Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 1"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 10

– Потерпевшие аварию кунгасы не обгонять, а причаливать к берегу и помогать! Двигаться в строго установленном порядке. Дистанция – пятьдесят метров, Головным пойдёт лоцман Космачёв. Лодка со спасательной командой – со мной, последней. Ну, по местам и отчаливать! – Шулин махнул красным флажком и пошёл по берегу к лодке.

– Юрка, скорей! Мы же головные! – заторопился Николаев и, схватив ружьё, побежал к речке.

Космачёв отвяЯзал канат и посмотрел на Шулина. Тот снова махнул флажком. Тогда он оттолкнул нос и перевалился через высокий борт. Подхваченный течением, кунгас понёсся по бурливому Молтану.

Тёплые лучи солнца блестели на бронзовых от загара лицах, серебряными рыбками плясали на перекатах, пронизывали, как стекло, всю толщу воды. Ветер подхватывал брызги и золотистым дождём рассыпал по кунгасу.

По сторонам проплывали зелёные кустарники, голые скалы, высокие стены густого леса. Провожавший их гнус быстро отстал. Зной смягчала прохлада воды. Дым костров и дымокуров сменился ароматом леса и запахом шиповника.

Приятное путешествие по воде казалось отдыхом после тягот пешего перехода. Космачёв стоял на корме, пошевеливая веслом, сосредоточенно вглядывался в чешуйчатую рябь перекатов и белые кудри бурунов, вздымающихся у камней, Белоглазов на разостланном плаще разбирал образцы. Николаев снял рубашку и загорал. Колосов наблюдал за берегами.

– Ты знаешь, о чем я думаю? – повернулся к нему Николаев.

– Знаю! – не задумываясь, ответил он, – Ты думаешь: хорошо, что кунгасы могут плыть только вниз. Теперь и хотели бы, да не оставят. Правильно?

– Верно! А как ты угадал?

Колосов расхохотался:

– Ты же постоянно беспокоился.

В это время под кунгасом зашуршала галька. Пробороздив носом канаву, он потерял скорость и начал останавливаться.

– Трави плавники! – заорал Космачёв, перемахнув через корму, и по пояс в воде уже толкал кунгас.

Парни отпустили верёвки, закреплённые на корме. Две широкие доски, подхваченные течением, взметнулись крыльями, образуя седые буруны по сторонам. Кунгас вздрогнул, пропахал дно и, зарывшись носом, остановился совсем.

– Выбирай концы! Подтягивай!

Ребята подтянули один, потом второй плавник.

– Трави! Крепи! А ну сюда, помогать! – надрывался Космачёв, орудуя шестом.

Теперь уже и парни по пояс в воде толкали плечами корму.

Кунгас медленно продвигался, но чувствовалось, что одним тут не справиться.

Из-за поворота показались другие кунгасы. Энергично работая вёслами и шестами, они повернули к берегу. Но первый кунгас уже упустил время, Убрав вёсла и выбросив плавники, мчался он прямо на них.

– За борт! – рявкнул Космачёв, подталкивая парней, и перевалился через корму последним. Отбежав к носу, они ждали удара, но всё обошлось благополучно. Вода, обтекая, подмыла кунгас Космачёва, он накренился, дрогнул и потихоньку пополз по перекату. С берега уже бежали люди. Общими усилиями быстро протолкнули его до глубины.

– Проходить по одному! – распорядился Шулин.

Люди бросились к своим кунгасам, и по образовавшемуся фарватеру пропустили всю флотилию.

День прошёл напряжённо. Перекаты сменялись мелями. Один за другим кунгасы сбивались в кучи, зарывались в рыхлое дно.

– Ну, хлопцы, слезай. Хватит, погрелись! – то и дело командовал лоцман и, почёсывая широкую бороду, первым спрыгивал с кормы.

Когда тени берегов стали ложиться на Молтан, почувствовался холод. Белоглазов возвращался на кунгас последним. Он ощупью перелез через борт, вытащил из плаща сухой платок, протёр мокрые стёкла очков и, вздрагивая всем телом, засмеялся:

– Ну и река! А кто бы мог подумать?

Выгрузив из карманов груду камней, начал разуваться.

– Ты же, Толька, ничего не видишь, так какого чёрта лезешь больше всех? Я заметил, как ты опять свалился на перекате, – набросился на него Колосов, трогая куртку, – Так и есть, до нитки.

– Ну ладно тебе. Упал или забрызгался – не имеет значения. Работал не хуже тебя. А упасть можно и с хорошим зрением.

– Вы, хлопцы, напрасно каждый раз выжимаете портянки, с мокрыми ногами не так холодно, – подсказал лоцман.

– Верно, ребята, куда приятней. Вода-то в ичигах нагрелась, – подтвердил Колосов, соскочив за борт.

– Зря, парень, не лезь в реку, – заворчал Космачёв. – Не торопись, не просохнешь до самого устья Бохапчи.

Вечером стало Ещё холодней, все уже выбились из сил, но лоцман продолжал пристально смотреть вперёд. Парни поглядывали на него, но молчали. Наконец он взмахнул рулевым веслом и весело крикнул:

– На вёсла! Бей правым, вон к тому завалу! Теперь быстро костёр, а то могут и проскочить!

После ужина Белоглазов начал собираться.

– Да ты совсем с ума спятил. Высушись сначала, – возмутился Колосов.

– Я позволяю тебе, Юрка, орать когда угодно, но в мою работу ты лучше не суйся. Понял?

Размахивая молотком, Анатолий торопливо ушёл.

– Только с виду такой, а характерец у него дай бог каждому, – посмотрел вслед Юрка и побежал рубить кусты для постели.

Скоро пришла Женя и села к костру, обхватив колени руками. Это была её любимая поза.

– Я тут посижу?

– Пожалуйста, Женя, – пролепетал Николаев и покраснел.

– Давайте мы вас будем перевоспитывать, глядишь, что и получится, – дружелюбно засмеялся Колосов, поправляя костёр.

– Какие вы славные ребята. С вами так просто и мило, – устало проговорила девушка.

– Вы нас, Женя, не расхваливайте, а то можем задрать носы. Нам это недолго, – отшутился Юра.

– Ребята, да вы же оборвались совсем! – Женя вытащила иголку.

– Что вы, Женя. Мы уж как-нибудь провернём это дело сами, – начал было отказываться Колосов, но она схватила его за полу.

– И не думайте, я ведь тоже упрямая, – засмеялась она, овладев его курткой.

– Вот уж никогда не представлял, что вы будете зашивать мне дыры, – засмеялся он.

– Как там Рузов? – поинтересовался Николаев. Бухгалтер в последнее время совсем приумолк, и его было не слышно, не видно.

– Стонет и растирается спиртом.

– Женя, не надо краситься. Так вы куда лучше, – посоветовал Юрий.

Она подняла на него усталые, но удивительно чистые глаза. Ответить не успела. Подошёл Анатолий.

– Снимите фрак, я его вам заштопаю, – приказала ему Женя. Он с удовольствием снял куртку и попросил починить рубашку.

– Это правильно. Вы, Женя, меняетесь на глазах. Приближается тот момент, когда мне захочется расцеловать вас от всего сердца. Конечно, не как женщину, – неожиданно выпалил он.

– Женя, когда Толька говорит, это что-нибудь стоит. Я впервые слышу от него такие слова, – серьёзно заметил Юрий. Женя пожала плечами и мило улыбнулась.

– Спать! В четыре отчаливаем! – донёсся громкий голос Шулина.

Девушка ушла. Николай и Юрий устроились у костра. Один Белоглазов ещё долго возился с принесёнными образцами.

…Через пять суток кунгасы вышли на реку Бохапчу. Перекатов было меньше, но берега стали угрюмей и каменистей. Белели рокочущие буруны. Кунгасы теряли управление, отказываясь подчиняться, и упрямо поворачивали туда, где больше всего бурлила вода.

Ниже по течению слышался гул. Шулин помахал флажком. Над бортами дружно блеснули вёсла.

Причалили к берегу. Шулина окружили.

– Порог Неожиданный, пойдемте и обследуем, – коротко разъяснил он.

Ещё далеко от порога вода пенилась, билась и лавиной неслась вниз. Порог Неожиданный – это каменные ворота, закрытые поворотом реки. С одной стороны – отвесный берег, а с другой – выступающая углом скала. Набегающий вал разбивался о подошву скалы, образуя водопад. Тут всё ревело, стонало. Камни, камни и беснующиеся гребни воды. Только в середине реки катилась голубая полоска, чётко выделяясь среди кипящих бурунов и воронок, но и она разбивалась о каменистые нагромождения, стекая вздыбленными бурунами в глубокий омут, где крутились большие воронки с высокими клубами пены.

– Ну как? – Колосов подтолкнул Николаева и хитро сощурился.

– Напрасно пошли, лучше бы сразу. Плыть-то всё равно придётся.

– Вода упала, этого я и боялся, – заговорил Шулин. – Между камней не проскочишь. На скалу? Что-то надо придумывать. Как ты считаешь, Прохор? – покосился он на Космачёва.

– Воды мало. Побьёмся и потопим груз. И не приведи господь кого-нибудь утопить, Нет, не пройти.

– Что предлагаешь?

– Подождать. Пройдут дожди, и вода поднимется.

– Это я и сам знаю, – нахмурил седые брови Шулин. – А вот чем прикажешь народ кормить? Продовольствия мало, мука кончилась совсем. – Он подумал, походил по берегу и вернулся обратно. – Ждать нельзя. Кто знает, когда будут дожди. Возьмём кунгас с железом и рискнём проскочить между камней.

Приняв такое решение, он повернулся и пошёл к лодке.

– Давайте спустимся на эти камни и посмотрим, – предложил Толька, показывая рукой на скалу.

– Чего на них смотреть? – поморщился Колосов. – Пока будем тут расхаживать, там скомплектуют команду и уплывут без нас.

– Пойдём, но только быстренько, – поддержал Николаев.

Белоглазов с удивительной ловкостью спустился по скале и начал внимательно обследовать её подошву.

– Если сейчас не свалюсь в воду, то всё равно умру от удивления: ты лазаешь по скалам, как хороший альпинист! – стараясь перекричать рёв воды, орал Юрка, пробираясь по выступам и расщелинам.

– Чего ты там надрывался? – спросил его Толька, когда они отошли от порога.

– А то, что уже не удивлюсь, если тебя увижу с рогатиной у берлоги.

Белоглазов засмеялся.

Шулин и Космачёв уже готовили кунгас. Выгружали ценный груз и вещи, натягивали брезент. Толька подошёл к ним и с уверенностью сообщил:

– Мы обследовали скалу, и я считаю, спуск кунгасов возможен.

Шулин оглЯдел его с ног до головы.

– Каким же это образом?

Белоглазов доложил свой план. Его идея сводилась к тому, чтобы плыть на скалу. Носовая часть кунгаса по наклонной подошве выползет наверх, но не коснётся отвесной части скалы. Течением развернёт корму, и она тихо по водопаду сползёт в омут. Воды, конечно, придётся хлебнуть, но ведь имеются брезенты.

– А ты решишься плыть этим кунгасом? – с недоверием усмехнулся начальник сплава.

– Иначе и не мыслю.

– Ну-ну… – задумался Шулин и позвал Космачёва. – Парень предлагает дело. Сходи с ним и посмотри. Если есть шанс, пойдёшь с ними вторым кунгасом.

– Ну как? – нетерпеливо встретил Шулин вернувшегося после обследования створа Космачёва.

– Не утонем, так выплывем, а попробовать стоит.

– Раз стоит, то собирайся! – решительно приказал начальник сплава. – А я всё же попытаюсь между камней. Не тут, так там.

Анатолий попросил переложить весь груз на корму, и кунгас, задрав нос, легко заскользил по течению. Шулин плыл правей. Казалось, что его кунгас летит по воздуху, еле касаясь днищем косматых волн. Но вот он выскочил на белый хребет порога, подпрыгнул и скрылся за седым валом.

Колосов посмотрел на скалу. Она быстро увеличивалась. Сейчас в лепёшку… – мелькнула мысль. Космачёв и Анатолий не отрывали глаз от порога. Юра не успел и посмотреть на скалу, как раздался треск, дно заскрипело, хлынувшая вода больно ударила по лицу, заливая рот и глаза. Но он тут же почувствовал, как кунгас начал падать.

Тонем? Нет. Оказалось, это давила на брезент вода. Спинами оттеснили водяной груз и выглянули через борт. Высокий вал и скала медленно удалялись. Они плыли по тихому плёсу омута кормой вперёд. Анатолий так и стоял на корме, держа в руке очки и вытирая мокрым рукавом стекающую с головы воду.

Ни людей, ни кунгаса Шулина не было видно. Чуть позже они рассмотрели под берегом чёрные точки голов. Когда причалили, Шулин и его люди были уже на берегу и таскали для костра, топливо. Кунгас их разбило о камни, течение вынесло на тихую воду.

Через скалу по методу Белоглазова провели и остальные кунгасы. Рузов прибыл с последним. Он и тут хитрил и выжидал. Парни пошли посмотреть на его вид. Он всё ещё продолжал сидеть в кунгасе.

На берегу их встретила Женя с осунувшимся, но радостным лицом.

– Толя, вас давно разыскивает начальник сплава.

– Меня? Разыскивает Шулин? Ну кто бы мог подумать? – Он удивлённо вытянул лицо.

– Вы сегодня герой. Все о вас только и говорят. Вот и Шулин хочет вас поблагодарить.

Белоглазов покраснел и сразу засуетился.

– Говорят? Благодарить? Тоже нашли героя, – пробормотал он и, схватив сумку и молоток, умоляюще посмотрел на девушку. – Женя, скажите, что меня нет, ушёл. – И юркнул в кустарник.

– Эй, хлопцы, к начальнику сплава! – крикнул от лоцманской палатки Космачёв.

Около Шулина стояло человек десять с пустыми мешками. Недалеко с палочкой в руках похаживал Рузов.

– Надо принести продовольствие из лабаза, – как всегда коротко, пояснил Шулин и, вскинув за плечо ружьё, быстро пошёл к густому лесу.

Лабаз увидели лишь тогда, когда на него натолкнулись вплотную.

Шулин предостерегающе поднял руку и быстро оказался у сруба.

– Давай сюда! – Его седая голова, мелькнув над зелёным дёрном крыши, скрылась в лабазе.

Железная скоба крайнего бревна, служившего лазом, была отогнута, а бревно отвалено в сторону. От угла, засыпанного мукой, разбегались в разных направлениях тропинки со следами крупчатки.

Внутри лабаза всё было перевернуто. Консервные банки смяты, проколоты и высосаны. Вместо компота – косточки. Ничего целого. Даже махорка и папиросы были смяты, вытрушены и рассыпаны.

– Разграбили? Кто же это так бессовестно?

– Хозяева тайги забавлялись. Всё возможное собрать, переписать, учесть потери по документам. – Шулин показал на бумажки, приколотые на гвозде, и поднялся. – Пойдём по следам, может, что-нибудь найдётся и на нашу долю.

Всюду белели обсыпанные мукой стволы деревьев, а под ними валялись разорванные и выколоченные мешки. На припудренной земле чернели большие и маленькие следы медвежьей семейки. Рузов уже бегал с мешком и выбирал пригоршнями из белых бугорков муку, перемешивая остальное с землёй.

Шулин резко остановился, опёрся на ствол ружья и, сдерживая раздражение, зло засмеялся:

– Дерьмо! Какое же редчайшее дерьмо! Что с ним делать? – Он тихо подошёл к бухгалтеру, ползающему на коленках, и взял его за воротник. – Может быть, любезный, разъяснишь товарищам, что ты тут делаешь?

– Я? Собрал немного для женщин, – запинаясь, пролепетал тот и, облизнув усы, втянул в плечи круглую голову.

– Для женщин? Да ты ещё и лжец!

Шулин позвал Космачёва.

– Возьми эту муку, – не оборачиваясь, показал он на бухгалтера, – раздели на три части. Одну оставишь в лабазе, остальное разделишь между больными и женщинами. Всё, что удастся собрать, поделишь таким же порядком. – Он нахмурился. – Что есть у нас из продовольствия, включая неприкосновенный запас?

– Два Ящика тушёнки, сыр, шоколад… – начал перечислять лоцман.

– Половину всего оставить в лабазе. Сколько соли? Остался ли спирт?

– Соли с полфунта. А спирт только ваш.

– Оставить всё.

– А как же мы? Пять дней сидим на одной рыбе, – проговорил пожилой строитель.

– А как же они? – Глаза Шулина возмущённо блеснули. – Может быть, больные, голодные, рассчитывая на этот склад, доплетутся. Погибать им тут? До населённых пунктов ещё сотни километров.

– Кто они?

– Разведчики, случайные путники. Это тайга, и такие её законы. А мы? Сейчас лето, протянем и на рыбе. – Шулин пошёл к лабазу.

…Ниже опасного порога Шулин объявил днёвку. Люди ремонтировали кунгасы, чинили одежду, приводили себя в порядок и отдыхали. Николаев лежал у костра и устало смотрел на седой вал порога, пересекающий Бохапчу во всю её ширину.

Пороги «трубы» тянулись километров на пять. Это было сплошное нагромождение камней. Снизу порог не казался таким грозным, как сверху, когда перед глазами высились два отвесных скалистых берега, а между ними с неистовым рёвом неслась лавина воды.

Николай потянулся. Во всём теле чувствовалась болезненная усталость. Да и что удивительного? Только кунгасов семь потоплено, а сколько аварий и ремонтов? За двадцать дней сплава одежда сгнила и расползлась. А лица? На кого они все стали похожи? Он посмотрел на свои распухшие руки, сжал пальцы и поморщился. Они казались чужими. Ещё и продукты кончились…

Костёр еле дымился. Ребята все разбрелись. Коля хотел подложить дров, но их не было, надо идти в лес. По всему берегу тлели костры. Под кусками марли чернели фигуры спящих людей, только кое-где несколько человек склонились над своими рюкзаками и какой-то мужчина стирал брезентовый плащ. Колосов с удочкой, перепрыгивая с камня на камень, пробирался к омуту.

Николай углубился в лес. Где-то совсем рядом затрещал сучок и послышались странные звуки. Кто-то, сдерживая дыхание, тихо стонал. Мало ли в тайге всякого зверя? Пока он пришёл в себя, стон перешёл в тихое рыдание, и он узнал голос Жени,

Что могло случиться? Неужели её опять обидели? – мелькнуло в голове. Он прошёл несколько шагов и на полянке увидел Женю. Она лежала и плакала.

– Женя, что с вами?

Она вскрикнула:

– Это вы, Николай? Как же вы меня напугали, – проговорила она, вытирая косынкой слёзы.

– Что всё же случилось?

Женя подбежала к лиственнице и, обхватив шершавый ствол, прижалась к нему щекой.

– Вам очень тяжело, Женя?

– Очень, но не нужно об этом, а то опять расплачусь. Обещайте никому, не говорить.

– Обещаю.

Николай ушёл. На берегу он увидел Колосова в довольно странной позе. Он лежал на еле виднеющемся над водой камне и смотрел в воду. И вдруг, рванувшись вперёд, упал в воду и скрылся с головой. Николай бросился на помощь, но тот уже вынырнул и быстро поплыл в сторону омута. Только сейчас он рассмотрел конец торчавшего над водой удилища. Оно подпрыгивало и, покачиваясь, уплывало к середине.

Колосов догнал поплавок и дёрнул. Удилище дрогнуло, согнулось, но тут же тихо всплыло.

– Разве так можно? Тут и проволока не выдержит, – упрекнул Николай.

– Лез бы сам, а то ещё учит. Из Москвы все снасти тащил, – пробурчал обиженно Юрка, вылезая из воды. – Ну и ленки, одному просто невозможно.

Прыгая по камням, они добрались до гладкой скалы, выступающей из воды. Колосов насадил кузнечика и забросил крючок. Сразу же со всех сторон торпедами метнулись на наживу ленки. На крючке уже билась крупная рыба. Она поворачивалась белым брюхом, колотила по воде хвостом.

Колосов стал подводить её к камню.

– Сразу падай животом и зажимай коленями, – шептал он, не спуская глаз с рыбы.

Николай не увлекался рыбной ловлей, но яростное сопротивление сильного ленка вызвало и у него непонятную дрожь. Он уже нетерпеливо метался по камню, приноравливаясь, как лучше упасть. Но рыба сама кинулась вперёд и оказалась на камне. Николаев бросился на неё грудью, но та, ударившись о его подбородок, оказалась в омуте и ещё долго шла верхом, рассекая тихую гладь воды.

– Несчастный сапог, разве так удержишь? – накинулся на него Юрка, но, посмотрев, расхохотался. Николай сидел в воде, размазывая по щекам серебристые блёстки чешуи.

– Держи удочку. Только хорошо выводи. Будь спокоен, у меня не уйдёт. – Колосов помог подняться приятелю, передал ему удилище и снял рубашку. – Давай вместе!

Николай забросил крючок, и сразу же всё повторилось. Когда ленок показался над камнем, Юрка упал на него и прикрыл рубашкой.

– Учись, пока я жив! – Он радостно вытаскивал оглушённого золотистого хищника.

Рыба клевала жадно. Прозрачная вода Бохапчи просматривалась до дна даже в глубоких местах.

– Забавное дело, – признался Николай, забрасывая удочку.

– Забавное дело? Несчастный, как ты можешь так говорить? – возмутился Юрка. – «Забавное» – худшего слова и не придумаешь. Это же сама жизнь. Эх, сколько бы дал за пару часов такой рыбалки понимающий рыболов? А художник, поэт?

Всю обратную дорогу Колосов посвящал Кольку в рыбацкую веру.

– Нет, ты подожди! Посмотри на этого героя. У него оборваны губы, из желудка торчит конец лески. Сколько раз он попадался и уходил израненный и избитый, но не отступил. Он отчаянный, и борьба с ним приятна. А красота здесь какая! Нет, Колька, если тебя не захватит своеобразие Севера, тебе тут всё скоро надоест.

– О чем спор? – спросил Белоглазов, встречая их у костра. – Рыба? Неужели сейчас наловили? Ну кто бы мог подумать?

Где-то в верховьях прошли дожди. Река помутнела и вздулась.

Над Бохапчой поползли облака, накрапывал дождь. Николай снял с огня котелок с ухой и поставил рядом с Анатолием.

Колосов рассказывал о Рузове.

– А хорош ревматик! Не побоялся рвануть один через сопки. А это – минимум километров двадцать. Тут и Толька вытянул бы ноги, а он хоть бы что…

– Ну его к чёрту! – загремел мисками Николаев. – Мне самому, когда увидел белый вал, а над ним радужную арку, показалось, что это ворота на тот свет.

– По тебе это совсем не было заметно, – Колосов откусил кусочек лепёшки и швырнул в воду. – Тьфу! Сплошная земля и хвоя. Не лезет. – Он сморщился и запил ухой.

– Лепёшечки, конечно, на любителя. – Николаев пожевал и выплюнул в костёр. – Как это ты, Толька, их есть можешь?

Белоглазов тем временем взял Ещё лепёшку.

– В них есть калории, а раз так, значит, съедобно. Рекомендую тренировать желудок. Вкус – это условность и привычка. Ну кто бы мог подумать, что вы такие неженки?

– Мне кажется, на Сергеевских было куда хуже, но всё обошлось. Вот там я действительно перепугался, – вспоминал Колосов. – Когда кунгас Васильева, обгоняя, ударил нас, я и не понял, как оказался на корме. Смотрю, их кунгас подбросило – аж за бурун. Глазами ищу его, а он уже крутится перед нашим носом. А мы летим прямо на него. Тут и душа в пятки. Думаю, крышка. Наше счастье, что не перевернуло, а заклинило между камней и поставило на попа. А то навернЯка была бы могила. Да, тогда я струхнул…

Белоглазов заговорил о другом.

– Никогда не думал, что восьмитонный кунгас может быть переломлен течением, как простая щепка. Тут дело, конечно, в частоте колебаний. Наше счастье, что быстро сняли. Шулин, очевидно, такие случаи встречал.

– Ну и хорош же ты был, Толька, когда тебя вверх ногами волокли к берегу, – расхохотался Колосов. – Я же тебе говорил, просунь верёвку под мышки, а ты за что привязался?

– Да у него в карманах были образцы, вот и получилась голова тяжелее ног, – засмеялся и Николай. – А что, пожалуй, правильно говорит наш лоцман: «Будешь героем, если не успеешь умереть со страха».

Белоглазов ничего не сказал, он только посмотрел на товарищей и стал молча собираться в очередной поход по берегу речки.

Над тайгой нависло свинцовое небо. Шёл косой, мелкий дождь. Тучи густели, опускаясь всё ниже, пока их грязные лохмотья не поползли по склонам сопок. Тогда стало заметно, с какой скоростью двигалась эта серая масса облаков.

Отдельные клочья, цепляясь за каменистые выступы гор, обрывались и зависали, образуя второй, но уже неподвижный слой. А над самыми вершинами собирались белые полоски тумана.

Скалистые берега почернели. Тайга смолкла и затаилась. Мокрая одежда сердито шуршала. Всё стало чужим и неприветливым.

Колыма, сделав большую петлю, снова повернула направо. Ещё один поворот, и должно показаться устье Среднекана.

– Николай, замёрз? – стараясь улыбнуться, спросил Колосов.

– Замёрз, а ты разве нет? – простодушно признался Николаев.

– Я? Да что ты? Даже приятно. – Юрка сделал весёлое лицо.

– Ты опять? – покосился на него Белоглазов.

– Честное комс… – запнулся он и махнул рукой. – Разве вам докажешь? А то, что могу так плыть хоть целую неделю, – это факт.

– Тут не спорю.

За поворотом показалась отвесная скала. На берегу между деревьями мелькнули стропила крыши.

– Устье Среднекана! На вёсла! – Космачёв навалился на руль. – Правым табань! Нажми левым! Сильней! Сильней! – пронзительно командовал он, покачивая в такт бородой. – Суши! – Кунгас пересёк бурный вал воды и вошёл в тихий плёс берега.

На скале раздался пронзительный свист, и сразу же на берегу показались бородатые люди. Они с разных сторон бежали к спуску и, не останавливаясь, прыгали с крутого берега.

– Давай конец! Шевелись! – размахивал руками могучий бородач.

Дождавшись, когда кунгас поравнялся с ним, бородач вбежал в воду, схватил на лету брошенную Космачёвым верёвку и так же быстро выбрался на скалистую кромку берега. Подхватили канат и остальные. С криком и улюлюканьем вытащили кунгас на берег.

Один за другим выскакивали из-за скалы кунгасы и, подхваченные сильными руками, неохотно причаливали к берегу.

Шум, крик и громкое «взяли» звучало со всех сторон. Всё население посёлка вышло встречать сплав, даже собаки.

На обрыве скалы показалась сгорбленная фигура человека в меховой куртке, с трубкой в зубах. Он был недвижим, как и нависшие над водой серые камни скалы. Только частые струйки дыма, всплывавшие над меховой шапкой, выдавали его волнение.

– Догор, привет! Гермоген, здравствуй! Чай найдётся? Зайду, кээпсэ вести будем! – прокричал ему снизу Космачёв, размахивая шляпой. Но Гермоген не пошевелился.

Когда причалил последний кунгас, широкоплечий бородач поднялся на выступ берега, заглушая шум и говор, распорЯдился:

– Мужики, за мной! Ты, Митяй, – кивнул он тоже заросшему бородой плотному человеку, – отведи семейных и женщин к Буневичу. А вы разгружайте кунгасы да раскиньте палатку, работы тут до утра, – приказал он толпе мужчин, сбившихся в кучку. И, подхватив подвернувшийся узел, стал подниматься на берег. За ним один за другим, обросшие и усталые, с узлами и Ящиками потЯнулись прибывшие сплавом.

Женщины ушли с Митяем. Шулин и Космачёв обходили кунгасы и передавали кладовщику привезённые грузы.

Колосову не хотелось показывать усталость, и он принЯлся убирать вёсла, выбрасывать доски и выкладывать на борт Ящики.

– Жарь в барак, управимся и без тебя! – хлопнул его по загривку вернувшийся Митяй. Колосов скривился от боли. Митяй посмотрел на свою руку. – Ты уж извини, хотел легонько, да не так вышло, – виновато проговорил он. – Ничего, только здоровей будешь, – И, взяв Колосова за плечи, вывел на берег. – Вон барак! Топчан слева мой. Иди и отдыхай. – Он показал на небольшой дом из неошкуренных брёвен с оконцем, затянутым белым ситцем, а сам вернулся к кунгасам.

Вот оно устье Среднекана, отсюда начинаются тропинки на все прииски. Здесь начинается и его жизненный путь. Колосов шёл и смотрел вокруг.

На небольшой площадке, отвоёванной у леса, три барака таёжного типа. С остовом голых стропил столовая-клуб. Один рубленый чистенький домик, пара землянок и Якутская юрта.

Ниже, через пролесок, – контора, а дальше, на крутом берегу Среднекана, почти у самого устья, – незаконченный сруб химлаборатории. На берегу Колымы, в береговом откосе, – выложенная из булыжника печь-пекарня, а рядом с ней баня по-чёрному. У спуска к реке деревянный склад. Ближе к сопке маленький приплюснутый домик с навесом, прикрытый с боков ветками стланика. Это поселковая конебаза.

По рассказам Юрий знал расположение посёлка и назначение каждой постройки, и всё же в его воображении он был привлекательней.

Здесь, очевидно, никто и никогда не убирал. Кругом валялись консервные банки, обрывки оленьих шкур, старые торбаса и ичиги. Рядом с постройками серели пушистые комочки дремавших собак.

Прямо от берега убегала избитая подковами лошадей узкая тропа, теряясь в лесу. Это была дорога на прииск «Среднекан».

Моросил дождь, отчего посёлок казался ещё более убогим.

– Ты чего это? Голодным хочешь остаться? Наглядишься ещё. Иди в барак, а то мужики умнут и уху и рыбу, – крикнули из барака.

Против двери над костром висел артельный котёл, прикрытый листом жести. Жарко горела печь. В противне подогревалась жареная нельма. На столе рядом с открытыми консервами закопчённые чайники в клубах пара. На газете – комки сахара и гора нарезанного свежеиспечённого белого хлеба.

Люди сидели на топчанах и ели. Николай и Анатолий в одних трусах, раскрасневшись, хлебали уху из солдатского котелка.

– Чего ты, Юрка, бродишь? Садись, пока не поздно. Ты только посмотри, какой закатили нам пир таёжники. Ну кто бы мог подумать? – отдуваясь от перца, бормотал Белоглазов.

Перед Колосовым поставили котелок. Старожилы вышли.

– Ничего не скажешь – таёжная деликатность. Смотри, даже не заходят покурить или хотя бы спросить о новостях. Не думаю, что их не интересует Большая земля, – сказал Николай и стал расстилать оленьи шкуры.

– Вот это настоящие мужчины. Ни одного красивого слова, а сколько простой душевности и теплоты! – восторженно произнёс Колосов.

– Действительно, нужно хорошо выспаться, – заметил Толька, потягиваясь на топчане.

Колосов выглянул в дверь. На берегу жгли костры. Таёжники молча носили к складу Ящики и тюки. В зареве огня их плотные, бородатые фигуры с заросшими лицами казались Ещё более суровыми…