Текст книги "Человек рождается дважды. Книга 1"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Первые дни еле доходил до привала, думал, не выдержу, – признался Николаев, хотя раньше он ни разу об этом не говорил.

– А ты думаешь, мне было легче? Я ещё умудрился сбить ноги до крови.

– Что же молчал? У Жени аптечка, сразу бы вылечила.

– Жаловаться? Да ещё лечиться у Жени? Я бы на голом мясе дошёл и никому не сказал. А сейчас прошло, – махнул рукой Колосов.

– Всё же здорово мы наловчились ходить? Смотри, за день километров по сорок наматываем, и хоть бы тебе что! А ещё этой дичи сколько таскаем. – Коля подбросил тЯжёлый рюкзак и поправил лямки. – И никаких других обязанностей, пришёл и отдыхай. Я доволен, что нам поручили дичь.

– Чудак! – засмеялся Колосов. – Стрелять-то любят все, а вот таскать её на себе охотников, мало. Ты думаешь, нам сделали одолжение? Но я не жалуюсь. Мне это дело подходит.

Они пересекли низину. Теперь тропа взбегала на высокий, сухой берег.

– Слышу дымок, где-то близко привал, – повёл носом Николаев.

– Не только слышно, а даже видно, – засмеялся Юра. За леском к небу поднимались чёрные клубы дыма. На привале уже сигнализировали о месте ночёвки.

Подошли к костру. Колосов с фасоном стал вываливать из рюкзаков дичь.

– А эту дрянь зачем нужно было таскать? Какой здоровый суслик, – брезгливо поморщился Рузов, отделяя «песца» от дичи.

Николаев отвернулся, но Колосов быстро нашёлся.

– Решили для коллекции набить чучело. – Он схватил за ноги суслика и закинул подальше в кусты.

Ярко горели костры. На лужайке кони пощипывали траву. Под ветвистыми лиственницами белели две палатки – одна для женщин, другая для конюхов. Пламя огня лизало закопчённые чайники, котелки, вёдра, освещая бронзовые лица людей. Привал напоминал цыганский табор. Недоставало только кибиток да чумазых детей, а смуглые бородатые конюхи от цыган почти не отличались.

Колосов сушил портянки, поглядывая на Рузова с нескрываемой неприязнью. Всё в этом человеке вызывало у него раздражение.

– Эх, кабы не ревматизм, пробежался бы с вами, хлопцы, – Рузов с болезненной гримасой потёр коленки и подбросил в костёр несколько хворостин. Снял палочкой крышку кастрюли и попробовал мясо ножом. – Скоро будет готово, а пахнет ничего, – потянул он носом, – Вот полегчает с ногами, пойдём. Влёт-то бить, наверное, так и не научились? Только сидячих. Ничего, научу.

Зная об этом желании ребят, он приходил к их костру, приноравливаясь всегда к ужину. Убитая дичь, делилась между всеми группами. Рузов уже поужинал у своего костра, но они знали, что он не уйдёт. Нельзя же не пригласить, если человек сидит рядом и ждёт.

Николаев разостлал клеёнку и подготовил «стол».

– А где же Толька? – беспокойно пробормотал он и крикнул на всю поляну – Белоглазова никто не видел?!

– Видели днём! Придёт, в первый раз, что ли? – откликнулись со всех сторон.

Белоглазов обыкновенно приходил позднее всех, и всё же они, как правило, прежде чем сесть ужинать, ждали товарища. В этот вечер Толька что-то особенно запаздывал.

– Будем есть или подождём? – спросил Николаев.

– Оставим. Подогреет, и всё.

Рузов услужливо снял кастрюлю.

– Может быть, перекусите с нами? – из вежливости предложил Николаев, не поворачивая головы.

– Я уже. Разве что для баловства кусочек. – Он облизал губы и приготовил нож. – Только, Коленька, что-нибудь помягче. Ножку, что ли. – И не особенно доверяя Николаеву, забрался в кастрюлю.

– А странный у вас ревматизм, – завёл разговор Колосов. – Вот у меня ничего не болит, а столько на корточках высидеть не могу.

– Привычка, милый. Мне даже так легче, – блеснул Рузов глазками и погладил живот. – Смотри ты, нашла себе место. Коленька, давай Ещё кусочек, ей-богу, осилю.

Поужинали. Рузов ушёл к другому костру. Белоглазов так и не приходил.

– Что же могло случиться? – забеспокоился Колосов и подбросил сырой хворост, чтобы дым выше поднимался.

– Придёт. Опять какое-нибудь интересное обнажение – вот и сидит, – успокаивал его Николаев, хотя сам то и дело поглядывал на тропинку.

– Коля, можно вас на минутку! – позвала Николаева Женя.

Колосов проводил его недовольным взглядом, подбросил ещё хвороста. Посмотрел на куртку: пропалины, вырванные сучками клочья. Так не дотянешь и до Среднекана. А всё же хорошо. Этот переход не забудется. Вот если бы только не комары, – подумал он и посмотрел в сторону костра Жени. Николаев неумело стягивал с её ног сапоги.

– Странная девушка, – пробормотал Юра.

Неприязнь к ней прошла. Дорога была тяжёлой, но она не подавала вида, и это его подкупало, хотя настроение Жени постоянно менялось; Порой всё ей было не так. Это не хочу – противно, это – невкусно, и уйдёт голодной. Другой раз садится и ест то, что не лезло в горло таким непривередливым, как они. Очень любила расспрашивать других, а о себе ни слова.

Вернулся Николаев и сел рядом.

– Ты что как мальчишка на побегушках? «Коля, принеси. Коля, помоги. Коля, поухаживай». Там и без тебя ухажёров хоть отбавляй. Нельзя же давать садиться себе на шею, – напустился он на Колю.

– Я её просто жалею.

– Чего её жалеть? Не нашего поля Ягода.

– Видишь ли, она какая-то своеобразная. Эти-то ведь крутятся около неё только потому, что она красивая. А мне просто хочется разглЯдеть в ней человека.

– Смотри, этот гусь уже там.

Рузов сидел около Жени. Видно было, как он покручивал усы, развязно юлил и, наклонившись, начал что-то шептать.

– Коля! Юрий! Подойдите на минутку! – Женя с возмущением вскочила.

– Что произошло? – спросил Николаев, подойдя раньше Колосова.

– Вы знаете, что мне сейчас говорил товарищ Рузов? Верней, не говорил, а просто предлагал, – с гневом подбирала она выражения.

– Ничего я не предлагал вам, дорогая Женя. Я не полагал, что вы не понимаете шуток и такая щепетильная, – перебил её Рузов.

– Не знаю, что вы говорили Жене, да и знать не хочу, но вы человек бессовестный. Женя вам в дочки годится.

– Учить себя никому не позволю, молодой человек! – затоптался вокруг Николаева Рузов. – И не суйте свой нос, куда не положено!

– Просто противно на вас смотреть.

Подошёл начальник транспорта.

– Что случилось? Что за шум? – посыпались вопросы.

– Хотел пошутить, да нечаянно брызнул на товарища Рузова кипятком, а он обиделся и давай ругаться, – оправдывался Юра.

– Да разве можно? Тоже нашёл шутки! Вымахала дубина, а ума ни на грош.

Его осуждали. Рузов брюзжал:

– Попробуй ещё, ответишь.

– Прекратите! Вы тоже хороши! Из-за пустяка поднимать такой шум! – прикрикнул на него начальник транспорта и спросил у Николаева – Белоглазова так и нет? Что же могло случиться? Вот что, ребята. Разложите большие костры на обоих склонах сопки. Постреляйте из ружей. Не придёт, отправимся искать.

Жгли костры. Стреляли. Тревога охватила всех. Люди не ложились, постоянно поглядывая то на часы, то на тропинку. Белоглазов не приходил.

Пришёл он неожиданно, когда уже собрались выходить на розыски. Он сразу подошёл к костру, сбросил рюкзак и начал протирать очки. Он не заметил возмущения, а в молчании усмотрел смущение приятелей, не оставивших для него ужин. Надев очки, добродушно спросил:

– Но чай-то найдётся?

Не услышав привычного шума, каким его обычно встречали, растерянно развёл руками.

– Знаешь, Толька? Другой бы просто надавал тебе по шее. Но я жалею товарищей, – проговорил озлобленно Колосов.

– Почему? – сощурился Толька.

– Я так зол на тебя, что после меня им уже бить тебя не придётся.

– Ничего не понимаю, – пожал он удивлённо плечами.

– Он не понимает, куриная голова! – крикнул начальник транспорта. – Мы всю ночь не спали, жгли костры, стреляли и собирались выходить на розыски! А он, видите ли, не понимает.

– Как всю ночь? А сколько же сейчас времени? – И Белоглазов торопливо начал искать по карманам часы.

– Утро! Шесть часов утра!

Толька вытащил часы и приложил к уху.

– Остановились? Ну кто бы мог подумать? – виновато хлопал он глазами.

Минуту назад большинство готовилось обрушить на него весь гнев, но злиться на него было невозможно. Начальник распорядился:

– В дорогу! Последний переход – и Элекчан.

Все наскоро перекусили и собрались. Рузов уже снова стонал и жаловался у палатки конюхов.

– Какая же скотина. Так всю дорогу и едет, – снова не выдержал Николаев.

– Брось ты его, пошли, – отмахнулся Колосов и посмотрел на вершину Яблонового перевала, за которым таился Элекчан.

Только к вечеру от группы к группе покатилось желанное: Элекчан! Элекчан!

Долгожданный Элекчан. Ещё тридцать километров – и конец сухопутного маршрута. На берегу небольшой речки ровная поляна с редким лиственным лесом. Справа рубленый домик с тесовой крышей и крылечком. За домиком складские навесы. На берегу два таёжных барака. В низине конебаза и баня. А дальше, в лесочке, одинокая юрта. Вот и весь посёлок.

Высокий грузин выскочил на крылечко домика. Приход транспорта застал его врасплох. Он бросился навстречу прибывшим. Не успел он сбежать с крылечка, как небрежно одетое оружие поползло вниз, увлекая за собой и брюки. Он попытался что-то поправить, но, убедившись в безнадёжности этого, махнул рукой и вбежал в домик.

– Кто это? – спросил Колосов скуластого человека, появившегося из конюшни.

– Дурной башка, знать надо. Лошадь узнают по зубам, учёного по очкам, таёжника по бороде, а начальника по штанам. – Он насмешливо покосился на домик и добавил – Новый начальник наган таскает, комаров пугать.

– Баня! Баня! – И Колосов, как и все, первым делом пошёл ломать берёзу на веник.

В бараке было душно, где-то над головой назойливо звенели комары. За весь путь Колосову впервые не спалось. Он осторожно поднялся, переступил через спящих людей и вышел за дверь. Ночь была тёплой и тихой, на небе застыли перистые облака. Костры давно погасли, но их синий дым продолжал висеть над Элекчаном. Казалось, заснули не только люди, но и весь таёжный мир.

Он сбежал к речке, сбросил рубашку и стал обливаться. Сразу же нахлынула туча гнуса.

– Юра, как вы можете так? Боже мой, да вас в этой комариной туче не видно. Одевайтесь скорей.

– А, Женя! Вы что не спите? – узнал он её по голосу и, не оборачиваясь, сдёрнул с кустов рубашку, смахнул ею комаров и только тогда повернулся на голос. Женя сидела на берегу, обхватив колени, пряча под накомарником руки.

– Не спится, духота.

Колосов вылез на берег. Женя поднялась и заботливо расправила ему воротник.

– Не надо, Женя, я сам, – смущённо отодвинулся он, вытирая руками лицо.

– Скажите, Юра, почему вы смотрите на меня неприязненно? Разве я сделала что-нибудь плохое? – неожиданно спросила она, отбросив накомарник на поля шляпы, и посмотрела ему в глаза.

– Как на всех, так и на вас.

– Неправда, я всё вижу, – проговорила она задумчиво и грустно, отмахиваясь от наседающего гнуса.

– Просто грубым уродился.

– Верно, вы немного диковаты, но сколько же в вас смелости. Вы замечательный парень, пожалуй, лучше всех, – возразила она.

– Тоже мне, замечательный. Да вы просто меня не знаете, – пробормотал он.

– Зачем вы сказали тогда, что скандал с Рузовым по вашей вине?

– Захотелось посмотреть, как он это воспримет.

– Только? – Глаза ее вспыхнули лукавым недоверием. – А всё-таки, почему вы думаете обо мне плохо?

– Почему я должен что-то думать? Какое мне до вас дело?

– Неужели никакого?

Она быстро пошла к домику, где ночевали женщины…

– Юрка, что это такое рябит на воде? – остановился Николаев. По небольшой протоке словно пробегал ветерок, оставляя рябь.

– Ребята, хариусы! – уже кричал Толька с другого берега.

Воды в протоке было мало. Она превратилась в мелкое озерцо. Рыба металась из одного конца в другой.

– Давайте загоним её в один конец, двое лягут поперёк и загородят ей выход, а один будет вылавливать, – предложил Колосов и, не ожидая других, сбросил одежду. – Ты, Толька, лови, а мы перегородим.

Сколько они ни бились, но задержать рыбу в одном из узких концов протоки не удавалось. Она билась о ноги, проскальзывала между рук, перепрыгивала через валяющихся в грязном иле парней и уходила.

Всегда спокойный и рассудительный Анатолий гонялся за стайкой, падал в воду, хватая вместо рыб пригоршни грязи.

– Ну кто бы мог подумать? – разводил он руками и снова лез в воду. Полчища комаров жалили, парни не отступали.

– К чертям, бесполезное дело. Пошли! – не выдержал Коля.

– Я никуда не пойду. Столько мучились и уйти? Надо её загонять. Не выдержит, не железная, – решительно возразил Юрий. Его поддержал и Анатолий.

– Юрка прав, уж если взялись, отступать стыдно. Только следует подумать. Одними ногами, пожалуй, её не возьмёшь.

– Толька, да ты молодчик. Вот уж верно, и кто бы мог подумать? – Колосов расхохотался.

– Я, конечно, не рыбак, – пробурчал Толька. Сощурившись, он поглядел в воду, а потом, крадучись, пошёл по берегу. Парни недоумевали, а он быстро опустил в воду руку и, ошеломив их, выбросил на берег хариуса. Они изумленно переглядывались, а он выбросил Ещё несколько рыб.

– Что это Ещё за фокус? – подбежал к нему Колосов.

Толька засмеялся:

– Становитесь в ряд. Пятнадцать раз из конца в конец – и вся рыба наша.

– Не понимаю, расскажи! – пристал к нему Юрка.

– Пойдём, сразу поймёшь.

Толька с загадочным лицом, мутя воду, зашлёпал по протоке.

– Внимательно присматривайтесь. Вот так! – Он снова наклонился и выхватил рыбину. – Понятно?

Хариусы стояли у самого берега, выставляя из воды чуть вздрагивающие жабры, отгоняя хвостами ил.

– Толька, ты великий человек! Как ты их здорово охмурил, – хохотал Юрка, набивая рыбой снятую рубаху.

Лошади сбились в кучи и, помахивая хвостами, щипали траву.

– Опять трясина? Каждый день одно и то же, – проворчал Юрий.

– Вывозимся как черти! – поддакнул Николай, Сзади шёл Анатолий, сгибаясь под узлом с рыбой,

Когда они подошли, конюхи уже развьючивали завязшую лошадь. Сунули верёвку под живот. Она лежала на боку, с белой шерсти стекала грязь. Лошадь выбилась из сил и относилась ко всему безучастно. Колосов подошёл и похлопал её по шее,

– Не горюй, милая. Не дадим пропасть, выручим!

Лошадь как будто поняла, открыла усталые печальные глаза и вдруг забилась, стараясь вырвать застрявшие ноги. Юрий гладил её. Лошадь успокоилась и положила голову на его руку.

– Давайте же скорей! Ей тяжело, – поторапливал он конюхов.

– Подохнешь, если на тебе столько поездят, – бурчал старый конюх.

Лошадь вытащили. Топь загатили кустарником.

– Может быть, вы перенесёте меня через это болото? Не хочется мочить ноги, – услышал Юрий за спиной тихий голос Жени. Он обернулся. Женя стояла у кустика в шерстяном спортивном костюме. Белый широкий ремень стягивал и так тонкую талию, а красная лента, поддерживающая модно уложенные волосы, оттеняла её смуглое лицо. Если бы не накрашенные губы, он, пожалуй, признал бы, что она действительно хороша.

Колосов подошёл и подставил плечи.

– Пожалуйста!

– Я так не удержусь. Возьмите меня на руки, я ведь легкая.

Он задумался на секунду и нерешительно повернулся, протянув к ней руки. Она обхватила его за шею и, наклонившись к уху, сказала:

– Знаете, я завидовала той лошади.

– Женя, сидите спокойно, а то уроню.

– Не делайте строгого лица. Вы добрый и ласковый, Я уже знаю.

– Вот узнаете, когда шлёпнетесь в грязь.

– Юра, остановитесь на минутку.

– Что ещё такое? – Он легко подбросил её выше. Женя осторожно смахнула с его лица комаров и засмеялась:

– Спасибо, мне так хорошо-хорошо. – И снова обхватив его шею, заглянула в лицо. – У вас есть девушка?

– Да сидите же вы, а то упадём, – пробормотал он и пошёл быстрее.

– Падайте, не обижусь, – засмеялась она. – Оставите хорошую память.

– Жалко ваши наряды.

– А может быть, я для вас и оделась?

Он нахмурился:

– Ну, вот и приехали. Слезайте.

– Так быстро?.. – с сожалением проговорила она, не сразу отпуская его шею.

К сплавбазе вышли неожиданно. Тропа тянулась по лесу и круто сбегала с пригорка. Внизу струился Молтан.

На берегу виднелись закрытые брезентами штабеля Ящиков и мешков, Ниже, у самой воды, – ряды кунгасов. Одни уже проконопаченные, просмолённые и готовые к спуску, другие белели свежевыструганными бортами.

Построек не было видно. От берега в зелёную рощу разбегались тропинки. В глубине леса стучали топоры, стонали пилы, ухали падающие деревья. Но не слышно было ни крика, ни говора людей. Таёжники работали молча.

Лошади повернули от реки и остановились на сухой полянке с выбитой травой. С одной стороны, в кустах, стояли три палатки, с другой – два барака. Посередине – два костра с чугунными котлами и длинный стол, сколоченный из досок. Под ним дремали собаки.

Прибывший транспорт привлёк внимание рабочих. Первым на полянку вышел высокий мужчина с вьющимися седыми волосами, в бархатной рубашке, стянутой в поясе куском красной ткани.

Он долго и внимательно рассматривал прибывшую с транспортом группу людей, пока его глаза не остановились на Жене. Его брови сразу сбежались, и серые глаза задержались на девушке.

Женя, почувствовав недружелюбный взгляд, растерялась. Из леса всё подходил народ. Одни развьючивали лошадей, другие разжигали костры и гремели посудой, третьи таскали в палатки чистые постели. Скоро прибывшие впервые за дорогу ели свежевыпеченный хлеб и отварную горячую оленину.

Утром всех отбывающих на прииски пригласил начальник сплава. Это был тот высокий человек.

– Моя фамилия Шулин. Я буду вести кунгасы до приисков. Пока вода большая, надо спешить. – Он помолчал, подбирая слова, – С сегодняшнего дня тут нет ни руководителей, ни специалистов, а есть рабочие сплава, и я ваш начальник. Понятно?

Все молчали, а он спокойно оглядел присутствующих и тоном, не допускающим возражения, закончил:

– Мужчины будут конопатить кунгасы, спускать на воду и грузить. Женщины греть смолу и заливать швы. На сборы пять дней. Прошу учесть, никакого баловства не потерплю. – Он покосился на Женю.

– Прохор, расставь людей по местам. Сегодня спустить пять кунгасов, – приказал он юркому бородатому человеку и уже хотел уходить, как вывернулся Рузов. Загородив дорогу Шулину, он трясущимися руками вытаскивал из кармана бумажник.

– Это Ещё что за артист? – поморщился Шулип.

– Вы не имеете права! У меня договор. Я работник интеллектуального труда, – заикаясь от возмущения, совал он Шулину листок договора. – Вы обязаны обеспечить мою доставку. Я не нанимался в грузчики и никуда не пойду! Это произвол!

Шулин потемнел.

– Вот что, брандахлыст. Бумажку свою убери, пригодится для надобностей, да и сам убирайся скорей, пока я не забыл, что являюсь начальником сплава. Не будешь работать, не садись в кунгас, – вышвырну, где бы это ни случилось. Запомни, предупредил при всех.

Разговор с Шулиным послужил уроком для всех. Если у кого и было желание протестовать, то пропала охота и думать об этом. Понял и Рузов.

– Товарищ начальник, я не потому, что хочу отказаться. У меня хронический ревматизм, – оправдывался он. – Я вынужден был всю дорогу ехать на лошади, спросите товарищей. – Увидев ехидные улыбки на лицах, замолчал.

Шулин посмотрел на него с нескрываемым отвращением и сплюнул в сторону.

– Слизняк! – бросил он и, не оборачиваясь, пошёл к берегу.

Вода падала на глазах. Шулин спешил. Он поспевал всюду. То взмахивал топором и учил подгонять шпангоуты, то показывал, как заделывать течь, а через несколько минут легко взбегал по трапу с тяжёлым Ящиком на плечах.

НапрЯжённо работали все, не считая Рузова, который постоянно охал. Колосов и Николаев конопатили кунгасы, обсуждая действия Шулина.

– Правильно он заставил работать всех, – говорил Николаев, посмеиваясь. – За Рузова я перед ним преклоняюсь, но заставить так работать женщин, – извини, не согласен.

В это время к Шулину подошла Женя.

– Виктор Владимирович, я больше не могу, – сквозь слёзы говорила она. Накрашенные губы тряслись, из-под чёрных, длинных ресниц умоляюще смотрели глаза. – Я ещё не привыкла к такому тяжёлому труду. Мне дома не разрешали даже посуду мыть. Пожалуйста, не сердитесь, я так вас боюсь. Я ведь не стараюсь уклониться, но мне очень тяжело. Дайте, если можно, другую работу.

– Неужели откажет, варвар? – насторожился Николаев.

Все эти дни Шулин старался не замечать девушку. Было видно, что она и Рузов портили ему настроение.

– Вот что, мамзель. Если боишься запачкать пальчики, вернись туда, откуда приехала. Сплав – не прогулка, тайга – не игрушка. Здесь не подходящее место для… куколок. – Он посмотрел ей в глаза и уже мягче добавил – Может, кроме красок, и душа у тебя есть. Тогда не бойся грязной работы, привыкай сразу. Это нужно для твоей же пользы, – Он устало пошёл к рабочим.

Женя, закрывая лицо рукавом, убежала в барак.

– Кто бы она ни была, какое он имеет право делать унизительные намёки. Она женщина, и, может быть, совсем не такая плохая! – крикнул Николаев.

– В чём дело? – подошёл Шулин, услышав его голос.

– А в том, товарищ начальник. Вы просто хам и ни за что обидели девушку. Мне стыдно за вас.

Колосов ждал со стороны Шулина брани и приготовился вступиться за девушку, но, к его удивлению, тот кивнул головой и виновато согласился:

– Ты прав, парень, переборщил. Всякое, брат, бывает, но если она не дура, пойдёт ей на пользу. – Он взъерошил Николаю волосы и спустился к реке.

Скоро вернулась Женя с заплаканными глазами, но без всяких следов помады. Не поднимая глаз, усердно работала.