Текст книги "Кровь за кровь"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

9

В дом Лановских он пришел около четырех утра и почти сразу же уснул. Он спал настолько крепко, что не слышал, как в его комнату несколько раз заглядывала Ванда. Убедившись, что он сладко спит, она тихонько прикрывала за собой дверь и уходила в свою комнату…

Усевшись за книгу, она никак не могла сосредоточиться на том, что читала: мысли то и дело возвращали ее к человеку, который сейчас сладко спал. Странно, она знает его совсем мало, но ей казалось, что очень давно. Она поражалась его начитанности, его обширным знаниям, умению отстаивать свою правоту… А глаза! Его голубые глаза преследовали ее повсюду. Всегда холодная к противоположному полу, Ванда поймала себя на том, что ей хочется его поцелуев, его ласк. При мысли об этом у нее перехватило дыхание, казалось, еще миг, и она потеряет сознаете.

Черт возьми! Она здесь места себе не находит, а он там дрыхнет и в ус не дует. Вон уже солнце взошло, а он спит и спит… Видно, поздно заявился. Надо пойти и разбудить его: завтракать давно пора. Ванда решительно подошла к дверям его комнаты, открыла и подошла к кровати. Но здесь вся решительность прошла, и она, затаив дыхание, стала рассматривать лицо Сергея, которое казалось ей самым прекрасным на свете…

Сергей проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Под напряжением прошедшей ночи и беспокойства, которое он испытывал, он решил осторожно выяснить, прав ли он. Сквозь прищуренные веки он заметил стоящую над ним Ванду. Странно, промелькнуло у него, что ей нужно? Он решил понаблюдать за ней.

Ванда, сдерживая дыхание, стала медленно наклоняться над ним, и вскоре он даже ощутил ее дыхание. Но более всего его поразили глаза Ванды. Нет, он не мог ошибаться: ее глаза излучали нежность и любопытство… Влажные алые губы нетерпеливо вздрагивали и были так желанны, что в какой-то момент Сергей потерял над собой контроль. Он не выдержал, обнял девушку за плечи. Она чуть вздрогнула от неожиданности, но не оттолкнула его, не выпрямилась, а несколько застыла, как бы одеревенела… Но это было лишь какое-то мгновение, после которого она прижалась к Сергею и еле слышно зашептала:

– Милый… милый… Давай уедем отсюда! Далеко-далеко!..

Он молчал и только нежно гладил ее волосы, а в голове мелькало: «Неужели можно так притворяться?.. Как заглянуть к ней в душу?»

– А если я не тот, за кого ты меня принимаешь? – тихо проговорил он с усмешкой.

– Господи! – воскликнула Ванда. – Какое это имеет значение? Тот – не тот… Я сама не знаю, что со мной произошло! Никогда не думала не гадала, что такое может быть! Это какое-то наваждение! И я рада этому наваждению! Слышишь, рада! Знаю только одно: люблю тебя, а все остальное не имеет никакого значения! НИ-КА-КО-ГО!.. Вот до чего даже дошла: сама бросаюсь на шею! – Она вдруг всхлипнула.

– Не нужно, милая! Все будет хорошо! Успокойся, все будет хорошо! Только ты не спрашивай меня ни о чем! Просто верь, что я твой друг!

Она отстранилась от него и долго смотрела в его глаза, потом обхватила руками его голову.

– Я верю тебе, Сережа! – очень серьезно проговорила и поцеловала нежным и долгим поцелуем.

Сергей, не в силах более сдерживать охватившую его страсть, прижал ее к своей груди, потом перевернул ее на спину. Ванда вся вздрагивала от прикосновений его рук и томно постанывала. Специально или нет, но она не надела лифчика, и тонкой материи платья Сергей не ощущал, словно прикасался прямо к ее бархатистой коже. Сосочки на ее груди мгновенно затвердели, едва ощутили прикосновения его пальцев. Сергей стал опускать правую руку все ниже и ниже, поглаживая грудь, живот, бедра, пока его пальцы не ощутили край ее платья. Девушка вздрогнула от неожиданности, и на какое-то мгновение Сергею показалось, что она сейчас оттолкнет, но вдруг услышал ее шепот:

– Да, милый, да… Какие у тебя нежные и сильные руки… Как же мне хорошо!.. – Она опустила свои руки вниз и стала нетерпеливо расстегивать его брюки. – Я хочу, чтобы ты сделал мне больно! Хочу!

Сергей уже мало понимал, что он делает: его пальцы ощутили влажную от нетерпения ее плоть, а его плоть ощутила прикосновение нежных девичьих пальчиков, которые неумело пытались помочь ему найти нужное направление. Он тыкался словно слепой котенок, пока, наконец, не ощутил вокруг себя влажные нежные губки, горящие призывным жаром. Сергей подался вперед, и Ванда громко вскрикнула от боли, дернувшись машинально назад, но тут же по ее телу пробежала нервная дрожь, и она с радостью пошла навстречу и до конца приняла его в себя, с некоторой тревогой ощущая, как по ее ягодицам потекло что-то горячее…

Они не помнили, сколько продолжалось владение друг другом, но когда устали даже от удовольствия, они легли на спину рядом друг с другом и некоторое время молчали, мысленно оценивая происшедшее…

– Что же ты не сказала, что… еще девушка? – виновато спросил Сергей.

– А тебе разве было плохо? – улыбнулась Ванда.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не об этом…

– Глупый, я же сказала, что остальное не имеет никакого значения. Не мучай себя: я так захотела, и потому все так и произошло! Я всегда мечтала, чтобы ЭТО было именно так: боль и радость одновременно! Хорошо, что я не обманулась в своих ожиданиях… Не переживай так: просто пришло мое время! – Она вдруг рассмеялась.

– Ты хочешь сказать, что тебе в принципе не очень важно, кто бы оказался рядом в этот момент?

– Конечно, важно! – Она снова рассмеялась. – С другим бы мне было гораздо хуже!

Сергей резко встал и начал застегивать свои брюки.

– Ты что, обиделся? И напрасно! Шутки понимать нужно! – Она встала и прикоснулась губами к его уху.

– Разве можно шутить в этом…

– Шутить можно и нужно во всем!

Неожиданно Сергей посмотрел на нее так, будто видел ее впервые. Она моментально почувствовала смену его настроения и поняла, что необходимо как-то все сгладить.

– Ну, не будь таким букой, милый! Мне очень хорошо с тобой, и мне показалось, что и тебе было хорошо, не так ли?

Сергей продолжал молча одеваться, испытывая какое – то необъяснимое чувство обмана. Словно получив в подарок какую-то вещь, о которой давно мечтал, и развернув красивую обертку, он обнаружил там неумелую подделку.

– Ты извини, Ванда, мне пора! – несколько сухо проговорил он.

– А когда ты вернешься? – Интуитивно Ванда поняла, что сейчас лучше не продолжать тот разговор.

– Я не приду сегодня ночевать. – Сергей умышленно не ответил сразу. – …И завтра тоже…

– Ты уезжаешь? – девушка была явно растеряна, даже голос чуть задрожал.

– Не волнуйся, пожалуйста, мы очень скоро увидимся: с продотрядом ухожу, по селам…

– Но это же опасно! – воскликнула Ванда. – Сколько таких отрядов погибло: ведь никто по своей воле хлеб не отдаст!

– И все же это не опаснее, чем находиться в городе! – усмехнулся Сергей.

– Это так… – машинально проговорила она, и Сергею показалось, что Ванда что-то недоговаривает.

Он еще раз внимательно посмотрел на нее, но счел благоразумнее промолчать и не задавать необдуманных вопросов. По возвращении будет возможность повнимательнее присмотреться к этой семье. Единственно, что смущало Сергея – он был первым мужчиной у Ванды, и это никак не умещалось в его голове…

Василий напросился немного проводить его, и после некоторых колебаний комиссар разрешил, но поставил условие, что Сергея вывезут из города на легковой машине, которая каким-то чудом продолжала выполнять свои функции. Мотор иногда простуженно чихал и кашлял, но продолжал работать.

– Ладно, достаточно, дальше пешком пойду! – решительно проговорил Сергей. – Здесь уже неконтролируемая территория.

Водитель остановил машину и молча пожал Сергею руку. Они с Василием вышли из машины, и водитель стал разворачиваться для возвращения в город.

Несколько минут они молча стояли и смотрели друг на друга.

– Прикипел я к тебе, Сережа, – тихо сказал Василий.

– Ты мне тоже пришелся по душе! – улыбнулся Сергей, и они крепко, по-мужски обнялись.

– Помни, Сергей, до гроба!.. – прошептал Василий, после чего быстро сел в машину, и та тут же сорвалась с места.

Некоторое время Сергей смотрел вслед, пока машина не скрылась в облаке проселочной пыли, потом повернулся, поудобнее закинул небольшой вещмешок с нехитрыми съестными припасами за спину и быстрым шагом двинулся вперед. Чем дальше он отходил от города, тем сильнее ощущал на душе тяжесть. Ему казалось, что он уходит от каких-то главных событий, которые должны произойти именно здесь, в городе, а он будет вдалеке. Он стал себя ругать за то, что не поделился своими сомнениями о Лановском.

Сейчас он начал тщательно анализировать все их встречи, его поведение, взгляд, интонацию. Интуитивно он все больше приходил к мысли, что Лановский ведет какую – то двойную игру и за внешней оболочкой скрывается нечто совсем другое. Как ни странно, но и Ванда способствовала тому, что сомнения только усилились…

Незадолго перед отъездом Сергея из Москвы был арестован человек, который на допросе упоминал о руководителе СВИ, но он сам его никогда лично не видел и совершенно случайно слышал его кличку: Седой. По тому, что ему было известно об этом руководителе, можно было заключить, что тот считается большим стратегом подпольной работы и его многие побаиваются за крутой и хитрый нрав.

Главное, что удалось выяснить у арестованного – Седой вполне легально работает на Советскую власть и пользуется у большевиков авторитетом, органически ненавидя их. Особый отдел ВЧК уже нащупал одну цепочку к руководству заговора СВИ против Советской власти, но она неожиданно оборвалась в этом городке. И Сергею показалось, что появилась тонюсенькая ниточка, настолько непрочная, что одно неверное движение – и все необходимо, будет начинать сначала…

Появившись в городке, Сергей своим свежим, «не намыленным» взглядом отметил различные, на первый взгляд совершенно незначительные нюансы, сразу насторожившие его. Например, Лановский: его странный интерес к Сергею, постоянная настороженность и, наконец, откуда у школьного учителя такая профессиональная военная выправка? По документам он никогда не служил, Сергей делал специальный запрос на него. Теперь Строгое! Этот человек произвел на Сергея неприятное впечатление. А этот случай с раненым? Зачем Строгову было интересоваться его здоровьем? Кроме того, странная реакция раненого на появление Строгова…

Неожиданно Сергей вспомнил свою первую встречу со Строговым и его вопрос о брате… И что Сергей ему кого-то напоминает!.. А если предположить, что Строгов и «вихрастый» были знакомы ранее?.. Черт возьми! Хоть назад возвращайся! Но толку от этого будет мало: не спрашивать же Строгова – знал он «вихрастого» ранее или нет! Да и с бандой пора кончать: люди боятся на улицу выходить, не говоря о поездках за город.

Начинало смеркаться, когда перед Сергеем неизвестно откуда появились четыре всадника. Он остановился и молча уставился на них.

– Кто такой и куда путь-дорогу держишь? – поинтересовался с ехидной улыбкой один из них.

– А вы кто такие, чтобы меня спрашивать? – спокойно отозвался Сергей.

– Ты посмотри на него, Микита! – оскалился рыжебородый. – За шаг, можно сказать, от могилы, а туда же! А если я тебе сейчас меж глаз врежу? А?

– Вы не ответили на мой вопрос! – спокойно напомнил Сергей. – Кто вы?

– Кто-кто… в кожаном пальто! – зло бросил он.

– Хлопцы батьки Грома! – неожиданно ответил молчащий до этого верзила. – Что у тебя в мешке?

– Ничего особенного: огурчики, хлеб, картошка… – начал перечислять Сергей, но верзила, наставив на него! винтовку, кивнул рыжебородому:

– Проверь-ка!

Тот лихо спрыгнул на землю, подошел к Сергею и взялся за его мешок. Сергей решил не сопротивляться и даже помог ему тот неожиданно отскочил в сторону и тоже вскинул винтовку:

– У него что-то под пиджаком, Микита!

– А ну вынай! – нахмурился тот. – И смотри у меня, не балуй!

Сергей спокойно расстегнул пиджак и отвернул одну полу в сторону: там у него оказался маузер. Он его отстегнул не спеша и подал верзиле.

– Может, его шлепнуть, а, Микита?

– А как перед Громом будешь отчитываться? – усмехнулся Сергей. – Лучше отведите меня к нему!

Его тон был настолько уверенным, что они невольно переглянулись между собой, и Микита не без угрозы проговорил:

– Ну, что ж, отведем тебя до батьки, но если обманул, то сам пидвешу тебя за яйцы! – Они громко заржали, потом поставили Сергея между собой: два всадника впереди и два сзади – и так повели его на хутор…

Огромный двор, обнесенный бревенчатым заплотом, был переполнен пьяными мужиками. Они сидели за свежесколоченным длинным столом, тянувшимся из крепкого бревенчатого дома. Пьяный шум, звон битой посуды, грязная ругань…

Гуляла банда батьки Грома, празднуя его «очередную» свадьбу… Самогон лился рекой. Несколько тачанок с тупорылыми пулеметами, запряженные добрыми, упитанными конями, готовы были в любой момент двинуться в «поход», хотя вряд ли кто из сидящих на них часовых смог бы удержать вожжи в руках: их красные, тупые от перепоя лица не выражали ничего, кроме райского блаженства и совершеннейшего отсутствия всякого присутствия. Неожиданно раздалось женское повизгивание и громкий звонкий удар по излому телу.

– Ты, рожа пьяная, убери свои грязные лапы! Если хочешь, маманю мою лапай: ей это по вкусу, а меня не трожь, если не хочешь по хохотальнику схлопотать, – незлобно, скорее машинально выговаривала молодая, почти двухметрового роста, девица с упитанными телесами.

– Так ты ж моложе, а значит, и мясо нежнее и вкуснее! – усмехнулся бородатый мужик. Все вокруг рассмеялись, и он, поддержанный мужиками, снова полез к ней.

– Моложе, да не по твоей роже! – бойко ответила девица и так двинула его в подбородок, что тот моментально плюхнулся ей под ноги. – Вот кобелюга так кобелюга: в чем душа-то держится, а туда же…

– Вот это Маша так Маша! – Все вокруг одобрительно заржали, на этот раз уже над незадачливым мужиком, который с большим трудом поднялся на ноги, потирая подбородок и опасливо поглядывая на девицу.

– Маш, а Маш, может, мне дашь?! – прокричал еще один бородач, перекрывая хохот мужиков.

– А че, подходи – дам! – ответила она и подняла вверх свой огромный кулак.

Новый взрыв хохота заглушил ответ, а кто-то добавил:

– Ты что, Михайло, забыл, что с ею только Микита справляется… А, Микита? Микита! – позвали того, что пришел вместе с Сергеем.

– Ну шо? – откликнулся Микита, медленно поднимаясь из-за стола. Его огромное, пудов на семь, тело смотрелось весьма внушительно среди присутствующих.

– Да уж, не вам, доходягам, чета!.. Пошли, Микитушка! – ласково насколько могла проговорила девица.

– Иди-иди, Микита, она тебя «приголубит» своими кувалдами по твоей кудрявой головушке! Го-го-го! – заржал мужик с лысиной на затылке. И снова все вокруг подхватили этот смех, сотрясая воздух и стены дома своими лужеными глотками.

В главной горнице, во главе стола, рядом со своей пухлой «невестой» восседал сам батько. Его маленькая голова словно вросла в плечи, и шеи почти не было. Самыми примечательными у него были: тело – огромное и жирное и длинные руки, покрытые рыжими густыми волосами. Руки оканчивались ладонями-лопатами.

Угрюмо наблюдая за всеми, он хлестал самогон рюмку за рюмкой.

– Рано отчаиваться, батько! – проговорил один из сидевших около него мужчин, судя по выправке, бывший офицер. – Мы – мужицкая держава. – Он залпом выпил рюмку самогона, поморщился и продолжил: – А крестьянин явно недоволен большевистской властью, а это уже кое-что!

– Брось, начштаба, заправлять мне мозги! – махнул Гром своей «лопатой». И, странное дело, стоило ему заговорить, как в глаза бросилось явное несоответствие между его внешним видом и речью. Длинные волосы на голове, борода – лопатой, крестьянская одежда – все это никак не сочеталось с его интеллигентным выговором. – Ты же бывший офицер, а не понимаешь, а может быть и понимаешь, но скрываешь: ведь кто бунтует-то – кулак, а сила сейчас не у него… – Гром помолчал немного, снова опрокинул самогон единым залпом. – Нет! – Он стукнул по столу рукой. – Погуляю, пощипаю комиссаров сколько смогу, а там…

Что «там», ему договорить не удалось: прервали. В дверь протиснулся мужик с лохматой головой. Перекрывая шум в доме, крикнул хриплым голосом:

– Батько!

– Ну! – буркнул Гром.

Тот начал что-то говорить, но ничего невозможно было разобрать из-за шума. Гром недовольно поморщился, поднял вверх револьвер и выстрелил в потолок. В доме мгновенно воцарилась мертвая тишина. Все знали его бешеный характер, который был опасным в такие моменты: кто ему наперекор – пристрелит на месте. Он снова посмотрел на лохматого:

– Ну!..

– Там, батько, хлопци антилигента одного спиймалы, шлялси без делы…

– Ну?

– Вже хотелы его тюкнуть, а он до тибя добиватси! – Он громко заржал, обнажая свои гнилые зубы.

– Давай его сюда! – приказал Гром.

– Сичас, зараз! – Лохматый моментально исчез за дверью.

Вскоре в горницу втолкнули Сергея. Он был одет в добротный костюм и галстук и выглядел инородным среди присутствующих. Он спокойно и молча оглядел всех сидящих за главным столом. В избе стояла тишина. Все ожидали обычного представления, устраиваемого батькой в таких случаях с арестованными. Как он говорил: «Если человек случайно вышел на моих людей, то он может не случайно привести сюда красных, и поэтому этот человек должен навсегда остаться здесь!» И зачастую сам пристреливал, вдоволь перед этим наиздевавшись.

– Ну, что скажете, молодой человек? Исповедоваться мне решили или как? – довольно вежливо начал батько, и очень часто этот тон вводил будущую жертву в заблуждение. Многие из сидящих за столом с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.

– Во, батько, при ем нашли! – сказал рыжебородый, который привел Сергея. Он протянул Грому маузер.

– Батько, разреши, я ему из ентой штуки в лоб стрельну: не попаду, так жить будет! – со вздохом проговорил Микита, обнимая свою необъятную подругу.

Все вокруг заревели от восторга.

– Пасть закрой, бычок-производитель: зубки порастеряешь! – беззлобно бросил Сергей.

– Ну он тебя и отбрил! А, Микита?! – воскликнул тот самый мужик, который приставал к дородной Маше. – Бычок-производитель! Гы-гы-гы! – зашелся он в хохоте, и теперь все начали смеяться уже над Микитой.

Позеленев от злости, тот вырвал свое мощное тело со стула и хотел двинуться на Сергея, но в него вцепилась своими огромными руками «нежная» подружка.

– Вы батько Гром? – неожиданно спросил Сергей, в упор глядя на него.

– Так и что?!

– Поговорить необходимо! – ответил Сергей, сощурив многозначительно свои глаза. – Тет-а-тет!

– Ладно, пошли! – немного подумав, согласился Гром. Как большей частью все нервные люди, он был настолько любопытным человеком, что это качество брало верх над его трусостью. Кроме того, он восхищался смелыми людьми и всегда старался понять: что в них такого, что заставляет их подниматься над природным инстинктом самосохранения? Вот и сейчас: этот юноша наверняка знает, что его ожидает, но и перед лицом смерти держится спокойно и уверенно.

Подхватив со стола маузер Сергея, Гром с трудом поднял свое жирное тело с кресла, кивнул Сергею и пошел, не оглядываясь, в другую комнату. Сергей двинулся за ним.

– Слухай, начштаба, а че це воно таке «тета тета»? – неожиданно поинтересовался удивленный Микита.

– А это… это… чтобы дураки спрашивали! – буркнул тот, подозрительно поглядывая на дверь, за которой скрылись батько со странным задержанным.

Застолье продолжалось, а пышнотелая «невеста» пыталась выдавить из себя хоть какую-нибудь улыбку, чтобы скрыть предательские слезы, выступившие в уголках ее огромных глаз. Нет, не такую свадьбу представляла она себе, когда батько предложил ей «обвенчаться», обещая «носить на руках и осыпать золотом»!

– Слушаю ровно минуту! – проговорил батько, когда они вошли в пустую комнату, где стояло, украшенное охапками полевых цветов, огромное «брачное ложе». Гром, держа в правой руке маузер, вытащил левой рукой часы-луковицу и нажал на кнопку. Тут же откинулась крышка.

– Спрячь часы, Гром! Я из Центра! – очень тщательно скрывая волнение, произнес Сергей и потянулся к внутреннему карману пиджака. Гром моментально направил маузер ему в грудь.

– Ох и нервный вы, дядя! Уберите пушку, а то нажмете невзначай!

– Что это ты петушишься? Или не ты, а я у тебя на «мушке»? – теряя терпение, воскликнул Гром. – Вот возьму и действительно «случайно» нажму – сразу же вся спесь с тебя и спрыгнет!

– Разве так друзей встречают? – обиженно произнес Сергей, затем надорвал у пиджака подкладку и вытащил плотно сложенную бумагу. – Вот, читайте!

Гром положил часы в карман, взял бумагу, медленно развернул ее и начал читать, не выпуская, однако, из рук маузера и изредка бросая на Сергея подозрительные взгляды. Он сегодня много выпил, но обычная осторожность превратилась в привычку.

Выждав, когда Гром дочитал бумагу до определенного места, Сергей решил, что наступил подходящий момент сыграть на самовлюбленности Грома: вытянувшись во фрунт, он с пафосом громко и четко произнес:

– Поздравляю вас со званием полковника и назначением на пост главнокомандующего повстанческими отрядами края. – После этого он вытащил из-за пояса погоны полковника, не без труда найденные для этого случая комиссаром, и торжественно протянул их Грому.

Довольно улыбаясь, батько взял погоны, но вдруг прищурил свои и без того маленькие глазки:

– А где же… – начал он и вновь настороженно сжал маузер.

«Вот черт! – ругнулся про себя Сергей. – Вот она – первая закавыка! А если паролем является не фото?»

Однако делать ничего не оставалось: приходилось рисковать. Сергей спокойно и уверенно снял с себя кепку и быстро оторвал козырек.

– Я так спешил сообщить вам радостную новость, что забыл об этом. – Он вытащил из козырька кусок фотографии и молча протянул Грому.

– Наконец-то! – перевел дух Гром. – Еще бы секунда, и ты – покойник!

Он взял часть фотографии, протянутую Сергеем, затем вытащил из кармана бумажник и из него – другую часть фотографии, сложил их вместе: края ровно сошлись…

Пока тот манипулировал с фотографией, Сергей внимательно осмотрел комнату на случай возможного провала. У кровати стоял небольшой столик, на котором он увидел револьвер, окно было широко распахнуто…

– А дальше? – почти успокоившись, спросил Гром.

– Только привет просил передать! – пожал плечами Сергей: он понял, что это вторая закавыка, и самая серьезная. К части фотографии нужно явно что-то сказать на словах… Что? Взгляд Сергея скользнул по фотографии, которую продолжал держать в руке Гром: на фотографии он увидел Яна Марковича и Ванду…

– Что же ты, парень, так и надо было сказать: вам привет от Се… – Потеряв бдительность то ли от излишнего алкоголя, то ли от радостного события, что его заслуги замечены в Центре, Гром машинально подсказал Сергею вторую часть пароля.

«Неужели?» – промелькнуло у Панкова, и он решил вновь рискнуть.

– Тьфу, черт! Вам привет от Седого! – Он облегченно засмеялся, как бы сконфуженно всплеснув руками. – Детские какие-то пароли… «Кто же такой этот Седой? – неотступно сверлило в его голове. – С Лановским все ясно: явная контра! Но, может, он и есть Седой? – Глаза Сергея зло вспыхнули, но он тут же взял себя в руки. – Спокойно, Панков, спокойно! Кто бы ты ни был, господин Седой, разберемся!» – Он обеспокоенно взглянул на Грома, но тот ничего не заметил, занятый смакованием текста привезенного послания Центра. Перечитав его еще раз, он сложил бумагу и сунул в карман, затем довольно потер руками-лопатами:

– Ну, вот – теперь совсем другой коленкор! – Он положил маузер на стол и усмехнулся: – Ты что же, впервые связным пошел?

– Так точно, господин полковник! Впервые! – Сергей старательно вытянулся по стойке «смирно».

– Да ладно, будь проще, парень! – Грому явно льстила новая его должность. – Как звать, величать тебя? Да ты садись! – радушно предложил он.

– Сергеем зовите, а величать ни к чему, тем более необязательно знать фамилию! – Сергей совсем пришел в себя. – Меньше знаешь – лучше спишь! Как говорил… – Он хотел пошутить, но Гром бросил:

– Как говорил Седой!.. И правильно! Люблю осторожных! – миролюбиво согласился Гром.

– Итак, «ближе к телу», как говаривал на этот раз мой друг, барон – поручик Клюев! – Сергей придвинул стул ближе в батьке. – От вас сейчас ждут самых решительных действий! Вы думаете, что вас назначили главнокомандующим просто так, за красивые глаза? Нет, от вас и ждут многого! Вы знаете, какая царит обстановка на фронте? Не сегодня-завтра Деникин будет здесь – это я выражаюсь фигурально, – добавил Сергей, заметив, как встрепенулся Гром. – Самое главное сейчас: сплотить и объединить все силы для борьбы, для священной борьбы с большевиками, и в один прекрасный момент, о котором вас своевременно предупредят, единым махом покончить с Советами! – Он перевел дух и продолжил: – И не нужно размениваться на бессмысленный риск, на мелкие расправы с единицами красных! На вас очень надеются, помня ваши заслуги перед народом и Отечеством! – Сергей снова перешел на пафос.

– И куда же предполагают бросить мои войска? – Услышав такие слова про себя, он даже плечи расправил, хотя и было заметно, что ему с трудом удается изображать из себя трезвого человека.

Единственное, что он твердо осознал, что перед ним сидит человек, от которого зависит очень многое. Он явно является наблюдателем, и вce зависит от того, как он доложит в Центр о положении в его отрядах. Именно поэтому и решил Гром: быть с ним как можно любезнее и попытаться расположить к себе. Он вдруг икнул и уставился на Сергея, встряхнув головой.

– Удар нужно направить на… на взятие города! – Сергею с трудом удалось сохранить серьезную мину, представляя картину, как эта пьяная орда пойдет штурмовать город.

– На город? – удивленно переспросил Гром, уверенный, что Сергей пошутил, однако наткнулся на его серьезный взгляд и поспешно согласился, деланно обрадовавшись. – Да это же просто здорово! А Седому скажи, чтобы Семенчука, комиссарчика ихнего, он для меня оставил… – Он вдруг так посмотрел, что можно было представить, что бы осталось от Семенчука, окажись он здесь.

Неожиданно из комнаты, где шло застолье, послышались выстрелы, и Сергей, подхватив со стола свой маузер, ринулся туда. И Грому ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Когда они вбежали, то увидели следующую картину: огромный Микита, покачиваясь, пытается попасть в яблоко, лежащее на донышке перевернутой кринки, установленной на комоде у противоположной стены. Все его попытки оказались явно безрезультатными: стена над комодом была изрыта пулями. Увидев все это, Гром успокоился и спокойно плюхнулся в кресло. Сергей громко хмыкнул.

Микита вновь тщательно прицелился и выстрелил… кринка, на которой лежало яблоко, разлетелась вдребезги.

– Эх ты, горе-стрелок! – презрительно бросил батько. – А еще хотел ему в лоб попасть! – кивнул он в сторону Сергея.

– Да ему только по быкам можно, да и то – в упор! – язвительно бросил Сергей, и вокруг расхохотались.

– Так, может, ты, щенок, сможешь лучше? Или свой маузер ты держишь на потребу, орехи колоть? – зло выговорил Микита и бросил Сергею свой маузер.

– Спасибо, у меня есть свой! – ловко поймав маузер Микиты, заметил Сергей и тут же бросил его назад. Неуклюже схватив его обеими руками, Микита едва не выронил его на пол.

– Хорошо, предлагаю такое пари, – продолжил Сергей. – Если из пяти выстрелов я хотя бы раз промахнусь, то отдам тебе свой маузер, но если ни разу не промахнусь, то ты будешь обращаться ко мне только на «вы», да и другим будешь напоминать об этом… Ну, как, идет?

– Ладушки! – осклабился пьяно Микита и подмигнул сидящим за столом, затем зычно крикнул: – Машуня! Пять кринок и яблоки, живо! Принесь!

– Та не реви, Никитушка, я здеся! – жеманно проговорила девица, вставая из-за стола. – Я мигом!

Вскоре на комоде установили пять кринок, и на каждой положили столько же краснобоких яблок. Сергей медленно подошел к комоду, внимательно посмотрел на них, словно проверяя надежность их установки. Все с интересом наблюдали, а Гром даже забыл о своей рюмке. Микита многозначительно усмехнулся:

– Прямо в упор думаешь стрелять?

Сергей ничего не ответил, а взял одно яблоко и бросил его Грому.

– Одно – командиру! – весело крикнул он.

Затем подхватил второе яблоко.

– Кто начштаба? – спросил он.

Батько кивнул в сторону сидящего рядом с ним начштаба. Сергей бросил ему яблоко, взял третье.

– Фамилия твоя как? – спросил он Микиту.

– Моя-то? – удивился тот. – Дубина мы! – Он вдруг смутился.

– Это тебе… Дубина! – усмехнулся Сергей и бросил ему третье яблоко. – А это я съем сам! – Он взял четвертое яблоко и начал его демонстративно есть. Все вокруг рассмеялись.

– Ловко ты расстрелял четыре: уси вбил! – развеселился Микита. – А як же с пятым?

– А по пятому… буду стрелять! – ответил Сергей, затем выхватил из ножен сидящего поблизости бандита шашку и дважды взмахнул ею над яблоком. Все недоуменно смотрели на яблоко, которое целехонькое лежало на кринке, и только начштаба одобрительно кивнул головой, оценив твердость руки молодого парня.

– Иди, Микита, возьми яблоко! – вновь усмехнулся Сергей.

Тот подошел, попробовал взять яблоко, но оно неожиданно распалось в его руках на четыре части, и он растерянно глядел на ту, что осталась в его руке.

– Разложи их по кринкам, Микита, – предложил Сергей, продолжая невозмутимо жевать свое яблоко.

Микита терпеливо разложил все части по донышкам кринок, криво улыбнулся и отошел в сторону. Сергей внимательно оглядел всех притихших присутствующих: набилось очень много народу, а некоторые смотрели в окно. Стояла тишина, и все с интересом наблюдали за странным незнакомцем, который неторопливо подошел к комоду.

– А на пятую кринку положим это. – Он положил небольшой огрызок, оставшийся от его яблока. Он был настолько маленьким, что начштаба недоверчиво покачал головой.

Сергей отошел в противоположный конец комнаты, повернулся, подмигнул Миките, затем резко вскинул маузер и произвел быстро пять выстрелов. Казалось, что он даже не прицеливался, да и невозможно было это сделать, настолько быстро были сделаны выстрелы. У всех звенело в ушах, и все молча и оцепенело смотрели на кринки. Наконец, Микита не выдержал и недоверчиво подошел к комоду, потрогал пустые донца кринок.

– Надо же, усе вбыл! – растерянно проговорил он.

– На «вы», Микита, на «вы»! – рассмеялся батько и внимательно посмотрел на Сергея. В его глазах промелькнуло явное любопытство и некоторое беспокойство.

– Так я ж и гутарю – усе вбылы! – повторил Микита.

Некоторые, подобно Миките, подходили к комоду и даже ощупывали кринки, не доверяя своим глазам, затем хлопали Ми киту по плечу, одобрительно посматривая в сторону Сергея…