Текст книги "Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г."

Автор книги: Виктор Курильский

Соавторы: Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

Вот пока все новости. Целую, твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 6 ФЕВРАЛЯ 1963, М. – Л.

Дорогой Боб.

Только что написал одному из наших поклонников в Ровно, который облаял нас за выдержку из стенограммы в «Тех. мол.». Я прочитал эту выдержку и за голову схватился. Ну и бл…во! Действительно, на умного человека она может произвести ужасное впечатление. Я написал, что гранки мне показаны не были, и за эту галиматью мы не отвечаем.

Дела:

1. Сашка Горбовский принес мне три номера французского журнала «La Vie Ouriere» (хрен его знает, что это значит), где печатается «Le chemin d'Amalthee» par A. et В. Strougatski. Журналы №№ 950, 951, 952, за ноябрь прошлого года. Там самая середина повести.[12]12
  «Le chemin d'Amalthee» par A. et B. Strougatski (Editions de Moscou). Resume du charpitre precedent / Переводчик не указан // La Vie Ouvriere (Париж, Франция). – № 945 (10.10.1962). – № 958 (09.01.1963). – Фр. яз. – Заглавие оригинальное: Путь на Амальтею (Название журнала: Рабочая жизнь).


[Закрыть] Журнальчик, впрочем, говенный.

2. Оттиск статьи пришли обязательно. Это смачно. Молодчина, Боб!

3. ВопЛи не посещал, некогда и неинтересно.

4. 4-ю главу попытаюсь выкинуть, во всяком случае – рассуждения.

5. Вчера исполнилось ровно полтора листа «Кракена». Пожалуй, есть уже нормальных сорок страниц, печатаю ведь я с походом. Тебе же рекомендую писать о том, что хочется, гражданская совесть приложится. Пиши и не мучайся.

6. ДР читал Дубровский, зав. редакции, где выходит наш альманах. Сказал, что если бы прочитал раньше, то не ломал бы голову ни над Бабат, ни над Полещуком, а с ходу сунул бы в первый номер. Сейчас читает Этингоф, зам. главного редактора, и ждут позитивных предложений Андреева.

7. Денег из Калининграда не получал.

8. О «Седьмом небе» напишу дополнительно. Можно быстро и легко написать смачную штуку. «Седьмое небо» прочно пошло в план Детгиза на 64. А когда писать – проблема вечная. Вот я скоро освобожусь, будет свободнее, буду тебе слать черновики, а ты будешь править, или еще как-либо устроимся. Главное, не вешай носа.

9. Насчет специального письма ничего не помню, хоть убей.

Пока всё. Всем привет, целую, твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 17 ФЕВРАЛЯ 1963, М. – Л.

Дорогой братик.

Прости, задержал ответ, очень уставал всю неделю, а сегодня я сачкую с утра до вечера, и сесть за машинку приспела охота.

«ДР» идет в первый номер альманаха – первый отрывок по четвертую главу включительно, причем эта глава значительно сокращена и все рискованные рассуждения оттуда выброшены. Кроме того, «ДР» у меня забрал товарищ из харьковского журнала «Прапор», но это было неделю назад, и чем там пахнет, я до сих пор не ведаю. В «Молодой Гвардии» «ДР» еще никто не читал. Но так или иначе сборник мы сделаем, там или в «Знании». Скорее всего, впрочем, все-таки в «Мол. Гв.», не отдадут они сборник.

Я очень мучаюсь с оставшимися моими рукописями в Детгизе, очень хочется поскорее развязаться с ними и освободиться для настоящего дела. А между тем «Кракен» помаленьку продвигается, есть уже пятьдесят моих страниц, значит, страниц пятьдесят пять формального машинописного текста, а то и больше. Закончена примерно треть повести, так я полагаю – та треть, где выводятся все герои и завязываются отношения. Днями приступаю к части, где будет уже настоящее действие. Всё никак не соберусь прислать тебе развернутый план «Седьмого неба».

Войскунский и Лукодьянов прислали наконец мне свою «Операцию „Зубная паста“». Я был несколько разочарован. Это гораздо слабее «Экипажа», хотя в смысле эрудиции и фундаментальности материала очень солидно. И мысль отличная – наука вступила в такую фазу развития, имеет дело с такими объектами, что каждый ее следующий шаг может обернуться мировой катастрофой. И очень смело выполнено, хотя и не очень художественно – в смысле людей. Я бы даже сказал – традиционно. Но вещь солидная, добротная, она, конечно, должна быть напечатана и прибавит славы нашим бакинцам у любителей фантастики.

Был у меня Аматуни, благодарил за «Возвращение», что мы ему послали, гордо и солидно рассказывал, что работает сейчас над третьей и последней частью своей «Гаяны», «где всё должно решиться и где выяснится, стоило ли вообще писать книгу». В Детгиз он прислал повесть-сказку для детского возраста, ее ему забодали, он вне себя от ярости. Между прочим, он, оказывается, написал уже восемь книг и все издал в Ростове. Я не читал; но, зная литературную и идеологическую обстановку в Ростове, не думаю об этих книгах с завистью и восхищением.

Вот всё. Да! Переиздают «Возвращение». Готовь карман для очередной порции денег. По тысяче, вероятно, получим.

Целую, твой Арк. Привет всем и ото всех.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 23 ФЕВРАЛЯ 1963, М. – Л.

Дорогой Боб.

Пишу наспех, единственно чтобы ответить и чтобы ты не ругался за молчание. Отвечаю на твои призывы.

1. В отношении сценария Травинского и Димки[13]13
  Брускин Дмитрий Михайлович, переводчик, писатель.


[Закрыть] – разумеется. Вне всяких сомнений. Пусть пишут вовсю. Ты их консультируй, чтобы не случилось параши. Об унылых тяжбах по поводу авторского права пусть они не сомневаются. Документы напиши и оформи сам, забей наши подписи и подпишись за меня, сам знаешь как, я за тебя всегда подписываюсь. Они тебе сами помогут составить такой документ, сам с ними и договорись. Процент бери самый маленький, только из приличия, а то и вообще откажись от процентов. Единственное, что мне бы хотелось, это чтобы где-нибудь в титрах было упомянуто: мол, по мотивам повестей Стругацких. Это, я думаю, им не будет обидно.

2. Я задержал ответ потому, что пытался добиться положения с нашим приемом. Ничего не получилось. Концы утёряны, никто этим не занимается, узнать не у кого, все заняты подготовкой к пленуму молодых. В связи с этим я настоятельно советую и требую: подавай в Ленинградское отделение сам, один. Тебя примут в два счета. А когда тебя примут, автоматически решится в Москве и вопрос обо мне. Действуй без сомнений, это я тебе говорю как друг, брат и соавтор. А то в наших краях эти барахольщики от литературы могут тянуть еще бог знает сколько времени. Тебя там хорошо знают, рекомендации тебе могут дать любые и самые уважаемые. Насчет Московского отделения по принципу солидности тоже не сомневайся, сортир везде одинаковый. Что же касается того, что ты раньше отказывался, то можешь сослаться вот на что: в то время нас с тобой уверяли, что вопрос вот-вот решится, и на секции прозы нас приняли, но на президиуме встал вопрос о том, что ты-де ленинградский писатель и должен проходить там, где писательская общественность тебя хорошо лично знает. Действуй, мальчик, и не думай никаких глупостей насчет солидарности и прочего, ты, я знаю, иногда к этому склонен. Помни, в интересах твоих и моих – чтобы ты как можно скорее прошел в ССП. (Я имею в виду интерес стать членами. Говоря откровенно, меня это совсем не интересует, но раз тебе кажется, что это нужно, действуй.)

3. Выступаешь? Выступай. Это хорошо. Я тоже здесь выступаю. Ну и гнусятина.

Целую крепко, твой брат Арк.

А «Кракен» пошел на пятьдесят восьмую стр. Вовсю использую твои записи.

Первый вариант (64 страницы) незаконченной повести «Кракен» сохранился в архиве БНа и был опубликован в «сталкеровском» собрании сочинений (т. 11).

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 3 МАРТА 1963, М. – Л.

Дорогой Боб.

Получил твою работу. Молодчина. Буду держать ее на почетном месте. Был у нас Димка Брускин <…>. Но в общем всё было хорошо и приятно. Прочитал я его перевод в «Искателе»,[14]14
  Лем С. Лунная ночь / Пер. Д. Брускина // Искатель (М.) – № 1.


[Закрыть] понравилось. Он молодчинка. Сейчас я жду от него «13 путешествие» и еще другие переводы.

Радуюсь, что ты начал действовать в своем ССП. На меня не оглядывайся. Что касается мути с жилплощадью, то просто не знаю, что тут можно делать. Справки мы всякие достанем, это ерунда, в них ли дело? Если у мамы жировка обеих комнат на ее имя, то, по-моему, вопрос о вселении к ней вообще не может возникнуть. В общем, если что-нибудь угрожающее, сразу сообщи, будем драться. Никаких вселений мы, конечно, не допустим так или иначе. В крайнем случае: «Ко мне из Москвы едет сын» и всё.

Повесть Морозову ты обещал опрометчиво, она забита в «Искатель» и в Детгиз, я не говорю уже о «Знамени». Впрочем, потом разберемся. Только писать надо. «ДР» в «Звезду» уже не толкнешь. Она пошла в набор в «Мечте и науке».

Я числа 10-го выхожу вчистую, отвоевался. Вторую рукопись отдал другому редактору. «Кракена» продолжаю писать. Нашел, что первое лицо – плохо, сейчас переделываю на 3-е и попутно многое выбрасываю.

Очень не хватает тебя. На твой день рождения обязательно приеду, поживу немножко, поработаем.

Да, скоро ли Травинский пришлет статью? И вообще все, что найдешь порядочного, спешно высылай мне для «Мечты и науки».

Целую, привет всем, твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 10–12 МАРТА 1963,[15]15
  Датировка составителей.


[Закрыть] М. – Л.

Дорогой Бобкинс!

Мало, редко пишешь. Ну, что сказать об ССП? Ты понимаешь, я не совсем понимаю, чего ты ожидаешь от этого членства. Если тебе необходимо просто членство в организации, как сепия каракатицы для защиты от обвинений в тунеядстве, то гораздо проще и надежнее сделать так: пойди к Дмитревскому, выясни, где там у вас существует горком[16]16
  Горкомом или группкомом именовалась профсоюзная организация писателей.


[Закрыть] литераторов, подай туда заявление и отнеси какую-нибудь книжечку. Тебя примут, и все будет в порядке, будешь платить взносы как в профсоюз, будет тебе идти стаж, бюллетень будет оплачиваться и пр. И это делается быстро, в два-три м-ца. От участкового это нормальная защита, я уже не говорю, что для участкового достаточно показать договоры и готовые книги. И никто тебе ничего не скажет, откозыряет и уйдет. Слава богу, мы с тобой за время нашей деятельности дали государству миллиона два в старых рублях, это мало какая бригада ком. труда дает. А если ты преследуешь какие-либо другие цели – объяснись, чтобы я понял.

Что касается потока макулатуры в фантастике, то пока в Москве мы сдерживаем, у московских фантастов пока хватает авторитета отбивать всякое дерьмо – во всяком случае, в книжной продукции. За журналы ручаться трудно. Ну, опять же, всё в руцах божьих. Да и писать халтуру в фантастике трудновато, почти так же, как настоящие вещи.

Был у Ивана Антоновича. Несколько раз. Он мне первому дал роман «Лезвие бритвы», который пойдет предварительно в «Неве». Вещь колоссальная, на сорок листов. Это будет бомба почище «Туманности». Старик от книги к книге идет к высотам. Прочитал, не отрываясь. Если не считать характерных для него ссылок на груди и бедра, это настоящая энциклопедия современного гоманизма,[17]17
  Вероятно, словообразование от «Гомо сапиенс».


[Закрыть] заключенная в отличный детективный сюжет. Завидовал я желчно.

«ДР» наряду с «ПкБ» идет сборником в «Мол. Гв.» в 1964 году. Не огорчайся, что у нас ничего отдельно не выйдет в этом. Зато в 64-м пойдут две книги – в «Мол. Гв.» и в «Детгизе» «Седьмое небо». А там подоспеют «Дни Кракена» и «Маги». Вот еще «Знание» требует, чтобы мы дали заявку на сборник – можно из старых, но включить несколько новых рассказов.

Теперь о «Седьмом небе» и о Бенни Дурове. Положительно, мы с тобой телепаты. Но за дальностью расстояния моя информация дошла до тебя в очень искаженном виде. Я уже полтора месяца думаю над «Седьмым небом», но всё некогда выдать это в законченном и оформленном плане. А дело там вот в чем. Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр. И вот в эту страну (помесь Франции с Испанией, или России с Испанией) наши земляне, давно уже абсолютные коммунисты, подбрасывают «кукушку» – молодого здоровенного красавца с таким вот кулаком, отличного фехтовальщика и пр. Собственно, подбрасывают не все земляне сразу, а, скажем, московское историческое общество. Они однажды ночью забираются к кардиналу и говорят ему: «Вот так и так, тебе этого не понять, но мы оставляем тебе вот этого парнишку, ты его будешь оберегать от козней, вот тебе за это мешок золота, а если с ним что случится, мы с тебя живого шкуру снимем». Кардинал соглашается, ребята оставляют у планеты трансляционный спутник, парень по тамошней моде носит на голове золотой обруч с вмонтированным в него вместо алмаза объективом телепередатчика, который передает на спутник, а тот – на Землю картины общества. Затем парень остается на этой планете один, снимает квартиру у г-на Бонасье[18]18
  Персонаж «Трех мушкетеров» А. Дюма-отца.


[Закрыть] и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр. Можно написать хорошо эту часть, весело и смешно. Когда он лазает по веревочным лестницам, он от скромности закрывает объектив шляпой с пером.

А потом начинается эпоха географических открытий. Возвращается местный Колумб и сообщает, что открыл Америку, прекрасную, как Седьмое Небо, страну, но удержаться там нет никакой возможности: одолевают звери, невиданные по эту сторону океана. Тогда кардинал вызывает нашего историка и говорит: помоги, ты можешь многое, к чему лишние жертвы. Дальше понятно. Он вызывает помощь с Земли – танк высшей защиты и десяток приятелей с бластерами, назначает им рандеву на том берегу и плывет на галеонах с солдатами. Прибывают туда, начинается война, и обнаруживается, что звери эти – тоже разумные существа. Историки посрамлены, их вызывают на Мировой Совет и дают огромного партийного дрозда за баловство.

Это можно написать весело и интересно, как «Три мушкетера», только со средневековой мочой и грязью, как там пахли женщины, и в вине была масса дохлых мух. А подспудно провести идею, как коммунист, оказавшийся в этой среде, медленно, но верно обращается в мещанина, хотя для читателя он остается милым и добрым малым.

Такая вот идея. Ну, жду ответа и письма. Повесть сделать небольшую, листов на восемь, использовать Стивенсона, Дюма, Пьер Мак-Орлана и т. д.

Привет всем, целую, твой Арк.

Да, вот еще что. Найди хорошего критика, хотя бы того же Травинского, и уговори написать для «Знания» рецензию на сборник «Фантастика, 62 год». Нужно быстро, размер не ограничен.

«Вот еще „Знание“ требует, чтобы мы дали заявку на сборник – можно из старых, но включить несколько новых рассказов», – пишет АН. Возможно, именно к этой заявке относится перечень заглавий рассказов, сохранившийся в архиве АБС.

ИЗ АРХИВА АБС

«Шесть спичек»

«Извне»

«Без повязки»

«Дачное происшествие»

«Амазонка»

«Экспозиция»

«Контрамоция»

«Три желания»

«Спонтанный рефлекс»

«Без повязки» и «Дачное происшествие» были опубликованы только в 2005-м в НС-1. От «Амазонки» сохранилось лишь начало (см. публ. в НС-2, раздел УНС). «Экспозиция», «Контрамоция» и «Три желания» – вероятно, лишь неосуществленные замыслы.

Вообще же АБС постепенно отходят от написания рассказов, почему так получилось, объяснил БН.

ИЗ: БЕСЕДА БИС С «ЛЮДЕНАМИ», 1993 г.

В. Казаков: Борис Натанович, а почему Стругацкие перестали писать рассказы? Понятно, что они набили руку определенным образом. И с какого-то момента всё это резко прекращается. Резко.

Б. Н.: Очень резко – совершенно верно.

В. К.: А почему?

Б. Н.: Неинтересно стало. Я сам на эту тему задумывался, с Аркашкой мы это обсуждали. Рассказы писать неинтересно. Когда придумываешь некую сюжетную идею, новую, то как-то само собой получается, что ее нужно уложить в сто страниц. А в двадцать страниц – можно, но ты при этом что-то теряешь обязательно. Теряешь какие-то лакомые кусочки. Теряешь какие-то возможности. Вот что происходит… происходило с нами. И, значит, либо придумываешь идею, которая легко, естественно разворачивается в повесть, либо придумываешь сюжет для рассказа, но как-то неохота этим заниматься. Ну, просто время тратишь. Не забывайте, что мы уже в начале шестидесятых годов прочно перешли на способ работы вдвоем: мы печатали только… писали только сидя друг напротив друга. Ради рассказа собираться, съезжаться, писать… Бывали такие случаи, но это было как-то очень… неэффективно. Думаю, что…

В. К.: Принцип экономии усилий?

Б. Н.: Боюсь, что да, хотя никто не формулировал это таким образом. Говорилось так: ну неохота, стоит ли этим рассказом заниматься? Тогда давай вот сделаем повесть. Не получается. Ну и фиг с ним, возьмем другую идею. Вот так вот.

В. К.: То есть идеи для рассказов всё равно появлялись и появлялись?

Б. Н.: Появлялись. Ну конечно, они появлялись. Но, как правило, идею для рассказа можно развернуть в повесть. Как правило. За редким исключением.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 17 МАРТА 1963, М. – Л.

Дорогой Бор-Босс!

Тебе, наверное, передали мои возмущенные вопли и мама, и Дмитревский по поводу того, что ты-де не отвечаешь. Так вот, я приношу нижайшие извинения: только что принесли твое письмо от 12-го из квартиры № 16. Сам виноват, пишешь четверку так, что ее приняли за единицу. Да, чтобы не забыть: номер дома нашего сменили, пиши д. 14. Слава богу, ни дома 11, ни дома 41, ни дома 44 в нашем районе нет. Вышлю тебе по экземпляру «Возвращения» и «Стажеров», вышлю по два на всякий случай, а больше у меня ничего нет, да и этого хватит за глаза. Что же до рекомендации Ефремова, то напиши ему сам – вот адрес <…>. Объясни ему, что и как, он тебе сразу ответит, а то я не знаю, когда теперь к нему попаду.

Приехать рассчитываю числа 14, если не возражаешь, привезу «Кракена», хотя уже теперь вижу, что закончить не успею. Но половину привезу. Всего он распухнет, наверное, страниц до 200. У меня готова треть, где расстановка сил закончена, а сейчас, когда начинаются проделки Кракена, у меня застопорило, но как раз сегодня я, кажется, прорвался и надеюсь снова развести пары до трех страниц в день. Уж-жасно жажду тебя видеть, дружище, просто мне даже противоестественным кажется, что на работу не хожу (я отчислен от Детгиза 11-го), а тебя нетути. Всю программу, тобой намеченную, мы выполним за пять дней. Предварительно же мне хочется сказать тебе, бледнопухлый брат мой,[19]19
  Ср. обращение «Мой бледнолицый брат» из романа К. Мая «Виннетоу».


[Закрыть] что я за вещь легкомысленную – это о «Седьмом небе». Чтобы женщины плакали, стены смеялись и пятьсот негодяев кричали: «Бей! Бей!»[20]20
  Цитата из романа А. Дюма-отца «Виконт де Бражелон», ч. 2, гл. 4. Перевод под редакцией Н. Таманцева.


[Закрыть] и ничего не могли сделать с одним коммунистом.

Образ жизни мой достоин всяческой зависти. Сегодня четвертый день, как я никуда не выходил. Сижу соби[21]21
  Это начало малоприличной семейной прибаутки, которую мама привезла из Середины-Буды и которая была у нас в большом ходу. – БНС.


[Закрыть] и пишу, и перевожу забавный рассказик Абэ Кобо – науч. фант.[22]22
  Первое издание: Абэ К. Тоталоскоп / Пер. С. Бережкова // НФ: Альманах науч. фантаст.: Вып. 1.– М.: Знание, 1964.


[Закрыть] Одновременно перечитал несколько хороших детективов. Кстати, чтобы не забыть, напомни пройдохе Брускину, что он мне обещал кое-что выслать – Лема и «Пилигримов» Бродского. Что Соколов был пьян <…> – не удивляюсь, что он тебе надоел – тоже. Завтра мне с ним встречаться для переговоров о его книге в изд-ве «Искусство». Он жаждет, чтобы текст к его альбому написали мы. Полагаю, поскольку это не к спеху, можно будет сделать. Деньги я с него взыщу.

Не горюй, что в этом году ничего не дадим. Да это и не совсем так. В журналах пойдет «Далекая Радуга» и «Седьмое небо», в сборнике «Фантастика 1963» пойдут «Мигранты», «Машина времени» и рассказ про молящихся царей, просящих помощи у коммунистов для защиты от врагов унутренних, его бы ты скорее написал, а то Бела уже требует. И потом в апреле или мае выходит второе издание «Возвращения» – что тебе еще надобно, старче?[23]23
  Цитата из «Сказки о рыбаке и рыбке» А. Пушкина.


[Закрыть]

Были днями у Парнова, спорили за фантастику и перепились. Потом после очередного собрания фантастов (я читал «Машину времени», всем очень понравилось) пошли в ресторан «Москва» и перепились же. Потом встречался я с Макаровым, было скучно, и опять перепились.

Да, Женя Войскунский и Исай[24]24
  Лукодьянов Исай Борисович, писатель.


[Закрыть] прислали письмо, пишут, что «Стажеры» – это свидетельство зрелости, и что оные «Стажеры» понравились даже Альтову, которому ничего, кроме своего, не нравится.

Вот пока всё.

Большой привет Адке.[25]25
  Здесь и далее – Стругацкая Аделаида Андреевна, супруга БНа.


[Закрыть] Поцелуй маму. Жму тебе, твой Арк.

АН пишет о Соколове: «Он жаждет, чтобы текст к его альбому написали мы». И действительно: вскоре вышел набор открыток с картинами Андрея Соколова под названием «Космическая фантазия» (М.: Изогиз, 1963) и с предисловием, где АБС, помимо рассуждений о достижениях науки, писали:

ИЗ АБС [ПРЕДИСЛОВИЕ К НАБОРУ ОТКРЫТОК А. СОКОЛОВА]

<…>

Одной из важнейших задач искусства вообще является отображение окружающего мира во всей его удивительной многогранности. Внешняя Вселенная, несомненно, одна из самых ярких граней этого мира. И поэтому естественно появление фантастики как жанра литературы, поэтому естественно появление фантастики и в живописи. Художник – счастливец. Он способен подарить окружающим мир таким, каким он видит его. Художник-фантаст – счастливец вдвойне. Его мысленный взор видит то, что недоступно никому на свете, видит таким реальным и вещным, что может показать его всем. Его фантазия открывает необычайные миры – яркие и грозные, страшные и радостные, недоступные, но уже покоренные человеческим воображением. Характерно, что одним из первых значительных мастеров в этом жанре является советский художник Андрей Соколов, гражданин страны – родины звездоплавания. Первые же его картины, опубликованные в различных журналах, обратили на себя внимание как у нас, так и за рубежом. Его работы висят в кабинетах крупных советских ученых. Выставки его произведений в Москве и Ленинграде пользовались большим успехом.

Как и писатели-фантасты, Андрей Соколов не ставит перед собой задачу создавать картины-предсказания, изобразить то, что увидят космонавты в ближайшем и отдаленном будущем. Создать свой мир, увидеть хотя бы в воображении гигантское многообразие Вселенной, расширить представление о ней, возбудить воображение, заставить человека задуматься, поразиться, заспорить, представить себя в Мире как частицу, но частицу разумную, покоряющую и познающую – вот задача художника. Его картины вызывают самые разнообразные чувства и мысли. Вот он какой, космос – грозный, величественный, слепящий и – наш! Наш! Наши корабли висят над дикими, нечеловеческими пейзажами, наши машины оставляют следы в кристаллической сверкающей пыли непостижимых планет, мы, люди, стоим на этих скалах и смотрим в зеленоватое марево, таящее загадки.

Чем привлекает нас Соколов как художник? У него великолепно развитое пространственное воображение. Взгляните на диковинные, фантастические конструкции – творения наших потомков. Мы не знаем, что это за сооружения, мы можем только догадываться, каким целям они служат, но как превосходно чувствуется в их странных поворотах, неожиданных формах скрытая целесообразность, мощь, скрытая разумность их создателей. Цветовые контрасты, непривычные и кажущиеся неправдоподобными, подчеркивают странность изображаемых пейзажей, и в их бросающейся в глаза чуждости опять-таки чувствуется богатая фантазия. Соколов широко пользуется цветом, чтобы создать у зрителя впечатление незнакомости материалов естественных и искусственных объектов, которые он изображает. Красноватый отблеск Марса на поверхности его древнего искусственного спутника, зеленый блеск Сатурна, озаряющий скафандры космонавтов, жуткие желто-багровые трещины в коре остывающей звезды, яркий фиолетовый рассвет над неведомой планетой с ее кристаллической растительностью – разве это не будоражит воображение? Не зовет человека туда, «на место»?

Представленная здесь серия репродукций очень характерна для Андрея Соколова. Она как бы утверждает его уверенность в том, что придет время, и коммунистическое человечество будет хозяином во Вселенной. Серия охватывает основные вообразимые этапы освоения космоса: от первых следов человека в лунной пыли до старта экспедиции к следующей галактике.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 22 МАРТА 1963, М. – Л.

Дорогой Бобкинс!

Согласие Соколова я протелеграфировал. Он готов и всё такое, и еще бы он не был готов, мы бы его с кашей съели. Но о том, какая именно картина вас там интересует, я не знаю, это уже на совести московских корреспондентов ваших.

О «Наблюдателе» (так я переименовал «Седьмое небо»). Если тебя интересует бьющая кругом ключом жизнь, то ты будешь иметь полную возможность вывалить свои внутренности в «Дни Кракена» и в «Магов». А мне хотелось создать повесть об абстрактном благородстве, чести и радости, как у Дюма. И не смей мне противоречить. Хоть одну-то повесть без современных проблем в голом виде. На коленях прошу, мерзавец! Шпаг мне, шпаг! Кардиналов! Портовых кабаков!

Содержание второго номера альманаха я точно не знаю, давно там не был. А первый том – «Далекая Радуга», большой рассказ Емцева и Джереми, «Новая сигнальная» Гансовского, подборка рассказов Варшавского, подборка рассказов Брэдбери, большая статья о Леме Громовой, рецензия на «Экипаж „Меконга“» Джереми. Второй – ориентировочно – «Возвращение со звезд» Лема, «Далекая Радуга», какие-то рассказы, статья Дмитревского и Брандиса, чья-то рецензия на кого-то. Кстати, нашу статью я снял, там многое устарело, и ее надо очень сильно переделать. А, там еще будет рассказ Днепрова «Разговор с чужой тенью». Но всё там так безобразно и нерешительно тянется, что у меня опустились руки, и я туда просто не желаю ходить сейчас. Оказалось, например, что первый номер ни в каком не в производстве, а вот уже неделю на столе у директора издательства, и он не торопится. Прах с ним. Рассказ о молитве давай скорее. Жду с нетерпением.

Рецензию Травинского жду с нетерпением. Это будет здорово.

Пью я вовсе не так много, как ты, видимо, создал себе впечатление. Я рассказал тебе о вечерах, с кем я встречаюсь, и только. А пью – мало пью. С гомерическими порциями наших друзей не сравнить.

Спасибо за «Пилигримов». Все-таки прекрасная вещь. Люблю. Буду читать в понедельник нашим ребятам.

«Кракена» уделать в этом году надо непременно. И подготовь почву у Травинского, либо у Дмитревского, чтобы дать его в «Звезду» или в «Неву».

Всё. Ленка идет на улицу, опустит.

Целую, привет всем. Твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 27 МАРТА 1963, М. – Л.

Дорогой Борис.

Для начала подтверждаю то, что ты, вероятно, уже сам знаешь, – что ты скотина. На письма надо отвечать, особенно сейчас.

Засим даю тебе отчет о расширенном совещании секции нфп СП, имевшем место вчера, на котором я присутствовал. Совещание это имело цель, как об этом заявил Тушкан, подготовить материал для выступления Л. Соболева на предстоящем съезде писателей[26]26
  Видимо, речь о намечавшемся II Съезде писателей РСФСР, который состоялся 3–7 марта 1965 г


[Закрыть] в части нашего жанра. Имели место: Тушкан, Казанцев, Гуревич, я, Жемайтис, Толя Днепров, Забелин, трое ребят из «На суше и на море», Ким, Лейтес, Томан, Ляпунов, Глеб Голубев, Этингоф, Жигарев, две девочки из Дома детской книги и еще какие-то подонки. Да, Колпаков. Странная история получилась с приглашениями. Пригласительные билеты получили все, кроме молодых фантастов (не считая Толи). Меня а день пригласил по телефону Ляпунов. Теперь, после того что там произошло, я начинаю видеть (правда, очень смутно) известный смысл в этом.

Итак. Докладывал Брандис. Обыкновенное брандис-дмитревское библиографическое выступление, с преимущественной оценкой вещей по научности и ненаучности. Впрочем, нас он похвалил, подробно (насколько это можно было в таком докладе) остановившись на «В», «С», и «ПиК» отдельно. Затем выступали:

Ким: заграница ведет в фантастике широчайшее антисоветское и антикоммунистическое наступление. Привел несколько примеров, причем рассказывал с большим вкусом и азартом, как мог бы лакомка рассказывать о китайской кухне. Заявил, что наша фантастика, если не считать Лагина и Томана, не очень-то.

Лейтес: подтвердил Кима, после чего много и долго распространялся, как нехорошо в фантастике опровергать Эйнштейна, развивая мысль Брандиса о том, что «мы не против любой гипотезы и любого допущения, на то и фантастика, но, товарищи, нельзя же так».

Ляпунов: очень интересно рассказал о фантастике в кино, какие у кого планы в этом отношении, что печатают за границей, привел некоторые данные. С 58 года и поныне выпущено у нас советских вещей – 78 отдельных книг и 208 рассказов в периодике, иностранных вещей – 9 отдельных книг и 70 рассказов в периодике.

Днепров: тоже подтвердил Кима и рассказал еще несколько произведений. Вообще он главным образом помалкивал. Между прочим, как раз в эти часы в том же здании шел пленум Московской организации ССП.

Жемайтис: дал оценку книг, выпущенных в «Мол. Гв».

Тушкан: зачитал список книг, которые будут представлены Соболеву как пример лучших в НФП. Я этот список, к сожалению, не слышал, потому мы что меня в это время одолевал Жемайтис, спрашивающий, хорошо ли он выступал, и я встрепенулся, только услышав «Страну багровых туч».

А затем Тушкан сказал, обращаясь к Брандису: «Я не согласен с вашей оценкой „Попытки к бегству“, это плохая повесть». Брандис пожал плечами.

Днепров: реплика. Мы говорили о контрнаступлении против американской антисоветчины, так вот «ПкБ» это пока единственный, может быть еще слабый, пример такого контрнаступления в сов. нфп.

Тушкан: не понимаю конца этой вещи, не понимаю, что в ней происходит. Впрочем, мы попросим Стругацкого самого рассказать. В публике шуточки.

Девочка из Дома ДК: построила выступление на письмах юных читателей, было очень интересно и забавно, потом как-нибудь расскажу, сейчас не до этого.

Жемайтис: реплика: мы ценим и любим Стругацких, у нас бывают разногласия и споры, но мы считаем, что споры – это хорошо.

Стругацкий: сначала в порядке реплики ответ Киму и Днепрову. Западным фантастам очень легко стирать с лица земли целые континенты и создавать эффектные картины вторжения генерала Новикова и маршала Фэна в США. Это легкий путь, а вот выработать столь же эффектные методы контрпропаганды на основе советского гуманизма и разумного оптимизма не так просто, мы не можем позволить себе, чтобы пропаганда ненависти к империализму и фашизму обернулась пропагандой ненависти к целым народам. Теперь о «ПкБ». Мы считаем, что враг не только вовне (империализм), но и внутри нас – мещанство, трусость и прочее. Ретроспективно говоря, мы в «ПкБ» попытались дать бой обоим врагам сразу. Это антифашистская вещь с одной стороны, а с другой – мы показали, что истинный коммунист не может дезертировать в коммунизм, даже когда изнемог в борьбе. Если он не выпустит последних патронов в борьбе с фашистами, коммунизма не будет. Орал я, кажется, ужасно, и Лейтес с опаской на меня поглядывал. Не знаю, Григорий[27]27
  Описка или оговорка АНа. Правильно – Георгий Павлович Тушкан.


[Закрыть] Павлович, сказал я, почему вы не поняли таких простых вещей, может быть, потому, что читали в спешке, готовясь к этому совещанию, а я беседовал о ней в двух школах и трех институтских коллективах (на один я соврал), так там все хорошо поняли.

Тушкан: начал оправдываться, потом махнул рукой.

И вот тут началось самое страшное. Выступил Казанцев.

Первая половина его выступления была целиком посвящена Альтову и Журавлевой. Вторую я уже не слушал, потому что мучился, не зная, как поступить. Вот тезисы того, что он говорил. Альтовское направление в фантастике, слава богу, так и не получило развития. И это не удивительно, потому что в массе советские фантасты – люди идейные. Альтов на совещании в 58 году обвинял «нас с Днепровым» в том, что мы (Днепров и он, Казанцев) присосались к единственной, всем надоевшей теме – столкновение двух миров. Нет, товарищ Альтов, эта тема нам не надоела, а вы – безыдейный человек (стенографистки пишут наперебой. Вообще всё стенографировалось). В «Полигоне „Звездная река“» Альтов выступает против постулата скорости света Эйнштейна. Но в тридцатых годах фашисты мучили и преследовали Эйнштейна именно за этот его постулат. Все вещи Альтова так или иначе играют на руку фашизму (стенографистки пишут! Не думай, я не преувеличиваю, мне самому показалось, что я во сне). Мало того, все вещи Альтова так далеки от жизни, настолько пусты и лишены жизненного содержания, что можно смело назвать его абстракционистом в литературе, это мазила, дегтемаз и прочее.