Текст книги "Кровь за кровь"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

6

Сергей медленно вошел в кабинет. Василия еще не было. Переодевшись в пиджак, Сергей переложил в него мандат и браунинг, а кожанку аккуратно сложил и сунул в ящик стола. Затем подошел к окну и стал следить за сонной суетой провинциального города. Праздно шатающихся людей почти не было видно. Лишь несколько подростков играли в кости, собрав вокруг себя кучку малышей, с завистью поглядывающих за удивительными битами, ловко сбивающими костяные «бабки», да несколько старух грелись на ласковом осеннем солнце, неподвижно восседая (словно высеченные из удивительного серо-розового мрамора рукой хорошего мастера) на садовых скамейках.

Все-таки странно и непонятно устроена жизнь: вот ты живешь, живешь – к чему-то стремишься, на что-то надеешься, чего-то добиваешься – и вдруг… раз! И о тебе вспоминают только близкие люди, да и то если ты чем-то был им дорог! Стоп! Значит, память о каждом человеке связана с теми следами, которые он оставил после себя? Причиненное зло болит долго, а забывается быстро! А доброе дело не болит, но помнится до тех пор, пока жив человек, получивший это добро. И даже сквозь свою боль человек должен всегда оставаться Человеком! Хотя, возможно, это доступно только сильным духом людям. Вот, например, Федор: явно сильная личность – погиб сын и, как видно, совсем недавно, многие бы на его месте очерствели, огрубели, а он остался Человеком. Нет, не только потому, что принес ему пиджак своего сына, проявив этим внимание к постороннему человеку, нет, все гораздо сложнее и проще одновременно. В нем, во всех его движениях, в голосе, в глазах, решительно во всем, чувствуется такая уверенность, что за этим человеком можно пойти куда угодно… За окном прогромыхала пролетка, и Сергей не услышал, как в кабинет вошел Василий.

– Привет! – обрадованно воскликнул он и заставил Панкова отвлечься от своих мыслей. – А я к тебе уже забегал: думал, дрыхнешь еще… А че это ты? – Только тут он обратил внимание на пиджак Сергея.

– Так надо, – серьезно ответил Панков, затем вдруг спросил: – Василь, ты знал сына Семенчука? Как он погиб?

– С Сенькой-то? – помрачнел сразу Василий. – Убили его… Гром убил… Бандюга этот! Сенька здесь, с нами работал. – Голос Василия несколько дрожал, видно, он никак не мог до сих пор осознать смерть Сеньки. – Выследили его и… пытали, изуродовали все тело, а потом повесили посреди площади, для устрашения, значит… Попался бы мне бандюга! – Он так стиснул кулаки, что пальцы побелели, потом тихо добавил: – Дружили мы с Сенькой…

Тяжело вздохнув, Василий медленно и бережно вынул из-за пазухи тяжелый пакет, обернутый ветхой, но тщательно выстиранной тряпицей, и протянул его Панкову. – Это тебе… Сенькин был.

– Маузер? – воскликнул Сергей, едва ощутив тяжесть пакета.

– Ага, он самый! Слово чекиста – закон! – важно произнес Василий.

– Ну, Василь! – Сергей даже не заметил, что произнес его имя так, как его называет комиссар. Не скрывая радости, он осматривал ценный подарок, раздумывая, чем бы отблагодарить Василия. И вдруг Панков вспомнил, как Василий смотрел на портрет Ленина. Федор решительно достал кожанку из стола, развернул и вытащил портрет. – Вот, Василь, держи… Это самое ценное, что у меня есть, – сказал он, протягивая портрет вождя Василию. – Кому другому – никогда не отдал бы, а тебе… тебе – дарю!

Ошеломленный неожиданным подарком, все еще не веря в то, что сбылось его сокровенное желание – чего греха таить: с того самого момента, как Сергей показал ему портрет, он все время думал о нем, а ночью, засыпая, смотрел на то место на стене, где обязательно укрепил бы его, будь он его собственностью, – и вдруг сбылось?! Да, вот он, в его руках! Василий смотрел расширенными глазами на портрет, потом, с трудом оторвавшись, взглянул на Сергея, все еще не решаясь спрятать подарок в карман. – Мне?! Это ты мне? – выговорил он наконец.

– Ну, конечно, тебе! Кому ж еще?! – улыбнулся Панков и обнял Василия за плечи.

– Ну, знаешь… – От волнения Василий не мог найти нужных слов, глаза его заблестели. – Если так… то вот… Вот тебе моя рука… Если ты не против, то разреши мне считать тебя своим старшим братом? Пока жив – не подведу! – серьезно, словно клятву, произнес Василий последнюю фразу, затем бережно спрятал портрет за пазуху.

– Пока жив? – задумчиво повторил Сергей, потом спросил: – А сколько тебе лет, Василь?

– Шестнадцать! – несколько поспешно ответил он, но, взглянув в глаза Панкова, опустил голову и тихо поправился: – Скоро будет… Только не говори комиссару – прогонит…

– Пока жив… – задумчиво проговорил Сергей Петрович и, встав с кушетки, подошел к письменному столу, достал сигареты, но повертел пачку в руках и снова сунул ее в стол. – Эх, Василь, Василь! – Кольнуло в груди старого генерала, он тяжело опустился в кресло и стал осторожно массировать грудь с левой стороны. Казалось, думаешь об одном, все мысли устремлены к этому одному, и вдруг, совершенно неожиданно, память выхватывает из прошлого совсем другие события, не имеющие на первый взгляд никакого отношения к твоим размышлениям. Но, немного порывшись в пласте, вывороченном твоей памятью, начинаешь постепенно убеждаться, что совсем не случайно вспомнились эта деталь, это слово, этот взгляд. Вот и сейчас, когда Сергей Петрович выхватил из своей памяти два слова: «пока жив» – сразу кольнуло под сердцем, дышать стало труднее, и мгновенно его перенесло в события, которые, казалось, произошли совсем недавно – настолько ярко и отчетливо запечатлелись они в сердце…

…Сергей рассказал Василию о задании Семенчука. Они вышли из здания губчека и направились в сторону городского рынка, соблюдая дистанцию: Василий, «которого каждая собака знает», шел первым, указывая и путь, Панков – метрах в двадцати за ним.

Рынок двадцатых годов напоминал огромный муравейник, явно перенаселенный. Человек, попавший туда впервые и желающий купить что-то определенное, вполне мог растеряться и, пройдя людские жернова, купить что угодно, кроме того, за чем сюда явился. Если имеешь золото, можно приобрести все: от дюймового гвоздя, дефицитного в то время, как и любой строительный материал, до трона династии Романовых, как говорится, в разобранном виде и с доставкой на дом. Но самую высокую меновую стоимость имели хлеб, продукты. Голод охватил Россию…

С разных сторон рынка доносились громкие голоса, нахваливающие свой товар.

– Куплю пшеницу или муку!.. Взамен предлагаю лучшие в Европе швейные иголки «Зингера» и отличные нитки! Пшеницу или муку – на иголки и нитки! – во всю мочь своих больных легких вопил высохший от времени старик, перепоясанный цветастым кушаком…

– Уважаемые граждане и гражданочки! Прошу обратить внимание на мой очень нужный товар! «Павел Буре»! Самая лучшая марка! Лучшего друга продаю или сменяю со слезами на глазах на сахарин!

– Кому нужен «Паша»? – зыркая по сторонам, тараторил худенький беспризорник, одетый довольно экстравагантно: черный, рваный во многих местах фрак с грязной манишкой да мятый цилиндр, стянутый, вероятно, по случаю, как и карманные часы знаменитой фирмы «Павел Буре».

А рядом с ним полный мужчина, судя по одеянию, из бывших чиновников, без устали выкрикивал:

 
Подходи, налетай – тольки денежки протягивай!
Было мыло у меня – станет у тебя!
 

На веревке, перекинутой через шею, висела деревянная доска с уложенными на ней несколькими кусками грязно-зелено-коричневатого мыла. Там же стояли и пузырьки с жидкостью сомнительного цвета. Торговля шла не очень успешно, но он продолжал декламировать свои вирши:

 
Если хочешь чистым быть —
Приходи ко мне купить!
Не хочешь мыло —
Бери эликсир женской красоты
И мужской силы!
 

– Служивый, возьми своей жинке платок пуховый! Мягонький он да теплый! Вот обрадуется-то… – уговаривала старушка мать бравого солдата в видавшей виды шинели.

– Отстань, тетка, не успел я бабой-то обзавестись, – с тяжелым вздохом отмахнулся солдат и подался к бочке с вином, где торговали в разлив…

– Куплю! Продам! Сменяю! – призывы неслись со всех сторон…

Стараясь не упустить своего напарника, Сергей, работая вовсю локтями, медленно пробирался сквозь рыночную толпу, успевая, однако, осматриваться по сторонам. На мгновение задержал внимание на спекулянтах, но не их высматривали они с Василием. Ничего, дай срок, прижмут и спекулянтов… Сергей с большим трудом заставил себя пройти мимо. Он с некоторой завистью отметил, что Василий гораздо свободнее продвигается вперед. Свободнее потому, что его действительно знали: торговки и торговцы, заметив его приближение, предусмотрительно расступались, но вслед бросали разные взгляды – кто со злобой, кто с уважением, а кто и просто с испугу… Несколько раз Панкову удавалось услышать слова, которые явно относились к Василию: «Ша, люди! Чека шастает!» И те, до кого долетало это предупреждение, реагировали почти идентично: настороженный взгляд по сторонам, и если есть что-то недозволенное, моментально прячется и достается безобидное прикрытие…

Постепенно они добрались до того места, где ощущалось особое скопление людей: оттуда доносились громкий смех и аплодисменты. Несмотря на то что Панков был весьма благодарен за предусмотрительный совет относительно кожаной куртки, он все-таки снова позавидовал Василию, достаточно легко добравшемуся до источника веселья. Энергично расталкивая и беззлобно огрызаясь на возмущавшихся людей, с которыми он поступил не очень любезно, Сергею удалось наконец протиснуться сквозь толпу. Там, образовав небольшой полукруг, стояла телега с укрепленной на ней высокой ширмой для кукольного представления. Сергей улыбнулся, вспоминая, как он в первый раз побывал на кукольном спектакле. Он был тогда еще совсем маленьким: в какой-то летний праздник мать собрала своих детей, усадила на телегу и повезла на ярмарку. Какое незабываемое удовольствие они получили от этого праздника! А сколько было разговоров впоследствии? А помнишь… А этот-то силач… Да, вот было здорово!.. По лицу Панкова пробежала тень: живы были братья, мать, отец… Он с трудом пересилил себя, заметив устремленный обеспокоенный взгляд Василия. Улыбнувшись потешной кукле, очень точно изображавшей толстого и упитанного кулака, Сергей начал внимательно присматриваться к окружающим. Как ни странно, все, зараженные кукольным весельем, были весьма похожи друг на друга: радостные, смешливые лица, на которых проступали слезы от смеха, горячие аплодисменты…

Неожиданно Сергей услышал такое, что заставило его обратить внимание на само кукольное действие: кукла, изображавшая кулака-толстяка, вдруг пропела:

 
Жили-были не тужили,
Но пришел в село Комбед!
Все, что было, – отобрали,
Всем наделав много бед!..
 

– Что-о-о?! – взвился Василий и рванулся на ширму с такой быстротой, что Панков не успел его остановить.

Через мгновение он вытащил оттуда упирающегося изо всех сил сухощавого старика с куклой на руке.

– А ну, контра старая, повтори – кому комбедовцы помешали? Говори, чьи подлые слова повторяешь? Да как ты посмел, мелкая твоя душонка? – спрашивал со злостью Василий, встряхивая за грудки.

– Чего ты прицепился? Отпусти меня! – верещал старик балаганщик, с надеждой поглядывая по сторонам. – Я буду Советской власти жаловаться! – вскрикнул он вдруг.

Чувствуя, что этот старик не напрасно вертит головой по сторонам, Сергей старался знаками привлечь внимание Василия, чтобы он успокоился, вник в ситуацию, но все оказалось тщетным: напарник настолько увлекся стариком, что Панков начал с беспокойством осматриваться по сторонам. Сунув руку под пиджак, он нащупал маузер и приготовился к самому худшему.

Зачем он так горячится? Наверняка же этот балаганщик с кем-нибудь связан! Вряд ли он сам придумывает эти вирши… А сейчас кто-нибудь наблюдает со стороны и в ус не дует. Попробуй определи в этакой-то толпе! Сергей мучительно искал выход из создавшейся ситуации и не находил…

– Что?! Жаловаться хочешь? Да я тебе сейчас… – Василий цапнул рукой за кобуру и на мгновение ослабил внимание к старику. Воспользовавшись этим, балаганщик рванулся из его рук с такой силой, что рыхлая одежонка не выдержала: старик бросился наутек, оставив в кулаке Василия клок сатиновой куртки. На свою беду, балаганщик побежал именно в ту сторону, где стоял Панков. Понимая, что его нельзя упускать, Сергей незаметно выставил ногу, и старик, запнувшись о нее, упал, замешкался, пытаясь быстро встать на ноги, но подоспел Василий и схватил его…

– Так ты еще убегать вздумал? – совсем разозлился он. – А ну пошли!

– Помогите, люди добрые! Убивают! – завопил тот что есть мочи на весь рынок.

И этот призыв о помощи привлек, наконец, внимание толпы.

– Жандармы! Чего к старому человеку привязались? – крикнула толстая баба, но, осмотревшись по сторонам, тут же спряталась за чужие спины.

– И правильно, явная контрреволюция! – поддержал Василия рабочий в промасленной тужурке и железнодорожной фуражке. – Совсем обнаглели!

– Отпустите меня, что я вам сделал? – продолжал канючить балаганщик, сбавив тон и уже не пытаясь вырваться.

– Там разберемся, – пообещал Василий. – Складывай свой балаган…

– Да в чем разбираться: старик же…

– В Чеку его, там точно скажут, что за хруфт такой…

– Скажут, держи карман шире: раз – и к стенке!

– Держиморда!

– Жандармы!

– Зажрались!

– В Чеку!

– Тебя самого в Чеку надо!

– Тоща и тебя…

Вся толпа мгновенно, словно и не было только что всеобщего веселья, разделилась на два лагеря: ЗА СТАРИКА, среди которых явно преобладали зажиточные крестьяне, лавочники и всевозможные «бывшие», и ПРОТИВ СТАРИКА, в основном из рабочих…

То тут, то там возникали небольшие стычки и потасовки. Стараясь не вмешиваться, Сергей внимательно запоминал лица наиболее злостных крикунов и подстрекателей. Досадуя на потерявшего бдительность Василия, он решил максимально извлечь пользу из этой ошибки…

– Бей его! – неожиданно прокричал чей-то звонкий голос. – Бей чекиста!

Быстро обернувшись на голос, Панков успел разглядеть высокого вихрастого парня, лицо которого показалось чем-то знакомым. Что за чушь? Откуда здесь может оказаться знакомый ему человек? Тот попытался сразу спрятаться за спины, но Сергей не терял его из виду и осторожно передвинулся к нему ближе…

Призыв парня послужил своеобразным сигналом к действию: к Василию стала двигаться кучка разгоряченных мужиков и баб…

Сергей уже хотел вмешаться, но тут заметил несколько красноармейцев с красными повязками. Они медленно шагали по рынку. Патруль! Панков быстро направился к нему…

Василий, почувствовав, что разгоряченная кучка просто так не остановится, выхватил маузер… Выстрел оказался неожиданным, громким, как из пушки… Впрочем, и пушечный выстрел не произвел бы большего эффекта: все крики и гомон мгновенно оборвались, и на рынке воцарилась такая звенящая тишина, какая бывает только в безветренную морозную ночь. И только тихое хрумканье соломой, производимое невозмутимыми лошадьми, слегка нарушало эту тишину…

Продолжалось это недолго: вдруг раздался истошный женский крик, напугавший окружающих не меньше выстрела:

– А-а-а!.. Убивают!..

И мгновенно толпа, охваченная ужасом, рассыпалась, словно кучка песка, сдутая сильным ветром. В считанные секунды площадка вокруг телеги с ширмой оказалась пустой, будто объявили о том, что она заминирована. Перед телегой стоял взъерошенный Василий и держал в одной руке маузер, а другой крепко сжимал руку старика балаганщика… К своему удивлению, он не увидел рядом Панкова и вздохнул с облегчением, заметив красноармейский патруль, направляющийся в его сторону.

– …Та-а-к! – язвительно протянул комиссар, внимательно выслушав красочный и подробный рассказ Василия. – Молодцы, нечего сказать… Отличились! – Покачав головой, продолжил: – Деда-артиста арестовали, а бандитов, настоящих бандитов, упустили… А я нисколько не сомневаюсь, что там находились люди из банды батьки Грома! Эх вы, горе-чекисты!.. Послушай, – встрепенулся он вдруг, – а почему ты вернулся один? А где же Панков? Вы же вместе должны были быть на рынке! А если бы не поспели вовремя красноармейцы? Тоща что? Где же он?

– Не знаю, товарищ комиссар, – пожал плечами Василий. – Все время был рядом, а потом куда-то исчез…

…Когда страсти вокруг Василия начали накаляться, Сергей бросился к красноармейскому патрулю.

– Кто старший? – тихо спросил он и незаметно показал мандат.

– Я старший! – так же тихо ответил пожилой мужчина.

– Там, – он махнул в сторону кукольного балагана, беспорядок намечается: помогите задержать балаганщика и проводите до губчека…

– Ясно, товарищ, не сумлевайтесь, – ответил старший и скомандовал: – За мной, ребята!

В этот момент раздался выстрел, и Сергей, не зная, кто стрелял, побежал назад, ругая себя за то, что так опрометчиво оставил Василия одного. Пробравшись Сквозь окаменевшую от испуга толпу, он с огромным облегчением увидел невредимого Василия с маузером в руке. Успокоившись, Панков быстро разыскал в толпе «вихрастого» и стал двигаться к нему, но в этот момент вопль обезумевшей женщины всколыхнул толпу, и все начали разбегаться в разные стороны. Махнув рукой на осторожность, Сергей пробрался к «вихрастому» совсем близко, но тот, увидев приближающихся красноармейцев, невозмутимо, но быстро направился к выходу, как человек, вспомнивший о чем-то неотложном. С большим трудом Сергею удавалось поспевать за ним и не терять из виду. Несколько раз его подопечный незаметно бросал цепкие взгляды по сторонам… Видно, Сергей не ошибся и этот «вихрастей» именно тот, ради которого они околачивались на рынке. Ишь, конспиратор, как зыркает по сторонам! Значит, не хочется встречаться с органами власти. Хитрая бестия! Но и он, Сергей, тоже не лыком шит! С безразличным видом Сергей шагал по рынку, даже не глядя в сторону «вихрастого», лишь интуитивно ощущая его близость. Здесь-то наблюдать просто, людей много, и запомнить каждого, кто идет за тобой следом, невозможно, а вне рынка… Придемся малость отстать, на улице малолюдно, может заметить. Как жаль, что нет рядом толкового напарника: передал бы его по цепочке и… Вихрастый незнакомец, вероятно почувствовав неладное, а может, просто из профилактических соображений, неожиданно свернул в арку большого четырехэтажного дома. Боясь упустить, Панков решил срезать расстояние и свернул раньше, не доходя до дома с аркой, но уперся в тупик. Бегом вернувшись назад, он подбежал к арке и осторожно выглянул. Стукнув с досады по стене дома, Серий покачал головой: арка была сквозной и соединялась с другой улицей. Выскочив на нее, взглянул налево, направо, но «вихрастый» исчез. Тяжело вздохнув, он едва не бегом вернулся на рынок: там все успокоилось, шла обычная торговля, а кукольный балаган увезли. Для очистки совести Панков несколько раз прошелся по рынку, но никого из тех, что более всех кричал во время стычки, не заметил и решил вернуться в губчека…

Сергей подошел к кабинету Семенчука в тот момент, когда Василий со смущением в голосе отвечал:

– Не знаю, товарищ комиссар… Все время был рядом, а потом куда-то исчез…

– Не испугался же он, на самом-то деле?! – воскликнул неуверенно комиссар.

– Конечно, не испугался, товарищ Семенчук! – усмехнулся Сергей, ввалившийся, по-другому и не скажешь, в кабинет.

Тяжело дыша, он вытирал со лба пот. Взглянув на Василия, спросил:

– Ну, как, все рассказал? Подробно?

– Вроде подробно. – Василий смущенно пожал плечами.

– Вроде – в огороде! – Сергей нахмурился. – Надо тебе было этого старика хватать… Я и так и сяк, а ты словно слепой: ничего не видишь вокруг! Эх… – Он рубанул рукой воздух и повернулся к Федору: – Я там одного парня выглядел…

– Какого парня? – не понял комиссар.

– Да он толпу подстрекал на Василия… Когда заваруха началась, я, чтобы не раскрываться раньше времени, патруль на помощь Василю послал… А тот горлопан, увидав красноармейцев, мотать давай оттуда, я – за ним…

– Для чего? – снова спросил Федор.

– Чтобы узнать: где живет, с кем встречается… Короче говоря, связи установить. – Он снова вздохнул.

– Вот видишь?! – воскликнул Семенчук. – Учись, как правильно должен действовать настоящий чекист! Хладнокровным нужно быть, а не пороть горячку! – Торопливыми и назидательными словами Федор хотел скрыть свое неловкое чувство подозрения о трусости москвича. – И что же дальше, установил?

– Упустил я его, гада! – Панков огорченно махнул рукой. – Город-то плохо знаю, хотел угол срезать, а там – тупик!

– Конечно, лучше было бы, чтобы противник твой оказывался в тупике, а не ты! – поспешно резюмировал комиссар, радуясь возможности подытожить неловкую ситуацию, в которую попал каждый из них. – Ты запомнил его?

– Еще бы! Я этого «вихрастого» и спросонок не спутаю! – со злостью бросил Сергей, все еще не смирившийся с тем, что упустил явного врага. Неожиданно стукнул себя по лбу: – Фу, только сейчас дошло до меня! Все время вертелась в голове одна мысль: кого этот парень мне напоминает? Да он же на меня похож, и даже очень!..

– Вот как? Это уже кое-что… И на том спасибо. – Комиссар задумчиво потер подбородок. – Ай да старичок – артисточок! А и в самом деле – артист!.. Ты вот что, Василь, возьми-ка Говорова и Семенова. – Федор сел и что-то набросал на бланке. – Вот мандат, ступайте на квартиру балаганщика и произведите обыск… Как можно тщательнее! Все, действуй!..

С грустью кивнув, Василий вышел из кабинета.

– Старика сейчас, когда у нас нет никаких улик, кроме частушки, допрашивать бесполезно: запрется, что тогда… Пусть помается ночку, поймет, что с ним никто шутки шутить не собирается, а утром и займемся с ним… – Комиссар решительно опустил руку на стол, словно поставив на этом точку. – А тебе, Сергей, особое задание: тут ответы пришли на мои запросы по различным гражданам. – Он вытащил из стола толстый пакет и протянул Панкову. – Так ты просмотри их внимательно, свежим взглядом, и отметь все, что покажется интересным: потом вместе подумаем, помаракуем… Вопросы есть?

– Пока нет! – усмехнулся Сергей и вышел из кабинета…