Текст книги "Спартанский лев"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

От стены фокейцев стадиях в десяти, если продолжать двигаться со стороны Малиды, начинался третий узкий проход, или, как его называли местные локры, восточный выход. Там, совсем близко от дороги, лежало селение Альпены. Дорога от Альпен вела в Локриду Эпикнемидскую.

Оставив в Альпенах обоз, Леонид привёл свой отряд к развалинам древней стены у Фермопил. Эллины разбили стан у самого подножия гор и принялись восстанавливать стену, чтобы преградить варварам путь в Элладу.

Фокейцы, хорошо знавшие эти места, рассказали Леониду, что от города Трахина в глубь Этейских гор вдоль русла реки Асоп ведёт тропа. На вершине горы Каллидромон эта тропа раздваивается. Путь через Этейские горы ведёт в Фокиду, другой путь по склонам Каллидромских гор может вывести к восточному выходу из ущелья Фермопил. Этой тропой пользовались фессалийцы в те времена, когда они воевали с фокейцами и пытались проникнуть в Фокиду.

Леонид без промедления отправил всех фокейцев на гору Каллидромон охранять тропу и следить, чтобы персы не ударили эллинам в спину.

Лазутчики уже сообщили, что передовой отряд персидского войска занял Трахин. От Трахина до западного прохода между горами и морем было не более двадцати стадий и примерно сорок стадий до ущелья Фермопил.

После полудня на лазурной глади Малийского залива, в котором как в зеркале отражались прибрежные скалы, показались контуры двух приближающихся к берегу пентеконтер. Корабли шли под парусами со стороны Эвбейского пролива.

Услышав трубные сигналы со стороны моря и заметив паруса, дозорные Леонида стали подавать сигналы, отражая лучи солнца от начищенных до блеска щитов. Вскоре одна из пентеконтер причалила к низкой каменистой косе, на которой возвышались развалины старинной башни.

Кораблями командовал Аброник, доверенный человек Фемистокла. Высадившись на берег, Аброник поведал, что его быстроходные суда будут связующим звеном между войском Леонида и эллинским флотом, стоявшим в Эвбейском проливе.

БИТВА ПРИ ФЕРМОПИЛАХ

На второй день после занятия Фермопил греческим войском в долину реки Сперхей, окружённую горами и примыкавшую к Малийскому заливу, вступило воинство персидского царя.

Многочисленные отряды азиатских племён всё светлое время суток непрерывным потоком двигались со стороны Фессалии, огибая с севера Малийский залив. Эллины на противоположном берегу залива с горных вершин наблюдали за движением персидского войска. Зрелище потрясло даже бывалых воинов в отряде Леонида. Столь многочисленных полчищ доселе никому видеть не приходилось.

Первыми войско Ксеркса заметили дозоры феспийцев на рассвете сразу после побудки в стане эллинов. Слух об этом быстро облетел лагерь.

После завтрака в караул на горные утёсы ушли коринфяне, сменив феспийцев. В продолжение трёх часов, покуда коринфская стража находилась на горном кряже, отряды Ксеркса непрерывно прибывали в долину Сперхея, издали напоминая длинную пёструю змею, растянувшуюся по всему северному берегу Малийского залива. Коринфян сменили спартанцы, а персы всё шли и шли, спускаясь с гор к морю. После спартанцев в дозор заступили фиванцы. Однако картина на другой стороне залива не менялась: конные и пешие колонны персов прибывали, и не было этому конца. После фиванцев в караул ушли тегейцы, а когда они вернулись обратно в лагерь, то на расспросы отвечали одно и то же: «Персы идут и идут!..» Затем в дозор ушли опунтские локры, которые извещали оставшихся в стане эллинов о том же. Вечером локров сменили мантинейцы. А персы продолжали прибывать...

В сумерках вся прибрежная долина возле устья Сперхея и равнина у города Трахина озарились ярким сиянием от многих тысяч костров, расцветив призрачными бликами вздымающиеся вокруг горы, поросшие лесом.

Казалось, ночная тьма забилась в узкие ущелья и лесную чащу, отступая перед рукотворными огнями, заполнившими всё пространство между горами и морем.

Леонид, собравший военачальников на совет, был изумлён и возмущён звучавшим речами.

   – У Ксеркса тысячекратный перевес в людях, если не больше, – молвил Леонтиад, предводитель фиванцев, – Варвары задавят нас числом! Мы тут все поляжем и поляжем бесславно!

   – Даже если варвары не сомнут нас с первого же натиска, долго мы здесь не продержимся, – вторил военачальник герейцев Фрасимед. – При таком численном перевесе персы смогут сражаться, сменяясь, от рассвета до заката. Столь мощный натиск нам не сдержать при нашей малочисленности. Леонтиад прав.

Кто-то заявлял, что самое лучшее – это немедленно отступить. Кто-то говорил, что надо поскорее слать гонцов за помощью.

   – Уйти без сражения – вот настоящее бесславие, – молвил Демофил, военачальник феспийцев. – Нужно достраивать стену и биться с персами здесь, в Фермопилах. Таково моё мнение.

С Демофилом были согласны предводители фокейцев и опунтских локров, для которых оборона Фермопил была важна как ни для кого иного. Их земли и города лежат сразу за Каллидромскими горами, и значит, нашествие варваров обрушится на них в первую очередь.

Чтобы утихомирить страсти, Леонид в присутствии союзников отдал приказ Агафону, состоявшему при нём симбулеем[197]197
  Симбулей – ближайший советник спартанского царя, что-то вроде начальника штаба.


[Закрыть], чтобы тот немедленно отправил одного гонца в Спарту, другого в Этолию, а третьего в Ахайю.

   – Помощь обязательно придёт, – говорил Леонид. – Пока же нам необходимо удерживать Фермопилы. Персы не знают, сколько нас здесь. Увидев разнообразные эмблемы на наших щитах, варвары решат, что к Фермопилам пришли отряды со всей Эллады. Ксеркс наверняка подумает, что эллины собрали против него большое войско. Мы же своей стойкостью должны подкрепить его уверенность в этом.

Военачальники разошлись с военного совета в хмуром молчании. Они были готовы подчиниться Леониду, но в душе многие были согласны с Леонтиадом. Персов слишком много, и выстоять против них вряд ли удастся даже полдня!

Ночь эллины провели в тревоге, им казалось, что полчища варваров непременно попытаются в темноте захватить Фермопилы. Были усилены дозоры. Передовой эллинский дозор находился в пятнадцати стадиях от Фермопил в локридском селении Анфела, от которого до западной теснины было рукой подать.

Утром греки вновь принялись восстанавливать древнюю стену, перегородившую проход между горами и морем. Одна из пентеконтер, приданных войску Леонида, на рассвете ушла к Эвбейскому проливу, чтобы известить эллинский флот о том, что персидское войско заняло Мал иду.

Около полудня стало известно, что фиванцы, стоявшие в дозоре в Анфеле, вступили в переговоры с персидскими дозорными, появившимися в селении. Персы сказали фиванцам, что Ксеркс желает знать имя греческого военачальника, осмелившегося преградить ему дорогу.

Вернувшись в стан, фиванские дозорные передали сказанное Леониду. В условленное время в Анфеле должен был появиться персидский военачальник, уполномоченный Ксерксом вести переговоры с предводителем эллинского войска.

Леонид, посовещавшись с Агафоном, решил отправить на переговоры Сперхия, который после поездки в Азию неплохо знал персидский язык.

В Анфелу Сперхий пришёл вместе с тридцатью феспийцами. Им Леонид приказал стоять здесь в дозоре до наступления сумерек, когда феспийцев должны были сменить тегейцы.

Леонтиаду Леонид сделал суровый выговор за то, что его воины после встречи с вражескими дозорными, не дожидаясь смены, покинули столь важный пост. Тот принялся убеждать царя отправить на переговоры с персидским вельможей его, а не Сперхия. Мол, он знает, как нужно разговаривать с варварами. Сперхий же слишком прямолинеен в своих суждениях. Однако Леонид не изменил своего решения.

* * *

Когда-то Анфела была небольшим городом, где жили малийцы. Но после жестоких войн между фессалийцами и фокейцами, когда сначала одни, потом другие разорили Анфелу дотла, малийцы ушли отсюда в долину реки Сперхей, где выстроили укреплённые города Трахин и Антикира. После того как фессалийцы прекратили свои вторжения в Фокиду через Фермопилы, в опустевшей Анфеле поселились локры из селения Альпены.

Со временем Анфела вновь стала центром амфиктионии, в которую кроме локров и малийцев входили ещё фокейцы, этейцы, магнеты и фтиотийские ахейцы. Однако прежнего расцвета Анфела так и не достигла. Ныне это было просто большое селение, жители которого выращивали маслины, пасли мелкий скот и ловили рыбу в заливе.

Старейшины селения с одинаковым радушием встречали как персов, так и воинов из отряда Леонида. Разразившуюся войну воспринимали в Анфеле как неизбежное зло, участвовать в котором здесь никто не собирался, поскольку большинство членов Фермопильской амфиктионии добровольно признали власть персидского царя.

Встреча Сперхия с посланцем Ксеркса произошла на площади Анфелы, где возвышался древний алтарь из потемневшего мрамора и стоял столь же древний храм Геракла. Храм был возведён из плотно пригнанных друг к другу тщательно обтёсанных каменных блоков. Две колонны у входа были украшены волютами[198]198
  Волюта – архитектурное украшение из спиралеобразно завитых листьев, усиков и других растительных элементов. Применение волют характерно для украшения навершия колонн ионийского и коринфского типа.


[Закрыть] в ионийском стиле. Красновато-коричневая черепица на крыше храма блестела в лучах солнца.

Персы появились верхом, и люди и лошади блистали золотом украшений. В свите военачальника было не меньше сорока человек. Персы были без щитов и копий, но у всех на поясе висел кинжал и почти у половины были луки и колчаны со стрелами.

Сперхий сошёл со ступеней храма и направился на середину площади, сопровождаемый двумя феспийцами в полном вооружении. В случае опасности они должны были заслонить безоружного Сперхия большими круглыми щитами и помочь ему отступить обратно к храму, возле которого стояли прочие феспийцы, готовые к сражению.

Конный персидский отряд застыл на месте, развернувшись широким полукругом. Плечистый рыжебородый перс сошёл на землю с золотисто-рыжего коня, укрытого длинной оранжевой попоной, и не спеша зашагал навстречу Сперхию, также в сопровождении двух телохранителей. Перс был облачен в светло-жёлтый кафтан до колен, расшитый узорами из серебряных блестящих нитей. На ногах у него были такого же цвета штаны, заправленные в короткие яловые сапожки с загнутыми носками и без каблуков. На голове тиара из мягкого белого войлока с плоским верхом и ребристыми краями. На поясе – акинак в позолоченных ножнах. В левой руке у перса была короткая плеть.

Остановившись в двух шагах от Сперхия, персидский военачальник уже открыл было рот, чтобы произнести приветствие, но вдруг замер.

   – Здравствуй, Гидарн! – чуть улыбнувшись, произнёс Сперхий по-персидски. – Гляди-ка, Судьба опять свела нас с тобой! И в каком удивительном месте!

Сперхий повёл рукой вокруг себя, как бы желая обратить внимание Гидарна на величественные горы, на морское побережье, куда вели кривые улочки Анфелы, на низкие, крытые соломой и тростником дома, окружавшие площадь.

   – Рад тебя приветствовать, Сперхий! – по-гречески сказал Гидарн. – Я всегда говорил, что Судьба играет людьми как захочет. Неужели мы ныне враги?

   – Ты пришёл сюда от имени своего царя, я от имени своего, значит, так оно и есть, – пожал плечами Сперхий.

   – Демарат говорил мне, что спартанцы не уступят никому главенство над общеэллинским войском, – понимающе кивая, промолвил Гидарн. – Кто же из спартанских царей пришёл в Фермопилы, чтобы бросить вызов властелину всей Азии?

   – Нашим войском командует царь Леонид, сын Анаксандрида. Помнишь, я рассказывал о нём, когда гостил у тебя в Дамаске.

   – Помню, ты рассказывал мне и про старшего брата Леонида, храброго царя Клеомена, погибшего от рук собственных сограждан.

   – Уверяю тебя, бесстрашием Леонид не уступает Клеомену.

   – В этом я не сомневаюсь, судя по тому, что Леонид осмелился преградить путь самому царю царей. Только такое бесстрашие более смахивает на безрассудство. Неужели Леонид не ведает, сколь многочисленно войско Ксеркса? На что он надеется?

   – Только на победу! Здесь, у Фермопил Ксеркс узнает, что такое лакедемоняне в битве.

Гидарн позволил себе снисходительную усмешку.

   – Я понимаю, Сперхий, что вы тут у себя дома, а мы – незваные гости. Однако ни скалы, ни узость Фермопильского прохода не помогут Леониду победить войско царя царей, ибо это войско непобедимо. У нас одной только конницы восемьдесят тысяч. Вдумайся в это, Сперхий. И скажи об этом Леониду.

   – Скажу, – кивнул Сперхий. – Что ещё передать царю Леониду?

   – Ещё можешь сказать, что в ближайшие дни в Малийский залив войдёт персидский флот. Тогда ваше войско и вовсё будет обречено. Часть нашего войска сможет без помех переправиться в Локриду Эпикнемидскую, и Леонид окажется в ловушке.

   – Так будет, если флот Ксеркса войдёт в Малийский залив, – согласился Сперхий. – Только этого может и не случиться.

   – Я знаю, объединённый эллинский флот собирается противостоять царю царей на море, – проговорил Гидарн, поигрывая плетью. – Только у персидского царя тысяча боевых кораблей, а сколько судов может выставить Эллинский союз?

Сперхий промолчал.

   – Ксеркс милостив к тем, кто, вовремя одумавшись, склоняет перед ним голову, – продолжил Гидарн. – Поговори с Леонидом, Сперхий. Убеди его сложить оружие. Завтра в это же время я приеду сюда за ответом.

Во время следующей встречи Сперхия с Гидарном дозор в Анфеле несли спартанцы.

На этот раз Гидарн прибыл в сопровождении всего десяти всадников. Узнав, что Леонид не намерен сдаваться, он после долгой паузы кивнул на спартанских гоплитов в красных плащах и с красными султанами на шлемах, стоявших редкой цепью позади Сперхия.

   – С этими воинами Леонид хочет помериться силами с войском царя царей, – проговорил Гидарн, с нескрываемым любопытством разглядывая спартанцев. – Что ж, вид у этих воинов грозный. Только почему у каждого из них по два копья в руке? Разве возможно в сражении действовать двумя копьями одновременно?

   – Я не стану раскрывать тебе наши военные приёмы, Гидарн, – усмехнулся Сперхий. – Скоро ты сам увидишь, как спартанцы действуют в бою.

Гидарн, вернувшись в персидский стан у города Трахина, передал всё сказанное Сперхием Ксерксу. К тому времени вернулись лазутчики, которым удалось с небольшого расстояния рассмотреть расположение эллинского войска у Фермопил. Несколько персов подкрались к стану эллинов по суше, а ещё трое подплыли к Фермопильскому проходу на рыбачьей лодке, скрываясь в утреннем тумане.

   – Повелитель! – сказали лазутчики. – Греков в проходе у Фермопил немного. Мы насчитали всего около трёхсот спартанцев. В прочих эллинских отрядах не более шести тысяч воинов. Конницы вообще нет.

Ксеркс был несказанно удивлён услышанным. Он со своим войском прошёл через Фракию, населённую воинственными племенами, прошёл через Македонию, Перребию, Фессалию, Фтиотиду и нигде не встречал сопротивления. Страх перед несметными персидскими полчищами делал своё дело. Все племена, даже те, что сражались с персами в царствование Дария, принесли Ксерксу свою покорность. Чубатые фракийцы, кроме земли и воды, доставили в стан персов заложников, как повелел Ксеркс. Гордые македоняне беспрекословно отдали в гарем своих самых красивых дочерей. Фессалийцы не только покорились, но и сами двинулись вместе с персами в поход на Элладу, ибо такова была воля царя царей.

И вдруг горсть каких-то безумцев преграждает путь властелину мира!

Ксеркс немедленно вызвал к себе в шатёр Демарата.

   – Демарат, – обратился к изгнаннику царь царей, – я всегда ценил твои советы и никогда не сомневался в твоей преданности. Ещё мне нравится, что уста твои не знают лести. Ты спартанец, Демарат. Объясни мне действия лакедемонян, которые стоят у Фермопил. Один мой лазутчик видел спартанцев с близкого расстояния. Он передал мне, что спартанцы занимаются телесными упражнениями, а иные расчёсывают свои длинные волосы. Что всё это означает, Демарат?

   – Владыка, когда ты ещё собирался в поход на Элладу, я рассказывал тебе о нравах лакедемонян. Помнится, твои вельможи подняли меня на смех, когда я сказал, что спартанцы в любом случае вступят с тобой в войну, едва ты придёшь на землю Эллады. Повторяю то же самое и теперь. Леонид и его люди пришли сюда сражаться.

   – У лакедемонян в обычае перед смертельной битвой заботиться о волосах. Знай же, царь, если ты одолеешь Леонида и его воинов, а также прочих его сограждан, оставшихся в Спарте, то уже ни один народ в Элладе не дерзнёт поднять на тебя руку.

Ксеркс слушал с большим недоверием.

   – О чём ты говоришь, Демарат! – воскликнул царь царей. – Как при такой малочисленности войско Леонида будет сражаться с моими полчищами?

   – Повелитель! Поступи со мной, как со лжецом, если не будет так, как я тебе говорю, – упрямо промолвил Демарат.

Тогда Ксеркс попросил Демарата, чтобы тот рассказал про Леонида. Что он за человек? Из какого рода?

Демарат поведал всё без утайки о царском роде Агиадов, родоначальником которого был один из потомков Геракла – Агис, сын Эврисфена. Поведал Демарат и о том, что самыми прославленными царями из рода Агиадов доныне считались Анаксандрид, отец Леонида, и Клеомен, его старший брат. Оба воевали непрестанно всю свою жизнь и не знали поражений в битвах.

   – Леониду не выпало на долю водить спартанцев в сражение столь часто, как это делали его отец и брат, но это не означает, что он неопытен в военном деле. Воинскую закалку Леонид получил, когда ходил в походы под началом Клеомена. Я был близко знаком с Леонидом, когда жил в Спарте. Этот человек сколь храбр, столь и осмотрителен. Нет таких лишений, которые могут ослабить его тело и надломить волю. Он благороден и честолюбив. Но если кого-то излишнее честолюбие может толкнуть на подлость, то Леонид никогда не поступится благородством и честностью ради сомнительной славы. Даже в его имени есть что-то от царственного благородства, ведь Леонид означает буквально «потомок льва».

   – Почему его так назвали? – полюбопытствовал Ксеркс.

   – Всё очень просто, повелитель, – ответил Демарат. – В Спарте часто кого-то из сыновей называют в честь деда с отцовской или материнской стороны. Вот и Леонида назвали в честь деда, которого звали Леонт, что значит «лев».

В ожидании прибытия к берегам Малиды своего флота Ксеркс вновь отправил посла к эллинам. На этот раз в Анфелу прибыл Мардоний, горевший желанием увидеть вблизи неустрашимых спартанцев.

Леонид, узнав, что с ним желает разговаривать вельможа, женатый на сестре Ксеркса, не стал уклоняться от встречи. Он взял с собой Агафона, который свободно говорил по-персидски.

Мардоний, увидев более чем скромное одеяние спартанского царя, надменно приподнял подбородок.

«У эллинов и цари одеваются не богаче собственных слуг!» – презрительно подумал он, приняв Агафона за обычного толмача и не догадываясь, что тот, по сути дела, является правой рукой Леонида.

   – Устами непобедимого и богоподобного царя Ксеркса приказываю тебе: сдавай оружие! – промолвил Мардоний сразу после обмена приветствиями.

Агафон быстро переводил сказанное на греческий.

   – Коль Ксеркс и впрямь подобен богу, то пусть придёт и возьмёт наше оружие, – ответил Леонид. – Если сможет.

Желая устрашить его, Мардоний горделиво произнёс:

   – Численность наших войск не поддаётся счету. Наши стрелы затмят от вас солнце!

   – Тогда мы будем сражаться в тени, – не задумываясь, промолвил Леонид.

Переводя эти слова на персидский, Агафон невольно улыбнулся. Остроумный ответ царя ему очень понравился.

Мардоний пристально вглядывался в загорелое лицо Леонида с высоким лбом, над которым кудрявились светлые локоны, выбиваясь из-под царской диадемы. Прямой нос словно олицетворял непреклонную суровость нрава, а во взгляде больших светло-голубых глаз сквозили твёрдая воля и неколебимое спокойствие. Короткая борода спартанского царя была заметно светлее его длинных, ниспадающих до плеч, волос. Усов у Леонида не было. Взгляд Мардония скользнул по его статной мускулистой фигуре. На царе был короткий хитон, сверху наброшен красный плащ. Чувствовалось, что царь лакедемонян не только силён, но и ловок. Чувствовалось также, что в прошлом этот царь-воитель повидал немало опасностей, от которых явно не бегал.

Мардоний невольно заговорил с Леонидом уже без прежней надменности.

   – Царь, перейдя на сторону Ксеркса, ты можешь стать единоличным правителем всей Эллады. Ксеркс уважает лакедемонян за их мужество. Подумай, царь. По-моему, твоей храбрости не хватает только истинного величия. Покорившись Ксерксу, ты возвысишься над всеми эллинами.

Возникла пауза, во время которой Мардоний напряжённо ждал, что скажет Леонид.

   – Так что мне передать Ксерксу?

   – Передай, что скоро он будет уважать лакедемонян ещё больше.

По возвращении в лагерь Леонид сказал Сперхию:

   – Теперь мне понятно, почему Булис в таком восторге от персидских одежд и причёсок. Если даже мужчины облачаются в столь изысканные одежды, то с какой же тогда роскошью одеваются знатные персиянки? Ведь женщинам природой уготовано покорять мужские сердца внешней прелестью.

   – Роскошью одежд азиатские женщины, конечно, превосходят гречанок, однако уступают им телесным совершенством, – ответил Сперхий.

   – А откуда ты знаешь про наготу персиянок? – с усмешкой спросил Агафон.

Беседа происходила возле костра.

   – Не зря же Сперхий так долго гостил у Гидарна, который, по слухам, имеет множество наложниц, не считая законных жён, – улыбнулся Леонид, подмигнув Агафону. – Булис рассказывал Клеомброту, как Гидарн соблазнял его и Сперхия своими рабынями, желая влезть в доверие. В доверие к Булису Гидарн, похоже, влез. А вот Сперхию нагота персиянок почему-то не понравилась. Почему?

   – Когда я был в Азии, мне снилась Дафна почти каждую ночь. Она-то и запрещала ложиться в постель с рабынями Гидарна, – то ли шутя, то ли всерьёз ответил Сперхий, глядя на огонь.

– Но ты всё же рассмотрел наготу азиаток, – сказал Агафон, желал припереть друга к стенке. – Не нагими же разгуливают рабыни во дворце у Гидарна.

   – Разгуливают не нагими, – кивнул Сперхий, – зато танцуют в одних набедренных повязках. А у знатных персов ни одно застолье без танцующих рабынь не обходится.

   – А-а! – понимающе протянул Агафон. И со вздохом добавил: – Везёт же кому-то! А я чуть головы но лишился, когда в Сардах угодил в руки персов.

   – Скоро, друг мой, ты рассчитаешься с варварами за каждый удар плети, полученный в плену, – сказал Леонид.

* * *

Выслушав Мардония, Ксеркс разгневался. Царя царей разозлили не столько смелые ответы Леонида, сколько уважение, с каким отзывался о спартанце Мардоний.

   – Хватит твердить мне про бесстрашие Леонида, про несгибаемое мужество спартанцев! Сначала Гидарн плёл про возможность договориться с Леонидом миром. Потом Демарат разглагольствовал про честолюбие и благородство Леонида, сравнивая его со львом. Теперь являешься ты и рассказываешь о несговорчивости Леонида, как будто эта несговорчивость и есть подтверждение неслыханного бесстрашия. Мне смешно и противно тебя слушать, Мардоний! Завтра я возьму Леонида в плен, посажу в клетку и стану показывать этого спартанского льва своему войску.

   – Владыка, не лучше ли дождаться прихода наших кораблей, – сказал Мардоний, – тогда можно было бы окружить отряд Леонида, перебросив по морю часть войска в Локриду Эпикнемидскую.

   – Сколько можно ждать! – зло спросил Ксеркс. – Я стою у этого прохода уже четыре дня. Больше я не намерен медлить, дабы безумцы, собравшиеся у Фермопил, не подумали, будто моё войско из страха перед ними не двигается с места.

...Стояло раннее утро. Над болотами в низинах стоял туман. На горизонте, над морем и между очертаниями гор, поднималась клочковатая дымка, подсвеченная розовым цветом в той стороне, где всходило солнце. В разрывах облаков ярко синело небо. Было безветренно и тихо. В эллинском стане ещё все спали. Лишь редкие фигуры часовых маячили на гребне древней фокейской стены.

Внезапно тишину прорезал протяжный грозный вой. То загудели боевые персидские трубы. В эллинский лагерь прибежали дозорные из селения Анфела с известием, что персы сплошным потоком двигаются от западной теснины к Фермопилам.

Боевые трубы эллинов сыграли тревогу. Леонид, собрав военачальников, коротко объяснил им, каким тактическим маневром он намерен встретить полчища варваров. Никто не спорил, не пытался возражать, ибо в надвигавшейся опасности предводители эллинских отрядов утратили всякую строптивость, более того, многие пребывали в растерянности. Военачальники, видя холодное спокойствие Леонида, прониклись невольным уважением к нему и уповали на то, что военное искусство спартанцев позволит небольшому эллинскому войску продержаться против намного превосходящего врага хотя бы несколько часов. О дальнейшем старались не думать. Кто-то рассчитывал, что, быть может, подоспеет помощь из Ахайи или Этолии. Кто-то уповал на древнюю фокейскую стену как на последнюю возможность задержать варваров.

Леонид вывел спартанцев и феспийцев за стену, развернув боевым строем во всю ширину прохода между горами и морем. Позади у самой стены выстроились фиванцы и опунтские локры. За стеной стояли в резерве прочие греческие отряды.

Полчища Ксеркса, вливаясь через узкую горловину западного прохода, растекались по узкой, стеснённой горами, приморской долине, огибая с двух сторон селение Анфелу. Не обнаружив эллинов в Анфеле, варвары с громким боевым кличем устремились дальше. Но вот передние отряды персидского войска, пройдя через оливковые рощи и неглубокие впадины, поросшие кустарником, замедлили своё стремительное движение, а затем и вовсе остановились, узрев перед собой застывшие в грозном молчании плотные шеренги греческих гоплитов. Левый фланг эллинского войска упирался в высокий скалистый утёс, правый фланг вплотную примыкал к болотистому морскому берегу. На море был отлив, поэтому на мелководье обнажились камни, покрытые жирным илом.

Пропела греческая труба, и наконечники длинных копий, сверкавшие в лучах солнца над эллинским строем, разом наклонились в сторону врагов. Вновь пропела труба. И эллинская фаланга, держа равнение, двинулась на врага.

Находившиеся в центре спартанцы в красных плащах и с красными султанами на шлемах явственно отличались от стоявших на флангах феспийцев, у которых были голубые плащи и белые султаны на шлемах.

   – Это ещё не персы, – сказал Агафон Леониду, вглядываясь в толпы врагов. – Это мидяне и киссии.

Мидяне выпустили в сторону эллинов тучу стрел, которые со зловещим гудением обрушились на греческую фалангу. Тотчас воздух огласился торжествующими воплями мидян, которые увидели, что грозная фаланга греков обратилась в бегство.

С радостным рёвом полчища мидян и киссиев ринулись вдогонку за эллинами, предвкушая скорую и полную победу.

Мидяне были одеты в длинные пестреющие разнообразием ярких красок кафтаны и войлочные сферические тюрбаны. На них было столько золотых украшений, что со стороны они напоминали нарядную праздничную толпу, вооружившуюся кинжалами, копьями и луками. Не менее ярко были разодеты и кис сии, которые, как и мидяне, скрывали панцири под одеждой, а вместо шлемов покрывали голову войлочными тиарами. Единственным отличием было то, что у киссиев щиты были круглой формы, а у мидян – прямоугольные.

Самые быстроногие из мидян и киссиев уже почти настигли убегающих эллинов, но неожиданно будто наткнулись на каменную стену. Греческие гоплиты остановились все разом и, повернувшись лицом к неприятелю, метнули копья. Наступавшие без всякого порядка азиатские отряды заметались, спотыкаясь о тела своих убитых и раненых. Задние напирали на передних, не ведая о том, в какой мясорубке оказались самые проворные.

Пользуясь смятением врагов, спартанцы и феспийцы производили ужасающие опустошения в рядах азиатских воинов, плетёные щиты которых оказались слишком слабой защитой от мечей и копий эллинов. К тому же копья греческих гоплитов были гораздо длиннее копий мидян. А у большинства киссий копий не было вовсе, так как они предпочитали в ближнем бою использовать мечи и лёгкие топорики.

Вскоре перед строем эллинов образовались груды мёртвых и умирающих варваров, многие из которых были сбиты с ног и затоптаны своими же, напиравшими сзади.

Не считаясь с потерями, мидяне продолжали идти на эллинов, надеясь сломить их сопротивление своей многочисленностью. Казалось, варварам это удалось. Греческая фаланга вновь обратилась в бегство. Перебираясь через завалы из мёртвых тел, мидяне и киссии устремились вслед за отступающими спартанцами и феспийцами. И опять нестройные толпы напоролись на копья эллинских гоплитов, неожиданно застывших на месте. С ещё большим ожесточением варвары пытались прорвать этот живой заслон, но ничего не могли сделать. Эллины неколебимо стояли в строю, прикрываясь щитами и беспощадно орудуя мечами и копьями, разили врагов, громоздя их бездыханные тела одно на другое.

Среди мидян и киссиев было немало храбрецов, поэтому они не помышляли об отступлении, считая постыдным для себя не одолеть столь малочисленный эллинский отряд.

После двух часов тяжелейшей битвы спартанцы и феспийцы ударились в бегство в третий раз. И снова мидяне и киссии поддались на эту уловку. Смешав свои ряды, они с криками помчались за эллинами, толкая друг друга и топча своих убитых.

На этот раз спартанцы и феспийцы заняли позицию у самой стены, а вместо них вперёд выступили фиванцы и опунтские локры.

Через час фиванцев и локров сменили аркадяне, воинская выучка которых была не хуже, чем у лакедемонян, чьими союзниками они являлись.

К полудню всё пространство перед стеной было усеяно телами убитых азиатов, роскошные одежды которых были вымазаны в грязи и крови. В конце концов наступательный порыв мидян и киссиев иссяк. Унося своих раненых, они отошли к западному проходу.

Эллины не верили своим глазам. Враг, во много раз превосходивший их числом, отступил, понеся огромные потери. Эллины же потеряли убитыми всего тридцать человек.

Ксеркс встретил своё отступающее войско в ярости.

   – Я вижу, людей у меня много, но мужей мало! – выговаривал он мидийским военачальникам. – Ступайте опять к Фермопилам и без победы не возвращайтесь!

После небольшой передышки мидяне и киссии вновь устремились в битву. На этот раз вперёд были пущены конные отряды будиев, струхатов и паретаков. Военачальники мидян надеялись, что конница стремительным ударом прорвёт греческую фалангу, остальное) довершит идущая следом пехота.

Увидев конницу, эллинское войско быстро перестроилось. Спартанцы, стоявшие в двух передних шеренгах фаланги, выдвинулись далеко вперёд и застыли на месте. Позади, примерно в ста шагах от лакедемонян, также двумя шеренгами, выстроились тегейцы, за которыми на таком же расстоянии встали коринфяне. И наконец, у самой фокейской стены были феспийцы.