Текст книги "Отражения (Трилогия)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 86 страниц)

– Ой, простите, dan-nah, совсем не умею по-человечьи говорить...

– Предлагаешь перейти на Старший Язык? – улыбнулся я.

Она испуганно замотала головой, и было отчего: любые обещания и клятвы на Старшем Языке имеют силу полновесных заклятий...

– Недостойна такой чести... Не гневайтесь, dan-nah!

– Итак, дедуля осерчал? Наверняка за то, что гном не принёс дар реке, не так ли?

– Э... – По перламутру щёк пробежал розовый всполох.

– За это я не буду осуждать твоего дедушку. Дар – дело важное, не мы эту традицию установили, не нам её и отменять... Но он превысил отпущенные ему вольности! Перевернул лодку? Хорошо, это не так уж страшно. Но зачем же было топить гнома и того, кто бросился ему на помощь?

Водяничка опустила голову.

Поведение речной нежити в самом деле было странным. Положим, утопить незадачливого рыболова – вполне в духе водяника, пусть и чересчур жестоко. Но мешать спасению? Нет, это ни на что не похоже! Если один человек бросается на помощь другому и делает это не из корысти, а по велению души (или, точнее, не сомневаясь и не рассуждая), ни одно нейтральное магическое создание не станет препятствовать. Если пребывает в здравом уме и свободной воле. Стало быть, кто-то велел Хозяину Реки напасть на меня. Кто-то, способный управлять духами природы. Есть над чем задуматься... И главное: зачем всё это было проделано? Чтобы вызнать подробности моей личной жизни? Ха! Даже эти бездушные рыбины не смогли понять ВСЕГО, куда уж стороннему наблюдателю, тем более что вспышка Силы должна была ослепить Око не хуже, чем солнце слепит глаза. Жаль, что мои мысли в те минуты были далеки от анализа ситуации – мне наверняка удалось бы обнаружить инициатора купания... Ну да ладно, оставим всё как есть. Если некто любопытствующий не удовлетворён, он продолжит попытки вывести меня на чистую воду, и, возможно, в следующий раз (ну, хотя бы через раз) я смогу поймать проказника с поличным...

– Вы меня очень обидели, малыши. И доставили несколько неприятных минут... – Тут я слукавил: встреча с водяником оказалась для меня много опаснее, чем я мог бы рассчитывать. До сих пор содрогаюсь, вспоминая жажду убийства, охватившую мою душу, и не понимаю, каким чудом справился с этой напастью...

– Но я, так и быть, прощу вас. За небольшую услугу.

Текучие глаза внимательно уставились на меня.

– Видишь ли, милая, я очень люблю рыбу... – Я не смог удержаться, чтобы не поддразнить её, добавив в голос некоторой плотоядности, и водяничка вздрогнула, бледнея. – И буду не прочь раз в неделю полакомиться свежевыловленными окунями или другими твоими питомцами... Впрочем, и я сам могу прийти на реку...

– Нет, нет, что вы! Я буду приносить! Хоть каждый день!

Я мог понять её страх: один раз узнав, каково за Порогом, водяничка не горела желанием снова испытать всю прелесть Небытия. Но это значит... Фрэлл! Тысячу раз фрэлл! Я даже не смогу... Я не смогу накупаться вдоволь! Чтобы получить удовольствие от купания, мне нужно снять Вуаль, а если этой «защиты» не будет, любой местный дух подвергнется опасности быть уничтоженным. Да, Мантия иногда интересуется моим мнением, но если она сочтёт магическую угрозу достаточной, я не смогу помешать...

Как печально... Почему с каждой новой Ступенью стены моей тюрьмы смыкаются всё теснее? Казалось бы, должно быть наоборот, но нет: ограничения становятся только строже. Что же получается: простые радости жизни в конце концов станут для меня совершенно недоступны? И зачем тогда жить? Зачем жить, если ты не нужен ни самому себе, ни миру? Нет, даже не так: когда ты СМЕРТЕЛЬНО ОПАСЕН для мира? Мантия будет набирать силу, и, возможно, когда-нибудь я обрету способность уничтожать любую магию на любом расстоянии... И что тогда? Нет, я не доживу – мои же родичи первыми прибьют меня, чтобы не допустить такого ужаса, в этом можно быть уверенным! Хоть в чём-то...

Я тряхнул головой:

– Приноси. Одного раза в неделю будет достаточно. Только постарайся, чтобы тебя никто не видел. Знаешь ли, юная девушка, да ещё и без одежды...

Она лукаво улыбнулась:

– Вам не по нраву мой облик, dan-nah? Я могу его изменить...

– Не надо! – поспешил возразить я, видя, как груди водянички начинают увеличиваться в размерах. И не потому, что это выглядело неприлично, а потому что пришедшие в движение чары тупой иглой кольнули затылок, а горло начало пересыхать так же стремительно, как лужица воды на раскалённом песке. И это ощущение совсем не походило на сухость, вполне ожидаемую после вчерашнего пития...

– Как пожелаете. – Кажется, она решила, что я смутился. Чем иначе объяснить этот совсем ВЗРОСЛЫЙ взгляд сквозь кружево ресниц?

– Ступай, тебе нельзя долго оставаться на воздухе.

– Благодарю вас, dan-nah... – Она чуть замялась, но положила к моим ногам нечто, обмотанное остатками рыбачьей сети.

– Что это?

– Не побрезгуйте... Я сама собирала...

Я присел на корточки и развернул листья кувшинок, из которых был сделан свёрток. На тёмной зелени нежно засияли в солнечных лучах жемчужины. Как много! И какие красивые...

– Это совершенно ни к чему. – Я сказал это холоднее, чем следовало бы, и водяничка обиженно насупилась. – Слишком дорогой подарок. Или ты рассчитывала им купить моё прощение?

Она промолчала, но я попал в точку. Ещё чего не хватало – быть подкупленным пучеглазой рыбиной! Засмеют же... Ну, ей простительно – не понимает, кого подкупает, но я-то... Я не имею права... То есть право я имею, и не только на это – хоть всю реку могу обобрать, но не могу себе этого позволить...

– Ты так плохо обо мне думаешь?

– Простите меня, глупую...

– Не извиняйся. Я не сержусь... Ладно, найду применение твоему подарку. Но впредь – не нужно подобных жестов! Я даже не хочу предполагать, чего ты надеялась добиться этим подарком...

– Как можно! Я – от чистого сердца!

Сердца? А есть ли оно у тебя, милая? Скольких мужчин ты утащила на дно, на корм своим питомцам?

– Ступай же! Я не буду ходить к реке. Если мне понадобится войти в воду, я постараюсь не причинять вреда.

Она наклонилась, собираясь поцеловать мою ногу, но я вовремя отпрыгнул:

– А вот этого делать не следует! Я запрещаю!

– Как пожелаете. – Ох, хитрунья, ничего из моей речи ты всерьёз не приняла...

Водяничка поднялась, спеша вернуться домой, но уже когда её хрупкая фигурка растворилась где-то в волнах цветущего луга, я услышал:

– Высокого Полёта, dan-nah!

Ай-вэй, милая, ты хотела сделать как лучше, но вместо этого ранила сильнее, чем могла бы надеяться... Я поднял глаза в яркое небо. Что-что, а летать я никогда не буду. Да и не хочу это делать, если вдуматься... Мне хватает тех снов, что приходят в канун дня моего рождения. Каждый год, и всего – один раз в году, я вижу во сне Полёт. Не знаю, похожи ли мои грёзы на реальность – никто не расскажет... Зато я хорошо помню страх. Липкий. Душный. Горький. Чего я боюсь? Не знаю. Наверное, того, чего нет на самом деле. Но каждый раз, просыпаясь, облегчённо вздыхаю, понимая, что это был всего лишь сон – стрела напряжённого до боли тела, пронзающая грозовые облака. В моих снах всегда идёт гроза... К фрэллу полёты и всё, с ними связанное! Мне достаточно земли и её обитателей. Вот, с водяниками уже знакомство завёл... Стыдно, конечно, – не мой уровень, но кто меня осудит? Никто не увидит, никто не наябедничает...

– Так рано, и уже – гости! – преувеличенно бодро провозгласил гном.

Я едва не потерял дар речи: если он видел, с кем я разговариваю...

– А кто это был? – щурясь на солнце, спросил Гедрин. – Мальчонка какой из деревни прибегал, что ли?

Какое счастье, что он либо подслеповат, либо с похмелья не разглядел подробностей! Я подхватил свёрток с жемчугом, взглянул на гнома и понял, что сделаю с навязанным мне даром водянички. Я его тоже подарю!

* * *

Как легко придумать, что делать, но как мучительно и тягостно – продумывать, каким образом воплотить в жизнь свою фантазию! Не знаю, как вы, а я частенько попадаю в такую ситуацию. Вот и сейчас, когда в голове совершенно чётко оформилась мысль о «передаривании» жемчужин, мне нужно сообразить, какие шаги с моей стороны для этого потребуются... Так, кажется, гном вскорости собирается нас покинуть – что-то такое я слышал позапрошлым вечером во время попойки. Не скажу, что сия новость меня сильно огорчает – скорее она полностью соответствует моим скромным планам...

Разумеется, вчера мне так и не удалось заняться собой любимым, потому что требовалось привести в порядок кухню и те уголки дома, в которые веселье распространилось уже после моего отбытия ко сну. Но зато сегодня, после завтрака, во время которого чудовищным усилием пришлось заталкивать в себя недоваренную кашу (видимо, доктор так и не пришёл в норму после выпитого), я заявил, что мне необходимо личное время. Эти слова были встречены по-разному. Доктор только вяло махнул рукой, пробурчал что-то насчёт «волков, которых намедни видели недалеко от деревни», и налёг на парное молоко, спозаранку доставленное одним из селян со словами «глубочайшего уважения». Принц, который явился-таки для принятия пищи, был слишком рассеян, чтобы вообще оценить моё смелое желание. Отличился только Борг: сначала его брови скакнули вверх, потом вернулись на место, но вслед за ними тут же пришли в движение уголки рта. Впрочем, даже если он и собирался вначале что-то сказать, то быстро передумал и заговорщицки подмигнул мне. Не знаю, какие мысли пришли в голову рыжего великана – уж не ожидал ли он, что я собрался прошвырнуться «по девочкам»? – но я не стал его разочаровывать и хитро улыбнулся в ответ. Впрочем, как стало ясно впоследствии, он был недалёк от истины...

Наводя ревизию в орудиях труда Гизариуса, я обнаружил массу швейных принадлежностей, что несказанно меня порадовало, но в то же время не нашёл того, что мне требовалось, а именно: нескольких кусков ткани или кожи. Спросите зачем? Поскольку Борг так и не вернул подарок Мирримы, то если я собираюсь отослать ей несколько жемчужин, нужно соорудить подобный кошелёчек – листья кувшинок, конечно, выглядят очень мило, но только до тех пор, пока не засохнут, а сей момент неумолимо приближался... У кого есть клочки ненужной ткани? Только у того, кто занимается рукоделием! А кто у нас в деревне занимается рукоделием? Ручаюсь, что все женщины. Жаль, что я так и не завёл знакомств среди селянок... Стоп! Ну уж одну-то я знаю достаточно хорошо! Но вот как она отреагирует на столь странную просьбу с моей стороны...

– Доброго дня, почтенная! – Мне не хотелось заходить в дом без приглашения, и открытое на двор окно весьма подходило для того, чтобы оное приглашение получить.

Увидев над подоконником мою голову, Рина на мгновение застыла, как камень, и я даже решил, что поступил слишком опрометчиво, явившись в этот дом после столь малого промежутка времени, пока в памяти ещё живы все переживания, связанные с появлением на свет старостиного внука. Но я ошибался. Мрачная тень только коснулась глаз женщины своим крылом и улетела прочь – Рина вздрогнула и смущённо улыбнулась:

– Простите, я напугалась...

– О, тогда спешу принести самые искренние извинения! Простите ли вы моё бесцеремонное появление? – Всё, понесло. На кой фрэлл я с ней-то кокетничаю?

– Ну что вы, ни к чему извиняться... – Она качнула головой. – А почему вы не заходите?

– Потому что я не считаю возможным переступать порог чужого дома без согласия хозяина, – важно пояснил я.

Она снова улыбнулась, на сей раз даже теплее, чем прежде.

– Заходите, сделайте милость!

– Вы не будете против, если...

Я подтянулся на руках и перекинул ноги через подоконник. Рина приняла мой манёвр вполне благосклонно. Оставшись маячить спиной в окне (на случай, если вернётся муж селянки), я продолжил беседу:

– Собственно говоря, не хочу отвлекать вас от забот... – Женщина недоумённо обвела взглядом комнату: в самом деле, что я назвал заботами? Мирно посапывающего в колыбели малыша? Так это же – одна радость! Шитьё, отложенное при моём появлении? Для умелых рук оно тоже не составляет особых проблем... Ну да, я выразился вежливо, но несколько глупо. И в глазах Рины можно было прочитать вполне закономерный вопрос: если я что-то говорю о «заботах», так не имею ли я в виду, что оные скоро посетят этот милый дом? А от такой мысли до тревоги – один шаг, но я не дам его сделать!

– Это просто дань воспитанию, которое мне позволили получить, почтенная, не принимайте мои слова всерьёз. – Я вздохнул, а женщина расслабила плечи. – Я пришёл попросить вас о небольшом одолжении... Так сказать, чисто по-соседски...

– Одолжить немного муки или соли? – Готов поспорить, она не так уж простодушна, как кажется на первый взгляд!

– Вроде того... Вижу, вы умеете и любите рукодельничать?

– Немного. – Она польщённо зарумянилась.

– Дело в том, что я тоже собираюсь заняться шитьём, – чуть замявшись, сообщил я. Глаза Рины чуть округлились, и я поспешил покончить с делом поскорее: – Мне нужен кусок кожи на четыре ладони – или два куска по две ладони, плотная мягкая ткань тех же размеров, нитки и обрезки кожи, из которых можно сплести шнурок... Если, конечно, это вас не затруднит... – Последние слова я проговаривал, глядя в пол и ёрзая по подоконнику. Не о том, не о том мужчина должен просить женщину... вы понимаете, что я имею в виду?

– Ничуть не затруднит. – Я поднял взгляд. Селянка улыбалась. Искренне, беззлобно, но слегка заинтригованно. – А... что вы собираетесь делать?

– Сошью мешочек для подарка. – Есть ли смысл скрывать свои намерения?

– Это подарок для девушки? – О, улыбка стала ещё шире!

– Да. Только не подумайте ничего такого! Она гораздо младше меня, в сущности – ещё ребёнок... Просто в своё время она сделала мне подарок, который меня здорово выручил, и теперь, когда подвернулась возможность, я хочу...

Она смотрела на меня понимающе, немного покровительственно – в принципе, не люблю, когда на меня ТАК смотрят, но здесь и сейчас я почему-то не испытывал никаких отрицательных эмоций...

– Вы умеете шить?

– Не так хорошо, как вы, но на мешочек моих умений хватит, – честно признался я.

Она покачала головой:

– Позвольте вам не поверить.

– Почему же?

– Мастер он и есть Мастер, во всём, за что берётся.

Ай-вэй, и она туда же!

– Вынужден настоятельно просить вас не использовать подобное обращение по моему адресу. – Я постарался, чтобы фраза не прозвучала грубо, но женщина не обиделась, а скорее просто не поняла мой протест. Правда, настаивать не стала:

– Как пожелаете...

– Поймите, у этого титула слишком глубокий смысл, чтобы расшвыриваться им направо и налево... – Я попытался сгладить неловкое молчание, повисшее между нами.

– А мне думается, что я сказала правильно... Я не встречала мужчин, которые ловко управлялись бы с иглой...

– Как это? Лучшие портные мира – мужчины! Да и что далеко ходить: ваш сосед, доктор, тоже частенько занимается штопкой – конечно, не одежды, а людей, но тем нужнее и значительнее его искусство!

– Всё так, но... Те, о ком вы говорите, избрали своими занятиями такие, которые далеки от истинно мужского предназначения. – Ну вот, угораздило же меня нарваться на местного деревенского философа! И что она понимает под «мужским предназначением»? Ох, есть у меня одна версия, но не при женщине её озвучивать...

– Что вы имеете в виду, почтенная? – Сделаю вид, что её слова мне совершенно непонятны. Тем более что так оно и есть. Почти...

– Я говорю о том, что воин не станет брать в руки иглу и нитку.

– Воин? – Я хохотнул. – А я-то здесь каким боком?

– Вы не походите ни на одного из нас... И на доктора – тоже. И на ведуна... А пальцы у вас крепкие, но не такие, как у моего мужа... – Она снова покраснела, видимо, вспомнив о чём-то личном.

Фрэлл, какие пальцы?! А, она говорит о той, первой встрече, когда я подхватил её под локоть... С ума сойти, какие все вокруг наблюдательные! Один я – дурак дураком...

А селянка продолжала:

– Ваши пальцы... Как это сказать... чуткие!

– И почему это означает, что я...

– Мой дядюшка много воевал под королевскими знамёнами, и когда я была совсем маленькая и играла вместе с мальчишками, я слышала, как он говорил, что рука воина должна быть твёрдой, чтобы отразить удар, и чуткой – чтобы вовремя остановиться.

– Хотел бы я познакомиться с вашим дядюшкой...

– Увы, он давно уже сложил голову на полях сражений.

– Сожалею. Судя по всему, он был мудрым человеком... Но всё же вы приписываете мне то, чего нет...

Рина хитро улыбнулась:

– Я никому не раскрою ваших тайн, Мастер.

Тайн? Нет у меня никаких тайн, милая... По крайней мере, о которых ты могла бы знать...

– Так почему же воин не может уметь шить? – усмехнулся я. – Разве владение иглой не сродни фехтованию? Взмах, выпад, укол – всё то же самое! А если взять спицы, то это ещё сложнее: нужно не запутаться в собственных руках...

Я качнулся с пяток на носки, сделав шутливый выпад правой рукой, закрылся левой. Рина смотрела с восхищением – ещё бы, она полностью уверилась в своей правоте! Однако пора и возвращаться...

– Простите, почтенная, но у меня не так много времени...

– Да-да, конечно! – Она вскочила и с каким-то непонятным мне рвением начала копаться в корзинке с принадлежностями для рукоделия. Ткань и нитки нашлись сразу же, а вот за кожей ей пришлось идти в другую комнату. Наконец всё было собрано, помещено в холщовую сумку и торжественно вручено вашему покорному слуге. Правда, уйти сразу же после этого мне не удалось, потому что Рина покачала головой, только сейчас обратив внимание на мой, мягко говоря, не самый элегантный вид. А что поделать, если подол рубашки приходится скручивать и завязывать узлом, а штаны – закатывать?

– Да как же можно...

– Что-то не так, почтенная?

– Эта одежда никуда не годится!

– Разве? А мне нравится... – неуверенно возразил я, но селянка была непреклонна:

– Позвольте, я сниму мерки...

Я подчинился – зачем обижать человека и подавлять порывы, идущие от чистого сердца? Конечно же, она ничего не станет шить – некогда, но сейчас, в эту самую минуту, она чувствует это важным и нужным – ну что ж, пусть будет счастлива!

За снятием мерок нас застал супруг Рины. В первое мгновение он возмутился: как это, его жена – и с чужим мужчиной, потом – узнав меня – то ли испугался, то ли смутился и смог пробурчать только что-то вроде «здрасьте». Я поспешил откланяться, чтобы не мешать, но уже во дворе краем уха услышал причину столь раннего возвращения хозяина к семейному очагу: в лесу снова видели волка. Пожав плечами – ну, волк, и что с того? – я не преминул при первой же возможности углубиться под полог леса, скрываясь от палящих лучей солнца. В самом деле, столько дней без малейшего дождичка! Так и поля совсем пересохнут... Да что – поля! Я тоже не прочь подышать воздухом, который бывает только после сильной грозы – тем особенным воздухом обновлённого мира...

О, а земляника-то поспела! Я не удержался, чтобы не собрать горсточку ароматных алых ягодок. Что ещё нужно для счастья: кружево листвы, мешающее солнцу обжигать глаза, сладкий сок нежных лесных даров, ровная тропинка под ногами, бегущая от одной светлой поляны к другой...

Я остановился только потому, что окружающий мир показался мне неправильным. Словно часть мозаики – вполне подходящая по цвету и размеру – принадлежала совсем другой картинке, а здесь оказалась совершенно случайно, по воле руки того, кто решал головоломку...

И в самом деле волк. Обычный такой волк, несколько крупнее и мощнее средних особей. Ничего особенного, разве что... Тёмно-серый, почти чёрный «воротник». Что-то знакомое... И, простите за неточность, не волк это вовсе. Волчица. А я знаю только одну волчицу в мире с таким окрасом и такими лиловыми глазами...

Короткое тявканье больше походило на смешок. Тяжёлый изучающий взгляд пробежался по всей моей фигуре, словно зверь прикидывал, в какое место удобнее и надёжнее всего впиться клыками. Потом Складки Реальности дрогнули, являя моему взгляду персону, которую я меньше всего ожидал встретить в этих лесах. И которую (чего греха таить?) я совсем не желал видеть...

Не слишком высокая, не слишком низкая, Лэни была из тех, о ком говорят: «всё на месте». Пропорциональная, великолепно развитая, но изумительно изящная. Красивая? Наверное. Я никогда не воспринимал её как женщину. Лайн’А-хари всегда была моим недругом, а пол врагов не имеет особого значения. Конечно, в Реке Времени утекло много воды, но... Вряд ли она изменила своё отношение ко мне, да и я не могу похвастаться тем же. Нет, открыто враждовать не буду – зачем? – но и доверительно-приятельской беседы у нас не получится... К моему глубокому сожалению, потому что это был единственный шанс узнать последние новости из Дома...

Лиловые глаза сузились, тонкие губы дрогнули. Черты лица Лэни можно назвать резкими, но в них есть некая страстная, почти животная привлекательность. Так говорят...

– Какая встреча! – Этим тоном можно было бы ранить сильнее, чем самым изысканным ядом. – Dou Джерон! Позвольте украсть несколько минут вашего драгоценного времени.

Вот это называется влип. По самые уши. Как я выберусь из этой ловушки? Даже представить не могу...

– У тебя дело ко мне, Смотрительница? – Думаете, я нарочно обратился к ней на «ты»? Если бы! Всему виной фрэллов этикет Дома – мне было бы гораздо легче лавировать в лабиринте вежливых условностей, но подобное поведение не дозволено. Не я придумал... Но пойти против – не могу. Будет только хуже, если меня обвинят ещё и в пренебрежении традициями...

– Совсем крохотное, dou Джерон, на пару минут.

– Излагай.

Она снова окинула меня взглядом, чуть задержавшись на лице. Знаю, что ты думаешь, дорогуша: «Как глупо! Как неосторожно! Как неприлично!». Провалиться сквозь землю от стыда? Кабы умел, давно бы уже жил вместе с червями...

– Меня привела в эти края необходимость сообщить ВСЕМ членам Семьи о перемене моего статуса. – Судя по голосу, сия обязанность была весьма неприятной. В моём отношении, разумеется... – Месяц назад dou Магрит приняла моё Служение и позволила стать своей cy’rihn [13].

Ничего себе! Я не ожидал... Хотя вру. Если уж кто-то и заслуживал подобной чести, так это Лэни. Я замечал, насколько теплы отношения между ней и Магрит – возможно, именно заступничество сестры избавило меня от активных «боевых действий» со стороны волчицы. Разумеется, сама война не прекратилась, а перешла в фазу сугубо позиционной...

Что ж, когда-нибудь это должно было случиться – Магрит и так сильно затянула свой выбор. Интересно, почему она колебалась? Лучшей кандидатуры, чем Лэни, не было, но время шло, а место наперсницы оставалось свободным. Есть одна версия на этот счёт, но слишком наивная и глупая, посему пусть хранится в моей личной Кладовой Гипотез, чтобы не позорить меня лишний раз...

Сy’rihn... Коротко и ясно. Звон стали, отводящей смертельный удар. Как же я рад за тебя, сестрёнка! Грустно или весело, плохо или хорошо, но ты никогда не будешь больше одна перелистывать страницы Книги Судьбы. Ответственность – огромная, но и счастье – не меньшее... Знать, что хотя бы одно сердце в мире бьётся в такт с твоим... Ещё одна пара глаз плачет и смеётся, когда это делаешь ты... Ещё одни губы шепчут в ночи нежные слова... Забавно, но сy’rihn могут быть только лица одного пола – наверное, иначе настоящего Разделения невозможно добиться. Значит, мне, например, понадобился бы парень примерно моего возраста... Эй, полно мечтать, Джерон! Тебе этот ритуал заказан – и пытаться не стоит! А как заманчиво...

– Ближе, чем друг... – одними губами прошептал я.

– Больше, чем брат, – торжественно закончила Лэни.

Ну, не хватало ещё завидовать! К чему сожалеть о том, что тебе не дано?

– Прими мои поздравления.

Она качнула головой, изображая поклон. И на том спасибо...

– Что-то ещё?

– Совсем ничего, dou Джерон... Позвольте заметить, что ваш внешний облик... несколько не соответствует вашему положению... – Она смеётся или плачет? Глаза могут так блестеть и от радости и от горя... А я никогда не мог разобраться в чужих намерениях и поступках...

– Это – моё личное дело, ты так не считаешь?

– Возможно. – Уклончивый ответ. И не ответ вовсе, а первая веточка в Гати Любопытства, которую она собирается проложить через болото моей глупости.

– Если тебе нечего более сообщить, то...

– В этих краях недавно была насильственно умерщвлена шадда, – задумчиво, словно в никуда, протянула Лэни. – вам что-нибудь известно об этом деле?

Я постарался ничем не выдать напряжения, которое карабкалось по моему позвоночнику:

– Почему ты спрашиваешь МЕНЯ?

– Потому что вы питаете не самые добрые чувства ко мне и моим родичам, – сладко улыбнулась она.

– Если наши отношения не сложились, это не значит, что я готов убивать оборотней направо и налево! – Да что она себе позволяет?

– Направо... Налево... По диагонали через центр... – Почти мурлыканье.

– Я – не убийца!

– Мои глаза утверждают обратное. – Пальцы Лэни погладили воздух в волоске от клеймёной щеки, и я невольно отшатнулся.

– ЭТО тебя не касается!

– Меня – нет. А вот dou Магрит будет весьма опечалена, когда узнает столь любопытную новость... А какая благодатная тема для светских бесед на ближайшем празднике! Если поторопиться, я ещё успею вернуться к началу Летнего Бала... – мечтательно закончила она.

Меня бросило в жар. Странный такой жар, ледяными иглами вонзившийся в спину...

Опечалена, как же! Скорее – убита... Я даже представляю себе, что будут говорить: «Вы уже слышали? Как, ещё не успели? Тогда позвольте сообщить нечто прелюбопытнейшее... Нет, вы не будете разочарованы, уверяю! Помните последнего из детей Элрит? Ну да, того самого, который стал причиной её безвременной кончины... вы представляете, он всё ещё жив и даже ухитрился увековечить свой «подвиг»! Причём – на собственном лице! Если он появится в таком виде, какой будет удар для всей Семьи!» Да, примерно так и произойдёт. И даже хуже – это ещё пристойная версия, годная для престарелых кумушек, а молодёжь постарается быть гораздо изобретательнее... Я уж не говорю о БЛИЗКИХ родственниках. То, что я наделал, – гнусно. Сам того не желая, ударил в самое уязвимое место – то, где живёт память об ушедших... Я не мечтаю о прощении и не прошу его, но всегда оставалась надежда, что с течением времени страсти улягутся и моё существование будет восприниматься спокойнее... М-да, надежды рассыпались прахом. Впрочем, быть может...

– Лайн’А... Не рассказывай... об этом. – Я еле смог раздвинуть губы.

– Почему же? – Лиловые глаза заинтересованно сузились.

– Потому что... Я прошу...

– Просите? – Она усмехнулась. – Что-то ваша просьба не слишком убедительна...

Я не сразу понял, что имеется в виду, но насмешливо-требовательный изгиб бровей быстро расставил всё по местам.

– К чему ты клонишь? – Я всё ещё не был уверен. Не хотел быть уверенным...

– Разве вам не известно, КАК нужно просить?

Пауза. Долгая и мучительная.

– Итак? – Лэни чарующе улыбнулась.

– Ты... в самом деле... желаешь, чтобы я... – Слова путались, падая в пустоту.

– Я не смею ЖЕЛАТЬ, dou Джерон... Это ВЫ желаете меня о чём-то просить. Не так ли?

Я отвёл взгляд в сторону. Ну, стерва! Хотя... Я вполне это заслужил.

– Если ты настаиваешь...

– Мне не хотелось бы вас торопить, но время бежит так быстро... – Трель низкого голоса звучала почти ласково.

Колени ткнулись в жёлтый ковёр осыпавшейся хвои. Разве трудно уступить? Вовсе нет. Я не чувствую ничего, кроме усталости. Неужели унижение стало для меня привычным делом? Нет, не верю... А впрочем, какая разница? Я не могу допустить, чтобы Магрит стыдилась меня более, чем раньше... И приложу любые усилия, спрячусь от мира, в конце концов... Я наберусь смелости, достаточной, чтобы... Уйду, и за меня никому, никогда не придётся краснеть...

– Почему вы не смотрите на меня? – Сильные пальцы дёрнули мой подбородок вверх. – Взгляд в землю ещё не означает смирение и покорность.

Казалось, Лэни наслаждалась своим триумфом, но блеск глаз стал ещё сильнее. Словно в уголках дрожат, но никак не решаются скользнуть вниз по ресницам слезинки...

Ты хочешь, чтобы я признал свою ничтожность окончательно и бесповоротно? Решила поиграть «в Старшего Братца»? А я-то надеялся, что будет достаточно поджать хвост и зажмуриться [14]... Не вышло.

Говорят: «Глаза – зеркало души». Угу. Только не твоей собственной души, а души твоего собеседника. В любой из моментов. Только когда ты один, в твоих глазах можно рассмотреть... Ведь в одиночестве ты разговариваешь с самим собой, не так ли?

Как я должен поступить? Она хочет видеть покорность, но где-где, а в её-то душе нет даже намёка на подчинение, осознанное или вынужденное. Лэни никогда не подчинялась. Она всегда исполняла ДОЛГ. Если я попробую отразить в своём взгляде нечто подобное... О, нет! Во-первых, она посчитает это издёвкой, а во-вторых... Ещё примет этот долг на свой счёт – и вот тогда я на самом деле буду чувствовать себя порядочным подлецом. Если Лэни и Магрит связаны сy’rihn, то достаточно сильное эмоциональное потрясение хлестнёт по каждой из них... Допустим, волчицу мне не жаль, а вот что касается сестры... Вообще-то следовало бы передать ей «весточку»... Нет, не буду, а то выяснится, что я тоже кому-нибудь что-нибудь должен...

Всё, хватит пустых размышлений. Я стараюсь, Лэни! Прости, если у меня плохо получается...

– Где же ваше красноречие, dou Джерон? – Совсем тихо, на грани шёпота.

– Пожалуйста... Не рассказывай о том, что видела.

Она помолчала, изучая моё лицо, впиваясь взглядом так глубоко, словно что-то искала. И никак не могла найти.

– Глупо было предполагать, что пребывание вдали от Дома пойдёт вам на пользу. В вашем сердце совсем не осталось гордости... Неужели вам нечем гордиться? – Ну откуда в её голосе скорбные нотки? Она же должна торжествовать! Лэни сожалеет? Не верю!

– Почему вы не умерли? Почему вы всегда останавливаетесь у Порога и не решаетесь сделать Последний Шаг? – Она упрекает или удивляется? – Dou Магрит измучена ожиданием вашей смерти. Почему вы не подарите ей покой?

– Если она и в самом деле желает, чтобы я умер, пусть скажет об этом. Я подумаю, что можно сделать. – Слова пеплом горчат на языке.

– У вас не хватит духу. – Не обвинение, а печальный вывод.

– Я не спешу умирать.

– И не торопитесь жить... – Совсем глухо, как эхо ветра в кронах деревьев.

– К чему весь этот разговор? – Я начинаю злиться. – Ты хотела увидеть меня на коленях – и увидела. Нужно что-то ещё? А тебе не кажется, что это уже перебор?!

– Отблески робкого огня? Даже не верится... – В голос Лэни вернулась язвительность. – Вы всё-таки способны ответить на удар? Или я ошибаюсь?