабины своего грузовика.
– Линкольн, как дела, мужик? – Он пожимает мне руку, а затем направляется к задней части своего трейлера. Семья Хэла владеет частью фермерских угодий, которые мы арендуем, но вместо кукурузы и зерновых они держат скот.
Я не совсем понимаю, что он здесь делает, но спрашиваю:
– Как идут дела?
Он отпирает сначала правую дверь трейлера, а затем переключается на левую, поддерживая разговор.
– Каждый год по-разному, но в целом все неплохо.
Я упираю руки в бока. Это не просто остановка, чтобы поздороваться.
– Что происходит? Тебе нужна помощь?
Покачав головой, он опускает заднюю дверь трейлера.
– Нет, все в порядке. У нее добрый нрав. Думаю, она вам подойдет.
И прежде, чем я успеваю сформулировать вопрос, из трейлера появляется корова песочного цвета. Шерсть на ее голове длиннее, чем в других местах, но все же достаточно короткая, чтобы были видны ее большие черные глаза.
Я нервно смеюсь.
– Ларк и Лили Фокс, что сейчас происходит?
Хэл переводит взгляд с них на меня.
– Я привез вашу высокогорную корову. – Выражение моего лица, должно быть, говорит ему о том, как много я знаю. – Оплачено полностью. Твои девочки внесли последний платеж несколько дней назад.
С широко раскрытыми глазами и стеснением в груди я медленно поворачиваю голову к своим дочерям.
– Вы купили корову.
Вы, черт возьми, издеваетесь надо мной.
– Мне жаль, Хэл. Тебе придется забрать ее обратно.
Лили кричит:
– Нет! Папа, ну же!
Ларк молчит, покусывая губу и теребя край своей футболки с логотипом Spice Girls.
– Как вы смогли заплатить за это? – тихо спрашиваю я. По ровному тону мои девочки понимают, что я вот-вот сорвусь.
– Банка ругательств, – отвечают они в унисон.
Что. За. Черт.
Хэл улыбается и подходит ко мне, а корова плетется за ним.
– Это замечательное животное, если вы можете позволить себе держать ее в крытом помещении в холодные месяцы и кормить смесью травяного сена и люцерны. Если тебе нужно обдумать, готов ли ты заниматься этим, я могу оставить ее у себя на некоторое время. – Он оглядывается на моих девочек, которые, как я полагаю, пытаются придумать, как мне это объяснить. – Позвони мне через несколько дней и скажи, может мне стоит найти ей новый дом. Мои животные должны жить там, где им рады и где о них хорошо заботятся. Мне очень жаль, Линкольн. Я не должен был предполагать, что ты согласился на это.
– Мы будем ее любить, папа, – говорит Ларк, глядя на меня умоляющими глазами. – Пожалуйста. – И это потрясает меня. Это задевает меня так, что я понимаю, что не смогу отказать без веской причины. И у меня ее нет.
– Ларк, что ты собираешься делать с коровой?
– Дотти, – поправляет Хэл. – Девочки дали ей имя, когда купили.
Я сердито смотрю на Хэла, а Ларк продолжает:
– Разве она не выглядит так, будто ее зовут Дотти?
Глубоко вздохнув, я упираю руки в бока.
– Ты ведь понимаешь, что у нас нет амбара или чего-то похожего для содержания коровы?
Лили отвечает:
– Папа, мы же Фоксы. Мы что-то придумаем.
Туше.
Я на мгновение закрываю глаза и запрокидываю голову.
– Использовать мои собственные слова против меня должно быть противозаконно. – Я указываю на нее, выгнув бровь. Когда я смотрю на своих девочек, все, о чем я могу думать, это – как я могу отказать? Гребаный черт.
Я провожу рукой по лицу.
– Хорошо. Хэл, мне понадобится немного времени, чтобы понять, как мы справимся с этим. – Я наблюдаю за тем, как глаза Ларк наполняются слезами, а на лице Лили появляется широкая улыбка. – Ты не против, если мои девочки будут ежедневно приходить к тебе домой, чтобы научиться ухаживать за ней, а я за пару недель решу вопрос с тем, чтобы мы разместили ее как следует.
– Думаю, это отличная идея, Линкольн, – с облегчением говорит Хэл.
Я хлопаю в ладоши.
– Это последний раз, когда вы проворачиваете что-то вроде покупки животного без моего ведома. – Я показываю на корову, которую грузят обратно в трейлер. – Это семейное решение. То, что живет и дышит, нельзя купить просто так.
Ларк бросает косой взгляд на Лили.
– Нет. – Я указываю между ними. – Нет. Нет. Что это за взгляд? – Я знаю этот взгляд – он означает, что это еще не все. И мои девочки умны, они не собираются разглашать информацию, которая может выдать то, чем они занимаются. Они как будто ждут, когда упадет второй ботинок. И тут меня осеняет – черно-коричневый щенок. Кит. – Черт возьми, вы купили и собаку? – говорю я.
– Кит, – говорит Лили. – Ее зовут Кит, и мы взяли ее из приюта. Мы знали, что ты не согласишься сразу, поэтому спрятали ее в соседском амбаре. Но потом Фэй нашла нас.
Ларк добавляет:
– И она сказала, что присмотрит за ней, пока...
– До каких пор? Девочки, серьезно? Вы просто включаете животных в нашу жизнь без моего ведома. Как вы себе это представляете?
Но Лили улыбается и, пожав плечами, говорит:
– Если ты построишь амбар...
– Нет. Мы обсуждаем, а потом принимаем решение. Вместе.
Лили и Ларк выпрыгивают из грузовика, хлопают дверьми и бегут по подъездной дорожке, чтобы поприветствовать Джулеп и неуловимого щенка по имени Кит. Я вдыхаю радость от того, что я рядом со своей семьей, а затем выдыхаю ненависть к себе за то, что не уделил этому больше внимания. Чьи гребаные дети покупают животных или приводят домой собаку без ведома родителей?
Я откидываю голову на спинку сиденья – было бы намного легче, если бы Лив была рядом. Быть одиноким родителем иногда чертовски трудно. Я впервые позволяю себе задуматься о том, что у меня может быть кто-то, чтобы делать это вместе со мной. Посмеяться над провалом в моем воспитании и найти способ избежать этого в будущем. Выслушать, как я схожу с ума от того, насколько умны мои девочки – они только что просто надули меня, черт возьми.
Ландшафт вокруг дома Эйса – это открытка Кентукки. По широким просторам загонов, которые расположены по всей левой стороне участка, а также по массивным белым конюшням, занимающим все пространство справа, становится ясно, что у моего брата есть две совершенно разные страсти: бурбон и лошади.
Сумерки окрашивают горизонт брызгами глубоких оранжевых и мягких пурпурных оттенков. Прекрасно. Я выхожу из джипа и наблюдаю, как мои девочки разговаривают с Хэдли, которая, должно быть, приехала прямо перед нами. Гриз сидит на своем привычном месте на веранде и улыбается, любуясь той же картиной. Двое всадников, скачущих в нашу сторону верхом на лошадях, преодолевают холм на границе моей видимости, – трудно разобрать, кто это может быть, кроме того, что это мужчина и женщина. Звук копыт, ударяющихся о землю остается тихим, пока я наблюдаю за ними, но когда я действительно сосредотачиваюсь на всадниках, он разносится громким эхом. Мой брат приближается к нам, и такую улыбку на его лице я вижу не так уж часто.
В нескольких футах позади него скачет не кто иной, как Фэй.
У меня внутри все сжимается, когда я понимаю, что именно она стала причиной улыбки на лице моего брата. Я уверен, что она не собирается ему уступать.
– Что за хрень? – спрашивает Хэдли, подходя ко мне и положив руки на бедра, пока мы оба смотрим, как они проносятся мимо. Они поднимают ветер и пыль, осевшую на тропинке.
Я бросаю взгляд на свою лучшую подругу.
– Тебя не пригласили прокатиться?
– Это не те скачки, которые меня интересуют.
Я смеюсь и смотрю на ее волосы, собранные в высокую прическу так, что локоны рассыпаются во все стороны.
– Ты только что приехала?
– Хэдли Джин Финч, твоему любимому Фоксу нужно потискаться, – перебивает Гриз, оказываясь рядом с нами. Она крепко обнимает его, и старик наслаждается этим. Обхватив его руками, мы втроем наблюдаем, как Эйс и Фэй спрыгивают с лошадей и смеются над чем-то. Когда, черт возьми, Эйс успел стать смешным?
Хэдли спрашивает:
– Гриз, ты приглашаешь на ужин каждую красотку, которая приезжает в город?
Он усмехается.
– Сногсшибательная, правда? У меня хорошее предчувствие на ее счет. – Глядя на меня поверх ее головы, он продолжает: – Мои внуки, возможно, знают кое-что о бурбоне, но они, похоже, не знают, что такое химия...
Может быть, это выглядит так со стороны, но я точно знаю, как она ощущается. Я не могу избавиться от этого чувства с тех пор, как она вернулась. Он сжимает мое плечо и идет обратно к веранде, крича на ходу:
– Может, стоит начать добиваться того, чего вы оба хотите, а не просто сидеть и ждать, когда это чудесным образом произойдет.
– Больше адекватности, Гриз, – говорит Хэдли себе под нос.
Я целую ее в макушку.
– Слышал, что ты встречаешься с начальником пожарной охраны.
Она поднимает на меня глаза и улыбается.
– Уточни, что ты имеешь в виду под «встречаешься».
– Вместе сходить поесть. Насладиться обществом друг друга...
Она вздыхает.
– Линк, ты как будто совсем меня не знаешь. Я трахаюсь с начальником пожарной охраны... – Затем она понижает голос. – И его новобранцем.
Я поднимаю брови.
– Они оба в курсе?
– Они в курсе. – Она кивает, ухмыляясь. – О, поверь мне, они в курсе.
– Черт возьми, девочка! – восклицаю я. Я знаю, что это еще не все, и когда она захочет поделиться, то расскажет. Потому что, как бы ни веселилась моя лучшая подруга, куда бы ее ни занесло ветром, она жаждет стабильности. Именно поэтому в детстве она стала проводить так много времени с нами, несмотря на то, какими дикими были я и мои братья. У нас всегда были семейные ужины, Гриз обязательно спрашивал, где мы были и что делали. Никто не интересовался ею настолько, чтобы спросить, пока она не оказалась за нашим обеденным столом.
– Близость – это все, – продолжает она. – Ты знаешь, что с моей крыши есть прямой доступ к пожарной станции через дорогу...
Я изо всех сил стараюсь слушать, но не могу удержаться от того, чтобы не бросить взгляд в сторону конюшни. Эйс держит поводья обеих лошадей, а Фэй идет за ним. Улыбается, улыбается, улыбается. Почему она проводит с ним время? Я все еще думаю о том, как она прижималась ко мне. О ее запахе, который остался на моих пальцах той ночью. Как я был близок к тому, чтобы ворваться в ближайшую дверь и трахнуть ее, как мне хотелось.
А теперь она запрокидывает голову, смеясь над тем, что говорит Эйс. Он не такой уж и смешной. Мой здравый смысл покидает меня.
– Я сейчас вернусь, – прерываю я Хэдли.
– О, ладно... – говорит она в ответ, и я слышу ее смех, когда до нее доходит, куда я направляюсь.
Руки сжимаются в кулаки, я ломаю голову над тем, что скажу, когда доберусь до конюшни, но ничего не могу придумать. Мои ботинки стучат по каменной дорожке, ведущей к двойным дверям конюшни. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что не хочу, чтобы мой старший брат находился рядом ней. Можно ли считать себя сумасшедшим, если знаешь, что то, что ты собираешься сделать, именно безумие и есть? Глупо до безумия.
Если бы не прохладный ветерок, проникающий в открытые двери, вы бы никогда не узнали, сколько здесь лошадей. Здесь очень чисто. Фэй снова заливается смехом откуда-то со стороны крайних стойл, и этот звук не должен вызывать у меня реакцию, но вызывает. Его отголосок проникает под кожу и заставляет меня испытывать гнев, которого я не чувствовал уже очень давно. Мне хочется взять то, что я не имею права даже желать. На ней слишком большая мужская рубашка, застегнутая лишь наполовину, и лучше бы она, блядь, не была его, и обтягивающие черные брюки, заправленные в высокие ковбойские сапоги – более грязные и поношенные, чем те фиолетовые, что были на ней в «Bottom of the Barrel».
Эйс смеется над чем-то, что она сказала, и улыбка все еще не сходит с его лица, когда он замечает меня.
– Привет, Линк. – Он снимает седло с лошади, на которой скакал.
– Привет, – говорю я, тяжело дыша и не сводя глаз с Фэй. – Мне нужна минутка.
Фэй быстро смотрит на Эйса, а потом на меня.
– Эйс, я позабочусь о лошадях, прежде чем мы придем ужинать. – И поскольку он мой брат, он больше не задает никаких вопросов. Он понимает, что мне нужно побыть с ней наедине. Он делает небольшую паузу, пытаясь прочесть между строк. Да, брат, она моя.
– Отлично прокатились, Фэй, – говорит он, хлопая меня по плечу. Затем, с легкой улыбкой проходя мимо меня, он добавляет: – Я буду здесь, если ты захочешь еще.
Я бормочу под нос:
– Ублюдок. – Достаточно громко, чтобы он услышал.
Его плечи дрожат от сдерживаемого смеха, когда он уходит.
Фэй поднимает коробку с закусками и вздыхает:
– Я умираю с голоду.
Выхватив коробку у нее из рук, я кладу ее обратно на табурет, с которого она ее взяла. Сделав еще один шаг вперед, я оказываюсь перед ней.
– Что ты здесь делаешь?
Я продолжаю двигаться вперед, а она отступает назад.
– Совершенно очевидно, что я гуляла с твоим братом. – Она с вызовом вздергивает подбородок. – Давненько я так хорошо не каталась. – Намек звучит громко и ясно.
– Нет, – выдавливаю я, и она вглядывается в мое лицо, пытаясь понять значение этого простого слова. – Ты меня неправильно поняла. – Она останавливается, когда упирается спиной в стену, и я оставляю между нами пространство, достаточное, чтобы дышать. – Мне не нравится, когда мне лгут, поэтому я спрошу тебя еще раз, что ты здесь делаешь? В Фиаско. И не надо нести всякую чушь про шоу у Хэдли или про Мэгги. Вы едва смотрите друг на друга.
Я поднимаю руку и позволяю своим пальцам откинуть волосы с ее лица. Я не знаю, что такого приятного в том, что я нахожусь рядом с ней, что вызывает эти ощущения. Я должен игнорировать это, двигаться дальше и забыть о том вечере в темном переулке. Стереть из памяти каждый момент той ночи на кукурузном поле, пока моя жизнь не стала еще более сложной и запутанной. Я не хочу быть рядом с той, кому не могу доверять.
– Из всех мест, где ты могла бы выступать, почему именно здесь?
Она поднимает лицо, прижимаясь ко мне, пока я накручиваю прядь ее волос на палец. Я слегка тяну ее за прядь, запрокидывая ее голову еще немного назад, как раз туда, куда я хочу. Ее губы приоткрыты, она как будто пытается решить, стоит ли ей позволить мне вести ее за собой.
– С чего ты взял, что это твое дело – знать, зачем я здесь?
Ее взгляд прикован к моим губам, когда я говорю:
– Это мое дело, если ты работаешь в клубе моей лучшей подруги. Это мое дело, если ты приходишь в дом моей семьи на ужин. Это мое гребаное дело, когда у тебя есть секрет, который ты скрываешь от меня, когда речь идет о моих девочках.
– Черт возьми, – говорит она на выдохе. – Они были очень убедительны. И вдруг ты уже владелец щенка...
Я не могу удержаться, чтобы не рассмеяться, и моя злость проходит.
– О, я знаю. – Медленно покачав головой, я тяжело вздыхаю. – Каким-то образом они придумали, как не просить меня о том, что им нужно. Они просто делают это сами. – Не знаю, зачем я ей это говорю. – Они купили корову, Дотти. Честно говоря, больше всего меня впечатляет, что они додумались, как это сделать.
Она звонко смеется.
– И теперь у тебя есть собака по имени Кит, которую ты можешь добавить к своему выводку.
Расслабившись, я не могу не рассмеяться вместе с ней.
– Мне кажется, что я должен злиться, но я...
Она кладет руку мне на грудь, и у меня перехватывает дыхание. Ее пальцы пробегают по ряду пуговиц, когда она говорит:
– Я никогда не знала своего настоящего отца. У моей мамы было много бойфрендов. Отец Мэгги был рядом какое-то время, но он никогда не давал понять, что рад моему присутствию. Все, кто были после него, интересовались моей мамой, а не ее семьей.
Она продолжает, наблюдая, как мои пальцы успокаивающими движениями поглаживают внутреннюю сторону ее запястья.
– Твоим девочкам повезло, что они знают, каково это – быть любимыми своим отцом, – мягко говорит она. От этих слов у меня теплеет на душе. Мысль о том, что моя любовь к ним очевидна практически незнакомке, заставляет меня чувствовать, что я делаю все правильно.
Когда я приподнимаю ее подбородок и убираю прядь светлых волос, упавшую ей на глаза, ее улыбка исчезает. На мгновение наши взгляды встречаются, прежде чем она опускает взгляд на мои губы. Я не понимаю, как мы можем так быстро перейти от гнева и разочарования к сладкой уязвимости и жару, который мы должны игнорировать. Это безрассудно.
Да, Персик, я тоже хочу тебя поцеловать.
Я хотел снова поцеловать ее дольше, чем готов признать.
– Мы оба знаем, что это плохая идея, – говорю я, но это звучит совсем неубедительно.
– Ты прав. Плохая, – говорит она на выдохе. Но ее слова замирают, когда она сжимает пальцами мою рубашку и притягивает к себе. Она держится за меня так, словно последнее, чего она хочет – это остановиться или отпустить.
Я прочищаю горло, пытаясь вспомнить, что заставляет меня сдерживаться. В такой близости я не справляюсь. Поэтому я говорю ей единственную правду, которая действительно имеет значение.
– Я не доверяю тебе.
Ее дыхание сбивается, когда мой большой палец проводит по ее челюсти, направляясь к ее губам.
– Но ты бы хотел, – говорит она, не отрывая взгляда от моих губ. – Так же, как я хочу ненавидеть тебя.
Я провожу большим пальцем по ее нижней губе и шепчу:
– Но не можешь.
Она медленно поворачивает голову вправо, а затем влево. Когда из ее рта выскальзывает язычок, чтобы облизать нижнюю губу, несмотря на все возможные причины прекратить это, единственное, о чем я могу думать – это о том, как приятно будет сжимать ее в моих объятиях. Всего несколько слов и колкостей, слетевших с ее губ – и я становлюсь твердым и чертовски готовым к тому, чтобы взять то, что я хочу.
– И что мы будем с этим делать?
Глава 16
Фэй
Меня окутывает его запах – тепло обожженного дуба и терпкость пропитанной бурбоном вишни. Он затуманивает мой рассудок, путает воспоминания и практически стирает все причины, по которым я начала думать, почему это не должно зайти дальше того, что произошло в том переулке. Я сжимаю его рубашку, как будто не в силах контролировать себя. То, от чего мы исцеляемся, от чего прячемся и что в равной степени пытаемся забыть, кажется неважным, когда я рядом с ним. И он ощущается как стена или щит. Я не должна чувствовать себя в безопасности с мужчиной, который видел во мне самое худшее. С тем, кто приказал мне покинуть единственное место, которое я считала домом. Но я чувствую. Я чувствую себя в безопасности. И я не хочу его отпускать.
Шарканье ног по бетонному полу заставляет нас повернуть головы в сторону главного прохода конюшни. Оно сливается со звуком ударов копыт в стойле. Через мгновение после этого у меня в заднем кармане вибрирует телефон. Нас прерывают все одновременно.
– Линк? Фэй? – Хэдли окликает нас от входа в конюшню.
Когда я пытаюсь вырваться, он крепче прижимает меня к себе, не дальше волоска от своих губ, его твердый член упирается мне в живот. Мое тело практически гудит от предвкушения, когда он наклоняет свой лоб к моему.
– В конце концов мне понадобится ответ на этот вопрос.
И что мы будем с этим делать?
Как только я привыкаю к тому, что он держит меня, что его тело так близко, он отступает назад. Проводит рукой по волосам. Это единственный признак того, что он так же взволнован тем, что только что произошло, как и я. Когда его глаза встречаются с моими, его улыбка кажется непристойной. Со всей этой уверенностью и ямочками на щеках, сомневаюсь, что найдется много женщин, готовых отказать этому мужчине.
Тяжело сглотнув, я достаю свой телефон.
– Мне нужно ответить.
Кортес: Как ты относишься к небольшой подработке, малышка?
Я не замечаю, что он заглядывает мне через плечо, когда разблокирую телефон.
– Я думал, что на самом деле ты была не на свидании с Кортесом в тот вечер.
– Это было не свидание, – отвечаю я, покачав головой. Я не стану рассказывать ему, что я делала с Кортесом в баре. Насколько известно Линкольну, я всего лишь танцовщица бурлеска. – Я думала, это стало ясно, когда в итоге я оседлала твои пальцы, – дерзко говорю я, набирая ответ.
Фэй: Если ты хочешь, чтобы я сделала это, мне нужна полная картина.
И прежде чем я успеваю сказать Линкольну что-то еще, он уже проходит полпути по главному проходу конюшни. Я делаю глубокий вдох и отгоняю от себя последние несколько минут, сосредоточившись на своей работе, на своей тайной причине пребывания здесь. И чем ближе я становлюсь к Линкольну Фоксу, тем труднее мне держать ее в тайне.
И хотя я не нашла в его телефоне ничего предосудительного, с Эйсом все может оказаться совсем иначе.
Кортес: Блэкстоун – лишь часть большой головоломки. Каковы шансы, что ты сможешь установить слежку за Аттикусом Фоксом?
Мне до сих пор не ясно, насколько глубока связь старшего брата Фоксов с Блэкстоуном, и, что еще важнее, я знаю лишь малую часть этой истории, поскольку Кортес не хочет делиться информацией.
Фэй: Ты ни за что не догадаешься, где я сейчас нахожусь.
Кортес: «Hooch»?
Фэй: Нет. Марла по-прежнему подает мне только воду.
Кортес: Не удивлен. Но ты многое теряешь, на прошлой неделе она подавала пахтовый пирог.
Фэй: Я тебя ненавижу. Я сейчас в доме Фокса. Посмотрим, что смогу сделать.
Кортес: Выясни что-то.
Фэй: Посмотрим, захочу ли я поделиться.
– Я вижу влечение.
Я прижимаю руку к груди и подпрыгиваю, когда слышу это. Я не ожидала, что кто-то будет стоять справа от дверей, но там Хэдли и, кажется, она ждет меня.
– Ты меня напугала, – говорю я со смехом. – Я не знала, что здесь кто-то есть.
– Сегодня холодно, не так ли?
Я открываю рот, чтобы ответить, но она не дает мне этого сделать.
– Что происходит между тобой и Линкольном? – Хотела бы я, черт возьми, знать.
– Честно говоря, понятия не имею, – честно признаюсь я.
Вздохнув, она шутливо говорит:
– Я это чувствую. До самых пальцев ног. – Легко понять, как он ей дорог. В них обоих есть та легкость, которая заставляет меня чувствовать себя желанной и важной. – Я чертовски любопытна, когда дело касается моих людей, так что можешь быть уверена, что я буду совать нос в ваши дела. Может, выпьем чего-нибудь после ужина?
Я улыбаюсь ее откровенности.
– Звучит неплохо, – говорю я, когда мы входим в дом.
На полу холла выложена гигантская буква «F», вокруг нее обвивается лиса. Если бы я забыла, где нахожусь, этот дом быстро напомнил бы мне об этом. Брутальные цвета сочетаются с запахом табака, обожженного дуба, и бурбона, давая понять, что этот дом находится в самом сердце Фиаско, штат Кентукки.
Лейни двигается вокруг массивного кухонного острова, измельчая листья мяты, а длинный кусок красной лакрицы свисает из уголка ее рта.
Она поднимает глаза и сразу же замечает нас.
– Наконец-то! Вас не было целую вечность. – Она улыбается мне. – Я так рада снова видеть тебя, Фэй. Хэдли убедила пойти с нами в «Midnight Proof» после ужина? Дегустация сезонных коктейлей! – Оглядевшись по сторонам, словно опасаясь кого-то, она шепотом говорит: – Именно так она заставила меня полюбить это место.
Грант кричит из соседней комнаты:
– Я слышал это, дорогая. И это ни капельки не правда, Фэй. Хэдли не имеет к этому никакого отношения. Не слушай мою жену, она известная врушка.
Лейни смеется с виноватым выражением лица.
Я бросаю взгляд на Хэдли, которая отвлеклась на Кит, грызущую помпон на ее сапогах.
– Хэдли, как давно ты открыла «Midnight Proof»?
Гордо улыбаясь, она говорит:
– Я купила его, когда мне исполнилось тридцать. Лучшее, что я когда-либо делала. Пришлось потрудиться, чтобы превратить эту дыру в то место, которым она стала сейчас. Я выпотрошила все здание, и, в итоге, сдала верхнюю половину девочкам из «Crescent de Lune».
– Отличный кофе, – говорю я.
Она показывает на меня, чертовски серьезная.
– Отличный, черт возьми, кофе.
– Аминь, – говорит Лейни.
– Большая часть здания – «Midnight Proof». А на верхнем этаже есть pied-à-terre16, специально для перепихонов на одну ночь.
– Ночевок, – поправляет Лейни в тот момент, когда на кухню заходит Эйс.
Хэдли кладет в рот малину.
– Иногда ночевки – это весело. Но, – она вздыхает, – я предпочитаю старый добрый перепихон. – Она подмигивает, и я не могу удержаться от смеха.
– Здесь ведутся вполне уместные разговоры между девочками, – говорит Эйс, доставая из одного из шкафов роксы.
Хэдли не упускает возможность.
– Если хочешь называть меня своей девочкой, папочка, тебе придется сделать немного больше, чем закатывать глаза и скрежетать зубами.
Мы с Лейни смотрим друг на друга, широко раскрыв глаза. Я сохраняю нейтральное выражение лица, потому что, как бы мне ни хотелось рассмеяться, Эйс не выглядит забавляющимся, а Хэдли, похоже, готова к перепалке.
– Я сказал «девочки», Хэдли, – говорит он, подходя к стойке, чтобы отнести фруктовый салат, который Лейни только что закончила, в другую комнату.
– Ты уверен в этом? Иногда люди в преклонном возрасте забывают, что они только что сказали. – Она кокетливо улыбается, наклонив голову и изображая невинность.
– А болтливые негодницы иногда... – он замолкает, когда мы с Лейни едва сдерживаем улыбки.
Хэдли все еще стоит на месте, уставившись на дверной проем, в который он только что вышел, и выглядит так, словно пребывает в благоговейном страхе целых десять секунд.
– Ты ведь слышала это, да? Мой мозг, кажется, замкнуло от того, что я увидела его в этой чертовой паре Wranglers сегодня вечером. Wranglers! – шепотом кричит она Лейни. – И он назвал меня болтливой негодницей. Какого черта?
Посмеиваясь, я бросаю взгляд на Лейни в поисках объяснений, но она лишь качает головой, поднимая блюдо с французскими тостами, и выносит его в трехсезонное патио17.
Прохладный ночной воздух обдает меня, как только мы входим в гостиную. Я сразу же вижу Линкольна, и прежде чем я успеваю сделать хоть шаг, Кит приветствует меня, поднимаясь на задние лапы.
– Привет, красотка. Тебе понравилась косточка?
Она гавкает в ответ, что я понимаю, как «да», и одновременно Лили подходит к нам.
– Она только что ответила тебе? – спрашивает Лили.
– Она очень умная, – говорю я, поглаживая ее между ушей, когда она тянется к нам. – Как и ты. Ты очень умная маленькая леди.
– Фэй, можно я сяду рядом с тобой? Я хочу показать тебе один фокус.
Ларк, похоже, это не интересует, вообще-то, она смотрит на меня исподлобья с тех пор, как я пришла.
Я поднимаю глаза и вижу, что Линкольн наблюдает за мной и Лили. Несмотря на то, что произошло между нами, я не забыла его слова о том, что он не хочет, чтобы я находилась рядом с его семьей. Я понимаю, почему он так осторожен.
Я спрашиваю одними губами – ты не против?
Он отвечает не сразу, просто смотрит со стоическим выражением лица еще несколько секунд, прежде чем кивнуть.
Гриз вклинивается:
– Почетный гость должен сидеть рядом с самым старым мужчиной в комнате. – На секунду я теряюсь от этого заявления. Он кивает направо, где стоит пустой стул. Когда я сажусь, он говорит: – Рад, что ты решилась присоединиться к нам за ужином.
Мои щеки вспыхивают от этих приятных слов.
Хлопнув в ладоши, Гриз выпрямляется и тянется к высокой бутылке, как я понимаю, бурбона.
Моя сестра использует этот момент, чтобы наклониться ко мне с другой стороны и вылить на меня ведро холодной воды, заявив:
– Не устраивайся здесь, Фэй. Может, ты и забыла, но они не твоя семья.
– Забавно, – шепчу я. – Учитывая, что единственный член моей семьи скорее пошлет меня, чем поговорит со мной.
– Больно, не так ли? – Огрызается она в ответ. Я стараюсь не вздрогнуть при этих словах.
Оглянувшись, я замечаю, что Хэдли заметила, что происходит между мной и Мэгги, и одни губами шепчет – засранка.
Я фыркаю от смеха, и Мэгги показывает мне средний палец, прижав руку к щеке.
Обведя взглядом стол, я понимаю, что Лили тоже заметила это. Ее рот раскрыт от удивления, она смотрит на меня округлившимися глазами и беззвучно спрашивает – ты видела, что только что сделала твоя сестра?
Да, малышка. Видела.
Лейни начинает рассказывать о частных дегустациях, которые начнутся в следующем месяце в «Фокс Бурбон». Грант внимательно слушает, как она перечисляет производителей виски Теннесси, которые приедут на дегустацию. Он улыбается ей с такой нежностью, что его любовь не вызывает сомнений. Когда он проводит пальцами по ее спине, она откидывает голову назад, растворяясь в нем. Я не могу перестать думать о том, как это, должно быть, приятно. Эта нежность и забота. Такого я еще не испытывала.
Гриз поддразнивает Хэдли по поводу джазового трио, которое она пригласила в «Midnight Proof».
– Ты называешь этих клоунов музыкантами, – говорит он. – Ты должна нанять старых добрых деревенских парней, чтобы они пришли и сыграли.
– Вайб не тот, Гриз. – Хэдли улыбается, пожимая плечом.
Эйс молча наблюдает за происходящим. Его глаза встречаются с моими, и я быстро улыбаюсь ему, выражая благодарность за то, что он позволил мне находиться здесь, среди его семьи. Он отвечает едва заметным кивком, и я чувствую себя настоящей предательницей из-за того, что собираюсь сделать. Не нужно обладать острой интуицией или много времени проводить в семье Фоксов, чтобы понять, что здесь царит большая любовь. Уважение. Поддержка. Находиться рядом с ними даже во время ужина очень приятно.
Линкольн говорит с Хэдли о чем-то, что заставляет его оживленно жестикулировать руками, и я замираю, вглядываясь в него. У него такая насыщенная жизнь – она так отличается от моей, но, находясь рядом с ним, я чувствую безусловную связь между нами.
– У тебя милая улыбка, – говорит Лили, откусывая сложенный втрое бекон и пытаясь удержать между двумя пальцами монету в пятьдесят центов. Я вижу, что она практиковалась перекатывать ее между костяшками пальцев. Я прикусываю нижнюю губу. Пока она это не сказала, я даже не осознавала, что улыбаюсь.
Я бросаю взгляд на Ларк, которая, нахмурившись, смотрит на меня в ответ. Она определенно заметила, что я пялюсь на ее отца.
– Папа всегда говорил, что по улыбке можно многое сказать о человеке. – Лили зажимает монету между двумя пальцами. – Я могу заставить эту монету исчезнуть. Хочешь посмотреть?
Я тянусь за сиропом, но затем прошу ее передать его мне. Из-за волнения у меня нет аппетита, но я не хочу, чтобы это выглядело так. Беру сироп и наливаю немного на то, что осталось от моего французского тоста, после чего говорю:
– Конечно. Но с какой монетой?
Лили смотрит вниз, озадаченная моим вопросом.
– Подожди, куда она делась?
Когда я поднимаю глаза на Линкольна, он смотрит в ответ. От его пристального взгляда, у меня пересыхает во рту.
– Проверь ее правую руку, Лили.
Лили смотрит на меня в замешательстве, а затем сосредотачивается на моей правой руке.
Когда я показываю пальцы, она обнаруживает там серый камень с острыми фиолетовыми кристаллами.
