Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 21

Фэй

Ваз смотрит на меня так, словно не может решить, стоит ли ему назвать меня настоящим именем или попытаться разыграть все в свою пользу. Как только я заметила входящего сюда Уилера Финча, я поняла, что мне придется импровизировать. Я чувствую себя так, словно меня бросили в самую гущу событий, которые имеют гораздо больший размах, чем я предполагала. Как бы я ни готовилась к сегодняшнему вечеру, я не ожидала увидеть Линкольна, направляющегося ко мне в черном смокинге. И еще меньше я была готова к тому, что мое тело мгновенно отреагирует. Он едва моргнул, когда меня представляли, выглядя таким же потрясенным, как и я. Его взгляд оторвался от руки Блэкстоуна только в тот момент, когда меня представили как «мою Рози Голд».

Черт, все запуталось еще больше. Я крепче сжимаю сумочку и наклоняюсь к Блэкстоуну, понимая, что именно сейчас подходящий момент для следующего хода.

– Мне нужно воспользоваться дамской комнатой, а потом я возьму себе выпить. Принести тебе что-нибудь?

– Рози, – выдыхает он и наклоняется ближе, проводя носом по моей шее. Ненавижу слышать свое сценическое имя от этого мужчины. Почему-то в его исполнении оно звучит как угроза. Я хочу, чтобы только один мужчина был так близок, так страстно желал меня, а он ни разу не повернулся в мою сторону с тех пор, как отошел к бару. Холодок и отвращение пробегают по спине, и мне требуется усилие, чтобы не отпрянуть от прикосновения Блэкстоуна. – Давай, пока не начался аукцион.

Он шлёпает меня по заднице, но вместо того, чтобы вздрогнуть или послать его к чёрту, я улыбаюсь и спокойно иду по длинному коридору, ведущему к туалету. Этот же коридор ведет в хозяйскую спальню и кабинет. Если мне повезет, у меня будет десять, может быть, пятнадцать минут, не больше, прежде чем он начнет интересоваться, куда я делась. В зале присутствуют в основном мужчины в смокингах, так что отсутствие женщины в блестящем розовом платье будет заметно, если кто-то обратит внимание.

В кабинете нет двери, поскольку архитектура этого здания вместо закрытых дверей использует открытые арки. Я бросаю взгляд через плечо, убеждаясь, что охрана не идёт следом, и захожу внутрь, пульс стучит в ушах. Я уже некоторое время изучаю цифровой след Блэкстоуна и надеюсь найти что-то, что расскажет больше, чем список его клиентов. На столе разбросаны документы, написанные от руки и едва читаемые. Я быстро просматриваю юридические блокноты, не нарушая порядка, в котором сложены бумаги. Но там нет ничего, кроме деталей, которые я уже видела в накладных. Ворча себе под нос, я достаю свой спрятанный нож и пытаюсь открыть верхний запертый ящик, но он не поддается. Отложив нож, я замечаю маленький стикер с написанным от руки словом – МОНТАНА.

– Ты не видел, кто-нибудь проходил по этому коридору? – слышу я вдалеке.

Черт, черт, черт. Я выхожу в центр комнаты и набираю текст на своем телефоне. У меня нет времени, чтобы выбраться отсюда, так что придется убедить его, что я забрела сюда случайно.

– А, вот и ты, Рози, – тянет Блэкстоун, появляясь в арке.

Я прижимаю руку к груди и, улыбаясь, поворачиваюсь.

– Боже мой, ты меня напугал.

Он направляется ко мне с выражением лица, которое я изо всех сил старалась избегать, – удовлетворение от того, что хищник остался наедине со своей добычей.

– С кем ты переписываешься? – спрашивает он в тот момент, когда его телефон жужжит в кармане. И когда он достает его, на лице появляется тошнотворная улыбка чеширского кота. Я написала ему сообщение:

Рози Голд: Приди и найди меня...

– Рози, Рози, – насмешливо тянет он. – Ты непослушная девочка. У меня там полный зал важных гостей, а ты хочешь, чтобы я с тобой пошалил, да?

Черт. Я не знаю, как мне выбраться из этой ситуации.

Но я продолжаю играть роль и кокетливо улыбаюсь.

– Я знаю, что твой аукцион вот-вот начнется, но мне показалось… – я театрально вздыхаю, – что было бы забавно поиграть. – Я смотрю на него профессиональным дразнящим взглядом и собираюсь обойти его, но он встает передо мной.

Он проводит пальцем по моей руке и говорит:

– Ты видела, как все эти мужчины пускали слюни? Тебя это заводит?

Обычно, да. Когда я на сцене и контролирую ситуацию. Но не тогда, когда я выполняю работу. Не сейчас.

– Ты моя, не так ли, Рози? – говорит он, когда его рука перемещается на мою талию.

Я сглатываю и киваю, когда его пальцы скользят по моей руке, вдоль плеча и по ключице. Я испытываю отвращение от его прикосновений, и мысленно готовлюсь либо поцеловать, либо ударить этого мужчину, если до этого дойдет.

– Сэр? – прерывает нас один из охранников.

– Не сейчас, – отвечает Блэкстоун, откровенно разглядывая мое декольте. Мерзость.

Когда я бросаю взгляд на охранника и узнаю его идеально уложенные волосы и бараньи отбивные, я замираю. Это тот же хмурый взгляд, который встретил меня в полицейском участке Фиаско в то утро, когда я внесла залог за Мэгги. Меня охватывает облегчение. Я не думала, что он из ФБР.

«Охранник» вынимает зубочистку изо рта и говорит:

– Сэр, аукционный зал заполняется, и мне сказали, что ваше присутствие необходимо из-за каких-то проблем с тихим аукционом.

Блэкстоун смотрит на меня и приподнимает мой подбородок.

– Оставайся здесь. Я хочу поиграть до того, как вечер действительно начнётся.

Я улыбаюсь и киваю, стараясь не отшатнуться от этого обещания.

Он поворачивается и проходит мимо переодетого копа.

– Ну, идем. Где именно меня ждут?

Охранник снова бросает на меня взгляд, но больше ничего не говорит, и уходит следом за Блэкстоуном по коридору. Похоже, Кортес все-таки прикрыл меня. Но я не собираюсь ждать его возвращения. Мне нужно убираться отсюда. С последствиями этого решения я разберусь позже.

Я не нашла в этом кабинете ничего, кроме угрозы сексуального насилия. С меня хватит. Что бы ни предлагал Блэкстоун своим клиентам на этих частных аукционах, это не то, что нужно ФБР. Цель не он, а один из его гостей. Его используют как источник информации или пешку, чтобы достать кого-то более важного.

Я иду назад по коридору к двойным дверям, ведущим к подобию террасы, и пытаюсь угадать, как далеко отсюда находится служебная парковка. Я не замечаю щелчка зажигалки «Зиппо» и негромкого свиста, пока жутковатая мелодия не привлекает мое внимание, и поворачиваю голову в том направлении.

– Ты выбрала интересное направление, девочка. Бурлеск?

Я резко останавливаюсь, услышав неожиданный голос. Его южный говор так похож на тот, который обманул мою мать, заставив поверить, что любит ее. И все же тембр голоса Ваза Кинга действует мне на нервы чуть сильнее, чем его брата Таллиса.

Расправив плечи, я игнорирую вопрос и иду по дорожке, направляясь прямо ко входу в поместье, где ждет черный автомобиль, доставивший меня сюда. Он идет за мной медленным шагом, который раздражает не меньше, чем его гнусная улыбка.

– Куда это ты собралась? Я думал, ты – лот сегодняшнего аукциона.

От этой мысли меня передёргивает.

– Просто нужно подышать свежим воздухом, – говорю я, и ветер тут же обдает меня холодом, задирая и без того короткое платье. Одной рукой я придерживаю его, а в другой сжимаю сумочку и телефон. Нет времени остановиться и забрать пальто. В переднем кармане лежит маленький нож, замаскированный под ключ от дома. И тут я понимаю, что мой керамбит остался на столе Блэкстоуна. Черт. Я ощупываю свою блестящую сумочку. В потайном кармашке спрятан электрошокер размером с ладонь с достаточным зарядом. Я облегченно выдыхаю. Он не причинит большого вреда, но даст немного времени, чтобы убежать, если понадобится.

– Фэй, Фэй, Фэй, – цокает он языком, не отставая. – Это очень... интересное место, чтобы встретиться с тобой. – Шагая рядом, он заглядывает мне за спину, чтобы рассмотреть задницу.

Дрожь отвращения пробегает по моему телу, когда я резко останавливаюсь и со всем спокойствием и достоинством, на которое только способна, отвечаю:

– Я просто гость здесь, Ваз. Так же, как и ты.

Но он игнорирует мои слова и опускает взгляд мне на грудь.

– Слышал, ты вернулась в город. Мэгги упоминала, что ты выступаешь в «Midnight Proof». Я хотел бы увидеть это своими глазами, но Хэдли не любит, когда партнеры ее отца находятся рядом с ее бизнесом. Возможно, придется найти способ пробраться туда и попасть на шоу...

– Сомневаюсь, что моя сестра вообще стала бы обсуждать меня, не говоря уже о том, чтобы делиться подробностями, чем я занимаюсь в Фиаско.

Он напевает что-то себе под нос, как будто у него есть секрет, которым он просто умирает от желания поделиться.

– Ты многого не знаешь о своей сестре. Начиная с того, что она должна мне немного денег... помимо всего прочего. И я жду, что она рассчитается со мной.

Когда я уехала, Ваз тренировал лошадей. Именно Таллис взял на себя руководство командой и логистикой «Finch & Kings». Очевидно, они отбросили букву «s» в названии, как только Таллис перестал существовать. Но после его слов, подтверждающих, что он общается с моей сестрой и она работает с ним, у меня возникает неприятное ощущение, что я разговариваю с человеком, который избил ее перед арестом. Подавив дрожь, я прочищаю горло.

– Тогда тебе следует обсудить это с ней. Не со мной.

– Уже. Убедился, что она услышала меня громко и четко.

Ублюдок.

Он подходит ближе, слишком быстро, чтобы я могла отойти куда-то еще, кроме как назад. Мой каблук скользит по траве. В это время года земля твердая и замерзшая.

– Тебя долго не было, Фэй. Не думаю, что ты понимаешь, как сейчас здесь все устроено. – Я пытаюсь поймать равновесие, глядя по сторонам в поисках наилучшего пути к бегству.

Я бы предпочла не устраивать сцен, но меня напрягает мысль о том, что мы здесь одни. Или я так думала.

Мое внимание привлекает мелькнувшая за спиной Ваза высокая фигура в черной одежде. Следующие несколько секунд пролетают быстро, когда руки хватают плечи Ваза и рывком отбрасывают назад. Линкольн. Этого момента достаточно, чтобы, сделав два широких шага, очаровательный брат Фокс нанес два быстрых удара в нос Вазу, прежде чем тот успел обрести равновесие. Треск хряща при втором ударе, сопровождаемый брызгами крови, должен был заставить Ваза упасть, но тараканы сильнее, чем кажутся.

В двадцати с лишним футах от меня, выпрямившись во весь рост, стоит Ваз с залитой кровью улыбкой и с расчетливым интересом смотрит на меня.

– Я должен был догадаться, что ты окажешься в постели Фокса. Шелби тоже быстро к ним прибилась.

Я перевожу взгляд на Линкольна, не понимая, о чем идет речь.

Его грудь вздымается, а кулак по-прежнему сжат и подрагивает.

Ваз смеется и выплевывает:

– С этой лучше быть поосторожнее, Линкольн. У нее есть привычка убивать мужчин.

Мой желудок сжимается. Линкольн, вероятно, уже думал об этом, но, услышав эти слова вслух, у меня пересыхает в горле, а пальцы судорожно сжимают перцовый баллончик.

Линкольн отвечает мгновенно:

– Я точно знаю, кто она. И думаю, ты ее недооцениваешь, потому что, насколько я могу судить, у нее под рукой есть оружие, которое поможет обставить все именно так, как оно есть. – Он оглядывается на меня через плечо, подмигивает и говорит: – Как самооборону.

Ваз свирепо смотрит на меня, не обращая внимания на Линкольна.

– Фэй, нам нужно поговорить. В следующий раз мы пригласим Мэгги. Вы, женщины Кэллоуэй, всегда полны неожиданностей. – Он выплевывает еще больше крови, и она попадает прямо на ногу Линкольна. – Фокс, твои маленькие девочки растут очень быстро...

Я встаю перед Линкольном, достаю перцовый баллончик, отключаю предохранитель и пускаю струю прямо в лицо Вазу. Я отталкиваю Линкольна как можно дальше, а он хватает меня за бедра, пытаясь оттащить от облака ослепляющего спрея.

– Это за то, что он поднял руку на мою сестру, – рычу я.

Ваз выкрикивает серию проклятий, пятится назад и падает. Его задница с глухим стуком ударяется о каменную дорожку.

– Я прикончу тебя, девочка.

Я смеюсь и подхожу к нему ближе, пока он пытается отползти от меня.

– Тебе лучше следить за тем, кому ты угрожаешь, Ваз. Как ты и сказал, у меня есть привычка убивать людей.

Вечер и так был полон сюрпризов, но узнать, что он причинил боль Мэгги, стало для меня последней каплей. Но когда он упомянул о девочках Линкольна, я сорвалась. Мои руки дрожат от избытка адреналина, когда я закрываю нос и рот, и стараюсь не вдыхать то, что только что распылила.

– Фэй, – говорит Линкольн своим глубоким голосом. – Я сказал, пойдем. – Он хватает меня за руку и переплетает наши пальцы, увлекая по дорожке, подальше от этого безобразия.

Он смеется:

– Это было глупо, но чертовски круто, Персик.

Я прерывисто вздыхаю. Испытывая прилив адреналина, я снова сосредоточиваюсь на словах Ваза, которые так и не поняла – Шелби тоже быстро к ним прибилась.

– Что он имел в виду? О моей маме?

Линкольн хмурится, пока мы идем. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и одновременно слова слетают с его губ.

– Шелби и Гриз были вместе. Это было недолго – может быть, несколько месяцев до того, как она... – Он прочищает горло. До того, как она умерла. – Гриз сильно влюбился в Шелби. – Его голос меняется, и он оглядывается, пока мы идем. – Ты не знала?

Я обдумываю это, сосредоточившись на новой информации. Моя мама и Гриз Фокс? Теперь понятно, почему между Мэгги и Гризом была та странная близость, которую я заметила. Он проводил время с моей мамой, значит, и с ней тоже. Линкольн заменяет парковщика, открывает пассажирскую дверь своего мощного Джипа и приглашает меня внутрь. Я отключаюсь и смотрю на дорогу впереди, пока он давит на педаль газа. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, но у меня ничего не получается. Я так много пропустила.

Через несколько минут он нарушает молчание.

– Мы дразнили Гриза, что он найдет себе занятие за пределами винокурни. И вот однажды Шелби появилась на семейном ужине. Мэгги тоже несколько раз приходила с ней. А Гриз... – Он переключает передачу, и Джип устремляется вперед, – он был счастлив. Мы давно не видели его таким – со времён, как потеряли мою бабушку. – Он сглатывает и, не дав мне сказать ни слова, продолжает. – Шелби заставила Гриза найти себе новые занятия – книжные клубы, благотворительные ярмарки. Сначала она была молчаливой и не слишком много рассказывала. Но они смеялись вместе. Иногда им достаточно было взглянуть друг на друга, и они начинали хохотать. Это всегда вызывало смех у Ларк и Лили. Думаю, тебе бы понравилось видеть ее с ним.

У меня глаза наполняются слезами при мысли о том, что она была счастлива. Я и не думала, что она обрела это. Я представляла ее такой, какой оставила – сломленной тем, что ей пришлось сделать той ночью.

– Этого никто не ожидал, но, когда их видели вместе, не оставалось никаких сомнений, что самый старый бурбонный парень влюбился в ковбойшу.

Я смахиваю слезу, глядя в размытую тьму деревьев и неба. Чего бы я только не отдала, чтобы увидеть ее с кем-то, кто заставил ее чувствовать себя счастливой.

– Именно поэтому в город приезжает родео. Здесь, в Фиаско, они проводят свой турнир в конце сезона. «Фокс Бурбон» спонсирует это мероприятие, а остальные деньги жертвуются местным благотворительным организациям. Гриз сказал, что это его подарок принцессе родео.

Я резко втягиваю воздух. Это не то, что я ожидала узнать по возвращении домой. Я поднимаю глаза, пытаясь сдержать слезы, чтобы они не потекли по щекам. Слава богу, в машине темно. От меня не ускользает, что он говорит со мной об этом так открыто, так по-доброму. Отвечает на мои вопросы, хотя я знаю, что у него и своих хватает.

– В этом городе много чего говорят о людях, которые влюбляются в Фоксов. То, что случилось с моей бабушкой, считается трагедией. За несколько лет до этого погибли мои родители. А потом все пошло прахом. Сначала Фиона, потом Оливия, а потом Шелби... – он обрывает себя, и моя грудь сжимается, когда я смотрю в его сторону. – Людям проще, если найти виноватого, так что в Фиаско все свалили на проклятие Фоксов. – Он криво усмехается и вполголоса добавляет: – Иногда действительно так кажется.

– Ты же не веришь в это? – Я наклоняю голову, ожидая ответа, но он молчит, резко входит в поворот и давит на газ. Он бросает на меня быстрый взгляд, пока я изучаю его профиль.

– Я бы не отказался выпить. Как насчет тебя?

– Выпить было бы неплохо, – говорю я, устраиваясь на кожаном сидении. – У тебя есть что-нибудь кроме бурбона?

Правый уголок его рта приподнимается, и на щеке появляется очаровательная ямочка, едва заметная под щетиной.

– Надеюсь, ты не всерьез это сказала.

Глава 22

Линкольн

– Здесь до сих пор так вкусно пахнет, – говорит она, запрокидывая голову и закрывая глаза, пока мы идем к винокурне. – Нет другого места, где воздух пах бы так, будто корица, сахар и хлеб восхитительно проводят время вместе.

Я сглатываю, у меня рот наполняется слюной от того, как она это описывает. Это напоминание о том, какое особенное это место.

– Это сахара, расщепляющиеся в сусле, которое мы готовим. Брожение вызывает этот запах, похожий на хлеб, а потом добавляется сезонный ветер и получается Фиаско. – Я улыбаюсь, поворачиваю металлический ключ влево, отпираю и толкаю двойные дубовые двери. – Все говорят, что он сильнее ощущается летом, когда влажно, но я думаю, что он ярче, отчетливее, когда холодно.

Датчики движения зажигают подсветку бара для дегустаций и газовые бра вдоль стен входа. Приятная мелочь, которую Эйс назвал «избыточной», но сейчас я рад, что не послушал его.

– У меня есть вопросы, – говорю я, переплетая наши пальцы.

– Я знаю.

Дегустационный бар сделан из американского белого дуба, того же самого, что используется в наших бочках. Он окрашен в темный цвет, чтобы сохранить теплую эстетику. Мне нравится проводить рукой по его поверхности – странное движение, которое я повторяю каждый раз, когда оказываюсь здесь.

Она оглядывается вокруг, словно пытается все запомнить. Отмечает каждую деталь. Я всегда испытываю чувство гордости от осознания того, что я создал и взрастил это место. Что это настолько же дом, насколько и работа. Я никогда не думал, что буду так относиться к чему-то еще, а потом я стал отцом.

– Здесь только бурбон, – говорит она, наблюдая, как я изучаю выставленные бутылки, а затем достаю несколько с полок. – Можно ли сказать самому Линкольну Фоксу, что я не люблю бурбон? – Она морщит носик и тут же улыбается.

Я обхватываю пальцами два гленкерна – маленькие бокалы, которые мы используем специально для дегустации, – и ставлю их перед ней.

– У бурбона много правил. Чтобы называться бурбоном, он должен им соответствовать.

Я беру бутылку с верхней полки, наливаю немного, делаю глоток, позволяя алкоголю обжечь язык. Готовлю рецепторы.

Облокачиваясь на барную стойку, она говорит:

– Правила могут быть опасными, если не относятся к производству бурбона.

Я наклоняюсь ближе, поправляю очки и внимательно смотрю на неё. Я видел ее в разном свете и ракурсе.

– Почти такими же опасными, как секреты.

Она улыбается, глядя мне в глаза.

– Но ведь у нас с тобой их хватает, правда?

Я отвечаю не сразу, а позволяю взгляду, которым мы обмениваемся, задержаться на несколько мгновений. Разливаю в один бокал резерв, в другой – специальный купаж, наклоняюсь к ней и поднимаю бокал, изучая его в теплом свете.

– Думаю, у нас меньше секретов друг от друга, чем от других. – Это правда, но мы впервые её озвучили.

– Этот бурбон я ждал с нетерпением. Он появился случайно – неправильно приготовленное сусло. В нем по-прежнему 51 % кукурузы, но с пшеницей и рожью напортачили. Это почти нарушило правила. – Я делаю глоток, прежде чем рассказать ей, что именно сделало его особенным. – Меня отвлекли, и в тестовую партию попала лаванда, которую принесла на мое рабочее место Ларк. Но я подумал, почему бы и нет? Можно попробовать. Та неделя была худшей в моей жизни. Я узнал, что моя жена не была... – Я обрываю себя. – Меня только что шантажировала женщина на кукурузном поле. Я решил, к черту все, посмотрим, что из этого выйдет.

Она тоже поднимает свой бокал, повторяя мое движение.

– Так что это, по сути, моя вина.

– А значит, теперь ты не можешь его ненавидеть, – с ухмылкой говорю я, поднося бокал к носу, чтобы понюхать ноты. Этот вариант крепче, грубее, но зато после него остальные покажутся лёгкими. – За что выпьем? За кулаки и перцовый баллончик?

С неожиданным смешком она изучает цвет, помешивая бурбон в своем бокале.

– За бурбон и секреты.

– За бурбон и секреты, – повторяю я и чокаюсь с ней бокалом. – Сделай маленький глоток, пусть просто покроет рот и язык.

Когда она искренне улыбается, родинка чуть поднимается, глаза щурятся, а губы тянутся вверх и в стороны так, что хочется улыбнуться в ответ. Она опрокидывает бокал и глотает, тут же зажмурившись.

– Да, на вкус по-прежнему как огонь.

Я слышу это не в первый раз, но, когда это исходит от нее, звучит мило.

Я иду вдоль барной стойки, скользя пальцами по бутылкам, создавшим имя нашему бренду: «Grant's Cowboy Edition Bourbon», «Griz's 1910», и «Prohibition Special Reserves»¹⁸. И хотя мы с Эйсом производим большую часть наших самых востребованных блендов «Straight Rye» и «Single Barrel Bourbon», у нас нет собственного особого купажа. Однако эта бутылка, которую я достаю, с черным логотипом «Foxx», вытисненным на ней – одна из моих любимых, и не только потому, что была разлита в первый год, когда я начал работать мастером-дистиллятором.

Фэй наклоняется вперёд, розовое платье спускается чуть ниже, и её грудь выглядит чертовски аппетитной.

– Глаза выше, Фокс. – Она улыбается, кончиками пальцев касаясь ободка бокала. – Ты не носил очки до моего отъезда.

Я вытаскиваю пробку из бутылки.

– Это был подарок на мой 38-й день рождения – у меня село зрение. Все стало немного расплывчатым. И, как выяснилось, рождественские гирлянды вообще-то не должны выглядеть как бенгальские огни. Хотя на самом деле это шутка для людей без астигматизма.

Она громко смеется.

– А все знают, что обаятельный отец-одиночка, один из братьев Фокс, в некотором роде гик? – Она вытягивает руку перед собой. – Я не имею в виду ничего плохого. Я думаю, что очень умных людей часто недооценивают. Гики заработали себе дурную славу в 80-е годы и так и не избавились от нее. – Ее глаза расширяются, и она взволнованно вдыхает. – Ты когда-нибудь слышал о нердлеске¹⁹?

Я не могу удержаться, чтобы не прищуриться.

– Не может быть, чтобы он существовал на самом деле. А ты вообще уже родилась в 80-е?

Указывая на меня, она сдерживает улыбку.

– Не в этом дело, Фокс. И да, нердлеск действительно существует. Некоторые костюмы, – она нарочно прикусывает губу, – очень вкусные. И я лишь хочу сказать, что ты позволил мне увидеть ту часть себя, которую не показываешь другим.

Я расстегиваю запонки.

– Может так и есть. – Выждав минутку, чтобы обдумать то, что она только что сказала, я закатываю рукава. – Ты готова рассказать, что делала там сегодня вечером? Это выглядело как еще одно представление.

Она молчит, а потом тянет к себе свою маленькую сумочку, нащупывает внутри продолговатый серовато-коричневый камень и кладет его на барную стойку.

– Мне сейчас нужно немного храбрости, – говорит она, переворачивая его на сторону с острыми фиолетовыми кристаллами. У меня теплеет в груди, когда я сглатываю, ощупывая шершавую поверхность камня, который подарила ей моя дочь.

– Им нравится, как ты с ними разговариваешь. – Я провожу пальцами по ее ладони.

– А как я с ними разговариваю? – спрашивает она, наклонив голову.

– Я не знаю. – Я улыбаюсь и шучу. – Может, дашь мне парочку советов. – Я наблюдаю за тем, как она, улыбаясь, смотрит вдаль. – В первый день, когда они нашли тебя на веранде, они сказали мне потом, что ты их слушаешь. И относишься к ним так, будто хочешь их узнать. Что-то в этом роде.

– Я думаю, что твои девочки – крутые. У них такие уникальные интересы, и они просто говорят то, что чувствуют, – говорит она, и я улыбаюсь, думая о том, какие они бесстрашные, позволяя себе быть такими. – Никаких сожалений по поводу того, кто они есть – некоторым для этого требуется целая жизнь... Думаю, Ларк ещё сомневается во мне, но я её понимаю. Я сама была такой. Была вынуждена яростно защищать маму. – Когда она улыбается мне в этот раз, у меня, черт возьми, слабеют колени.

– Это то, что ты сделала? – спрашиваю я. Я знаю, что в ту ночь на кукурузном поле произошло что-то еще. И после того, как я познакомился с ней ближе, хладнокровное убийство Таллиса Кинга кажется неправдоподобным. – Ты защитила ее?

Она ёрзает на барном стуле, скрещивает руки на груди, обводит пальцем татуировки.

Она пытается решить, может ли доверять мне. Стоит ли ей рассказывать подробности. Очевидно, я знаю больше, чем большинство. Не потребовалось много времени, чтобы выяснить, чья кровь забрызгала ее рубашку. Слухи об исчезновении Таллиса Кинга появились спустя несколько недель. Может, и раньше, но я был слишком занят тем, что справлялся с собственным кошмаром, чтобы обращать внимание на чужой.

– У меня не было времени все обдумать. Моя мама была доброй и влюблялась всем сердцем. Именно она сказала мне следовать своим инстинктам, найти путь, который сделает мою душу счастливой. А как она любила лошадей... – Фэй нежно улыбается, но улыбка быстро гаснет, когда она продолжает. – В ту ночь моя мама была напугана. Потрясена. – Глубоко вздохнув, она смотрит на бокал перед собой. – Поэтому я отбросила свои моральные принципы и продумала все, что нужно сделать, чтобы заставить его исчезнуть. Если кто-то и мог с этим справиться, то только я. Последние шесть лет своей жизни я потратила на то, чтобы анализировать место преступления и вести расследование. Бакалавриат по криминалистике, стажировка, а затем полицейская академия. Я знала, что будут искать и тщательно изучать. А потом сработал защитный инстинкт.

Спокойная, умная, сильная. Это все, о чем я могу думать, пока она рассказывает, что ей пришлось пережить в ту ночь.

Я смахиваю слезу, которая скатывается по ее скуле, прежде чем она достигает ее родинки.

– Она не позволила мне позвонить в полицию. Она была права. У нас могли быть друзья, но Таллис Кинг и его брат? У них люди на зарплате. Так что я сделала выбор. Таллис Кинг был самодовольным козлом в свои лучшие дни и лишенной морали свиньей в худшие. К тому времени, когда я вернулась со всем необходимым, он был уже мертв. Моя мать была практически в кататонии. Так что я похоронила его. Это все.

– А потом я нашел тебя, – говорю я, обходя барную стойку.

Она печально усмехается.

– Потом ты нашел меня. И я запаниковала.

– Ты импровизировала. – Я наклоняю голову. – Шантаж был креативным решением. Быстро соображаешь. Не уверен, что смог бы придумать такое сходу, – говорю я с ободряющей улыбкой, пытаясь облегчить тяжесть всего этого.

Ее плечи расслабляются, руки разжимаются, когда она смотрит мне в глаза, а затем тянется к моей рубашке, перебирая материал пальцами.

– Ты прощаешь меня? За то, что поставила тебя в безвыходное положение и...

– Мне нечего прощать. Я бы сделал то же самое, чтобы защитить свою семью. – Мне достаточно того, что я теперь знаю. Она защитила того, кого любила, и в этом не было ничего такого, что я счел бы неправильным. По крайней мере, на данный момент мне достаточно и части правды.

– У меня есть еще вопросы.

Она отстраняется, создавая между нами пространство, и мне это не нравится.

– Я так и думала...

– Я знаю, что за твоим возвращением в Фиаско скрывается большее. Ты бы не поцеловала меня той ночью, не кончила на мои пальцы, а потом не села бы на колени Блэкстоуна, если бы не было веской причины.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я протягиваю ей второй бокал, чтобы она попробовала.

– Когда ты будешь готова рассказать мне все свои секреты, Фэй Кэллоуэй, я выслушаю тебя. Но мне больше не нужны части твоей истории. Сейчас я предпочел бы выпить с очень сексуальной, очень красивой женщиной.

Эти зеленые глаза смотрят на меня так, что я чувствую себя желанным и, возможно, даже нужным.

Вместо того чтобы взять бокал, она поднимает подбородок, приоткрывая губы.

Я окунаю палец в бокал ручной выдувки и провожу по её губам, оставляя бурбон стекать с них. Ее пальцы сильнее сжимают мою рубашку, и она тянет меня ближе, раздвигая ноги, чтобы освободить место для меня. Язык скользит по губам, слизывая бурбон.

– Ладно, Фокс, – говорит она низким, мягким тоном, который бьет именно туда, куда надо. – Только выпить?

Я запускаю пальцы в ее волосы и целую так, как мечтал после нашей ночи на веранде. Она тихо стонет, когда наши губы встречаются, а через несколько секунд начинает целовать меня в ответ со всей страстью, словно ждала этого не меньше. Когда эта женщина целуется, она делает это всем телом, и мир вокруг нас может и существует, но это, черт возьми, не имеет значения. Вкус бурбона на ее языке делает мой член настолько твердым, что я не могу не застонать.

Она улыбается мне в губы, а затем так сильно тянет за рубашку, что я падаю на нее, уничтожая пространство между нами и все сомнения в том, что именно этого я хочу.

Я опускаю руки на ее бедра и передвигаю ближе к краю стула. Юбка задирается выше бедер, и они еще больше раздвигаются для меня, мои пальцы вторгаются в нее, и стон вырывается из ее горла. Я не могу удержаться, чтобы не посмотреть вниз – ее тело заводит меня так, как со мной не случалось никогда раньше.

Когда я немного отодвигаюсь, она прижимается ко мне еще сильнее, и, признаюсь честно, это чертовски приятно. Я нужен ей. Она хочет, чтобы я был ближе. Требует, чтобы я остался, вместо того чтобы смириться или предположить, что я хочу уйти. Она прикусывает мои губы, когда я снова отстраняюсь, но на этот раз не для того, чтобы улыбнуться и оценить, каково это – целовать эту женщину.

Я смотрю в ее изумленные глаза, затем мой взгляд опускается к пухлой нижней губе, и тихо говорю ей:

– Открой.