Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"
Автор книги: Виктория Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Она умоляет о большем, звук моего имени заглушается подушкой.
– Это не будет нежно, малышка, – говорю я, раскатывая презерватив по своей длине. Ее бедра влажные от того, как ее это заводит, и она сжимает их в предвкушении.
– Хорошо, – стонет она. – Покажи мне.
Я вхожу в ее влажную, набухшую киску одним быстрым движением и одновременно сильно шлепаю ее по заднице. Проклятье.
Она смеётся, задыхаясь от стона.
– И это все?
Я смотрю, как мой член выходит из нее. Зрелище грязное и прекрасное – её киска ярко-розовая, мокрая, вознаграждает меня, покрывая член блеском возбуждения. Обхватив рукой за грудь, я притягиваю ее спину к своей груди. Уткнувшись носом в изгиб ее шеи, я вдыхаю ее аромат.
– Скажи мне, чего ты хочешь. Я сделаю все, о чем ты меня попросишь.
Она мурлычет и тянется к поцелуям, которыми я осыпаю ее кожу. Она находит мои пальцы и опускает руку к своему клитору, пока я двигаюсь в ней.
– Поиграй со мной. И я кончу на твой восхитительный член.
Это все, что мне нужно услышать. Я вколачиваюсь в нее жёстко и глубоко, каждый раз вырывая из неё короткие вздохи, пока мои пальцы скользят по её клитору. Её тело начинает дрожать в моих руках.
– Я собираюсь... – выкрикивает она, как раз перед тем, как ее киска начинает пульсировать и сжиматься вокруг меня.
Я трахаю ее так глубоко, как только могу, но мне все равно кажется, что этого недостаточно. Даже когда она стонет мое имя, прижимаясь ближе. Затем она переворачивается, ложится передо мной и сжимает свою грудь.
– Везде, Фокс.
Я срываю презерватив и делаю то, о чем она просит. Я заливаю ее грудь и живот своей спермой, когда оргазм проносится через мое тело, оставляя после себя кого-то, кого я едва узнаю. Я опускаюсь на пятки, наблюдая за тем, как она втирает сперму в свою разгоряченную кожу. Это высвобождает какую-то первобытную потребность, о существовании которой я и не подозревал. Такое ощущение, что я присвоил ее – грязно и чертовски горячо.
Она улыбается, когда я помогаю ей размазать беспорядок по груди.
– Мне это нравится.
Я выдыхаю и притягиваю ее к себе. Она смеется, не обращая внимания на пот и сперму.
– Да, Персик. – Я провожу губами по ее плечу и шее. – Мне это тоже чертовски нравится.
Глава 32
Фэй
– Ты ведь понимаешь, что пялишься? – Спрашиваю я сестру, спускаясь по лестнице и мельком замечая, что она стоит и смотрит на улицу, зациклившись на нашем соседе, без рубашки бросающем тюки сена с заднего борта трейлера.
– Да, я в курсе, – говорит она, и я ухмыляюсь, испытывая гордость от того, что мои руки касались этой восхитительно выглядящей груди. – Я знаю, что он делает, но зачем ему сено? У них собака, а не лошади.
– Корова, – говорю я, наблюдая за происходящим с постыдно пристальным вниманием. – Где его рубашка? Сегодня утром было чуть выше нуля.
Она озадаченно смотрит на меня.
– Где они собираются держать корову? На их участке для этого нет ничего подходящего.
Я потягиваю свой черный кофе.
– Ему принадлежит четверть крупнейшего в мире бренда бурбона, у меня такое чувство, что, если он захочет построить амбар, он это сделает.
Кивнув, она усмехается.
– Не могу поверить, что ты спишь с ним.
Мне кажется, что это гораздо больше, чем просто секс. Вздохнув, я бросаю на нее косой взгляд.
– Спим мы как раз немного. И почему в это так трудно поверить?
Мэгги смеется, а затем переводит взгляд на меня.
– Фэй, ты же у нас независимая, крутая до мозга костей. А он... отец.
Ладно, это не то, что я ожидала от нее услышать.
– Он старый. На десять лет старше тебя, – говорит она, морща нос, словно это самая отвратительная вещь в мире.
– Ему тридцать восемь. А мне тридцать. Ничего ужасного.
Когда ее взгляд возвращается к окну, она говорит:
– Он хорошо выглядит, это совершенно очевидно. Такое крепкое рабочее тело. – Она наклоняет голову набок. – И у него есть этот вайб «я позабочусь о тебе». А ты...
Я крепче обхватываю руками свою кружку, меняю положение и стараюсь не реагировать на то, что она сейчас скажет что-то обидное.
– А я что?
Она снова переводит взгляд на нашего соседа за окном:
– Ты всегда заботилась об остальных. Ты была единственной, кто всегда был рядом, особенно в нашем детстве, когда мама не могла.
У меня теплеет в груди, и я испытываю чувство облегчения, с которым не знаю, как справиться. Но она продолжает.
– Я понимаю, почему тебе захотелось отдохнуть от этого и почувствовать, каково это – когда заботятся о тебе.
Глаза застилает пелена слез, а горло перехватывает от нахлынувших эмоций, я медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее. Кажется, что это такое простое наблюдение, но, когда кто-то понимает тебя и произносит это вслух, оно становится весомым. А услышав это от Мэгги, я чувствую, что мы слишком долго давали друг другу меньше, чем должны были.
– Мы могли бы предложить свой амбар, поскольку он почти не используется, – предлагает Мэгги. – Мама оставила дом нам обеим, так что если ты считаешь, что это хорошая идея, то я не против.
Я моргаю, не понимая, как относиться к ее предложению, потому что это похоже на то, какими мы были раньше. Сестры и подруги, но не напоказ, а в мелочах – в маленьких проявлениях любви и заботы. Дружба, которая проявлялась в приготовлении любимых блюд друг друга – вроде торта на ужин, импровизированных танцевальных вечеринках и чрезмерном увлечении Практической магией. В юности наши отношения были для меня одной из самых важных вещей в мире. Просто я никогда не задумывалась об этом. Я просто считала, что мне повезло, и чувствовала себя наказанной, когда лишилась этого. Я приветствовала это наказание – за сделанный выбор, за то, что помогла похоронить тело и размыла границы дозволенного. И все это было сделано ради не того человека – все это было ошибкой.
Мой голос звучит хрипло, когда я говорю:
– Мэгги?
Она смотрит в окно остекленевшими глазами, почти боясь взглянуть на меня.
– Да? – говорит она и ее подбородок дрожит.
– Мне жаль, что я перестала, – говорю я.
Нахмурив брови, она поворачивается ко мне, не понимая, о чем я говорю.
– Я перестала заботиться о тебе. Я бросила тебя и маму. – Я сглатываю подступивший комок – прилив вины, которая должна вырваться наружу и разбиться. В то время у меня были свои причины, но я должна была найти лучший выход из положения.
По ее щекам катятся слезы, но она тут же смахивает их, качая головой.
Прежде чем она успевает возразить, я даю ей обещание.
– Я больше не уйду. Я не могу изменить прошлое, но я обещаю тебе, что больше не оставлю тебя.
Она смотрит на меня так, что кажется, будто она что-то скрывает. Как будто она хочет сказать что-то еще, но вместо этого наклоняет голову и утыкается лбом в мое плечо. Она не делала этого уже очень давно. Мэгги никогда не любила обниматься – физические прикосновения были ей не по душе, если только это не происходило на ее условиях. А когда ей требовалось утешение, она предпочитала прислониться к моему плечу, разбираясь в своих мыслях. Она переплетает свой указательный палец с моим и шепчет:
– Я скучала по этому. Скучала по тебе.
Я поднимаю голову, пытаясь удержать слезы, чтобы они не потекли по моему лицу.
– Я тоже, – шепчу я. Мы стоим так еще минуту, впитывая этот момент, наблюдая через окно за тем, как Линкольн бросает тюки сена.
Глубоко вздохнув, она вытирает лицо и улыбается, после чего проходит через входную дверь и направляется вверх по лестнице.
– Я позаимствую тот веер с розовыми пушистыми перьями, – говорит она.
– Подожди, что? – спрашиваю я, ошарашенная тем, что она только что сказала.
– У меня свидание позже, – говорит она.
Я поднимаю палец и поворачиваюсь к лестнице.
– Во-первых, черт возьми, ты не пойдешь! – кричу я, возмущаясь и смеясь одновременно.
Она не обращает на меня внимания и продолжает идти. Почти дойдя до верхней площадки, она останавливается и оглядывается на меня.
– Я бы хотела сходить на одно из твоих шоу. В «Midnight Proof». Если ты не против?
У меня внутри все переворачивается от волнения, и я забываю о ее просьбе одолжить веер из перьев. Возможно, это связано с ее желанием наконец-то увидеть то, чем я действительно горжусь. Часть меня, которая чувствует себя в равной степени уязвимой и сильной.
Я с трудом сглатываю и улыбаюсь.
– Это было бы замечательно.
Она преодолевает оставшиеся ступеньки, перепрыгивая по две за раз, и исчезает из виду. Дверь в ванную закрывается, и включается душ. Когда я выхожу обратно на веранду, мне становится легче – я даже не подозревала, что ношу в себе груз потери связи с ней.
Глядя в окно, я наблюдаю, как Линкольн смеется, когда владелец трейлера что-то ему говорит, и не могу сдержать улыбку. Его руки в перчатках сжимают веревку очередного тюка, когда он закидывает его в прицеп, прикрепленный к его грузовику, предплечья сгибаются, бицепсы напрягаются, когда он поднимает его. Он служит прекрасным отвлечением.
Когда трейлер выезжает с его подъездной дорожки, я открываю застекленную дверь веранды. Воздух немного прохладнее, чем я ожидала, земляной запах сена, смешанный со сладостью воздуха Фиаско, действует как приятный заряд бодрости поздним утром.
В моей руке жужжит телефон.
Фокс: Понравилось шоу?
Я поднимаю глаза и вижу, что он держит в руке телефон и смотрит прямо на меня. Господи, этот мужчина восхитителен. Словно пытаясь очаровать меня еще больше, он снимает очки и вытирает лоб, прежде чем надеть их обратно.
Фэй: Выпендриваешься?
Фокс: Есть одна девушка, на которую я пытаюсь произвести впечатление. Думаешь, получается?
Фэй: Может быть, немного. Где Ларк и Лили?
Фокс: Внутри, травмируют Кит свитером. А что?
Убирая телефон в задний карман, я подхожу ближе к ступенькам, поворачиваясь так, чтобы он мог лучше видеть меня со своего ракурса. Это не тот наряд, который я надеваю на шоу, но эффект все равно будет тот же. Я расстегиваю молнию на толстовке, которую накинула после душа, и открываю ему прекрасный вид, точно такой же, какой он демонстрировал мне. Он достаточно далеко, чтобы я не могла разглядеть его выражение лица, но я вижу, как он подносит телефон к уху, в то время как мой вибрирует в кармане.
Его голос на другом конце такой низкий и глубокий, что, клянусь, я чувствую гул на линии.
– Ты слишком спокойно показываешь мне эту идеальную грудь всякий раз, когда я о ней думаю.
– Я многим показываю свою грудь. Но ты продемонстрировал мне свою, так что...
– Да, но никто из них не может прикоснуться к ним, – хмыкает он, и мое тело вспыхивает в ответ. – Они не увидят, как твои светло-розовые соски темнеют и твердеют от прикосновений моего языка. – Он поднимает свободную руку над головой, и закидывает ее на козырек бейсболки, надетой задом наперед. – Они мне понадобятся позже на десерт.
Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, с дороги доносится рев двигателя старого маслкара. Из-за скорости, с которой он сворачивает на подъездную дорожку Линкольна, его цвет почти невозможно разобрать.
– Хэдли, – говорит он, качая головой. – Я не позволяю ей возить моих детей. Теперь ты знаешь, почему.
Усмехнувшись, я не спешу прикрыться, две стороны толстовки сами сдвинулись достаточно, чтобы прикрыть то, что нужно.
– Увидимся позже? – спрашивает он в тот момент, когда она распахивает свою дверь.
Я слышу ее голос в трубке.
– Зачем тебе сено? Какой-то фантастический фермерский проект, о котором я не знала? – Она провожает его взгляд, который устремлен ко мне. Я слышу лишь несколько следующих слов, прежде чем он завершает звонок.
– Боже мой, вы оба одержимы...
Я фыркаю от смеха. Она не ошибается. Я быстро стала одержима тем, что чувствую, когда нахожусь рядом с ним. И Хэдли не стесняется называть вещи своими именами.
Музыка, звучащая изнутри, отдается здесь эхом. Бигги Смоллс рассказывает о своей реальности – возможно, это был всего лишь сон, но слова слишком хороши, чтобы их забыть. И это заставляет меня улыбаться.
Когда я возвращаюсь в дом, Мэгги с той же ностальгической улыбкой спускается по лестнице. Полотенце плотно обернуто вокруг ее волос, она улыбается, и это без слов говорит о том, что будет дальше. Из динамиков, установленных по всему дому, громко играет музыка, и я встречаюсь с ней в центре комнаты. Мы танцуем, повторяя сцену из Save the Last Dance, а потом будто попадаем в уличный баттл из Teen Witch. Мы обе смеемся, когда она говорит:
– Мама не могла справиться с твоим рэпом. Она никогда не понимала, что Бигги и Тупак такие же иконы, как Стиви и Карли.
Я смеюсь еще громче от нахлынувших воспоминаний.
– О, я помню. Она ни на что так бурно не реагировала, как на разговоры о музыке или лошадях.
Мэгги улыбается и убавляет громкость, пока мы переводим дыхание.
– Удалось побывать на каких-нибудь крутых концертах, пока путешествовала по миру?
– Я не путешествовала по миру, не преувеличивай.
– Ты была не здесь. В местах, которые я никогда не видела, – для меня всё, что за пределами Фиаско, кажется целым миром.
Она уходит на кухню и наполняет водой два стакана. Передавая мне один из них, она говорит:
– Тогда расскажи, где ты жила.
– Ты ведь была в Нэшвилле, верно? – спрашиваю я, уже зная ответ.
Она кивает.
– Весенние каникулы прямо перед выпускным. Несколько человек поехали на неделю.
Мэгги училась здесь, поскольку в Университете Кентукки были программы по конному спорту и компьютерному программированию. Она была талантлива и разбиралась и в том, и в другом. Мама была категорически против того, чтобы она занималась дрессировкой лошадей в «Finch & King». Это было предметом разногласий между ними.
– Я занималась частными расследованиями, которые приводили меня в самые разные места. Некоторое время я жила в Луизиане, потом на Тихоокеанском Северо-Западе в районе Бенда, а затем в Сиэтле. Большую часть года я провела в Нью-Йорке, работая над делом, в котором была убита женщина, но клиент утверждал, что не делал этого.
Она улыбается, опустив глаза, когда говорит:
– Как я уже сказала, крутая. – Комплимент вызывает у меня чувство гордости. Она снова смотрит в окно и меняет тему разговора, спрашивая: – Как тебе Нью-Йорк?
– Шумный. Беспокойный. Совсем не такой, как в книгах и фильмах. Огни Таймс-сквер ошеломляют, как и толпы людей. Рождественская елка в Рокфеллер-центре – это просто елка. Но почему-то в окружении зданий и катка это больше похоже на Рождество, чем что-либо еще.
– Мама скучала по тебе на Рождество. Я думаю, что не видеть тебя в это время года было для нее самым тяжелым.
У меня ноет в груди, и хочется разрыдаться, потому что для меня это тоже было одним из самых сложных моментов.
Звонкая мелодия ее телефона прерывает разговор.
– Черт, – выдыхает она, яростно набирает сообщение, а затем убирает телефон в карман. – Мне нужно идти.
– Все в порядке? – Я надеюсь, что она мне скажет, но не рассчитываю на это.
Схватив сумку, она открывает входную дверь и говорит:
– Будет.
Наблюдая за тем, как она выезжает с подъездной дорожки на моем грузовике, я понимаю, что здесь нужно что-то сломать. Я ненавижу то, что ей пришлось нести груз правды о событиях той ночи. И что единственным выходом для нее было молчать. Я оставила ее наедине с этим, вместо того чтобы поговорить и довериться, и ей это было нужно не меньше. Срывы, азартные игры – все это теперь обретает для меня смысл.
Какой выбор остается, если конец неизменен?
Мэгги все время кого-то теряла. Больше нет. Я ни за что не уйду, зная, что ничего не закончено. Ваз Кинг не просто мерзавец, а убийца, манипулятор и источник того, что разрушило мою семью. На этом наша история не оборвется. Лучше всего у меня получается выведывать секреты, способные испортить жизнь людям, а у Ваза их предостаточно.
Глава 33
Фэй
В частных расследованиях есть несколько вещей, которые хорошо у меня получаются: задавать правильные вопросы, давать людям возможность выговориться и отвлекать внимание. Кортес отвлекся на родео, и именно поэтому я стащила его телефон и установила приложение для зеркального отображения экрана. Я знала, что в тот день он пришел в дом не для того, чтобы увидеться со мной, – это было очевидно. Но я неправильно истолковала разговор между ним и моей сестрой. В нем не было ничего личного или сексуального. Это был бизнес.
Мэгги: Иди на хрен, Кортес.
Кортес: Мэгги, ты облажалась. Ты конкретно облажалась. И теперь мне нужно, чтобы ты поступила правильно. Сделай то, что мне нужно.
Мэгги: А если нет?
Кортес: Мы уже говорили об этом. Тогда мы забываем о нашем соглашении. У нас полно доказательств по твоему так называемому «веб-дизайну». То, что ты делала, называется, кстати, крупным хищением.
Кортес: Но мы с тобой знаем, что цель не ты.
Она всем говорила, что работает веб-дизайнером, но Мэгги не разрабатывала лендинги и не занималась ребрендингом сайтов. Она ковырялась в коде, который управлял ставками на бегах в Кентукки для компании «Finch & King», выкачивая средства таким образом, который я, вероятно, никогда не пойму. Они наняли ее для «веб-дизайна». Это была та же история, что и с «Фокс Бурбон», но ни та, ни другая компания не занимались ребрендингом своего сайта – это была работа для прикрытия. В «Фокс Бурбон» она продавала элитный бурбон на вторичном рынке, а в «Finch & King» манипулировала системой онлайн-ставок, чтобы увеличить их выигрыш. И все это она проворачивала, даже не заходя на ипподром. Я знала об этом со слов Мэгги. Но если бы Кортес расследовал именно это, то дело находилось бы в ведении окружного прокурора, и были бы выданы ордера на их арест. Но этого не произошло, а значит, то, за чем они охотились, было чем-то большим. Она была источником ФБР.
Вот что дал им Блэкстоун. Им нужен был кто-то, достаточно вовлеченный в грязные дела «Finch & King», чтобы ему можно было угрожать и превратить в источник информации.
Я распахиваю двери в участок и осматриваю пространство за стойкой регистрации.
Дел стоит в окружении небольшой группы людей по другую сторону стекла, и я машу ему рукой. Он поднимает руку, но это не то обычное приветствие, когда он рад меня видеть.
– Я пришла повидаться с агентом Кортесом, – говорю я дежурному.
Он пропускает меня, указывая на угловой кабинет слева.
– Я сообщу ему о вашем приходе.
– Можно было подумать, что после пожара у Фоксов, у нас будет передышка, – говорит офицер справа от меня.
Я поворачиваюсь и прислушиваюсь.
– ФБР дышит мне в затылок из-за этих лошадей, которых, черт возьми, убивают. Деньги анонимно поступают в сберегательный банк Фиаско, в том числе, с оффшорных счетов. ФБР пронюхало об этом, и теперь мы получаем указания от Кортеса. Чертовски ненавижу этого парня, – ворчит он. – Даже не начинай мне рассказывать о херне с маршалом США. Я слышал, она приедет через неделю или около того.
– Фэй, что ты здесь делаешь? – спрашивает Дел, поднимаясь со своего места. – Сегодня много всего происходит, так что если ты хочешь выпить кофе...
Я прерываю его и натянуто улыбаюсь.
– У меня есть кое-что для Кортеса.
Он бросает взгляд на его кабинет, потом снова на меня, а затем спрашивает:
– Все в порядке? Я думал, что ты закончила?
Вместо ответа я говорю:
– В следующий раз я принесу кофе, Дел.
Дел кивает мне, как раз, когда кто-то окликает его – Делейни, и Кортес машет мне рукой.
– Привет, дет... – Остановившись, он говорит: – Я имел в виду Фэй. Я как раз собирался тебе позвонить.
– Что ты хочешь от Мэгги? – Спрашиваю я прямо в лоб, не в настроении валять дурака. И, не дав ему шанса ответить, поднимаю руку. – Только не надо мне впаривать всякую ерунду. Я знаю, что ты ее используешь, у меня есть доказательства, но я не могу понять, для чего?
Он откидывается в кресле и складывает руки.
– Закрой дверь, – говорит он. Когда я закрываю ее и сажусь, он признается: – Она была моим источником. – Тяжело вздохнув, он наклоняется вперед и делает глоток кофе из кружки, стоящей на его столе. – Поступали жалобы на несоответствие выигрышей и коэффициентов участников. Выплаты были непропорциональными. – Он начинает перечислять места, где проходят одни из самых посещаемых скачек: – Саратога, Белмонт, Луисвилл, Лексингтон. Везде одна и та же схема, но твоя сестра умная. Она перебрасывала деньги с места на место, и именно поэтому нам потребовалось так много времени, чтобы вычислить ее. Она хорошо притворялась, что у нее чертовски серьезные проблемы с азартными играми, и никто не догадывался, что она всем этим заправляет. Она хорошо просчитала ситуацию. Но когда ее стали замечать с Финчем и Кингом, и она перестала брать новых клиентов на веб-дизайн… – Он качает головой. – На это не обратили бы внимания, если бы мы жили не в таком маленьком городке. Но это было только начало.
Кортес облокачивается на стол и проводит рукой по волосам. Его поза напряжена, как будто он пытается что-то решить.
Так что я сама заполняю пробелы. Детали, которые до сих пор не были очевидны.
– Финч и Кинг уже достаточное время под подозрением. А Мэгги оказалась замешана, и ты просто решил, что ею можно манипулировать? Поэтому ты ее используешь?
Он наклоняет голову, обдумывая свой ответ.
– У нас постоянно происходят какие-то события с лошадьми, жокеями, тренерами и даже владельцами. Если мы собираемся что-то расследовать, нам нужны доказательства. Мэгги стала отправной точкой.
– Вот зачем нужен Блэкстоун. Он еще один источник? Как Мэгги? – Кортес действовал с Блэкстоуном так же, как с Мэгги, – собрал достаточно компромата и доказательств, чтобы потребовать сотрудничества под угрозой тюремного заключения за их собственные преступные действия.
Но Кортес смотрит мимо моего плеча, через стекло в двери на группу копов, прежде чем его глаза встречаются с моими.
– Был. Он был источником. Блэкстоун мертв.
Я замираю, моргая глазами и пытаясь осознать, что он только что сказал. Мертв. Этого не может быть. Грудь наливается свинцом.
– Что? – Я сжимаю переносицу. – Как?
– Сегодня утром. Поступил звонок от горничной в доме, который он снимал. Ему перерезали горло. И повесили в бальном зале. Истек кровью.
У меня сводит желудок, а к горлу подступает желчь, когда в голове вспыхивает воспоминание о сцене убийства, которую я застала пять лет назад. Совпадений не бывает. Дьявол кроется в деталях. Я сразу понимаю, кто убийца.
Я стискиваю зубы, встаю и указываю на него пальцем.
– Оставь в покое мою сестру, Кортес.
– Мы с тобой на одной стороне. Я не хочу, чтобы она пострадала, Фэй. Мы знали, что это не просто подделка результатов скачек. Это целая индустрия, которой манипулируют. Именно через Блэкстоуна «Finch & King» приобретали огромное количество наркотиков. Речь идет о допинге, кокаине, змеином яде. Следы этих препаратов были обнаружены в крови лошадей, которых проверяли после скачек, и тех, что нашли мертвыми.
В отгрузочных документах для частного аукциона были указаны все эти позиции.
– Пропали два жокея, ветеринар и тренер. У меня тонны подозрительных случаев – от травм до смертей персонала. – Он трёт щетину и добавляет: – В отчете коронера ничего не сказано о смерти твоей матери, но поскольку она так долго была их тренером, а потом у нее случился внезапный сердечный приступ, это тоже кое-кого насторожило.
Кажется, что комната кренится настолько, что лишает меня равновесия, одновременно наваливается тяжесть и головокружение. Я отступаю назад, ноги касаются стула и подгибаются, заставляя меня сесть. Это было слишком близко. Они замахнулись на целую индустрию. И теперь в центре этого оказалась моя сестра.
– Черт возьми, Мэгги.
Кортес откидывается на спинку стула, прочищая горло.
– Мэгги загнала меня в угол той ночью, до того, как напилась и ее арестовали. Она показала мне переписку между тренером, жокеем и Уилером Финчем о том, что победитель тройной короны прошлого сезона должен быть усыплен. Она сказала, что это уже одиннадцатый случай за последний год. И это было неправильно. Она понятия не имела, что мы уже занимаемся этим делом. И вдруг у меня появляется источник с прямым доступом. А ты уже должна была привести мне Блэкстоуна. – Он делает паузу, в его тоне слышится сожаление, и говорит: – Сестры Кэллоуэй были моим секретным оружием в уничтожении преступной империи.
– Мы не... – Но он прерывает меня прежде, чем я успеваю сказать, что у него нет никакого гребаного права.
– Через четыре часа Мэгги задержали за «пьянство и нарушение общественного порядка». Ее избили, каждый сантиметр ее тела был покрыт синяками, и она отказалась говорить, отказалась пройти медицинское обследование. Дел пытался поговорить с ней, даже связал ее с маршалом США, но она ничего не добилась. С тех пор я не получил от нее никакой информации – вот почему я на нее давил. Она отстранилась.
Я знаю, что это из-за Ваза Кинга. Она хотела, чтобы он заплатил за то, что сделал. За что свалил вину на нас с мамой. Непонятая Кортесом истина – никто, особенно женщины, не хотят быть использованными в чьих-то целях.
Я подаюсь вперед, втыкая палец в его стол.
– Только ты держал меня в неведении обо всем этом, Кортес. – Я качаю головой. – И теперь твой второй источник мертв. Так каков план?
Он скрещивает руки на груди.
– План тот же, Фэй. Раскрыть дело. Мы с тобой знаем, что дело сдвинется с мертвой точки только в том случае, если все будет сделано правильно. Нам нужны источники.
– Тебе нужны доказательства, – говорю я, закусывая удила. – И у меня есть множество способов их получить. Позволь мне сделать то, что я умею делать лучше, чем кто-либо другой в этом городе. Если я смогу получить доступ на территорию «Finch & King», к тренировочному центру или, возможно, к комнате отдыха их персонала, я выясню все, что тебе нужно. А если мне удастся пробраться в личную резиденцию Уилера Финча, я смогу...
– Ты с ума сошла, Фэй? – перебивает меня Кортес. Он смотрит через мое плечо в помещение полицейского участка. На этот раз он говорит тише:
– Ты же понимаешь, что бы ты не нашла, это не примут в качестве доказательств в суде.
Как только слова вылетают из моего рта, я сразу понимаю, почему это никогда не сработает.
– Тогда получи ордер. Подключи окружного прокурора. Есть способы заставить это работать, Кортес.
– Тебя не было так долго, Фэй. – Он подходит ко мне и вздыхает. – Ты думаешь, у братьев Фокс есть связи? Это ничто по сравнению с тем, кто поддерживает Уилера Финча и Ваза Кинга. Их друзья – очень богатые и влиятельные люди. Мы говорим о судьях, адвокатах, чиновниках, и я не удивлюсь, если местные полицейские тоже у него на зарплате.
Я думаю о тех, с которыми водит дружбу Уилер, – владельцах бизнеса, судьях, да почти обо всех уважаемых людях в этом городе. Кортес не ошибается. Я знаю, что все, что он говорит, имеет смысл. Больше преступников уходят от возмездия из-за формальностей и неправильного обращения с уликами, чем по какой-либо другой причине.
Здесь слишком много истории. Слишком много ужасных событий, через которые пришлось пройти моей семье из-за Ваза Кинга и Уилера Финча. Я не собираюсь ждать, когда ФБР предпримет необходимые действия.
Когда я встаю и направляюсь к двери, Кортес говорит:
– Фэй, я серьезно. Я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась.
Преисполнившись решимости, я улыбаюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо.
– Ввязывалась во что? – Говорю я с нарочитой невинностью, которой, как мы оба знаем, не существует.
Нет ни единого шанса, что я буду сидеть сложа руки и ждать, пока Кортес со всем разберется или что-то случится с единственным источником, который у них остался.
