Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Где девочки? – Я не подумала о том, что они могут быть дома.

Он останавливает меня в дверях и целует – достаточно долго, чтобы у меня слегка закружилась голова, и достаточно быстро, чтобы я захотела большего. Когда он отстраняется, то переплетает свои пальцы с моими и говорит:

– Грант и Лейни забрали их и Кит на вечер.

Мы заходим внутрь, и он ведет меня мимо лестницы, через гостиную и дальше по коридору к гостевой спальне на первом этаже. Включив свет, он слегка приглушает его и протягивает мне свой телефон.

– Сегодня ночью единственное, о чем я могу думать, – это ты.

Он заводит руку за голову и тянет за воротник рубашки, снимает ее и отбрасывает в сторону. Линкольн Фокс, без рубашки, решающий, как он меня хочет, пока расстегивает пряжку своего ремня, – зрелище, которое я никогда не забуду.

– Все, что я хочу? – спрашивает он, повторяя то, что я обещала. Ни одна часть меня не заинтересована в том, чтобы взять свои слова обратно. Поэтому я прислоняюсь к двери, пока он идет к кровати и садится на край, широко расставив ноги.

– Все, что захочешь.

Глава 28

Линкольн

– Возбуди меня, – говорю я, раздвигая ноги и откидываясь на вытянутые руки. На ее губах играет сексуальная улыбка, словно ей не терпится сделать именно это. Она покачивает бедрами, притягивая мой взгляд, словно настоящая сирена. Когда я провожу языком по губам, я все еще чувствую ее вкус. Мне требуется все мое самообладание, чтобы дождаться, когда она подойдет ко мне.

– Ты выглядишь голодным, Фокс, – говорит она, стягивая сапоги.

Мой взгляд блуждает по ее телу, от босых ступней по подтянутым ногам к крутым бедрам, когда она задирает подол платья.

– Умираю от голода, малышка.

Ее движения прекращаются, когда я называю ее так.

– Покажи мне, – говорит она, стягивая платье и отбрасывая его в сторону. Глядя на мои колени, она кивает. – Я хочу увидеть.

Я переношу свой вес и одной рукой расстегиваю ремень, вытаскивая кожаный пояс из петли, а затем опускаю молнию на джинсах. Мой член стал твердым с тех пор, как она поставила меня на колени на вечеринке. И сейчас он изнывает от потребности в ее внимании.

– Посмотри на себя – какая же ты чертовски красивая. Покажи мне, где ты хочешь почувствовать мои губы, – говорю я, не отрывая взгляда от её груди.

Она бросает на меня похотливый взгляд, прикусывает губу и проводит пальцами вверх по животу, очерчивая круги вокруг розового прозрачного бюстгальтера.

– Я хочу тебя здесь. – Ее соски набухли и выглядят более чем готовыми к тому, чтобы их лизали и сосали. Потянувшись за спину, она расстегивает застежку и позволяет нижнему белью упасть на пол. – Здесь.

Она поворачивается так, чтобы я мог видеть изгиб ее спины, и проводит пальцами по плечу, шее и чуть ниже подбородка.

– Я хочу, чтобы твои губы и зубы были здесь.

Я завороженно смотрю на нее, тупо кивая. Мое тело реагирует на каждое ее движение и каждый дюйм, к которому она прикасается, и я чувствую себя как натянутая струна.

Она засовывает пальцы под резинку стрингов и, согнувшись в талии, стягивает их по бедрам до пола. Ее пальцы скользят вверх по задней поверхности бедер к изгибу ягодиц, и затем она поворачивается ко мне лицом.

– Сначала я хочу, чтобы твой рот и язык были здесь. – Она проводит по тем линиям, где мгновение назад были ее трусики, вдоль каждого бедра, затем к треугольнику между ними, со вздохом проводя двумя пальцами ниже, скользя по клитору. Я вижу, насколько она уже мокрая, и сглатываю стон.

– Потом ты будешь трахать меня медленно. Глубоко. Прямо сюда.

Я сажусь, когда она подходит ближе.

– Твое тело, – бормочу я, когда она проводит пальцами по моим волосам. – То, как ты смотришь на меня... – Я прижимаюсь к ней лбом, когда она стоит надо мной. – Я не могу объяснить, насколько это приятно. А когда ты прикасаешься ко мне...

Она проводит пальцами от затылка вверх по волосам, когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее.

– Когда я прикасаюсь к тебе...

– Такое ощущение, что я важен. Для тебя. В этот момент. Я никогда не осознавал так остро самые простые прикосновения. Твой вкус, твой запах, то, что ты хочешь меня. – Я качаю головой и улыбаюсь.

Она опускается на колени и смотрит на меня из-под своих красивых темных ресниц. Подцепив пальцами пояс боксеров, она заставляет приподняться, стягивая их с моих бедер.

– Я хочу, чтобы ты был у меня во рту, пока говоришь, какая я красивая.

– О, черт, – выдыхаю я, когда она обхватывает ладонью мой член и проводит им по своим губам и языку. Я запрокидываю голову, наслаждаясь тем, какой чертовски влажный и теплый у нее рот, идеальный. Ее язык играет с головкой моего члена, обводит вокруг, а затем ее губы приоткрываются, и она берет меня глубже, до горла.

Застонав, я запускаю пальцы в ее волосы и позволяю себе сжать их. Направляю ее, задавая ритм движениям вверх-вниз вдоль моей длины.

– Ты такая чертовски красивая. Твои губы так плотно обхватывают меня, а язык не пропускает ни единого дюйма.

Она хмыкает от похвалы.

Одна ее рука тянется ко рту, а другая впивается пальцами в мое бедро. Она сглатывает и стонет вокруг меня, отсасывая мне так хорошо, что я теряюсь в тепле и влажности ее идеального рта. Она слишком быстро подводит меня к краю.

– Черт, это слишком приятно. – Я задыхаюсь, когда она сжимает руку и сглатывает, ее горло сжимается вокруг меня. Когда она отстраняется, ее грудь тяжело вздымается, и она пьяно смотрит на меня, как будто потерялась в этом моменте так же, как и я.

– Иди сюда, я должен попробовать, насколько ты мокрая после того, как отсосала мне, – говорю я, поднимая ее и перенося на кровать.

Она тихо смеётся, когда я укладываю ее на спину и покрываю поцелуями ее тело.

– Я вся горю из-за тебя, особенно... – Она не заканчивает свою мысль.

С ее губ срывается тяжелый вздох и стон удовольствия, когда я провожу языком у нее между ног. Она чертовски мокрая. Я медленно веду языком вверх, стараясь ничего не пропустить. Ее бедра дрожат, когда я скольжу по ее клитору, поэтому я фиксирую их и посасываю это идеальное местечко, отчего из ее горла вырывается хриплый стон. Я не могу удержаться от улыбки, когда следом она произносит:

– Линкольн, гребаный, Фокс.

– Давай убедимся, что я ничего не пропустил, – говорю я, вылизывая ее киску, оставляя за собой след из поцелуев, когда мои губы повторяют каждую линию, которую она провела пальцами на своей коже, раздеваясь для меня. Вокруг ее груди, по выпуклости каждой, а затем втягиваю сосок в рот и сосу. Она извивается, когда я поднимаюсь по ее телу и впиваюсь в ее шею. – Вот здесь ты хотела меня, да?

Она кивает, приподнимая подбородок, чтобы обеспечить мне лучший доступ, и выдыхает:

– Везде...

Я зубами провожу по её плечу, слегка прикусываю, и она тихо мурлычет, затем встаю на колени и переворачиваю её на живот. Она задыхается от смеха, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, как мои пальцы пробегают по ее спине, пока я передвигаюсь дальше по кровати. Чуть отодвинувшись в сторону, я провожу языком по задней поверхности ее бедра, наслаждаясь тем, как она дрожит. Мой член касается ее кожи, и становится почти больно от того, насколько я твердый и как хочу ее.

– Я хотел облизать тебя здесь с тех пор, как ты случайно прислала мне видео, – говорю я, проводя сначала губами, а потом языком по идеальной складочке, где ее бедро переходит в задницу. Так чертовски хорошо. Она стонет, когда я шлепаю ее по ягодице, а затем сильно сжимаю ее.

– Фокс, – выдыхает она. Я укладываю ее набок, и устраиваюсь сзади. Раздвигаю ее ноги и киску, чтобы смотреть именно туда, где я хочу быть. Она вся блестит от возбуждения. Я провожу головкой члена по ее губам, а затем медленно, дюйм за дюймом, проникаю в нее. Она выгибает спину, чтобы принять в себя больше, и стонет от растяжения, когда я полностью вхожу в нее.

– Вот так. Подвинь задницу назад и позволь мне трахнуть тебя, малышка.

Перекинув свою ногу через мою, она открывается ещё шире, позволяет мне войти глубже. Мои пальцы ласкают ее клитор в одном ритме с тем, как встречаются наши бедра при каждом толчке. И через несколько секунд ее тело напрягается, а грудь перестает вздыматься, она задерживает дыхание, готовая вот-вот сорваться и кончить.

– Не останавливайся, – шепчет она, когда оргазм захлестывает ее, заставляя податься вперед и задрожать, пульсируя вокруг меня.

– Звуки, которые ты издаешь, когда кончаешь... – стону я, едва сдерживаясь.

Она улыбается моим словам, ее глаза закрыты, волосы растрепаны.

– Мне нужно повторить, – говорю я, меняя нашу позу, чтобы в этот раз я мог видеть ее лицо, когда она кончит. Теперь она подо мной, я раздвигаю ее ноги и снова проникаю в нее, целуя в плечо.

– О, черт возьми, Фокс, – выдыхает она, когда я вхожу до упора и даю ей секунду, чтобы привыкнуть.

– Я буду двигаться медленно, – говорю я, когда она поднимает подбородок, чтобы поцеловать меня. Я хочу, чтобы она кончила снова, поэтому медленно толкаюсь бедрами, продвигаясь глубже с каждым толчком. Это потно и сексуально, и ощущается так чертовски хорошо, что через несколько секунд ее киска сильно сжимается вокруг меня, вырывая у меня гортанный стон. Мой оргазм нарастает от кончиков пальцев, прокатывается по коже и обрушивается на меня так, что у меня перехватывает дыхание.

Влажность и тепло заливают ее, и она издает самый прекрасный звук наслаждения. Это самый интимный и уязвимый момент в моей жизни, когда ее глаза смотрят в мои, руки крепко обнимают меня, а дыхание такое быстрое, что я не могу его успокоить. В ее глазах стоят слезы, она тянется ко мне и ищет поцелуя, в котором я бы никогда не отказал. Наши губы и языки соединяются, словно мы скрепляем то, что произошло между нами. Подтверждение совершенства.

– Это было... – говорит она, и единственное, что я могу сделать – это снова поцеловать ее. Ответить ей единственным возможным способом, потому что это был не просто секс. Это перевернуло все мои представления и возвело произошедшее в абсолют.

Мы лежим в тишине, единое месиво спутанных и потных конечностей, прижавшись друг к другу, и только когда я слышу ее хихиканье, я открываю глаза.

– Ты улыбался с закрытыми глазами, – говорит она, проводя пальцем по моему носу и губам.

Я сжимаю ее пальцы и целую их, прежде чем сказать:

– Ты сделала из меня идиота. Может быть, даже слегка сумасшедшего. – На шатких ногах я встаю и беру полотенце из ванной, и тут меня осеняет. – Мы не предохранялись.

Она приподнимается на локтях, оглядывая свое тело.

– Меня это совершенно не беспокоит. Я предохраняюсь с восемнадцати лет, и... – Ее глаза встречаются с моими, когда она признается: – Кроме тебя, у меня был только один мужчина.

Я ошарашен, но не могу сказать, что несчастлив.

– Это безумие с моей стороны – ненавидеть того парня?

Она смеется, когда я вытираю ее бедра.

– Ты определенно ненавидишь того парня.

Она закрывает глаза и морщится.

– У меня не было никаких грандиозных планов относительно своей девственности, просто я не спешила ее терять, и вдруг мне исполнилось двадцать. Я училась в полицейской академии, а мой напарник заигрывал со мной. И мы просто сделали это. Пару раз, но я не хотела большего.

– Пожалуйста, скажите мне, что твоим напарником был не Кортес. – Я прищуриваюсь, глядя на нее.

– Моим напарником был не Кортес? – повторяет она, и в конце ее голос срывается.

– Да, я его чертовски ненавижу, – говорю я, когда она встает и целует меня в губы, прежде чем уйти в ванную. Я откидываюсь на подушки и думаю о том, что у меня нет права ревновать к кому-то из ее прошлого – не тогда, когда у меня тоже оно есть.

Она возвращается в комнату и поднимает с пола свое платье, но, прежде чем успевает подумать о том, чтобы надеть его, я сажусь и притягиваю ее к себе.

– Ты никуда не пойдешь.

– Я, конечно, не обратила внимания, когда мы пришли сюда, но это не твоя комната.

– Это гостевая спальня. Но это моя комната. Я больше не пользуюсь главной... – И когда я это говорю, понимаю, сколько сплетен она слышала, но она понятия не имеет, что произошло в ночь, когда умерла Оливия, или о разговоре, который я вел перед тем, как столкнулся с ней на краю кукурузного поля.

Глава 29

Фэй

Он вглядывается в мое лицо. Самое большее, что я знаю, – это то, что Оливия умерла в ту же ночь, когда я целовала и шантажировала его. Это было единственное, о чем говорил Фиаско в последующие дни после того, как я похоронила тело, – Оливия Фокс, скончавшаяся на своей кухне от аневризмы головного мозга. Она была слишком молода, слишком полна жизни, и это случилось без предупреждения. Именно такой мне всегда казалась смерть.

Я ненавижу ту ночь по многим причинам, но еще больше ненавижу за то, как сильно она ранила его.

– Знаешь, когда я впервые увидел тебя, ты уничтожала персик, – говорит он, проводя пальцами по лицу, чтобы показать, что именно он имеет в виду под уничтожением.

Я фыркаю от смеха и устраиваюсь рядом с ним.

– Тебе либо было наплевать, либо это было настолько хорошо. И я помню, как подумал, что хочу быть таким же. Перепачканным и не заботящимся о чистоте... Не пойми меня неправильно. В моих мыслях не было ничего непристойного или сексуального. Я просто был впечатлен. – Он протягивает руку и проводит пальцем по костяшкам моей ладони. Простое прикосновение в месте, которое не должно иметь значения, но его мягкость заставляет меня снова хотеть его. – Это был первый летний фермерский рынок, за несколько недель до того, как я столкнулся с тобой на кукурузном поле.

– Я помню тот фермерский рынок. – Я нежно улыбаюсь. – И те персики. Это было за пару недель до моего возвращения домой из Франкфорта. Я приехала, чтобы отпраздновать двадцатилетие Мэгги. Мы уничтожили персиковый коблер²², который моя мама приготовила из этих персиков. А потом заснули на веранде после слишком большого количества выпитых шотов.

Его улыбка не достигает глаз и не вызывает ямочки на щеках.

– Моя жизнь тогда казалась очень... – Он смотрит на круги, которые продолжает выводить на моей коже. – Все было не так уж плохо. Просто я никогда ни в чем не терпел неудач, особенно в том, что обещал сделать.

Я придвигаюсь ближе, но ему этого недостаточно, поэтому он подхватывает меня за бедра и укладывает на себя. Между нами воцаряется тишина.

– Что ты обещал? – спрашиваю я. Когда я провожу пальцами по его волосам, его глаза закрываются.

– Что я буду любить свою жену. Несмотря ни на что. Буду любить. А я этого не сделал. По крайней мере, недостаточно хорошо.

Я хмурюсь.

– Она спала с кем-то другим, – признается он, и мои пальцы замирают. – Может, и не с одним, она не уточнила. Только то, что она собирается жить дальше. И это означало, что без меня.

Я не ожидала, что он скажет такое. Любой, кто знал Линкольна и Оливию Фокс, сказал бы, что они были влюблены и счастливы.

Его глаза встречаются с моими, полными печали, и он подталкивает мою руку, чтобы я продолжила делать то, что делала. Когда я понимаю, что его это успокаивает, что-то в этом успокаивает и меня.

– Мы мало говорили друг с другом. Очень. После рождения Ларк мне казалось, что она меня ненавидит. Ни один из нас не делал ничего правильно, по мнению другого. Бывали моменты, когда мы были счастливы, но... – Покачав головой, он продолжает рисовать на верхней части моей руки и вокруг запястья. – Я думал, что это просто тяжелый период. Что нам нужно преодолеть это. Но я отдалился. Задерживался на работе. Наши отношения не стали для меня приоритетом. Я делал то, что у меня получалось – производил бурбон, был отцом, развивал наш бизнес. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что это был неправильный выбор. Она сказала: «Все кончено. Нас больше нет. И у меня нет желания что-то исправлять. Я перестала любить тебя давным-давно.». Я никогда этого не забуду, потому что это были последние слова, которые она мне сказала.

Я приподнимаю его подбородок, чтобы он посмотрел на меня, сердце колотится где-то в горле.

– Линкольн, мне так жаль. Я не знала.

– Никто не знает, кроме Хэдли, а теперь тебя. – Он втягивает воздух. – Мне казалось неправильным сообщать об этом всему миру, когда она неожиданно умерла. Она была так молода, и меня терзает мысль, что она ушла из этого мира недовольной своей жизнью. Я ненавижу это. Но я был чертовски зол на нее и на себя за то, что мне пришлось притворяться горюющим любящим мужем. Но это было не так, я все еще злился на нее. И я ненавижу, что моим девочкам приходится скучать по ней.

– Если бы я знала...

Но он прерывает меня:

– Мне чертовски не понравилось, что ты шантажировала меня той ночью, поставив в еще одну безвыходную ситуацию. – Ему на глаза наворачиваются слезы, которые он смаргивает. – Между нами все было кончено – она хотела полного разрыва, а потом умерла. И я долгое время был парализован тем, что это значит.

Я прижимаюсь к нему чуть крепче.

– Мне так жаль.

Он тянется ко мне, когда говорит:

– Я не могу больше терять людей, Фэй. Женщины не выживают, полюбив кого-то из нас. Грант потерял дочь Дела, Фиону, Гриз потерял мою бабушку, потом Шелби. Эйс и близко не подойдет к отношениям, случайным или каким-либо еще.…

– Грант и Лейни? – спрашиваю я.

– Я боюсь, что однажды мне позвонят и скажут, что ее тоже больше нет. – Он проводит рукой по волосам, резко выдыхая. – И я чувствую себя лицемером, потому что сказал своему брату перестать сдерживаться, но теперь, когда я нашел... – Его глаза встречаются с моими, и я понимаю, о чем он думает.

– Не поступай так с собой, – говорю я, останавливая его. – Ты много значишь для стольких людей. Отец, внук, брат, друг – и это только твой близкий круг. Есть много мест, где тебе нужно проявлять себя и быть сильным. Я всю жизнь стараюсь быть такой. Я прикладываю усилия каждый день. А ты делаешь это легко и непринужденно. – Я провожу пальцами по линии роста его волос и спускаюсь к затылку. – Нет ничего лицемерного в том, чтобы любить людей, которые окружают тебя. Можно беспокоиться о том, что произойдет, а можно наслаждаться, пока они с тобой.

Едва заметно кивнув, он тянется к моей руке, которой я глажу его. В этом человеке есть то, что напоминает меня, но еще он умеет дарить окружающим людям радость и заботу, не прилагая к этому особых усилий, и это вызывает желание никогда не покидать его. И пока мы лежим рядом, я позволяю себе делать то, что только что посоветовала ему, – наслаждаться Линкольном Фоксом, пока у меня есть такая возможность.

Раскаты грома переходят в низкий рокот. Постоянный гул, который, кажется, никогда не закончится.

Я моргаю, открывая глаза, и вижу мокрый нос, окруженный черно-коричневым мехом, на краю кровати в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Доброе утро, Кит. – Рычание переходит в поскуливание, когда она стучит хвостом по деревянному полу. – Где Линкольн? – шепотом спрашиваю я.

Вместо ответа она запрыгивает на кровать, что было бы еще большей проблемой, если бы рядом со мной спал Линкольн. Шторы задернуты, но они все равно пропускают достаточно света, чтобы понять, что день уже наступил. Наша одежда все еще разбросана по полу, и я совершенно голая под этими простынями. Опустив голову обратно на подушку, я глажу Кит, вспоминая прошлую ночь и то, как прекрасно я себя чувствовала в объятиях Линкольна. Я не могу сдержать улыбку, глядя на сводчатый потолок и отмечая цвета деревянных балок. Я чувствую облегчение от того, что нахожусь здесь, а не в комнате, которую он делил с женой. В его жизни уже было так много событий, которых не было у меня – любовь, брак, создание семьи. Это опасное направление для мыслей.

Кит снова рычит.

– Да, мне нужно встать. Как ты вообще сюда попала?

Я трачу минуту на то, чтобы пригладить волосы и смыть с лица остатки макияжа. Натянув белую футболку «Фокс Бурбон», я полощу рот и прислушиваюсь, но единственное, что я слышу из-за двери – это свист чайника и звук чего-то жарящегося на сковороде.

Многое осталось невысказанным прошлой ночью, но какая-то часть меня чувствует себя очень хорошо. Счастливой.

Я не стала рассказывать ему подробности, которыми поделилась со мной Мэгги. О том, что она видела. Я не могу подвергать его или его девочек опасности, а если он узнает больше, именно это и произойдет. Он не остановится ни перед чем, чтобы защитить тех, кого любит, и я эгоистично не готова к тому, что он оттолкнет меня или, что еще хуже, сделает то, чего не следует, например, вступит в противостояние с Вазом.

– Что это значит – «она твоя подруга»? – спрашивает Лили. Я замираю. Я никого не слышала. Черт. – Она ведь и моя подруга тоже, верно?

Ларк добавляет:

– Да, но папа будет с ней сосаться.

Я закрываю рот рукой, пытаясь сдержать смех.

– Фу, зачем? Ты имеешь в виду целовать ее? – говорит Лили. – Пап, а она целуется с друзьями, как Джордан?

Линкольн говорит:

– Да… подожди, кто такой гребаный Джордан?

– Банка ругательств, – в один голос говорят девочки.

Я выглядываю, чтобы посмотреть, нет ли здесь легкого пути к отступлению. Нет. Вместо этого я натыкаюсь на Линкольна в тонких хлопчатобумажных брюках, на этот раз черных, низко сидящих на бедрах. На нем футболка с коротким рукавом и черная бейсболка, повернутая козырьком назад, он накладывает яичницу-болтунью со сковороды. Я сглатываю и чувствую, как мои щеки мгновенно вспыхивают от этой картины.

– Какое-то время мы с вами были втроем. И я не говорю, что это изменится, но мне нравится Фэй. Я бы хотел проводить с ней больше времени и хочу убедиться, что вы обе не против, – говорит он.

– А если бы были? – спрашивает Ларк.

Я прислоняюсь к стене в коридоре и пытаюсь расслышать его ответ.

– Тогда мне придется выяснить, будет ли она ждать меня, пока ты не передумаешь.

Это не тот ответ, которого я ожидала, и часть меня хочет вскинуть кулак вверх, в то время как другая часть в ужасе от того, что он говорит серьезно.

– Ну, я думаю, она потрясающая. И я думаю, что ты должен целовать ее столько, сколько захочешь, папа, – говорит Лили с полным ртом.

Вилка звенит о тарелку, словно ее кто-то уронил, и я быстро пытаюсь решить, стоит ли мне слушать дальше. Это не предназначено для моих ушей. Это касается только их.

– Ларк, ты видела родинку. Это не совпадение, – говорит Лили, а затем шепчет что-то еще, чего я не могу разобрать.

Стук когтей по полу становится громче, когда Кит поворачивает за угол и направляется прямо ко мне, лая так, словно сообщает о моем присутствии. Я подношу палец к губам, как будто собака может понять, что это значит. Вместо этого она садится передо мной и начинает скулить.

– Доброе утро, – с улыбкой говорит Линкольн, выглядывая в коридор.

– Привет, – шепчу я, широко раскрыв глаза и жестом показывая на его девочек. – Может, мне вылезти в окно или что-то в этом роде?

Он тянется и берет меня за руку.

– Давай. Я не могу держать это в секрете от них.

И только услышав это, я понимаю, что с таким мужчиной я вляпалась по уши. Но вместо того, чтобы отстраниться и оттолкнуть, я прижимаюсь к нему.

– Посмотрите, кого я нашел в коридоре вместе с Кит, – говорит он.

Собака лает, услышав свое имя. Лили машет рукой, а Ларк говорит:

– Привет, Фэй.

Это лучшая реакция, чем я ожидала после того, как услышала их разговор.

– Привет, девочки. Спасибо, что позволили мне испортить ваш завтрак.

Линкольн целует меня в макушку и усаживает в конце стойки. Он перекидывает через плечо полотенце для посуды и берет сковороду с яйцами.

– Так, у меня есть яичница. Эти двое съели весь бекон, но... – Он поворачивается и берет миску. – Авокадо. Вот острый соус. А еще у нас есть клубника и немного инжира.

И хотя меня дико впечатляет любой завтрак, приготовленный для меня, именно кружка с кофе и пинтовый стакан, стоящие передо мной, застают меня врасплох.

– Я не знал, как ты будешь себя чувствовать сегодня утром, поэтому сделал черный кофе, горячий, как у меня. И холодный кофе с корицей, подслащенный сгущенным молоком. – Он достает соломинку из ящика перед собой и опускает ее в стакан с холодным кофе. – Мне пришлось позвонить невестке, чтобы спросить, что кладут в холодный сладкий кофе, и мы придумали вот это.

Он серьезно?

– Ты в порядке? – спрашивает Лили с моей стороны. – Папа, с ней все в порядке?

У меня внутри все танцует хип-хоп из-за того, что сделал ее отец. Это слишком приятно, когда тебя кто-то удивляет подобным образом. Я сосредотачиваюсь на голубых глазах, наблюдающих за мной из-за очков в черной оправе, и переключаюсь на ямочки, которые появляются на его лице, когда он понимающе улыбается. Он знает, что поступил хорошо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Черный был бы в самый раз, но я думаю, что предпочту что-то сладкое. – Я делаю глоток, и он подмигивает мне. Я ем завтрак, который он приготовил для всех нас, чувствуя себя странно комфортно, а он болтает с Лили о ее новом плейлисте.

– Эти надувные диско-шары выглядят забавно. У вас, ребята, будет вечеринка? – спрашиваю я, оглядывая комнату с кучей украшений в упаковках, от конфетти до блестящего серпантина.

– Мой день рождения в эти выходные, но сегодня у меня вечеринка с ночевкой, – отвечает Ларк. – Это моя первая вечеринка, и папа постарался на славу. Он даже согласился на индивидуальные палатки для всех нас.

Невозможно не улыбнуться ее восторгу. И тому, что она рассказывает мне об этом.

– Я купила для нее специальную пижаму, – делится Лили, но Ларк отмалчивается.

– Папа, Лили действительно должна быть здесь все время? Это нечестно. Я хочу провести время с друзьями, а не с ней.

Лили отодвигает свою тарелку и скрещивает руки на груди.

– Ты моя старшая сестра, почему я не могу радоваться твоему дню рождения? – Спрыгнув со стула, она убегает наверх.

Линкольн смотрит на свою старшую дочь «суровым отцовским взглядом», а затем переводит его на меня, когда я откусываю кусочек инжира.

– Ларк, – говори он. – Это действительно было подло. Я обещал тебе, что займу ее на большую часть вечеринки, чтобы у тебя было время с друзьями, но ты не можешь так поступать с ней. Она считает тебя самым крутым человеком на свете.

Ларк запрокидывает голову и испускает драматический вздох.

– Отлично.

– Я бы не отказалась от компании сегодня попозже. Если Лили свободна, я подумала, что было бы неплохо прогуляться по Фиаско с кем-нибудь из местных.

Прежде чем Линкольн успевает ответить, хорошая ли это идея, Лили сбегает по лестнице, практически сбивая Ларк с ног.

– Да, я сделаю это. Можно мне пойти с Фэй, папа? Пожалуйста. Пожалуйста.

Он указывает на Лили, подозрительно прищурившись.

– Мы собираемся поговорить о Джордане.

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и качает головой.

– Фэй, пожалуйста, скажи моему папе, что мне девять лет. У меня нет друзей для поцелуев... пока.

Я смеюсь:

– Я здесь всего лишь гость. – Затем, когда он отворачивается, все еще прислушиваясь, я театрально шепчу ей: – Но я не против услышать все об этом.