Текст книги "Смех баньши"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Галахад пожал плечами.
– Видно, опоздал. Мы уже все прибрали.
Я потрепал щенка за ухом и с трудом увернулся от длинного мокрого языка, быстро выпрямившись. По крайней мере, от кошек слюна не летит во все стороны, а хвост от избытка чувств не метит выбить глаз-другой. Щенок поставил лапки мне на колено и, ухитрившись-таки, лизнуть руку, взвизгнул что-то счастливое. Фризиан перехватил собачку, не имея ничего против общения в подобном стиле, и тоже нашел «псу Аннона» съедобный подарок. Тот был просто вне себя от радости.
– Не волнуйтесь, – сказал Олаф, – одновременно хлопнув по спинам остолбеневших Марцеллина и Бедвира. – Ну, даже если потерявшаяся псинка из Аннона – что тут такого? А скорей – полукровка от обычной дворняги…
– Глаза как кровь, – хрипло сказал Бран, выбравшись вперед и приглядываясь к животному со смесью опаски и восторга. – Когда у белого пса такие кровавые глаза – это верный признак, что он не принадлежит миру смертных.
– Ну и что?! – воскликнул Олаф, широко раскрывая глаза и демонстративно не видя проблемы. – Мало, что ли, людей ведет свой род от богов? Да все мы – по вашим басням! Никакого несчастья этот замухрышка принести не может. Да и старикан Аравн не оскорбится, если мы с его животинкой будем поласковей.
– Аравн, король Аннона, потустороннего мира, где души возрождаются к жизни… – задумчиво пробормотал Бран, глядя на щенка вспыхивающим взором, а потом медленно обведя им нас троих. – А не считаете ли вы, что мы должны вернуть ему то, что ему принадлежит?
– Что? – возопил Олаф. – Знаю я ваше «вернуть» – в жертву принести! Ну уж нет. Если хозяин за чем-то его послал, так и отзовет сам, а если потерял или выгнал – так не очень-то он ему нужен. Боги с вами!
– Ладно, – негромко сказал Бран с улыбкой тихого сумасшедшего, – вам, видно, лучше знать. Берите его себе. Может, в этом и промысел.
Олаф скорчил рожу, постучал пальцем по виску, когда друид отвернулся, и с победной усмешкой посмотрел на нас.
Кей храбро двинулся вперед. Щенок смущенно посмотрел на него и попятился. Фризиан ободряюще похлопал его по спинке. Кей нервно слегка поглаживал рукоять меча, но левой рукой, без всякой угрозы. Из-за его плеча выглянул длинный Бедвир.
– У призрака случайно нет блох? – поинтересовался он слегка натянуто, стараясь бравировать.
Кей потер указательным пальцем переносицу, потом ткнул им в животное.
– По крайней мере, этот замухрышка – не падальщик этой деревни, – заметил Кей, и его рука рассеянно соскользнула с меча. – Если судить по его мощам. Еды-то тут было предостаточно. Странно, верно?
– Да небось вороны не подпускали, – предположил Бедвир. – Его же, бедняжку, ветром качает.
Кей сочувственно кивнул.
– Одно слово – замухрышка.
– Так значит, просто замухрышка? – иронично осведомился Фризиан, ласково поглаживая костлявую голову с крутым лбом и ушками-лопушками. – А не демон? Маленькое, тощее, блохастое несчастье с преданными глазами и почти крысиным розовым хвостиком?
Кей сердито фыркнул.
– Глупости! Мы же христиане! – Он протянул руку, остановился, поколебался и потрепал-таки неуклюже щенка по загривку.
Так у нас появился еще один спутник. На страх всем встречным. Волевым решением было принято, что мы не суеверны, а адский пес, виляющий хвостом и восторженно повизгивающий с высунутым языком – не дурной знак.
* * *
– Ну, вот мы их и сплавили, – проговорила Линор. – Теперь пора подумать и о нашем перевоплощении.
– Куда нам торопиться? – спросила Антея, небрежно блуждая пальцами по клавиатуре.
– Как куда? Мы же не собираемся надолго тут засиживаться. Что это еще за монастырь? Они там, видите ли, гуляют и наслаждаются, а мы тут сидим и занимаемся строгими и холодными точными науками? А если это занятие затянется на всю нашу жизнь? – Линор вздрогнула. – Тогда что?
– Нет! – воодушевленно воскликнула Антея. – Конечно, запасной вариант нам просто необходим! Но ведь за тем ребята и отправились – провести разведку, рассказать нам все о царящей там атмосфере и вообще проделать черновую работу по освоению нового мира.
Линор капризно фыркнула.
– Ага! Потому, что нам, девушкам, опасно этим заниматься!
Антея потрясла своей роскошной каштановой копной волос, и с улыбкой закатила глаза.
– Ох уж эти старые предрассудки, что подхватываются как грипп… Нет. Просто потому, что мы лучше разбираемся в технике. Это же действительно так. А поскольку «Янус» – наша главная задача, нас нужно всячески беречь, холить и лелеять. Потому что если вдруг что случится, как, например, эта жуть с Эрвином, не всем может хватить его легендарного везения вернуться, легко отделавшись. А без нас они тут все не разгребут и до второго пришествия. Так что все это прагматизм в чистом виде, а не романтика.
– Угу… Боже мой, Антея, не напоминай. Жуткий был день, начиная со всяких ужасов в морге…
– Слава богу, у него легкий характер.
– Я бы не сказала. Хотя, кое в чем, пожалуй – да. Слава богу. Да еще эта накладка во времени. Лихо – и все-таки как-то восстанавливает равновесие! А то было бы очень грустно.
– И что поразительно, я даже не знала, что он умеет лгать, да еще под наркозом. В школе мы его звали лисенком, но только за цвет волос и безобидные шутки – они правда никогда не были злыми. Но лично мне он всегда казался просто патологически честным.
Линор невольно усмехнулась.
– Ты судишь по поверхности и никогда не пыталась проникнуть вглубь, а там-то и начинаются швейцарские замки. И потом, по мелочи… Он не рассказывал тебе про смеющуюся девушку?
– Про кого?
– Смеющуюся девушку. Она смеется по ночам и тихо напевает, но что – невозможно разобрать. Якобы он слышал ее здесь несколько раз, с тех пор как мы тут оказались. Она – это что-то неуловимое. В момент, когда ее слышно, ты готов поклясться, что она настоящая, а потом – уже нет. То ли ветер, то ли что-то еще, какой-то звенящий спецэффект неопределенных предметов.
Антея приподняла брови и скорчила задумчивую гримаску.
– Очень поэтично.
– Он сказал, что принял бы ее за баньши, если бы она плакала, а не смеялась. Но раз она смеется – ее можно не принимать всерьез.
– Ну конечно это просто шутка! Она ведь смеется. А мы сейчас как раз в том мире, где должны жить баньши.
Линор пожала одним плечом и улыбнулась как-то криво.
– Хорошо, если это просто шутка. А что, если он на самом деле начинает сходить с ума?.. После таких приключений – это ведь было бы вовсе не странно, верно? Для нас это вообще не странно.
Они подавленно замолчали и занялись работой. За их спинами через несколько минут послышался шум. В отсек, потирая уголок глаза и украдкой зевая, с кипой распечаток подмышкой, вошел доктор Мэллор Гелион.
– Всем привет. Кажется, я задремал. Но потом услышал как кто-то рядом хихикает и сразу проснулся. Кто это из вас надо мной потешался, интересно?
– Над тобой? – озадаченно переспросила Линор.
– Ну да, знаю я, вечно вы надо мной, стариком, смеетесь! – шутливо возмутился доктор Гелион.
– Но вы же не могли нас отсюда слышать? – возразила Антея. – А мы уже давно тут сидим.
Доктор Гелион беспечно пфыкнул в медные усы.
– Да? Значит, мне это просто приснилось? Забавно, а мне показалось, что я так отчетливо слышу смех… Ну и ладно. – Он пожал плечами, сел в кресло перед невысоким столиком и стал раскладывать бумаги стопками на столе и на полу.
Линор ошарашенно смотрела на Антею. Антея ошарашенно смотрела на Линор.
– Ну, знаешь ли, средь бела дня… – пробормотала Антея, качая головой.
Линор недоумевающе потрясла головой и беспомощно развела руками.
– А? Что? – рассеянно переспросил доктор Гелион, поднимая голову. – Кто-то что-то сказал? Или опять никто ничего не говорил? – Не дожидаясь ответа, он глянул на часы. – Кстати, мне не повредила бы чашечка кофе. А вам?
X. Через дебри, сквозь туманы, зачарованные страны…
Мы были в пути уже два дня.
– Ну сколько же можно хоронить?! – простонал Гамлет.
Мы ехали чуть-чуть в сторонке от остальных – они шумели сами по себе, бряцанием оружия, топотом копыт, скрипом колес в повозках без рессор, смехом и нестройным пением, что не дало бы им нас хорошенько расслышать, и Гамлет решил хоть немного дать волю чувствам, накопившимся за время этого короткого путешествия.
– Вот видишь, что значит связываться с порядочными христианами, – сказал я поучительно. – Сколько придется.
Конечно, еще далеко не все населенные пункты в Британии превратились в кучки отбросов и остывшего пепла. Но это маниакальное стремление все по дороге прибирать за всеми, а не только за собой, и впрямь немного утомляло, хотя одновременно внушало уважение. Компания графа Эктора, судя по всему, вообще внушала всем уважение, и не только этим стремлением к порядку. Исключая первую сумасбродную атаку короля Мельваса Клайдского, подобных нападений больше не было. Разве что мелкие склоки то тут, то там, как водится в дороге. Эктора повсюду встречали как фактического главу Регедского королевства, умудрявшегося почти процветать среди господствующего смятения и разорения. Неудивительно, что именно ему король Лодегранса, соседнего постоянно подвергающегося вторжениям королевства, доверил свою единственную дочь. Нигде она не могла бы чувствовать себя в большей безопасности, чем под его покровительством. И старый король Регеда спокойно доживал свои дни, не беспокоясь ни о необходимости поддерживать свое право на власть в трудной борьбе, ни о том, что кто-то посмеет на него покуситься. За такой-то каменной стеной.
– А тебе-то собственно, что за печаль? – осведомился Олаф. – Ты же почти не принимаешь в этом участия. Вечно у тебя находится какая-нибудь дама, которую надо занимать беседой, полезной и уму и сердцу.
Гамлет возмутился.
– Я пока еще не ослеп и обоняние у меня не отшибло. От вас, кстати, я бы просто молчал, чем уже несет.
Фризиан критически потянул носом.
– А что? Приятным дымком от костра.
– Теперь это так называется… Уж лучше бы мы ехали одни, чем с этими маньяками.
– Да-а? – насмешливо протянул Олаф. – А я вот все думаю – что, если бы первым мы встретили не Эктора? Как ты сам заметил, что-то постоянно приходится хоронить.
Гамлет оскорбленно надулся.
– Отмахались бы. А вот хоронить всех подряд точно бы уже не стали.
– Ах, как оптимистично! Честно говоря, хотел бы я знать, как тут нашим потом проехать без тяжелой артиллерии.
– Ну, зачем же – без? – возразил я. – Пусть все тащат с собой – сойдет за колдовство, а оно пока еще в чести. Мерлин скончался – надо же как-то заполнить нишу.
Весело тявкая, нас догнал адский пес. Галахад нагнулся в седле, протягивая ему хлыст. Пес вцепился в него зубами, и Фризиан втащил его наверх.
– Ну-ка, песик, голос! – скомандовал Фризиан.
Тот, бестолково размахивая лапами, завилял хвостом и лизнул своего покровителя в нос. Фризиан, не успев увернуться, издал досадливый возглас.
– Ты кому, собственно, командовал? – спросил Олаф, под наш смех.
Беззаботно подскакал Бедвир, и заправил за ухо мешающую светлую прядь.
– Э… кстати, насчет собачки. Вы ее уже как-нибудь назвали? А то как-то неудобно, что ее так и зовут – то зверюшка Аравна, то чертова животинка, то адское отродье.
– Это тебе Бран сказал, что если дать ей имя, будет не так страшно? – поинтересовался я.
– А чем вам не нравится такое гордое имя, как Адский пес? – полюбопытствовал Фризиан с ангельски невинным видом.
– Хе! – сказал Бедвир. – Да не то чтобы не нравится, но ей-богу, смущает.
Фризиан царственно отмахнулся.
– Не будем торопиться. Не так-то просто дать достойное имя адской гончей.
Бедвир со смешком закатил глаза.
– Кажется, у этого объекта мы собираемся остановиться, – похоронным голосом сообщил Ланселот.
Объектом был постоялый двор с привязанным у входа пучком остролиста. Буколическое заведение, смахивающее на старый добрый свинарник. Последний тоже был где-то здесь, о чем свидетельствовали запах и отчетливое хрюканье, доносящееся не издалека. Из лабиринта дощатых построек и плетеных загородок слышалось животное многоголосие. Ржание, гогот, кудахтанье, лай и прочее, от чего завяли бы уши у всякого цивилизованного человека. На нас же особенного впечатления это уже не производило – видно, начали входить во вкус, хотя воспринимать окружающее непосредственно было не совсем то, что через призму чужого сознания и мировоззрения, иных памяти и привычек. Обычным перемещением, как теперь, мы не пользовались со времен учебы, когда это было только наглядным примером того, что, в сущности, уже ушло в прошлое. Так что в наших реакциях мы порой чувствовали некоторый недостаток желаемого профессионализма. Но когда вообще удается полностью достичь желаемого?
День катился к мутному закату и хотелось бы надеяться, что предстоящая ночь пройдет не беспокойнее предыдущей. Вчера мы встали лагерем в довольно-таки густой лесной чаще. Несмотря на последнее, волки и разбойники обходили нас далеко стороной. До глубокой ночи у костров рассказывали байки о подвигах, потом – жуткие истории о призраках, проклятиях и мести мертвецов, перешедшие затем снова, чтобы развеять напущенный ужас, к россказням о том, кто, как, кого зашиб понадежнее, с тем намеком, что мертвые, в общем-то, не кусаются, если соблюдать осторожность. Как заметил один парень по имени Дерелл:
– Если видишь мертвеца, ткни его мечом как следует, а то еще, не дай бог, поднимется.
Тут же обсудили и ловкие приемы ведения боя. Марцеллин поведал нам жуткий секрет – нет средства вернее, чем «подлый удар в спину». Пока все катались со смеху, он пояснял:
– Нет, серьезно! Вот говорят – не бей в спину. А куда ж, дохлый фомор побери, еще попадешь, когда он во весь дух улепетывает?!
Галахад, посчитав, что все достаточно развеселились, счел это за вызов и поведал историю ужасов собственного сочинения – о лесных дебрях, о черном сердце густой чащи, где скрипучие деревья передвигаются, сбивая путников с толку, выщелкивают сухими сучками страшные заклинания и выпивают из смертных жизнь и душу, так что они навеки остаются там, становясь такими же деревьями-упырями, чья единственная цель и наслаждение – ловить человеческие души и дальше, превращая людскую плоть в холодную, источенную червями древесину, почти бессмертную и вечно страдающую от гложущих ее жучков, животных, уродливых грибов и зимних морозов. Это была леденящая кровь история о верной дружбе и любви, от которой у слушателей перестал попадать зуб на зуб. А было в ней следующее, опуская некоторые лирические подробности:
Один человек отправился как-то на охоту, да заплутал. И куда бы он ни ехал, лес кругом становился все гуще, деревья вставали все плотнее и плотнее, и когда он уже обезумел от отчаяния и страха и вконец обессилел, деревья подступили вплотную, обхватили его ветвями и стали сдавливать, пока не раздавили в страшных муках человеческое тело, превратив в жесткий ствол дерева. И был у этого человека верный друг, его названный брат, что поклялся найти его. К несчастью, его поиски увенчались успехом. Тогда жена первого неудачника, дама весьма преданная и отважная, сама решилась отыскать возлюбленного или отомстить за него. И также отправилась в лес, вооружившись топором, кремнем и трутницей. Как женщина умная, как только ей становилось не по себе, а лес казался слишком густым и темным, она разжигала костер, и – пожалуйста, лес тут же редел. Но окончательно поняла она, что дело нечисто, когда срубила один ствол, испустивший человеческий предсмертный крик, и из сруба истекла скудная капля крови. Соседнее же дерево все задрожало, застонало, и капли росы упали с него как слезы, когда оно горестно заплакало. И знаком был женщине этот голос – голос ее потерянного супруга. В великой печали, потеряв голову, бросилась она к дереву и заключила в крепкие объятия. Но объятия дерева были еще крепче… И сжав ее в чудовищных тисках, кривые сучья обратили ее в тонкую трепещущую осину, с листьями, горящими брызнувшею выдавленной кровью. Но никто бы не понял этого, увидев осину – ведь стояла осень.
Под конец истории все дрожали как осиновые листья. Учитывая почти гипнотические способности Фризиана, в этом не было ничего удивительного. Тон, бархатный голос, проникающий глубже, чем сталь, небрежная естественность и смиренное сокрушение над вымышленным несчастьем. Потом сам Галахад, как ни в чем не бывало, дожевал оленину и с удовольствием допил вино. Остальных почему-то охватила отвратительная трезвость, и всю сонливость как рукой сняло. Как-никак, дело было в лесной чаще.
Поскольку Фризиан так об этом и не позаботился, пришлось всех успокаивать замечанием, что пока костры не погашены, подобные напасти нам никак не грозят. К тому же, дело было в давние времена, когда основным металлом для людей была бронза, а с приходом холодного железа, которым, между прочим, каждый из нас обладает, число зловредных существ, посягающих на человека, сильно поубавилось. Довод с холодным железом принес всем некоторое облегчение. О его способности отпугивать злых духов известно было всем, и значит, были все основания уповать на его защиту.
– Ладно, ладно, – хитро сказал Галахад. – Надеюсь, дух Галапаса не придет к тебе сегодня ночью. Он ведь, говорят, был не обычный человек.
Все опять начали от нас отодвигаться. Что-то Фризиан совсем увлекся. Мало того, что все и так уж чуть не бьются в истерике от нашей подшефной адской гончей. Хорошо еще, что сейчас последняя мирно спит и только изредка подергивает ушами и лапами, намекая, будто вышла во сне на чей-то след.
– Ко мне – не придет! – самоуверенно заявил я. – Но если что – будите. Я с ним разберусь!
Потом мы с Галахадом напросились в караул в четвертую стражу, за компанию с Бедвиром, и наконец решили соснуть.
Говорят, когда меня будили, я кого-то чуть не убил, хотя помню только, что слегка поворчал. Но об этой четвертой страже мы не пожалели.
Что и говорить о вере в колдовство, вся ночь была пропитана магией как мякоть свежего плода душистым соком. Сказочно четкие очертания верхушек деревьев на фоне звездного неба, с которого уже скрылась набухающая понемногу луна, причудливо изогнутые стволы и ветви, напоминающие бог знает что – ну, это уже зависит от меры вашей испорченности… Тени от притушенных костров водили самозабвенные хороводы со светлыми бликами, то высвечивая, то вновь скрадывая фрагменты живой фантастической картины.
А потом пал туман. Наплыл тяжелыми дымными клубами почти абсолютного мрака из глубины леса, с чудовищной быстротой заволакивая, поглощая все вокруг. Видимость резко упала, все растворилось, помутнело, и даже соседний костер казался призрачным болотным огоньком.
Мы спугнули в тумане какую-то птицу, устроившую в ветвях настоящий грохот, а адский пес возбужденно растявкался, но больше ничего не случилось. Просто мы первыми встретили жемчужный рассвет. Великолепная вышла коллекция меняющих освещение и прозрачность пейзажей.
Потом туман в какой-то степени сказался на «серых клеточках» – некоторая призрачность стала преследовать нас и средь бела дня. А друид все приставал с какими-то дурацкими расспросами то о медведях, то об эльфах.
– Я знаю, что ты это знаешь, – похихикивал он тихонько, как-то мерзко потирая свои коричневые паучьи лапки.
Чтобы он отвязался, я наговорил ему бог знает чего – он что-то призадумался, перестал хихикать, а потом его обеспокоенная мордочка пропала из виду, будто ветром сдуло. Что я, собственно, такого сказал? Кажется, что и среди медведей и среди эльфов встречаются шатуны, которые не дают людям покоя, и надо все время быть начеку, так как шатуны эти сильно не в себе. Кажется, друид правильно все понял на свой счет и обиделся.
А потом какие-то эльфы обстреляли нас издали, не показываясь, стрелами и пращными снарядами, не нанеся по счастью, особого вреда, ни одной смертельной раны. И ни одного из них мы так и не увидели. Не обращая внимания на всякие мелочи, мы продолжали путь. А Гвенивер снова пела. На этот раз, целую поэму, то и дело сверяясь с пергаментом. Меня восхитило, что она умела читать. Графиня Элейн, судя по проявленному к пергаменту интересу, тоже.
Под роковой звездою, в час суровый,
На трон британский Вортигерн воссел.
Преступник узурпировать корону
Ценой кровавой подлости сумел.
Убит им Константин – король верховный,
Два принца на чужбине ищут кров.
Призвал друзей властитель незаконный —
Германцев орды прибыли на зов.
Союзников таких сдержать непросто,
Как вскоре сам призвавший их признал.
Почти захвачен саксами весь остров —
Король от них в Деметию бежал.
В холмах валлийских скрыто это царство,
Прекрасен, тих, британский этот край.
Здесь, испытав союзников коварство,
Узрел король душою дивный рай.
Здесь замок крепкий он решил воздвигнуть,
Где мог бы он укрыться от врагов.
Но замок сей, увы, не мог возникнуть:
Когда фундамент башни был готов,
И луч закатный озарил долину,
И на деметский край спустился сон,
Исчезла в землю башня, как в трясину.
Когда же осветился небосклон
И солнце озарило это чудо,
Тревога охватила короля,
Но Вортигерн сдержал ее покуда.
И вышли вновь строители в поля.
Но повторялось чудо это снова,
Как странный и навязчивый кошмар.
Исполненный предчувствия дурного,
Решил король: здесь дело темных чар.
Созвал он колдунов со всей округи,
И о явленьи этом вопросил.
Молчали долго древних таинств слуги,
Но вдруг один из них проговорил:
«Король, найти ты человека должен,
Рожденного на свет сей без отца.
Чтоб замок твой счастливо был заложен,
И выстроен был славно до конца,
Убив его, пусть смочат основанье
Для башни теплой кровью жертвы сей».
Посланцев с надлежащим указаньем
Шлет Вортигерн и добрых ждет вестей.
Послы же не окрылены надеждой,
Известно им без всяких мудрецов,
Что нужно быть совсем уже невеждой,
Чтоб верить во младенцев без отцов.
Пока же они горько сокрушались
Над этим, ведь грозил им всем топор,
Услышали, как раз, как препирались
Два отрока, затеявшие спор.
Один из них, устав от рассужденья,
И спору положить решив конец,
Воскликнул: «Между нами нет сравненья!
Ведь у меня-то, все же, есть отец!
А ты – неясно, как явлен был свету,
Быть может, вовсе ты не человек?
И я не внемлю твоему ответу,
Ведь ты – всего лишь демон!» – отрок рек.
Послы от изумления очнулись,
Почуяв избавление от кар,
И с облегчением переглянулись —
Судьба, похоже, им приносит дар.
И справки наведя без промедленья,
Властителю они приносят весть:
«Король, мы в деле проявили рвенье,
Узнав, что человек потребный есть.
То отрок Мерлин, прозванный Амброзий.
Правителю Деметии он внук.
Но мы, уж верно, как-нибудь устроим,
Чтоб нам сошло его убийство с рук.
К тому же, ведь ни для кого не тайна,
Что отрок сей от демона рожден.
И дело наше будет даже славным:
Во имя Божье – дьявол поражен!»
И Вортигерн, узреть желая жертву,
Немедля приглашение послал —
И Мерлина и мать его Ниневу,
По-дружески, как будто, он призвал.
Когда ж они доверчиво явились
На этот, короля, коварный зов,
И в вероломстве вскоре убедились
С себя сорвавшем радужный покров,
Всех удивила Мерлина улыбка,
С которой Вортигерну он сказал:
«Не строй же башни там, где почва зыбка,
Где тайный под землей сокрыт провал.
Спроси у мудрецов, тебе подавших
Насчет меня блистательный совет,
Известно ль им, что в месте стен пропавших?»
Но ни один колдун не дал ответ.
«Открою ж это вам, – промолвил Мерлин, —
Там озеро подземное лежит.
Пусть люди в месте том разроют землю —
Сомненья ваши это разрешит».
Гамлет какое-то время рассеянно прислушивался краем уха, потом вдруг начал проявлять признаки беспокойства, хмурясь и неуверенно ерзая в седле. Я исподтишка следил за ним, сдерживая усмешку. Догадается сам или нет? Олаф бы давно уже догадался, но и его и Фризиана понесло сейчас в авангард вместе с Кеем.
И вот, пред всеми озеро предстало,
Как им Амброзий-Мерлин предсказал.
«Вот, оттого здесь башня и не встала, —
Изрек он, и опять вопрос задал: —
Ответьте мне, мудрейшие из мудрых,
Что в озере находится на дне?»
Ответом был десяток взоров хмурых,
В беспомощной, гнетущей тишине.
«Ну, что ж, я и на это вам отвечу.
На дне два камня, полых изнутри.
В них – два великих змия дремлют вечно.
Пусть озеро осушат до зари».
И спущены из озера уж воды,
Две глыбы перед всеми обнажив.
Зловещей чернотой зияют гроты.
Выходят змии, смертных устрашив.
Один – как пламя, алым полыхает.
Жемчужно белый, будто снег, другой.
Огонь и дым шумливо извергая,
Драконы меж собой вступают в бой.
Глядит король, глазам своим не веря,
На битву двух гигантов пред собой.
Постройка замка – малая потеря
Пред чудом, что он зрит такой ценой.
«Следи ж за ними, – Мерлин ему молвит, —
Британии судьбу ты видишь здесь.
Коль снежный змий багряного прогонит —
Захватят вскоре саксы остров весь.
Дракон багряный – славный знак британцев,
Тебе он представляет весь наш род.
А белый змий – свирепый знак германцев.
Гляди ж, чей ныне победит народ».
Все жарче схватка, белый наступает,
И алого соперника теснит.
Король и Мерлин молча наблюдают —
Который же из змиев победит?
Гамлет обернулся и уставился на меня тяжелым взглядом. Точно, дошло. Я напустил на себя невинный вид и отвернулся.
– Так вот, что ты строчил вчера вечером, – медленно проговорил Гамлет. – Перевод.
– И что же?
Гамлет шумно втянул воздух и покачал головой.
Дракон багряный отступал недолго.
И мощь, доселе скрытую, открыв,
Врага изгнал из озера, но только
Исчезли оба, на берег ступив.
И Вортигерн спросил в недоуменьи:
«Что значит боя странный сей исход?»
Ответил Мерлин: «Это без сомненья
Победа змия красного, ведь тот,
Внезапно гнев и силу обнаружив,
О коих прежде не подозревал,
Мгновенно ход сражения нарушил
И саксов из страны своей изгнал.
Увы, недолгой будет та победа.
Страной ему не вечно обладать.
Обоих змиев ждут здесь злые беды,
Триумфы, и несчастия опять.
Миг для британцев ныне предрассветный —
Им вверена земля эта сейчас,
И стрелы бед окажутся безвредны —
Для них пора в другой настанет раз».
«Но кто ты? Молви мне, о отрок вещий.
Кто твой отец – злой дух иль божество?
Откуда знаешь скрытые ты вещи —
Грядущую беду иль торжество?»
«Я – Мерлин, прозываемый Амброзий.
Иль Мирддин Эмрис на валлийский лад,
И Мирддин – бог ветров, лихой и грозный,
Всегда мне покровительствовать рад.
Считает кто-то: он и я – едины.
Возможно, правы в чем-то и они.
Но мой отец – то Дух страны родимой —
Могучей, славной, древней сей земли.
Сюда приходят люди и народы,
Затем, чтоб после снова исчезать.
И превращаясь в горные породы,
Навеки эту землю оставлять.
Увы, и ты ее покинешь скоро —
Наследники законные грядут:
Аврелий, Утер – их приносит море —
Тебя и саксов принцы разобьют.
О Вортигерн, нельзя построить башни
На озере подземном никогда —
Трон не стоит на преступленьи страшном —
Их подмывают кровь или вода.
Спеши сокрыться, отдалить на время
Ту участь, что тебе присуждена.
Уже недолгим будет жизни бремя —
Ее твоя же поглотит война».
Главу печально Вортигерн склоняет —
На лике лишь усталости печать.
О власти он давно уж не мечтает.
Как от судьбы зловещей убежать?
«Не хочешь ли отправиться со мною
Куда-нибудь?» – он Мерлина спросил.
«Нет, Вортигерн, мне под другой звездою
Творец скитаться в жизни отпустил.
Останусь здесь, в Деметии я править,
Прекрасной, после деда моего.
Мне много в жизни суждено исправить,
Но нет в ней больше места твоего».
Ни трона и ни башни не воздвигнув,
Уехал опечаленный король.
Душой для мира этого погибнув,
Он знал – не удалась чужая роль, —
торжествующе допела Гвенивер и весело рассмеялась, довольная, что одолела такого монстра с пергамента до конца, и отыскала меня взглядом, вполне сошедшим за воздушный поцелуй.
– Нам надо поговорить, – ничего не выражающим тоном сказал Гамлет.
– Не принимай так всерьез, что ты Ланселот, – сказал я, с улыбкой поклонившись девушке. – В конце концов, это даже не любовная лирика.
– Заткнись, – раздраженно прошипел Ланселот, ухватив меня за рукав и притянув поближе к себе. – Переводить собственные старые сказки на бриттский язык – это уж слишком! Да еще такие псевдоисторические. Ты выдаешь за местную легенду то, что, возможно, было совсем не так! На второй же день, даже не проверив, какие тут есть несоответствия!
– Еще чего! – я небрежно оттолкнул его. – Конечно, все было не так! На то это и легенды. Какая разница? А ты что, веришь в драконов? Эй, драконы!..
Гамлет шарахнулся.
– Псих! – выплюнул он сквозь зубы и в сердцах ударил кулаком по седлу. Его конь недовольно всхрапнул и поддал задом. – Скотина, – сказал Гамлет уже лошади. – А ты, Эрик, еще сведешь нас всех в могилу.
– Да что ты такой дерганый?
– Я?! Это кого из нас несет вразнос?!
– Да никого и не несет. И вообще, а что терять-то?
Гамлет томно зажмурился.
– Тебя надо было усыпить сразу после рождения. Ну за что мне с тобой такие мучения?..
Ну вот, еще одна кудахчущая клушка…
Тут Кей заметил на деревьях пару повешенных, и мы сделали остановку. На коре деревьев были вырезаны магические знаки, на ветвях повязаны ленточки. Умерщвление явно носило ритуальный характер. Отец Блэс немедленно напустился на всех язычников, а друид Бран потребовал не обобщать. Принадлежа к просвещенной школе Мерлина, он и сам был против человеческих жертвоприношений. В том смысле, что не надо богам ничего навязывать – захотят, так сами заберут все, что им причитается. Но как говорится: заставьте дураков богам молиться – они принесут в жертву все, что видят, как будто создатели даром надрывались. Получается не поклонение, а прямо-таки какое-то утонченное издевательство над своими богами.
В таком духе и прошел почти весь день.
Гамлет был прав. У этого, как он выразился, «объекта», мы и остановились. Надеюсь, лесные сказки Галахада не имели большого влияния на это решение. Вообще-то, более чем полсотни человек не так просто сунуть в какой-нибудь угол. Впрочем, всех и не стали. В «темный угол» сунули только верхушку общества, женщин и разномастных священников. Для остальной армии под бдительным оком Кея с удивительной сноровистостью был неподалеку сооружен лагерь – вбиты колышки для привязи, раскинуты палатки, и даже вырыт небольшой ровчик по периметру. На мой взгляд это куда больше смахивало на «люкс», чем стены, обмазанные глиной и покрытые камышовой крышей. Затем Кей удалился охранять своих родителей, забрав с собой Марцеллина, а у нас за главного остался Бедвир, который оказался настолько любезен, что предоставил нам четверым отдельную палатку – четверым, не считая собаки, которую на всякий случай все обходили стороной и постоянно при виде нее сплевывали, чтобы избежать сглаза.
Только мы расположились, на дороге появился еще один крупный отряд вроде нашего. Под штандартом из треугольного плотного алого шелка с вышитой клыкастой головой белого вепря, в постоянно развернутом виде прибитым к перекладине на древке. Человек, ехавший впереди на буланом коне с гривой заплетенной в косички и упряжью с бубенцами, время от времени трубил в рог. Весь поезд выделялся заносчивой стройностью и броскостью, в то же время лишенной изнеженности в своей пышности. Даже кони ступали по земле с высокомерием.
