Текст книги "Кровь за кровь"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

– Сейчас взгляну. Так… плащ… куртку… А один сибиряк хотел костюм купить, финский…

– Стоп!.. – прервал Захаров. – Подожди у телефона. – Он снял другую трубку и набрал номер. – Простите, Захаров беспокоит… Николай Михайлович, у тебя какие вчера костюмы были? Нет… еще… А финские, серые, были?.. По сто восемьдесят?.. Да? Разобрали?.. Нет-нет, мне не надо, спасибо!.. Хорошо, как-нибудь забегу… Пока! – Он положил трубку и снова обратился к Максиму: – У тебя, Максим, все пострадавшие называли приметы «полосатого»?

– Все до единого!.. Ты чего это так взъерошился?

– Пока сам не знаю: какое-то внутреннее предчувствие…

– Хорошего или плохого? – не удержался от усмешки Максим.

– Скорее – плохого… – не замечая иронии друга, ответил Захаров.

– Как был ты скептиком, так и остался им! Может быть, ты не то дело выбрал и тебе нужно было зарабатывать на хлеб предсказаниями? Ладно, дерзай! Привет!..

– Пока, Максим, пока… – Иннокентий Аристархович медленно опустил трубку на аппарат. Задумчиво взглянув на дверь, он увидел, как она медленно раскрывается и пропускает в кабинет робкую фигуру пострадавшего. Захаров чуть не начал с ним разговаривать, но потом поморщился, покачал головой и взмахнул рукой, словно отгоняя прочь видение… С чего это вдруг недавний посетитель снова привиделся ему? Неожиданно пришло в голову, что неудобные ощущения возникли не после ухода пострадавшего, а во время его присутствия! Майор еще раз внимательно прокрутил весь разговор – опрос пострадавшего, стараясь наткнуться на то, что смутило его. Но вопросы и ответы ничего не подсказали ему. Тогда что?..

Обычно Захаров, сталкиваясь с чем-то непонятным при знакомстве с человеком, пытается отыскать причину этой непонятности. И если не находит ее в разговоре, начинает мысленно восстанавливать его портрет. Внешность вроде ничем не примечательна… Спокойное, красивое лицо, волевое, руки скорее музыканта, нежели экономиста, хотя и экономист не руками трудится… Глаза… Глаза?! Как он сразу не понял, что именно глаза причинили и причиняют сейчас ему беспокойство. Внимательные, цепкие, даже, можно сказать, пронизывающие насквозь…

4

У Захарова все время было такое ощущение, что эти глаза изучают его… А может, это только его воображение?.. И человек пришел к нему просто за помощью в трудную минуту? Иннокентий Аристархович подошел к окну и взглянул на суету вечерней Москвы…

Из отделения милиции Гарик вышел злой и неудовлетворенный. Вроде бы все проиграл, все разложил по полочкам и вот – на тебе! Хорошо еще, что с носовым платочком вовремя сообразил. Но Гарик кривил душой перед собою: не эта маленькая неосторожность с «куклой» вывела его из равновесия (она только усилила тревогу, возникшую в тот самый момент, когда Гарик переступил порог кабинета).

Сейчас, тщательно восстанавливая в памяти весь разговор, досадуя на себя за излишнюю настырность в просьбе посмотреть и другие альбомы, Гарик неожиданно остановился посреди тротуара, и по спине побежали мурашки. На лбу выступила испарина: лицо этого майора показалось ему знакомым. Чушь! Откуда может быть знаком этот человек? Он пожал плечами и огляделся. Совсем с ума сошел: остановился посреди дороги и стоит как вкопанный. Вон уже и прохожие оглядываются на него…

Зыркнув по сторонам – не следит ли кто? – он направился к троллейбусной остановке, и, когда автобус готов уже был двинуться, Гарик стремительно подбежал к передним дверям и вскочил внутрь. Двери закрылись, и автобус стал медленно набирать скорость. Гарик внимательно смотрел в окно, пытаясь рассмотреть кого-нибудь, кто попытается бежать за автобусом или проявит себя каким – либо другим способом. Нет, все было в порядке: город жил своей жизнью, и никто не интересовался его персоной. Все вокруг были заняты своими заботами, своими делами. Идут довольные, сосредоточенные, а у него нервы так взвинчены, что даже в висках стучит. К черту все! Сейчас завалится к Лельке, а там… Гарик довольно улыбнулся. Хорошо, когда у человека есть надежный уголок, где можно сбросить напряжение, расслабиться, отдохнуть и ни о чем не думать, не переживать…

Лелькина квартирка именно и есть такой уголок: влюблена в него как кошка, но не это главное, лишнего слова никогда не скажет, лишнего вопроса не задаст. Стоит появиться, крутится вокруг, не зная, что делать от восторга. А руки пухленькие, нежные, ласковые… Может, действительно, остановиться на ней? А что, чем не жена? Хозяйственная, его любит… что еще? Всегда чистенькая такая, аккуратненькая… И работа ему ее нравится: воспитательница детского садика.

Вспомнилось, как с ней познакомился. Гарик еще учился в театральном и в тот день возвращался с занятий.

– Эльвира Константиновна! Эльвира Константиновна! – кричал высокий писклявый детский голосочек, который картавил половину алфавита: получалось примерно как «Эйвия Койстатисйна». – А Воочка на доошку поаийся! – Что могло означать: «А Вовочка на дорожку повалился».

Гарик повернулся на голосок, и его глаза натолкнулись на огромную копну роскошных каштановых волос, которые, казалось, горели в лучах солнца. У него даже дыхание перехватило от ее огромных зеленых глаз, казалось, что в них затаились бесенята. Девушка загадочно улыбнулась молодому симпатичному парню.

– Вы что-то хотите спросить? – певуче проговорила она.

– Я?.. Я… Спросить?.. – Он с трудом, после долгой паузы, стал говорить: – Да, хочу!.. Как вас зовут?

– Меня – Эльвира, а вас? – Она вдруг смутилась.

– Гарик! – машинально ответил он и тут же спросил: – А вы свободны сегодня вечером?

– Свободна, а что? – видно, это «а что?» было ее привычкой, а Гарику это очень понравилось.

– Ия свободен! И очень хочу вас увидеть!

– Хорошо, – просто кивнула она. – А где?

– Где скажете…

– А куда мы пойдем?

– Куда захотите…

– Хорошо, тогда здесь, у этого перекрестка! – Она еще сильнее засмущалась, вспомнив про детей, которые взяли их в круг и на почтительном расстоянии молча стояли и серьезно смотрели на свою воспитательницу и странного незнакомого дядю. – Построились, дети! Быстренько, быстренько! Мишенька, встань-ка ровнее! – Видно, что дети ее очень любили и слушались: они стали быстро выполнять ее приказание.

– А во сколько? – спросила девушка.

– Хоть сейчас! – восхищенно проговорил Гарик.

– Я заканчиваю через полчаса: доведу их до садика и сдам своей напарнице!

– Вот здорово! – невольно воскликнул он. – Тогда я с вами?

– Хорошо, только вы пойдете замыкающим, с Мишей! Не возражаете?

– Отлично! Должность замыкающего меня очень устраивает! – Он подмигнул, подошел к хвосту небольшой колонны. – Кто здесь Миша?

– Я! – звонко крикнул веснушчатый курносый паренек, выглядевший чуть старше других.

– Тогда держи мою руку! – И они двинулись вслед за детьми…

С Гариком это было впервые: он себя не узнавал в тот памятный вечер. Всю свою наличность они проели: сначала в кафе-мороженом, потом – в ресторане. Весь вечер он читал ей стихи, разыгрывал сценки, балагурил и хвастал знакомствами с классиками кино и театра. А она, казалось, верила всему, что бы он ни сказал. Ее глаза сияли от счастья: с ней рядом такой красивый парень, многие девчонки бросают на него взгляды.

Она жила вдвоем со старшей сестрой, которая вот-вот должна была выскочить замуж. Их мать умерла несколько лет назад от рака, а отец, уехав на заработки на Север, женился там и остался у жены. Он был очень внимательным и заботливым, регулярно высылал им деньги, не реже двух раз в год навещал. Постепенно Эльвира приучилась быть самостоятельной, все делать по дому: постирать, и обед приготовить, и утюг починить, и гвоздь забить.

Ее сестра, Вероника, на два года старше, была бесшабашной, порхающей по жизни бабочкой. Нельзя сказать, что она была ленивой, но, будучи любимицей папочки, а также постоянно слыша, какая она красивая, стройная, настолько поверила в себя, что любую работу считала для себя унизительной. Неизвестно, как бы сложилась ее судьба, но ей встретился красавец парень, воздушный десантник, побывавший в Афганистане. Владимир тоже полюбил эту девушку с лучезарной улыбкой. Но, столкнувшись с ней поближе, понял, что такой она ему не нужна. И он взялся за ее «воспитание». Через полгода Веронику было не узнать: она все больше стала напоминать свою младшую сестру.

У Владимира была шикарная двухкомнатная квартира, доставшаяся от почившей бабушки, и он, несмотря на намеки Вероники, что трехкомнатная квартира лучше и у нее есть знакомый, занимающийся обменом, Владимир решил, что жить они будут у него. У Эльвиры еще вся жизнь впереди!

Именно в один из этих дней и подумал об Эльвире Гарик как о возможной претендентке на супружескую жизнь… Неглупая, нравоучений себе не позволит, хотя он и был уверен, что она догадывается о его нелегальных занятиях. Ладно, там видно будет, решил он. Сейчас нужно быстренько прошвырнуться по магазинам и – к ней. Гарик увидел свободный телефонный автомат, набрал номер Эльвиры. Гудок, другой, третий… Раздался щелчок, и он услышал ее ласковое «алло».

– Ты чего так долго не подходишь? – недовольно пробурчал Гарик. – Уже хотел трубку бросить…

– Здравствуй, милый! – нежно проворковала она. – ' Не сердись, я в ванной была… Пока выскочила, халатик накинула… Стою вся мокрая… Не сердись, милый!

Гарику даже стало немного стыдно за себя.

– Ладно, Лелька, заметано! Извини: нервы ни к черту стали!.. Какие планы?

– Если ты свободен, то никаких, а что? – быстро ответила Эльвира мгновенно повеселевшим голосом, догадавшись, что встретится с любимым человеком.

– Я только по магазинам и через час-полтора у тебя…

– Может, сразу ко мне, милый: все есть…

– Это я буду решать, есть или нет!

– Как скажешь, милый, я жду!..

Как и обещал, Гарик был у нее ровно через час. Она встретила его у самого порога, хотя Гарик имел свой ключ. Празднично одетая, красиво причесанная, Эльвира бросилась ему на шею.

– Боже мой, как я соскучилась по тебе, милый! – шептала она, целуя его лицо и шею.

До этого Гарика раздражали эти постоянные «лизанья», как он их называл, но этот тяжелый день, с натянутыми нервами, внес свои коррективы, заставил по-другому взглянуть на преданную и без оглядки любящую женщину. Ее ласки настолько распалили его, что он прямо в прихожей стал срывать с нее платье, ласкать ненасытными руками. Немного испугавшись такого непривычного напора, Эльвира пыталась остановить его, уговаривая сначала сесть за стол, перекусить, выпить, а потом…

– К черту пищу и питье, я тебя хочу! Девочка моя аппетитная! – Он грубо повалил ее на пушистый ковер, задрал подол платья и принялся ласкать ее живот, опуская руку все ниже и ниже, пока пальцы не прикоснулись к ее влажной плоти. Не в силах больше сопротивляться, она стала срывать с него одежду. Ее движения были нетерпеливые и нервные: передалось возбуждение Гарика.

– Боже, какой ты сегодня… – шептала она.

Казалось, нет места, где бы не прикасался его язык, не было таких мест и на его теле. Они рычали, стонали, и со стороны могло показаться, что встречаются два противника. Нечаянная или намеренная боль приносила странное удовлетворение, даже радость. Наконец, не в силах больше ласкать ее только руками, телом и языком, Гарик направил свою отвердевшую плоть внутрь девушки, и влажные, разбухшие от нетерпеливого ожидания, нижние губки приняли его. Эльвира вскрикнула от неожиданной боли и блаженства.

– Какой же ты сегодня чудесный! – воскликнула она. – Милый, родной мой! Еще… Еще… Еще-е-е!!! – Крик страсти совпал с победным рычанием человека-зверя, овладевшего самкой.

Много любовных утех еще они испытают в своей жизни, но этот вечер и эта ночь останутся в их памяти навсегда, и будут они вспоминать эти мгновения с теплотой и нежностью…

– Боже мой, мне кажется, что я только сегодня стала наконец женщиной! – томно прошептала она со слезами радости. – Спасибо тебе, мой милый: ты просто чудо! Ты меня всю наполнил своим волшебным нектаром!

Гарик и сам ощущал странное и непривычное для него чувство. Обычно в таких случаях, получив желаемое от женщины, он становился холодным и почти безразличным к «объекту», как он мысленно называл представительниц женского рода. Сейчас же с ним происходило совсем другое. Он с удовольствием продолжал ласкать ее красивое тело, целовать ее упругую грудь. Но эти ласки были совсем другими, они как бы благодарили за полученное. Постепенно ласки становились все более направленными, все более желанными и, наконец, достигнув апогея, снова бросили их в пучину страсти, которая на этот раз была более спокойной, но не менее желанной.

…На следующий день, не успев войти в кабинет, Захаров нажал на кнопку селектора.

– Меня спрашивал кто-нибудь? – нетерпеливо проговорил он.

– Нет, товарищ майор! – отозвался дежурный офицер.

– Если кто придет – сразу ко мне! – приказал Иннокентий Аристархович.

– Слушаюсь!

По привычке Захаров углубился в злополучное дело об ограблении, но мысли о вчерашнем посетителе не давали покоя. Интересно, придет или нет? Уже двадцать минут десятого… Если подвела электричка, то может опоздать минут на тридцать – сорок. Что ж, подождем…

От неожиданного шума за дверью Захаров вздрогнул и уже хотел пойти узнать, в чем дело, но дверь вдруг широко распахнулась, и в кабинет ввалилась, по-другому и не скажешь, женщина огромных размеров, внеся вместе с собой тщедушного лейтенанта. Он работал у них всего вторую неделю и пока еще чувствовал себя очень неуверенно, смущаясь каждый раз, когда приходилось приказывать или в одиночку беседовать с нарушителями. Вот и сейчас, пытаясь преградить дорогу женщине, он растерялся и смущенно взглянул на Захарова.

– Мне необходимо с вами поговорить! – решительно сказала женщина, направляясь к столу майора.

Иннокентий Аристархович укоризненно посмотрел на лейтенанта.

– Я ее не пускал, товарищ майор… Я старался, но она… – смущенно лепетал лейтенант, исподлобья поглядывая на женщину.

– Хорошо, идите, Савушкин, – усмехнулся Захаров, и лейтенант, облегченно вздохнув, тут же скрылся за дверью, успев, однако, бросить на посетительницу полупрезрительный взгляд.

– Слушаю вас…

– Поддубная, Марья Ильинишна, – тут же подсказала она.

– Поддубная? – чуть не прыснув, переспросил Захаров и снова окинул взглядом ее фигуру.

– Ну, вот и вы туда же, – огорченно вздохнула женщина и вымученно пояснила, вероятно, не в первый раз делая это: – Да, фамилия моя – Поддубная, но, несмотря на мои внушительные габариты, никакого отношения к знаменитому русскому силачу, Ивану Поддубному, к сожалению, не имею… Впрочем, и к борьбе тоже.

– Простите, пожалуйста, я никак не хотел вас обидеть, – смутился майор.

– Я не обижаюсь, – пожала плечами Марья Ильинишна и улыбнулась. Эта улыбка мгновенно изменила ее, как бы высветив то, что было сокрыто тенью от постороннего глаза: на Захарова смотрели добрые синие глаза. Перехватив его взгляд, женщина кокетливо провела рукой по пышным светлым волосам, поправляя несуществующий локон, опустила голову, терпеливо ожидая, когда Захаров сам прервет молчание.

– Я вас слушаю! – снова повторил майор.

– Видите ли, товарищ офицер, – начала она и снова сделала паузу. – У нас с мужем есть сад, который достался по наследству еще от моей бабушки… Муж у меня заслуженный человек, тоже был офицером, имеет много правительственных наград…

– Простите, пожалуйста, но я не понимаю… – начал недоуменно Захаров, но Поддубная прервала его.

– А что тут понимать? Сеня, – крикнула она в сторону двери, – зайди сюда!

Тут же в кабинет протиснулся худощавый невысокий мужчина, на вид которому было лет пятьдесят пять или чуть больше. На лацкане пиджака Захаров увидел орденские ленточки, среди них два ордена Ленина.

– Добрый день! – тихо проговорил он и выжидающе уставился на супругу.

– Мой муж, Арсентий Константинович Поддубный! – представила женщина.

– Здравствуйте, – ответил Захаров и пригласил: – Садитесь, пожалуйста. – Потом повернулся к Марье Ильинишне: – Я все-таки никак не возьму в толку: чем могу быть вам полезен?

– Я уже говорила вам: у нас есть сад, а его хотят у нас отобрать! – Она неожиданно всхлипнула.

– Кто отбирает?

– А я знаю «кто»?.. Дорогу хотят прокладывать по нашему саду!

– А-а-а! – понял наконец Захаров. – Так вы не по адресу обратились: мы же милиция, а не жилищный отдел исполкома…

– Вы должны запретить им: вы же власть? – упрямо заявила женщина.

– Власть-то власть, но… – Захаров развел руками. – Это не входит в круг наших обязанностей!

– Машенька, пойдем, я же тебе говорил, что не сюда нужно было идти, – тихо проговорил Арсентий Константинович.

– Сеня, иди, пожалуйста, и подожди меня в машине! – сказала она ему ласково, но посмотрела такими глазами, что мужчина сразу же встал со стула.

– Извините… До свидания! – и тут же вышел.

В дверях он едва не столкнулся с молоденьким лейтенантом.

– Разрешите, товарищ майор?

– Что у тебя, Савушкин?

– Вот, только что привезли фоторобот… – Он положил на стол пачку фотографий.

– Хорошо, Лукашева ко мне! – Приказал Захаров.

– Слушаю! – лейтенант вышел, бросив на женщину взгляд исподлобья.

– Так как же, товарищ офицер? Три поколения вкладывало труд в этот прекрасный сад и вот на тебе… – Она снова всхлипнула. – Неужели вы нам не поможете?

Вошел капитан Лукашев.

– Геннадий Матвеевич, по вашему делу новости. – Он пододвинул к нему пачку фотографий. – Возьмите и раздайте всему личному составу… Объясните людям важность поставленной задачи: пора наконец-то найти этого негодяя. – Майор нахмурился.

Когда капитан брал со стола фотографии, одна из них соскользнула на пол и упала у ног женщины. Она подняла ее и положила на стол, успев, однако, взглянуть на нее.

– Да, и еще… – Захаров посмотрел на Поддубную. – Разберитесь, пожалуйста, с этой гражданкой…

– Спасибо, товарищ офицер, вы очень любезны. – Моментально прекратив плакать, она кокетливо улыбнулась.

Пожав плечами, капитан обреченно проговорил:

– Пойдемте, пожалуйста, со mhokj…

– До свидания! – многозначительно посмотрев на Захарова, женщина тихонько прикрыла за собой дверь.

Иннокентий Аристархович вышел Из-за стола и стал медленно прохаживаться по комнате чз угла в угол. Странно, десять часов, а вчерашнего посетителя все нет. Нажал кнопку селектора:

– Меня никто не спрашивал?

– Никак нет, товарищ майор!..

– Хорошо…

Он снова начал задумчиво мерить шагами свой кабинет. Что-то явно беспокоило его… Но что?.. Переутомился он, что ли? Рассеянный какой-то…

Остановившись около окна, увидел, как его мощная посетительница, выразительно жестикулируя, с трудом протискивалась за руль красного «Запорожца»… Захаров не удержался от улыбки, когда машина-малютка грузно осела под тяжестью внушительной хозяйки. Хлопнула дверца, и «Запорожец» нехотя двинулся вперед…

Захаров повернулся к столу, скользнул по нему глазами и тяжело опустился на стул. Заметив фотографию, поднятую женщиной с пола, он повернул ее к себе, взглянул, но тут же отвернулся… Господи! Что это?.. Голова сама снова повернулась в сторону фотографии… По лицу пробежали морщинки и собрались у переносицы: Иннокентий Аристархович схватил фотографию в руки и едва не выругался, стукнув кулаком по столу.

– Та-а-ак! – покачав головой, вышел быстро из кабинета. Проходя мимо дежурного офицера, майор бросил: —. Если кто будет спрашивать – я в управлении…

Как же он мог так опростоволоситься? Собственно говоря, ведь предчувствия были! Со вчерашнего дня глодали его, не давали покоя!

– В управление! – коротко приказал он водителю, усаживаясь на переднее сиденье служебной «Волги». Розовощекий сержант, приехавший в Москву с Украины, работал в их отделении второй год и успел по голосу определить настроение начальства. Судя по всему, майор сел в машину явно не в духе, и сейчас его нельзя было отвлекать от мыслей, если не хочешь нарваться на неприятности…

Иннокентий Аристархович смотрел прямо перед собой на мелькающую ленту осевой линии, а перед глазами возникали мельчайшие подробности вчерашнего мнимого пострадавшего: вот он настороженно и несколько заискивающе улыбается… Вот суетливо рассматривает фотографии… Неспокойные бегающие глаза… Нервные руки… Реакция на «куклу»… Столько всевозможных внешних факторов, а он не обратил на них внимания. Вернее сказать, обратил, но с других позиций: с позиций пострадавшего. Вот что сбило его с толку: он все время думал о нем как о пострадавшем!.. Сейчас, когда роль пострадавшего отпала, все стало на свои места! Но как он мог, проработав столько времени в органах, не проиграть «объект» с разных сторон? Это простительно практиканту, а не опытному розыскнику.

Захаров, не заметив, как «Волга» остановилась перед зданием управления, продолжал казнить себя за допущенную оплошность.

– Приехали, товарищ майор, – осторожно проговорил сержант, не выключая двигатель.

– Что?.. А-а-а… Спасибо, Миша, жди меня здесь. – Захаров быстро вылез из машины и чуть не бегом вбежал в здание.

– Какими судьбами? – воскликнул капитан средних лет, с полгода назад ушедший на повышение из отделения Захарова.

– Извини, Юрий Александрович, – отвечая на рукопожатие, сказал Иннокентий Аристархович, – тороплюсь очень! Напомни: альбомы в сто семнадцатой?

– Да, – пожал плечами капитан.

– А пяти-семилетней давности?

– Думаю, там же…

– Спасибо! – на ходу бросил Захаров, устремляясь по коридору.

В комнате с альбомами он разыскал нужную полку и начал лихорадочно переворачивать тяжелые страницы с фотографиями… Около часа он продолжал упорно искать, и упрямство было вознаграждено: в одном из альбомов шестилетней давности он нашел то, что и предполагал найти: с фотографии на него смотрел вчерашний посетитель, правда, совсем еще молодой…