Текст книги "Кровь за кровь"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

11

Уже начинало светать, когда Сергей, весь ободранный, мокрый, да еще и раненный в руку, добрался, наконец, до кабинета Семенчука.

Комиссар спал в своем кабинете, положив голову на руки. Но мгновенно вскочил, когда услышал шаги Сергея.

Все еще находясь под воздействием сна, он, увидев Сергея, думал, что продолжает спать. Некоторое время молчал, уставившись на него.

– Белые фронт прорвали и скоро будут здесь!.. А в десять часов утра банда Грома будет штурмовать город, правда, уже без своего атамана. – Сергей устало усмехнулся обветренными губами, и на них сразу выступила кровь.

– Что случилось? – воскликнул пришедший наконец в себя Федор. – Провалил кто или сам?

– Пашка-гнус! – Сергей вдруг застонал, неловко взмахнув рукой.

– Что же это я пристаю с вопросами, а человек кровью истекает, – засуетился Федор. Он открыл ящик стола и вытащил из него несколько бинтов.

– Давай я сам, комиссар, времени-то совсем нет! – Сергей снял пиджак и начал перебинтовывать себе руку.

– Мы с тобой словно братья-близнецы! – хмыкнул Федор, кивнув на свое плечо. Затем взял трубку: – Барышня, милая, срочно соедини меня со Строговым…

– Подожди, комиссар! – Панков нажал на рычаги телефона. – Находясь недолгое время в банде, я выяснил, что здесь, в городе, находится руководитель контрреволюционного подполья по кличке «Седой». Я имею веские основания подозревать предисполкома Строгова!

– К нашему счастью, все твои веские основания опроверг сам Строгов: час назад он был у меня и рассказал, откуда ему показалось знакомым твое лицо… Строгов вспомнил Виктора Кирьянова, у которого ты обнаружил пароль и бумаги из Центра! Два года назад наш Строгов участвовал в его задержании с поличным! По всей вероятности, Кирьянов и хотел с ним рассчитаться за это.

Сергей виновато вздохнул, и Семенчук снова взялся за телефонную трубку.

– Барышня, я просил соединить меня со Строговым!.. Откуда я знаю, что у вас случилось на линии?.. Спит? Ничего, разбудите!.. Строгов? Это Семенчук на проводе! Погоди шуметь: белые фронт прорвали!.. Да… Да… Через два часа ожидается наступление на город! Сведения точные: москвич вернулся… Да, живой, к счастью! Поднимай всех, кого можно и кого нельзя! Ликвидируй свой архив! Да… Ты прав, конечно, маху я дал с этим золотоискателем, но уже пытаюсь исправить ошибку… Возможно, успеют… Все, действуй! – Комиссар положил трубку на аппарат. – Давай помогу! – предложил он, заметив, как Сергей безуспешно пытается связать концы бинта.

– Да, едва не забыл в суматохе! – воскликнул Сергей и тут же вскочил со стула: усталость сняло как рукой. – Помнишь, я говорил тебе, что меня чем-то настораживает Лановский?

– Помню… – пожал плечами Федор. – Как тебя кидает: то Строгов, то Лановский… О нем-то ты чего вдруг вспомнил?

– Теперь все встало на свои места: Лановский и есть Седой! И он – руководитель контрреволюционного подполья в городе! – Глаза Сергея засверкали.

– Откуда такие выводы? – Федор совсем свихнулся от новостей, сыплющихся, как из рога изобилия.

– Пошли, по дороге все расскажу! – Сергей достал свой маузер. – Дай-ка еще патронов: магазин почти пустой!

– Возьми сам в шкафу: вот ключ, а мне кое-что у Строгова хочется узнать! – Он снова схватил трубку телефона, но тут же растерянно произнес: – Не работает…

– Боюсь, что это дело рук Лановского! – нахмурился Сергей. – Начали действовать!

– Пошли быстрее…

По дороге к особняку Лановского Сергей рассказал Се менчуку обо всем, что произошло в банде Грома… На улицах никого не было. Создавалось впечатление, что город вымер: пустынные улицы, да еще мерзопакостный моросящий дождичек…

Особняк был тих и мрачен. Света в окнах не было. Стараясь не шуметь, они подошли к окну комнаты Сергея и осторожно влезли, благо оно оставалось не закрытым на шпингалеты. Их осторожность оказалась излишней: в доме никого не было. Они прошлись по комнатам, но ничего интересного не обнаружили.

– Скрылся, сволочь! Ну, ничего, все равно найдем! – зло процедил комиссар. – Вот что, Сергей, быстро в Чека – все документы и архив – в огонь! Я – в исполком! К Строгову! – Он посмотрел на часы. – Через час, в девять тридцать, перед исполкомом встретимся! По дороге возьми всех, кого застанешь.

– Ясно! – Сергей, несмотря на усталость, быстро зашагал в сторону Чека…

…В отличие от комиссара Лановский выспался хорошо и проснулся незадолго до того, как они его навестили. Его разбудил условный стук в окно, но только на повторный стук, чертыхаясь про себя, распахнул окно и увидел встревоженное лицо Пашки, сумевшего обогнать ненадолго Сергея.

– Что-нибудь случилось? – нахмурился Ян Маркович, хотя и понял почти все. – Залазь в дом! – предложил он, заметив, что Пашка настороженно оглядывается по сторонам. Пашка мигом впорхнул внутрь, прикрыл за собой окно и обстоятельно рассказал обо всем.

– Чуяло мое сердце! – с досадой воскликнул Ян Маркович. – Да что теперь говорить! Поздно об этом! Поздно. – Он на мгновение задумался и тут же взял себя в руки. – Вот что, не будем сидеть сложа руки! – Лановский решительно подошел к платьевому шкафу и вынул из него военную форму с погонами подполковника. – Будем действовать решительно и беспощадно! Ты иди вот по этим трем адресам. – Он протянул Пашке клочок бумаги. – Там уже ждут сигнала наши люди: скажешь начштаба от моего имени, чтобы начинали выполнять мой план немедленно! А я со своей ударной группой – на захват телефонной станции: нужно первым делом лишить их связи…

Лановскому довольно легко удалось захватить телефонную станцию: по существу, там не было никакой охраны, не считая двух красноармейцев, не успевших даже поднять винтовки. Их пристрелили на месте.

Ободренный легким успехом, Лановский, оставив тройку своих людей на станции, решил захватить железнодорожный вокзал, чтобы встретить части Деникина, однако там были начеку: Строгов успел эвакуировать с последним поездом нескольких членов исполкома с архивами, многих женщин и детей, родственников партийных руководителей города.

Сам Строгов, возглавив немногочисленный отряд, стал отбиваться прямо из здания вокзала от наседавших на него боевиков Лановского. Ян Маркович, убедившись, что с вокзалом так просто не выйдет, как с телефонной станцией, оставил часть группы продолжать осаду здания вокзала, а сам отправился к центру города…

…Семенчук вбежал в вестибюль здания Чека в тот момент, когда Сергей уже заканчивал уничтожать различные документы, которые не должны были попасть в чужие руки.

– Не успели наши вернуться… – огорченно проговорил Федор, тяжело дыша. – Слышишь?

Сергей прислушался и действительно услышал отчетливые выстрелы винтовок и пулеметные очереди.

– Надо уходить, если уже не поздно… Навстречу отряду, который ведет Василий… Хорошо что успели исполком эвакуировать, Строгов молодец: и женщин и детей посадил в вагоны.

Они бросились вниз, прихватив с собой оставшихся двух чекистов и часового у входа. Не успели они выбежать из здания, как им навстречу ринулась какая-то группа вооруженных людей.

– Наши! – воскликнул радостно красноармеец, стоящий у входа в Чека, и тут же замертво свалился от пули, выпущенной из этой толпы.

И тут Сергей заметил, что вооруженной группой командует какой-то белогвардейский офицер. Что-то знакомое показалось в его фигуре, и Сергей вскинул свой маузер, но от его выстрела упал другой человек, за которым офицер успел схорониться.

Отстреливаясь на ходу, чекисты свернули за угол и побежали по переулку. Пробежать им удалось немного: навстречу к ним устремилась другая группа мятежников. Сраженный в грудь, упал в их группе еще один чекист. Их осталось только трое.

– Сюда! – воскликнул молодой паренек-чекист, указывая на арку. – Я знаю это место: здесь проходной двор!

Похоже, это был единственный шанс, и комиссар вместе с Сергеем устремились в указанном направлении, а молодой чекист остался у входа в арку, чтобы прикрыть их отход. Пробежав несколько шагов и не увидев их сотоварища, Федор остановился.

– Алеша! Где ты? – крикнул он.

– Уходите, сейчас догоню! – отозвался тот и бросил что-то в подбегающих боевиков. Раздался взрыв, и несколько человек осталось лежать на земле.

– A-а! Не нравится! Тогда вот вам еще, получа… – Но радостный его возглас оборвался, и безмятежная улыбка сменилась недоумением: что-то сильно ударило его в спину. Он повернулся, чтобы взглянуть, насколько удалось комиссару схорониться, хотел что-то крикнуть, но тут другая пуля ударила ему в позвоночник, и он сразу рухнул на влажную от дождя землю. Рука бессильно откинулась, и вторая лимонка разорвалась, прихватив на тот свист еще троих боевиков и разрывая на куски молодого чекиста и его сердце, но боли он не почувствовал: был уже мертв…

Выскочив на другую улицу, комиссар с Сергеем наткнулись еще на одну вооруженную группу. Стреляя безостановочно, чекисты бросились к небольшому каменному забору.

– Сюда, Сергей! – крикнул Федор, и они, помогая друг другу, перемахнули через забор. На другой стороне Федор громко застонал, схватившись за плечо, по которому расползлось красное пятно. Когда он попытался подняться на ноги, то не смог: то ли его снова подстрелили, то ли подвернул ногу во время прыжка.

Сергей помог ему подняться, и Федор, опираясь на него, попытался сделать шаг, но тут же грузно осел на землю, закусив до крови нижнюю губу.

– Все! – Федор неожиданно успокоился. – Беги! Я их задержу!

– Нет, Федор, не выйдет! – упрямо проговорил Сергей, поднимая его с земли.

– Пользы мало будет, если вместе пропадем! – Семенчук изо всех сил пытался помочь Сергею, но его попытки оставались безуспешными. – Ничего не получится: нарушил старую рану в позвоночнике… Оставь, Сережа, надо отряд спасать: перебьют их! Нарвутся на засаду и всех погубят! Беги, Сережа, я прикрою твой отход! Я приказываю тебе! Слышишь?!

Однако Сергей не слушал его: приподнял комиссара с земли, перекинул его руки на свои плечи, заставив обхватить себя сзади, и потащил к видневшемуся в глубине двора сараю. До него было шагов пятьдесят-шестьдесят, но какие это были трудные шаги: болела раненая рука, беспомощное, грузное тело Федора было неуправляемым, его ноги волочились по земле…

Они были уже у самого входа в сарай, казалось бы, еще шаг – и можно было бы отдохнуть, но… раздался злополучный выстрел, и руки Федора, до того хоть как-то обнимавшие Сергея, мгновенно разжались, его тело стало еще тяжелее, и Сергей с огромным трудом успел подхватить его и внести в сарай. Он тихонько, словно боясь сделать ему больно, опустил неподвижное тело комиссара на старую прошлогоднюю солому, щедро наваленную на земляном полу сарая.

– Товарищ комиссар, что с вами? – тихо спросил Сергей, боясь поверить в самое страшное. – Товарищ комиссар! Федор! – закричал он и начал трясти его за плечи, думая, что так он сумеет заставить Федора открыть глаза. – Федор! – повторил он, и тут его рука случайно наткнулась на кровь, обильно сочившуюся из затылка комиссара. – Комиссар, – тихо проговорил Сергей, рассматривая с удивлением окровавленную руку, и крупные слезы хлынули из его голубых глаз. – Комиссар! Комис-с-сар!!! – неожиданно прорычал он. – Ну, сволочи, всех, как собак! – Он вскочил разъяренный и беспощадный… Он стал посылать пулю за пулей в сторону боевиков. Он видел, как с каждым новым выстрелом кто-нибудь падал среди осаждавших его врагов, и радостно ликовал: – Что? Не нравятся мои подарочки?! Ну, куда ты, мой сердешный, убегаешь? Не успеешь, нет! – Остервенело и самозабвенно посылая пулю за пулей, он совершенно забыл, что их количество ограниченно, а врагов все прибывало и прибывало. Со всех сторон они лезли на забор. Вскоре им удалось открыть железные ворота…

И тут в маузере Сергея раздался сухой щелчок: магазин был пуст. Он машинально полез за своим браунингом, но вспомнил, что оставил его в сейфе, когда уходил в банду Грома…

«Неужели конец? – подумал он и выглянул из сарая: несколько пуль сразу же вгрызлось рядом с его лицом в дерево косяка. – Пристрелялись, гады!»

Неожиданно Сергей увидел маузер Семенчука метрах в двух от входа, вероятно, выпавший из рук комиссара, когда он получил смертельную рану в голову. Выждав немного, Сергей резко бросился к маузеру и замер на нем, неловко запрокинув голову.

Никто более не стрелял, и боевики осторожно двинулись вперед, но офицер поднял руку и приказал остановиться. Затем, держа свой револьвер наготове, он медленно подошел к лежащему Сергею, наклонился над ним, с желанием перевернуть на спину, но неожиданно получил страшный удар в лицо. Выронив револьвер, он обхватил лицо руками и упал на колени.

Сергей быстро втащил его внутрь сарая. Все это произошло за считанные секунды, и боевики даже не успели прийти в себя от неожиданности. Когда офицер оторвал руки от своего лица и взглянул на Сергея, то они едва не одновременно вскрикнули от изумления:

– Ян Маркович?

– Сергей?

Некоторое время они внимательно рассматривали друг друга, и их глаза наливались ненавистью.

– Что же, это даже лучше! – недобро усмехнулся Сергей и приставил к его груди маузер комиссара. – Прикажите своим боевикам выйти за ворота и ждать там до тех пор, пока я не уйду отсюда. В противном случае я сейчас очищу землю от вашего на ней присутствия!

– Но вас же тоже убьют… Не лучше ли вам сдаться в плен, и я гарантирую вам жизнь! – попытался его уговорить Лановский, смахивая сочащуюся из рассеченной брови кровь. – Тем более что у вас кончились патроны… – Он старательно говорил медленно, пытаясь выиграть время, прислушиваясь к тому, что делается за пределами сарая.

– Вы уверены? – усмехнулся Сергей, затем, резко подняв руку в сторону выхода, произвел выстрел: там раздался вопль, и все моментально бросились на землю. – Как вы сумели убедиться, я не делаю промахов, а ваш соратник, батько Гром, сумел достойно оценить эту способность на своем лбу, отправившись в лучший мир… Может быть, и вы жаждете туда, чтобы с ним быстрее встретиться? – Сергей ткнул маузером в его переносицу. – Итак, начинаю отсчет: раз… два…

– Я обещаю вам чин капитана или безбедную жизнь в Париже! – снова попытался уговорить Лановский.

– Не тяните время, Седой! Скажу «три» – и это будет последняя цифра, которую вы услышите на этом свете! Ну! – крикнул Сергей, но Лановский, услыхав свою подпольную кличку, вздрогнул и тут же согласно кивнул головой. Он медленно встал на ноги и направился в выходу, покачиваясь от боли.

– Только без глупостей! – предупредил Сергей.

– Разумеется… Внимание! – громко выкрикнул он в сторону боевиков. – Всем немедленно выйти за ворота, и если через…

– Двадцать минут! – быстро подсказал Сергей.

– …через пятнадцать минут я не выйду к вам или вы услышите какой-либо шум, приказываю штурмом взять этот сарай! – Он повернулся к Сергею. – Надеюсь, что вы выполните ваше обещание и сохраните мне жизнь!

– Конечно! – хмыкнул Сергей и выглянул из сарая: боевики без особого энтузиазма выходили со двора.

Один из них, с белой повязкой на рукаве, нервно поглядывал на часы, ожидая, когда пройдут эти пятнадцать томительных минут. Когда они истекли, он громко выкрикнул:

– Господин подполковник!

В ответ – ни звука. Тогда мужчина с повязкой взмахнул рукой, и боевики начали осторожно окружать сарай… Когда они ворвались внутрь, то увидели подполковника, привязанного к центральному столбу, поддерживающему крышу сарая. Он был в одних подштанниках, а во рту его торчал кляп… Больше в сарае никого не было, а в потолке у самой задней стенки зияла огромная дыра…

– Быстрее, канальи! – вскричал Лановский, едва его освободили от кляпа. – Догнать, поймать, уничтожить! – в бессильной злобе выкрикивал он, потирая огромную шишку на голове: он получил ее, когда отказался раздеться, и Сергею пришлось приложить его маузером, чтобы спокойно раздеть подполковника и воспользоваться его мундиром…

Лишив Лановского сознания, Сергей переоделся в его мундир, проделал в потолке дыру и вытащил в нее Семенчука. Труднее всего было перетащить мертвое тело через забор, но в такие минуты силы, видно, во много раз увеличиваются, и ему удалось проделать это.

Оказавшись на улице, он неожиданно увидел группу белогвардейцев.

– Эй, вы, а ну, быстро сюда! – крикнул он как можно увереннее. – Поднимите его и быстро за мной! – Он успел заметить бричку и указал на нее. – Сюда! Да живее, канальи! Может быть, еще жив красножопый комиссар! Я в штаб, а вы посмотрите: может, еще кто там есть! Ты! – ткнул он маузером возницу. – Оставайся с ними. Хватит прохлаждаться! – Сергей хлестнул лошадей…

Он выезжал из города, когда показалась конница. Не зная, кто это, Сергей сбросил на всякий случай фуражку, опустил с плеч китель и остановился, ожидая, когда всадники подъедут ближе. Через некоторое время Сергей облегченно вздохнул: в первых рядах ему удалось рассмотреть фигуру Василия…

Комиссара хоронили на берегу реки, на высоком холме, чтобы могилу можно было увидеть издалека. Речей не произносили: не было времени, и только Сергей сказал несколько слов.

– Спи спокойно, дорогой товарищ Семенчук! Спи и знай, что мы доведем до конца то, что ты не успел сделать в своей героической и не очень долгой жизни! На твоей могиле мы клянемся до самых корней извести контрреволюционную нечисть! Обещаем бороться до тех пор, пока хоть один человек выступает против пролетариев всех стран!..

– Клянемся! Клянемся! Клянемся! – троекратно произнесли красноармейцы и рабочие.

Эхо разнеслось по реке, и было такое впечатление, будто и она поддержала клятву отомстить за смерть комиссара…

Многое пришлось испытать Сергею за годы гражданской войны. Почти до ее конца сражался с ним бок о бок Василий, но потом был тяжело ранен, и ему пришлось уйти из Чека. Однако не мог он долго оставаться не у дел: немного подлечившись, стал проситься на какую-нибудь работу. Учитывая храбрость и беззаветную преданность, направили его на один из сложнейших участков трудового фронта, в милицию, защищать завоевания и социалистическую собственность трудящихся молодой Страны Советов.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны вражеская пуля оборвала его жизнь. Он умер как и полагается умирать таким людям: на боевом посту, до самой последней минуты сражаясь за идеалы, в которые свято верил.

Тяжело переживал Сергей утрату друга, но началась война и заставила отбросить личную боль: всем было тяжело и больно в эти суровые годы испытаний. Сергея оставили работать в органах, а позднее, после окончания войны, он возглавил один из отделов Комитета государственной безопасности.

Много дел прошло через его руки, но оставалось одно дело, которое мучило его и не давало покоя: найти убийцу Василия! Это дело он считал делом своей чести и поклялся во что бы то ни стало найти убийцу.

По роду своей службы ему несколько раз приходилось сталкиваться во время войны с делами, за которыми стояла одна из самых опасных немецких разведчиц. Однако всякий раз ей удавалось ускользнуть. Ее жестокость не знала границ. Она свято придерживалась девиза: «Никаких свидетелей! Человек, который знает о тебе больше, чем ему следует, должен быть мертв!»

Когда закончилась война и гитлеровская Германия капитулировала, Лисица, именно такую кличку присвоили ей бывшие хозяева за хитрость и неуловимость, исчезла, не оставив никаких следов. Долгие послевоенные годы Сергей Петрович продолжал упорные поиски, но Ванда словно в воду канула, и он уже решил, что эта женщина нашла свой конец, и надеялся, что конец по ее подлой жизни…

Старый генерал, мысленно прожив свою жизнь и вспомнив все минувшее, жалел, что сейчас, когда на дворе стоял тысяча девятьсот восьмидесятый год, многое изменилось в умах советских людей. Всюду царят фальшь, неверие, взяточничество. Многие коммунисты потеряли честь и совесть, всячески пытаясь удержаться в своих креслах. Нет, не за такое будущее боролись они в свое время! Мог ли он, честно проанализировав свое прошлое, хоть в чем-то обвинить себя за то, что происходит сейчас? Ему трудно ответить на этот вопрос… Да и есть ли ответ?

Эти мысли не дают ему спать ни днем ни ночью: именно поэтому он и решил на бумаге восстановить всю свою жизнь. Написать все честно и подробно, чтобы будущее поколение смогло само оценить их поступки, их дела и решить для себя: что можно взять для своей жизни, а что всенародно осудить… Ладно, эти мысли он продолжит анализировать позднее, сейчас ему предстоит встретиться с главным делом его жизни, с тем делом, которое он пока не закончил. Через несколько минут в кабинет введут убийцу его давнего друга, на могиле которого он поклялся отомстить за его ужасную смерть.

Пожилая женщина вошла в кабинет уверенно и спокойно. Она специально умело подкрасилась, тщательно оделась. Бросив приветствие на английском языке всем присутствующим, она уселась посередине кабинета и закинула ногу на ногу. Затем с явной усмешкой обвела взглядом присутствующих.

– Сколько интересных мужчин работает в КГБ! – проговорила она кокетливо, и переводчик тут же перевел. Неожиданно ее взгляд столкнулся со взглядом Сергея Петровича. Что-то странное и непонятное ощутила женщина от этого взгляда. Ей даже показалось, что ей знакомы эти глаза. Она испытала страх, но не могла оторвать взгляда от этих поблекших, но все еще голубых глаз…

Вот, наконец-то перед ним сидит ОНА – женщина из прошлого!.. Старый генерал устало выпрямил спину, и в его глазах промелькнула жалость. Да, он не ощущал ненависти, которую должен был бы ощущать. Жалость, потому что видел перед собой некое существо, которое даже мысленно не мог назвать человеком. Существо, не имеющее ни своей Родины, ни своей фамилии, ни даже своего имени…

Всю жизнь это существо боролось за то, что никогда не могло воплотиться. И сознавая это, ничего не могло с собою поделать, так как давно уже зашло в тупик… В ТУПИК, из которого может быть только один выход…

Он смотрел на нее, и неожиданно для себя самого ему на ум пришли давно забытые строчки, которые он и прочел вслух:

 
Не может пышностью твоя хвалиться грудь,
Мне к сердцу твоему зато короче путь.
Средь ребрышек твоих, в плену их узкой клетки,
Любовь твоя поет, как будто дрозд на ветке…
 

Его внук недоуменно посмотрел на деда и тут же – на женщину: он поразился тому, как мгновенно изменилось ее лицо. Она с трудом хватала воздух своим моментально сморщившимся ртом и расширенными от ужаса и ненависти глазами смотрела на Сергея Петровича.

– Это ты… – к удивлению всех присутствующих, она произнесла без всякого акцента.

– Увы, Ванда Яновна, Хелена Брайс, Лисица и как еще там вас, это я! – устало произнес старый генерал, затем медленно встал и пошел прочь из кабинета: ему было душно, отвратительно и почему-то больно и жалко – то ли от ее присутствия, то ли от нахлынувших на него воспоминаний. Он не чувствовал на себе ее страшный, испепеляющий ненавистью взгляд; старый генерал просто не обращал на нее уже никакого внимания, она потеряла для него всякий интерес, и его мысли были далеки от происходящего…

Где? Он и сам не мог толком ответить, не в силах сосредоточиться на чем-либо. У него самого было ощущение того, что и сам он оказался в ТУПИКЕ… и это ощущение было ужасным… Он осторожно прикрыл за собой дверь, и эта старая женщина вдруг вся обмякла, в ней пропала даже злоба, она, словно по волшебству, превратилась в старую, дряхлую и больную женщину, жалкую старушенцию. Дрожащими руками она вытащила из сумочки сигарету, прикурила ее, жадно затянулась и только потом выдавила сквозь зубы:

– Пишите…