Текст книги "Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г."

Автор книги: Виктор Курильский

Соавторы: Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

ИЗ: НУДЕЛЬМАН Р. ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ

<…>

Он [АНС] вообще был актером – в магазине становился расторопным распорядителем, за столом преображался в шумного тамаду, мог угостить мгновенно сочиненной байкой типа «одноногого пришельца», литературная игра и мистификация казались его стихией, и меня он как-то угостил одним таким насмешливым розыгрышем. Мы ехали с ним в Серпухов; пригласили, собственно, его, но кто-то там настоял, чтобы был еще и какой-нибудь критик, так что я выступал в этом качестве при Аркадии; и вот – мы ехали в Серпухов. Дорогу не помню, потому что он угощал меня длинным рассказом о своей случайной встрече с маршалом Тимошенко в поезде «Красная стрела» по пути в Ленинград. Будто бы они пили в купе, и Аркадий все спрашивал маршала: «А правда ли, что Сталин то-то и то-то?» – а маршал будто бы на все его вопросы отвечал: «Так ставишь вопрос? А хрен его знает!» Утром же, выйдя в коридор, Аркадий, якобы, увидел насупленного с похмелья Тимошенко у окна, и тот, подозвав его, хмуро сказал: «Я вчера спьяну чего-то там тебе наболтал, так ты смотри – никому, понял?» Я долго смеялся, Аркадий тоже, а много лет спустя я опознал этот его рассказ в поведанном мне кем-то старом анекдоте.

<…>

Он был также предельно серьезным, когда речь заходила о принципах, и в том же Серпухове я увидел другого Аркадия – он говорил о фантастике, потом о жизни, об окружавшей нас мерзости (впрочем, не называя ее прямо), и я впервые понял тогда, как огромна его популярность и как велико уважение к нему его читателя. В зале научного городка собралось несколько сот эмэнэсов, и чувствовалось, что они ждут от этого большого, спокойного, почитаемого ими человека какого-то урока жизни, истолкования ее, писательского откровения. По-моему, я даже отказался выступать после него – это было невозможно, никого не интересовал «пристегнутый» к Стругацкому критик, у них шел разговор с ним, со «своим» автором. Он, действительно, был их автором, и я видел, как он внимательно слушал их слова, загорался в ответ на их вопросы и реплики, наклонялся к залу, словно сливаясь с ним, и все впитывал и впитывал в себя энергию этих людей, их юмор и вопросы, их доверие и веру в него, их мысли и профессиональный жаргон их шуток. То была творческая работа прямо на людях: писатель вбирал в себя социальный и профессиональный фольклор своего класса.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 12 АПРЕЛЯ 1965, Л. – М.

Дорогой Арк!

Отвечаю, хотя новостей в общем-то и нет. Был в Писдоме, слушал нового фантаста. Пожилой лысый хрен, довольно известный детский писатель (фамилию я забыл). Судя по всему, захотел подзаработать и написал дерьмо. Господи, до какой же степени они не понимают нынешнего стиля! Дмитревский пытался его защищать (Дмитревский его и выдвинул), но – заклевали. Я помалкивал, ибо мне было до лампочки.

Насчет следующей встречи. Во-первых, о какой встрече идет речь? Ты же собирался еще разок наехать (с Ленкой) просто так, потрепаться. Если приедешь – тогда обо всем и договоримся, а если не приедешь, то имей в виду, что с первого мая я – свободная от работы пташка. Предлагаю работать весь май. Если имеет смысл принять предложение Чифа,[185]185
  Чиф, Шеф – именование Ефремова.


[Закрыть] то лучше первую половину мая – у мамы, вторую – в Москве. Вообще-то мама ждет самым серьезным образом, имей в виду.

Я тут размышлял, но без особенного толку. Во-первых, размышлял о «Лесе». Придумал несколько эпизодов (из собственной экспедиционной практики), прикинул, какие именно люди должны фигурировать и чем они занимаются, утвердился в мысли, что узловой темой вещи надо делать, как мне кажется, идею «история вид снаружи и история вид изнутри». Атос наблюдает историю снаружи, крестьяне – изнутри. Ученые – изнутри, а кто снаружи? И как это выглядит снаружи? Существование крестьян эфемерно. Самое трудное будет показать эфемерность существования ученых – без нажима, чисто реалистическими средствами, но с некоторой сумасшедшинкой.

Кроме того, я думаю над нашим докладом на симпозиуме. Там нам нужно будет доказать теорему: «Существуют весьма важные идеи и проблемы, которые необходимо внедрять в сознание каждого современного культурного человека. Главнейший путь для этого – литература. Реалистическая этим не занимается, остается фантастика». Примерный список таких проблем у нас уже есть. Надо только все продумать и скомпоновать. Весь этот материал мог бы составить одну или несколько серьезных статей – и для ЛГ, и, может быть, для Нового Мира. Вот и всё, что у меня пока есть.

Привет сердечный Ленке. Крепко тебя целую, твой [подпись]

P. S. Если решишь приехать – телеграфируй заранее. Числа 20–22 нужно будет выступать перед молодежью Петроградской стороны, мать ее в перекос…

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 14 АПРЕЛЯ 1965, М. – Л.

Дорогой Боб.

1. Случилось со мною престранное происшествие.[186]186
  Реминисценция из «Ревизора» Н. Гоголя: «Вот со мной престранный случай: в дороге совсем издержался».


[Закрыть] В ту субботу зашел я в «Мол. Гв.», вернулся домой и поехал с Ленкой к ее подруге, вернулись домой часов в десять вечера, все было хорошо, попили чайку, почитали и легли спать. Просыпаюсь – батюшки светы! Правую щеку у меня раздуло неимоверно. Знаешь, это не простой флюс, это флюс зловещий, наглый, бесцеремонный. Правая щека была величиной со все остальное лицо и притом весело торчала в сторону и лоснилась, тугая и румяная. Рот не раскрывался. Правый глаз тоже. С правой стороны под подбородком висела исполинская складка, как у монаха Ламме Гудзака.[187]187
  Ш. де Костер, «Легенда об Уленшпигеле», ч. 5, гл. 4.


[Закрыть] Такого со мной не было никогда, даже в сорок третьем, когда мне долбануло по зубам (в этом же месте) прикладом противотанкового ружья – а ведь я тогда две недели противогаз надеть не мог, не налезала маска. Короче, пролежал я так воскресенье и понедельник. Во вторник опухоль начала спадать, я смог работать. Сегодня уже совсем почти хорошо. Но что это было – один бог знает. Сообщаю тебе об этом как о и любопытном феномене натуры, как если бы случилось мне увидеть летающее блюдце.

2. А читал ли ты статью Ревича в «Мол. Гв.» № 4? Меня она слегка разочаровала, хотя по котлярству пройдено там неплохо.

3. О встрече. В ближайшее время не приеду, понеже собираюсь уже в ближайшее время быть с вами. Скорее всего, числа двадцать пятого. Апреля. С. г. 65-го. Побудем у мамы и у тебя до середины месяца мая, а затем я уеду на перерыв на три дня, и явишься в Москву ты. Можно, конечно, и без перерыва, но с перерывом будет интереснее. Итак, ты являешься числа восемнадцатого, и перед тобой сразу откроются две возможности: либо жить с нами (тесть и теща в середине месяца уедут на дачу, и кабинет будет в твоем распоряжении), либо жить у Алана. Приедешь и выберешь. Ленка очень хочет, чтобы ты жил с нами, а там сам смотри. Договорились, значит.

4. Насчет «Леса» есть некоторые соображения, касающиеся не таких частных вещей, как эпизоды, но и не таких общих, как главная идея. А именно есть соображения по сюжету и по принципам построения сюжета, и немножко по героям. И кое-что по природе предлагаемой сумасшедшинки. Все записано, если хочешь – напиши, я перепечатаю и пришлю, это всего на страничку-полторы. А можешь и подождать. Как желаешь.

5. Не осрамись перед молодежью Петроградской стороны, будь на высоте.

Итак, все. Напиши, удобно ли будет приехать в районе двадцать пятого апреля, не слишком ли рано. А если удобно, то пиши пригласительно, с нажимом, свидетельствующим не токмо о возможности и желательности, но и необходимости именно такого приезда. Скажу между нами, здесь у моих щенков день рождения, так уж больно хочется удрать от этого. Ненавижу суету.

Адочке привет, целую, твой Арк.

Статья В. Ревича, о которой в письме упоминает АН, в основном была посвящена критике публикаций Лукьянина и Котляра. Об АБС же там говорилось так:

ИЗ: РЕВИЧ В. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ «ДУША» И НАУЧНЫЕ «РЕФЛЕКСЫ»

<…>

А работы критиков, выступающих в других органах печати, часто страдают дилетантизмом, случайностью и просто недоброжелательным отношением к жанру.

Естествен вопрос: а почему бы не предположить, что их «ругань» продиктована высокой требовательностью? Требовательность, конечно, вещь хорошая. Больше того, можно согласиться со многими конкретными замечаниями, но беда в том, что чаще всего в таких статьях широко используют один известны прием: берутся (в таких случаях говорят «вырываются») две-три цитаты, пусть даже и вправду неудачные, на этом основании объявляется безнадежным всё произведение и даже делаются далеко идущие выводы в отношении целого жанра. Авторы статей не утруждают себя доказательствами того, что данные эпизоды, сцены, фразы типичны для всего творчества критикуемого писателя или для всей нашей фантастики.

Подобная «методика» особенно заметна в отношении критиков к творчеству братьев Стругацких, которые в той или иной степени упоминаются почти в каждой статье по фантастике, в том числе у В. Лукьянина и Ю. Котляра. «Ножницы» между недоброжелательностью критики и отношением читателей здесь очень велики.

Ежегодно появляющиеся книги А. и Б. Стругацких написаны весело и занимательно, они оптимистичны, хотя часто в них мы видим остроконфликтные и даже трагические ситуации. Если коротко сформулировать основную тему их творчества то она будет звучать примерно так: подвиг во имя науки, во имя людей. Естественная тяга нашей молодежи к героике и обусловила огромную популярность книг Стругацких. Странным образом именно это обстоятельство не нравится В. Лукьянину, который, если несколько утрировать его претензии, считает, что подвигам, героическим поступкам, преодолению трудностей не должно быть места в мире будущего. В его представлении подвиг если и останется, то будет явлением заурядным, рядовым, запланированным, не выходящим за рамки обыденности. И уж ни в коем случае не результатом нарушения дисциплины. Можно подумать, что на подвиги надо будет получать письменные разрешения: «Товарищ начальник, разрешите мне в указанное время совершить подвиг».

У Стругацких были и средние, «проходные» работы, но нельзя не отметить их новых повестей «Попытка к бегству», «Далекая Радуга», «Трудно быть богом», «Суета вокруг дивана». Каждая из этих повестей – вещь достаточно своеобразная, чтобы потребовать особого разговора, но каждая из них служит блестящим подтверждением того, что фантастика – это прежде всего литература, а не унылая популяризация научно-технических гипотез.

Взять хотя бы «Далекую Радугу». К этой повести применим, может быть, несколько странный для фантастического произведения эпитет «достоверность». Читая ее, начинаешь верить, что катастрофа, которая произошла на отданной в распоряжение физиков планете, и в самом деле могла быть. Начинаешь переживать и волноваться вместе с героями, начинаешь ставить себя на их место и размышлять: а как бы ты поступил в подобном случае?

В одном письме к Горькому Чехов приводит слова Льва Толстого: «Выдумывать можно всё, что угодно, но нельзя выдумывать психологию». А ведь как часто режущая ухо психологическая недостоверность, а еще чаще полное отсутствие мотивировок в поведении героев фантастических книг сводит на нет даже интересные замыслы. Подобный упрек неприменим к Стругацким. При этом я не хочу утверждать, что в их книгах все находится на грани совершенства и должно быть выставлено как нормативный образец. Далеко не все характеры разработаны одинаково подробно, есть и языковые «излишества» и неубедительное решение некоторых сцен. К сожалению, творчество Стругацких не подвергалось добросовестному и квалифицированному рецензированию. Пока дело обходится только лихими кавалерийскими наскоками типа эссе Ю. Котляра. Право же, надо обладать весьма развитым отсутствием чувства юмора, чтобы увидеть в остроумно написанной «драке» между физиками за новое оборудование «крайне неудачную попытку представить ученых будущего этакими лихими анархистами и рвачами-самоснабженцами». Вот брошена такая фраза, и тут же сделан политический вывод: «Ведь по концепции самих же авторов: „Люди будущего те, кто сегодня исключение“. Уж если таковы „исключения“ в представлении Стругацких, то каковы же наши рядовые современники!»

Я не знаю, какого рода научные идеи «генерирует» «Далекая Радуга». Боюсь, что конкретно – никаких. Хотя в ней идет речь о физике и физиках. Немного, видимо, пародируя самих себя, авторы заставляют своих героев время от времени произносить такие фразы: «Поля ульмотронов перекрываются тем, что резонирующая поверхность лежит в фокальной гипероплоскости, представляешь?» Но рассуждения о «квазинуль-полях» нужны авторам единственно для того, чтобы подчеркнуть серьезность и сложность задач, над разрешением которых трудятся их герои. Зато «Далекая Радуга» «генерирует» идеи долга, товарищества, дерзаний, жизнелюбия; другими словами, маленькая фантастическая повесть несет большой идейный заряд.

<…>

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 19 АПРЕЛЯ 1965, Л. – М.

Дорогой Арк!

Жду тебя 28-го, по возможности не позже: это будет способствовать моему уходу из ГАО. Да и работать пора. Раньше тоже можешь приехать, но лучше 28-го. Сейчас у меня теща. Чувствую себя соответственно.

Соображения по «Лесу» высылай немедленно. Я хочу с ними ознакомиться заранее. Тем более, что ты можешь изложить их связно.

Новостей особых нет. Приходят письма от любителей, от детишек преимущественно.

Сегодня поеду к Илье. Он вышел из больницы, но чувствует себя по-прежнему неважно.

Одним словом жду. А что касается работы в Москве, то если есть возможность жить у вас – превосходно, а если нет, то можно и у Алана.

Целую тебя и Ленку, твой [подпись]

P. S. Обязательно вышли соображения по «Лесу».

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 АПРЕЛЯ 1965, М. – Л.

Дорогой Боб.

Как тебе верно уже известно, приезжаю я вечером 25-го. Поскольку как следует из твоего письма, это рановато, на два дня раньше, то и высылать соображения по «Лесу» не стану. Нынче 21-е, ну получишь ты их в лучшем случае 23-го, всего на два дня раньше, а перепечатывать мне их, скажу откровенно, лень, они у меня в дневнике, лучше уж потом почитаешь. Извини, что на этот раз так неудобно приезжаю – в половине десятого вечером, кажется. Так уж случилось.

Сдал Нине ПНвС. Она собирается сдать к первому мая. Не помню, писал ли я тебе, что они, гиганты мысли,[188]188
  И. Ильф, Е. Петров, «Двенадцать стульев», ч. 1, гл. 14.


[Закрыть] пока мы были в Гагре, отдали экз. Ивану Антоновичу, невзирая на то, что Чиф терпеть не может этой вещи. Он вчера мне звонил и жаловался, что ему не нравится, что он нас любит, а юмора этого не понимает, это его раздражает и так далее, и что он будет просить безжалостно сокращать текст. Я Нине всё это передал, но она меня успокоила, кроме того, я еще сегодня пойду вечером к Чифу и буду с ним говорить. Но вообще-то даже лучшие из издательских редакторов и наши друзья в своем трепете перед возможными и невозможными последствиями иногда делают такие глупости, что руками разведешь.

Был Совет по фант. и прикл. Тема – критика. Пригласили всех критиков и зав. критическими отделами. Но явились, как и следовало ожидать, только двое: из «Известий» и из «Комс. Правды». Еще был Боря Володин, внештатно из «Смены». Все было более или менее спокойно, как вдруг заговорил Колпаков. Он, естественно, обрушился на наши ТББ и ПкБ. Но поскольку он глуп, как пробка, он понес о безыдейности и необходимости помнить, что мир разделен на два лагеря, а вот Стругацкие проповедуют невмешательство в дела африканских государств. Я молчал и печально смотрел в потолок. Но тут на Колпакова ринулись сразу десять человек и мигом выяснили, что он неграмотен и не знает марксизма. А затем выступил Север и, трясясь от злости, спросил уважаемый Совет, долго ли отдельные господа будут присваивать себе исключительное право напоминать нам, что мы живем в разделенном лагере? Попутно он выдал и по Котляру, и по творчеству Колпакова. Сидевший тут же подонок Чижевский потихоньку юркнул за дверь и исчез. Побили дураков. Котляра, к сожалению, не было. Впрочем, если бы он был, мы бы просто ушли с Совета – так было договорено.

Встретился я с Макаровым. Он, правда, и соврать недорого возьмет, но клянется, будто был у Бороды и видел письмо из «Правды» на официальном бланке, в котором тов. Казанцеву предлагается написать статью о научной фантастике. Борода, якобы, великодушно писать статью отказался. Он не желает ставить палки в колеса молодежи.

Ну ладно, пока всё. Поцелуй маму и Адку. До встречи.

Твой Арк.

И вот АБС снова встречаются для работы. На этот раз – в Ленинграде, с последующим переездом в Москву.

РАБОЧИЙ ДНЕВНИК АБС

28 апреля ср

[дневник приездов: 28.04.65. «Лес».]

Солнце; не загорали. Горбовский – Перец

Атос – Зыков[189]189
  Зыков – вариант имени главного героя. Об окончательном рассказывал БНС в офлайн-интервью: «В первом варианте „Улитки“ (известном теперь под названием „Беспокойство“) героем „лесной части“ был Атос-Сидоров. При работе с окончательным вариантом нам, естественно, понадобилось заменить Атоса на кого-то другого. Обычно в таких случаях подбирается имя с тем же числом слогов и с тем же „ритмом“ (чтобы не сбивались с ритма фразы, в которых это имя присутствует). Кто-то предложил имя Кандид. Кан-дид – А-тос, очень хорошо. Мысль о Вольтере, разумеется, тоже обсуждалась, и было признано, что это даже недурно: Простодушный и Лес. Но какого-то особенного смысла мы в имя Кандид не вкладывали».


[Закрыть]

1. Убежавшая машинка.

2. Сборы в лес.

3. Уговаривает всех, чтобы взяли с собой в лес.

4.

Ленинград

Оптимизм – пессимизм

1. Метод подбора эпизодов для о<птимизма> и п<ессимизма>

2. Метод параллельно (собрание; Ким Аристархович Доморощенных

29 апреля чт

Солнце; не загорали.

1. Р. Не состоялось рандеву с начальником, кот<орый> иногда выходит делать зарядку.

Н. Договаривается с шофером на завтра.

2. Р. Ждет в грузовике. С грузовика снимают колеса. Шофера послали лаборантом.

Н. Завтра свидание с начальником. Точно.

3. Р. Очередь у нач<альни>ка. Когда очередь доходит, приглашают ехать в город. Садится в грузовик. Много народу. Потом выясняется, что все едут на биостанцию получать зарплату. А оттуда уже в город. (Едущие – закреплены за биостанцией и должны получать зарплату именно там.)

Н. Еле догоняет уехавшую машину. Возвращ<ается> на базу. Высаживают. Нежное и окончательное прощание с другом. Сидит в кабине (больше не рискует выходить) и ждет.

4. Р. Машина гонит по степи в поисках машинки. Засаживается в грязь. Возвращаются пешком.

Подготовка машин к бунту. Полубред Переца.

H. Его отмывает и приласкивает девица – любовница директора. Части туалета директора (одна туфля; пенсне и хоккейное обмундирование). Сейф. Пенсне; картуз; генеральский погон; парабеллум с одним патроном; два железных креста с дуб<овыми> листьями; фотографии; папки (пустые) – в одной приказ о взыскании. Приходит директор. Он обещал ему утром все устроить.

[слева от текста: «Разговор; раскрытие души; жалобы».]

[справа от текста: «Все ссылаются на директора. „Директор – голова“. „Директор занят“. „Директор сам решил“. Но никто его не видел. Даже человек, бывший перед П<ерецем> в очереди. Все врут.

Сцена в биб<лиоте>ке – вечером (а la Абастумани). Книги. Пусто. Хочет украсть, но стесняется».]

5. Утром выясняется, что он назначен зав. отделом. Сидит на обрыве, приносят бумаги на подпись (тот же человек, что и в I главе). (Мало ли что отдел называется отделом уничтожения? М<ожет> б<ыть>, можно еще что-либо сделать. Как повернуть!) (создается новая группа, чтобы Переца сделать начальником).

I. Домарощенных Валерий Африканович. Сотрудник группы искоренения. (Разговор у обрыва; завтрак; в очереди к директору; финал)

2. Гостомыслов Ким – нач<альник> группы научной охраны, друг Переца

3. Алевтина Юрьева – лаборантка фотолаборатории

4. Шофер Коля

5. Шофер Володя

6. Стоян Стоянов – словак, с иностр<анным> акцентом, микробиолог, зав. биобазы.

Управление

Группы:

Искоренения

Изучения

Вооруж<енной> Охраны

Научной охраны

[ «Сношений с местным населением» – вычеркнуто]

Помощи местному населению

Инженерного проникновения

Ким курит по часам.

Забава с пульверизатором.

Перец: какой должен быть человек?

Домарощенных: простым.

Шофер: непьющим.

Разговоры о будущем Управления:

1) Перенаселение.

2) Термоядерная война – бунт машин, привезенных в Управление и стоящих грудами во дворе. Машина вылезла ночью из ящика, походила, осмотрелась и снова залезла и заколотила себя изнутри. Смотрите, гвозди остриями наружу торчат.

3) Черное лицо досуга.

4) Всё будет хорошо, Директор не позволит всего этого, а выстроит бассейн со спортзалом, и все сотрудники после работы будут сидеть в биб<лиоте>ке: сочинять мелодии, играть на гитаре, вырезать по дереву, писать стихи.

30 апреля пт

Солнце; н/з

Гл. 1.

Тема Домарощенных – любопытство к Перецу (нездоровое): шпион, беглый каторжник, контрразведчик. Всюду шляется за Перецем.

«Терпеть не могу сложных людей. Мне неуютно. Человек должен быть простой».

1. Разговор у обрыва.

2. Столовка. Сидят за столиком: Перец, Домарощенных, шофер Коля. Разговор о чудесах леса, упоминание о Кандиде, Коля завтра уезжает и предлагает захватить Переца, но сначала перечисляет все варианты другие, как уехать, в т<ом> ч<исле> н. поговорить с Алевтиной. Тов<арищ> Перец, вот вы человек грамотный, а правда, что скоро всех сотрудников будут после работы загонять в библиотеку?

страх восхищение неколебимостью и продуманностью, стихийной и естественной, этого механизма, его соответствием состоянию души тревога надежда сомнение – а вдруг так и должно быть? На чем мы собственно основываемся, когда протестуем, если все – за?

3. Сцена у Кима. Стоян Стоянов с хвостом из джунглей.

Лес – будущее

Внимание: лес! Перед тем, что будет.

Перец ночью забредает на машинный двор и слушает, как машины беседуют.

1. Речь директора по телефону (каждый слышит в трубку свое).

2. Перец ночью на складе машин.

3. Бежавший автомат.

4. В библиотеке – разговаривающие книги.

Общая криминалистика. Отпечаток пальца. Давно это было. Мужчина или женщина? А что на этой странице?

1. Разговор у обрыва – выпытывание:

– Сколько везешь?

– Руки у всех чистые?

– Езжай.

У съезда в лес вдоль просеки масса разбитой техники: старые бульдозеры, экскаваторы и т. д.

Непонятное – всегда опасно, страшно, чуждо.

В конце II главы:

В разговоре Кима с комендантом. В конце тирады Кима комендант, уже сдавшись, спрашивает, кто говорит. На кого сослаться. Перец хочет вступить в спор, что это-де жестоко, но тут в клозет входит кто-нибудь из сотрудников.

М<ожет> б<ыть,> с комендантом будет говорить Домарощенных?

Когда моется, саднит содранный ноготь на пальце. Кровь капает на «Мерседес».

[дневник приездов: 7.05.65. Должен маме и Бобу по рублю.

11.05.65. «Лес». 2-я глава (II вар.).

12.05.65. 2-я глава.

17.05.65. 3 гл.

18.05.65. 3 гл. «Леса».

19.05.65. 3-я гл. кончена, начата 4-я.]

25 мая Москва

Сделали 6 стр. «Кандида»

31 мая

Рассуждение Кандида о том, что он совершает слепой механический поиск, воспоминание о механизме, который испытывали инженерники: машинка бегала по лабиринту, а все на нее смотрели.

1 июня 65

1) Подтрунивание над Навиной матерью.

Дразнят происхождением Навы.

«Ты тоже не в озере родилась».

Нава заступается за мать и отца.

Смех.

Про Кандида: а это не муж твой?

Успокаивают мать: не сердись, это шутки.

Кандиду говорят с усмешкой: бедный старый козел, это хорошо, что ты привел к нам девочку и защитил ее от воров. Тебя следует отблагодарить кочерыжкой.

2) Нава делает замечания за покрой платья и короткие волосы. Миленькая девочка.

3) Эпизод с рукоедом. Преображение девушки, добивающейся повиновения.

Уходя, замечание насчет Кандида.

4) А можешь ты живое сделать мертвым, а мертвое – живым?

– Убить?

– Убить всякий может. Сделать мертвым. Заставить сделаться мертвым.

5) Кандид увязывается за ними. Ему говорят: Уходи в лес, в лес – Позвольте узнать у вас кое-что.

1. Насмешки над матерью Навы. Нава защищает ее и отца.

Старый козел.

За это время выходит немало интересных статей в прессе.

В майском номере «Иностранной литературы» публикуются фантастические рассказы Роберта Шекли с предисловием АБС.

27 мая в «Литературной газете» выходит статья Кирилла Андреем «Почти такие же» – рецензия на книгу АБС «Далекая Радуга».

В июньском номере журнала «Знание – сила» публикуется статья АБС «О чем не пишут фантасты?» с перечислением тем, которые чрезвычайно важны, но которые не рассматриваются фантастикой. Причем в этот список попадают не только чисто научные проблемы («По единым ли законам развивается разум во Вселенной, и если да, то по каким именно?», «Полезно или вредно изменять наследственность организмов?»), но и социальные: «Как конкретно будет совершаться переход от нынешней ступени развития человечества – к коммунизму?», «Какие силы будут обуславливать прогресс общества великого благосостояния?»

8 июне АНу приходит от Валентины Журавлевой письмо с приложением – отчетом бюро комиссии по научно-фантастической литературе СП Азербайджана, в котором все направления фантастики рассматриваются как поджанры и приводится их классификация. В заключительной части отчета все поджанры признаются равноправными и высказывается просьба к критикам: каждое произведение должно сравниваться и критиковаться только на основе эталонов своего поджанра. Отчет подписан Войскунским, Журавлевой и Махмудовым.

АН тут же пишет ответ:

ИЗ АРХИВА. ПИСЬМО ОТ АНа В. ЖУРАВЛЕВОЙ, 9 ИЮНЯ 1965

Уважаемая Валентина Николаевна!

Я получил бумагу, в которой отражены итоги дискуссии в Бакинской Комиссии. К сожалению, я не имею возможности ознакомить с этим документом наше литобъединение немедленно, потому что оно распущено на летние каникулы. Впрочем, у меня такое ощущение, что литобъединение этот документ одобрит.

Что касается меня лично, то я прочел бумагу дважды и с большим удовлетворением. Если не считать некоторых частностей, я не могу не согласиться с ее содержанием и поднимаю обе руки «за». Ваша Комиссия – молодцы. Именно так: терпимость к теме и нетерпимость к литделячеству.

Между прочим, мне представляется, что после некоторой необходимой подготовки имеет смысл собрать на эту тему что-нибудь вроде Всесоюзной конференции – достаточно представительной, чтобы говорить профессионально, достаточно узкой, чтобы не опасаться провокаций, достаточно ответственной, чтобы избежать бессмысленной ругани, ссор и взаимных обвинений. Лучшим местом для такой конференции я считаю Баку, потому что в Москве и в Ленинграде в такое дело непременно ввяжутся внелитературные силы. Неделя добротных, достаточно откровенных разговоров, личных контактов (это особенно важно), благородного литтрепа – без «приглашаются все желающие». Такая Бакинская Конференция дала бы хороший прецедент и на будущее.

С уважением [подпись]

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 11 ИЮНЯ 1965, Л. – М.

Дорогой Арк!

Не знаю, кто должен был первым слать письмо, кажется, я.

Здесь в общем все в порядке. Занимаюсь английским. Читаю Шпенглера. Звонил Илье. Он рассказывал, что Брандис ему рассказал, что Дмитревский ему написал, что Немцов с ним встречался в ЦДЛ, пил и говорил: «Если вы не ударите по молодым, то – всё. Спасу от них не будет». Дмитревский, якобы, отмалчивался и поддакивал. Кстати, есть сведения, что с Дмитревским надлежит держать ухо чрезвычайно востро. Спроси об этом у Травинского. Травинский, конечно, не полностью объективен, но сведения преинтересные.

Пришло сегодня из ленинградского ДДК письмо с версткой нашей статьи. Сейчас буду править.

Не удержался – перечитал «Лес». Н-ничегё. Но в общем-то без Переца это не звучит. Надо будет еще подумать. Кандид какой-то получился не такой. Какой-то он не современный. Сильно отсвечивает Атосом XXII века. Я над этим буду думать и попытаюсь править. И ты тоже подумай между визитами к зубодеру.

Как с зубами? Как дела у Ленки? Как дела со статьями? Вообще что нового? Жду писем, целую, привет Ленке, твой [подпись]

P. S. Пишу на половине листа, т. к. на другой половинке находится сопроводиловка Кану. Севке скажи, что кляссер я ему искал, но магазин закрыт на переучет. Пусть потерпит n-е время.

Как читатель уже знает, рабочий дневник между встречами Авторов находился в Ленинграде у БНа. Иногда он делал там записи, которые мы будем приводить перед записями очередной встречи. Но как исключение, если такая запись датирована, – непосредственно по хронологии. Вот первая из них:

РАБОЧИЙ ДНЕВНИК АБС 13.06.65

«Это все потому,

Что мы не хотим ничего, чего нет,

А хотим мы лишь то, что есть,

То есть то, чего хотеть и не стоит».

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 15 ИЮНЯ 1965, М. – Л.

Дорогой Боб.

Получил твое письмо на половинке клозетной бумаги. Очень огорчился интригами Немцова. Завтра мы встречаемся с Ильей, и я попробую разузнать у него все как есть. Травинского в Москве нет, он где-то у вас, когда приедет – спрошу и у него.

Новостей особых нету. На днях будет подписка в «Мол. Гв.» с выдачей первого тома. Статью японцам послал, книги тоже. За статью для Дет. Энц. еще не принимался, за Азимова – тоже. Сегодня, видимо, начну. Тут еще поднавалилось всякого: «Московский Комсомолец» слезно просит прокомментировать их анкету. (Были заданы вопросы а) Какая из последних прочитанных книг произвела на Вас наибольшее впечатление? б) Что читаете вообще? в) Ваша любимая книга. Желательна статья-комментарий по ответам на заданные вопросы с уклоном «Книга и жизнь» и «Фантастика» – одни называют ее своим любимым жанром, другие вообще не признают; но первых намного больше – чем это объяснить?) Мне дали ответы восемнадцати читателей. Мы упоминаемся только в одном. Много хвалят «Туманность Андромеды». А есть ужасный ответ: моя любимая книга «Сын рыбака» Лациса (студентка 4-го курса педучилища). Я поколебался, не хотелось связываться с поганой газетенкой, но если не мы, то Котляр? Придется, ничего не попишешь.

Вырвали мне в два сеанса пять зубов. Один – такое чудовище, настоящий марсианин на трех корнях.[190]190
  Реминисценция марсианских треножников из «Войны миров» Г. Уэллса.


[Закрыть] Теперь всех-про-всех зубов, считая с самими задними (единственные здоровые) осталось четырнадцать штук, сам дважды считал. Но, вырвав пятый зуб, врачиха заколебалась и велела сначала специально сходить к протезисту, что он скажет. Ей кажется, что остальные зубы еще могут послужить, если их подлечить. А меня при одной мысли о лечении тошнит. Ладно, завтра иду к протезисту. А здоровый организм, черт подери, тьфу-тьфу – все эти рваные раны на деснах у меня к следующему утру уже превращаются в пологие ямки, а на третий день затягиваются совсем.

Магнитофон я свез и вернул, все хорошо.

Начал было перечитывать «Улитку» – не захотелось.

Ленка между двух стульев. Ждет звонка из «Знания» – резолюции директора на своем заявлении. Пока сидит на даче с Машкой, понеже теща должна быть в Москве – Илья Михайлович болен и лежит в больнице.

Все, дружище.

Жму, целую, передай. Твой Арк.

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 20 ИЮНЯ 1965, Л. – М.

Дорогой Аркашенька!

Вообще-то я не собирался тебе пока писать, ибо писать нечего, но вот пришла от тебя бандероль. Я думаю, излишне говорить, что, увидев ее еще в руках почтальона, я уже вспотел от волнения, решивши, что это ХВВ. Разочарование мое было, сам понимаешь, ужасно. Но первые жуткие минуты я как-то пережил, потом отошел, присмотрелся и – восторгнулся. Блестящее издание Биб-ки! И отличнейший выпуск Ф-ки! Одним словом, спасибо большое. Слушай, неужели и нас издадут в этой библиотечке? Даже не верится. Какое издание! Какое издание!!! Вы там все – орлы плюс орлицы. А в некотором смысле – даже беркуты, грифоны и кондоры.