Текст книги "Бурбон и секреты (ЛП)"

Автор книги: Виктория Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Глава 41

Линкольн

Я глубоко вдыхаю, распахиваю двери амбара и прохожу туда, где я соорудил себе импровизированное рабочее место. Последнее время я рассеян и слушаю лишь вполуха тех, кто попадается на пути. Каким-то образом я вызвался вести мероприятие родительского комитета, в котором мне вообще не следовало участвовать. Я так испортил сусло, что вся винокурня три дня воняла палеными волосами. И все это из-за того, что я поклялся никогда больше не делать, – влюбился в женщину. Черт, я так скучаю по ней. Как можно так тосковать по человеку, которого знаешь совсем недолго?

А когда Ларк сказала:

– Я думала, Фэй придет к нам на ужин на этой неделе, – я чуть не сорвался, пытаясь объяснить, что ей пришлось ненадолго уехать, и я не знаю, когда она вернется. И вернется ли вообще. Я отправлял текстовые сообщения и оставлял голосовые, в которых говорил, что скучаю по ней, но она не прочитала и не ответила. Я не знаю, где она, в безопасности ли она, и это мучает меня каждую ночь, когда я чувствую пустоту в своих объятиях.

– Папа, – смеется Лили. – Думаю, ей нравятся банты в волосах. Она улыбается.

Корова определенно не улыбается, но у нее спокойный нрав и она позволяет Лили вплетать ей ленты в волосы, пока Ларк расчесывает ее.

Я подхожу к стойлу с именем Дотти и улыбаюсь.

Я смотрю на них – Лили и Ларк, а затем на двух новеньких девочек Фоксов, Кит и Дотти. Корова и собака. Я не могу сдержать улыбку, которую вызывает эта картина. Я поправляю очки и говорю:

– Я не знаю, о чем вы думали, когда решили привести домой этих пушистых созданий. Но теперь понимаю – у вас огромные сердца. Вы заставляете всех в нашей семье улыбаться и чувствовать себя любимыми.

Ларк оглядывает амбар, пустые стойла, а затем ее взгляд возвращается ко мне. Ее глаза блестят, когда она говорит:

– Мы хотели, чтобы ты был счастлив. Ты сказал, что чувствуешь себя счастливым, когда мы счастливы, папа.

Я улыбаюсь.

– И вы счастливы?

Лили широко улыбается.

– Папа. Если ты хочешь признаться, что любишь Фэй, то мы это уже знаем.

Я даже не подумал, что они так легко примут то, что я люблю кого-то другого. Если для меня это случилось слишком быстро, то и для них должно быть так же.

Я перевожу взгляд на Ларк, и она улыбается.

– Надо быть слепым, чтобы не видеть этого, папа. Ты ведь любишь ее, правда?

Я поднимаю взгляд к стропилам под крышей и глубоко вздыхаю.

– Да, Ларк, люблю. Я очень сильно ее люблю.

Лили показывает на меня пальцем и говорит:

– Я так и знала! Как только я увидела наши родинки и бриллианты в уголках глаз, я поняла это. Пап, а ты знал, что ее второе имя Роуз?

Вообще-то, нет.

– Эй? – говорит Лили, вскидывая руки вверх. – Ее второе имя – цветок. Родственная душа!

Я смеюсь.

– Ты такая мудрая, Лил. – Я не пытаюсь сдержать выступившие слезы. – Я переживал, как вы воспримете это. Она ведь не мама...

Но Ларк перебивает меня:

– Нам повезло, что мама была с нами так долго, сколько могла. – Она утирает слезы, позволяя сестре положить подбородок ей на плечо.

Лили протягивает ей один из своих камней.

– Вот, Ларк. Это оникс для храбрости.

Мы с Оливией потеряли друг друга еще до ее смерти – в наших отношениях угасло то, что делало нас счастливой парой, но она была потрясающей матерью. Такой, о которой мужчина мог только мечтать для своих детей. Я всегда буду благодарен ей за это. За них. Я так горжусь тем, как они справляются с этой ситуацией – впускают в свое сердце кого-то нового.

– Она очень любила вас. Больше всего на свете.

Ларк шмыгает носом, а потом улыбается мне.

– Я думаю, мама хотела бы, чтобы у нас было как можно больше этого чувства, чтобы кто-то еще любил нас и хотел проводить с нами время.

– Вы просто замечательные, – говорю я, проводя рукой по спине Лили.

– Очевидно, – шепчет Лили.

Ларк улыбается сестре и гладит большим пальцем гладкую чёрную поверхность камня.

– Папа, ты мой самый лучший друг на свете. – Она делает паузу и хмурит брови: – Фэй понравилась мне с первой минуты нашего знакомства. Я переживала, что она займет все твое время. Но теперь понимаю, что этого не будет. Я просто не хочу снова грустить и полюбить кого-то, чтобы потом потерять.

От ее слов у меня сжимается желудок, потому что я тоже это чувствую. Я сглатываю комок в горле и поднимаю глаза, стараясь сдержать слезы.

– У нас прекрасная жизнь втроем. Я не собирался искать кого-то еще. Мы и сами неплохо справляемся, да?

Лили вытирает глаза и кивает.

Ларк хихикает, глядя на меня со знанием дела.

– Но потом появилась Фэй.

– Сбила меня с ног, – с улыбкой говорю я.

– Пап, так вот почему ты сначала ее ненавидел? – спрашивает Лили, всегда такая любопытная.

Им не нужно знать подробности того, с чего мы начали, но я могу быть достаточно честным.

– Я не знал ее. У меня было представление о ней, которое в итоге оказалось неверным. – Я глубоко вздыхаю. – И мне тоже страшно. Полюбить кого-то, а потом потерять. Или не дождаться, что вернётся. Но если она вернётся...

Ларк подхватывает.

– Тогда ты сделаешь всё, чтобы она знала, как сильно мы хотим, чтобы она осталась.

– Да, малышка, тогда я позабочусь о том, чтобы она знала, как сильно мы хотим, чтобы она осталась. И как сильно я буду ее любить.

– Мы, – поправляет Лили. – Как сильно мы будем ее любить.

Глава 42

Фэй

На ранчо «Hideaway Rescue» живут шестьдесят четыре лошади. Четыре собаки, пара амбарных кошек и две дюжины кур. Высокогорная корова стала бы отличным дополнением. Я улыбаюсь при мысли о Дотти – наверное, Ларк и Лили радуются, что она так близко к их дому. Здесь красиво и тихо, как мама и говорила. Прошло чуть больше двух недель, а я до сих пор не осмотрела всю территорию. По словам мамы, снег, который выпал сегодня утром, – обычное явление для конца февраля. Холодные утра сменяются бодрыми днями, которые всегда сопровождаются обманчиво ярким солнечным светом.

– Вон та серебристо-вороная слева любит командовать, она здесь дольше всех. Когда она приехала, выглядела истощенной, но каким-то образом именно она помогла мне исцелиться. Я думаю, что пока наблюдала как она крепнет, со мной происходило то же самое, – говорит мама, когда мы раскачиваемся на качелях на веранде ее дома.

– Здесь очень красиво, – говорю я, закрывая глаза и подставляя лицо солнечным лучам.

– Ты скучаешь по нему, – говорит Мэгги. Это не вопрос, а утверждение.

– Я люблю его, – отвечаю я со вздохом.

– Он хороший человек, Фэй, – говорит мама, нащупывая мою руку. Сжав ее, она продолжает: – Если бы я могла выбрать кого-то для тебя, то это был бы Линкольн Фокс.

Я улыбаюсь, глядя на наши руки, и спрашиваю:

– Почему именно он?

– Он всегда готов обнять, помочь своей семье. Это то, что, как мне кажется, больше всего отличает его от братьев. В этом он очень похож на Гриза – прирожденный рассказчик, может увлечь целую аудиторию, не прилагая усилий, и очень хорош собой.

– Она права, – соглашается Мэгги, вздергивая бровь, что заставляет меня рассмеяться.

Я кладу голову маме на плечо, понимая, что не смогу делать это, когда захочу, а может, и никогда. Возможно, ей больше не угрожает Ваз Кинг, но у Уилера Финча слишком длинные руки, независимо от того, за решеткой он или нет. То же самое можно сказать и о Мэгги. Я не представляю для него угрозы, насколько ему известно. Все, что касается его дела, связано с Мэгги. Дел, Би и Кортес позаботятся, чтобы все так и оставалось.

Мама прочищает горло, прерывая мои мысли.

– Такого мужчину, как Линкольн, нельзя полюбить и оставить. Он из тех, кому ты позволяешь обнять себя, а потом стараешься никогда не отпускать.

Мои глаза наполняются слезами, пока мы втроем наблюдаем, как лошади скачут по ближайшему загону.

– Я буду вечно скучать по тебе, – говорю я дрожащим голосом.

– И я никогда не перестану скучать по тебе, моя прекрасная девочка, – говорит она, крепко сжимая мою руку.

Минуту спустя Мэгги встает и хлопает в ладоши.

– Ладно, если это последний совместный ужин девочек Кэллоуэй, то я голосую за торт.

– Торт на ужин, – со смехом соглашаюсь я, даже когда по щеке скатывается слеза.

Мама улыбается и встает.

– Пойду поищу необходимое.

Я встаю и подхожу к Мэгги. Она облокачивается на перила веранды и любуется пейзажем. Послеполуденное голубое небо усеяно лёгкими белыми облаками – день кажется идеальным.

– Если я забуду сказать тебе позже, Фэй, – начинает она и замолкает. – Ты мой любимый человек. Всегда была. И, наверное, всегда будешь.

Мой подбородок дрожит, пока я пытаюсь сдержать рыдания, вызванные ее словами.

– Ты знаешь, что я люблю тебя?

Она кивает, крепко сжав губы и пытаясь сдержать те же эмоции. Когда она опускает голову на мое плечо, я впитываю это, сохраняю в памяти, чтобы вспомнить, когда буду в этом нуждаться.

Проходит несколько минут, прежде чем я шепчу:

– Обещай, что с тобой все будет в порядке.

Она вздергивает подбородок и делает глубокий вдох.

– Без тебя здесь будет чертовски скучно.

Я усмехаюсь.

– Уверена, ты найдешь, во что ввязаться.

– Очевидно, – говорит она, переплетая свой указательный палец с моим. – Приятно поступать правильно.

Я широко улыбаюсь.

– Что ты имеешь в виду?

Она поворачивается и направляется внутрь со словами:

– Скоро узнаешь.

Глава 43

Линкольн

Эти две недели показались мне самыми длинными в моей жизни. Я снимаю очки и предплечьем вытираю пот со лба. Зима наконец-то отступила, и весна убедительно напоминает о своём приближении. Несколько нарциссов и тюльпанов уже пробились вокруг почтового ящика, а солнце нагревает крышу амбара так сильно, что к полудню мне приходится включать массивные вентиляторы, которые я недавно установил.

Девочки Кэллоуэй наверняка по достоинству оценят мои улучшения. Мне нужно было отдохнуть от планирования, которым я занимался вместе с Лейни. Приближается выпуск «Foxx & Peach», и шумиха, которую подняла моя невестка вокруг него, означает подготовку к мероприятиям и увеличение числа туров. Хорошо, что у меня здесь есть собственное пространство, возможность отдохнуть от винокурни и место, где я чувствую себя ближе к ней.

– Линкольн Фокс, – произносит нежный голос у меня за спиной.

Я делаю глубокий вдох и с облегчением закрываю глаза. Каждая мышца моего тела расслабляется. Я бросаю грабли, как только поворачиваюсь и вижу ее прекрасное лицо в дверях амбара. Она смотрит на мое тело, на футболку, свисающую из заднего кармана. Я почти физически ощущаю, как ее взгляд скользит по мне, и, черт возьми, мне нравится, как она это делает.

– Ты вернулась, – говорю я, бросаюсь к ней и крепко обнимаю.

Любые слова, которые она собиралась произнести, забываются, когда мои губы встречаются с ее. Целовать эту женщину – все равно что потеряться и одновременно найти то место, где мне предназначено быть.

Она отстраняется, чтобы прошептать:

– Мне так много нужно тебе рассказать. – Она качает головой, пытаясь сдержать слезы. – Но я всегда собиралась вернуться, Фокс. Я бы не смогла оставаться вдали от тебя.

Ее пальцы скользят по моей челюсти и отросшей щетине, о которой мне было лень заботиться. Я трусь об нее носом, вдыхая запах мяты и ванили на её губах.

– Я не мог разобраться с этим. Почему я не мог отвести от тебя взгляд и жаждал быть рядом, я не мог понять, что именно заставляет меня это чувствовать.

Она вглядывается в мое лицо, сжимая пальцами ткань моей рубашки.

– Очевидно, моя яркая индивидуальность, – поддразнивает она.

И хотя она не ошибается, это не совсем так.

– Я понял, что именно делает тебя такой чертовски идеальной для меня. – Я убираю волосы с ее лица, когда она поднимает на меня глаза. – Ты готова на все ради своей семьи и людей, которые тебе дороги, и именно так для меня всегда выглядела любовь. Ты и есть то, чем для меня является любовь.

Улыбка появляется на ее губах, когда она обнимает меня за плечи. Она проводит кончиками пальцев по волосам на моем затылке.

– Как я могу не растаять от такого признания, Фокс?

– Просто использую свое обаяние. Хочу убедиться, что ты никуда не денешься.

Я не могу прижать её к себе достаточно крепко, и, кажется, она чувствует то же, потому что сама, не раздумывая, обвивается ногами вокруг моей талии. Она проводит носом по моей шее и слегка прикусывает кожу, разжигая все потребности и желания сделать ее своей.

– Слишком много одежды, Персик, – бормочу я ей в губы.

Она смеется, и как же я люблю этот звук. Скользя губами по моей челюсти и вниз по шее, она говорит:

– Ты знаешь, что на улице зима, а ты здесь полуголый?

– Я не знал, когда ты появишься, так что хожу так уже несколько дней.

Она заливисто смеется, когда я стягиваю с нее свитер.

Под ним лишь тонкая майка, волосы растрепываются. Я беру её лицо в ладони.

– Ты не позволила мне ответить. Ты сказала, что любишь меня, и ушла. Это был настоящий финальный аккорд.

Она улыбается и проводит языком по линии моих губ – ей явно не терпится добраться до того, чего она хочет. Я отрываюсь от стены и уношу ее в дальний конец амбара. Мы проходим мимо стойла, где Дотти жует сено. Когда она облизывает мою шею, по позвоночнику проносится электрический ток и устремляется прямо к члену.

– Куда ты несешь меня, Фокс?

Когда мы доходим до конца, я сажаю ее на стойку, которая тянется по всей длине помещения.

– Ты понимаешь, что это амбар, а не рикхаус?

– Просто небольшое складское помещение на некоторое время. Я тут экспериментирую с новой специальной партией. – Оглядевшись, она замечает один из макетов этикеток, который Лейни принесла накануне.

Взяв его в руки, она улыбается, ее глаза сияют, когда они встречаются с моими. Она читает вслух надпись на этикетке:

– «Фокс & Персик». Ты назвал бурбон в нашу честь?

Я отхожу от нее и беру с полки открытую бутылку, которую сегодня использовали для дегустации. Я мог бы оставить ее на винокурне, но мне не хотелось находиться далеко отсюда.

– Мне нужно было сразу узнать, как только ты вернешься. Поэтому я обосновался здесь. Я мог присматривать за Кит и Дотти, делать кое-какую работу, пока девочки в школе, и терпеливо ждать тебя.

Я делаю глоток из бутылки, и вкус персика чувствуется сразу же, как только бурбон попадает на язык. Он почти так же хорош, как сидящая передо мной женщина.

Она улыбается, наблюдая за движением моего горла, и её взгляд в этот момент говорит больше слов. То, как она смотрит, как будто чертовски сильно хочет меня, навсегда останется со мной.

– Ты одержим мной, – поддразнивает она, проводя руками по моей груди и опуская их к поясу.

– Да, малышка. Я одержим тобой. – Я покусываю ее губы. – Ты не против?

– Мммм, – мурлычет она. – Я хочу кое-что.

Она расстегивает мой ремень, а я тяну вниз ее майку, и ее грудь выпрыгивает из розового бюстгальтера. Но мне сейчас не до терпения, и я сдергиваю его, чтобы быстрее добраться до того, что хочу взять в рот.

– Получишь, когда я скажу.

Ее глаза расширяются, когда она слышит, как сегодня распределены роли. Она выгибается, предлагая мне грудь и ожидая моих указаний.

– Сожми их.

Она делает то, что я требую, обхватывает их ладонями и сдвигает.

Я шумно втягиваю воздух.

– Черт, посмотри на себя. – Наклонившись вперед, я обхватываю ее за талию и провожу языком прямо по глубокой ложбинке. – Есть только один способ пить бурбон, когда ты со мной, Персик.

Она улыбается, а потом, как чертовски послушная девочка, открывает рот, высовывает язык, а я отхлебываю из бутылки и даю ей именно то, о чем она просит, – глоток нашего бурбона «Фокс & Персик».

Ее глаза распахиваются, она улыбается.

– Мне нравится.

– Хорошо. – Я улыбаюсь в ответ. – Я люблю тебя.

Немного бурбона стекает по её подбородку прямо на грудь. Я слизываю каплю и стону от удовольствия. Сдёргиваю с неё леггинсы, придвигаю к краю и хрипло приказываю:

– Держись за меня.

Когда я приподнимаю ее задницу, чтобы стянуть их до конца, она обхватывает руками мою шею. Я опускаюсь на колени и раздвигаю ее колени пошире, чтобы почувствовать запах того, что принадлежит мне. Сняв очки, я провожу носом по ее киске, и она вздрагивает.

– Ты такая мокрая, малышка.

Она издает звонкий смешок.

– Я становлюсь мокрой при одной мысли о тебе, Фокс.

Я встаю и расстегиваю молнию своих джинсов. Стянув боксеры, я сжимаю свой член.

– Как бы я ни хотел вылизать тебя, мне нужно, чтобы эта прелестная киска обхватила мой член немедленно.

– Фокс?

Я плюю на руку и дважды скольжу по члену, прежде чем провести им по ее киске.

– Да, малышка?

Она втягивает воздух сквозь зубы, пока я дразню ее половые губы. И я знаю, о чем она собирается спросить. Именно поэтому я не даю ей вымолвить ни слова, и вхожу в нее резко и глубоко. Она ахает, и ее рот приоткрывается, а затем расплывается в улыбке.

– Если я забуду сказать тебе позже, я люблю тебя.

В ответ я целую ее мягкие губы. Слова ласкают мою кожу и проникают прямо в душу. Ее язык скользит по моему, и, когда мой член оказывается внутри нее, я медленно выхожу и приподнимаю ее повыше.

– Держись крепче, Персик.

Выполнив мою просьбу, она прижимается лбом к моему и шепчет:

– Я скучала по тебе.

Я прижимаюсь к ее губам, приподнимая ее ровно настолько, чтобы выйти из нее и снова толкнуться внутрь.

Она стонет и прижимается ко мне, пока я раскачиваюсь взад-вперед, ее бедра встречают мои толчки.

– Вот так, сожми меня своей киской, – говорю я со стоном, чувствуя, как она обхватывает меня.

– Вот так, Фокс. Смотри на меня, пока я тебя трахаю, – говорит она между вдохами, прижимаясь ближе. По тому, как приоткрываются ее губы и напрягается тело, я понимаю, что она уже близко. На ее груди блестят капельки пота, она продолжает двигаться, ее тело покачивается самым прекрасным образом. Моя танцовщица. Моя фантазия.

– Теперь моя очередь, малышка. – Я прижимаю ее к стене и использую как опору, чтобы вколачиваться в нее бедрами, двигаясь так, чтобы задевать ее клитор при каждом толчке.

Ее дыхание учащается, и я едва сдерживаюсь, когда она крепче обхватывает меня руками и начинает дрожать в моих объятиях. Ее протяжный стон начинается мягко, но быстро перерастает в мой, когда я кончаю, а ее киска пульсирует вокруг меня.

– Не останавливайся, Фокс. Я хочу услышать твой мужской стон.

Это именно та женщина, которую я люблю. Заставившая встать перед ней на колени, увидеть всю ее целиком и при этом не потерять себя. Я делаю то, что она говорит. На исходе её оргазма мой собственный проносится по телу – от макушки, по позвоночнику и прямо в член, когда я кончаю в неё.

Я стону так громко, что сначала даже не понимаю, что звук исходит от меня, но она заглушает его, целуя меня из последних сил. Я опускаю голову на ее плечо, тяжело дышу и улыбаюсь безумной, счастливой улыбкой.

– Тебе придётся повторить это ещё раз, – бормочет она. Она все еще прижата к стене, мои бедра удерживают ее, пока из нее вытекает моя сперма. – Думаешь, выдержишь?

Я мрачно усмехаюсь.

– Персик, если ты продолжишь так сжимать киску, я стану твердым через минуту. – И это правда, но скрип тормозов школьного автобуса заставляет меня выйти из нее, пока я целую ее лоб. Я подтягиваю штаны, чтобы не споткнуться, и начинаю искать её леггинсы.

Она расслабленно улыбается, прислонившись к стене, и выглядит как довольная богиня.

– Ты куда-то спешишь?

Я прячу свой полутвердый член обратно в боксеры, застегиваю пуговицу и пряжку ремня. Наклонившись, я быстро целую её в губы:

– Да, немного. И тебе тоже стоит поторопиться, если не хочешь, чтобы мои девочки увидели твою грудь и голую задницу.

Она моментально приходит в себя и начинает суетиться.

– Боже мой, – говорит она сквозь смех.

– Минусы влюбленности в отца-одиночку.

Она поправляет бюстгальтер и одевает футболку «Led Zeppelin», а затем, пошатываясь, снова натягивает леггинсы. Пока я накидываю свою футболку, она морщится, отчего я снова смеюсь. Она помогает расправить ее и целует меня.

– Плюсы, – шепчет она мне в губы. – Плюсы влюбленности в Фокса.

Я слышу, как распахиваются двойные двери, и девочки начинают болтать с нашей коровой.

– Дотти, ты сегодня выглядишь ужасно милой.

– Привет, Дотти, по-моему, скоро придётся подстричь тебе чёлку.

Кит лает, возвещая о своем появлении, и мчится по проходу. Я притягиваю Фэй к себе и обнимаю её.

Я не строил планов дальше того, что увижу ее и обниму. Я не позволял себе забегать слишком далеко, пока не знал наверняка, что она этого хочет. Но сейчас я не могу удержаться от вопроса:

– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь?

Она запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня. Шум вокруг стихает, когда её пальцы скользят по моему затылку.

Ларк кричит:

– Фэй! Ты вернулась!

Лили вторит радостным визгом, который сливается с лаем Кит.

Она улыбается так широко, что ее зеленые глаза превращаются в щелочки и родинка прячется в морщинках.

– Ты именно тот, кто мне нужен, Фокс. – Она переводит взгляд на Ларк и Лили, которые стоят в проходе под аркой с глупыми улыбками на лицах. – Ты и твои девочки, – добавляет Фэй, а затем целует меня еще раз, прежде чем повернуться и распахнуть объятия для моих дочерей. – Ух, как я по вам скучала! Расскажите мне обо всем, что я пропустила.

Они начинают перечислять события, о которых я даже не подозревал. Очевидно, Лейни и Хэдли планируют устроить вечеринку только для девочек в честь ее возвращения.

– Я приготовила для тебя новый плейлист, Фэй. Думаю, он идеален для ужина. – Ларк перечисляет песни, которые попали в подборку.

Лили перебивает сестру.

– Ты прекрасно выбрала время для возвращения. Сегодня полнолуние, и оно должно быть розовым. Мы сможем посмотреть на все розовые камни… Ларк, я говорю.

Фэй смотрит на меня, и я чувствую это – меня охватывает спокойствие. Это чувство удовлетворения, которое приходит, когда ты принял достаточно неправильных решений, но каким-то образом нашел путь к тому, что кажется правильным.