Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 1"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 12

– Таёжники! Пора вставать, так и до зимы проспать можно!

Колосов вскочил и протёр глаза. Проснулись и ребята. В дверях барака стоял секретарь парткома Краснов.

– Михаил Степанович! Вы уже тут?

– А где же ещё? – засмеялся Краснов. – Комсомолия? Юрка! Значит, и ты здесь. Вот это хорошо! – Глаза его заискрились.

– Здесь, а где же ещё? – задорно ответил Юрка и радостно засмеялся.

– Что, и самому не верится?

– Верится, но всё это здорово.

Краснов пожал всем руки.

– Вот что, молодежь, идите в контору технического сектора. Сегодня уходят транспорты на прииски и на стан Среднекана – это в двадцати километрах от Усть-Среднекана на Утинку через Оротукан. Времени терять нельзя. Разберитесь с назначениями.

– Михаил Степанович, а где же радиостанция? Не хотелось бы терять время впустую, – забеспокоился Колосов.

– Как где? Хотя бы на той площадке, – блеснул лукаво глазами Краснов.

– Но там же ничего нет?

– Нет – будет. Плотничать не приходилось?

– Нет, но если покажут, осилим.

Краснов обнял Колосова за плечи.

– Дадим пару плотников, и дело пойдёт. Главное, не бояться.

– Факт! А как с радиостанцией? Мне сказали, что она отказала.

– Ничего, получена новая. Пока будете сплавлять лес и разбирать кунгасы на доски, мы подготовим помещение. Ну ладно, ещё встретимся. – Он поправил ружьё и пошёл к другому бараку.

К вечеру устье Среднекана опустело. Белоглазов ушёл на горный участок Среднекана – ключ Борискин. Космачёв – в старательскую артель. Женя осталась в техническом секторе, а Шулин был назначен управляющим прииска «Таёжник» в оротуканской группе приисков. Разошлись по таёжным участкам и остальные. Только небольшая бригада достраивала химлабораторию.

Вечером на Оротукан уходил последний транспорт. Вместе с ними и Шулин, Он зашёл в барак попрощаться с товарищами.

– Посошок на дорогу! – Николай и Юрка хотели выйти, но он сделал страшное лицо и грозно крикнул – Молодцы, обратно! – И, повернувшись к Митяю, тихо добавил: – Давай повеселей, дорога, сам знаешь…

Вошли и остальные провожающие.

– Покажите, молодцы, на что вы годитесь? – Шулин придвинул парням кружки.

– Не пью! – решительно заЯвил Николай. Юрка промолчал.

– А девок любишь?

Николай покраснел и не ответил.

– Тогда два раза дурак! Наверное, и не куришь? – ещё громче рявкнул он, пряча под лохматые брови добрые глаза.

Николай совсем смутился.

– И не курю.

Шулин добродушно потрепал его по спине.

– Три раза молодец! – Он засмеялся. – Всё это кураж и одно баловство. – Он выпил спирт, крякнув. – Ну, мне пора! – Шулин со всеми попрощался, а Митяя обнял и расцеловал.

ОглЯнулся у самой опушки леса, три раза пронзительно свистнул, а потом вскинул ружьё, выстрелил и сразу же затерялся за деревьями.,

Митяй долго стоял и смотрел ему вслед тёплым и преданным взглядом.

– Ну что же, хлопцы, и мы начнём собираться, – не оборачиваясь проговорил Митяй, укладывая в мешок хлеб, консервы и кружки.

– Куда? – удивился Николай.

– Вверх по Колыме. Леса нет, а на обвязку надо. Лошади все в транспортах, а время не терпит. Мы с вами навалим брёвна поближе к воде, свяжем в плоты и доставим.

– Значит, это нас прикрепили к вам? – догадался Колосов.

– Может, и не совсем так, – ухмыльнулся Митяй. – Я-то из старательской артели, мне бы вроде и не до этого. Да вот Михайло Степанович попросил, значит надо. Людей нет, вот и приходится помогать, да и поторопиться следует.

Погода прояснилась. Тайга искрилась свежестью, уровень воды ещё повышался. Деревья рубили в распадке у самого берега. Привязывали их верёвками за комель и, прыгая по щебёнке, стаскивали прямо в воду.

– Как, хлопцы, не выдохлись? – заботливо спрашивал Митяй и, посмеиваясь, поднимался за новым бревном.

Человек он был сильный и смекалистый, чувствовалось, что он многое умел. Поздно вечером, когда свЯзали плоты, Митяй вырубил шесты и предупредил:

– Плыть будем с утра. У скалы отбивает, может отбросить к середине, тогда не причалишь. А утром мужики помогут, я договорился.

После дождя комары были особенно злы. Парни не могли заснуть, а Митяй и не ложился. Он сидел у костра, то и дело подбрасывая хворостины и зелёные ветки, отгоняя гнус дымом.

Николай поднялся и сел ближе к дыму.,

– Интересно, зачем все таёжники отращивают бороды?

Митяй поднял голову.

– Как зачем? Зимой теплей, летом гнус меньше тревожит, да и хлопотно с этим бритьём.

Колосова давно интересовал Шулин, он улавливал в нём, кроме грубоватой суровости, что-то чистое, простое и даже душевное. Юрий придвинулся ближе к костру и осторожно заметил:

– А какой странный человек Шулин. Вы давно с ним знакомы?

Митяй ответил не сразу. Он набил трубку, разжёг, закрыл глаза и тихо проговорил:

– Да.:, когда-то Шулина знал весь Алдан.

– Значит, вы знакомы с ним ещё по алданским приискам?

– Быть знакомым и знать – это, брат, разное дело. Чтобы знать таёжную речку, по ней не только проплыть надо. Да и золотую россыпь не сразу разглЯдишь. – Он подбросил в костёр, придвинул чайник к огню и добавил – Что говорить, редчайшего характера человек, а как товарищ – лучшего не ищи. – Он замолчал. Николай стал упрашивать.

– Всё равно не уснуть, расскажите подробней. Мы с ним было поскандалили на Молтане.

– Немудрено. С того же началось и наше знакомство. – Митяй устроился поудобней. – Я ведь давненько за золотишком гоняюсь. Бывало, и в пятиминутных миллионерах хаживал. С лентами да бубенцами на тройках раскатывал. Приходилось радоваться и сухой горбушке. Работал, как каторжник, и гулял, как купец. Всё острых ощущений искал. Кроме того, любил и на кулачках сой-тись, силу показать, душу отвести. – Он посмотрел на здоровенные, как гири, кулаки и усмехнулся. – Скажу прямо, мало кто со мной связываться хотел. Если плотно прикладывался – никто не выдерживал. Вот как-то, «промыв» сбережения, околачивался по кабакам, подыскивая попутчиков на прииска. Сидел злой, вино не брало, на душе, как в пургу, – мутно, холодно, горько и противно. Вот тут-то и вваливается Шулин со своим Сакжоем – волкодав у него был. От Шулина ни на шаг. Вместе они по тайге и бродили. Я и раньше слыхал об этой примечательной паре, но встречаться как-то не приходилось.

Шулин развязно подошёл к большому столу, с шумом раздвинул стулья и сел. Собака проскочила рядом, замерла. К нему уже бежали официанты. Они-то знали, с кем дело имеют. Меня злил этот пёс, да и сам Шулин мало походил на старателя. Так и хотелось затеять скандал. Стол его мигом накрыли. Он поднялся и сказал:

– Граждане, все, кто тут есть, прошу к столу. Выпейте, сколько душа примет, за здоровье Володьки Шулина, если слыхали про такого, а нет, то посмотрите, да ещё раз выпейте. И за моего Сакжоя. Прошу извинить: мы с ним всегда вместе.

Все потЯнулись к столу. Я слыхал про его причуды, но был не в духе. Думаю, ну его к чёрту, не пойду. Когда все собрались за столом, он посмотрел в мою сторону, а я нарочно отвернулся и не слышал, как он оказался у моего стола.

– Ты что же, приятель, ломаешься? – улыбнулся он. – Тебя просят за стол, уважь. – В голосе звучала требовательность и насмешка, а глаза говорили: скажи спасибо, дурак, что тебя приглашают. Я грубовато ответил. Он разозлился, но сразу же взял себя в руки и шутливо проговорил:

– Ты что же, хочешь поставить меня на колени? – И он опустился на одно колено.

Я понял уже, что довёл его до предела. За столом посмеивались, и я сам чувствовал себя довольно глупо. Это меня Ещё больше взбесило, и я ничего лучше не придумал, как пренебрежительно отвернуться.

– Ну, я тебя заставлю уважать людей, осёл, – тихо выдавил он.

Я думал, что он тут же ударит меня, и насторожился. Но он уже снова улыбнулся и, наклонившись к столу, тихо шепнул:

– Если ты не трус, выйдем на двор и там объЯснимся.

Я встал. Он подошёл к столу и со спокойной любезностью предупредил:

– Вы начинайте, друзья, у нас небольшое дело, и мы вернёмся через десять минут.

…Словом, скоро я заЯвил: «Пожалуй хватит. Теперь я заработал право на угощение…»

– Ну, вот и добро, давно бы так! – засмеялся он без всякого зла. Помог мне привести себя в порядок. Вот так мы познакомились, а потом и крепко подружились с Володькой.

Митяй принёс дров, поправил костёр и снова набил трубку. Пламя затрепетало, и теперь казалось, что он беззвучно смеётся, потряхивая бородой.

Колосову не терпелось узнать, как они оказались на Колыме, но он сдерживал своё любопытство. Однако Николай не выдержал.

– А как же вы попали на Колыму?

Митяй почесал бороду и скосил глаза на чёрные пятна плотов.

– Может, посмотреть? – поднялся Колосов.

– Я слышу, не нужно, – проговорил тот и продолжал свой рассказ: – Про колымское золото проведал Володька у Поликарпова. Тот ещё с Бориской и Сафи Гайфуллиным разведывали Среднеканскую долину. А когда Бориска, натолкнувшись на хорошее золото, погиб, Поликарпов застолбил тот участок и махнул в Москву с заявкой, да порядки уже стали другие. У него, конечно, ничего не получилось, тогда он загулял в Якутске. Там они с Шулиным и встретились. Меня и уговорил Володька. Собрались мы только в двадцать седьмом году, махнули через Якутск напрЯмик. Тогда ведь многие подались в эти края, да не все дошли.

– Вдвоём рискнули?

– Почему вдвоём, втроём пошли. Володька с Сакжоем и я.

– Где эта собака?

– Сакжой – это был пёс! Не собака, а чудо, под стать хозяину. Не Сакжой – не добрались бы мы никогда. Шулин горяч и самонадеян. Стали сплавляться по реке на плоту, неожиданно нарвались на пороги, а ниже ещё хуже – сплошные камни да буруны. Плот разнесло, думали, конец. Снесло бы нас, если бы не Сакжой. Вытащил. Когда оказались на берегу, то не успели и сообразить, как он снова бросился в самый водоворот и пропал из виду. Отдышались, решили разыскать и похоронить.

– Погиб? – ужаснулся Николай.

– Нет. В верстах трёх ниже порогов нашли. Лежал на песке рядом с сидором. Ободранный и измятый о камни, Володька даже прослезился и давай его целовать в нос, в глаза, а тот очнулся, застонал, взвизгнул, рванулся было встать, но не мог. Помяло его здорово. А ведь он вытащил из воды наш сидор с продуктами, будто понимал. Думали, подохнет, но нет, через три дня уже ковылял. Пошли дальше.

Володька оставался почти голодным, всё пса подкармливал, да и я, чего греха таить, тоже хитрил. И надо же было так заблудиться в распадках! Дошли до того, что не приведи господь. Хотели поближе, а вышло куда хуже.

– Ну а где же Сакжой? – не унимался Николай.

– Съел я его.

– Как съел? – вскрикнули оба.

Митяй снова помолчал, было видно, что ему неприятно вспоминать об этой истории. Он выбил трубку, сунул в мешочек у пояса и виновато пожевал усы.

– Как едят? Сварил и съел. А что оставалось мне делать? Повредил ногу. А тут захватила осень, идти невозможно. Устроили шалаш, а жрать нечего, рыба уже скатилась из ключей. Так терпели, маялись дней пять, а тут пошёл снег. Не пропадать же обоим, я и заикнулся Володьке, чтобы уходил. Так он меня чуть не пришиб и пообещал выбить дух, если ещё раз заикнусь. Да я знал, что это бесполезно, пришлось молчать. А тут ещё какая-то лихоманка прицепилась, и я так расклеился и ослаб, что стал порой забываться.

Как-то прихожу в себя, Володьки нет. У шалаша запас дров, в котелке вода, а над головой висят куски мяса. Я сразу догадался – Сакжой. На мясе записка: «Пока тЯни. Пойду разыщу Якутов и вернусь…» – Митяй улыбнулся – Вот теперь и судите, что за человек Шулин. Дней через семь пригнал он пару оленей и привёз Ещё мяса. Вот так-то.

Он больше не проронил ни слова.

Уровень воды за ночь ещё больше повысился. Плоты натягивали верёвки, как бы торопя с отплытием. Митяй нарубил кустов, набросал их на брёвна, а сверху завалил травой и отвЯзал канат. Быстрое течение понесло плоты к устью Среднекана.

Лежать было мягко. Запах зелени приятно щекотал и располагал ко сну. На изгибах реки, разворачивая плоты, Митяй громко кричал: «Взяли!» Парни вскакивали, брались за шесты и, выправив плоты, снова бросались на мягкую подстилку. Рядом садился и Митяй.

Впереди показался среднеканский берег и скала.

– А ну, хлопцы, за шесты, как бы не удариться. Ты, Юрка, становись впереди и за скалой сразу подашь выкидку. Там кто-нибудь из мужиков примет. А ты, Николай, становись рядом, может, придётся рулевым выгребать.

РаспорЯдившись, Митяй намотал через локоть тонкую бечеву, привязанную к длинной верёвке, и подал моток Колосову.

Быстрое течение переката. Митяй всеми силами старался развернуть плот, но всё же их ударило углом о скалу. За выступом берега показался галечный откос, но там никого не было. Плоты относило, а на тропинке к спуску только показалось три человека. Скатываясь с обрыва, двое кинулись к лодке, а один бежал навстречу плотам. Было понятно, что люди прозевали.

– Пропало дело! – махнул безнадёжно рукой Митяй и бросил кормовое весло.

Берег близко, доплыву, – мелькнула у Колосова мысль. Он бросил несколько колец выкидки и, не задумываясь, плюхнулся в воду.

– Варнак! Полоумный! С ума спятил, – заорал напуганный Митяй и бросился к канату. Но Колосов уже приближался к берегу.

– Выбирай канат! Подтягивай! Держись! – кричал Митяй, сбрасывая с плота кольца веревки.

Колосов уже бежал по берегу, выбирая конец каната, пытаясь удержать плоты, но течение относило и тЯнуло за собой парня.

Человек, спешивший на помощь, был ещё далеко, а Юрка уже по пояс в воде.

– Чёрт с ним, отпускай! Стянет, сукин сын, стянет! – надрывался взволнованно Митяй, стараясь перекричать рокот воды, и грозил кулаками.

Но Колосов не хотел так просто сдаваться. Ниже он приметил выступающий из воды большой камень. Рванувшись, забросил канат вокруг камня и начал стягивать петлями выброски, набрасывая их одна на другую. Канат натЯнулся, заскрипели кольца петель. Камень вздрогнул, сдвинулся с места, но удержался. Оставшийся конец Колосов намотал через плечо, придавил кольца ногой и решил во что бы то ни было удержать. Позади плота взметнулись барашки воды, он остановился, вы-ровнялся и стал медленно прибиваться к берегу.

Подбежал мужчина, но вместо того, чтобы как-то помочь, резко оттолкнул Колосова, наступил на конец выброски и содрал верёвку с его плеча.

– Дурак, могилу ищешь? – орал он, в Ярости срывая петли.

Юрка опешил, не понимая, в чём дело. Мужчина вырвал у него конец выброски и сказал уже спокойно:

– Да разве так можно? Соскользни по камню петля или совсем сорвись?.. Не задавило у камня, утЯнуло бы под плоты. Приятеля моего так… Не чета тебе.

Колосов только сейчас сообразил, что так действительно могло случиться. Плоты уже прибило к берегу. Подбежал Митяй.

– Ты что, парень, обалдел? А не успел бы доплыть? Значит, сразу под брёвна. Ты эту лихость брось. В тайге учить всему некогда, да и жаловаться некому.

– За такое наломают бока и правильно сделают, – вмешался мужчина.

Но Юрка понял, что они, хоть и ругаются, но довольны.

Митяй пригнал с конебазы волокушу и начал перевозить брёвна на площадку. Парни пошли в барак, поужинали, а Митяй так и не приходил.

– Они, наверное, работают. Пойдём, поможем, – предложил Колосов.

На площадке были люди. Оказалось, плотницкая бригада с лаборатории пришла помогать Митяю.

– Что же, у вас никакого режима нет? – заворчал Колосов. – Хорошо ещё догадались не завалиться спать. Нам тоже учиться плотничать нужно.

– Режим такой: не сделаешь – значит, и не будет, – скосился на него пожилой мужчина, не прекращая кантовать бревно. – А вот учиться учись – это никогда не помешает. – Он воткнул топор и посмотрел на Митяя. – Отбей парням черту, дай топоры и покажи. Пусть привыкают.

Через час парни уже уверенно взмахивали топорами, покрякивали, подражая мастерам, и так увлеклись делом, что не заметили прихода Жени,

– Когда это вы научились?

– А что? Здорово? – посмотрел на неё с гордостью Колосов и лихо воткнул топор.

– Шабашим, мужики, – распорЯдился старший и начал собирать инструмент.

– Да, я начинаю завидовать мужчинам, – весело проговорила девушка и села на бревно. Она была в простом льнЯном платье, с косами на груди, и казалась совсем ещё девочкой.

– Как вы устроились, Женя? Есть ли ещё тут женщины? – спросил Николай.

– Живу пока у Буневича. Он начальник транспорта и постоянно в разъездах. Жена его очень милая и заботливая женщина. Кроме нас, сейчас других женщин в посёлке нет. Но в полевых партиях есть несколько человек. Трушкова – жена геолога Билибина, геологи Шаталова, Рабинович. – И она назвала ещё несколько фамилий. – Как видите, я всё уже разузнала и даже знаю, где вы будете жить.

– Вот это интересно!

– А вот и не скажу.

– Мы спим на чужих топчанах, ждём не дождёмся своего угла, а некоторым лишь бы загадки загадывать, – насупился Колосов.

– Хорошо, скажу, – сразу же согласилась она. – Это я случайно слышала в конторе. Краснов договорился с якутом Гермогеном, чтобы он поместил у себя Юрия. А вы, Николай, пойдёте в землянку геологов.

– Я пойду с Юркой, – надулся Николай.

Женя засмеялась:

– Во-первых, там нет места для второго топчана, во-вторых, Якут только ради Краснова согласился пустить Юру. Да вы не огорчайтесь, ждут ещё один сплав. С ним приедут строительные рабочие.

– Какая разница, где переспать. Всё устроится. На днях придётся ехать на стан Среднекана. Пока мы будем работать там, здесь уже что-нибудь выстроят, – махнул равнодушно Колосов и тут же направился к юрте Гермогена.

В юрту он вбежал с характерной для него непосредственностью. С шумом захлопнул дверь, уронил пустое ведро, покатившееся с грохотом по полу, и остановился, когда уже проскочил до маленького стола у другой стенки юрты.

– Здравствуй, батя! Вроде бы жить тут придётся? Говорят, договорился с вами Краснов? – спросил он, поднимая ведро. – Разрешите устраиваться?

Старый Якут сидел в углу, склонившись над трубкой. Он даже не пошевелился. Такой приём смутил Колосова.

– Ну, если нельзя, то я могу и уйти, – пожал он плечами и встал.

Старик, не поднимая головы, махнул рукой в сторону нар у другой стены.

– Здесь, что ли?

Старик снова не ответил. Не глядя, сунул руку под нары, вытащил свёрток оленьих шкур и выбросил их на пол.

Колосов так и не понял, сердится он или нет, доволен или злится. Якут был совершенно безразличен и удивительно спокоен. Если бы не попыхивающая трубка, можно было подумать, что старик спит. Колосов постоял ещё минуту, посмотрел, а потом улыбнулся и пошёл за вещами.

…………………………………………………………

– Колька! Старатели уже моют, будем вставать? – выглянул из-под одеяла Колосов.

– Ага, – сонно протЯнул Николай и, повернувшись на другой бок, засопел ещё слаще.

Пусть хоть в воскресенье отоспится… – подумал Колосов и стал одеваться. Было ещё тЕмно, но уже доносилось хлюпанье ручной помпы, шуршал и постукивал скребок проб уторщика. Глухо журчала вода, падая со шлюза бутары. Эти монотонные звуки заглушались грохотом тачек и стуком падающих в бункер промывочного устройства песков.

Колосов набросил на приятеля своё одеяло и распахнул дверь. В помещение радиостанции хлынул поток свежего воздуха, разгоняя пары бензина, кислоты и нашатыря.

Первый иней сахарной пудрой присыпал зелёную травку. Над пролеском курились туманом озёрца, болота и лужи. Казалось, кто-то разжигал в тайге десятки костров, чтобы продлить лето.

Колосов сдёрнул с гвоздя полотенце и направился к речке.

Стан Среднекана стоял на сухом берегу. Посёлок был меньше, чем Усть-Среднекан. Здесь было три таёжных барака, пекарня и склад. За поворотом речки домик руководителей среднеканской группы приисков и золотоскупка. Радиостанция и избушка уполномоченного ИСО Фалько стояли ниже по течению, в лесочке. Конебаза и баня, как и в большинстве таёжных поселков, размещались в пойменной части.

Колосов только сбежал с крылечка, как открылась в избушке дверь. Показался Фалько. Его мясистое, румяное лицо казалось бы добродушным, но лохматые брови делали его суровым.

– Механик, как там у вас? – потЯнулся он и, сладко зевая, начал растирать волосатую грудь.

– Как сказать, Михаил Михайлович, всё подмочено, побито. Кунгас с установками был в аварии. Из двух не соберём и одной, измучились, но вроде уже к концу.

– Вы там как хотите, а связь давайте. Нужна вот так! – Фалько провёл ладонью по горлу. – Понятно? – Он снова потЯнулся и нахмурил брови. – Это волнует и секретаря парткома,

– А когда вернётся Краснов? – беспокойно спросил Колосов,

– До прииска «Геологический» сорок километров. До «Таёжника» – восемьдесят, а до Утинки – и все сто пятьдесят. Вот и попробуй быстро объехать, когда они ещё и в разных направлениях. – Он потёр коленки и поморщился. – После такой поездки, как на ходулях. А во-обще-то, Михаил Степанович вот-вот вернётся, так что поторапливайтесь.

Колосов умылся, растопил печь, поставил чайник и, когда он закипел, разбудил Николая.

– Приехал Фалько. Должен скоро вернуться Краснов, а у нас и конца не видно. Будем нажимать.

– Чего ты меня не разбудил сразу? Я в одну минуту.

После обеда пошёл дождь. Ребята, не разгибая спины, возились с монтажом. Юрий центровал движок и умформер. Николай занимался схемой передатчика. Уполномоченный сидел то в одной, то в другой комнате и с нетерпением ждал.

Из барака донеслись трели гармошки и громкие голоса.

– Разговорились таёжники – значит, выпили, – улыбнулся уполномоченный. – А так и голоса не услышишь. Посмотрите, не пройдёт и часа, как Петруху Каранина приволокут. Вот человек! Трезвый – ангел, а как выпьет, не успокоится, пока не переспит в каталажке.

– Есть и такая? – удивился Николай.

– А как же? Баня. Посадил, припёр дверь доской, вот и тюрьма. Ещё не было случая побега, – засмеялся Фалько.

Несколько человек из барака направились к радиостанции. Впереди маленький, костлявый. Он размахивал руками и кричал во весь голос:

– Фалько; Ш-то м-не ваш Фалько. В-виды-вал не таких.

– Брось, Петруха, иди проспись, – успокаивали провожатые.

– Я? Спать? Н-ни в жисть! Под-дать упол-но-моченного. Пусть кар-раулит.

– Каранин уже готов. Идёт проситься на ночлег, – засмеялся Фалько и пошёл им навстречу.

Петруха, увидев уполномоченного, остановился, выпятил грудь.

– Ты что мне, нач-чальник? Не признаю! Боров ты, и в-сё! Вопросы буд-дут? Н-нет? Тогда ид-ди к чёрту! – закричал он исступлённо, колотя себя в грудь.

Фалько пытался его уговорить, хотя и знал, что это бесполезно, и, когда уже надоело, попросил Космачёва:

– Пойди, Прохор. Посади да плотней подопри доской, а то мужики тоже на взводе, не закроют, так он спьяна ещё вылезет да свалится в речку.

– В каталажку? За м-милую душу! – сразу успокоился Петруха и поправил рубаху. – Т-только не з-забудь, как прошлый р-раз. Под-дохну с гол-лода, ответишь. Хр-ряк поросячий, – уже довольно мирно добавил он и, затЯнув во весь голос: «Бродяга хочет отдохнуть…», направился к бане.

– Помните, как-то Космачёв по части шурфа намекнул? – спросил уполномоченного Юрий.

– Было такое. Я и верно просидел у двадцать седьмого шурфа целую ночь. Был я на устье, а мне говорят: ночами Прошка в шурфе выбирает спай. Золотишко там, верно, хорошее. Решил взять его с поличным, и, не заезжая в посёлок, прямо на разведочную линию. И что ты думаешь? Оказалось всё это подстроенным. Пока я ждал его на двадцать седьмом, он спокойно мыл у меня под самым окном на тринадцатом, – он показал на шурф рядом с его домиком. – Ну не сукин ли сын? Разве его золото интересовало? Ничего подобного. Всё это только для того, чтобы позабавить таёжников.

Вернулся Космачёв и начал подсмеиваться над парнями.

– Передадите вы мою телеграммку, или пустить по торбасному радио?

– Тут передашь, – простонал Николай и швырнул головку заломанного болта. – Ни сверла, ни метчиков. Чем делать? Так можно возиться ещё год, – И он схватился за голову.

– Чудак, ну чего же ты молчал? Давно бы свёл вас с Соллогубом. У него не только инструменты, а даже запасные части…

– Соллогуб? А кто это такой?

– На участке «Борискин» экскаватор видал? Там он и работает машинистом.

Юрий услышал об экскаваторе и заглЯнул в комнату.

– Кстати, я давно хотел расспросить, откуда он тут поЯвился, когда простой движок не доставишь?

– С Аляски. Его привёз Соллогуб. Пока по северному побережью торговали американцы, отдельные шхуны поднимались по Колыме до Сеймчана. Там и сейчас ещё стоит закрытый склад торговой фирмы «Свенсон». Соллогуб как-то проведал про колымское золото и решил попытать счастья. До этого он лет десять бродяжничал по Аляске и горное дело знал. Он купил экскаватор, котлы, движок, динамо, палатки и всевозможные инструменты. Нашёл себе напарника, тоже поляка. Тот, что работает у него теперь кочегаром, – Адам. Видели: усатый как таракан. Вот они договорились с капитаном какой-то шхуны и прикатили на Усть-Среднекан. Там собрали машину и своим ходом до «Борискина». Так и остались.

– Предлагали им выехать, отказались тут же, – вставил Фалько.

– Верно, выезжать не захотели, – подтвердил Космачёв, – Чего, мол, нам ещё искать? Есть постоянная работа, платят хорошо, есть уже и приятели, да и родина Польша отсюда куда ближе, чем от Аляски.

– Что, Юрка? Давай познакомимся, глЯдишь, чем чёрт не шутит, – помогут! – Николай сразу повеселел.

– Познакомиться можно, а просить помочь? Как-нибудь управимся сами, – упрямо заЯвил Юрий и вышел.

Голубое небо выцвело. Лес пожелтел, а сопки запестрели красочными клиньями. Только пушистый стланик вечнозелёным венчиком опоясывал их голые вершины.

Наутро намечался пуск радиостанции. Парни волновались. Это была их первая самостоятельная работа, да и для беспокойства было достаточно оснований. Подмоченные приборы вызывали недоверие. Проверить отремонтированную аппаратуру не представлялось возможным.

Рассвет едва пробивался на востоке, когда Колосов подготовил к пуску движок. Оставалось заполнить систему охлаждения. Он взял ведро и пошёл к речке. Над головой скользнула большая тень птицы и слилась с тёмным берегом. Сразу же надрывно загорланила кряква. На болотах откликнулся клоктун, жалобно свистнула шилохвость, и тайга наполнилась волнующими звуками томительного ожидания восхода.

Колосов спустился с берега. Высоко в небе, беспокойно перекликаясь, летела к Колыме стая гусей. Над кустарником то и дело, свистя крыльями, проносились утки.

Юрию взгрустнулось. Захотелось полететь за этими птицами в родные места. Валя. Где она? Что с ней? Помнит или забыла? Он закрыл глаза, вспомнилось прощание.

В верховьях реки затрубил сохатый. Казалось, что одинокий путник зовёт на помощь, и сопки, издеваясь над его несчастьем, с хохотом разбрасывают по тайге эти призывные грустные звуки.

Колосов с грохотом опустил в речку ведро. На конебазе хлопнули двери, донеслись голоса. Посёлок просыпался, нужно было спешить. Он зачерпнул воду и вернулся на станцию.

Николай нервничал. Пока Юрий заливал в радиатор воду, он уже дёргал за пусковой ремешок.

– Не могу! Когда надо спешить, ты, как нарочно, ковыряешься. Пока никто не пришёл, надо опробовать, – ворчливо бормотал он, оглядываясь на двери.

– Спокойно, Колька, сейчас торопиться уже поздно. Увидишь, всё будет хорошо, – Юрий подкачал насосом горючее.

– Легко сказать, спокойно. А не пойдёт?

– Куда денется? Давай!

Николай закрыл глаза и дёрнул за кольцо. Движок чихнул и сразу же завёлся, рассыпая по тайге ровные звуки выхлопа.

– Симфония! – заорал радостно Колосов, – А ты – не пойдёт! Заставим. – Он отрегулировал обороты. – А теперь включай умформер и следи за напрЯжением!

Генератор дрогнул, загудел, набирая обороты. Они не спускали глаз с приборов щитка и контрольной лампы, но стрелки вольтметров были равнодушны к их радости, а колба лампы холодно и безразлично отражала только свет сальных свечей. Они снова и снова проверили контакты.

За дверью послышался знакомый кашель.

– Краснов! – прошептал Николай и, вскочив, заметался по аппаратной. – Что скажем? Как быть?

– Замолчи же ты, чёрт тебя возьми! – взревел Юрка, – Никаких признаков растерянности, – уже спокойно продолжал он. – Открути какую-нибудь гайку, шпильку. Найди любое дело, занимайся, возись, улыбайся, пока не уйдёт. Говори, что хочешь, но никакого вида. Понял?

– Да разве так можно?

– Можно! А ты что хочешь? Не получилось – и руки вверх? Ну, нет. Всё равно будет работать.

Краснов вошёл.

– Без меня нельзя. Это же первый удар пульса. Первые звуки жизни. А вы без меня? Не пойдёт! – шутливо проговорил он и посмотрел смеющимися глазами. – А признаться, я сомневался, что удастся собрать из всех этих обломков что-нибудь путное. В общем, молодцы! Спасибо!

Николаев вспыхнул от похвалы и, пряча глаза, что-то невнятно пробормотал, а потом решительно посмотрел на Юрия, бросил отвёртку и с отчаянием развёл руками. Но Юрий, угадав его намерение, предусмотрительно, загородил его спиной.

– Ещё не сделали, Михаил Степанович. Не знаю, сколько провозимся. Закончим – позовём.

– С удовольствием посижу с вами. Теперь уже не уснуть, – улыбнулся Краснов и, сбросив куртку, уселся в сторонке.

– Что вы? Тут ещё столько дела. Зачем вам мучить себя?

– Значит, домой? Чтобы не висел над душой, так что ли? – Краснов пристально посмотрел на парней.

– Вот что, механики. Вижу, что не совсем у вас ладится и вы стесняетесь. Нужно в книжках порыться, кое-что вспомнить, подумать, а вам неудобно при посторонних, да Ещё руководителе. Кто знает, что может подумать. Ведь так? – И он рассмеялся. – Да если всё будет получаться легко и гладко, вы быстро обрастёте жирком и покроетесь плесенью, как в болоте вода.

Ребята снова взЯлись за проверку всей установки. Краснов придвинул скамейку и сел рядом.

– Нам нужна связь, а вы нужны для другого дела, – снова заговорил он. – Скоро приходит сплав, прибудут радист и механик. Вам тут будет нечего делать. Вот и хотел посоветоваться.

– С нами? – Николай покраснел.

– Ас кем же? Есть у меня такая мысль. На Усть-Среднекане разворачивается строительство. Осенью возвратятся полевые партии, начнётся обработка топографических и поисковых материалов. Нужна электроэнергия. У нас есть экскаватор – вот вам котёл и паровая машина. На Усть-Среднекане валяется динамка киловатт на шестьдесят. Соллогуб уверяет, что исправна. Если что и попортилось, отремонтируем. Как ты, Юрка, находишь моё предложение?

– Попробуем, – неуверенно буркнул Юрий и снова завёл движок.

– Не попробуем, а сделаем, – поправил Краснов Колосова. – Сколотим сани, запрЯжём десяток оленей, по первому льду отвезём котёл и машину в посёлок.

– Кроме силовой установки, Ещё многое надо, – напомнил Юрий.

– Кое-что имеется. Есть проволока: завезли для увязки сена. Будут лампы. Всё остальное должно быть изыскано на месте, изготовлено, изобретено. А свет должен быть, – Он засмеялся. – Вижу, вы тоже загорелись идеей освещения посёлка. Значит, будет свет.