Текст книги "Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г."

Автор книги: Виктор Курильский

Соавторы: Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

7. Стругацкий предлагает подготовить бюро к следующему совещанию обсуждение рекомендаций в члены СП С. Гансовского, М. Емцева, Е. Парнова, А. Полещука и А. Днепрова. Обсудить план работы на год. Кроме того, он просит, чтобы обсудили книгу А. Стругацкого, Б. Стругацкого «Хищные вещи века» с привлечением критиков и прозаиков.

8. Андреев К. – предлагает обсудить 5 книг, вышедших в «Библиотеке современной фантастики» в издательстве «Молодая гвардия».

9. Громова А – предлагает обсудить последнюю книгу А. Казанцева «Льды возвращаются».

10. Стругацкий А – сообщает собранию о беседе в ЦК КПСС, на которой присутствовали он, А. Громова и Е. Парнов, и сообщает, что существующая информация о якобы изданном ЦК КПСС постановлении о фантастике, неверна, никакого постановления нет, а подобная информация является только необоснованными слухами, которые не должны иметь места, т. к. они мешают нормальной творческой работе.

ПОСТАНОВИЛИ:

Принять информацию А. Стругацкого к сведению и поручить бюро разработать план с учетом всех высказанных предложений.

Председатель А. Стругацкий

Секретарь Н. Беркова

В то же время в прессе продолжают появляться новые статьи о фантастике.

В № 5 и 6 журнала «Детская литература» выходят две статьи Ариадны Громовой, где изложены основные постулаты фантастики (с точки зрения писательницы), зачастую иллюстрируемые произведениями АБС.

25 мая в газете «Известия» выходит статья философа Юрия Францева, который упрекает АБС в противоречии основам исторического материализма.

ИЗ: ФРАНЦЕВ Ю. КОМПАС ФАНТАСТИКИ

<…>

В этой связи остановимся на одном творческом приеме совмещения разных социальных закономерностей, которым довольно часто пользуются современные фантасты. Он напоминает прием Марка Твена, создавшего «Янки при дворе короля Артура», произведение, где в острой коллизии сталкиваются настоящее и прошлое. Современный человек, или, вернее, земной человек будущего, встречает на другой планете измененное фантазией автора земное прошлое. Как же выглядит это столкновение прошлого и будущего, например, в повести А. и Б. Стругацких «Трудно быть богом»? Люди по поручению одного земного института оказываются на отдаленной планете и застают здесь (схематически нарисованные) очертания средневековья, феодального общества. Вместе с тем, в рамки этого феодального общества втиснуты фашисты, штурмовики, лагеря смерти и т. д. Но известно, что для своего времени феодализм был прогрессивной ступенью развития общества. Фашизм же – раковая опухоль на теле современного загнивающего капитализма в его последней, империалистической стадии.

Правомерно ли такое слияние различных по социальной, классовой сущности эпох, убеждает ли картина феодального деспотизма, перерастающего в фашистскую диктатуру, как пишут критики об этом романе? Конечно, вполне возможно предположить, что где-то, на какой-то планете существует феодализм, резко отличающийся от земного. Но можно ли создать картину своеобразного феодального общества с помощью черт, перенесенных из совершенно другой эпохи и присущих только этой эпохе? Фашизм был в известном смысле возвращением к средневековому варварству, но феодализм в истории не был и не мог быть провозвестником фашизма. Страдает и наше понимание феодализма, и наше понимание фашизма. При такой социологической или философско-исторической концепции от фашизма остаются штурмовики, но исчезают породившие фашизм капиталистические монополии. Фашизм становится какой-то извечной, «космической» категорией. К чему это? А картина самого феодализма очень напоминает взгляды просветителей XVIII века, рисовавших средневековье как царство беспросветного мрака. Как же тогда обстоит дело с законом прогрессивного развития общества? Может быть, этот закон отменяется? Ведь в своеобразном феодальном обществе, как оно нарисовано в повести, зарождающаяся буржуазия уже заклеймена печатью вырождения, в этом обществе не видно могучих и здоровых сил, которые могли бы вести его вперед.

Суть подобных романов, по-видимому, заключается в том, чтобы показать столкновения современного человека с уродливым прошлым, пересечение разных исторических судеб. В повести «Трудно быть богом» эта мысль подчеркнута в названии земной организации, которая командировала своих представителей в прошлое, – Институт экспериментальной истории. Но повесть опровергает, а не подтверждает возможность вмешательства в ход истории, ускорения исторического процесса и изменения его характера. Это было бы верно, если бы речь шла о человеческом произволе, о насилии над историей, о волюнтаризме. Но ведь научная социология утверждает возможность человека, вернее, социальных классов, влиять на ход истории, если они действуют в том направлении, в каком объективно развивается данное общество. Научная социология утверждает, что именно так народные массы творят историю, что от их деятельности зависят темп и в значительной мере характер развития общества, определяемый объективными закономерностями исторического процесса. От деятельности народных масс зависит, чтобы возобладала прогрессивная тенденция развития. Именно такая социологическая концепция дает широкую возможность художнику поставить ряд больших вопросов и по-своему, в художественной форме, наметить их решение. Но в повести этого, к сожалению, не случилось. Научная социология выступает и против волюнтаризма, и против исторического фатализма. Ее положения досказаны жизнью, например, тем, что целые народности на данном этапе перешли от родового строя, лука и стрел, шаманства к социалистическим формам общежития.

<…>

Но за последнее время появились романы советских писателей, посвященные будущему, лишенному четких социальных очертаний, например, капиталистическому обществу, в котором совсем нет классовой борьбы, не видно его социальной основы. В повести братьев Стругацких «Хищные вещи века» подчеркивается изощренно высокий материально-технический уровень жизни будущего общества, изобилие, в которое по горло погружены люди. В ней ставится ряд проблем – о судьбе сознания и характера человека, об изменении этических взглядов и психологических установок человека в этих новых условиях. Но что можно сказать об этих изменениях, если в повести отсутствует первооснова всех социальных изменений? Как может художник писать о жизни общества и ни одним штрихом не выдать ее социальной сущности?

На Западе появились сейчас мастера художественной фантастики, которые довольно откровенно заявляют, что им нет никакого дела до данных науки (и естествознания, и научной социологии), что их творчество – вольная игра воображения. Но в таком случае надо ли придумывать этому творчеству новое название – «социальная фантастика»? Не вернее ли сохранить за ним старое и более откровенное название – сюрреализм. Наличие в подобных химерических повествованиях каких-то мимоходом оброненных слов о «гравитационном поле» или о «фотонах» едва ли меняет дело по существу. Такие произведения имеют весьма отдаленное отношение к социальному фантастическому роману о силе человеческой мысли и дела…

<…>

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 7 ИЮНЯ 1966, Л. – М.

Дорогой Арк!

1. Звонил Нине Чечулиной. У нее все по-прежнему. Идут чистые листы,[251]251
  На этапе «чистых листов» отпечатанные типографией листы будущей книги вручную брошюровались и передавались в издательство для контроля. Тогда же цензурный орган выдавал свое окончательное решение по изданию книги.


[Закрыть] УнС уже прибыла. Конец чистым листам ожидается дней через десять. Начальственная реакция на Францева выразилась только в том, что Нине на стол была положена газета – к сведению. Пока больше ничего. Приходил Бритиков, забрал уже имеющиеся чистые листы и сел писать рецензию.

2. Был в «Звезде», общался со Смоляном и Урбаном. Передал Смоляну черновик ВНМ. Он намерен увезти его с собой в отпуск и почитать на воле. Мнение его, таким образом, станет известно в начале июля. К статье Францева относится пренебрежительно. Когда я ему сказал, что такие штуки мешают работать, он с некоторым даже удивлением ответствовал, что тут беспокоиться не о чем: во-первых, это философ, а во-вторых, статья же очень вежливая и корректная. Урбан никакой рецензии еще не написал, так как запарывается со своим сборником Асеева, намерен приняться за нас в середине июня. Статья его о ХВВ лежит в «ВечЛрде» у начальства и до сих пор еще не отвергнута!

3. Был в Ленфильме. Отдал сценарий. Поговорил с Аллой. У них также все спокойно. Вообще такого рода вещи, оказывается, в кино действуют только в тот период, когда сценарий находится в Госкомитете. В остальное же время на них не обращают внимания. Алла сказала, что пора искать режиссера. Насколько я понял, на Ленфильме желающих пока нет – не хотят связываться с сомнительной картиной. Алла рассказала еще, что была недавно в Таллине на фестивале джазовых ансамблей. Так там среди прочих джазовых пьес были исполнены две под названиями: «Хищные вещи века» и «Понедельник начинается в субботу». Очень зажигательные штучки.

4. Словом, подводя итоги: статья Францева в Ленинграде особого волнения пока отнюдь не вызвала. Относятся к ней спокойно и рассматривают в общем как несколько затянувшуюся рекламу и без того хорошо известных произведений. Можно ожидать, что если в «Коммунисте» ничего не появится, Ленинград статьи Францева не заметит. Уповая на это, я везде говорю, что всё это – происки гражданина Тюрина и его банды.

5. Мама болеет плевритом. Сейчас ей получше, но все еще сильно кашляет. Очень обрадовалась твоему приезду, ждет.

6. Илье тоже стало лучше, температура спала, ночные дежурства около него отменены. Скоро к нему начнут пускать посетителей.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленке привет и поцелуи.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 10 ИЮНЯ 1966, М. – Л.

Дорогой Боб!

С большим удовольствием прочитал твое письмо. Значит, надо так понимать, что сигнал с УнС будет числа двадцатого, что никого в Л-де возня вокруг Стругацких не волнует, что вообще дела пока ничеГё. Ладно, так и запишем.

1. Восьмого состоялся секретариат, среди прочих вопросов заслушивался отчет Сытина о работе Совета по п. и н-ф л-ре. Секретариат вел Михалков, присутствовали все чины Московской писательской организации, как писательские, так и партийные. Кроме того были приглашены Платов, Томан, Андреев, Казанцев и я. Казанцев не явился. Секретариат заслушал сообщение Сытина и его уверения, что благодаря Совету расцвела советская фантастика в л-ре и кино, предложил высказаться нам, приглашенным, а также членам партбюро моск. организации, а также выступили Кассиль и Смеляков. И все опускали большой палец вниз. Совет ликвидирован, признаны самостоятельные организации фантастов в т/о прозы и приключенцев – в т/о детской л-ры, секретариат признал несомненную выдающуюся роль Совета в прошлом, не увидел его пользы в будущем, выразил благодарность всем членам Совета и лично тов. Сытину и навсегда закрыл, распустил этот «никому не нужный департамент» (как выразился Смеляков).

2. Ариадна в Переделкине заболела, подозревают инфаркт. Черт знает что делается.

3. Больше никаких новостей не было. Вчера мы с Маниными были у Громовых, Миша Громов читал предисловие к «Улиткам», очень здорово, очень интересная интерпретация. Предисловие он вот-вот отработает окончательно, тогда перепечатает и отдаст нам. Манин тоже выклянчил экземплярчик. Кстати, я ему дал экз. ВНМ, так он на нем у Громовых сидел, уносил с собой в сортир и не выпустил из рук ни на секунду.

4. Дал читать ВНМ Ревичу, Нине Берковой, Подольному в «Знание – сила» – там народ доброжелательный, хорошие ребята, я давно им обещал дать почитать и дать убедиться, что это не для их журнала, а то не верят и обижаются. Потом дам еще Биленкину и Адалис. Кстати, какой экз. прислать тебе? Впрочем, я пришлю тебе оригинал, и дело с концом. Жди.

Вот пока всё.

Целуй маму и Адку.

Твой АНС.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 16 ИЮНЯ 1966, М. – Л.

Дорогой Боб!

У меня произошла маленькая неприятность. Вынул я сегодня из ящика почту, принес домой и, видимо, нечаянно уронил твою открытку. Ахнуть не успел, как кобель сожрал ее верхнюю часть и изжевал нижнюю. Разобрал я только, что кто-то обещает кому-то (как?) за что-то деньги в 20-х числах, что Илье стало лучше (очень этому рад, передай всяческие приветы) и что ты спрашиваешь, как вообще дела и как Наташка сдала экзамены. Ну, вообще дела ничего особенного, сейчас дерусь за Уиндема (сука-философ написал рецензию на «Триффидов», представляешь?), статью медленно, но пишут, в «Коммунисте» все чисто, никакой статьи нет (сведения от Рима), экзамены Наташка сдала на четверки. Вчера отправил своих в Гагру. Хотел прямо ехать в Л-д, но мне еще кое-что нужно поделать в Союзе пис. (провести еще одно собрание рабочей группы), так что буду у вас числа 25-го и до пупковой грыжи.

Перечитал «Юность Генриха IV» Манна. Сила! Вот как писать бы.

Привет Адке, поцелуй маму.

Жму, целую, твой Арк.

Да! Совсем забыл. ВНМ читали Ревичи и Манин, а также Миша Громов. Ревичам и Манину не понравилось. Громов же говорит, что отличная повесть. А???

«Ахнуть не успел, как кобель сожрал…» – пишет АН. О собаке вспоминает БН:

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ, 27.04.99

У АН в семье некоторое время жил большой белый неимоверно глупый (но добрый!) пудель по кличке Лель. В чью честь он был так назван, я не знаю, но Лель из «Отеля» – его ближайший родственник и в какой-то степени – портрет.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 20 ИЮНЯ 1966, Л. – М.

Дорогой Арк!

Случай с вашим кобелем и моей открыткой событие не только поучительное, но и довольно редкое. Я вспоминаю только один аналогичный случай, имевший место в начале 50-х годов, когда брудастая с усами сука[252]252
  Цитата из поэмы Н. Гоголя «Мертвые души», т. 1, гл. 4.


[Закрыть] Бори Громова сожрала упавшего на пол короля червей, из-за чего я и остался на шести без двух.

Твой кобель сожрал, насколько я понимаю, единственный факт, содержавшийся в той открытке. Именно, что я неделю назад был вызван в Лениздат и подписал там договор на УнС. Деньги за это обещали дать в двадцатых числах. На руки, говорят, не дадут, а перешлют на книжки.

Звонили из Ленфильма, сказали, что в написанном нами тексте производят с нашего согласия такие-то (прочитано по телефону) изменения, после чего обещали размножить сценарий и отдать его читать в главную редакцию. Обещали информировать со временем.

Илье по-прежнему лучше, мне даже разрешили его посетить, но я не посетил пока, потому что страдаю фурункулом на спине и сижу дома, голый по пояс.

По поводу философа, написавшего рецензию на «Триффидов», я могу сказать только одно: мы будем не мы, если не введем философа в качестве важной фигуры в МПС.

Приезжала Танька,[253]253
  Здесь и далее – Чеховская Татьяна Петровна, журналист, редактор, супруга Ревича.


[Закрыть] привезла рукопись ВНМ и заодно помылась в душе. Мы с ней довольно долго спорили, и, кажется, мне удалось убедить ее, что в повести есть новые мысли, однако она осталась при убеждении, что повесть скучна, ибо абстрактна. Потом я перечитал повесть. Это не Бальзак, но скучным такое чтение я бы не назвал. Правда, меня огорчил отрицательный отзыв Манина, но, с другой стороны, Громов? Не знаю, не знаю.

Очень хорошо, что в «Коммунисте» чисто (если это, конечно, правда). Может быть, им все-таки надоело, наконец. Мишка Хейфец читал мне по телефону нежное послание свое академику Францеву. Если академик его прочтет, то получит массу впечатлений. Кстати, Мишка сказал, что, по имеющимся у него сведениям, Францев – то ли глава Высшей Партшколы, то ли президент Академии Общественных наук (там произошли сейчас какие-то перемещения и поэтому сведения столь неопределенны), во всяком случае, это – холеный, элегантный барин, босс, геноссе и генацвале, в три дня не обгадишь.[254]254
  Ср.: «Сидит сатана, морду в три дня не обгадишь, Троекуров…». А. Н. Толстой, «Петр Первый», кн. 1, гл. 5, глвк. 10.


[Закрыть] Статью он писал, конечно, не сам – у него для этого секретариат есть.

Занимаюсь главным образом переводом, а также езжу в Пулково собирать схемы. Вот и сегодня поеду. Жара стоит – размягчение мозгов.

Ну вот пока и всё, жду, жму все что положено, твой [подпись]

P. S. Переписал бы у Манина Высоцкого, а? Для меня, а? На скорости 9, а?

Вскоре АН опять выезжает в Ленинград – для переработки «Возвращения».

ИЗ ДНЕВНИКА ПРИЕЗДОВ АНа В ПИТЕР

22.06.66. Прибыл делать «В».

23.06.66. Дошли до СД. Есть идея написать пьесу. Ездили в бухгалтерию.

25.06.66.

26.06.66. «Возвращение». Обсуждается новый рассказ для 1-й главы.

29.06.66. Позавчера закончен «В». Пытался написать для ЛГ статью.

30.06.66. Написал статью для ЛГ. Сигнал УНС.

1.07.66. Ничего не делали. Смотрели «Ордена для вундеров»,[255]255
  Западно-германск. фильм 1963 г. «Ордена для вундеркиндов» «Orden fur die Wunderkinder», реж. P. Эрлер.


[Закрыть] трепались.

2.07.66. Уезжаю. Поезд 13. отпр. 16.53.

5 июля состоялось заседание редсовета по сценарию ТББ.

ИЗ АРХИВА. РЕДАКЦИОННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО 2-МУ ВАРИАНТУ СЦЕНАРИЯ ТББ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

сценарно-редакционной коллегии 3-го творческого объединения по 2-му варианту литературного сценария

А. и Б. СТРУГАЦКИХ «Трудно быть богом».

Обсудив 2-й вариант сценария «Трудно быть богом», сценарно-редакционная коллегия 3-го творческого объединения отмечает, что сравнительно с 1-м вариантом авторами проделана значительная работа, которая в основном сказалась по линии развития приключенческого сюжета.

Вместе с тем сценарно-редакционная коллегия считает, что в целом сценарий еще не может считаться завершенным.

По-видимому, стремление совместить концепцию романа с задачей приключенческого фильма встречает серьезные трудности. Попытка такого совмещения приводит пока лишь к тому, что мрачность предлагаемой обстановки не компенсируется и не преодолевается содержанием и силой нравственной темы. Напротив, она, т. е. мрачность, лишь сгущается от того, что сценарий, удерживая результативный вывод романа, не удерживает и не может удержать его многостороннее логическое объяснение. От этого и самый вывод теряет свою убедительность и ставит под сомнение нравственную основу вещи. Оказывается, что сценарий не просто уступает роману в полноте смысла, но, пытаясь сохранить его в сокращенном и адаптированном виде, так сказать, меняет его алгебраический знак. Если роман адресуется к сознанию долга и утверждает подвиг самодисциплины во имя далекой и большой цели, то в сценарии с неизбежностью акцентируется тема ограниченных возможностей человека, его бессилия перед обстоятельствами, предопределенности поражения в рамках его личной судьбы. В романе последнее составляет лишь одну из сторон сложной темы, в сценарии это становится ее господствующим и едва ли не исчерпывающим определением.

Очевидно, стремясь к героико-приключенческой картине, необходимо свободнее отходить от романа. Ограниченная, сравнительно с романом, емкость сценария выдвигает не только вопросы объема, но и вопросы содержания. Очевидно, речь идет о необходимости сохранить наиболее общее определение темы романа, т. е. темы нравственного достоинства человека, противостоящего напору исключительно трудных обстоятельств. Но в условиях сценария для этого необходимо пересмотреть конкретные поводы столкновения и конкретное существо подвига героя. В этом направлении авторы сценария идут еще недостаточно смело и свободно, связанные больше, чем нужно, усложненной и непосильной для сценария концепцией романа.

Сценарно-редакционная коллегия считает, что сценарий не может считаться завершенным и что работу над ним необходимо продолжить. Вместе с тем работа находится в такой стадии, когда желательно участие в ней будущего режиссера картины. Без этого ее результаты и даже конкретные направления поправок будут оставлять ощущение неокончательности и создавать перспективу дополнительных поправок и вариантов, что нередко ведет к «заредактированности» и омертвению сценария. В связи с этим сценарно-редакционная коллегия предлагает законсервировать работу до определения имени режиссера, после этого вернуться к обсуждению сценария с тем, чтобы предложить авторам конкретно обозначенное направление работы, т. е. поправки к третьему и, надо надеяться, окончательному варианту сценария.

Гл. редактор 3-го Творческого Объединения Я. Н. Рохлин

ИЗ АРХИВА. ПИСЬМО К АБС С ЛЕНФИЛЬМА, 6 ИЮЛЯ 1966

Уважаемые Аркадий Натанович и Борис Натанович!

5 июля состоялось редакционное совещание 3-го творческого объединения, на котором присутствовал один из авторов – Борис Натанович – и где состоялся довольно подробный разговор о последнем варианте сценария «Трудно быть богом». Сценарий вызвал горячий обмен мнениями, были подвергнуты тщательному анализу его идейная концепция, художественные достоинства и просчеты, обсуждавшие пытались нащупать его наиболее уязвимые места, возможности последующего движения работы. При всем разнообразии суждений и точек зрения отношение творческой заинтересованности сценарием было очевидно: необычность жанра, сочетание серьезности поставленных проблем с остротой сюжета и разнообразием пластических возможностей представляют несомненную привлекательность для экрана и определяют перспективность дальнейшей судьбы этого замысла.

Не вдаваясь в подробности обсуждения, необходимо отметить основные вопросы, на которых сосредоточилось внимание редакционного совета.

Наибольшие сомнения внушает решение центрального образа сценария – Дона Руматы-Антона. Владея поистине сверхъестественной силой, он скован и сдержан в своих действиях, он не в состоянии, хотя и очень стремится, помочь этой планете, которую разрывают противоречия средневековья. Румата-ученый и Румата-человек вступают в неизбежный и сложный конфликт, и основная мысль сценария постепенно сосредоточивается на этом нравственном поединке человека с самим собой. Как должен поступить человек, совесть которого призывает к действию и личному вмешательству в события, а целый ряд обстоятельств сдерживают его порывы и навязывают совсем иной путь. Каково бы ни было окончательное сюжетное решение этого конфликта, ясно, что оно должно прозвучать, как нравственная победа героя, как образец духовного величия человека, в любой, даже самой трудной обстановке действующего во имя блага людей и справедливости.

Во время обсуждения были подвергнуты сомнению излишняя мрачность обстановки, обилие кровопролитных сцен, зарисовок чисто гиньольного свойства. Думается, да и авторы согласились с этим, что эта сгущенность красок не является самоцелью и в процессе дальнейшей работы будет найдена необходимая мера образной характеристики фашиствующего средневековья.

В нашу задачу сейчас не входит подробное изложение редакционных замечаний по сценарию. Нам прежде всего необходимо определить то состояние, в котором находится наша совместная работа, и понять, в какой наиболее продуктивной форме она может двигаться дальше. Дело в том, что редакторский этап наших взаимоотношений, во время которого было написано два принятых и два промежуточных варианта сценария, себя исчерпал. Наступило время, когда только вмешательство режиссера, заинтересованного и увлеченного этой своеобразной темой, может сдвинуть и плодотворно завершить начатое дело. Поэтому сценарий, который редакционный совет объединения принимает как второй вариант, в настоящее время вступает в стадию консервации. В этих условиях мы не можем ни назначить Вам определенного срока, ни требовать от Вас каких бы то ни было поправок и продолжения работы. Как только появится возможность вновь вернуться к работе над сценарием, т. е. возникнет убедительная кандидатура режиссера, мы тотчас известим Вас об этом.

С самыми лучшими пожеланиями

Главный редактор объединения: Я. Рохлин

Редактор: А. Михайлова

О состоявшемся обсуждении второго варианта сценария БН информирует брата.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 5 ИЮЛЯ 1966, Л. – М.

Дорогой Арк!

Машинка еще у мамы, и мне приходится писать от руки.

1. Итак, состоялось заседание Редсовета в Ленфильме. Присутствовали, кроме работников объединения, еще и Володин, Панова, некий Исаак Израилевич (он уже один раз присутствовал) и некий Леонид Михайлович.[256]256
  Жежеленко Леонид Михайлович, сценарист, редактор Ленфильма.


[Закрыть] Писать подробно, о чем шла болтовня в течение 3-х часов, не имеет смысла. Могу только сказать, что Володин и Алла были категорически за нас; Леонид Михайлович – был в общем против, т. е. полагал, что все надо переписать заново; Панова же, Исаак и Рохлин делали конкретные замечания. В общем, всё это болтовня. Перейдем к выводам. На пути к немедленному форсированию дел стоят следующие препятствия.

a. Отсутствие режиссера. Были перечислены все режиссеры, предлагавшие свои услуги (их набралось 5 штук, если считать тех ребятишек за штуку), и все они были отвергнуты как неспособные. Теперь редакция и Володин будут искать режиссера.

b. Приближение 50-летия Сов. власти. Надо ожидать, что ближайшие полгода студия не будет заниматься ничем, кроме соответствующих фильмов.

c. Неблагоприятная ситуация в прессе, которая таки имеет значение для пробивания сценария наверху, тем более, что наверху сидит Сытин, о котором редакция хорошо наслышана. Алла мне прямо сказала то же, что и ты: Сытин пишет на нас добровольные доносы.

Практически будет так. Сценарий временно замораживается вплоть до того момента, когда будет найден режиссер с именем (обязательно с именем, иначе не пробить). Работа возобновится уже вместе с режиссером и должна будет проходить под лозунгом «Убрать всё еще сохраняющееся ощущение бессилия человека перед обстоятельствами». Возможно (но не обязательно) вариант сценария будет принят как II-1 и мы получим деньги. Но здесь есть трудности, связанные с тем, что после признания II-го варианта редакция обязана назначить жесткий срок (два-три месяца) для создания последнего, III-го варианта. Рохлин сказал, что попытается это обойти, но не уверен. Володин едет в Москву, забирает один экз. сценария и будет давать его там именитым режиссерам (Рязанову, Ролану Быкову и т. д.). Кроме того, Володин хочет еще посидеть со мной за столом и попытаться еще что-то улучшить – его попросил об этом Рохлин.

Мое ощущение: сценарий в общем нравится, но представляется труднопроходимым. Из-за этого – вся болтовня.

Экземпляр сценария я пришлю тебе в ближайшее время.

2. Звонил сегодня Нине. Тираж вышел и продается. Бухгалтерия несколько задержалась с высылкой денег, ибо начальство было в Югославии и договор оказался подписан только вчера. Тебе деньги вышлют через два-три дня, когда «накопится группа гонораров для перевода в Москву». Бритиков всё пишет рецензию.

3. Был у Вилинбахова. Просидел целый вечер и ушел, растеряв последние жалкие крохи оптимизма.

Жму, целую, твой [подпись]

P. S. В ближайшее время раздобуду экзы «Улитки» и вышлю тебе. Я понял так, что тебе и Ефремову вместе 10 экз.?

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 9 ИЮЛЯ 1966, М. – Л.

Дорогой Боб!

Не удивляйся, что я пишу на обороте этого ублюдочного документа – иначе, боюсь, не влезет в конверт.

Так вот, когда я показал Севке то, что мы с тобой написали, он обдал меня презрением и тут же засадил писать заново. Я было воспротивился, но он на меня наорал, объявил, что сам Чаковский дал разрешение опубликовать наше выступление и пр. Я, памятуя твой приказ его слушаться, подчинился, напряг мозги, память и набросал то, что мы делали по первому варианту. Пойдет это или не пойдет – неизвестно, но от Севки я таким образом отделался.

Новостей особенных никаких нет. Уиндем благополучно пошел в производство, наш том по-прежнему девятый, встретил меня и ухватил за товарищ Захарченко и долго и нудно уговаривал меня принять участие в буримэээ. Я отбрыкивался и отмежевывался. Все жадно спрашивают, когда получится ленинградский сборник – предвкушают скандальчик. Любимовский театр на Таганке собирается ставить ХВВ – есть такой слух. А еще ходит по Москве слух, будто я, во время пребывания моего в Японии, спутался с женой крупного японского деятеля по имени Окана, был уличен и с позором выслан. Вай!

Экзы «Улитки» жду с огромным нетерпением. Нужно мне, как выяснилось, одному десять экзов. Пяток пусть вышлет Ефремову сама Нина. Пожалуйста, высылай скорее. И экземпляр сценария тоже.

Встречался с Женей Войскунским, он тебя любит и передает привет. Мы хорошо поговорили, наметили программу всесоюзной конференции, темы докладов и пр.

А касательно сценария – ну что же, подождем. Я думаю, в конечном счете все обойдется благополучно. А мне очень хочется писать МПС. Вот воля твоя, а хочется, и все тут.

Пока кончаю. Пиши, не мешкая. Высылай экзы.

Целую, твой Арк.

Привет Адке. Поцелуй маму.

Оборот страницы с письмом и еще одна страница содержат черновик статьи АБС, опубликованной в «Литературной газете» 16 июля. Ниже – ее черновой вариант:

Путешествовать за книгой? А как же! Мы принадлежим к числу авторов, для которых путешествие за книгой – это не просто счастливый, хотя и несколько – гм, гм – вычурный оборот речи. Когда мы утверждаем, что совершили путешествие за книгой, мы имеем в виду именно путешествие, передвижение в пространстве, а не всякие там словесные фокусы вроде путешествий по архивам, путешествий по книжным полкам и по воспоминаниям. Нет, именно передвижение, перемещение в пространстве на колесах или обыкновенных реактивных крыльях является непременным условием для появления любой книги, подписанной нашими именами. Поэтому не удивительно, что нас возмущают коллеги-писатели, которые умудряются творить отличные произведения, не трогаясь с места. Иногда даже не трогаясь с дивана. Нам это представляется противоестественным. Пусть уж лучше произведение будет серым и нудным, но чтобы автор мог предъявить железнодорожные билеты туда и обратно (с квитанциями за постельное белье); не мешает также и копия командировочного удостоверения от ССП.

Почему нам, писателям-фантастам, нельзя обойтись без путешествий? Будем откровенны. Не будем ссылаться на необходимость регулярно погружаться в гущу жизни. Главная и единственная причина состоит в особенностях географического расположения нашего творческого содружества. Один из нас живет в Москве, другой – четырьмя градусами севернее, в Ленинграде. И вот, прежде чем написать что-либо и для того чтобы написать что-либо, нам необходимо соединиться. По крайней мере, один из нас должен преодолеть по земле или по воздуху расстояние в шестьсот шестьдесят километров. Он сидит в кресле какого-нибудь ТУ, сосет даровые леденцы и следит затуманенным взором, как внизу проплывают… и так далее.

Вот теперь, когда мы оправдали себя перед рубрикой, пришло время воспользоваться прерогативой излюбленного жанра и завести, как в телевизионной передаче, безответственную болтовню о путешествиях на крыльях мечты, о путешествиях в прекрасное будущее, о путешествиях (воображаемых) в иные миры. Бывает это с нами, путешествуем время от времени. Правда, чаще всего воображаемые маршруты наши пролегают в некотором царстве, в тридесятом государстве, это избавляет нас от недостоверных и неудобных путешествий по времени. Зато приходится – эх, болтать так болтать! – путешествовать по необычным обстоятельствам. Причем, не всегда приятным. Так случилось в последней повести, над которой мы сейчас работаем. Она называется «Второе пришествие марсиан», а под первым пришествием, на наш современный взгляд излишне жестоким и нецелесообразно грозным, мы подразумеваем вторжение, описанное Г. Дж. Уэллсом в его блестящем классическом романе «Война миров». Так вот, темой и центральной фигурой повести является обыкновенный массовый носитель мещанского мировоззрения. Мы задались целью показать, что для завоевания тридесятого царства марсианам совершенно незачем размахивать лазерными пушками и бросаться химическими бомбами. Там, где господствует обыкновенное массовое мещанское мировоззрение, вполне достаточно… Не будем, однако, забегать вперед. Ведь нам хотелось здесь всего лишь убедить наших читателей в том, что для работы над книгой нам тоже совершенно необходимо путешествовать. Как и писателям не-фантастам.