Текст книги "Смех баньши"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Вас никто не тронет, – глухо заговорил Майк. – Я обещаю. Убирайтесь.
Он упорно избегал смотреть мне в глаза. Потом все же глянул, весь белый, с перекошенным от бессильной ярости и растерянного стыда лицом.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
– Лучше бы нам всем не держать обещаний.
Я покачал головой, изобразив подобие слабой улыбки на прощанье, и отошел ближе к пиратам. Кто-то из них зашевелился, решив, что пора брать меня в оборот. Продолжая держать в одной руке стальную звездочку, другой я навел на них пока еще не брошенный бластер.
– Подождем минуту.
Намек был понят. Никто больше не двинулся. Вскоре в конце коридора появилась коренастая фигура старого пирата. Голограмма с мостика так и висела в воздухе.
– Вы в порядке, капитан? – спросил Майк.
Рейс только невнятно выругался на каком-то негуманоидном языке.
Старый пират подозрительно покосился на злых и мрачных врагов, признавших свое поражение, но с оружием так и не расставшихся, и прошел мимо них ровным шагом, не потеряв ни капли собственного достоинства. Остановился рядом со мной, секунду холодно смотрел мне в глаза не обещающим ничего хорошего взглядом, потом недвусмысленным жестом протянул руку. Сделав над собой усилие, я отдал ему бластер, вместо того, чтобы застрелить кого-нибудь одного из нас. Он молча указал мне на выход. Так же, не говоря ни слова, я пошел впереди него. Так как я до сих пор держал свою игрушку, меня никто не трогал. Без всяких приключений, мы перешли с одного борта на другой.
И шлюзы захлопнулись.
III. Кто лгал – «легка дорога в ад»?
– Ну? – прищурился старый пират.
Корабли разделились, и мы начали стремительно удаляться от раненой «Горгульи».
– Слишком близко. Вы еще можете их достать.
– Постарайся не испытывать нашего терпения слишком долго.
Они столпились вокруг как изголодавшиеся стервятники и еще рассуждали о каком-то терпении.
– «Горгулья» может выйти на связь? – спросил кто-то подошедший, безразличным, но приятным женским голосом. Я тоже обернулся на голос. Не время, конечно, но увиденное меня поразило. Высокая, красивая, черноволосая, с матово-бледной кожей и льдистыми синими глазами, смотревшими холодно и жестко. Настоящая Снежная Королева. Насквозь ледяная, так, что даже обжигает.
Мои безумные мечты. Дева-Смерть, белоснежная, с пронзительно-синими глазами. Как будто давным-давно я сочинял песни именно о ней.
– Нет, – ответил старый пират. – Я там кое-что испортил.
– Хорошо, – сказала она равнодушно. – Через две минуты мы совершим переход.
Вокруг царил легкий сумрак, как в подводной лодке, горели разноцветные огни. Они замерцали, потом свет вспыхнул ярче. Судя по особому тону двигателей, мы вышли в гиперпространство.
– Вот и все, – сказала Снежная Королева. – Теперь мы уже вряд ли вернемся.
– Как насчет обещанного? – спросил старый пират.
– Пожалуйста, – я с невозмутимым видом протянул ему «звездочку».
Он почему-то не поспешил ее взять.
– Агент Сцилла, – обратился он к Снежной Королеве. – Заберите этот предмет и проанализируйте.
– Сцилла? – переспросил я. – Дайте-ка, я угадаю, а вас, конечно, зовут Харибда? – поинтересовался я у старого пирата.
– Агент Салех, – сообщил он, явно не поняв вопроса. – И естественно, никакие мы не пираты. Специальный отдел Департамента государственной защиты от внутренней угрозы.
– Естественно. И вы даже готовы пойти на жертвы личного состава, лишь бы никто не заподозрил в вас честных граждан. Торжество целесообразности. Не бойтесь, – сказал я, видя, что агент Сцилла натягивает перчатки. – Это просто старинная метательная звездочка. Сюрикен. На ней нет никакого яда. В спокойном состоянии – абсолютно безопасный кусок металла.
Сцилла посмотрела на меня без всякого выражения, взяла звездочку, не снимая перчаток, и приложила к маленькому карманному детектору.
– Ну? – спросил агент Салех, глядя на меня угрожающе.
– Абсолютно безопасный кусок металла, – повторила Снежная Королева мои слова, по-моему, не без скрытой иронии, и посмотрела на меня со смутным одобрением. Неужели ей тоже может быть не чуждо чувство юмора? Встреться мы при других обстоятельствах, мне захотелось бы подарить ей другую звезду. Может, она бы и оттаяла.
– Понятно, – коротко сказал Салех.
Я заметил удар лишь когда у меня внезапно подломились колени и я рухнул на пол. В левом виске что-то горячо взорвалось. Не успел я опомниться, как тут же что-то взорвалось и в солнечном сплетении. Дальнейшее пронеслось оглушающей канонадой. Когда она стихла, я как-то упустил, но пронеслось все, по-моему, действительно быстро, зато эффективно. Пока я приходил в себя, меня успели без помех обыскать с помощью портативного сканера, избавив от массы интересных вещей, и сковать запястья наручниками без единого звена между кольцами и чертовски тугими, так что двигаться не хотелось вовсе, чтобы не усиливать давление. Похоже, старый пират всерьез разозлился.
Что ж, на войне как на войне. Это еще мелочи.
Меня подняли на ноги и подтащили к черному диску, над которым зажглась четкая объемная картинка – в черной пустоте, усеянной сверкающими бусинками, зависла потрепанная «Горгулья», поверхность которой была украшена невесть откуда появившимися лазерными пушками. Будь так с самого начала, на нее и напасть бы не удалось.
– Прямая трансляция с зонда-шпиона, – пояснил старый пират с торжествующим злорадством в голосе. – Мы только что снова вышли в нормальное пространство. Пусть издали, но нам надо увидеть результат своей операции. Думаю, тебе этот спектакль тоже понравится.
– Ждать еще несколько минут, – угодливо подсказал кто-то.
– Ничего, подождем. А пока я кое-что объясню нашему дорогому гостю, который вряд ли кому-нибудь еще об этом расскажет. Он ведь оказал нам большую услугу, полетев именно на этом корабле. Так что мы смогли убить двух зайцев. Что полностью перекрывает наши потери – раз уж мы одновременно разделаемся со славным Филиардом Арли. И вовремя. Он уже к чему-то был готов.
Гость соображал плохо. Наверное, по причине то и дело заволакивающего все вокруг густого разноцветного тумана.
– Разделаться с кем?
Имя это, конечно, было мне известно. Его знал каждый ребенок. На «Приключениях капитана Арли» выросло целое поколение. Причем, он был реальной личностью, разведчиком новых и малоисследованных планет, известным невероятной живучестью, оптимизмом и склонностью ко всяким неожиданным трюкам, героем множества комиксов и детских сериалов, на которых спекулировали все, кому не лень, превращая его в бог знает что. Но факт остается фактом – Арли был живой легендой. В конце концов он все же пропал без вести, хотя поговаривали, что он просто скрывается от едва не сожравшей его живьем прессы и тихо и мирно доживает свой век под другим именем… До меня дошло. «Горгулья» была корабликом с еще какими сюрпризами. Я вспомнил собственное изумление перед тем, насколько она оказалась боеспособной. Странные намеки Майка, Джелли и самого Рейса… Все это безумие теперь как-то вставало на место. Если Рейс – это действительно прославленный Филиард Арли, космический волк в овечьей шкуре, то он и впрямь был на многое способен, а вовсе не был просто сумасшедшим скучающим задирой. Понимание меня невольно потрясло.
– Так ты не знал? – внимательно наблюдавший за моей реакцией Салех презрительно расхохотался. – А я-то думал, историки такие проныры, что знают все на свете! Старик Арли был опасен, как и ваш дорогой «Янус», от которого вас как пиявок не оторвешь! Хорошо еще, что из-за буферного времени и вам не улизнуть из того настоящего, в котором попались. Значит, это все-таки не миф, раз ты здесь и ничего не можешь с этим поделать!
Да, к сожалению, буферное время – не миф. Оно составляет около пятидесяти лет перед настоящим моментом, в которые мы проникнуть не можем. Считается, что Станция, накапливая энергию, существует как бы в продолженном настоящем, и все эти пятьдесят лет для нее просто стартовая площадка. На самом деле, точно не известно. Может, и так, А может, это буферное время вечно будет защищать тот самый момент, когда в нашем мире появился «Янус», ограждая тайну его рождения от всех, не в меру любопытных.
– Арли – прирожденный мятежник, – продолжал разглагольствовать Салех, явно упиваясь ситуацией. – Хлопот с ним не оберешься. Герой, так его!.. И знает больно много лишнего. Уж он мог бы вызвать всплеск милой его сердцу анархии. А тут – такой случай! И желторотик вовремя подвернулся. Я знал, что он так поступит, его файл был очаровательно образцовым и свеженьким. Такой благоразумный парнишка! Но и не нужный ни к черту. А через минуту им всем будет крышка. Я оставил на борту бомбу. Сейчас посмотрим, как она сработает. Так что, приятель, выпендриваться было нечего. Я предупреждал, что тебе зачтется. Мало не показалось?
– А если они ее найдут? – поинтересовался я, пропустив последнее мимо ушей.
– Ха! Ну, надейся дальше! И утешься тем, что это из-за тебя им крышка. Может, в другой раз им удалось бы удрать. Смотри, осталось пять секунд! Мой звездный час!
Я старался сдерживать вскипавшие эмоции, но все же невольно дернулся. Решив, что я пытаюсь отпрянуть, меня еще ближе подтолкнули к изображению, почти вплотную. Хотя такой радости доставлять им я вовсе не собирался.
И в этот самый миг – началось. Сперва, как будто, просто ярче вспыхнули бортовые огни, потом корпус раскололся огненными трещинами, и тут же исчез в яркой золотисто-красной буре, заклубившейся как вырвавшаяся из-под земли раскаленная лава. В которой просто не могло остаться ничего живого. Последний, ужасающе красивый, завораживающий штрих.
Красный цветок расцвел и увял. Будто только этого и поджидая, через несколько секунд из тьмы вынырнули два патрульных корабля и, описав на месте катастрофы пару изящных кругов, опять исчезли. Что-то мне не поверилось, что они разминулись с погибшим кораблем случайно. Изображение погасло.
– Так живые легенды становятся легендами мертвыми, – с наслаждением промолвил старый пират. – Их ненастоящие имена прозвучат вскоре вместе с твоим в сводке новостей, в списке погибших. Как спектакль?
Он меня провоцировал. Просто, чтобы иметь повод еще раз показать, кто тут хозяин. Его ребята намеренно перестали меня держать.
– Красиво, – сказал я ничего не выражающим голосом.
Его веки непонимающе дрогнули. Он ждал другой реакции.
– А поконкретней, парень? Что ты думаешь о смерти вообще, интересно? – добавил он, чтобы я не перепутал, о чем речь.
– Что мы все существуем во времени.
Он помолчал, буравя меня недоверчивым взглядом.
– Врешь. Тебе было не все равно.
– Мне? – я подавил горькую усмешку. – Я историк, Салех. Настоящих чувств у нас не бывает. Мы всю жизнь этому учимся. Это называется объективность. Что случилось – случилось.
– Тогда что означал твой дурацкий блеф с этой железкой?
Я пожал плечами.
– Мне показалось, что это изящный выход из положения. Который ускорит дело. А что до них… – я кивнул на погасший диск. – Какое мне дело до людей, которых я даже не знаю?
В глазах Салеха мелькнуло что-то между веселым отвращением и восхищением. Он смешливо булькнул, потом хохотнул и хлопнул себя по бедрам, обернувшись к невозмутимой как статуя Снежной Королеве.
– Сцилла! Этот точно экспонат в твою коллекцию!..
Ну, вот ты и отвлекся… Я развернулся на каблуке волчком и, вложив в движение все наконец вырвавшееся бешенство, ударил Салеха в скулу, использовав как кастет стальной браслет на своем запястье. Кажется, что-то хрустнуло. Салех отлетел на пару шагов и во весь рост грянулся на пол, в глубоком нокауте. Из разбитой щеки брызнула кровь – просто бальзам на душу…
В голове у меня что-то стронулось. Довольно знакомое чувство. Нет, вовсе не по этой жизни, но в прошлом, когда я был даже не собой, а только гостем в чужом сознании, мне случалось чувствовать то же, что и тем, другим людям, не понаслышке знавшим, что значит жажда крови, и не останавливавшимся перед ее утолением. Как будто все они во мне проснулись. Я не ограничился Салехом. Тут же сбил с ног другого, сломал нос третьему, вышиб кому-то коленную чашечку и так далее – с величайшим наслаждением. Застав их врасплох. Приемы, которыми я пользовался, устарели бог знает когда, и на какой-то момент это сбило всех с толку – они не могли предсказать, что я сделаю в следующий миг и растерялись. Потом набросились все скопом, мешая друг другу. От ярости я почти совсем потерял чувствительность, как древний берсерк, и остановила меня лишь резкая боль, внезапно грубо резанувшая шею. Само по себе это ничего не значило, но у меня вдруг закончился воздух и потемнело в глазах. В первое мгновение мне показалось, что кто-то добрался до меня с бритвой и перерезал горло. Мечтать не вредно. Я тут же осознал, что это просто проволока, которой меня душат, и это она впивается почти как лезвие, затягиваясь все туже.
Это подействовало быстро. Вырваться из режущей петли я не мог. Легкие охватило пламя, кровь загрохотала в ушах, угрожая разнести череп, а проволока медленно, но верно отпиливала мне голову. Теряя сознание, я начал падать, когда услышал легкие хлопки и следующие за ними стоны и ругательства. В тот же миг ослабла и проволочная петля. Меня уронили на пол. Я судорожно вздохнул и тут же пожалел об этом, мучительно поперхнувшись воздухом, будто полным битого стекла.
– Прекратите, – голос Снежной Королевы почти звенел от ледяного гнева. В руке она сжимала изящный электрический пистолет, а смущенные головорезы потирали ушибленные разрядами места. – Чертовы болваны.
С кряхтением и стоном, еле двигаясь, очнулся и сел Салех. Поднес руку к лицу, вздрогнул и уставился на испачканные кровью пальцы. Нарастая, из его груди вырвался рев:
– Я убью этого ублюдка!.. – он было рванулся вперед, но Сцилла навела на него пистолет.
– Остынь, – приказала она. – А то и впрямь это сделаешь. А нам он нужен живым. И желательно, с целыми голосовыми связками. Какой недоумок догадался душить его проволокой?
Вопрос был риторический. Недоумок сидел на полу и хлопал глазами, все еще держа проволоку.
– Если вы ему что-то повредили, это будет отмечено в рапорте. Мало того, что первый умудрился выброситься из открытого лифта, и сломать себе шею?
Выбросился из открытого лифта? Хорош ледник… Хотя мне и так было плохо, при этом подтверждении озноб почему-то пробил меня сильнее.
Салех выпустил задержанный в легких воздух и хмыкнул.
– Ты права. Как всегда. Что ж, мы свое дело сделали – забирай его. Это и впрямь будет похуже, чем просто сдохнуть. – Он поднялся и, махнув рукой, потащился к выходу из отсека, все еще тряся головой. Его банда, ворча, потянулась за ним.
– Загляни к врачу, – посоветовала Сцилла. – Может остаться шрам.
Салех бросил на меня прощальный убийственный взгляд и с издевкой ухмыльнулся:
– И что ему сказать? Что морская свинка укусила?
Они ушли. Остались лишь четверо и сама Сцилла. В отличие от изображавших пиратов людей Салеха, они носили серебристо-зеленую униформу с эмблемой «черная маска», не скрывая своей служебной принадлежности.
Сцилла окинула меня оценивающим взглядом и решила, что временно я совершенно безопасен.
– Ваши суицидальные наклонности ни к чему не приведут, капитан, – мягко сказала она, признанная Салехом более жутким монстром, чем он сам. – Лучше держите себя в руках. Вы со мной согласны?
Вздохнув, я слабо кивнул, даже не пытаясь подняться. Чувствовал я себя отвратительно. Горло отчаянно саднило, голова кружилась, и трудно было решить, что еще во мне осталось целого. Пока дерешься, адреналин заглушает все, зато потом… Рук я не ощущал совсем и старался об этом не думать. Пользуясь тугими браслетами как колотушкой, я здорово разбил себе запястья, они онемели и опухли. Сцилла сразу обратила на это внимание, приказав первым делом перестегнуть стальные кольца посвободнее, а сама быстро обработала ссадину на горле чем-то мокрым и щиплющим. Я сомневался в том, что она проявляет заботу обо мне ради меня самого, но невольно опять почувствовал к ней неодолимую симпатию.
Надо же! Джульетта, дочь врага! Ну, ничего, еще посмотрим, что я подумаю о ней позже. Поросенка могут обкладывать яблоками, прежде чем зажарить и съесть.
– Вы можете говорить?
Я попробовал, из чистого любопытства, но закашлялся. Сцилла достала какой-то небольшой прямоугольный аппарат и приложила к моей шее. Он тоненько зажужжал, а потом я ощутил быстрый легкий укол. Боль тут же стала утихать, и буквально за полминуты пропала совсем. Я опять мог дышать нормально. Осталось только легкое онемение. С недоверием прочистив горло, я поглядел на Сциллу со смутной признательностью. Может, она и не самый гуманный ветеринар на свете, но, по крайней мере, не старалась усугублять мои чувства враждебности и дискомфорта. Пока. Не встречая возражений, я осторожно сел.
– Так лучше?
– Да.
– Есть какие-нибудь пожелания?
Я подавил невольный смешок. Полно, только никто их не оценит.
– Да нет. В общем, нет.
– И не хотите ничего спросить?
Я открыл было рот, но передумал. Для чего? Если все равно ничего не можешь изменить? Разве что: «Что такая милая девушка делает в такой дурной компании?» Бред. Я покачал головой. Сцилла приподняла тонкую бровь.
– Вам неинтересно, зачем вы здесь?
Я пристально посмотрел в ее льдистые глаза. Неужели она думает, что я не знаю, зачем? Выжмут канарейку в чай и выбросят мусор. Как обычно.
– Легко догадаться. Кто вы – психолог, нарколог, нейрохирург? Что-то в этом роде? Можно считать, что мой мозг уже разложен у вас по пробиркам?
Естественно, смутить ее мне не удалось.
– Не сразу.
– Конечно, – улыбнулся я, скрипнув зубами.
– Но если вы сознаете, что у вас нет никаких шансов скрыть то, что мы хотели бы узнать, вы можете согласиться на добровольное сотрудничество. Нам бы пригодился специалист в вашей области. Тогда вы не будете подвергнуты коррекции личности или уничтожены. Расскажите нам сами все, что знаете о «Янусе-1».
– А если я сам не знаю того, что вам хотелось бы узнать?
– Знаете. Не забывайте, что мы уже говорили с полковником Линном, хотя все сорвалось почти в самом начале. Ему удалось покончить с собой… Даже не думайте об этом. За вами будут теперь следить пристальней. И зачем бы ему делать это, если бы он не знал чего-то такого, чем не хотел делиться?
Линн, несчастный безумец, с тебя все началось. Но даже ты постарался не распространить зло дальше. Ведь ты и правда знал, что делал, больше многих из нас. А Карелл…
– А что вам сказал Карелл? – спросил я. – Или он тоже выпал из лифта? Где он?
– Где Карелл? Об этом мы собираемся спросить у вас.
Я посмотрел на нее так, будто кто-то из нас страдал слабоумием. Я сам не был уверен – кто.
– Притворяться незачем. Совершенно ясно, что вы что-то задумали. Поэтому и сделали вид, что лейтенант Карелл пропал. Отсюда и наша спешка. Мы должны узнать, куда и зачем вы его послали и что именно собираетесь предпринять.
Вот это здорово. Куда же он делся? Но мы и правда кое-что задумали. Когда они это узнают, ничто их не удержит от немедленного вторжения или даже уничтожения «Януса». Надеюсь, нашим хватит ума вовремя осуществить план. Хорошо бы они поверили, что я был на «Горгулье» в момент взрыва… Я сообразил, что Сцилла продолжает говорить.
– Очень удачно вышло, что именно вы были посланы на опознание полковника Линна. Когда генерал Гелион будет оповещен о том, что с вами случилось на самом деле, вряд ли он захочет вами пожертвовать и сделает что-то из ряда вон выходящее, пока мы не договоримся.
Будет оповещен? Черт, ну конечно. Все-таки, стоило застрелиться, пока была возможность. «Горгулья» все равно погибла. Но я же не знал, что она тоже заранее была мишенью. Да какие там отговорки! Просто что бы я ни думал или не думали другие, я не самоубийца по натуре. К сожалению.
– Пока не договоритесь о чем? – мрачно спросил я.
– О сдаче Станции.
– На это он не пойдет.
– Почему вы думаете о нем так плохо?
– Потому что… бросьте, это глупо, – разозлился я.
– Значит, «Янус» правда может быть так значителен, что из-за него можно легко забыть все человеческие чувства? Что же в нем такого исключительного?
Я ответил раздраженным взглядом.
– Ладно. Я пока не настаиваю. Но лучше вам пересмотреть свое мнение, когда мы прибудем на базу. Несколько часов на размышления у вас еще есть. Думаю, вы не против, если мы на некоторое время прервем беседу. Отдохните и подумайте. Вас проводят к вашему месту.
– Агент Сцилла, – задержал я ее. – Кстати, о чувствах. Вам тоже понравилось представление? На том корабле были и дети.
На ее лице ровным счетом ничего не отразилось.
– Жизнь не спрашивает. Такое случается. И с нами может случиться.
В интересном мире она жила.
Специальный отдел Департамента государственной защиты от внутренней угрозы размещался на одной из малых лун Юпитера, непригодной в целом для жизни и не обустроенной для нее, хотя множество изначально неприспособленных планет инженеры-экологи перекраивали по-своему, превращая в жилую зону. Здесь жилая зона не требовалась. Тут ничего не должно было быть, кроме этого сугубо утилитарного, мрачного, служебного сооружения.
Я невольно сравнил этот объект, появившийся в иллюминаторе, с нашей Станцией, тоже достаточно снобистской, закрытой, полусекретной. Может, кому-то она кажется такой же зловещей и угрожающей. Хотя над ней и нет блуждающих спутников-убийц, не пропускающих и не выпускающих никого без особого приказа. В чьих-то глазах мы такие же хищники. Конечно, кому-то мы внушаем и зависть, и страх, близкий к суеверному, и ненависть. Я даже не собираюсь никого осуждать, заворачиваясь в ветхую мантию оскорбленного умника, провозглашающего, что люди злы и глупы и боятся всего, чего не понимают. Вообще-то, правильно боятся, чаще всего.
Но мы, это мы. А трагедии, свидетелями которых мы становимся случайно, походя… Яркая капризная сирианка, пролившая свой лак, решительный Ажен Майк, для которого не существовало проблем, Джелли – бесстрашная шоколадная пантера, все они мелькнули и исчезли, стремительно как взрыв и… странно, следующим лицом в галерее жертв возникло вырезанное из холодного мрамора лицо Снежной Королевы – затаенная скорбь, печаль или гнев под сверкающим льдом… Чепуха, она хищник, а вовсе не жертва. Я попытался выбросить ее из головы. Не очень-то вышло. Я прикрыл глаза, мысленно складывая одну за другой давно кружащиеся строчки:
Среди сверкающего льда,
Где правят смерть и хлад и тьма,
Там сны жестоко ясны.
И я, конечно, холодна,
И холодна ужасно.
Но вы теплы – напрасно.
Я знаю пламя подо льдом,
И в плаче ветра роковом
Я слышу такты вальса.
Я сплю холодным ясным сном,
Мешая темы транса —
Как карты для пасьянса.
Ах, как безбожно холодны,
Мишурны, вычурны, бледны
Для вас мои снежинки.
Ах, как вы слепы и бедны,
Ничтожнее пылинки —
К чему ваш крик, ужимки? —
Вам не познать ни глубины,
Ни власти беспредельной тьмы,
Где бесприютно вольно.
Вы все растаете как сны,
Истлеете безвольно —
И с вас того довольно…
– Капитан Гелион, – окликнула Сцилла в своей обычной официально-светской манере, остановившись рядом с креслом, имевшим дурную привычку обхватывать садящегося в него, подобно Венере Илльской, неподатливыми полосами металла. – Посадка через десять минут. Вас ждут сразу по прибытии. Если вы еще не все для себя решили, решайте поскорее.
Тон не угрожающий, скорее какой-то меланхоличный. Трудно представить, чтобы он мог быть сочувственным.
– За меня давно все решили другие, – тихо отозвался я. – Но все равно, спасибо.
Корабль в нужное время совершил посадку, и еще минут через пять послышался легкий щелчок и шипение – металлические полосы убрались обратно в кресло.
– Вставайте, – велела Сцилла, ненавязчиво держа наготове свой электрический пистолет.
– С удовольствием, – сказал я с мрачным юмором. Какое там, за несколько часов проведенных в неподвижности, я совсем одеревенел и поднялся с трудом, но разогнуться было и правда удовольствием. Она не стала меня торопить. Играет в «хорошего полицейского»? Да какое это имеет значение? Я уже все равно, что покойник.
– Идите вперед.
Ее помощники окружили меня, и мы пошли к выходу. По дороге наша процессия наткнулась на Салеха. На скуле у него красовался пластырь. Я не удержался от усмешки. Он это заметил и явно был не прочь продолжить выяснение отношений, но покосившись на Сциллу, немного остыл. Я тоже, почувствовав, как под лопатку ткнулось твердое дуло.
– Тише, – промолвила она с ледяной иронией. – Вы оба мне слишком дороги.
И мы прошли мимо. Покинули корабль, стоявший в крытом ангаре, и канули в металлический муравейник базы. Я на всякий случай разглядывал сопровождающих и вдруг понял то, от чего почти вздрогнул. Двое из них выглядели нормально, а двое других – их взгляды были совершенно бессмысленны и пусты, но цепки как у настороженных бульдогов, чью реакцию, почему-то, не хотелось проверять. Двигались они по малейшему жесту начальницы, не оглядываясь, не реагируя на окружающее. Управляемые люди – результат действий Сциллы или ей подобных. Неудивительно, что даже Салех на нее косится. Она заметила мою реакцию.
– Это наши коллеги, – сказала она. – Однажды они сбились с пути. Мы их вернули. Навсегда.
В ее голосе не было злорадства, но я все равно был впечатлен. Выходит, они поступают так со своими же. Чтобы крепче держаться вместе.
Мы поднялись на лифте вверх, миновали пару переходов и опять спустились вниз. Похоже, тут был порядочный лабиринт. Наконец мы вошли в маленькую комнату, тошнотворно блестящую – сплошной голый металл. У одной стены, напротив, стоял длинный стол, на манер стола заседаний, на котором громоздилась безобидная на вид техника – мониторы, приемники, стандартное непонятно что, у другой, справа, было оборудовано что-то вроде небольшой химической лаборатории с внушительными рядами блестящих пробирок, ампул, флаконов и закрытых контейнеров. Посередине стояло нечто похожее на электрический стул. «Без комментариев, – подумал я. – Конец пути». Сердце слегка споткнулось и снова забилось, тяжело, разгоняя будто загустевшую кровь.
Кто-то вошел в дверь напротив. Я перевел взгляд и чуть задохнулся.
– Пил?!
– Эрвин… – он остановился и сделал вид, что потрясен. – Ты жутко выглядишь. Зачем ты так?
– Что-что?..
– Зачем ты сопротивляешься? Прекрати, и тебе не сделают ничего плохого.
– А что, черт побери, дело только во мне? – Всколыхнувшееся было изумление быстро улеглось. И впрямь. Должен же был им помогать кто-то из клиники…
– Конечно! Ты солгал мне! Даже в том, когда ты вылетаешь. Вы всегда и всем лгали! Но больше тебе не удастся! – Он победно указал на мечту алхимика. – Так или иначе, теперь ты правду скажешь!
Ощутив, как пара «бульдогов» зажала меня в тиски, я задержал дыхание и сосчитал до четырех.
– Спасибо, Пил, – сказал я мягко. – За то, что пытался меня предупредить. А я, дурак, не понял.
– Я… – Пил осекся и выражение лица у него стало вдруг испуганным. – Но я вовсе не пытался… – Он панически глянул на Сциллу. – Он опять лжет!
– Покиньте помещение, доктор Лизи, будьте так любезны, – сухо сказала Сцилла.
– Да я только… – промямлил он.
– Если вы хотите остаться, пожалуйста, но мне придется потом стереть вашу память. У вас нет допуска к этой информации.
Пил побледнел и попятился.
– Я уйду. – Он злобно глянул на меня. – Вот и все. Больше вам одним не владеть своими секретами, чокнутые снобы!
Я ответил ему злой усмешкой.
– Ты все равно не получишь к ним допуска, Пил. Не надейся. Даже если они существуют.
Он пробормотал сквозь зубы какое-то ругательство и с перекошенным ненавистью лицом вылетел вон. Вот вам еще один романтик, борец за истину. Интересно, он начал завидовать мне с рождения или чуть раньше?
Пока я размышлял, Сцилла расстегнула наручники и велела мне снять форменную куртку и сесть в кресло. Я немного помедлил, но, понимая, что деваться мне абсолютно некуда и в конечном итоге я все равно окажусь именно там, где им хочется, с показным безразличием подчинился.
Помощники Сциллы тут же надежно прикрепили меня к зловещей конструкции со слегка наклоненной спинкой, как в кабинете дантиста, при помощи целого ряда специальных захватов, не позволявших сдвинуться и на полсантиметра, оставив свободной только голову, и закатали повыше рукава рубашки, чтобы было куда впрыснуть какую-нибудь гадость, когда появится нужда. К сожалению, прежде мне никогда не доводилось надувать детектор лжи, я просто не верил, что мне это когда-нибудь понадобится. Специалистом по таким вещам у нас был Фризиан, и никто не собирался оспаривать его лавры. Впрочем, Фризиан уверял, что сам род наших занятий, насыщенный психологическими упражнениями, является для этого неплохой подготовкой. Оставалось только надеяться, что это так. Главное, не заглядывать слишком вперед. Тогда еще можно сохранять спокойствие, и даже радоваться тому, что в данную минуту все еще находишься в своем уме. Потом будет уже неважно.
Закончив приготовления, все, кроме Сциллы, вышли.
– Тет-а-тет? – поинтересовался я, глянув на нее. – Или кого-то ждем?
Она посмотрела на меня с довольно странным выражением и отвернулась к своей лаборатории.
– Ждем. Ваше дело ведет генерал-лейтенант Лидина. Сама. – Это прозвучало веско.
– Мадам генерал? Какая честь.
– Вы даже не представляете – какая.
– Жаль. Не люблю огорчать дам. Но от моих знаний вам не будет никакой пользы.
– Посмотрим, что вы скажете завтра. Или через неделю.
– А уж тогда, тем более, – парировал я, но голос как-то сел.
Сцилла оглянулась.
– Как ваше горло?
Я откашлялся.
– Спасибо, лучше не бывает.
Идиотский способ отвлечься болтовней.
В дверь напротив вошли двое. Женщина и мужчина крайнего верхнего предела средних лет. Женщина, видимо, и была зловещей Лидиной. На мундире цвета морской волны красовалась слегка мерцающая эмблема «черная маска», слишком скромная на фоне всяческих регалий. Таким же скромным был учительский пучок на голове, от взгляда на который у школьников всех времен пересыхало в горле. Сопровождал ее некто в чине генерал-майора, имевший обычный для своего поста облик хорошо откормленного борова. Сходство усиливалось маленькими поросячьими глазками и черной жесткой щетиной на макушке. Взглянув на эти ходячие стереотипы, я не расхохотался лишь потому, что знал, как трудно будет остановиться. А это уже могут счесть за истерику.
Генералы уселись за длинным столом, пошуршали бумагами, поиграли какими-то переключателями, глядя на загорающиеся лампочки и самолично убедившись, что все, похоже, работает. Потом, будто по команде, подняли глаза, с одинаковым презрительно-холодным выражением. Рыбьим, – решил я, – совершенно рыбьим. Я не стеснялся издеваться над ними в душе, зная, что в реальности они на мне еще отыграются. Генерал-майор нахмурился и покосился на экранчик перед собой, пытаясь определить, на самом ли деле они выглядят так забавно. Судя по окаменевшим бровям, полиграф работал исправно. Генерал-лейтенант в первую очередь думала о деле и подобные мелочи ее не волновали.
