Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"
Автор книги: Виктория Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Глава 44
Фэй
– Фэй, – говорит Кортес, выходя из гаража. – Это тебе.
Он бросает мне конверт.
– Слушай, у меня есть внутреннее дело. Мне бы не помешала помощь с опросом местных жителей. Они не хотят разговаривать с полицией Фиаско, а вот с тобой, может, поговорят.
Я киваю и поплотнее запахиваю куртку.
– Я пришлю тебе счет.
Он постукивает пальцами по столу и возвращается к своей команде.
– Ты зарабатываешь больше, чем я. Ты это понимаешь?
– И представь себе, это подработка, – усмехаясь кричу я в ответ.
На этот раз дежурный слегка улыбается мне. Его бараньи отбивные выглядят такими же густыми, как и уложенные волосы на макушке.
– Фэй, дай мне знать, когда тебе понадобится помощник, если это правда насчет зарплаты.
Я подмигиваю ему.
Мой телефон пикает, и через несколько секунд остальные телефоны в участке начинают издавать тот же звук. Не успеваю я открыть уведомление, как слышу слова одного из офицеров:
– Да вы, черт возьми, издеваетесь.
Подкаст «The headlines» от The New York Times, раздел национальных новостей опубликовал статью – «Кто стоит за самым крупным скандалом в истории скачек», автор Мюррей Экройд.
Я читаю статью об истории выигрышей и длинной череде лошадей, ставших победителями «Тройной короны» за последние полтора десятилетия. О баснословных суммах, которые были заработаны на этом, о том, как незаконно присваивались средства, о накачивании лошадей допингом перед скачками, о сети тренеров, жокеев и персонала, объединенных одним названием «Finch & King». Всё это стало достоянием общественности благодаря неназванному, защищенному источнику.
Мэгги.
Я выхожу на холодный воздух, затягиваю пояс пальто и направляюсь по тротуару в сторону моего нового любимого места, куда я теперь наведываюсь по субботам. В руке, которую я только что спрятала в карман, вибрирует телефон.
Фокс: Срочное дело. Тебя добровольно-принудительно назначили ответственной за покупку конфет для сегодняшнего салат-бара. По словам Ларк, я взял не те кислые полоски.
Я не могу перестать улыбаться, отвечая на его предельно серьезную просьбу.
Фэй: Заеду по дороге домой.
Фокс: Ты называешь мой дом своим?
Фэй: Оговорилась. Я всё ещё наслаждаюсь своим большим домом – и тем, что он только мой.
Фокс: Мне он тоже очень нравится. Может, бросим детей и встретимся там? Отец года спрашивает гипотетически, конечно.
Фэй: Но теперь мне ужасно хочется конфетного салата.
Фокс: Ты сказала «салат25», Персик. От таких слов мои мысли тут же становятся грязными.
Фэй: Люблю тебя, скоро увидимся.
Фокс: Поторопись, я скучаю.
Я открываю сумку, чтобы бросить туда телефон, и взгляд цепляется за письмо, которое мне передал Кортес. На запечатанном конверте из манильской бумаги нет обратного адреса, он отправлен на имя Кортеса, с пометкой – для Фэй Кэллоуэй. Я сглатываю, открывая его, в горле внезапно пересыхает. Прошло около шести месяцев с тех пор, как я рассталась с ними. И в этот раз все казалось окончательным. Мы смогли попрощаться, но я все равно чувствовала, что хотела бы большего. Мэгги решила остаться с мамой, и мне нужно было забыть, где она находится – все еще оставался шанс, что пособники Уилера Финча отправятся на поиски женщины, разрушившей целую империю. Но сейчас, когда я вижу знакомый витиеватый почерк, на душе становится легче.
Дорогая Фэй,
Надеюсь, к тому времени, когда ты получишь это письмо, новости уже будут опубликованы. Как оказалось, теперь я – герой. И если у меня когда-нибудь будет шанс потыкать этим тебе в нос, не сомневайся, я так и сделаю.
Я слышала, что рождественская елка в Рокфеллер-центре – это просто елка. Но почему-то в окружении зданий и катка это больше похоже на Рождество, чем что-либо еще. Я бы хотела как-нибудь на нее посмотреть. Может быть, ты тоже захочешь.
Люблю тебя, пока!
– M
Я вытираю слезы, бегущие по лицу. Я так чертовски горжусь ею. Было немало вещей, с которыми Мэгги пришлось справляться самой. Но самая большая ошибка всех вокруг заключалась в том, что ее недооценивали. У нее были свои слабости и недостатки – азартные игры никогда не шли ей на пользу, – но моя сестра сумела разрушить целую империю и решила, что никому не позволит безнаказанно использовать ее в качестве пешки.
Она оставалась в программе защиты свидетелей, чтобы быть уверенной, что Уилер Финч не сможет ее найти. Эта статья гарантировала, что каждый человек, имеющий хоть какое-то отношение к скачкам в Кентукки, будет в курсе, что сделали Финч и Кинг. И хотя большинство никогда не узнает, чем пришлось пожертвовать моей матери, и чем пришлось пожертвовать каждой из нас, мы выстояли и узнали, что значит быть любимыми.
Сегодня жарко, но впервые за все лето ветерок разгоняет липкую влажность, и на улице приятно находиться. Когда я обхожу дом сзади, в воздухе витает идеальный сладкий запах корицы и сахара. У края патио установлен огромный надувной киноэкран. Ларк о чем-то разговаривает с Линкольном, а Лили пытается подбросить попкорн в воздух и поймать его ртом.
Линкольн сидит между своими девочками, раскинув руки на спинке уличного дивана, запрокинув голову и глядя в небо. Я обожаю подглядывать за ним в такие моменты, ловить и сохранять в памяти детали новой жизни, в которую я продолжаю влюбляться с каждым днем все больше и больше.
Кит заливается лаем, как только видит меня, спрыгивает вниз и несется навстречу. Одновременно все трое поворачиваются ко мне с одинаковыми улыбками.
– Фэй! Мы тут пытаемся решить, какой фильм посмотреть сегодня вечером. Лили хочет снова посмотреть «Поле чудес» или «Дневники принцессы», – говорит Ларк, закатывая глаза. Но я думаю, что мы должны посмотреть фильм «Их собственная лига», потому что в эти выходные у нас софтбол.
– Может быть, посмотрим что-то новенькое? – предлагает Линкольн. Как насчет новых «Трансформеров» или «Охотников за привидениями»?
Ларк корчит гримасу, как будто это самая ужасная идея на свете.
Вмешивается Лили:
– Плохой выбор, папа. Помнишь, как долго мне снился Лизун, после того, как я посмотрела фильм в семь лет?
Он указывает на неё пальцем.
– Твой дядя Эйс не должен был позволять тебе смотреть его в семь лет, – смеется он.
Я поднимаю пакеты с конфетами.
– У меня правильные кислые полоски и попкорн с двойным маслом, – говорю я им, шевеля бровями.
– Я приготовлю попкорн! – Ларк хватает пакеты и направляется в дом, а Лили идет за ней, напевая, что сегодня она дежурная по конфетному салату.
Линкольн улыбается мне с расстояния в несколько футов.
– Я видел статью, – говорит он.
– Ты говорил с Хэдли? – спрашиваю я, беспокоясь о ней и о последствиях, которые принесет в ее жизнь хаос, устроенный ее отцом в Фиаско.
Он кивает, берет мою руку и целует ее.
– Она справляется. Возможно, ей понадобится время, но пока она держится. Когда я пригласил ее посмотреть с нами кино, она сказала, что у неё запланирован вечер с пожарными. – Он пожимает плечами и качает головой. – С ней все будет в порядке.
Он обнимает меня и трётся носом о мой подбородок, а затем целует. Его губы встречаются с моими, и он отдается этому поцелую. Наши языки медленно скользят навстречу друг другу, отчего у меня сводит живот, а он крепче прижимает меня к себе. Я зарываюсь пальцами в его волосы, притягивая ближе, пока он мурлычет, прижимаясь ко мне.
– Если ты и дальше будешь так тереться об меня, этот фильм будет больно смотреть, – говорю я ему, хихикая.
– Персик, на улице слишком жарко, чтобы шалить под одеялом, – говорит он, проводя губами по моей шее. Тишину заполняют низкое стрекотание цикад и беспорядочное тиканье сверчков.
Через несколько секунд Ларк и Лили выбегают на улицу с двумя большими мисками – одной с попкорном, а другой с огромной смесью кисло-сладких конфет. Они располагаются на диване, а мы с Линкольном устраиваемся рядом в кресле. Фильмы на свежем воздухе стали нашей новой фишкой. С началом лета я провожу с ними все больше времени. Находиться здесь кажется легким и естественным.
Ларк включает фильм, и музыка начинает литься из колонок. Это случайная ночь, которую я отчаянно пытаюсь запомнить. Я сижу, прижавшись спиной к Линкольну, и слышу, как с его губ срывается вздох, прежде чем он шепчет мне в шею:
– Планируешь выпить немного бурбона позже, Персик?
Я улыбаюсь и киваю, погружаясь в его объятия. Мы оба прекрасно знаем, что происходит, когда мы говорим о бурбоне, – это всегда заканчивается восхитительно грязно. И хотя я дико возбуждаюсь в его объятиях, это лишь малая часть того, что я чувствую, когда нахожусь рядом с ним. Защищённая, обожаемая и окружённая такой заботой, что сердце переполняется.
С Линкольном Фоксом это нечто большее, чем простое слово «любовь». Когда я с ним, я чувствую себя дома.
Эпилог
Линкольн
Некоторое время спустя…
Химия – это не только состав веществ, их структура и свойства, но и то, как эти вещества взаимодействуют и изменяются, образуя нечто новое. Именно это всегда завораживало меня в процессе изготовления бурбона. Но не только. Это сложный и эмоциональный процесс. Моя химия с Фэй Кэллоуэй не поддавалась разумному объяснению, потому что она ничего не усложняла. Все оказалось предельно просто – она была моим катализатором. Вся моя жизнь теперь вращалась вокруг моих двух девочек и Фэй. Ну и собаки, коровы, и шести цыплят. И о цыплятах, как ни удивительно, я узнал заранее. Множество женщин, благодаря которым моя жизнь всегда была немного неуправляемой, но, несомненно, полной.
– Папа, ты хочешь порепетировать? – спрашивает Лили, устроившись на стойке.
– Нет, я не хочу репетировать, – отвечаю я, глядя в зеркало, пока застёгиваю чёрную рубашку.
– Ты выглядишь каким-то нервным... – говорит Ларк, прислонившись к бортику ванной. Она держит в руках новые бомбочки для ванны, которые я купил, и ее глаза расширяются.
– Папа, они пахнут ванилью и вишней. Лили, понюхай вот эту.
Лили протягивает мне очки и спрашивает:
– Ты беспокоишься, что она не согласится?
Но, прежде чем я успеваю ответить, Фэй заглядывает в ванную, заставая нас всех врасплох. Запыхавшись, она говорит:
– Кто и на что должен согласиться?
Она переводит взгляд с девочек на меня, а мы замираем с выражением лиц «вот дерьмо», потому что ее не должно быть здесь. Хэдли и Лейни должны были задержать её хотя бы на час, пока я все не подготовлю.
Глаза Ларк расширяются, она смотрит то на меня, то на маленькую красную бархатную коробочку на столешнице.
– Я сказала Хэдли и Лейни, что мне нужно быстро переодеться после занятий. Можно подумать, что учить дам из книжного клуба танцевать с веерами из перьев – не так уж утомительно, но это совсем не так. – Она смеется и качает головой, заходя в нашу ванную рядом со спальней.
С ростом числа животных мы решили перебраться в дом семьи Кэллоуэй, и я сделал в нем ремонт, чтобы он стал нашим, а не Мэгги. Я с радостью продал наш прежний дом – в нем осталось слишком много тяжёлых воспоминаний. Я хотел, чтобы мои девочки помнили свою мать, но это не означало, что нужно жить в месте, которое больше не радовало.
Фэй улыбается и хлопает с девочками ладонями, что, по их мнению, гораздо круче, чем наше с Хэдли приветствие. Она обнимает меня за плечи.
– Привет, – ласково говорит она мне в губы. Я провожу ладонями по ее спине, но тут она замечает повязку на моей руке, отчего ее брови нахмуриваются. – Что случилось?
Улыбка расплывается на моем лице, потому что на самом деле неважно, как мы это сделаем. В нашей жизни не было ни одного случая, чтобы все шло по плану, так почему сейчас должно быть иначе?
– Пап, может, мы пойдем? – шепчет Ларк, догадавшись, и кивает на дверь.
Я качаю головой.
– Оставайтесь. Все хорошо.
Фэй переводит взгляд с девочек на меня, пока я снимаю пленку, закрывающую свежую татуировку. Мне не пришлось долго думать, чтобы решить, чем заполнить пустое место третьего оконного стекла. Фэй переводит взгляд на мою руку, и у нее перехватывает дыхание. Всплеск цвета и форма идеального персика.
– Теперь здесь всё, что делает мою жизнь стоящей.
Она вытирает глаза шепчет, глядя на меня.
– Ты издеваешься? Я даже не знаю, что сказать...
– Ладно, – я отступаю чуть назад, освобождая место, чтобы сделать всё как надо. Опускаюсь на одно колено и беру бархатную коробочку. – Тогда просто скажи «да».
Она пристально смотрит мне в лицо, выглядя немного шокированной с приоткрытым ртом и округлившимися глазами.
– Фокс… – выдыхает она.
– Это отличная фамилия, Персик. Мне бы очень хотелось, чтобы ты взяла ее. Но никакого давления. – Я подмигиваю и улыбаюсь. Перевожу взгляд на своих девочек, которые обнимают друг друга, с трудом сдерживая слезы, пока я прошу любимую женщину выйти за меня замуж.
Я тянусь к ней, чтобы обнять, но она не нуждается в уговорах. Она усаживается прямо на мое согнутое колено.
– У меня был целый план – я собирался надеть смокинг, купил тебе платье. – Я достаю кольцо из розового золота с овальным бриллиантом в центре. Вокруг него – россыпь пыльно-розовых бриллиантов поменьше. Как только я его увидел, мне показалось, что оно ей понравится. – Платье подходит к этому.
Она прикрывает рот ладонью, сдавленно прошептав мое имя, а по ее раскрасневшимся щекам текут слезы.
– Линкольн...
– Я хочу прожить эту жизнь с тобой. Ты – все, о чем я только мог мечтать: партнер, друг, любовница. Я без ума от каждой твоей черты – от идеальных губ до большого, защищающего сердца. – У меня на глаза наворачиваются слёзы, но только потому, что я не могу сдержать чувств, как много этот момент значит для меня. Быть здесь с ней и чувствовать себя настолько готовым сделать ее своей. – В тебе столько всего, Фэй, но единственное, на что я очень надеюсь, что ты никогда не перестанешь быть нашей.
У нее перехватывает дыхание, когда мои дочери шмыгают носом всего в нескольких футах от нее. Она смотрит на них и спрашивает:
– Вы не против?
Они улыбаются.
– Мы точно не против, Фэй, – говорит Лили. Ларк только кивает, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
Фэй улыбается и снова смотрит на меня.
– Я уже и не помнила, что такое дом. Я скучала по самому его образу, но забыла, каково это – чувствовать его тепло, заботу, это яростное чувство защищённости. Ты – мой дом, Линкольн Фокс. Ты – любовь моей жизни, которую я выбираю, и мне чертовски повезло, что у меня есть все вы. Да. Безусловно, да, – говорит она, обнимая меня за шею.
Я прижимаю ее к себе из всех сил и стараюсь навсегда запомнить этот момент – как она ощущается в моих руках в один из самых счастливых моментов моей жизни. Когда она отстраняется, мы оба смотрим на Ларк и Лили и киваем им, чтобы они подошли.
Лили шепчет:
– Видишь, папа, мы были правы. И Фэй, не волнуйся, банка с ругательствами сегодня не действует.
Мы оба смеемся сквозь счастливые слезы, смотрим друг на друга, а затем на девочек, которые выбегают из ванной. Она встает, и я тоже, затем беру ей левую руку и надеваю кольцо.
– Такое красивое, – с улыбкой говорит она, глядя на меня. И я готов сделать все возможное, чтобы навсегда сохранить эту улыбку на ее лице.
Я наклоняюсь вперед, и за мгновение до того, как её губы коснутся моих, я открываю последний секрет.
– Я никогда не планировал любить тебя, Персик. Но теперь я никогда не планирую останавливаться.
Бонусный эпилог
Фэй
Год спустя...
Такси едва не задевает меня на пешеходном переходе, и у меня вырывается нервный смешок. На его крыше вокруг светящейся таблички с номером намотана рождественская мишура, а на заднем окне мигает цветная гирлянда. За моей спиной ахает парочка туристов, а мужчина, выгуливающий собаку, – явно профессионал в лавировании по забитым улицам Нью-Йорка – смотрит на меня с кислым выражением лица. Это была ошибка новичка, которую, я бы ни за что не совершила раньше, но вот я немного пожила в Кентукки и уже не могу сориентироваться на оживленном переходе, как умела когда-то.
В это время года в Рокфеллер-центре еще больше народа, чем на Таймс-сквер, но это не помешает мне увидеть ее. На этот раз прошло слишком много времени. В этом году массивную елку привезли из маленького городка под Берлингтоном, штат Вермонт. Учительница английского языка, ее муж и двое маленьких сыновей дали интервью о путешествии елки с их заднего двора до Рокфеллер-плаза, 45, и это лишь малая часть того, почему мне не терпится попасть туда. С трех из четырех сторон 75-футовую ель окружают небоскребы, а у ее основания находится очаровательный ледовый каток, украшенный тысячами белых огней, и вживую она выглядит еще прекраснее, чем когда-либо в прошлом.
У белого фургончика, продающего горячий шоколад с поджаренным зефиром по ободку бумажных стаканчиков, очередь человек тридцать. Ух ты, выглядит заманчиво. Но пока я окидываю взглядом толпу и пытаюсь решить, стоит ли ждать, я замечаю ее. Чуть левее, в черной кожаной куртке, джинсах и ковбойских сапогах стоит Мэгги. На этот раз её светлые волосы окрашены в рыжий. Глубокий каштановый цвет напоминает мне волосы Лейни. Я сглатываю ком в горле, смотрю на небоскребы и стараюсь сдержать слезы. По крайней мере пока. Мы по-прежнему должны быть осторожны. Еще слишком много неопределенности из-за последствий крупнейшего в стране скандала со скачками. Масштаб влияния «Finch & King» до сих пор неясен, что не позволяет ей быть Мэгги Кэллоуэй. Я не знаю, какое имя она использует и много ли их. Мы можем встретиться лишь раз в году, именно здесь. Наши отношения свелись к открыткам с вписанными строчками песен да случайным фотографиям закатов с неизвестных номеров, которые никогда не повторяются.
Сегодня, один раз в году, у нас есть целый день, чтобы обсудить, каким был прошедший год и что ждёт впереди.
– Простите, мэм? – говорит справа от меня женщина с сильным бруклинским акцентом. – Грузовик готов, как только вы будете готовы.
Я улыбаюсь ей.
– Спасибо. А другой гость? – спрашиваю я.
Она прочищает горло.
– Она сказала, чтобы я отвалила, – говорит она, и её щёки вспыхивают ещё сильнее, чем от мороза. – Но, думаю, она уже внутри.
Правда в том, что для приготовления горячего какао, которое подают в этом заведении, а это нечто большее, чем просто горячая вода и шоколадный порошок, миксологу и кондитеру не нужен такой большой грузовик, как тот, что припаркован здесь. Это был подарок Линкольна мне, вернее, всем нам, когда мы впервые приехали сюда. Одностороннее зеркало, занимающее всю боковую часть грузовика, обращенное к рождественской елке, выглядело как симпатичная фреска с изображением какао, печенья, горячего пунша и, конечно же, бурбона. Но внутри – это уютное маленькое пространство с множеством закусок, одеял и огромных качелей, похожих на те, что стояли на нашей веранде в Кентукки. Я ожидаю увидеть это, когда открываю дверь и пробираюсь внутрь. Чего я не ожидаю, так это увидеть свою сестру, сидящую с огромным животом, задрав ноги.
– Черт возьми, Мэгги...
Она улыбается и протягивает ко мне руки.
– Я знаю, поправилась немного.
У меня выступают слёзы:
– Ты ведь понимаешь, что я сейчас скажу?
Она вытирает слезу, выступившую в уголке глаза, и сжимает мои руки.
– Что я сияю, и ты никогда не видел более красивой беременной женщины?
Я фыркаю от смеха, прежде чем сказать ей:
– Я скучаю по тебе.
Мои глаза наполняются слезами, и перед глазами все расплывается.
– С соплями закончили? У нас всего… – она достает телефон. – Шесть часов, чтобы наверстать упущенное за год.
* * *
Меньше суток на Манхэттене и еще меньше времени с Мэгги, но мое сердце переполнено. Я ужасно скучаю по ней и маме, но моя жизнь теперь в Фиаско. Я знаю, что они в безопасности. Пока что. И это все, о чем я могу просить. Я могла бы остаться в Монтане. Я могла бы тренировать лошадей с мамой или путешествовать с Мэгги, но теперь у меня есть своя семья. По которой я очень скучаю. Я смотрю на телефон, отмечая время, когда вхожу в его кабинет. Эйс хотел поговорить «как можно скорее». В переводе на язык Фоксов это означало, что он хотел видеть меня здесь еще вчера. Я не в восторге от того, что мне приходится срываться по первому требованию старшего из братьев, но знаю – если он просит, значит, это действительно важно.
Я наблюдаю, как Эйс наливает в мой бокал бурбон на два пальца. Обычно я отказываюсь от бурбона в чистом виде, но он бросил в него большой кубик льда и налил «Фокс & Персик».
– Программа для зеркалирования, которую ты установила на мой телефон, – говорит Эйс, откидываясь в кресле и переплетая пальцы перед собой.
Черт.
– Ты многого обо мне не знаешь, Фэй. Но я не беспечен. Я знал, что ты это сделала, но мне нечего было скрывать от тебя в отношении Блэкстоуна. Поэтому я позволил этому случиться.
Я зажмуриваюсь, прежде чем сказать:
– Значит, ты хочешь сказать, что не злишься?
Когда я открываю глаза, его стоический взгляд изучает меня. Эйс может быть пугающим, когда хочет.
– Я хочу, чтобы ты установила это приложение на телефон Хэдли. Мне не нужно, чтобы ты следила за ней. С этим я сам справлюсь.
Я не могу сдержать понимающей улыбки, которая появляется на моем лице. Я знала, что между ними что-то есть.
– Все не так, – говорит он, обрывая тысячи вопросов, которые, я уверена, бегущей лентой проносятся по моему лицу.
Я округляю глаза и сдерживаю ухмылку.
– Я ничего не говорила, – говорю я, откидываясь на спинку кожаного кресла.
– Она – заноза в заднице, но так или иначе, мы привыкли к тому, что она часть нашей семьи. – Он вздыхает и продолжает своим хриплым голосом. – И кто-то, или, может, не один человек, хочет, чтобы ей было больно. Или даже хуже.
Я сразу настораживаюсь. Хэдли стала одной из моих самых близких подруг, наряду с Лейни. Мы сошлись, когда я вернулась в Фиаско. И хотя у нее был тяжелый год, я не думала, что всё зашло так далеко.
– Нет никого, кому я мог бы доверить это дело, кроме тебя, Фэй.
– Ты же знаешь, что можешь положиться на меня. У нас с Линком есть границы, когда речь идет о моих клиентах и делах. Я не буду посвящать его в детали, если ты этого не хочешь. – Я делаю паузу и добавляю. – Если только это не затронет его каким-то образом. Или наших девочек. Они всегда будут моим приоритетом.
Он улыбается.
– Понял, – говорит он.
Тогда я все устрою, – я киваю ему.
Он открывает рот, собираясь сказать очевидное.
Я перебиваю его и поднимаю руку.
– Я буду осторожна. Не сомневайся.
Он тянется вперед, берет бокал и делает глоток бурбона.
Я делаю то же самое. Я не ожидала, что Эйс попросит об одолжении, но семье Фоксов – моей семье – я всегда готова помочь.
В заднем кармане вибрирует телефон. Когда я достаю его, то не могу сдержать улыбку.
Фокс: Только для твоих глаз, Персик. Кое-что, чтобы намочить твои трусики…
– Мой брат? – с ухмылкой спрашивает Эйс.
Я прячу телефон и улыбаюсь.
– Неужели я настолько очевидна?
Эйс встает из-за стола. Я заметила разбитые костяшки пальцев, когда вошла, но до этого момента не замечала, как он держится за бок. Мой шурин – загадочный мужчина. Он единственный в этой команде, о ком у меня больше вопросов, чем ответов. И эта просьба о помощи только добавила к ним еще около дюжины.
Я отмечаю, как он прихрамывает.
– Не спрашивай, – говорит он, направляясь к двери офиса.
– Не буду. – Я останавливаюсь в дверном проеме и спрашиваю: – Ты ведь скажешь мне, если ей понадобится помощь? Если Хэдли понадобится любая помощь, ты без колебаний попросишь меня. – Я произношу это как утверждение. Теперь у меня больше людей, за которых я переживаю. И Хэдли входит в их число.
Он кивает мне, прежде чем сказать:
– Скажу. – Он прочищает горло, когда я выхожу из комнаты. – Ты разминулась с Гризом, – раздается у меня за спиной.
– Книжный клуб? – спрашиваю я с улыбкой, оглядываясь через плечо.
Шагая за мной, он отвечает:
– Возможно, но с ним никогда не знаешь наверняка.
– Тебе не нужно меня провожать, – говорю я, опуская взгляд на его колено. – Я знаю дорогу. Передай Гризу привет. Увидимся в пятницу за ужином.
Я прохожу по коридору через холл, где на деревянном полу красуется логотип Фоксов. Я сажусь в машину и открываю видеосообщение от мужа. Похоже, что его телефон стоит на подставке. Изображение открывается на уровне пояса, а на заднем плане виден его новый дегустационный зал. Ремонт фермерского дома не ограничился новой ванной комнатой или амбаром для наших животных. Мой муж захотел частный дегустационный зал, прямо рядом со своим кабинетом.
Когда я нажимаю «Воспроизвести», на экране появляется увеличенное изображение потертых джинсов Wranglers, пока Линкольн не отходит на пару футов, чтобы на экране было видно его грудь – от шеи до верхней части бедер. Он расстегивает пуговицы своей черной рубашки, а затем снимает ее. На заднем плане играет что-то джазовое, я не могу точно разобрать, но, скорее всего, это одна из моих бурлескных подборок. Он стал их большим поклонником. Звякает пряжка ремня, когда он расстегивает его, а затем его пальцы справляются с пуговицей и тянут молнию вниз. Он наклоняется к камере.
– Сейчас же тащи свою задницу домой, Персик. – Девочек забрали на ночевку. Я уже твердый, думая о том, что хочу съесть.
Прежде чем сдать назад, я набираю очевидный ответ.
Фэй: Покажи мне.
Я слышу, как вибрирует телефон, и на дисплее машины появляется уведомление. Я ерзаю на сидении, уже предвкушая ожидающее меня видео сообщение. Дорога домой занимает совсем немного времени. В этом и заключается прелесть жизни в маленьком городке, где семьи живут недалеко друг от друга. Я хватаю телефон и выхожу из машины. Поднимаясь по ступенькам веранды, я разблокирую экран. На видео Линк засовывает руку в джинсы и вытаскивает то, что я люблю больше всего.
– На что смотришь, Персик?
Я сдавленно вскрикиваю, хватаясь рукой за грудь.
– Черт, ты меня напугал, – смеюсь я. Но смех замирает у меня на губах, когда я подхожу ближе и наконец замечаю, что мой прекрасный муж сидит на качелях на веранде, с голой задницей, двигая рукой вверх-вниз по своему твердому члену. – Разогреваешься для меня? – спрашиваю я, облизывая губы.
Я бросаю сумку и снимаю пальто. Веранду мы тоже отремонтировали, в том числе установили систему кондиционирования, чтобы было тепло зимой и прохладно летом.
– Я всегда готов для тебя, – говорит он с ухмылкой. – Просто заждался.
– Тяжелый день? – Спрашиваю я, расстегивая молнию на левом сапоге, а затем на правом.
– Лейни тащит нас куда-то на Новый год, так что да, было тяжко. Я слышал, что ты развлекаешь гостей. Что-то насчет огромного бокала для мартини и воздушных шариков?
Я улыбаюсь, думая о том, как круто все будет.
– Подожди, пока ты не увидишь, какой у меня будет костюм, – говорю я, стягивая с себя свитер и оставаясь в голубом атласном бюстгальтере.
Линкольн рычит и сжимает член сильнее.
– Тебе нравится? – спрашиваю я, развязывая шнурок на своих свободных брюках.
– Покажи мне остальное, – требует он. От его голоса у меня по коже бегут мурашки. Его глаза встречаются с моими. Он облизывает губы, продолжая двигать запястьем вверх-вниз.
– Скажи, что хочешь меня, Персик.
– А может, я покажу тебе? – Я сбрасываю штаны и подхожу к нему, поставив одно колено с внешней стороны его бедер. Я не сажусь и не прижимаюсь к нему, его рука все еще медленно движется по его члену. Его глаза прикрыты, когда он смотрит на мое тело. Я сдвигаю трусики в сторону и провожу пальцем по своей киске, собирая именно то, что он хочет. Я провожу пальцем по его нижней губе, а затем беру его в рот. Соль и жар вспыхивают на моем языке, когда я наклоняюсь и целую его губы. Его язык встречается с моим, и из его горла вырывается стон, заставляющий меня хотеть большего. Он обхватывает меня свободной рукой за спину и усаживает к себе на колени. Я отстраняюсь, чтобы прервать наш поцелуй и сказать ему именно то, что он хочет услышать:
– Я так хочу своего мужа. Пожалуйста, – я протягиваю руку между нами и провожу большим пальцем по головке его члена. Затем облизываю палец.
– Черт возьми, – бормочет он.
Я приподнимаюсь настолько, чтобы он мог выровняться, и опускаюсь на него, мы оба стонем, словно забыли, насколько это приятно.
– Черт, я скучал по тебе, – говорит он, когда я подаюсь бедрами вперед. Он знает, как нужно отклониться назад, чтобы, когда я сделаю это снова, мой клитор коснулся его.
Я улыбаюсь и провожу большим пальцем по его нижней губе, точно так же, как он делает это со мной.
– Фокс?
– Да, Персик? – говорит он, целуя мой палец.
Я наклоняюсь, прикусываю его губу и говорю:
– Тогда будь хорошим мужем и трахни меня так, как будто ты скучал по мне.
Он рычит, обхватывает меня руками за бедра и встает, направляясь к дому.
– А вот и моя властная жена. – Моя спина прижимается к входной двери, и он занимает нужное положение. – Держись, малышка, – говорит он, когда я обхватываю его за шею. – Дай мне этот красивый ротик, – требует он, выходя из меня. И в тот момент, когда мои губы встречаются с его, он снова толкается в меня, растягивая меня именно так, как я просила. Я вздыхаю, думая о том, как хорошо он ощущается. Его руки, обнимающие меня. Я позволяю себе наслаждаться каждым дюймом его тела, прижатого к моему. Черт, как же хорошо быть Фоксом.
